Оглавление

Предисловие

В Пании, стране озёр и лесов, где серебристые тела рыб мелькали в чистой воде, а рогатые тени оленей скользили меж деревьев, жизнь текла размеренно и богато. Население не бедствовало, а скорее даже процветало. Избы ломились от солений и меда, амбары полнились зерном, а в воздухе витал аромат копченой дичи. Несколько десятков лет прошло с последней битвы со степным ханом Алашаем, в которой панийцы одержали победу и отодвинули грозное войско хана от своей границы. Завершением Великой битвы стал мирный договор, подписанный князем Богуславом Сильным с Алаш- ханом, в которой хан обязался не переступать границы Пании. Мирный договор с Алаша-ханом казался незыблемым. Князь Богуслав Сильный, давно превратившийся в седовласого старца, правил мудро и справедливо. Панийские земли процветали, а память о былой войне стиралась из памяти поколений.

Именно с этого времени и началось процветание страны. Торговые пути расцвели, города богатели, а народ ликовал под мудрым правлением князя Богуслава Сильного. Десять лет мир и благополучие озаряли землю, словно щедрое солнце. Но судьба, как известно, любит играть злые шутки.

В роковой час князь Богуслав Сильный покинул этот мир, оставив трон своим трем сыновьям. Перед лицом скорби и долга, братья решили разделить наследие отца, разделив страну на Северное, Западное и Южное княжества. Казалось бы, разумное решение, но тень раздора уже закрадывалась в сердца наследников.

После кончины отца братья поклялись в верности делу отца. Князья поддерживали друг друга во всех начинаниях и проблемах, если они случались. Но время — река, неумолимо несущая свои воды. Правнуки тех братьев, взращенные в роскоши и праздности, забыли о былой дружбе. За пышными столами плелись интриги, в тени шептались заговоры. Каждый жаждал власти, каждый считал себя достойнее другого.

Через семьдесят лет после разделения когда- то единой страны один из правнуков Богуслава пошёл войной на своего родственника, западного князя. Разделение, когда-то казавшееся временным, вырыло пропасть между братьями. Зависть к западным землям, разъедала душу Сигизмунда. Шепот советников о славе и богатстве подтолкнул его к войне.

Уничтожая все на своём пути, князь Южной Пании взял себе в союзники молодого правнука Алаш-хана. Хан Тугой с радостью и желанием поживиться согласился на помощь князю Сигизмунду Яровскому. Их союз, скрепленный кровью и жаждой наживы, сеял смерть и разрушение.

Первой жертвой союза князя и хана стала Западная Пания. Уничтожая, грабя и уводя в полон все живое на своём пути, князь Сигизмунд с ханом дошёл до замка пана Анджея Бочинского князя Западной Пании. Стены крепости казались жалкими и хрупкими перед лицом неминуемой беды. В отчаянии князь Анджей отправил гонца к своему троюродному брату, пану Владиславу Косульскому князю Северной Пании. Пан Владислав Косульский понимал, что поражение Анджея станет лишь прелюдией к его собственному падению.

Два брата, как два дуба, сплелись корнями, стояли плечом к плечу в кровавой сече. Короткий миг передышки — и вновь лязг стали, крики умирающих. Сигизмунд рвался к власти, а Тугой жаждал добычи. Но братья стояли стеной, не давая орде прорваться к плодородным землям.

Не жалея ни сил, ни людей, им все же удалось остановить князя Сигизмунда и Хана Тугоя. Вскоре, союзное войско братьев, почувствовав вкус победы, перешло в наступление и начало теснить врага. Запах победы пьянил. Объединенное войско, воодушевленное успехом, гнало врага, не давая передышки. Сигизмунд, словно загнанный зверь, бежал, бросая оружие и знамена. Тугой же, обогнув княжеские земли, повел свою орду в степь, уводя с собой кричащих от ужаса пленников — живую дань жестокому богу войны. Братья смотрели им вслед, зная, что эта битва — лишь эпизод в бесконечной войне.

Пан Сигизмунд с глазами загнанного зверя стоял на коленях перед братьями. Война, которую он развязал из-за жажды обогащения и власти, обернулась оглушительным крахом.

Побежденный просил милости у двух князей, моля их о снисходительности. Будучи великодушными, братья простили своего родственника и взяли с него клятву верности и обещание никогда более не поднимать меч против их земель. Скрывая злобу, князь Сигизмунд подписал договор.

Вернувшись униженным и проигравшим, князь начал плести паутину мести. Договор-это лишь клочок бумаги, а клятва- это пустой звук. В его мыслях рождался план столь изощренный и жестокий, что в жилах стыла кровь.

Отпраздновав победу, князья Северной и Западной Пании поклялись в вечной дружбе и помощи. И скрепили они союз не только кровью, пролитой в боях, но и узами брака.

У пана Владислава, когда он только отправился в поход, родилась дочь, пани Марыся, а у князя Анджея рос сын Артур, которому исполнилось пять лет, когда над землями нависла тень войны. Вот и решили два князя скрепить союз двух государств свадьбой своих детей.

Глава 1

Семнадцать лет минуло с того самого дня, когда пожали друг другу руки два князя. Пани Марыся выросла настоящей красавицей: глаза лазурного цвета очаровывали днём и бросали в синюю бездну ночью; светлые волосы, заплетенные в косы и перевязанные голубой лентой, ниспадали на плечи; тонкий стан, величественная походка, выдавали в ней прекрасную княжну. Прислуга, жившая в замке, крестьяне, приходившие по делам в замок всегда любовались молодой панной. Но Марыся отличалась не только сказочной красотой, доброта и честность были главной чертой ее характера. С самого детства она знала, что как только ей исполнится восемнадцать лет она выйдет замуж за молодого князя Западной Пании.

