Е.В. Богданов

Договоры в сфере предпринимательства

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 347.44

ББК 67.404.2

Б73

Автор:

Богданов Е. В., профессор кафедры гражданско-правовых дисциплин Российского экономического университета им. Г. В. Плеханова, доктор юридических наук, профессор.

В монографии исследуется специфика и социальное значение договоров в сфере предпринимательства, анализируются их виды, понятие, социальная сущность и содержание. Особое внимание уделяется анализу правил заключения, изменения и расторжения договоров. Рассматриваются особенности отдельных видов договоров: купли-продажи, поставки, аренды, подряда. Анализируются правовые основания ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение данных договоров.

Законодательство приведено по состоянию на май 2017 г.

Книга рассчитана на преподавателей, аспирантов и студентов юридических и экономических вузов, практических работников, а также предпринимателей, которые, ознакомившись с книгой, смогут более эффективно осуществлять свою деятельность.

УДК 347.44

ББК 67.404.2

© Богданов Е. В., 2017

© ООО «Проспект», 2017

Введение

В период формирования рыночной экономики, развития частной инициативы, отказа от регулирования хозяйственных отношений волевыми методами договор стал представлять собой одно из основных средств, с помощью которого хозяйствующие субъекты упорядочивают и регламентируют свою деятельность в сфере предпринимательства.

В литературе проблема договора в сфере предпринимательства обычно рассматривается преимущественно с позиции интересов предпринимателей как участников соответствующих договоров. Однако для общест­ва как сама предпринимательская деятельность, так и опосредующие ее договоры представляют ценность не в том, что отдельный класс людей получил легальную возможность обогащаться, а в том, что вследствие этой деятельности осуществляется развитие экономики страны, создаются рабочие места и др. Отказавшись от планового хозяйства и резко сократив, а в некоторых областях экономики практически ликвидировав государственный сектор, невозможно решить задачу социального государства по созданию условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие российских граждан (ст. 7 Конституции РФ), если не признать за предпринимательской деятельностью должного общественного значения. Соответственно, возросла и роль договоров, ее опосредующих. В этой связи необходимо рассмотреть специфику и социальное значение договора в сфере предпринимательства в современных условиях; исследовать действующее законодательство, регулирующее договорные отношения; определить, насколько оно учитывает интересы не только предпринимателей, но и общества. Требует анализа проблема достаточности средств гражданского права для регулирования предпринимательских отношений, или же необходимо конструирование специального законодательства и специальной отрасли права – предпринимательского права.

В связи с этим в работе исследуются как общие положения о договоре: понятие, социальная сущность и значение, условия действительности, порядок заключения и т. д., — так и отдельные виды договоров, наиболее часто встречающихся в сфере предпринимательства: купля-продажа, поставка, аренда, подряд. Особое внимание уделено проблеме предпринимательского договора как одного из типов гражданско-правовых договоров, объединяющего договоры в сфере предпринимательства.

Данная работа может заинтересовать ученых, студентов, практикую­щих юристов. Она будет полезна также предпринимателям, то есть тем, кто в своей хозяйственной деятельности непосредственно связан с договорной работой.

Раздел I.
Общие положения о договоре в сфере предпринимательства

Глава 1.
Договор как средство оформления и регулирования предпринимательских отношений

1.1. Гражданское право как регулятор предпринимательских отношений

Развитие, постоянное совершенствование гражданского законодательства является целенаправленной деятельностью законодателя, общества, государства для обеспечения более качественного, чем ранее, уровня материальной и духовной жизни населения страны, преодоления отчужденности людей, как друг от друга, так и от общества в целом.

Материальные и духовные потребности людей удовлетворяются в рамках, существующих в стране экономических отношений, регулируемых российским законодательством, в том числе гражданским. Вместе с тем до настоящего времени высказываются суждения, что кроме гражданского законодательства предпринимательские отношения регулируются также предпринимательским (хозяйственным), коммерческим (торговым) законодательством. В этой связи есть необходимость рассмотреть вопрос о роли и месте гражданского права в регулировании данных отношений.

Исследование проблем гражданско-правового регулирования рыночной экономики России обусловливает необходимость определиться со спецификой экономических отношений в стране. Следует установить отправные точки: каков вид экономики превалирует в настоящее время в России, какие у нее тенденции и перспективы и др. В конечном итоге это во многом обусловливает состояние и развитие гражданского законодательства, регулирующего предпринимательские отношения.

Формирование экономических отношений в обществе происходит посредством объективных экономических законов. По мнению А. Смита, «…не является результатом чьей-либо мудрости, предвидевшей и осознавшей то общее благосостояние, которое будет порождено им; оно представляет собой последствие – хотя очень медленно и постепенно развивающееся — определенной склонности человеческой природы»1.

Позже основоположниками марксизма-ленинизма был обоснован вывод о вызревании определенных моделей экономического развития в недрах самой экономической жизни общества. К. Маркс, критикуя Прудона, полагавшего, что произвол и усмотрение правителей являются решающей причиной экономической жизни общества, писал, что «… во все времена государи вынуждены были подчиняться экономическим условиям и никогда не могли предписывать им законы», а потому «… как политическое, так и гражданское законодательство всегда только выражает, протоколирует требования экономических отношений»2.

Но в общественной практике бывает и такое, когда средствами права политики пытаются изменить характер сложившихся в обществе экономических отношений, что и произошло в России в начале XX века. Видимо, в известной мере данное обстоятельство сыграло свою роль в крушении Cоветского государства. На это указывает, в частности, А. В. Васильев. Автор отмечает противоречия между теоретическими положениями марксизма-ленинизма о примате (первичности) базисных (экономических) отношений и реальной практикой, сложившейся в социалистическом государстве, которое субъективно, волевым порядком управляло экономикой, регулировало экономические отношения3.

Но, увы, история учит, что она ничему не учит. В 90-х годах прошлого века в России был повторен опыт волевого вмешательства в экономику. Г. В. Мальцев в этой связи пишет, что российский капиталистический рынок — «это особое в своем роде явление: он был создан на руинах социалистической экономики политико-правовыми средствами, т. е., по существу, “декретирован” государственной властью»4. И то, что за прошедшее время реформирование российской экономики не принесло значимых результатов, является, видимо, следствием данного декретирования.

Если сказать, что проблема взаимодействия и взаимообусловленности экономики, политики и права чрезвычайно сложна, – это означает сказать банальность. Человечество уже не одну сотню лет исследует данную проблему, однако вопрос по-прежнему является дискуссионным. Собственно говоря, и основоположники марксизма-ленинизма утверждали, что базис лишь в конечном счете определяет надстройку. Как отмечал К. Маркс, право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества5.

Базис определяет надстройку, а надстройка влияет на базис. Право, как и надстройка в целом, может либо способствовать экономическому развитию общества, либо препятствовать этому развитию или ставить ему в определенных направлениях преграды и толкать вперед в других направлениях6.

Поскольку же надстройка воздействует на экономику посредством государства, то дискуссия о специфике экономического развития той или иной страны сводится в основном к вопросу о роли государства в экономике. Государство – это только «ночной сторож» чужой собственности или это регулятор экономической жизни. И если это так, то в какой степени, объеме, какими средствами и т. д.

Г. В. Мальцев в этой связи отмечает, что «почти весь XX век прошел под знаком усиления экономической роли государства не только в существовавших тогда социалистических системах, но и в странах с давними рыночными отношениями капиталистического типа… Сменился облик государства: из прежнего “ночного сторожа”, позволявшего участникам общественной жизни делать ради бизнеса все, что угодно, кроме, может быть, убийства и воровства, оно превратилось в “государство всеобщего благоденствия”, “социальное государство” с широковещательными программами, целями и вместе с тем – жесткими формами социального контроля»7. Далее Г. В. Мальцев пишет: «Сегодня положение изменилось; “экономическая миссия” государства подвергается ожесточенной критике по крайней мере с двух сторон. Одни считают ее недостаточно активной и, будучи принципиальными сторонниками доктрин государственного вмешательства в экономику, требуют инноваций, институциональных трансформаций, современных форм сотрудничества государства с частными корпорациями, новой стратегии и тактики воздействия государства на хозяйственную жизнь. Другие исходят из того, что практика регулирования экономики со стороны государства не оправдала себя, все экономические и социальные функции, которыми ныне располагают государственные органы и чиновники, должны быть у них изъяты и в целях более компетентного, эффективного использования переданы частнопредпринимательским структурам. Разработка экономической политики и законодательных основ экономических связей должна быть передана в руки частного бизнеса…Те, кто стоит на этих позициях, вытекающих из так называемой либертарной или либертарианской идеологии, выступают за вытеснение государства из экономики и, разумеется, из сферы экономического институтогенеза»8.

