Ad Marginem

Незавершенный труд Вальтера Беньямина (1892–1940) о зарождении современности (modernité) в Париже середины XIX века был реконструирован по сохранившимся рукописям автора и опубликован лишь в 1982 году. Это аннотированная антология культуры и повседневности французской столицы периода бурных урбанистических преобразований и художественных прорывов, за которые Беньямин окрестил Париж «столицей девятнадцатого столетия». Сложная структура этой антологии включает в себя, наряду с авторскими текстами, выдержки из литературы, прессы и эфемерной печатной продукции, сгруппированные по темам и всесторонне отражающие жизнь города. «Книга Пассажей» — пример новаторской исторической оптики, обозревающей материал скользящим взглядом фланёра, и вместе с тем проницательный перспективный анализ важнейших векторов современной культуры. На русском языке издается впервые.

«Поэтика грезы» (1960) — предпоследняя книга французского философа, теоретика науки и искусства Гастона Башляра (1884–1962), чьи идеи оказали влияние на Барта, Фуко, Сартра и Деррида. Она посвящена созидательной силе воображения, из которого рождаются поэзия и искусство. «Греза» — особое состояние сознания, отличное от сновидения и рационального мышления, творческий акт, связывающий человека с миром через удивительные образы: «…поэтические грезы — это воображаемые жизни, которые раздвигают границы нашего существования и приводят в гармонию со вселенной». От анализа архетипов через феноменологию детских грез автор приходит к космическому измерению мечтания. Эта книга, написанная легким, воздушным языком, пронизанная поэзией Шелли, Новалиса, Рильке, поможет увидеть волшебство в простых вещах, отыскать ключи к творчеству и почувствовать терапевтическую силу мечтания.

Писательница и критик Сьюзен Сонтаг (1933–2004) прославилась блестящими эссе об искусстве. Но это не единственный литературный жанр, к которому обращалась главная интеллектуалка XX века. Сборник «Отчет» — наиболее полная коллекция рассказов Сонтаг, впервые переведенная на русский язык целиком. Малая проза мыслительницы варьируется от аллегории до притчи и автофикшена. Она смело экспериментирует с гибридами жанров, пастишами, элементами фантастики, хитроумно включая в повествование автобиографический материал. Если эссе для Сонтаг — способ выразить мысли, то рассказы — это крик души. Их сюжеты, как правило, противоречивы, ситуации порой неразрешимы. Пытаясь осмыслить глубокие переживания — смерть отца, самоубийство друга, серьезный диагноз, — она составляет на страницах книги своеобразные отчеты. В этих многогранных, неожиданных и очень личных текстах талант Сонтаг раскрывается с новой стороны.

Известный немецкий философ, социолог, теоретик музыки и композитор Теодор Визенгрунд-Адорно (1903 –1969) записывал свои сны на протяжении последних двадцати пяти лет жизни. Разрозненные «протоколы» снов объединены определенными мотивами: смерть, секс, казнь, насилие, образы близких и знакомых, отсылки к произведениям искусства и т. д. Адорно не толкует свои сны, только иногда замечает: «Тут есть чем поживиться аналитику», — он бесстрашно предоставляет читателю право самому интерпретировать откровенные, порой смешные, порой жуткие, но неизменно яркие образы из своего под сознания. На русском языке издается впервые.

Ферментация — один из старейших методов сохранения пищи. Сегодня, в эпоху промышленного производства продуктов и популярности фастфуда, когда «капитализм оторвал жизнь от земли», всё больше людей стали интересоваться «натуральной», «домашней» едой и ее консервацией. Тьен Уен До, юрист, занимавшаяся вопросами охраны окружающей среды, живет на юге Франции и вместе с мужем возделывает виноградник. Однажды увлекшись ферментацией, она обнаружила, что этот процесс таит в себе невероятный творческий потенциал, а изучение «невидимого мира» микроорганизмов расширяет горизонты мышления, побуждает пересмотреть отношение к жизни и смерти, общему и частному, сотрудничеству и эмпатии. Тьен Уен До удалось превратить свой профессиональный опыт и личные эксперименты с ферментацией в увлекательную книгу, проливающую свет на экологический, социальный и политический потенциал тысячелетних традиций приготовления пищи. Эта работа полна восторга от новых открытий, трепетного отношения к природе и интереса к истории.