Приближался день ее восемнадцатилетия — день, когда она должна была стать женой князя Западной Пании. Марыся знала его лишь по портретам. Невысокого роста, с рыжей шевелюрой и конопушками по всему лицу князь Артур был похож на желтое солнышко, улыбающееся с портрета. За столь продолжительное время Марыся привыкла осознавать, что этот рыжий юноша будет ее мужем.

Оставалось полгода до свадьбы, и Марыся считала дни до их встречи. Шелковые нити будущего счастья она плела в мечтах, видела их общую жизнь, полную любви и взаимопонимания. Марыся грезила о тихих вечерах в объятиях мужа, о детях, бегающих по саду, о жизни, наполненной любовью и пониманием.

Пан Артур, в отличие от девушки, не питал желания обременять себя узами брака. Его больше прельщали шумные пирушки, звон бокалов и мимолетные утехи с легкомысленными девицами. Разгульный образ жизни не раз вызывал гнев отца, но Артур лишь отмахивался, полагая, что после свадьбы все изменится. Молодую княжну Артур тоже видел лишь на портрете. «Красивая пани, рад, что у меня такая жена будет», — это все, что он сказал о Марысе.

Назначенный день венчания приближался. По законам Пании, невеста была обязана прибыть в замок жениха для венчания.

В замке пана Владислава Косульского все жили в радостном предвкушении поездки в земли соседнего княжества. Супруга князя, пани Агния, набивала сундуки приданным Марыси. Единственную дочь пани Агния никак не хотела отпускать от себя. Уж больно тяжело далась ей девочка.

Как только князь Владислав отъехал от замка на воссоединение с армией князя Анджея, у пани Агнии начались преждевременные роды. Несколько месяцев пани Агния не доносила младенца. Все связывали ранние роды с волнениями и переживаниями за судьбу мужа и страны. Целый день и ночь мучилась жена князя, и только к утру замок оглушил пронзительный плачь родившегося младенца.

— Девочка, пани Агния, — радостно произнесла повитуха, и положила маленький живой комочек, завёрнутый в мягкую ткань рядом с матерью.

Агния, вся в слезах обняла свою дочь и потеряла сознание. Только на вторые сутки пришла в себя хозяйка замка, и первое, что молвила, это было: « Где моя Марыся?» С тех самых пор пани оберегала свою дочь, а Марыся росла и с каждым днём превращалась из маленькой птички в прекрасного лебедя.

Свою красоту Марыся унаследовала от матери. Слух о прекрасной пани Агнии дошёл даже до шатра самого хана Тугоя, который направил к ее отцу сватов, а после приехал сам. Несколько месяцев Хан Тугой гостил в замке у отца пани Агнии. Но красавица отказала хану и отдала свою руку и сердце князю Владиславу. Именно тогда Тугой решил объединиться с князем Сигизмундом и идти войной на княжества. Он мечтал заполучить в жены или наложницы неприступную пани Агнию, именно в этом и заключалась главная цель похода хана Тугоя на Западное княжество, а затем и на Северное. Кровь лилась рекой, горели деревни, но Агния оставалась неприступной мечтой. В решающей битве замысел Тугоя рухнул. Его войско было разбито, жажда мести утонула в потоках крови. С жалкой добычей, сломленный, он бежал обратно в Степь, оставив мечту о прекрасной пани Агнии в пепле поражения. Но в сердце хана тлела искра ненависти, и он знал, что однажды вернется.

Мать девушки всегда говорила, что характер молодая пани унаследовала от своего горячо любимого отца. Взрывная, смелая, иногда безрассудная Марыся то и дело вытворяла такое, что вводило в оцепенение пани Агнию.

В день своего десятилетия Марысю захлестнуло необъяснимое желание к неизведанному. Темный лес, находившейся за каменной стеной замка тянул своей таинственностью. Не говоря никому ни слова, она ускользнула в предрассветной мгле и, пробираясь сквозь лесную чащу, шла к своей цели. Три дня она пробивалась сквозь колючие заросли елей и сосен, утоляла жажду из журчащего ручья, ела, попадающие на пути лесные ягоды. С каждым шагом силы покидали её, но упорство гнало вперёд. Она мечтала увидеть, что скрывается за этой мрачной стеной. Наконец, лес отступил, и Марыся увидела сквозь редеющие деревья поле, засеянное пшеницей. Словно золото, переливающееся на ярком солнце, пшеница играла своими колосьями, изображая морские волны. Марыся, стояла на краю леса и как заворожённая смотрела на это зрелище. Из оцепенения ее вывел оклик отца, который вместе с охраной искал пропавшую дочь.

«Марыся!» — резкий оклик разорвал тишину. Отец, с искаженным от злости лицом, приближался к ней в сопровождении стражников. Её побег закончился, но увиденное навсегда осталось в её сердце. Золотая пшеница, как символ свободы и неизведанных горизонтов.

Увидев отца, девочка бросилась к нему в объятия и начала без умолку рассказывать о своём путешествии. Возвратившись домой, пани Агния наказала дочку, но уже через несколько часов смягчила своё наказание и, целуя лицо девочки, сетовала на ее несносный характер.