Борьба между двумя этими направлениями вряд ли завершится в скором будущем. Скорее всего, под влиянием тех или иных обстоятельств государства в отдельных странах в большей мере, в других – в меньшей, будут участвовать в экономике страны.

Чистая рыночная экономика (без какого-либо управления со стороны государства), то есть так называемая либертарианская модель, как и чисто командная экономика, в природе отсутствует. Если даже проанализировать экономику Советского Союза, которую исследователи квалифицируют как централизованно управляемую, то есть командную, то и в ней имели место некоторые элементы рыночной экономики: функционировали колхозные рынки; имела место купля-продажа сельскохозяйственных продуктов между гражданами; допускалась реа­лизация государственными предприятиями излишков материальных ценностей; граждане, проживающие в собственных домах и в квартирах, имели право на их продажу и покупку и др. Словом, какие-то элементы рыночной экономики возможны в централизованно управляемых экономиках.

Не могут иметь место в настоящее время и государства с чисто рыночной экономикой. Продукция, товары, услуги должны потребляться. Экономика всегда нуждается в потребителях. В конечном итоге все произведенные товары должны быть потреблены. Никто не будет заниматься производством только ради производства. Не человек сущест­вует для экономики, а экономика для человека. Однако и государство само по себе также никому не нужно. Государство существует для того, чтобы упорядочить жизнь общества, своих граждан, обеспечить защиту их интересов, в том числе и от произвола предпринимателей или от их недобросовестного отношения к выполнению работ, оказанию услуг, изготовлению товаров и др. Тем самым государство гуманизирует экономику, ориентирует ее на человека, и потому оно просто не может не участвовать в экономике страны. Об этом утверждают многие исследователи. Так, С. Фишер, Р. Дорнбуш, Р. Шмалензи пишут, что «не существует чисто рыночных экономик… Государство вмешивается в дея­тельность рынков многими способами и по разным причинам. Почти все государства играют важную роль в решении, например, вопроса “для кого”, обеспечивая едой тех, кто иначе бы умер с голода, а также в попытке решения таких общеэкономических проблем, как инфляция и безработица. Государство, как правило, производит некоторые товары и услуги (такие, как образование и оборона) и регулирует деятельность многих рынков (контролируя, например, и цены на электричество, и качество мяса для гамбургеров). Налоги вводятся как для того, чтобы оплачивать государственные закупки, так и для того, чтобы влиять на функционирование рынков»9.

Такой же позиции придерживаются К. Р. Макконелл и С. Л. Брю: «В реальной действительности экономические системы располагаются где-то между крайностями чистого капитализма и командной экономики»10.

Нобелевский лауреат по экономике, американский экономист Дж. Стиглиц идет еще дальше и обосновывает не только необходимость регулирующей роли государства, но и непосредственное участие государства в экономике в качестве товаропроизводителя. В частности, Дж. Стиглиц пишет: «Америка никогда не принимала полностью миф о том, что большое государство – это плохо. Большинство американцев продолжало верить, что в экономике есть место для государства, и не только в области регулирования, но и в обеспечении жизнеобеспечивающих услуг… За рубежом Америка проповедовала вариант капитализма с минимальной ролью государства, который сама отвергла»11. О необходимости государственного регулирования для удовлетворения общественных потребностей Дож. Стиглиц утверждает и в другом исследовании. Так, по его мнению, государственная политика регулирования рыночной экономики должна быть направлена на обеспечение конкуренции в целях удовлетворения общественных потребностей12.

В еще большей степени участие государства в экономике как в качестве регулятора, так и товаропроизводителя должно быть присуще социальному государству. Р. Штобер следующим образом характеризует специфику социального государства: «Этической основой и главной составляющей принципа социального государства является принцип солидарности. Этот принцип, производный от идеи братства (один за всех и все за одного), возникшей до появления права, направлен на реа­лизацию социального выравнивания и перераспределения. Исходной позицией в данном случае является тезис о том, что народное хозяйство – это нечто большее, чем просто сумма отдельных хозяйственных единиц. Поэтому государство как место общественного обмена должно быть интегрировано в солидарную общность людей, а экономика должна служить общему благу, понимание которого государство может конкретизировать»13.

О солидарности интересов общества и предпринимателей говорит также П. Верхан: «В силу рациональности экономической деятельности прибыльность предприятия оказывается предпосылкой всеобщего блага»14.

Согласно п. 1 ст. 7 Конституции Российской Федерации, Россия является социальным государством, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. Из этой нормы права следует, что в основе всей политики государства должен находиться вопрос об обеспечении граждан всеми необходимыми для достойной жизни товарами, услугами, работами и др. И это не пожелание государства как такового, не его забота о населении, а обязанность. О сути отношений между социальным государством и гражданами, обществом, на наш взгляд, правильно высказалась Л. Н. Кочеткова. Так, она пишет, что всякое государство, выполняя определенные социальные функции, так или иначе, в тех или иных формах проявляет заботу о своих гражданах, однако социальное государство уже не просто выполняет соответствующие функции, а признает их выполнение своей обязанностью, тем самым предоставляя человеку право не просто получать помощь от государства в виде милости, но получать ее, во-первых, по своей собственной инициативе, во-вторых, гарантированно, в-третьих, быть правомочным требовать от государства выполнения взятых на себя социальных обязательств. По мнению автора, этим и отличается социальное государство от государства патерналистского, то есть просто заботящегося о людях, опекающего их15.

Для достойной жизни населения страны и его свободного развития необходимо соответствующее материальное обеспечение, и в этой связи государство должно решить проблему удовлетворения потребностей своих граждан. Однако государственный сектор в экономике продолжает стремительно сокращаться, и в этой связи теряется возможность обеспечения населения страны товарами, услугами и работами, производимыми государственными хозяйствующими субъектами. В этой ситуации Российской Федерации как социальному государству не остается ничего другого, как переложить исполнение своих социальных обязательств на другие экономические субъекты, к которым относятся коммерческие организации, некоммерческие организации, осуществляющие разрешенную предпринимательскую деятельность, и, наконец, индивидуальные предприниматели. Основным правовым средством, опосредующим отношения по обеспечению населения страны товарами, работами, услугами, является предпринимательский договор, который остается таковым независимо от того, что сторонами его являются предприниматели или только один предприниматель, а другой стороной может быть, например, гражданин-потребитель. Однако и в последнем случае предприниматель будет исполнять договор как предпринимательский, и ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение договора будет такой же, как и за любой другой предпринимательский договор.

В современной России вследствие практически полной ликвидации государственного сектора именно предпринимательские структуры должны обеспечить население страны качественными товарами, работами и услугами. От результатов их деятельности зависит не только благополучие граждан, но и стабильность самого государства, а следовательно, его безопасность. Эти субъекты являются как бы «агентами» государства в сфере экономики страны (экономическими агентами). Однако переложение государством исполнения социальных обязательств на экономических агентов отнюдь не означает отказа от этих социальных обязательств. Государству, да и обществу в целом далеко не безразлично, каким образом данные агенты решают проблему обеспе­чения населения страны всем необходимым для достойной жизни. Важным является не только качество, но и количество соответствующих товаров, поскольку в противном случае возможно появление дефицита; при неудовлетворительном качестве возможна угроза жизни и здоровью граждан; непродуманность в ценообразовании может создать трудности при приобретении товаров определенными категориями населения, что создаст предпосылки для дестабилизации социальной обстановки в стране и т. д. Поэтому в предпринимательском договоре только де-юре участвуют два предпринимателя, в действительности де-факто в каждом таком договоре принимают участие (вполне зримое и ощутимое) государство и общество.

Следует учитывать и такой фактор, как то, что любая коммерческая структура, обеспечивающая население страны товарами, работами, услугами, может быть добровольно ликвидирована, ее участники могут просто не пожелать заниматься далее предпринимательской деятельностью, что создает обстановку неопределенности в обеспечении граждан всем необходимым для осуществления ими своего права на жизнь, а это, в свою очередь, обусловливает необходимость социализации и гуманизации экономики.

В связи с изложенным осуществление государством контроля за деятельностью экономических агентов является не правом государства, а его обязанностью. При этом с возрастанием экономической неопределенности роль государства должна усиливаться, что должно быть признано законом общественного развития16. Поэтому российское государство должно быть регулятором экономической деятельности, а рынок – регулируемым рынком17. Экономику такого государства принято называть смешанной экономикой. Если проанализировать развитие данной модели экономики в России с начала 90-х годов прошлого столетия до настоящего времени, то в прошлом российская экономика более тяготела к либертарианской модели и лишь постепенно, шаг за шагом, когда общество все более стало понимать историческую бесперспективность данной модели, а также под влиянием внешнеэкономических и геополитических обстоятельств, особенно в последнее время, в связи с развязанной против России санкционной войной, да и в целом торговой войной, смешанная экономика стала более уверенно утверждаться в России. В этом плане достаточно отметить несколько, на наш взгляд, весьма показательных новелл в законодательстве.

