В издании представлены два романа известного петербургского востоковеда и религиоведа Евгения Торчинова. «Апостолы Дракона» — продолжение истории о Константине Ризине, научном сотруднике Института трансперсональной психологии, и необыкновенных происшествиях в его академической жизни. Второй роман — «Китайская рапсодия» — незавершенное и никогда не упоминавшееся автором произведение, обнаруженное в 2014 году уже после его кончины. Его герой, Павел Замятин, доцент кафедры китаеведения Санкт-Петербургского института восточных культур, рассказывает о том, как началось его увлечение Китаем, и о своей первой поездке в эту страну. Там он предпринимает путешествие, чтобы встретиться с даосом, который якобы владеет рецептом эликсира бессмертия. Оба романа во многом автобиографические и отражают научные интересы автора.
Пікірлер1
👍Ұсынамын
💡Танымдық
Вторая история о Константине Ризине, вновь история про драконов и творение мира, свет творящий и свет бездеятельный, вновь угловато по тексту, но бездоно по контексту каббалистики и символизма.
Дәйексөздер27
микрокосма и образцы каллиграфии с текстами даосского характера (вроде «Тигр рыкает на высокой горе, дракон свистит в бездонном океане. Энергия-ци следует за волевым импульсом-и, три цветка растворяются в Пустоте
После речи шефа выступила дама с внешностью несколько увядшей светской львицы с крашеными хной волосами, которая объявила, что о-бо-жа-ет китайскую классическую литературу (а Дракон – это ведь Китай!), и поэтому прочитает несколько стихов (триолетов!), написанных под впечатлением ге-ни-аль-но-го романа Цао Сюэ-циня «Сон в красном тереме». И прочитала!
Известный английский буддолог Эдвард Конзе, кстати, прошедший путь от марксизма к буддизму, в одной из своих последних книг заметил, что по какой-то странной случайности буддизм распространился только у народов, мифологии которых имели позитивный образ змеев и драконов, и не имел успеха у народов, отрицательно относившихся к этим рептилиям. Конзе ограничился констатацией этого обстоятельства, мы же должны пойти дальше и установить архетипическую связь между драконофилией и тем типом религиозности и, шире, духовности (да простит меня господин Артамонов), который представляет буддизм