Шестнадцать лет — возраст хрупких надежд и отчаянных грез. Марыся, пленница роскоши, росла в золотой клетке, где каждый день был похож на предыдущий. Свобода манила её, словно запретный плод, а судьба, казалось, уже предрешена.

Её выдавали замуж. Жених — влиятельный вельможа, чьё имя шепталось с уважением и трепетом. Марыся знала о нём лишь по слухам и портретам, но сердце её бунтовало против уготованной участи.

В ночь перед поездкой, охваченная безумным желанием увидеть своего будущего мужа, она решилась на дерзкий поступок. Ее вела одна цель: увидеть воочию своего жениха, заглянуть в глаза и понять, сможет ли она покориться ему и навсегда забыть о свободе.

Ночью, покинув замок, пани направилась в соседнее княжество. На четверти пути, словно призрак из легенды, возник табор цыган. Языки костров плясали вместе с цыганами, ржание коней, воздух, пропитанный свободой, заворожил Марысю. Песни, словно ветер, неслись по бескрайним полям и лугам. Кочевая жизнь, лишенная чопорности и правил, пленила ее. Забыв о титуле и будущем, пани решила остаться, разделить их путь, стать частью этого пестрого, шумного мира. Но не успела пани насладиться и двумя днями свободы, как их настигла охрана князя Владислава во главе с мрачным и решительным князем. Прощаясь с новыми друзьями, Марыся, с тяжелым сердцем, села на своего коня, зная, что прежняя жизнь ждет её, сковывая крылья, жаждущие полета.

— Постой, — услышала Марыся женский голос, который принадлежал старой цыганке.

Старуха появилась из неоткуда и подошла к девушке.

— Берегись степи, она поглотит тебя. Твоя судьба не там где ты думаешь, она идёт к тебе, и ты скоро с ней встретишься. Вот, держи, — цыганка сунула Марысе маленький пучок степной травы — полыни, — береги ее, она вернёт того, кто будет в забвении.

И с этими словами цыганка хлопнула по крупу коня. Конь, на котором сидела девушка, побежал рысью. Цыганка помахала вслед Марысе и еле слышно молвила: «Да хранит тебя Бог, бедное дитя!»

С тех самых пор пучок полыни, отданный цыганкой, бережно хранился у Марыси в резной шкатулке. Шкатулка стояла на самом видном месте, в изголовье кровати. Марыся часто открывала ее, вдыхала горьковатый, сухой запах полыни. Он успокаивал и дарил надежду.

И вот теперь, когда приданное было собрано и свадебный картёж стоял готовый тронуться, Марыся достала пучок полыни и спрятала у себя в складках платья. Запах полыни оставался с ней. Запах свободы. Запах надежды. Запах новой жизни. А судьба, как шептала старая цыганка, уже ждала ее.

Солнце, пробиваясь сквозь утренний туман, позолотило шпили замка, когда свадебная колонна начала свое движение. Несколько карет, словно плывущие лебеди, несли придворных дам, чьи лица скрывали сложные сети улыбок и зависти. За ними, тяжело скрипя, двигались тележки, груженные сундуками, полными приданого Марыси — сокровищами, призванными укрепить союз двух могущественных родов. И, наконец, в центре этого шествия, словно сердцебиение всей процессии, мерно покачивалась главная карета невесты.

Белые и алые розы густо оплетали ее бока, сплетаясь в причудливый узор, скрывающий твердую сталь конструкции. Только что простившись с родителями, которые должны были отправиться в путь через несколько дней, за шелковыми занавесками, сидела Марыся.

Когда карета миновала последние ворота, Марыся почувствовала, как замок — ее дом, ее крепость — навсегда остается позади. Она сидела и наблюдала в окно кареты, как мимо мелькают одноэтажные небольшие жилища подданных ее отца, поля с разноцветными цветами, на которых паслись коровы. Свадебная колонна, словно зачарованная, продолжала двигаться вперед, к уготованной ей судьбе, а в сердце Марыси росло и крепло подозрение, что ее свадьба — это лишь начало кошмара.

Несколько вооруженных всадников сопровождали невесту, охраняя и внимательно всматриваясь вдаль. Разбойников в этих местах не встречалось, поэтому никто не ожидал внезапного появления в чаще леса на границе с княжеством Западной Пании незнакомых, хорошо вооружённых людей.

Банда незнакомцев с криком накинулась на охрану свиты невесты. Солдаты не успели обнажить мечи, как пятерых свалили с коней и убили на месте. Шестой, последний из уцелевших солдат, до конца сражался с лиходеями, оберегая и не подпуская их к двери кареты.

Марыся от испуга вжалась в мягкий, обитый сиреневым бархатом диван. Сердце девушки билось так, что можно было услышать его трепетание в груди. В оконце Марыся видела, как отважный солдат сражается и не подпускает к своей хозяйке никого. Неожиданно противоположная дверь кареты распахнулась, и в карету ввалился незнакомый мужчина. Его руки, как две глыбы схватили маленькие беленькие ручки девушки и с силой вытащили из кареты. Разбойник схватил пани за талию, прижал к себе, а другой поднёс кинжал к горлу. Лезвие холодно коснулось нежной кожи, и Марыся затаила дыхание.

Обходя карету вместе с пленницей, бандит крикнул:

— Остановись, или твоя панна лишится жизни, — эти слова предназначались отважному солдату.