Так, в соответствии со ст. 16 Федерального закона от 31 декабря 2014 г. № 488-ФЗ «О промышленной политике в Российской Федерации» государство будет заключать специальные инвестиционные контракты с инвесторами, которые будут должны создать, модернизировать или освоить производство промышленной продукции.

Согласно ст. 18 ФЗ «О промышленной политике в Российской Федерации» при осуществлении закупок товаров, работ, услуг для обес­печения государственных и муниципальных нужд и закупок товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц устанавливается приоритет промышленной продукции, произведенной на территории России, перед промышленной продукцией, произведенной на территории иностранных государств.

В соответствии со ст. 13 Федерального закона от 2 января 2000 г. № 29-ФЗ «О качестве и безопасности пищевых продуктов» (в редакции от 31 декабря 2014 г. № 532-ФЗ) при организации и проведении мероприятий по государственному надзору в области обеспечения качества и безопасности пищевых продуктов, материалов и изделий предварительное уведомление юридических лиц или индивидуальных предпринимателей, осуществляющих производство пищевой продукции, и (или) оборот пищевой продукции, и (или) оказание услуг общественного питания, о начале проведения внеплановой выездной проверки не требуется.

Обращает на себя внимание и Федеральный закон от 28 декабря 2009 г. № 381-ФЗ «Об основах государственного регулирования торговой деятельности в Российской Федерации», основной целью которого является обеспечение правового регулирования торговой деятельности для удовлетворения потребностей отраслей экономики в произведенной продукции, обеспечения доступности товаров для населения, поддержки российских производителей товаров и др.

Следует также отметить создание Российской Федерацией в соответствии со специальными законами значительного количества государственных корпораций для осуществления деятельности в определенных сферах, что, по сути, явилось формой участия государства в экономике, поскольку именно государство наделяло данные корпорации имущест­вом18. По поводу введения в гражданский оборот указанной организационно-правовой формы юридического лица возникла довольно острая дискуссия. Был даже поставлен вопрос о том, что необходимо вообще отказаться от государственных корпораций. В концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации на этот счет утверждалось, что представляется целесообразным исключить уже сейчас законодательной возможности создания юридических лиц в самостоятельной организационно-правовой форме госкорпораций путем отмены соответствующих правил Федерального закона от 12 января 1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях»19. Истинная суть такого предложения была предельна понятна — используя некоторые чисто юридические приемы, исключить расширение сферы влияния государства на экономику, то есть закрепление в законодательстве все той же идеи либертарианцев (только уже в исполнении некоторых юрис­тов) о недопустимости участия государства в экономике.

Однако в данном вопросе идеи либертарианцев не прошли, но не без борьбы. Если в п. 4 ст. 49 ГК РФ в редакции от 5 мая 2014 г. говорилось, что особенности гражданско-правового положения юридических лиц отдельных организационно-правовых форм, видов и типов, а также юридических лиц, созданных для осуществления деятельности в определенных сферах, определяются в соответствии с ГК РФ, другими законами и иными правовыми актами (необходимо подчеркнуть: в соответствии), то этот же пункт ст. 49 ГК РФ в редакции от 6 апреля 2015 г. уже не содержит указания на то, что другие законы и иные правовые акты, устанавливающие правовое положение специальных юридических лиц, должны соответствовать ГК РФ. И наконец, к этому необходимо добавить, что Федеральным законом от 3 июля 2016 г. № 236-ФЗ ст. 49 ГК РФ была дополнена п. 5, которым была завершена отмеченная выше дискуссия. Согласно указанному пункту, к юридическим лицам, создаваемым Российской Федерацией на основании специальных федеральных законов, положения Гражданского кодекса о юридических лицах применяются постольку, поскольку иное не предусмотрено специальным федеральным законом о соответствующем юридическом лице.

Даже приведенных выше положений достаточно, чтобы сделать вывод, что усиливается роль государства не только в управлении экономическими процессами, но и в непосредственном участии в экономической деятельности.

Данное обстоятельство необходимо учитывать при определении методов и общих начал правового регулирования. Законодательство, регулирующее экономические отношения, должно постоянно совершенствоваться в направлении его социализации и гуманизации. Показателем достаточного развития данного законодательства должна служить не его, так называемая экономическая эффективность (экономическая эффективность права), а социальная эффективность, то есть насколько успешно законодательство регулирует экономические отношения, с тем чтобы удовлетворить общество в товарах, услугах, работах.

Однако прежде чем будут сформулированы нормы права, необходимым звеном является выработка соответствующих политических решений, направлений и др. Так, Послания Президента РФ становятся базой для разработки очередных законопроектов. Однако эти Послания являются, в свою очередь, следствием анализа как социальных, так и экономических отношений в стране. В итоге получается, что политика действительно является концентрированным выражением экономики, а осуществление политических решений в жизнь, особенно в правовом государстве, возможно только в форме правовых актов. Как утверждал Ф. Энгельс: «Подобно тому как у отдельного человека, для того чтобы он стал действовать, все побудительные силы, вызывающие его действия, неизбежно должны пройти через его голову, должны превратиться в побуждения его воли, точно так же и все потребности гражданского общества – независимо от того, какой класс в данное время господствует, – неизбежно проходят через волю государства, чтобы в форме законов получить всеобщее значение»20.

В юридической литературе до настоящего времени продолжается дискуссия как о возможности регулирования экономических отношений средствами гражданского права вообще, так и об объеме такого регулирования. В начале 90-х годов прошлого века, когда не только среди экономистов, но и юристов превалировал «рыночный романтизм», широко распространенной была точка зрения, что в области хозяйства мы ничего публичного не признаем, для нас в области хозяйства все есть частноправовое. Основываясь на модели чистого рынка, ряд исследователей доказывал тогда и доказывает в настоящее время невозможность участия государства в экономических процессах, а отсюда и недопустимость регулирования экономики нормами права, учитывающими общественный интерес. Постулируется вывод, что регулирование рыночных отношений может осуществляться только нормами частного права. Так, Е. А. Суханов в этой связи утверждает: «…Частное право по своей природе является единственно приемлемой формой нормального имущественного, в том числе предпринимательского, оборота. Рыночное хозяйство как раз и рассчитано на юридически равных и имущественно самостоятельных участников, действующих в своих частных интересах при отсутствии произвольного вмешательства государства в частные дела. Публично-правовые правила в силу своей природы неизбежно подавляют и ограничивают частноправовые начала, а потому их соединение в одной отрасли исключается, о чем, бесспорно, свидетельствует как отечественный, так и мировой опыт»21. Таким образом, по мнению указанного автора, если рынок и может регулироваться нормами права, то только нормами частного, но не публичного права, а что касается публично-правовых норм, то им вообще не место в гражданском праве.

Однако как быть с тем, что именно нормами гражданского права жестко определены модели коммерческих и некоммерческих организаций, установлены признаки юридического лица, регламентирован порядок создания и регистрации юридических лиц, а также прекращения их деятельности? Следует также указать и на то, что именно в нормах гражданского законодательства предусмотрены модели договоров, их существенные условия, порядок заключения, изменения и расторжения договоров, а также исполнения обязательств и др.

В этой связи представляется совершенно справедливым утверждение В. Ф. Яковлева, что «современное гражданское право, призванное дать простор для развития рыночной экономики, не является чисто частным, а переплетено с публичными началами… В любой современной правовой системе, даже американской, частная собственность не абстрагируется от начал социальной ориентации»22.

Позднее В. Ф. Яковлев развивает данное положение следующим выводом: «Рыночная экономика децентрализована по самой своей сути. Ее участниками являются все производители, торговцы, потребители благ. Множественность участников со своими интересами создает основу не только для гармонизации интересов, но и для их противоречий и конфликтов. Вследствие этого экономика рынка заключает в себе не только факторы позитивного развития, но и значительные риски и опасности, не учитывать которые недопустимо. Частный интерес раскрывает свои достоинства лишь постольку, поскольку не представляет собой угрозы для интересов других лиц. Поэтому его реализация должна происходить по правовым правилам, в четких границах, определяемых интересами других участников рынка»23.

