автордың кітабын онлайн тегін оқу 

Олег Готко

 Тотем ночи

Олег Готко

Тотем ночи

Они издревле живут рядом с нами. Они обросли легендами, а ещё время от времени порастают шерстью. Они — это вервольфы, волколаки, оборотни.

В конце осени семья оборотней проникает в городок неподалёку от Чернобыля и попадает в беду. Одного сбивает машина, другой нарывается на нож…

Знакомые с городским бытом лишь понаслышке, вервольфы оказываются на грани разоблачения. Казалось бы, единственный выход — бежать из города. Однако не всё так просто — на них уже объявлена охота. Вот тогда и начинается противостояние волков и людей с весьма неожиданными последствиями.

У ночи голова Настоящего Волка, крылья Парящего Орла и злые когти Таящейся Совы. Отрежь Волку голову, оторви Орлу крылья, отруби Сове когти — и они придут к тебе после захода Солнца.

Старая индейская легенда

 

Ночь первая: «Жизнь среди людей»

23:59

Дул пронизывающий осенний ветер. В темноте корячились голые деревья. Одно за другим гасли окна в пятиэтажных домах по обе стороны одной из улиц небольшого полесского райцентра. В отдалении, на единственной на весь город девятиэтажке помигивал красный маячок. Около здания гостиницы в сотне метров от перекрёстка неприкаянными тенями топтались два милиционера. Один из них нервно бросил взгляд на наручные часы.

— Полночь, — мрачно проговорил Булха, опустил рукав казённого полушубка, поверх которого был натянут жёлтый светоотражающий слюнявчик, и зябко поёжился. — Так, йоперный балет, и замёрзнуть можно!

Часы спешили на одну минуту. Этого мистического отрезка времени старшему сержанту патрульно-постовой службы обычно хватало, чтобы никуда не опаздывать или, наоборот, открыть широкую пасть на конопатом лице и орать подчинённому, что ждёт остолопа уже целых шестьдесят секунд.

— И Васька, чмо блудливое, где-то подевался, — вздохнул Роман Шевчук. Ему совсем недавно стукнуло двадцать три, и был он младше напарника на два года и одну нашивку.

— Не к добру всё это, — на правах старшего каркнул Булха, и они разошлись.

Ситуация в самом деле была никудышная. Уже минут сорок прошло с тех пор, как наряд отправил водителя дежурной машины Ваську Черныша на вокзал за сигаретами и теперь торчал на ноябрьском ветру. Старшему сержанту отчаянно хотелось курить и бить полосатым жезлом по голове бродячих собак, потявкивающих из темноты. Других удовольствий ночное дежурство не предполагало.

Неожиданно послышался протяжный вой, и в скудном пятне света умирающего на пустынном перекрёстке фонаря появилась фигура мужчины. Мелькнула и исчезла. За ней протрусила стайка собак. Ветер швырнул вслед горсть палых листьев.

— Что это было? — свистящим шёпотом спросил Шевчук, мигом оказавшись рядом с Булхой.

— Граф — местный полудурок, — бывалый постовой похлопал его по погону с двумя лычками. Сделал он так не без умысла, а чтобы ненавязчиво подчеркнуть свою опытность. И добавил поучительно: — Собаки за ним как привязанные.

— А воет чего? — возмущённо сказал тот. — Да такого, как он, давно пора сдать куда следует!

— А собаки? — резонно заметил старший сержант. — Есть у них паршивая привычка кусаться…

— А-а, ну да… — стушевался сержант и пробормотал: — Не люблю собак.

— Вот-вот… — С этими словами они снова разбрелись в разные стороны.

Время продолжило тянуться чёрной жвачкой. Висящая на поясе у Шевчука рация иногда шипела и отрыгивалась.

— Не дай бог и это не он, — подал голос Роман, снова переходя дорогу.

Булха повернул голову и тоже увидел огни фар. Медленно, очень медленно они приближались.

— Кретин, ползёт как черепаха!

— Издевается, — подтвердил Шевчук, — урод!

Он поднял жезл и лениво помахал.

То, что произошло, ожидалось менее всего. Вместо того чтобы остановиться, машина увеличила скорость и пулей пролетела мимо.

— Что это с полудурком?.. — глупо хлопая глазами, пробормотал Роман.

— Сам ты полудурок! Это не полудурок! То есть не наш полудурок!