Увидев пленённую хозяйку, охранник остановился и с горечью бросил свой меч на землю.

— Молодец, — удовлетворённый положением дел, промолвил разбойник, — связать его и всех остальных, все золото и драгоценности собрать в один сундук.

— Отпусти меня, — найдя в себе силы, сказала Марыся, — я дочь князя Владислава, он заплатит тебе хорошие деньги.

— Я знаю, кто ты, — с иронией в голосе проговорил разбойник, — мы давно тебя ждём.

— Зачем я вам, — ничего не понимая, продолжала говорить пани. Сердце колотилось, словно птица в клетке. Она никак не могла понять, кто мог желать ей зла.

— Ты мне не нужна, но вот деньги, которые я получу за тебя, мне необходимы.

— Отец заплатит в два раза больше, — не замолкала Марыся, — отвези меня к отцу или жениху, к которому я направлялась.

— Жениху, — засмеялся разбойник.

— Почему ты смеёшься, — этот смех и ирония в голосе мужчины, вызывали в душе девушки протест и злость, — перестань смеяться, когда ты разговариваешь с пани.

— О, простите великодушно, — разбойник, не сводя улыбку с лица, поклонился девушке, — я забыл, что передо мной самая настоящая пани, княжна.

— Вот, давно бы так, — увидев, как разбойник кланяется ей, Марыся была довольна.

Но уже через секунду разбойник, забыв обо всех приличиях, посадил Марысю на своего коня, сам сел позади и дал приказ своей банде трогаться. Сердце Марыси заколотилось, как пойманная птица.

Всех дам из свиты пани Марыси, разбойники привязали к деревьям и оставили стоять в одиночестве. Их испуганные взгляды провожали удаляющуюся группу всадников, пока деревья не поглотили их. Лишь шелест листьев да крики встревоженных птиц нарушали тишину. Марыся знала, что их скоро найдут, но что будет с ней?

— Передайте привет своему господину от князя Сигизмунда, — выкрикнул главный разбойник и, пришпорив лошадь, помчался со своей ватагой по лесной чаще. Имя князя Сигизмунда эхом прозвучало в голове Марыси. Неужели это политическая интрига? Месть? Или что-то гораздо более личное? Зачем князю понадобилась именно она? Лес вокруг становился все темнее и гуще, а вместе с ним сгущался и страх в душе Марыси. Она понимала, что прежняя жизнь осталась где-то далеко позади, и теперь ей предстоит вступить в игру, правила которой ей совсем неизвестны.

……………………

Ничего не подозревающий князь Владислав вместе с женой, проводив свою дочь, собирались в дорогу. Отъехать они должны были через два дня.

— Что- то на сердце не спокойно, — сетовала пани Агния,

перебирая четки из янтаря.

— Не волнуйся, все хорошо. У нас в княжестве спокойно, да и на границе их должны встретить ратники князя Анджея. Все будет благополучно. Поездка доставит им удовольствие, а нам укрепит союз с могущественным соседом.

— Я знаю, Владислав, но все равно как- то не спокойно. Снился мне волк черный, огромный, глазами будто уголь. Он крался по лесу, а потом взвыл… так жутко, что я проснулась в холодном поту.- В голове пронеслось лишь одно слово: «Волчонок».

Пан обнял жену и крепко поцеловал.

— Сны — лишь отголоски наших мыслей. Наверняка переживаешь из-за Марыси. Ей предстоит долгая дорога, да и замуж выдаем в чужую землю. Не накручивай себя.

— Знаешь, я очень рад, что ты у меня есть, моя любовь. _ Продолжал говорить князь. — Я ведь очень боялся, что ты откажешь мне и выберешь Хана. Согласитесь, что быть женой правителя бескрайней Степи это не одно и то же, что стать княжной маленького государства.

— Я выбрала тебя и покой, — обнимая мужа, говорила пани Агния, — никогда бы я не стала ничьей женой. Я очень хочу, чтоб наша дочь познала великую любовь с Артуром. И главное, чтоб любовь у них была взаимной.

— Князь Анджей- благородный человек, надеюсь, и сын унаследовал его благородство и отвагу.

— Я очень надеюсь на это, — задумчиво произнесла пани Агния и, поцеловав мужа в щеку, вышла из комнаты.

…………………

Месяц назад.

Князь Южной Пании сидел за дубовым столом и читал письмо, которое ему передал гонец. Посыльный стоял возле дверей и ждал указаний князя.

После прочтения лицо пана Сигизмунда озарила довольная улыбка.

— Передай своему хозяину, что я согласен. Ступай.

Гонец в одежде степных кочевнико, поклонился и удалился. Его глаза, узкие и темные, не выражали ничего, кроме покорности.

— Вот теперь я точно заполучу эти земли, — промолвил князь, поглаживая рукоять своего меча. Меч был старше его, и на клинке виднелись следы многих битв. Когда в дверь вошёл его верный слуга Себастьян, Сигизмунд отложил письмо.

— Хорошие новости, мой господин?

— Очень хорошие Себастьян. Хан Тугой предлагает союз и помощь в войне с братьями.

— Но Хан не будет просто так предлагать дружбу и союз. Он хитрый, двуличный и мстительный. Он никогда и ничего не будет делать, если не видит своей выгоды. Вы уверены, что стоит соглашаться на его союз.

— Ты прав, мой друг, он выдвинул условие, — развалившись в кресле, отвечал Сигизмунд.