Книга «Жесты» (1991) философа и теоретика медиа Вилема Флюссера (1920–1991) посвящена феноменологии конкретных действий: говорить, писать, мастерить, любить, разрушать и т. д. Из этих действий, или жестов, складывается повседневное, активное бытие-в-мире, а за их анализом угадывается силуэт бытующего феноменолога. Флюссер возвращает философию на землю: быт и повседневность нуждаются в философской прививке, получив которую они открывают перед нами горизонты истории, культуры, политики, религии и науки. При этом автор сосредоточен на телесном жесте — конкретном движении, наделенном смыслом и выражающем свободу человека.

В эссе «Через линию» (1950) Эрнст Юнгер исследует нигилизм как ключевую проблему современности — болезнетворный процесс, охвативший всю планету. Отталкиваясь от идей Достоевского и Ницше, автор предлагает три подхода к проблеме: диагноз, прогноз и терапию. Если в «Рабочем» (1932) Юнгер видел выход в «тотальной мобилизации», то теперь он говорит о необходимости «пересечь линию» — преодолеть нигилизм через личный опыт свободы, в котором откроется «новый поворот бытия». Этот текст — попытка обрести точку опоры в ускоряющемся техническом мире.

В послесловии к переводу философ Александр Михайловский поясняет ключевые образы и понятия — «нулевая точка», «ничто», «боль», «дикая глушь» — и раскрывает вопросы, затронутые в диалоге между Юнгером и Хайдеггером, который ответил на это эссе статьей «О линии».

Литературный дебют, принесший автору, журналистке Эми Липтрот (род. 1984), премию Уэйнрайта за лучшую книгу о природе за 2016 год и премию британского Пен-клуба за лучшую автобиографию (PEN Ackerley Prize) за 2017-й, — это история о побеге из шумного Лондона на заливные луга Оркнейских островов. Изложенная в форме откровенного дневника, она документирует обретение героиней-повествовательницей себя через борьбу с ложными привязанностями (сигареты — кока-кола — отношения — интернет), которые пришли на смену городским опытам с алкоголем и наркотиками. Когда-то юная Эми покинула удаленный остров архипелага на северо-востоке Шотландии, чтобы завоевать столицу королевства, пополнив легион фриланс-работников креативных индустрий. Теперь она совершает путешествие назад, попутно открывая дикую мощь Атлантического океана и примиряя прошлое с настоящим. То, что началось как вынужденная самоизоляция, обернулось рождением новой жизни. Книга стала заметным событием в современной британской прозе, породив моду на полузабытый уголок шотландского побережья.

Сборник объединяет критические замечания, философские размышления, а также реальный опыт в области фотографии одного из ведущих интеллектуалов Веймарской республики — Зигфрида Кракауэра. Эссе, написанные в 1927–1933 и 1951 годах, помещают фотографию в контекст массовой культуры, городской жизни, мира кино, а также вопросов памяти и истории. Завершается сборник серией фотографий Кракауэра для гипотетического проекта «Curriculum Vitae в фотографиях» с комментарием Марии Цинферт. Всем этим текстам предшествует статья профессора Монреальского университета, литературоведа и историка идей Филиппа Депуа «Кракауэр — теоретик фотографического медиума».

«О королях» (2017) — диалог мэтров современной антропологии о природе монархической власти. Гребер и Салинз не претендуют на стройную теорию, но предлагают читателю тонкий, а подчас остроумный анализ «традиционных» разновидностей королевской власти, ее наиболее распространенных архетипических проявлений. Свои рассуждения авторы строят на впечатляющем объеме этнографических данных, исследованиях америндейских и африканских народов — от монархий Африки и Азии до народов Папуа-Новой Гвинеи и Америки. Издание проиллюстрировано схемами, картами и гравюрой.