— А чей? — запутался в трёх полудурках напарник.

— Это полудурочный полудурок!!! — завопил сообразительный Булха. — У тебя рация работает?!

— Ну да. А что?

— Объявляй перехват! — скомандовал старший сержант. — Ты номера, случайно, не заметил?

— Случайно, нет…

— Хрен с ним! Всё равно объявляй! Я же говорил, что всё это не к добру!!!

Наряд засуетился как мухи над навозом. Шевчук послушно завопил в рацию о цвете машины и предполагаемом направлении движения. Булха же выматерился от души и принялся ещё пуще прежнего ждать Ваську, который по-прежнему шлялся чёрт знает где.

 

00:03

— И не спится волкам! — возмущённо заметил Сергей Бирюк — пассажир и большой друг водителя. К тридцати годам из него получился довольно упитанный любитель выпить и не ходить домой пешком.

— Всё из-за тебя, Бирюк! — не согласился на компромисс Вовка Данков — высокий и тощий одногодка Сергея, не склонный принимать на веру скоропалительные выводы. — Сколько раз я клялся, что выпившим за руль не сяду! Так нет же, угораздило, хулера ясна!

Оба подрабатывали жестянщиками, чиня битые машины. Занимались они этим более из необходимости жить, нежели по велению души. Сегодня благодарный клиент, поклявшись расплатиться в самом ближайшем будущем, выставил слишком щедрый магарыч. Это и послужило одной из причин, почему Данков поддался на уговоры друга. И если бы не настойчивые просьбы того подкинуть домой, то машина мирно стояла бы в гараже вместо того, чтобы петлять по переулкам и греметь подвеской на многочисленных колдобинах. Время от времени водителю приходило в голову, что дружба с Бирюком несколько однобока и нужна больше тому, чем ему самому. К чести Вовки нужно заметить, что такие мысли никогда не посещали его в трезвом состоянии.

— Да кто же знал!..

— Кто, кто… Твоя мама, — передразнил Вовка. — Теперь они объявят перехват, и будешь деньги на штраф сам собирать. Пальцем не шевельну!..

— Да ладно тебе, так сразу и штраф… Ты же не первый год за рулём!

— Ещё бы! — не без неуместного в сложившейся ситуации самодовольства, что только лишний раз говорило о количестве принятого на грудь, произнёс Данков. — Мастерство вождения не пропьёшь! Да для меня оно вообще, хулера ясна, как на ладони!

Лесть подействовала именно так, как Сергей и рассчитывал, но он тут же сам всё испортил фразой:

— И это чувствуется! Ты едешь, как хиромант по линии судьбы!

— Так ведь погоня!

— Я понимаю, что дорога — это линия судьбы, но не верю, что судьбы у нас — две сиамские сестры!

— А зря! — с этими словами Вовка так лихо вписался в поворот, что Бирюк лязгнул зубами.

Вот почему его следующая фраза прозвучала скорее просительно, нежели с претензией. Как и положено.

— Давай поставим машину где-нибудь в укромное местечко, а? И пойдём по домам… И, это, оставь мою маму в покое — у неё зрение плохое…

— Лучше бы они ослепли! — Жёсткий был человек и стоматолог по образованию Владимир Данков.

— Кто же спорит, Володя, ай! — тут Бирюк прикусил язык на выбоине. Профессии у него не было, но это совсем не мешало тоже не любить людей. Правда, если приятель это делал несколько выборочно и с жаром, то Сергей человечество ненавидел всё скопом, но как-то вяло. — Ты бы не гнал, а то мама меня точно больше не увидит. И тебя, кстати, тоже.

— А номера? — начал переживать о своём владелец машины. — Заберём с собой?!

— Не закатывай истерику! Нутром чую, что всё обойдётся.

— Что ты ещё чуешь, хулера ясна? Как будешь доказывать волкам, что ты не верблюд с регистрационным номером ноль пять два шесть семь?

— Боюсь, что это таки твоя проблема, — согласился Сергей и вдруг толкнул друга локтем. — Стой!

Тот резко притормозил.

— Что?

— Кажется, я нашёл подходящее местечко, чтобы поставить машину до утра. А оно, как тебе известно, вечера мудренее.

— Ну да? — Данков завертел головой по сторонам. — И где это место?