— Условие? Пан Сигизмунд, вы так легко говорите об этом, значит, оно разрешимо? — Заинтересовано спросил слуга.

— Через месяц состоится свадьба дочери пана Владислава с сыном пана Анджея. Пан Сигизмунд потягивал вишневый ликер, разглядывая Себастьяна через полумрак кабинета.

— Да. Но вам — то это зачем, пан Сигизмунд? — Ничего не понимая, спросил Себастьян. Его глаза выражали неподдельное замешательство.

— А затем, что условие Хана в том, что я должен похитить и передать ему невесту.

Себастьян отшатнулся, словно его ударили. Лицо его исказилось от удивления. Пан Сигизмунд, напротив, казался совершенно невозмутимым, даже довольным.

— Теперь я понимаю, почему вы улыбаетесь. Хан Тугой был безумно влюблён в мать невесты, а она ему отказала. Теперь хан желает ее дочь. Месть, затянувшаяся на годы.

— Да, Себастьян. И мы поможем ему ее заполучить. Найди мне наемника, которому можно было доверить это дело.

— Есть у меня один русин на примете. Богатырь Ладомир, отважный малый.

— Русин? Не доверяю я им.

— Поверьте, пан, Ладомиру можно доверять. Он сделает все так, как надо. Вы должны помнить его. Он сын вашей пленницы.

— Позови его, хочу глянуть на этого русина.

Себастьян махнул головой в знак согласия и удалился.

…………

Пани Марыся сидела на коне, который шёл размеренным шагом по лесной тропе. Широкоплечий мужчина крепко удерживал пленницу, дыша ей в затылок. Запах, исходящий от разбойника одновременно пугал девушку и тут же успокаивал. Запах кожи, костра и какой-то дикой травы, неведомой Марысе. Сердце Марыси, словно птичка билась о клетку в порыве вырваться и упорхнуть, но одновременно с этим, где- то глубоко в душе она чувствовала спокойствие и благодать рядом с этим человеком.

Уже третий день она была в его власти. Три дня молчания, лишь изредка грубые команды, оброненные хриплым голосом.

Разбойники, проехав более десяти вёрст, остановились на ночлег. Солнце медленно пряталось за верхушки деревьев, на лес опускался сумрак.

Спешившись, главный разбойник взял за талию молодую девушку, и снял ее с седла. Ноги Марыси сразу почувствовали мягкую и прохладную траву. Оглядевшись, пани не увидела ничего, что привлекло бы ее внимание. Деревья, кустарники и огромные кусты черники с крупными и сочными ягодами.

— Повернись спиной, — скомандовал главарь, и завязал девушке руки.

— Боишься, что убегу, — вызывающим тоном ответила Марыся.

— Я? — Ответил девушке разбойник, — ничего не боюсь. Это для твоего же спокойствия и безопасности.

— Очень интересно, и как же я смогу себе навредить с завязанными руками?

— Ты слишком много говоришь, — грубо ответил разбойник и толкнул пани так, что, не удержавшись на ногах, девушка присела на траву.

— Я пани, мне нельзя сидеть на земле, — возмутилась Марыся.

Разбойник одарил Марысю улыбкой во весь рот и крикнул своему сотоварищу.

— Вацлав, принеси веток, пани сетует, что негоже даме на земле сидеть.

Услышав приказ, Вацлав, смеясь, направился к ближайшей ели, чтобы нарвать веток для пани.

Отряд разбойников состоял из семи человек, включая угрюмого главаря.

После остановки для ночлега под сенью древних елей, каждый занялся своим делом. Сумрак сгущался быстро, и голод точил желудки.

Кто- то ушёл вглубь леса, чтобы подстрелить из лука зайца или глухаря, другие разжигали костёр и готовили лежанки для ночлега.

Солнце село быстро, и лес сразу погрузился во тьму. Пожарив на костре двух зайцев, разбойники легли на сваленные еловые ветки и захрапели. Языки костра озаряли ночную мглу своим огненным светом. Искры, словно маленькие яркие звездочки, летели вверх, дрова в костре потрескивали. Ночную тишину нарушал лишь редкий возглас ночной птицы- совы, сидевшей на высокой осине и поглядывавшей на странных людей, собравшихся этой ночью возле костра.

Главарь сидел возле девушки, повернувшись к костру, ножичком вырезал фигурку зверя. Марыся, полулежала на ветках и наблюдала за разбойником. Ее светлые волосы растрепались, смешались с сухой травой. Костер потрескивал, разбрасывая искры в темное небо. Ночь выдалась на удивление тихой, даже сверчки притихли, словно боялись нарушить хрупкое равновесие.

— Меня Марысей зовут, а тебя, — начала разговор с похитителем девушка.

Разбойник даже бровью не повёл на слова пани и продолжил свою работу.

— Ты слышишь? — Марыся села возле разбойника. — Или ты не обучен с дамами разговаривать?

Разбойник посмотрел на Марысю, отвернулся и вновь занялся своим делом.

Пани, видя, что ее не воспринимают всерьёз, пнула ногой по ноге разбойника. От неожиданного поступка девушки у главаря даже нож выпал.

— Тебе и ноги завязать? — Подняв нож, обратился главарь разбойников к девушке.

— Я спросила, как тебя зовут, а ты меня игнорируешь, будто меня не существует. Или твоё имя тайна?

— Ты есть или пить хочешь? — Не называя своё имя, спросил разбойник.

— Нет, — коротко и разочарованно, что не смогла разговорить главаря, ответила Марыся.

