Ad Marginem

Вилем Флюссер (1920–1991), младший современник Вальтера Беньямина, один из пионеров медиаисследований, создал необычный интеллектуальный жанр. В форме краткой и изящной философской эссеистики он раскрывает смысловые структуры нашего повседневного мира, его важнейших областей и происходящих с ними трансформаций. Анализ Флюссера разворачивается как феноменология окружающих нас заурядных вещей и механизмов, дизайна и городской планировки. При этом, встречая наступление новой цифровой эпохи, он обнаруживает, как чистая цифровая форма всё больше угрожает оставить в прошлом вещественность нашего мира. В парадоксальном стиле мышления Флюссера соединяется пережитый им опыт политических катастроф XX века, проницательный исторический взгляд в прошлое и понимание рисков новой цивилизации для будущего человеческой свободы.

Британский художник, дизайнер и критик Саймон Морли (род. 1958) прилагает к загадочному, изменчивому и многоликому миру современного искусства объяснительную решетку, сочетающую в себе приметы строгой систематичности и детской игры. Творчество двадцати классиков и звезд модернизма и постмодернизма, от Анри Матисса до Билла Виолы, рассматривается им одновременно с семи точек зрения: каждый художник оказывается как предметом пристального и почтительного внимания, так и мишенью скептической критики. Будучи увлекательным введением в анализ художественного опыта, «Семь ключей к современному искусству» вместе с тем служат своего рода вакциной от слепого преклонения перед кумирами.

Работа Фуко («Surveiller et punir». Paris, 1975). Начиная книгу с описания публичной казни некоего Дамьена, покушавшегося на Людовика XV (1757), а также воспроизводя распорядок дня для Парижского дома малолетних заключен ных (1838), Фуко приходит к выводу о том, что в течение менее чем века (середина 18 — первая треть 19 в.) произошло «исчезновение публичных казней с применением пыток»: «за несколько десятилетий исчезло казнимое, пытаемое, расчленяемое тело, символически клеймимое в лицо или плечо, выставляемое на публичное обозрение живым или мертвым. Исчезло тело как главная мишень судебно-уголовной репрессии». В итоге, по мысли Фуко, «наказание постепенно становится наиболее скрытой частью уголовной процедуры»; «из наказания исключается театрализация страдания».

Рёко Секигути, японская поэтесса и французская эссеистка, автор переведенных на русский язык книг «Нагори» и «961 час в Бейруте», всегда, что бы ни становилось темой ее произведений — японские представления о смене сезонов, жизнь многоликого и многоголосого левантийского города, трагедия в Фукусиме и т. д. — пишет о том, как устроено время и как мы с ним «договариваемся», помня, забывая, смакуя мгновения и не замечая пролетающих лет. В этом коротком тексте, соединяющем в себе черты дневниковых заметок, стихотворения в прозе и философского эссе, проявителем времени становится человеческий голос, парадоксальным образом всегда существующий в настоящем.

Через семьдесят лет после того, как утонула Вирджиния Вулф, английская писательница и критик Оливия Лэнг (род. 1977) прошла весь путь вдоль реки Уз в графстве Суссекс: от истока до Сифорда, где река впадает в море. Результатом путешествия стало глубокое исследование истории этих мест — от жестокой Баронской войны в XIII веке до «охотников на динозавров» в XIX веке. Лэнг вспоминает Шекспира, Гомера, Айрис Мёрдок и Кеннета Грэхема, автора прибрежной классики «Ветер в ивах», и рассматривает роль рек в человеческой жизни, прослеживая их запутанный поток в литературе и мифологии. Ее компаньоном в путешествии становится Вирджиния Вулф, поэтому книгу можно прочесть и как биографию этой уникальной английской писательницы: памятник текучести ее жизни и литературного процесса.

Книга Уитни Чадвик — один из наиболее полных трудов по истории искусства от Средневековья до наших дней, рассмотренной сквозь феминистскую оптику. Это работа о женщинах, выбравших живопись, скульптуру или смежные сферы в качестве профессии, а также об идеологиях, сформировавших женское творчество и его репрезентацию. Чадвик прослеживает движение искусства (и искусствоведения) как нарратива, сперва рассчитанного на мужчин и отводящего женщине лишь роль объекта, а затем эволюционировавшего в современную историю искусства, где художница играет роль самостоятельного творца. Настоящее издание дополнено заключительной главой о развитии феминисткой теории искусства с 1970-х до 2010-х годов.