При этом следует учитывать специфическую внутреннюю сущность предпринимателей. Российская действительность показала, что не так уж был неправ К. Маркс, когда утверждал, что капиталист пойдет на любое преступление, если только получит 300 процентов прибыли. В рыночной экономике происходит деформация человеческой личности. Возникает новая генерация человека, именуемая «человеком экономическим». Это отнюдь не новый биологический вид, а социальная характеристика участника рынка, занимающегося предпринимательской деятельностью, характеристика его внутренней сущности. Г. В. Мальцев пишет, что «человек экономический» капиталистического общества одержим стремлением к выгоде, прибылям и богатству. Он сметает на пути к ним все социальные помехи и нравственные ценности24.

И вот это «произведение» рыночной экономики часто называют эффективным хозяйственником, тем самым обволакивая хищную, порою человеконенавистническую, суть в красивую обертку эффективности. В российской реальности «человек экономический», как правило, нарушает трудовые права работников, задерживает выплату заработной платы или выдает «серые» зарплаты, по собственной инициа­тиве увеличивает продолжительность рабочего дня, реализует товары сомнительного качества или просто недоброкачественные, оказывает рискованные или смертельные услуги для граждан и т. д. Более того, по ГК РФ индивидуальный предприниматель получил карт-бланш на откровенную эксплуатацию других граждан. Так, согласно ст. 2 Закона РСФСР о предпринимательской деятельности 1990 г. индивидуальная предпринимательская деятельность могла осуществляться только самим предпринимателем и членами его семьи. При использовании наемного труда предприниматель был обязан создать предприятие – юридическое лицо. В настоящее время подобной нормы гражданское законодательство не содержит, и «человек экономический» превратился в откровенного и непосредственного эксплуататора.

Проведение в жизнь рядом экономистов и юристов положения об ограничении или вообще исключения регулирования экономики государством приводило в прошлом к социальной напряженности в общест­ве. Вполне возможно, что подобное не исключено и в будущем. ГК РФ, созданный в период рыночного романтизма, имел и имеет целый ряд таких правовых решений, которые демонстрировали и демонстрируют, что экономические проблемы субъектов гражданского права – это только их проблемы, так сказать, частное дело этих субъектов. Можно привести ряд примеров, когда нормы гражданского законодательства, разработанные на основе постулата, что гражданское право – это только частное право, приводили к нежелательным социальным эффектам. Так, согласно ст. 64 ГК РФ в самой первой редакции вкладчики банков в случае ликвидации последних имели право на удовлетворение своих требований в пятую очередь, то есть в последнюю очередь вместе с остальными кредиторами. Реакция общества долго ждать себя не заставила, и когда вкладчики в связи с недостатком имущества у банков оказались без своих средств и началось проявляться общественное недовольство, то очень быстро частный подход к регулированию гражданских отношений уступил место публичному, и Федеральным законом от 20 февраля 1996 г. № 18-ФЗ «О внесении дополнений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации»25 вкладчики банков были переведены в первую очередь. Государство в этом случае откровенно вмешалось в регулирование экономических процессов, и дело было поправлено, однако предпочтительней было бы не доводить эту ситуацию до крайностей.

Некоторые экономисты высказывают свою озабоченность по поводу обеспечения в будущем стабильности социально-политической ситуации в стране. Так, Акиндинова Н., Кузьминов Я., Ясин Е. пишут: «Противостоять массовым социальным требованиям, опирающимся на конституционные нормы, практически невозможно. Все, что может сделать в этом случае государство, – не допустить объединения “протеста клиентов” с “протестом профессионалов” – врачей, медсестер, учителей. Государство должно полностью реализовать обещанное в указах президента Путина повышение зарплаты профессионалов-бюджетников (сейчас этот процесс фактически остановился). Это поможет предотвратить консолидацию протеста в 2018–2020 гг., который в противном случае размоет базу социально-политической поддержки действующей власти»26.

В связи с вышеизложенным следует признать, что в регулировании экономических отношений участие государства необходимо, однако возникает вопрос о роли гражданского права в экономике, о возможности государства средствами гражданского права регулировать экономические процессы. В юридической литературе длительное время высказываются суждения о необходимости разработки с этой целью хозяйственного (предпринимательского) кодекса27.

Однако так ли это? Действительно ли то, что гражданское законодательство не способно выполнить данную задачу? Ответ на этот вопрос зависит от подхода к определению взаимоотношения и взаимодействия частного и публичного в гражданском законодательстве. Многие цивилисты обосновывают тезис о частном характере гражданского законодательства, но достоверно ли это?

В период разработки ГК РФ многими учеными высказывалось суждение о необходимости отказа от включения в ГК РФ норм, направленных на учет интересов государства и всего общества, т. е. публичных интересов. Обосновывалось это тем, что гражданское право – это исключительно частное право. Так, С. С. Алексеев утверждал, что «до тех пор, пока гражданское законодательство, законы о собственности, предпринимательстве, все аналогичные законы не будут признаны и кон­ституированы в общественном и юридическом бытии в качестве частного права, у нас не будет действительной частной собственности, предпринима­тельства, частной инициативы, право крестьян на землю»28. В какой-то ме­ре данная позиция объяснялась необходимостью преодоления в тот период времени внедренной в жизнь общества установки В. И. Ленина, что «...мы ничего “частного” не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-пра­вовое, а не частное»29.

В настоящее время гражданское законодательство сформировано, и есть возможность проанализировать, насколько оно является частно-право­вым.

Так, в ст. 421 ГК РФ закреплен принцип свободы договора. В то же время в ГК РФ есть множество изъятий из данного принципа, когда о свободе до­говора можно говорить весьма условно, или даже об отсутствии такой свобо­ды (например, ст. 426, 428 ГК РФ).

Содержание ст. 445 ГК РФ, называющейся «Заключение договора в обязательном порядке», подтверждает, что гражданское законодатель­ство, в принципе, допускает возможность понуждения к заключению догово­ров в определенных ситуациях. Достаточно жестко определены модели гражданско-пра­вовых договоров, порядок их заключения, изменения и расторжения. Все это позволяет сделать вывод, что участники гражданского оборота если и свободны при заключении договора, то не в той степени, которая позволя­ла бы утверждать лишь о частноправовом характере соответствующих норм и отсутствии интересов общества при их конструировании.

Весьма категорично утверждается, что действующее законодательство основывается на принципе неприкосновенности собственности. Однако при внимательном анализе содержания некоторых норм можно усомниться в истинности такого суждения. В ст. 235 ГК РФ закреплено множество ос­нований, по которым имущество может быть принудительно изъято у собственника, в том числе реквизиция, конфискация, отчуждение недви­жимого имущества в связи с изъятием земельного участка для государ­ственных или муниципальных нужд. Взыскание имущества в доход государства возможно также в ряде случаев признания сделки недействительной (ст. 169, 179 ГК РФ). При этом ст. 169 ГК РФ предусматривает весьма серьезные последствия за со­вершение сделки, заведомо противной основам правопорядка и нравствен­ности. Из этого видно, что общественная мораль поставлена выше интере­сов собственника. В итоге можно сделать вывод, что в действи­тельности собственность не так уж и неприкосновенна. Наоборот, она сущест­венно ограничена действующим законодательством в интересах общества. Кстати, в западной литературе исследователи давно уже отметили тенден­цию ограничения государством права собственности.

Суждения о беспрепятственном осуществлении субъектами своих прав в доказательство частноправовой природы гражданского законодатель­ства существенно корректируются нормами права о пределах осуществле­ния субъективных гражданских прав, о недопустимости использования их в целях ограничения конкуренции и т. д.

Сказанного уже достаточно для вывода: несмотря на явное намерение разработчиков ГК РФ минимизировать включение в него положений, учи­тывающих интересы общества, их замысел не осуществился. Действующее гражданское законодательство содержит множество норм, направленных на учет и обеспечение интересов общества. Еще больше таких норм содержится в обновленном ГК РФ. Все это, видимо, детерминировано социализацией гражданского права, что характерно для права большинства развитых стран.

Сторонники частноправовой идеологии российского гражданского права оспаривают наличие процесса социализации названной отрасли права, искажают его сущность или просто замалчивают. Однако жизнь показывает, что этот процесс год от года только набирает силу. Весьма показательна в этом плане идея Леона Дюги о социальной функции собственности: «Собственник, иначе обладатель богатства, должен в силу факта обладания этим богатством исполнять социальную функцию»30.

Видимо, некоторые цивилисты восприняли эту идею Леона Дюги как посягательство на «святое» и, естественно, подвергли критике как саму идею, так и автора. Так, М. М. Агарков следующим образом писал о нем: «Л. Дюги — случайный гость в цивилистике. Он принес с собой взгляд и точки зрения, которые раньше прилагал к материалу публичного права. В его книге многое покажется цивилисту мало обоснованным, многие выводы ее – навязанными извне, а не вытекающими из фактов»31. После чего М. М. Агарков критически оценивает позицию Л. Дюги о социальной функции собственности и заключает, что «частноправовые начала заменяются принципами публичного права, вполне определенно ставится вопрос о самом бытии в будущем частного права»32.