— Да вот, смотри! — друг ткнул в боковое окно.

И Вовка туда посмотрел. И увидел там невысокий забор с распахнутыми воротами, за которыми стояло приземистое серое одноэтажное здание. На простой, едва освещённой тусклой дежурной лампочкой вывеске, висящей слева от дверей, можно было прочитать: «Морг». Более мелкие буквы ниже были неразличимы.

— Ты совсем охренел?!

— Ничего подобного, — не соглашаясь, Сергей замотал головой. — Сам подумай! Поставим машину здесь, и какой идиот станет искать её в морге?

— Выходит, ты про ментов совсем ничего не знаешь… — протянул Вовка.

— Если ты знаешь место получше, то я настаивать не стану. Например, штрафплощадка, а?

— В этом-то и всё собачье дело… — Напоминание о месте, которое в народе было известно как лобное отнюдь не благодаря высоким лбам людей, там хозяйничавших, настроения хозяину автомобиля явно не улучшило. — Ладно, чёрт с тобой!

Шестая модель «жигулей» цвета мокрого асфальта медленно въехала в широко открытые для всех ворота морга и растворилась в густой темноте. Данков выключил двигатель, и мёртвая тишина была почти единственным бессменным часовым, дежурившем на этом участке.

 

00:06

В дежурном помещении морга царила тишина и специфический запах. Одна из ламп дневного света периодически помигивала, но Валерия Терёшкина, которая трудилась здесь бессменным «ночником», давно привыкла как к этому, так и к своей работе. Ей было под шестьдесят, и неисправность не мешала пить водку. Давным-давно её убедили, что без «алки» не обойтись. Да и как быть иначе? В то время, когда Валерия заканчивала медицинское училище, почти однофамилица полетела в космос, вызвав зависть и восхищение. С годами это прошло, и теперь, после первого стакана, когда наступало переходное состояние, Терёшкина нередко сравнивала себя с космонавткой, презрительно кривя губы:

— Космос! Что такое твой космос?! Холод, пустота и космонавты. Ты повертелась там, вернулась, и тебя забыли. А я каждый день… — На этой фразе она обычно с грохотом выдвигала из холодильников тела, откидывала с лиц порванные простыни и продолжала не без гордости: — Вот он — мой собственный космос! Так же холодно, пусто и вокруг космонавты…

Она пребывала «на орбите», когда за окном послышался шум двигателя.

 

00:22

Лена Кирш возвращалась домой. В руках был руль бордового, специально для неё перекрашенного джипа «чероки», и она вполуха слушала трёп случайного попутчика, подобранного километрах в пятидесяти от родного города. Тому было на вид лет под сорок и ничего умного он ей — разведённой женщине двадцати восьми лет от роду — сказать не мог просто по умолчанию.

Ехала Кирш от своей бабки, которой, подобно Красной Шапочке, отвозила пусть и не пирожки, но лекарства для поддержания жизненного тонуса. Той было уже лет под восемьдесят, но бойкостью языка она не уступала сидящему рядом тупице с запущенной небритостью на самодовольной роже. Продолжая аналогию, Лена ухмыльнулась при мысли, что уж он-то как раз меньше всего смахивает на волка, который мог бы ей повстречаться.

Они уже были неподалёку от города, когда случилось неожиданное и страшное. Нога до упора вдавила педаль тормоза, и джип с визгом занесло.

— Похоже, у тебя в жизни появилась цель, перед которой бессилен аспирин, — первым подал голос случайный попутчик. Из его предыдущей болтовни нетрудно было понять, что он считает любую цель, поставленную перед собой человеком, головной болью. — А ведь почти приехали…

— Ч-что т-ты м-мелешь? — проблеяла девушка, всего каких-то несколько секунд назад уверенная в себе и не боящаяся ни чёрта, ни бога.

Длинные красивые пальцы побелели, намертво примёрзнув к рулю. Маленький бриллиант, такой же холодный, тускло блестел в золотой оправе на среднем пальце правой руки.

— Неужели тебе, татарке, не всё равно? Ваша индифферентность вошла в народный фольклор о водке, а ты расклеилась, как девочка!