«Против Сент-Бёва» — сборник критических статей и эссе Марселя Пруста (1871–1922). Пруст вступает в спор с известным литературным критиком Шарлем Огюстеном де Сент-Бёвом (1804–1869), основоположником биографического метода в литературоведении. В своих суждениях Сент-Бёв опирается прежде всего на личное знакомство писателями, тогда как Пруст верит, что произведение создает сокровенное, глубинное «я» человека, отдельное от его публичной персоны. О писателях нужно судить по их книгам, а не о книгах — по их авторам. Ведя мысленный спор с покойным критиком, Пруст разбирает стихи Шарля Бодлера и Жерара де Нерваля, романы Гюстава Флобера и Оноре де Бальзака, Толстого и Достоевского, картины Гюстава Моро, Антуана Ватто и Клода Моне.
Но «Против Сент-Бева» это не набор сухих теоретических эссе, а живое литературное повествование, в котором герой-рассказчик и горячо любимая им мама обмениваются впечатлениями. На страницах книги Пруст-критик превращается в Пруста-писателя, а из статей рождается «В поисках утраченного времени».

Что общего между прогулкой, плетением, наблюдением, пением, рассказыванием историй, рисованием и письмом? Ответ заключается в том, что все эти процессы протекают вдоль линий. В этой необычной книге британский антрополог Тим Ингольд представляет себе мир, в котором всё и вся состоит из переплетенных или взаимосвязанных линий, и закладывает основы новой дисциплины: сравнительной антропологии линии. Исследование Ингольда ведет читателей от музыки Древней Греции к музыке современной Японии, от сибирских лабиринтов к ткацкому делу коренных американцев, от песенных троп австралийских аборигенов к римским дорогам и от китайской каллиграфии к печатному алфавиту, прокладывая путь между древностью и современностью. Опираясь на множество дисциплин — археологию, классическую филологию, историю искусств, лингвистику, психологию, музыковедение, философию и многие другие — и включая более семидесяти иллюстраций, эта работа отправляет нас в захватывающее интеллектуальное путешествие, которое изменит наш взгляд на мир и на то, как мы в нем живем.

Итальянский литератор Франко Арминио живет в маленьком городке Бизачча, расположенном в гористой местности в полусотне километров к востоку от Неаполя. Его фирменный стиль — короткая ритмизованная проза, расположившаяся где-то между поэзией и афоризмом, — уже знаком русскому читателю по книге «Открытки с того света» (2010). Сборник «Малые святости» он посвящает простым и неприметным мелочам жизни: пробивающемуся сквозь щебень ростку, фотокарточке сына на груди у матери, заснувшему за журнальным столиком отцу, малому ветру дыхания и тишине между пальцев ног. Сто пятьдесят микротекстов в три-четыре строки вторят друг другу ритуальным зачином — «свят, свято, святы» — и превращаются в мантру. Для Арминио священно всё, что безотчетно вызывает у человека трепетное сопереживание.

«Видимый человек» (1924) венгерского литератора и поэта Белы Балажа (1884–1949) — одна из первых книг по кинотеории. Полагая, что «кинематограф делает видимым человека и его мир», Балаж — под влиянием идей Анри Бергсона, Георга Зиммеля и Вильгельма Дильтея, у которых он учился в Париже и Берлине, — обращается к физиогномии и мимике, становясь первопроходцем в исследовании лица и крупного плана. Он вступает в полемику с Кулешовым и Эйзенштейном, чтобы выявить эстетические закономерности киноискусства, описывает и анализирует его формы выразительности, выявляет принципы, сделавшие кинематограф таким популярным. Балаж рассматривает разные типы фильмов, раскрывает секреты оптических трюков, оценивает новое направление — цветное кино, — выявляет значение звука и музыки для фильмов, иронизирует над «хэппи-эндом». Идеи Балажа не принадлежит исключительно прошлому, к ним постоянно обращаются ученые, историки и семиотики кино. Влияние «Видимого человека» на теоретическую мысль простирается от понятия «ауры» Вальтера Беньямина до киносемиотики Кристиана Метца и феминистских теорий взгляда.