Прошло много лет с той поры, когда М. М. Агарков подверг критике Л. Дюги и представляет интерес хотя бы иллюстративно проследить о дальнейшей судьбе его идеи, столь негативно воспринятой вслед за М. М. Агарковым многими российскими цивилистами.

В ст. 14 Основного закона ФРГ от 23 мая 1949 г. говорится: «Собственность обязывает. Пользование ею должно одновременно служить общему благу»33. Согласно ст. 42 Конституции Италии 1947 г. частная собственность признается и гарантируется законом, который определяет способы ее приобретения и границы ее действия в целях обес­печения социальной функции и доступности для всех34. О социальной функции права частной собственности идет речь в ст. 33 Конституции Испании35.

Идея социальной функции собственности получила не только европейское, но и мировое признание. В той или иной интерпретации о социальном характере собственности говорится в ст. 6 Конституции Китайской Народной Республики от 4 декабря 1982 г.36, в ст. 23 Конституции Республики Корея от 12 июля 1947 г.37, в ст. 29 Конституции Японии от 3 мая 1947 г.38, в ст. 103 Политической Конституции Респуб­лики Никарагуа от 9 января 1987 г.39, в ст. 103 Конституции Республики Эль-Сальвадор от 15 декабря 1983 г.40, в ст. 39 Конституции Республики Индия от 26 ноября 1949 г.41

Положения о социальной функции собственности содержатся в целом ряде конституций и гражданских кодексов других государств.

В связи с изложенным возникает вопрос, насколько же был не прав «случайный гость в цивилистике» Л. Дюги, когда обосновал идею социальной функции собственности, или же он в действительности оказался провидцем (в отличие от своего критика – А. А. Агаркова, видимо, считавшего себя «не случайным гостем в цивилистике»), что нашло подтверждение в законодательстве многих стран.

Основываясь на положении о социальной функции собственности, Л. Дюги сделал еще один важный вывод, что предприятия имеют со­циальный характер, а предприниматель выполняет социальную функцию42. При этом указанный автор неоднократно подчеркивал, что его интересует капитал, капиталистическая собственность, а не собственность на предметы потребления43. Только обладатель капитала «может увеличить общее имущество, давая правильное употребление тому капиталу, которым он обладает. Он, значит, является социально обязанным выполнять эту работу, и он будет социально защищен лишь в том случае, если он ее выполняет, и в той мере, в какой он ее выполняет»44. Поэтому идею Л. Дюги необходимо понимать прежде всего в отношении собственности, используемой в производстве, то есть в предпринимательской деятельности, но не предназначенной для личного, семейного, домашнего или иного подобного использования.

Человеческое общество свое развитие начало, по сути, с социализации собственности. Ф. Энгельс в связи с этим утверждал: «Первобытное коммунистическое общее домашнее хозяйство, которое без всяких исключений господствует вплоть до самого расцвета средней ступени варварства, определяло максимальные размеры семейной общины, изменявшиеся в зависимости от условий, но для каждой данной местности более или менее определенные»45.

Далее Ф. Энгельс писал, что даже парная семья в силу своей слабости и неустойчивости не вызывала потребности в собственном домашнем хозяйстве и потому не упраздняла унаследованное от более раннего периода коммунистическое домашнее хозяйство, в котором запасы одного рода (клана) были общими46.

Впоследствии с ростом производительности труда, развитием экономических условий начинаются распад древнего коммунизма и постепенное формирование частной собственности на соответствующее имущество, то есть происходит десоциализация собственности. Поскольку же для частной собственности характерно отторжение всех других лиц от имущества собственника, в котором нуждаются эти лица или само общество, оно было вынуждено конструировать способы преодоления индивидуальной власти собственника на принадлежащее ему имущество: была сконструирована плюралистическая модель собственности, суть которой заключается в возможности существования нескольких правовых титулов на одно имущество; несобственникам были предоставлены ограниченные вещные права на имущество собственника. Ч. Санфилиппо в этой связи писал, что право собственности, как и любое другое проявление человеческой свободы, не может быть совсем неограниченным, и потому правопорядок, который регулирует общественное сосуществование, может установить (и, как показывает исторический опыт, на деле устанавливал также и в римской практике) определенные границы абсолютной свободе собственника, налагая на право собственности некоторые «ограничения в интересах общества» или в «интересах частных лиц»47.

Таким образом, после возникновения частной собственности (вполне возможно, что примерно в одно время с ее возникновением) процесс десоциализации собственности, доставшийся нам еще с древних времен, стал корректироваться обществом ее социализацией.

Концепция социальной функции собственности оказала влияние на конструирование российского гражданского законодательства. Например, если собственник бесхозяйственно содержит свое жилье, допуская его разрушение, и без уважительных причин не произведет необходимого ремонта, суд по иску органа местного самоуправления вправе принять решение о продаже данного жилища с публичных торгов (ст. 293 ГК РФ). Наличие в ГК РФ таких оснований прекращения права собственности, как реквизиция, конфискация, отчуждение недвижимого имущества в связи с изъятием земельного участка для государственных или общественных нужд и др., также свидетельствует об учете данной функции в гражданском законодательстве России.

Положение о социальной функции собственности нашло также свое отражение в нормах права, регулирующих договоры в сфере предпринимательства, социальный характер которых проявляется, например, в том, что законодательство возлагает на его участников обязанность по сотрудничеству. Так, согласно ст. 483 ГК РФ покупатель обязан известить продавца о нарушении им условий договора. В случае невыполнения им своей обязанности продавец вправе отказаться полностью или частично от удовлетворения требований покупателя.

Введение в гражданское законодательство принципа добросовестности в качестве одного из наиболее общих и важных принципов гражданского права является свидетельством продолжающейся социализации гражданского права. Достаточно в связи с этим отметить, что данный принцип прежде всего направлен на укрепление нравственных начал гражданско-правового регулирования и, таким образом, будет определять ориентиры поведения общества, граждан и, естественно, предпринимателей и различного рода предпринимательские структуры. Представляется, что именно на них принцип добросовестности и ориентирован в первую очередь. Никакой другой орган в России или должностное лицо, кроме суда, не будут правомочны решать вопрос о добросовестности участника гражданского оборота, а следовательно, о его нравственности. Применительно к изложенному заслуживает внимания позиция Е. Е. Богдановой, что «в связи с конструированием в гражданском законодательстве принципа добросовестности неизбежно изменится назначение суда и судебной системы в целом. Суд – это уже не только орган правосудия, но и орган, моделирующий нравственные устои общест­ва. Именно суд своим решением от имени государства будет определять, что нравственно, а что безнравственно в Российской Федерации»48.

Все большее значение для общества приобретает категория справедливости, которая получила закрепление в ряде норм права и в последнее время достаточно широко применяется в судебной практике. И общест­во в целом, и отдельные граждане остро реагируют на несправедливое отношение к ним, на несправедливость соответствующих решений, что также свидетельствует о социализации гражданского права.

Категории добросовестности и справедливости в последнее время широко применяются не только в судебной практике, но и обсуждаются в литературе49.

В подтверждение продолжающейся социализации гражданского права свидетельствуют такие его положения, как обязанность сторон при установлении, исполнении обязательства и после его прекращения действовать добросовестно, учитывая права и законные интересы друг друга, взаимно оказывая необходимое содействие для достижения цели обязательства, а также предоставляя друг другу необходимую информацию (п. 3 ст. 307 ГК РФ).

Требование закона о добросовестном поведении субъектов договорных отношений для достижения цели обязательства не только повышает уровень требовательности к их поведению, но и обусловливает появление феномена единения интересов сторон договора вообще и предпринимательского договора в частности. Правила п. 3 ст. 307 ГК РФ позволяют утверждать, что в них речь идет уже не о сотрудничестве сторон предпринимательского договора, а об их солидарности, о солидарности их экономических интересов, что дает достаточные основания полагать о появлении еще одного принципа гражданского права – принципа солидарности50.

О продолжении социализации гражданского права свидетельствует также еще целый ряд положений, например недопустимость извлечения преимуществ из своего незаконного или недобросовестного поведения, а также совершения сделок в обход закона; ограничение дееспособности граждан в связи с пристрастием к азартным играм и др. Следует также отметить, что количество императивных норм в обновленном ГК РФ значительно больше, чем это имело место ранее, а это также свидетельство социализации гражданского права.