Разбойник ни на секунду не отрывался от своего занятия, но это бы лишь вид, он внимательно следил за девушкой. Никогда в жизни он не видел такой красоты. А глаза! Он просто утонул в них. Они сияли, словно два лазурита, обрамленные темными ресницами и в их глубине плескался страх, смешанный с любопытством.

Марыся сидела тихо. Поняв, что собеседника из разбойника не выйдет, она отвернулась от него.

— Ладомир, — вдруг чуть слышно произнёс разбойник, — мое имя Ладомир.

— Какое красивое имя, — ответила Марыся, — а откуда ты? Ты говоришь не так, как панийцы.

— Я из Русии, — коротко отвечал Ладомир.

— Из Русии? — Удивилась Марыся.- Мне говорили, что это страна сильных мужчин и смелых женщин. Я слышала, что ты говорил моему солдату о привете от князя Южной Пании. Как ты попал на службу к пану Сигизмунду? Ты ж наёмник?

— Это долгая и неинтересная история, — нехотя пробурчал Ладомир.

В его голосе явно слышались нотки неловкости. Ладомир стыдился того, что был наемником и выполнял грязную работу.

— Ты же все равно не будешь спать, — пытаясь выведать у Ладомира его историю, не умолкала Марыся, — да и я не смогу спать с завязанными руками.

Ладомир впервые за весь вечер посмотрел на Марысю прямо, а не тайком. Повернулся и, взяв Марысю за предплечья, развернул ее. В полумраке ночи его лицо казалось высеченным из камня, ни единой эмоции. Ножом разрезал веревки, тем самым освободив девушку. От веревки затекли руки, и когда Ладомир перерезал путы, кровь хлынула по венам в кисти. Она почувствовала покалывание, словно тысячи крошечных иголок вонзались в ее плоть. Потирая ладони, Марыся слегка улыбнулась своему охраннику.

— Спасибо, а то совсем уже рук не чувствовала.

— Только без глупостей. Поняла?

Марыся замахала головой, давая понять, что будет сидеть смирно.

— А можно мне водички? — спросила Марыся.

Ладомир молча встал, отвязал с пояса кожаный мешок, наполненный родниковой водой и дал Марысе.

— Спасибо, — ответила девушка.

Ладомир сел на своё место и вновь принялся за свою работу, украдкой поглядывая на Марысю.

Отпив немного воды из бурдюка, она положила его на траву рядом с ним.

— А почему ты служишь у князя Сигизмунда? — Вновь спросила Марыся у Ладомира.- Ты ведь русин, расскажи мне.

Ладомир посмотрел на Марысю, слегка улыбнулся и ответил.

— Судьба так сложилась, что пришлось в наемники идти.

— Разве русины идут в наемники? — Не умолкала Марыся.

— Спи. Завтра встреча с князем предстоит, — ответил Ладомир, отвернулся от Марыси и продолжил вырезать деревянную фигурку.

Разочарованная Марыся легла на импровизированную кровать из мягких еловых веток на бок, закрыла глаза, делая вид, что спит, а сама внимательно вслушивалась в ночную тишину.

Приоткрыв один глаз, Марыся увидела, что все разбойники спят, а Ладомира рядом нет. Девушка бесшумно поднялась на ноги, приподняла юбку платья, чтобы она не мешала, и, осторожно ступая по траве быстрыми шагами, пошла прочь от лагеря.

Отойдя от спящих разбойников шагов на пятьдесят, Марыся побежала вглубь лесной чащи, стараясь как можно дальше удалиться от своих похитителей.

Глава 2

Ветки деревьев беспощадно хлестали по лицу бежавшую от разбойников Марысю, становясь препятствиями для побега. Руки, закрывающие лицо принимали весь удар веток на себя. Марыся не чувствовала боли, она бежала и чувствовала, что свобода совсем уже близко. Запах прелой листвы и мокрой земли щекотал ноздри, а в груди клокотал страх. Казалось, лес дышит вместе с ней, подталкивая в спину, укрывая в своей зеленой утробе.

Вдруг, из-за высокой осины, до Марыси донесся странный звук. Остановившись, девушка испуганно с тревогой в глазах посмотрела в сторону осины, за которой явно кто-то стоял. Чувство страха обуяло её, но страх перед разбойниками был сильнее. Она прильнула к шершавой коре сосны, пытаясь слиться с ней, стать невидимой.

Из- за дерева вышел огромный бурый медведь. Недовольный тем, что кто- то потревожил его, рыча и переваливаясь, медведь встал на дыбы и издал победный рёв.

В глазах Марыси читался ужас. От испуга пани замерла на месте и ждала своей участи. В голове промелькнула мысль о нелепой и страшной смерти — быть растерзанной диким зверем, избежав рук человеческих. Медведь не собирался бросать свою жертву. Хищник набрал в нос воздух, как бы вдыхая аромат человека, поводил из стороны в сторону головой и сосредоточил взгляд на Марысе. Медведь приготовился к прыжку, чтобы одной лапой завалить добычу, но зверь не ожидал удара ножом в живот.

Ладомир одним ударом ножа пронзил живот зверю. Взвыв от боли, медведь накинулся на юношу. Увернувшись от удара хищника, Ладомир вновь вонзил в него нож. Кровь брызнула на пожухлую траву, смешиваясь листвой. Увернувшись от удара хищника, Ладомир вновь вонзил в него нож. Клинок скользнул между ребер, натыкаясь на что-то плотное. Неповоротливый медведь принял удар, но это ещё сильнее разозлило его. Ревя от злости и боли, зверь одной лапой повалил мужчину на землю и навалился на него всем телом.