Роман Гюстава Кана «Солнечный цирк» (1899) — потерянная жемчужина французского символизма. Златовласая Лорелея из стихотворения Генриха Гейне устала сидеть на скале, о которую разбиваются лодки очарованных ею моряков, и отправилась покорять города в образе звезды бродячего цирка. Она странствует по городам Европы в сопровождении свиты из рыцарей в доспехах, сарацинов на арабских скакунах, прекрасных итальянок и резвых андалусок, львов и тигров. А зовут ее теперь солнечная принцесса! В небольшом городе она встречает меланхоличного богемского графа, которого семейный совет хочет лишить наследства в пользу младшего брата, бойкого офицера драгунского полка. Солнечная принцесса пробуждает Франца от многолетнего сна, он покидает родной замок и отправляется странствовать с бродячим цирком.

В романе тесно переплетаются мотивы средневековых легенд и поэзии символизма, а образы прекрасной дамы и декадентской femme fatale сливаются воедино в любовной песне живущего в уединении трувера. Сумбур разыгрывающегося на страницах книги циркового представления предвосхищает литературу абсурда.

В сборник эссе знаменитой английской писательницы Вирджинии Вульф (1882–1941) вошли небольшие аналитические тексты, написанные тем же насыщенным художественным языком, что и ее большая проза. Одни работы были задуманы как брутальная социальная полемика, другие напоминают скорее литературные очерки, пробники модернистских романов или психологические этюды. В каждом эссе этого сборника Вулф проявляет себя чутким регистратором современности, создавая тексты-мгновения, трудно уловимые наброски, картины и интуиции нового века.
Заглавная работа «Мысли о мире во время воздушного налета» была написана в августе 1940 года для американского симпозиума о проблемах современных женщин. В ней Вулф рассуждает, как патриархальное стремление властвовать и порабощать приводит к войнам и диктатурам.

В новом романе канадская писательница Кио Маклир, автор нескольких детских книг и орнитологического автофикшна «Птицы, искусство, жизнь» (2017), продолжает исследовать границу между природой и культурой, помещая частную историю своей семьи в центр художественного повествования. Спустя три месяца после смерти отца она сдает ДНК-тест и узнает, что он не являлся ее биологическим родственником. Мать, иммигрантка из Японии, хранит молчание, то ли не в состоянии подобрать нужные слова, то ли не желая ворошить прошлое. В попытках понять мать, увлекающуюся садоводством, героиня обращается к миру цветов и растений. Маклир совершает воображаемое путешествие по садам в своей жизни, следуя за японским календарем, который делится не на времена года, а на двадцать четыре малых сезона — сэкки: чистый свет, холодные росы, хлебные дожди… — чтобы обрести общий язык, который поможет не только разгадать семейную тайну, но и найти ответы на более серьезные вопросы: что такое родство и что значит быть семьей?

Полемичное эссе Джалала Але-Ахмада (1923–1969) получило всемирную известность и было переведено на многие языки. В нем внутренние проблемы Ирана рассмотрены сквозь призму неравноценных отношений страны с Западом. Термин «гарбзадеги» — буквально переводящийся с фарси как «поражение Западом» — Але-Ахмад перенял у иранского мыслителя Ахмада Фардида и придал ему значение, которое стало основным, — технологическая, культурная и идеологическая зависимость Ирана от Запада. Это эссе ошибочно трактуют как исламистский текст, однако «Гарбзадеги» критикует колониализм, но не прогресс как таковой. В наши дни, когда противостояние идеологий глобализма и антиглобализма не теряет актуальности, а вопросы поиска постколониальной национальной идентичности остаются чувствительными, работа Але-Ахмада будет интересна широкому кругу читателей.

Книга историка искусства Дэвида Джослита посвящена искусству США второй половины XX — начала XXI века, когда американские художники вышли на лидирующие позиции в мире и задали основные направления новаторских поисков в живописи (абстрактный экспрессионизм, поп-арт), скульптуре (минимализм), перформансе, инсталляции и других медиа. Автор предлагает исторический обзор этого периода, отбирая и группируя разнообразный материал вокруг одной ключевой идеи — переосмысления художниками опыта приватности и публичности в новых социальных условиях, созданных обществом потребления. Подробный, информативный и превосходно иллюстрированный текст может служить введением в искусство эпохи постмодерна, а также справочным и учебным пособием.