Таким образом, гражданское право России в настоящее время имеет настолько социализированный, публичный характер, что квалифицировать его как частное право будет неверно. Однако нельзя не отметить, что многие исследователи-цивилисты предпочитают не замечать тенденцию социализации гражданского права. В этой связи можно предположить, что для одних это дань традиции: гражданское право еще со времен Древнего Рима считалось частным правом. Для других это удобно, поскольку, признав наличие тенденции социализации гражданского права, волей-неволей придется существенно пересматривать как многие постулаты науки гражданского права, так и гражданское законодательство. Для третьих проблема социализации гражданского права оказалась весьма сложной, поскольку наряду с ней имеют место серьезные свидетельства о другой тенденции – ей противоположной – десоциализации гражданского права51. Наибольший интерес представляет именно вопрос о случаях десоциализации гражданского права, а также о причинах появления и существования данной тенденции. Так, в Концепции развития гражданского законодательства предполагалось резкое увеличение размере уставного капитала хозяйственных обществ. В частности, предлагалось установить размер уставного капитала для ООО в сумме не менее 1 млн руб. (порядка 22–25 тыс. евро), а для АО в сумме не менее 2 млн руб. (порядка 45–50 тыс. евро)52.

Однако это привело бы к тому, что значительная часть российских граждан в связи с отсутствием средств была бы лишена возможности заниматься предпринимательской деятельностью посредством хозяйственных обществ. В этой связи можно возразить, что такие лица могут заниматься индивидуальной предпринимательской деятельностью или посредством создания производственных кооперативов. Однако индивидуальная предпринимательская деятельность предполагает полную имущественную ответственность своим имуществом, тогда как участники хозяйственных обществ ответственности за деятельность общест­ва не несут. Они рискуют лишь своим вкладом в уставный капитал общества. Для создания производственного кооператива требуется не менее пяти единомышленников, что также может оказаться весьма затруднительным обстоятельством, да к тому же члены производственного кооператива несут субсидиарную ответственность своим имуществом по долгам кооператива. Таким образом, гражданское законодательство дифференцировало бы участников гражданского оборота по имущест­венному признаку, чем было бы нарушено требование ст. 19 Конституции Российской Федерации о равенстве граждан независимо от их имущественного положения.

Следует также отметить, что ряд предложений по внесению изменений в ГК РФ противоречит Конституции России. В ст. 8 и 9 Конституции России говорится, что в равной мере признаются и защищаются частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности, однако в соответствующих предложениях об иных формах собственности, видимо, забывают. А под иными формами понимают общенародную (собственность народа), коллективную и другие формы собственности. Довольно часто в качестве возражения против общенародной или коллективной собственности утверждают об отсутствии субъекта такой собственности, то есть народ или коллектив работников в понимании ряда исследователей субъектами права не являются, они представляют собой некие мифические образования. Однако Конституция России принималась народом. В преамбуле Конституции так и говорится, что именно многонациональный народ Российской Федерации принимает Конституцию. Кроме того, в преамбуле закреплено право народов России на равноправие и самоопределение. Преамбула Конституции имеет определяющее значение для всей Конституции, следовательно, для всего законодательства соответствующей страны. Народ, являясь субъектом политики, не может не быть субъектом права, в том числе права гражданского. Если народ не будет субъектом собственности на землю, леса, воды, недра и др., он не сможет реально реализовать свое право на самоопределение. В соответствии со ст. 1 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. и ст. 1 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах от 16 декабря 1966 г. говорится: «Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие. Все народы для достижения своих целей могут свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами… Ни один народ, ни в коем случае, не может быть лишен принадлежащих ему средств существования». Стоит ли особо отмечать, что в данных нормах права фигурирует именно народ, а не какой-либо субъект Федерации или муниципальное образование? И надо ли напоминать, что согласно ст. 15 Конституции РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы? Поэтому и народ России в целом, и ее народы должны быть признаны собственниками своего имущества, следовательно, должна быть признана как общенародная собственность, так и собственность народов, населяющих Россию.

Что касается якобы «мифичности» существования коллектива как собственника, то коллективы работников существуют реально, в то время как юридические лица, характеризуемые рядом исследователей как подлинные субъекты права, в действительности являются мифом53. Теория коллективной собственности была разработана для объяснения сущности юридического лица. Как отмечал С. Н. Братусь54, источником теории коллективной собственности послужила теория Иеринга. Однако свое законченное развитие данная теория получила у Планиоля55, который, в частности, утверждал: «Идея фиктивного олицетворения проста, но поверхностна и неправильна, скрывая от глаз непрерывное до наших дней существование коллективной собственности наряду с индивидуальной. Под именем “юридического лица” надо понимать коллективные имущества, взятые врозь от других и состоящие в отличном от индивидуальной собственности обладании более или менее значительных групп людей. Эти фиктивные лица не существуют даже фиктивно, а какая надобность создавать не существующую в природе категорию лиц для понимания, несомненно, существующей в ней формы собственности? Бесполезность фикции замечалась уже многими авторами, которые ограничивались, однако, отрицанием и не ставили на его место ничего. Необходимо миф юридического лица заменить положительным понятием, которым может быть только коллективная собственность»56.

Ю. С. Гамбаров в связи с приведенным выше высказыванием Планио­ля отметил: «Присоединяясь к изложенному взгляду, в котором можно видеть развитие мысли Иеринга, освобожденной только от традиций школьной юриспруденции, мы должны исключить теорию юридического лица, вопреки общепринятой систематике, из учения о субъекте права, где можно говорить лишь о человеческой личности как носителе права, и перенести эту теорию в учение об общественном обладании, где она займет подобающее ей место наряду с другими формами того же общественного обладания»57.

Учение Планиоля о коллективной собственности в настоящее время признано законодательством ряда стран. Так, согласно ст. 4 Положения Китайской Народной Республики о городских предприятиях коллективной собственности имущество городского предприятия находится в коллективной собственности трудящихся масс58.

В соответствии со ст. 93 Хозяйственного кодекса Украины предприятием коллективной собственности признается корпоративное или унитарное предприятие, действующее на основе коллективной собственности учредителя (учредителей).

В России учение о коллективной собственности критикуется многими авторами, однако ряд ученых поддерживает саму идею коллективной собственности59. Д. А. Медведев следующим образом высказался о коллективной собственности: «…Существует лишь одна возможность, когда коллектив государственного предприятия может стать собственником закрепленного за ним имущества. Это акционерное общество. Именно в его недрах может зародиться право собственности как коллективный феномен. Оно возникает только при наличии группы людей, совместно эксплуатирующих имущество, причем каждый из них должен иметь право на конкретную долю в этом имуществе, плоды и доходы и возможность получить такую долю в натуре или в деньгах в случае выхода из организации…»60

Несмотря на неприятие коллективной собственности в науке гражданского права, она находит свое проявление в действующем законодательстве. В этой связи представляет интерес проанализировать некоторые весьма специфичные виды общей собственности и прежде всего особенности правового режима общего имущества собственников помещений в многоквартирном доме. Следует отметить, что никто из собственников не вправе требовать предоставления в личное владение и пользование части общего имущества. Все собственники имеют равное право владеть и пользоваться общим имуществом независимо от размера доли. Какое-либо согласие от других собственников не требуется. Участник собственности на общее имущество многоквартирного дома не вправе распорядиться своей долей, разделить это имущество или осуществить выдел и др. Единственная деталь, которая может свидетельствовать в пользу общей собственности данного правового режима, – это множественность субъектов. Однако множественность субъектов характерна и для других отношений собственности: разделенной, фидуциарной, доверительной, а также коллективной собственности. При этом обращает на себя внимание, что собственники жилых помещений в многоквартирном доме, по сути, совместно (коллективно) владеют и пользуются общим имуществом. В законодательстве установлены правовые основы управления общим имуществом на коллективных началах. Так, согласно п. 4 ст. 36 ЖК РФ по решению собственников помещений в многоквартирном доме, принятому на общем собрании собственников, объекты общего имущества в этом доме могут быть переданы в пользование иным лицам. Общее собрание собственников помещений является органом управления общим имуществом дома. Определена компетенция общего собрания, установлен порядок их проведения и голосования. Решения общего собрания являются обязательными для всех собственников этого дома, в том числе для тех, которые не участвовали в голосовании. Более того, решения, принятые коллективами собственников, определяют правовые последствия для третьих лиц. Таким образом, коллектив собственников жилых помещений многоквартирного дома обладает известным объемом правосубъектности. Изложенное позволяет сделать вывод, что собственность на общее имущество многоквартирного дома может быть квалифицирована как коллективная собственность. Однако неприятие коллективной собственности зашло так далеко, что из ГК РФ предполагается исключить упоминание об иных формах собственности. На этот счет представляется заслуживающей внимание позиция С. С. Алексеева: «… В идеале в Кодексе должен быть закреплен полный набор конструкций, обеспечивающих в различных вариациях и сочетаниях права по владению, пользованию и распоряжению имуществом, который может понадобиться на практике, в хозяйственной деятельности. Это нормы, определяющие различные виды собственности, и институты, связанные с ней, формы разнообразного пользования имуществом, формы доступа к чужому имуществу и т. д., т. е. весь диапазон возможных имущественных прав, которые могут быть использованы в практической деятельности».