Мир сузился до запаха звериной шерсти и горячего дыхания. Ладомир попытался вывернуться, но тяжесть медведя пригвоздила его к земле.

От испуга ноги девушки подкосились, и она сидела, опершись спиной о ствол дерева. С замиранием сердца девушка следила за битвой между человеком и зверем. Хриплый рык сотрясал лесную тишину, перемежаясь с утробным воем, от которого по спине Марыси пробегали мурашки. Марыся, подогнув ноги в коленях, не сводила глаз с борющихся. Она молилась за жизнь человека.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Ладомир лежал на земле, над ним нависло тело медведя. Движения прекратились девушка, боясь пошевельнуться и издать звук, сидела и ждала, что будет.

Под мощным телом медведя скрылась фигура Ладомира. Вдруг медведь шевельнулся. Марыся от страха вжалась в ствол дерева, кора больно впивалась в спину, но она не чувствовала ничего, кроме леденящего ужаса. Запах крови, земли и дикого зверя наполнил воздух, душил, лишал сил. Девушка зажмурилась и ждала, когда разъярённый медведь набросится и на неё. Она уже приготовилась принять смерть, как почувствовала, что чья- то рука прикоснулась к ней. Открыв глаза, Марыся увидела перед собой израненного Ладомира.

По лицу мужчины стекали струйки алой крови, сквозь порванную рубаху виднелись следы когтей животного.

Марыся соскочила на ноги и кинулась обнимать Ладомира. Застонав от прикосновения девушки, Ладомир отодвинул ее от себя. Марыся поняла, что без злого умысла причинила боль. Рваные края его рубахи багровели. Под тонкой тканью угадывались неровные рубцы — недавние и старые, переплетенные в причудливый узор.

— Прости, прости, — прошептала Марыся, — я не догадалась, что причиняю боль. Присядь, я осмотрю раны.

Ладомир повиновался и с болью, прожигающей все тело, опустился и сел на траву.

Земля показалась мягче обычного, словно впитала его усталость. В ушах звенело, и мир вокруг качался, как лодка в шторм.

Марыся осторожно, стараясь, лишний раз не причинить страдание Ладомиру, осмотрела голову, но кроме слипшихся волос она ничего не обнаружила. Ее пальцы, тонкие и прохладные, ощущали лишь липкость запекшейся крови.

Марыся осторожно, стараясь лишний раз не причинить страдание Ладомиру, осмотрела голову, но, кроме слипшихся волос, она ничего не обнаружила.

— Дай бурдюк, — велела девушка мужчине.

Ладомир повиновался. Отстегнул кожаный мешок от пояса и подал девушке. Марыся решительно оторвала кусок ткани от своего подола, намочила его и принялась вытирать запекшуюся кровь на лице Ладомира. Осторожно девушка приложила влажную тряпку к волосам. Ладомир молчал, потупив взор, лишь изредка поглядывал на Марысю.

Опустившись на колени, и присев рядом с Ладомиром, Марыся принялась прикладывать влажный кусок материи к ранам на теле.

Ладомир, когда Марыся оказалась напротив него, смотрел на девушку, не сводя с неё глаз. Марыся старалась не смотреть в бирюзовые очи мужчины. В этот самый момент что- то произошло в душе и сердце девушки. Она не знала что, но то, что ощутила, горячей струей полилось по жилам, бросая в жар. Не сумев удержаться, она взглянула и сразу же утонула в голубых, как море, глазах Ладомира. Время словно остановилось. В этот миг Марыся увидела в глазах Ладомира отражение своей души — чистой, наивной, но исполненной скрытой силы. И увидела там еще кое-что — тоску. Невыносимую, вековую тоску. Марыся поняла: она не просто смотрит в глаза Ладомиру, она смотрит в бездну, в самую суть мироздания. И она готова была упасть туда, без остатка, без сожалений. Судьба? Проклятие? Любовь? Она не знала. Но знала, что обратного пути больше нет. Сердце девушки, словно птичка в клетке, билось и стучало так, что было готово выпрыгнуть из тела. Словно невидимая нить соединила два взгляда, которые не могли оторваться друг от друга.

Ладомир чувствовал то же самое, что ощущала Марыся. Русин с нежностью и страстью, любовался девушкой, не тайком, а прямо, но уже через минуту, поняв, что позволяет себе лишнее, отвёл взгляд в сторону.

— Больно? — С дрожью в голосе произнесла Марыся.

— Почти нет, — отозвался Ладомир.

Прикладывая кусочек материи к груди, Марыся увидела странный мешочек, который свисал с шеи Ладомира.

— Что это? — И Марыся взяла его, но тут же пожалела о своём поступке.

— Не тронь, — Ладомир отбросил руку Марыси.

— Извини, — обиделась девушка.

Ладомир увидел огорченное лицо Марыси, и сердце сжалось железными клещами.

— Это память о родине и о моей матушке, — нотки горечи были слышны в словах Ладомира.

— А, что стало с твоей матушкой? — Не удержавшись от любопытства, спросила Марыся.

— Она в плену, — коротко ответил Ладомир и, держась, будто за опору, за ствол осины, поднялся на ноги.

Марыся последовала за ним и тоже поднялась с колен.