В научно-популярных книгах обычно воспеваются чудесные достижения науки в области прикладной математики, теоретической физики, химии, освоения космоса и шире, научного познания мира. Бенхамин Лабатут выбирает совсем другой угол зрения. Его новаторское «художественное произведение, основанное на реальных событиях» (хотя лучше было бы назвать этот текст нон-фикшен романом, поскольку большинство персонажей, среди которых Фриц Габер, Нильс Бор, Вернер Гейзенберг, Александр Гротендик, Эрвин Шрёдингер и др., — исторические личности, а значительная часть повествования базируется на исторических фактах) скорее воспевает чувство тревоги, сопутствующее великим научным открытиям, и обращается к темной стороне рациональности. Роман, переведенный на двадцать два языка, вошел в шорт-лист международного Букера в 2021 году и стал заметным литературным событием.

«Витебская Джоконда» Вера Ермолаева происходила из семьи дворян-народников, прекрасно знала европейское искусство, училась в мастерской М. Бернштейна и участвовала в русском Дада — кружке «Бескровное убийство». Она стала правой рукой К. Малевича в Уновисе, энергичной деятельницей Гинхука и теоретиком пластического реализма. Несмотря на тяжелый недуг (всю жизнь Вера Михайловна ходила с тростью), она обладала редкой энергией и жизнелюбием, притягивала и организовывала молодежь, много и легко работала. Эти качества позволили ей в последние годы стать важной художницей лебедевского Детгиза, оформить десятки книг — в том числе текстов своих друзей-обэриутов. Путь Ермолаевой был «остановлен на бегу» — вместе с осужденной и погибшей в Карлаге художницей в 1937 году исчезла и ее эпоха. Но если станковое наследие авангарда могло пропасть или десятилетиями лежать в папках, то книги живут рассредоточенной жизнью тиража. Они тоже хрупки — маленькие литографированные листочки на скрепке — и спустя почти сто лет, собранные вместе, они смотрятся как живописная панорама великой эпохи. В данное издание вошел очерк творчества Веры Ермолаевой искусствоведа Антонины Заинчковской, исчерпывающий на данный момент набор документов и текстов художницы и небольшой каталог ее книжной графики.
Книга подготовлена к изданию в сотрудничестве с Галеев-Галереей.

Сборник из шестнадцати эссе и выступлений Сьюзен Сонтаг (1933–2004), подготовленный ею в последние годы жизни, ретроспективно воспринимается как творческое завещание. Рассуждения о красоте, фотографии, художественных поисках Виктора Сержа, Леонида Цыпкина, Анны Банти, Халлдора Лакснесса, о переписке Рильке с Пастернаком и Цветаевой оказываются органически связаны с восприятием трагедии 11 сентября и войны в Ираке, подводя к одной из крупнейших и главных тем американской мыслительницы и писательницы: ответственности и задачам литературы в ХХ веке. Глубокое и созидательное прочтение работ других авторов, верность высоким моральным критериям, многомерные оценки происходящего «везде и одновременно» позволяют считать этот сборник шедевром позднего периода творчества Сонтаг.

Роман американского писателя ямайского происхождения Клода Маккея (1890–1948) «Банджо» — одно из произведений, положивших начало движению Гарлемского ренессанса. Автобиографически герой Маккея — музыкант Линкольн Агриппа Дейли по прозвищу Банджо — слоняется по Марселю в компании сутенеров, бедняков, чернокожих, живущих вдали от родины, ищущих удовольствий и приключений. Роман пестрит многонациональными и запоминающимися типажами людей, которых автор встречал во время своих путешествий по миру. Эта книга — одновременно пылкий манифест, порицание расовых предрассудков, но также и живое, яркое описание быта колоритных марсельских бродяг, попадающих в комичные ситуации.

Эта книга соединяет в себе путевые заметки английского путешественника, журналиста, искусствоведа и писателя Роберта Байрона (1905–1941) о России, Индии и Тибете — трех странах, которые в начале 1930-х годов находились на рубеже значительных перемен в обществе и культуре. Приехав в Советский союз к моменту начала сталинских репрессий, Байрон погрузился в изучение древнерусской живописи, но еще успел пообщаться с творцами авангарда, в частности Щусевым и Гринбергом. Из страны, являющей собой апофеоз промышленной революции, через охваченную беспорядками Индию он отправился в доиндустриальный Тибет, где Далай-лама укрывался во дворце и передвигался исключительно в паланкине. Байрон предпринял свое путешествие с целью найти альтернативные Западу модели организации жизни общества, а также узнать, «из кого и чего состоит этот мир», и в результате оно вылилось в честный, страстный и визионерский рассказ очевидца об антагонизме двух великих культур и громких исторических потрясениях первой половины XX века.