Но большинство из этих форм и институтов, следует еще раз подчеркнуть, – не директивы. Они не действуют сами по себе. Они лишь могут быть при наличии соответствующей потребности использованы самими субъектами хозяйственной деятельности, по их собственной свободной воле и в собственном интересе.

И когда, например, исходя из приверженности автора к одному из вариантов рыночных реформ, ставится цель какой-то институт или форму «исключить» из Кодекса, то это объективно ведет к ограничению тех возможностей в законе, которыми могут воспользоваться (или не воспользоваться) те или иные участники хозяйственных отношений. Политическая подоплека подобных стремлений, подчас нацеленных на господство властно-диктаторских начал в экономике или доминирование какой-то одной схемы развития товарно-рыночных отношений, вполне очевидна»61.

Вполне возможно, что неприятие коллективной собственности обусловлено также некой политической подоплекой, проводимой в жизнь рядом ученых. Так, С. Н. Братусь писал, что Ганс Вольф считал Планиоля «подрывателем основ», поскольку признание государственной собственности коллективной собственностью граждан устраняет единство государства, обосновывает право на революцию62. Можно предположить, что неприятие коллективной и общенародной собственности и изгнание из кодекса даже упоминания об иных формах собственности, ко всему прочему, направлено также на то, чтобы граждане не задавали «лишних» вопросов. Изложенное свидетельствует о десоциализации соответствующих норм права.

Как еще одно проявление десоциализации следует рассматривать предполагаемый отказ от права хозяйственного ведения на имущество, находящееся в государственной или муниципальной собственности, оставив только одно право – право оперативного управления. Данным «изящным» приемом не только устраняется дуализм прав по управлению указанным имуществом (что якобы и является целью такого отказа), но и целый класс государственных и муниципальных предприятий, основывающих свою хозяйственную деятельность именно на праве хозяйственного ведения и производящих товары, оказывающие услуги и выполняющие работы. Правда, предлагается реформировать их в АО со стопроцентным государственным участием. Однако это далеко не одно и то же. Государственные и муниципальные предприятия на праве хозяйственного ведения – это основа производительного государственного сектора экономики, а акционерные общества – это уже частные хозяйственные структуры со всеми отсюда вытекающими последствиями. И кстати, приватизация с подачи либеральных экономистов, поддерживаемых цивилистами, увлеченными идеей частноправовой природы гражданского права, осуществляется под флагом так называемой эффективности частного собственника, поскольку, по их мнению, государству нет места в экономике, однако представляется, что это очередной миф, которым пытаются увлечь, а может быть, дезориентировать общество. Время идет, а эффективности все не видно. И если бы не сырьевые отрасли, то ситуация в промышленности была бы совсем печальна.

Российская Федерация – это социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека (ст. 7 Конституции РФ). Если государственный сектор экономики будет стремительно сокращаться в результате приватизации и обозначенного выше акционирования, то государству придется перекладывать на частный сектор, по сути, выполнение всех своих обязательств по обеспечению достойной жизни граждан. В то же время отечественная практика свидетельствует, что частный сектор, озабоченный своими прибылями, весьма часто не в состоянии обеспечить население качественными товарами, работами и услугами. Здесь просто необходимо участие государственных и муниципальных структур хотя бы в интересах обеспечения национальной безопасности, а не только конкуренции.

Однако гражданское право эволюционирует не только в направлении его социализации. Оно не может не учитывать того факта, что в России кардинальным образом изменилось отношение к человеку. Согласно ст. 2 Конституции Российской Федерации человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Обязанностью государства являются признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина. Гражданское законодательство закрепляет многие права и свободы граждан, регулирует отношения, связанные с их возникновением, осуществлением и защитой. Именно в гражданском законодательстве закреплена способность граждан быть субъектами гражданских правоотношений, а также способность граждан своими действиями приобретать права и нести обязанности63. Получили законодательное признание такие категории, как честь, достоинство, деловая репутация граждан, а также их жизнь и здоровье, личная неприкосновенность и личная и семейная тайна, право на имя и др. Личные неимущественные отношения в полном объеме были включены в предмет гражданско-правового регулирования. Много внимания уделяется в гражданском законодательстве вопросам защиты прав и интересов граждан как слабой стороны в договорных отношениях и особенно в жилищных отношениях и др.

Вышеизложенное позволяет утверждать, что кроме социализации еще одним направлением развития гражданского законодательства является его гуманизация. Однако и в данном случае имеет место и противоположная тенденция – дегуманизация. Конституционное положение, что человек в России представляет высшую ценность, предполагает детальную конкретизацию его в отраслевом законодательстве, но такое случается не всегда, и в таких ситуациях можно утверждать, что имеет место дегуманизация гражданского законодательства, поскольку имеет место отказ от решения проблемы гражданско-правового положения граждан. Так, в Концепции говорится, что «главу 8 ГК РФ “Немате­риальные блага и их защита” следует дополнить развернутой системой детальных правовых норм, имеющих целью регулирование и (или) защиту конкретных видов нематериальных благ и личных неимущественных прав граждан»64. Однако в уже принятой части ГК РФ данная система детальных правовых норм, предназначенных для регулирования личных неимущественных прав граждан, отсутствует. Более того, складывается впечатление, что проблема личных неимущественных прав в России исследуется цивилистами по остаточному принципу. Так, например, Н. А. Баринов, исследуя вопрос о предмете гражданского права в современных условиях, даже не упомянул о том, что личные неимущественные отношения также входят в предмет гражданско-правового регулирования, посвятив свою работу имущественным отношениям и в незначительной степени – корпоративным65.

Обращает на себя внимание также то, что в России, по сравнению с целым рядом других стран, существует различное отношение к пониманию значения и роли человека в обществе не только как участника гражданских правоотношений, но и как биологического существа. В ГК РФ для обозначения людей как субъектов права используется термин «гражданин», а человек как таковой не упоминается. Однако понятие «гражданин» имеет только общественно-юридическое содержание, ничего биологического, то есть человеческого, данное понятие не содержит. Но если под гражданином понимать только нечто бесплотное, аморфное, лишенное человечности отвлеченное понятие, так сказать «персона», точно так же, как и в отношении юридического лица, то, естест­венно, ни о каких личных неимущественных правах речи быть не может.

Прогрессирующее развитие общества, да и человечества в целом позволяет утверждать, что доминирующими являются тенденции социализации и гуманизации гражданского права, а не их противоположности: десоциализации и дегуманизации. Человечество стремится развиваться в направлении от худшего к лучшему. Смена экономических формаций обусловливает изменение общества, условий жизни людей, которые становятся все более свободными. Правосубъектность людям уже не даруется государством, а признается им за людьми как их естественное право быть субъектами правоотношений.

С правовых позиций существование тенденций десоциалиции и дегуманизации в гражданском праве России, на наш взгляд, можно объяснить тем, что российская цивилистика гораздо более, чем необходимо, продолжает ориентироваться на ценности и идеи римского частного права. Не отсюда ли существование в цивилистической доктрине России обоснования гражданского права как исключительно частного права или практически как частного права (ряд авторов в последнее время допускает незначительные оговорки о некоторой публичной составляющей гражданского права России).

Необходимость отдаления от римского частного права почувствовали в Европе еще в XIX веке. Как отмечал Н. А. Гредескул в самом начале XX века, еще Гейне, со свойственным ему остроумием, назвал где-то римское право «библией эгоизма». И эта характеристика должна быть признана удивительно меткой. Система римского права вся насквозь проникнута если не прямо эгоизмом, то «полным индивидуализмом»66. Настроения в Германии сказались на процессе выработки Германского уложения. Как утверждал Н. А. Гредескул, первый проект Уложения представлял собой осколок римского права, и это возбудило в Германии всеобщее и решительное осуждение. Оппозиция проекту пришла к двум лозунгам, одинаково отрицательным для его «римского» характера: Гражданский кодекс должен быть национальным, с одной стороны, и социальным – с другой67.