Выдающийся французский синолог Франсуа Жюльен (род. 1951) в своей книге «Невозможная нагота» (2000) указывает на принципиальное, но неочевидное различие между западным и восточным мировоззрениями: в то время как в европейском искусстве от античных статуй до современной фотографии обнаженное тело предстает как феномен, неотъемлемый и укорененный в культуре, в Китае Нагота как философская и эстетическая категория невозможна. Ее появление предполагает «морфологическое» мышление, стремление к фиксации формы как воплощения идеи, то есть самую суть метафизики, рожденной в Греции. В китайской культуре же форма, напротив, понимается как нечто процессуальное, подверженное изменению, а потому не требующее остановки взгляда на «голом», а значит, живом теле. Рассматривая произведения китайской графики и живописи и размышляя о невозможности Наготы, Жюльен предлагает по-новому взглянуть на наше представление об истине, бытии и чувственном опыте как таковом.

«Атоллы» — сборник малой прозы японского писателя Накадзимы Ацуси (1909–1942), чье творчество сочетает глубокую философскую медитацию с тонким поэтизмом. В издание вошли два цикла произведений: «Истории Южных островов» и «Атоллы», где автор, отталкиваясь от личного опыта пребывания в Микронезии в 1941 году, возводит хрупкие мосты между временами и мироощущениями. Накадзима, известный своим переосмыслением китайских легенд, здесь обращается к колониальной тематике, исследуя столкновение культур и природу власти. Первый цикл, «Истории Южных островов», включает притчи и рассказы, вдохновленные местными мифами и преданиями и переплетающиеся с бытом островитян. Второй, «Атоллы», представляет собой лирический дневник странствий, где путевые заметки трансформируются в философские эссе. Проза Накадзимы лаконична и детализирована, а его взгляд — одновременно отстраненный и проникновенный — делает эти тексты уникальными свидетельствами эпохи.

Книга французского философа Мишеля Фуко (1926–1984) посвящена периоду в истории медицины, когда на смену старому знанию хирургов и знахарей пришло клиническое мышление. Трансформация теории и практики медицины, поиск новых отношений между врачами и пациентами, реформирование медицинских факультетов и судьбы врачей на фоне драматических событий Великой французской революции — всё это дает Фуко богатейший материал для построения собственной концепции знания, которая окончательно оформится в книге «Слова и вещи». В «Рождении клиники» прослеживается процесс развития мысли Фуко, шаг за шагом вырабатывающего собственное ви́дение истории идей: от ранних прозрений, вдохновленных феноменологией Мартина Хайдеггера и Людвига Бинсвангера, до выверенного структуралистского анализа текстов и постмодернистской критики метафизики. Это делает книгу интересной как для врачей, так и для философов, но прежде всего она адресована читателям, интересующимся историей мысли.

Роман «Штурм» (1923) — первое произведение Эрнста Юнгера (1895–1998) в жанре художественной прозы. В отличие от своего героя — участника Первой мировой войны лейтенанта Штурма, Юнгер пишет именно о войне. Здесь вырабатывается чеканный стиль начинающего автора. Издан был «Штурм» лишь сорок лет спустя, в 1963 году, когда стало ясно, что в небольшом романе молодого офицера присутствует уже в значительной степени вся проблематика будущего писателя и мыслителя Эрнста Юнгера.

«Путешествие в Израиль» — яркий и противоречивый рассказ Джалала Але-Ахмада (1923–1969) о его поездке в молодое израильское государство в 1963 году. Это не просто путевые заметки, а глубокая и провокативная рефлексия об идентичности, модернизации и политических хитросплетениях на Ближнем Востоке. Автор, один из самых влиятельных интеллектуалов Ирана ХХ века, видит Израиль одновременно близким и далеким, своим и чужим, источником вдохновения и очагом раздражения. Книга Але-Ахмада остается важным свидетельством раннего иранского взгляда на Израиль — взгляда, в котором удивление сосуществует с настороженностью задолго до того, как отношения между двумя странами стали недружественными. Однако текст ценен не столько как источник знаний о самом Израиле, сколько как отражение внутреннего кризиса иранской интеллигенции 1960-х годов и поисков выхода из него.