— Твой плен — это ее свобода, — вдруг тихо и печально промолвил Ладомир.

Марыся смотрела на него с непонимающим взглядом.

— Что? — Прошептала Марыся.

— Она в плену у князя Сигизмунда Яровского, — облокотившись об осину, говорил Ладомир, — и что бы освободить матушку, я должен привести тебя к нему. Вот поэтому я выполняю эту грязную работу.

Марыся стояла, поражённая тем, что услышала. Теперь она поняла, почему могучий русин пленил ее и везёт к пану Сигизмунду.

Ладомир снял с шеи маленький мешочек, развязал его и достал печатный перстень. Старинный серебряный перстень, с выгравированной на камне фигурой зверя. Перстень он хранил, как зеницу ока, пряча его под рубахой, чувствуя его прохладу на груди даже в самый зной.

— Вот, — протянул его Марыси.

Марыся, взяв перстень, начала рассматривать его.

— Это княжеский перстень, — произнесла Марыся, — на щитке изображён герб.

— Да, — ответил Ладомир и взял кольцо у девушки, — на гербе изображён волк. Это символ моего рода.

— Ты князь?

— Да, — убирая в мешочек перстень, промолвил Ладомир и усмехнулся, — я князь, только без княжества.

— Разве такое может быть, — ничего не понимая, говорила Марыся.

— Может пани, — ответил Ладомир.

— Но как? — Не унималась Марыся.

— Разве панне интересно слушать чужую трагедию? –Прищурив один глаз, сказал Ладомир.

— Не хочешь, не рассказывай, — обиженно молвила Марыся, и через секунду добавила, но уже ласковым тоном, — я просто хотела знать.

Ладомир внимательно смотрел на девушку, которая опустила бархатные длинные ресницы и начал рассказывать свою историю.

— Я из княжеского рода. Мои родители владели княжеством, но родной брат моего отца обманом захватил землю. Убил отца.

— А ты и матушка? — Перебила Ладомира Марыся.

— Мою мать он продал как рабыню князю Сигизмунду, а я…, — Ладомир сделал паузу, но через секунду продолжил: — а меня спасла нянька. Перед тем, как враг ворвался в княжеский терем, матушка передала меня няньке Ульяне. Прощаясь, она повесила мне на шею перстень с нашим гербом, чтобы я не забывал, кем являюсь. Нянька вывела меня из терема через потайной ход и увезла в глухую деревню.

— А сколько тебе было лет, когда все это случилось?

— Пять лет, — ответил Ладомир, — двадцать лет я рос с одной только мыслью: «освобождение матушки». Я учился драться, сражаться. И вот настал тот день, когда я явился к пану Сигизмунду, просить об освобождении матери. В моем сердце его жила лишь одна мысль — месть. Месть тому, кто отнял у меня мать, кто лишил трона.

— А что князь Сигизмунд?

— Он? Он согласился вернуть мне мать, но только если я приведу к нему тебя.

Марыся опустила голову, но тот час подняла ее и молвила:

— Отведи меня к князю Сигизмунду. Освободи свою матушку. За меня не беспокойся. Ему я не нужна, он против брака и союза между моим отцом и князем Бочинским.

Ладомир смотрел на Марысю, и сердце рвалось на части. Перед ним стояла хрупкая, беззащитная молодая девушка, но одновременно в ней было столько отваги и решимости, что ее мужественность могла соперничать с мужской силой. Красота Марыси пленила его. Всеми фибрами души и тела он хотел защищать и оберегать Марысю. Ладомир без памяти, да и безнадежно влюбился в девушку.

Он стоял, сжимая кулаки до побелевших костяшек, эхо княжеского ультиматума звенело в ушах. Вернуть мать… единственную оставшуюся семью. Но ценой… ценой Марыси. Ее имя жгло гортань, словно клеймо, как нежданный гость в заброшенном доме, зажигая свет в темных углах, развеивая паутину одиночества. Она смотрела на него украдкой, ловила каждое слово, каждый жест, словно голодный путник — каплю росы в пустыне. Ладомир был воплощением всего, чего ей так не хватало: силы, уверенности, и какой-то дикой, необузданной свободы, что сквозила в его взгляде.

Ладомир не отрываясь, смотрел на свою любовь. Марыся, не выдержав взгляда Ладомира, бросилась к нему. Ладомир схватил и прижал к себе Марысю. Поцелуй объединил их. Не просто касание губ, но клятва, произнесенная без слов, обещание, запечатленное в трепете сердец. Они стояли и тонули в нежном поцелуе.

— Я не могу, — промолвил Ладомир, целуя Марысю.

Марыся, закрыв глаза, окунулась в мир блаженства. По жилам побежала разгоряченная жидкость, разжигая все тело. Это был ее первый поцелуй и первый мужчина, к которому она прониклась любовью и теплотой.

— Нет, — неожиданно резко выпалил Ладомир и оттолкнул от себя Марысю, — мне не нужна жалость. Не надо.

— Ладомир, — прошептала Марыся, — это не жалость. Я, как только увидела тебя, то сразу поняла, что именно тебя ждала всю жизнь.

— Не говори ничего, — строго велел Ладомир и отвернулся от девушки, — пойдём, нам пора.

— Ладомир, — пытаясь продолжить своё признание, молвила девушка, но мужчина быстрым движением поднёс свою могучую ладонь ко рту девушки, тем самым давая понять, что ничего не желает слушать.

Марыся разочарован