Потребность в социализации и гуманизации гражданского законодательства ощущалась в России в конце XIX — начале XX века. В объяснительной записке к проекту пятой книги Гражданского уложения Российской империи говорилось: «Закон прежде всего должен быть справедливым. Ограждая равноправность сторон в обязательственных отношениях, закон вместе с тем должен оградить интересы всех слабых, беспомощных, словом, всех тех, кто по своему личному или имущественному положению нуждается в особенной защите закона, не будучи в состоянии с достаточной энергией отстаивать свои права. В этом отношении можно указать на принятые проектом меры против эксплуатации нужды, легкомыслия, неопытности и несчастья… Проект также возлагает на нанимателя обязанность оказывать нанявшемуся покровительство и защиту во всех случаях, когда он может в том нуждаться, ограждать его жизнь и здоровье от опасности при производстве работ и гуманно с ним обращаться»68.

Таким образом, в настоящее время в гражданском праве России одновременно протекают два процесса – это социализация, означаю­щая направленность законодательства на учет интересов общества и улучшение социально-экономического положения граждан, и гуманизация, направленная на все более полное и всестороннее признание достойного положения человека и гражданина в обществе и государстве. Осуществляя социализацию и гуманизацию, государство тем самым проявляет заботу о социальном самочувствии как членов общества, так и всего общества. При этом нормы права, отвечающие за социализацию и гуманизацию, не могут действовать без взаимосвязи: нельзя обеспечить достойную жизнь гражданина, как того требует ст. 7 Конституции РФ, без создания ему соответствующих условий в результате деятельности экономических агентов государства, и в то же время положение человека в обществе, как личности, зависит от экономических условий проживания.

Социализация гражданского законодательства не может быть осуществлена без его гуманизации. Сама по себе, без человека, социализация обществу не нужна. А гуманизация без социализации вообще невозможна, поскольку без создания достойных человека экономических условий проживания говорить о человеке как высшей ценности, по меньшей мере, неуместно. Следовательно, социализация и гуманизация взаимно интегрированы друг в друга. Интеграционные процессы, отражающиеся в нормах гражданского права, нивелируют их. Гражданское право становится настолько частно-публичным или, наоборот, публично-частным, что следует вести речь просто о гражданском праве соответствующего государства, то есть о гражданском праве социального государства, именуемого Российской Федерацией69.

Таким образом, наличие в России смешанной экономики социального государства детерминирует участие государства в регулировании экономических отношений, а публично-частный (частно-публичный) характер российского гражданского права обусловливает возможность регулирования экономических отношений нормами и средствами гражданского права, которое в данном случае является самодостаточным, что снимает проблему необходимости конструирования в дополнение к уже существующим еще какой-либо отрасли законодательства или даже права (хозяйственного, предпринимательского, торгового, коммерческого и пр.).

1.2. Специфика и социальное значение предпринимательского договора

Договор в сфере предпринимательства, стороной которого является субъект, осуществляющий предпринимательскую деятельность, а также обладающий целым рядом специфических особенностей, которые в дальнейшем будут рассмотрены, является предпринимательским договором. Именно данный договор представляет особый интерес как в научном, так и в практическом смысле. Особое социальное предназначение предпринимательского договора, отмеченное в предыдущем разделе настоящей работы, обусловило специфику его правового регулирования, проявившуюся прежде всего в том, что соответствующие нормы права в известной мере основываются на принципе солидарности с тем, чтобы при заключении договоров и их исполнении участники действовали бы не только в своих индивидуалистических интересах: получить прибыль во что бы ни стало, любой ценой и т. д., но и в интересах контрагента и — что очень важно, но часто недооценивается в цивилистической литературе – всего общества. Как отмечает Питер А. Корнинг, «мы возникли не как изолированные индивиды, обреченные на непримиримую конкуренцию друг с другом; также не соответствует действительности локковский мир автономных индивидуумов, поэтому в соответствии с моделью эволюции человека требования индивидуальных прав, свободы или частной собственности являются в конечном счете вторичными по отношению к нуждам сообщества как взаимозависимого, существующего ради совместного выживания предприятия, вторичными, иначе говоря, по отношению к общественным интересам»70. Близкую позицию к изложенной высказывает А. Биелскис, что люди могут процветать, только разделив свою жизнь с другими71.

Только принцип солидарности отражает интересы общества и личности как единой социосистемы, что позволяет формировать отношения между членами общества на основе солидарности, а не индивидуализма, когда во имя своей прибыли, своих интересов игнорируются интересы общества. При индивидуализме, эгоизме в обществе действуют центробежные силы, которыми оно раздирается на отдельные (атомарные) единицы. При солидарности интересов действуют центростремительные силы, сплачивающие общество, интегрирующие интересы как членов общества, так и всего общества в целом. В силу этого принцип солидарности имеет особое значение для формирования гражданского общества в России72.

В литературе отмечается, что в договорных отношениях существует проблема разрешения противоречия между преследованием собственных интересов стороной, заключившей договор, и надлежащим вниманием к законным интересам другой стороны73. Данная проблема разрешима посредством внедрения принципа солидарности, что и было осуществлено в п. 3 ст. 307 ГК РФ в редакции Федерального закона РФ от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ.

Однако данный принцип возник отнюдь не на пустом месте. Он и ранее находил свое отражение, например, в обязанности предпринимателей по сотрудничеству не только в процессе исполнения договора, но и на стадии формирования договорного правоотношения. Так, если при заключении договора поставки между сторонами возникли разногласия по отдельным условиям договора, сторона, предложившая заключить договор и получившая от другой стороны предложение о согласовании этих условий, должна в течение тридцати дней со дня получения этого предложения, если иной срок не установлен законом или не согласован сторонами, принять меры по согласованию соответствующих условий договора либо письменно уведомить другую сторону об отказе от его заключения. Сторона, получившая предложение по соответствующим условиям договора, но не принявшая мер по согласованию условий договора поставки и не уведомившая другую сторону об отказе от заключения договора в соответствующий срок, обязана возместить убытки, вызванные уклонением от согласования условий.

При исполнении обязательств, возникших из предпринимательских договоров, стороны обязаны сотрудничать, оказывать содействие партнеру в исполнении им своих обязанностей, что также является проявлением принципа солидарности. Так, согласно ст. 483 ГК РФ покупатель обязан известить продавца о нарушении условий договора купли-продажи о количестве, ассортименте, качестве, комплектности, таре и упаковке в срок, установленный законом, иными правовыми актами или договором, а если такой срок не установлен – в разумный срок после того, как нарушение соответствующего условия договора должно было быть обнаружено, исходя из характера и назначения товара. В случае невыполнения покупателем данной обязанности продавец вправе отказаться полностью или частично от удовлетворения требований покупателя о передаче ему недостающего количества товара, замене товара, о затаривании или об упаковке товара и т. д., если докажет, что невыполнение этого правила покупателем повлекло невозможность удовлетворения его требований или влечет для продавца несоизмеримые расходы по сравнению с теми, которые он понес бы, если бы был своевременно извещен о нарушении договора. Содержание ст. 483 ГК РФ свидетельствует, что данная норма прежде всего и в основном направлена на регулирование отношений между предпринимателями. На необходимость солидарности предпринимателей ориентирует ст. 743 ГК РФ, а также ст. 375 о проявлении гарантом разумной заботливости и ст. 497, 514, 520, 897, 898 о возмещении только необходимых расходов и др. При этом в ст. 753 ГК РФ уже прямо говорится о необходимости сотрудничества сторон по договору подряда, что и является проявлением солидарности.

Как проявление принципа солидарности следует квалифицировать множественные указания о сроках исполнения контрагентами своих обязанностей: разумные сроки (ст. 314, 466, 468, 477, 483, 515, 518, 524 и др. ГК РФ); без промедления (ст. 378,518, 519, 974, 975, 998 и др. ГК РФ); немедленно (ст. 376, 543, 720, 748, 753, 442 и др. ГК РФ); незамедлительно (ст. 495, 498, 503, 513, 514, 773, 961 и др. ГК РФ; непосредственно (ст. 488, 612 и др. ГК РФ).

Анализ как уже названных норм, так и других, например ст. 718, 747, 753, 759, 893 ГК РФ, дает полное основание утверждать, что именно при исполнении предпринимательских договоров должен учитываться принцип солидарности. Если нормы права не содержат на этот счет четких указаний, необходимость учета данного принципа в деловой практике обусловлена тем, что отсутствие солидарности может послужить основанием применения «смешанной» ответственности (ст. 404 ГК РФ), а также при установлении виновности предпринимателя за неисполнение или ненадлежащее исполнение договора. Так, согласно п. 1 ст. 401 ГК РФ лицо признается невиновным, если при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, оно при

...