Устав от лондонских вечеринок, представитель «золотой молодежи» и страстный любитель искусства Роберт Байрон в компании трех друзей отправляется на Святую гору Афон. Вооруженные фотоаппаратурой путешественники побывали почти во всех монастырях Афона, общались с монахами, делали зарисовки, фотографировали фрески в храмах и трапезных. Очерк вырос в яркое и емкое повествование о двух путешествиях по Святой Горе (в 1926-м и 1927-м), в котором древняя история остроумно сочетается с современной — в области политики, искусства и нравов, а тонкий эстетизм и дружеская атмосфера мужской компании — с бесхитростным монашеским укладом и пронзительными описаниями природы. Благодаря своему ироничному уму, открытости иной жизни, искусству и еде, готовности преодолевать трудности нетуристического пути и исторического познания Байрон создает объемный и живой образ уникального монашеского сообщества Великой Лавры, Дионисиата, Зографа, Хиландара. Этот текст о поездке в незыблемое прибежище православной веры, тревожимое историческими событиями, характеризует культуру путешествий в межвоенный период.

Курс 1974/75 учебного года «Ненормальные» совпадает с одним из пиков исследовательской активности Фуко и отражает поворот основного направления его научных интересов от археологии дискурсивных формаций к генеалогии диспозитивов знания и власти. Используя в качестве основного материала судебно-психиатрические экспертизы XIX века и тексты, связанные с практикой пореформенной католической исповеди, философ говорит о формировании новой — нормализующей — власти. Представление о нормальном и ненормальном индивиде помещается им в центр истории нормализующего знания, которое возникает в ранней психиатрии и порождает понятие сексуальности. Фуко исследует формирование этого понятия в рамках медикализации детства и анализирует процедуру признания в католическом пастырстве, прокладывая тем самым путь к своей последней книге — «Признаниям плоти». Курс позволяет проследить движение мысли Фуко на перекрестке нескольких исторических и философских путей и вместе с тем является образцом проницательной и остроумной научной прозы.

Книга классика французской и американской традиций истории искусства Анри Фосийона (1881–1943) «Жизнь форм» (1934) является квинтэссенцией его теории формы. Художественная форма представляется Фосийону не знаком и не идеей, а живым метаморфозом в пространстве, материи, сознании и времени, — и составляет «смыслы, исходящие от нее самой». Продолжая идеи немецких формалистов (Вёльфлин, Гильдебранд) и вдохновляясь бергсоновским витализмом, автор рассматривает жизнь художественных форм в тройном цикле: эксперименты (пробы), «классический» баланс (которому иногда на смену приходит рафинированность) и «барочный» распад. Эта формальная жизнь, по мнению Фосийона, «порождает новые условия для исторической, социальной и нравственной жизни» человека. Такой подход позволяет также избавить понятия стиля, материалов и техник в искусстве от присущей им часто инертности и увидеть их активный, созидательный или разрушительный, потенциал.

Самое известное эссе Вальтера Беньямина исследует трансформацию художественного восприятия в условиях вторжения технических новшеств в творческий процесс, анализирует, как новые медиа изменили понимание уникальности и аутентичности произведения искусства, становящегося предметом массового потребления. Специально для настоящего издания автор классического перевода «Произведения искусства» Сергей Ромашко написал подробную статью и сопроводил ее подборкой текстов Беньямина, иллюстрирующих интеллектуальный путь автора к этой работе. Некоторые из них публикуются по-русски впервые («Медиум…», «Газета», «Размышления о радио», «Ответ на статью Оскара Шмитца», «О Микки Маусе»).

Эссе «Рассказчик. Размышления о творчестве Николая Лескова» (1936) представляет собой итоговое изложение той концепции эпоса, которую Вальтер Беньямин разрабатывал с конца 1920-х годов. За ним следуют эссе, заметки и рецензии, написанные в 1929–1933 годах; в них можно видеть разные подступы к этой концепции. Завершают книгу подборка черновых набросков к теории повествования, относящихся к периоду с 1928 по 1935 год, и послесловие переводчика «Рассказ как форма истории».

