Сюрреализм в стране большевиков
Существовал ли сюрреализм в СССР 1920–1940-х годов? Был ли он вторичным или совершенно независимым явлением? Как выявить и описать его части? Эта книга — научно-художественное размышление об этих вопросах. Ее основой стала выставка «Сюрреализм в стране большевиков» (Центр авангарда и галерея «На Шаболовке», кураторы Александра Селиванова, Надежда Плунгян, 2017). Выставка была приурочена к 90-летию группы ОБЭРИУ, чью близость сюрреалистам часто отмечают исследователи. Как и на выставке, в книге живопись, поэзия и проза переплетаются, создавая представление о сюрреалистических течениях или импульсах в литературно-художественных средах Москвы и Ленинграда. Альбомная часть с обширными комментариями к отдельным работам дополнена научными статьями Ирины Карасик, Александры Селивановой, Марии Силиной и Надежды Плунгян. В них говорится о сюрреализме в архитектуре и живописи 1920–1940-х,о подчас зыбкой границе между сюрреализмом и соцреализмом,о мистике, философии, музейном строительстве и сюрреалистических выводах из русского символизма. Значительная часть произведений публикуется впервые. Как и другие издания серии ЛИСИЦА, книга предлагает новый комплексный подход к истории советского искусства первой половины XX века и обращена как к специалистам, так и к широкому кругу читателей.
Жас шектеулері: 16+
Құқық иегері: WebKniga.ru
Түпнұсқа жарияланған күн: 2025
Басылым шыққан жыл: 2025
Баспа: Музей ГАРАЖ
Қағаз беттер: 357
Пікірлер3
Прочел книгу Саши Селивановой и Надежды Плунгян «Сюрреализм в стране большевиков», вышедшую недавно в издательстве «Гаража». Хожу под сильным впечатлением.
Эта книга ломает шаблоны. Коллеги не только доказывают существование в советском искусстве 1930-х годов сюрреализма — тут можно спорить о терминах. Что гораздо более важно — Саша и Надежда ломают наши привычные системы координат в понимании 30-х и предлагают иную модель «сборки» разнородных на первый взгляд художественных явлений эпохи.
Книга представляет собой каталог одноименной выставки, прошедшей в Центре авангарда на Шаболовке в 2017 году. В центре книги две программные статьи:
Надежда Плунгян. Сюрреализм в СССР: опыт научно-художественного исследования проблемы
Надежда описывает серию не магистральных, пока мало известных зрителю явлений в советском искусстве 1920-1930-х: позднего Малевича и его круг, проекционистов Никритина, Редько и Тышлера, иллюстратора Владимира Лебедева, Веру Ермолаеву, Бориса Смирнова, театрального художника Николая Акимова и многих других. Она показывает, что творчество этих художников объединяет интерес к бессознательному и психическим ощущениям, парадоксальное сочетание реального и иллюзорного, причудливо мутирующая форма — те же темы, что интересовали их современников в Европе.
Александра Селиванова. Архитектура и сюрреализм
Саша дает новый, парадоксальный и даже эпатажный взгляд на советскую архитектуру 1930-х (постконструктивизм). Она описывает ее через такие категории как «пустота», «монолит», «дыра», «вещь», «органика», «игра». В циклопических сталинских проектах, несоразмерности человеческого и государственного масштабов она видит сновидческое начало.
Каталог
Традиционный для таких книг раздел «Каталог» устроен вполне сюрреалистически. Работы с выставки здесь объединены в категории: «Бессознательное», «Пустота», «Другой», «Маска», «Тайна», «Уплотнение», «Развеществление», «Смерть». Каждая работа снабжена сверхкоротким искусствоведческим эссе.
В общем, всем интересующимся советским искусством и архитектурой — рекомендую!
Эта книга ломает шаблоны. Коллеги не только доказывают существование в советском искусстве 1930-х годов сюрреализма — тут можно спорить о терминах. Что гораздо более важно — Саша и Надежда ломают наши привычные системы координат в понимании 30-х и предлагают иную модель «сборки» разнородных на первый взгляд художественных явлений эпохи.
Книга представляет собой каталог одноименной выставки, прошедшей в Центре авангарда на Шаболовке в 2017 году. В центре книги две программные статьи:
Надежда Плунгян. Сюрреализм в СССР: опыт научно-художественного исследования проблемы
Надежда описывает серию не магистральных, пока мало известных зрителю явлений в советском искусстве 1920-1930-х: позднего Малевича и его круг, проекционистов Никритина, Редько и Тышлера, иллюстратора Владимира Лебедева, Веру Ермолаеву, Бориса Смирнова, театрального художника Николая Акимова и многих других. Она показывает, что творчество этих художников объединяет интерес к бессознательному и психическим ощущениям, парадоксальное сочетание реального и иллюзорного, причудливо мутирующая форма — те же темы, что интересовали их современников в Европе.
Александра Селиванова. Архитектура и сюрреализм
Саша дает новый, парадоксальный и даже эпатажный взгляд на советскую архитектуру 1930-х (постконструктивизм). Она описывает ее через такие категории как «пустота», «монолит», «дыра», «вещь», «органика», «игра». В циклопических сталинских проектах, несоразмерности человеческого и государственного масштабов она видит сновидческое начало.
Каталог
Традиционный для таких книг раздел «Каталог» устроен вполне сюрреалистически. Работы с выставки здесь объединены в категории: «Бессознательное», «Пустота», «Другой», «Маска», «Тайна», «Уплотнение», «Развеществление», «Смерть». Каждая работа снабжена сверхкоротким искусствоведческим эссе.
В общем, всем интересующимся советским искусством и архитектурой — рекомендую!
Дәйексөздер133
в русском искусстве 1920–1930-х годов существует зона, действительно граничащая с сюрреализмом. Я говорю о «круге Малевича»
Сегодня мы хотим поговорить о том, когда и как была проведена граница, после которой сюрреализм получил ярлык западного шпиона в советской России. Хотя в реальности он был не привнесенным, а выросшим из почв символизма и раннего авангарда инструментом вскрытия и обнаружения «изнанки» советской реальности
С поэтикой сюрреализма можно связать замечательную серию бумажных скульптур, дошедших до нас в фотографиях12: эфемерность и «чудесность» легких конструкций-фантомов, маргинальность использованного материала, способ обработки хрупких элементов (клочки, обрывки, комки, скрутки, складки), вызывающий в памяти сюрреалистический автоматизм, ведь исходным импульсом такой скульптуры могли быть немотивированные, спонтанные действия человека, у которого занята голова, но свободны руки, который машинально мнет, рвет, сворачивает случайно попавшуюся на глаза бумагу. Определенная родственность есть уже в самом — фотографическом — принципе репрезентации. Можно сказать, что фигурки создавались, чтобы быть сфотографированными,