Что есть человек и где проходит та грань, пересекая которую животное становится человеком? В эссе «Открытое» (2002) итальянский философ Джорджо Агамбен (род. 1942) продолжает начатые им в серии книг «Homo sacer» рассуждения о голой жизни и делает предметом осмысления то проблематичное «и», которое связывает и разделяет животного и человека. В условиях гегельянско-кожевского конца истории, когда главной заботой государства становится биологическая жизнь: люди анимализируются, а твари антропоморфизируются, — человек по-прежнему остается тем, кому в отличие от животного бытие может быть явлено как «открытое», или древнегреческое «несокрытое» (истина). Опираясь на труды Хайдеггера, Икскюля и Беньямина, Агамбен предлагает обратить внимание на эту неуловимую цезуру между человеком и животным, явленную в беньяминовской «спасенной ночи», которая проницает внутреннюю часть самого человека и становится ключом к пониманию гуманизма после всех потрясений XX–XXI веков.

Шарль Пеги (1873–1914), крупнейший французский христианский писатель и поэт рубежа XIX–XX веков, оставшийся практически незамеченным современниками, в философском эссе «Клио, диалог истории и языческой души» (1909) полемизирует с главенствующими идеями эпохи модерна. В отличие от модерна, стремящегося разложить человеческую историю «по полочкам», Пеги видит историю не как обезвоженный набор фактов, а как мистически-бесконечный парадоксальный нарратив и выбирает в качестве повествователя античную музу истории Клио. Читателям предстоит вместе с автором-собеседником пробраться через насыщенные культурными реминисценциями рассуждения Клио: эссе напоминает лабиринт, в котором переплетаются полемика с идеями Ницше, практически стиховедческие рассуждения о строках Гомера и куплетах Гюго, критика современной писателю буржуазности и любование этюдами Моне.

В небольшом эссе «Человек и техника» (1931) Освальд Шпенглер, продолжая начатые им в трактате «Закат Европы» рассуждения о цикличности мировой истории и упадке великих цивилизаций, впервые ставит вопрос о сущности техники. Рассматривая разные этапы развития человеческого общества, он отходит от распространенного инструментального понимания техники, подразумевая под ней любую целенаправленную деятельность, «тактику жизни», связанную с борьбой — ницшеанской волей к власти. Так, западноевропейская и североамериканская «фаустовская» культура подчинила себе природу и другие страны при помощи машинной техники, создав условия для неминуемого экологического коллапса. По мысли Шпенглера, народы Запада сами стали жертвой своих технологий: «Властелин мира сделался рабом машины».

Книга Вальтера Беньямина «Происхождение немецкой барочной драмы» (1928) — не принятая в свое время научным сообществом диссертация автора и вместе с тем одно из важнейших эстетико-философских сочинений прошедшего столетия. Здесь в полной мере раскрывается творческая особенность Беньямина, которую Ханна Арендт назвала «поэтическим мышлением». Комплекс явлений, рассматриваемых Беньямином, намного шире чем то, что заявлено в названии. Его волнует не буква немецкой драматургии XVII века, а ее дух. Барокко в анализе немецкого философа вдруг оказывается не «актуальным» как зеркало современности, но одним из возможных ответов — причем на редкость трезвым и глубоким — на те вопросы, которые встали перед человеком, пережившим и продолжающим переживать трагические события ХХ века.

Сборник остроумных статей архитектора Адольфа Лооса (1870–1933) о моде начала XX века «Почему мужчина должен быть хорошо одет» — это свидетельство существования чрезвычайно устойчивых и целостных мировоззрений, казавшихся в те годы совершенно незыблемыми. Прямота и придирчивость Лооса к несущественным на первый взгляд мелочам лежат в основании модернизма с его вниманием к деталям, пристрастием к неприкрытой материальности, ясности формы и пространственной изощренности. Эти короткие тексты стали прообразом сегодняшних исследований повседневной культуры и одним из самых обаятельных памятников того культурного разлома, в котором западный мир оказался на пороге современной эпохи.