Лена в самом деле была похожа на татарку, но чуть продолговатые, большие чёрные глаза и жёсткие прямые волосы достались ей совсем по другим причинам. Так получилось, что среди её пращуров был индеец-чероки. В своё время он оказался одним из трёх посланников, направленных индейцами к Наполеону. По только им известным причинам краснокожие посчитали того за более белого отца, нежели сидящего в Большом Белом Вигваме. Бонапарт, как известно, на предложение покорить Северную Америку не соблазнился, и чероки пришлось совершить с ним поход до Москвы. На поле под Бородино они весьма удивили нескольких гренадеров, подстрелив тех из лука. Скальпы индейцам снять не удалось, потому что жертвы оказались лысыми как колено. Это, а также несколько контузий, настолько выбило их из военной колеи, что возвращаться из России тропой войны они не захотели, закончив дни свои в Беловежской пуще. Там чероки охотились на зубров, путая тех с бизонами, а также не чурались местных девок…

Следствием такого чудного совпадения и была Лена Кирш. От пращура девушка, кроме всего прочего, унаследовала также безотчётную любовь к большим ножам. Джип имени родного племени, таким образом, тоже был выбран не совсем случайно, но Лене о том, как и о своей родословной, было совсем неведомо. Очевидно, что при выборе средства передвижения дало о себе знать подсознание. Кроме того, в минуты злости её, наоборот, одолевало вполне сознательное желание, говоря образно, снимать скальпы. До поры до времени она заставляла себя ограничиваться тем, что просто изо всех сил сжимала нож в руках, пока жажда убийства не проходила. Поэтому один из ножей постоянно находился в машине.

— Это мой первый… — выдавила из себя девушка.

Попутчик молчал и только шумно втягивал носом воздух, будто пытался унюхать её эмоции. Кричали изредка ночные птицы в кустах на обочине. Впереди, там, где обрывался нос джипа, под помятым бампером лежал сбитый человек.

Всё случилось слишком быстро. Едва автомобиль вписался в поворот на скорости около сотни, девушка только и успела заметить бледное пятно тела. Реакция ещё больше замедлилась оттого, что показалось, будто оно голое и стоит на четвереньках.

Наконец незнакомец подал голос:

— Ты не виновата, всё произошло слишком быстро… С другой стороны, может, это, вообще, был какой-то телёнок?

— Что-о ты-ы ме-е-лешь?! — самой себе незнакомым высоким тонким голосом перепуганной девчонки проблеяла она. — Что…

Чужая рука лениво отвесила ей несколько пощёчин. Чёрные волосы упали на лицо.

— Успокойся! — властно сказал чужак. — Такое может случиться с каждым, — добавил он, и было непонятно, имеется ли в виду она или то, что лежит на асфальте.

Сухие глаза Лены с ненавистью глянули на него. Индейская кровь мгновенно вскипела — она не привыкла прощать. Тем более — пощёчин. Бледнолицые, к сожалению, уже успели это основательно подзабыть.

— Как ты себя чувствуешь?

— Гораздо лучше, чем телёнок, — процедила девушка сквозь зубы.

— Молодец, так уже веселее! — Он имел наглость улыбнуться ей. — Вести машину сможешь?

«Как ты себя чувствуешь?» — именно такие идиотские вопросы и должны задавать случайные попутчики. Вот подцепила придурка на свою голову! И этот извращенец! Что можно делать голым на ночной дороге?! Что, чёрт побери?! Проклятые попутчики! Хотя, стоп! Он тебе уже не случайный «грач»! Если жизнь начинает от кого-то зависеть, то это уже немножко не твоя жизнь… Ни фига себе немножко!!! Чужая кровь приковала тебя к нему, повязала на веки вечные… Так, кажется, говорят шантажисты-любители? А тебя шантажировать сам бог велел. Кольца, машина… И на бывшего мужа в этой ситуации тоже надежды мало…»

Пустота внутри сменилась паникой — предвестницей страха. Страха не перед возможным наказанием за убийство — в том, что «телёнок» мёртв, она не сомневалась, — но перед тем ужасом, который будет таить в себе каждый телефонный звонок, перед тем мгновением, когда голос в телефонной трубке наконец-то спросит: «Как ты себя чувствуешь?» Настоящему добротному страху нужно время, чтобы пропитать собой немощное тело, пустить корни. И когда его метастазы проникнут повсюду, он создаст новое мироздание, где в основе будут лежать образы перекошенного в свете фар лица, стоящего на четвереньках обнажённого тела и тикающих в паутине часов.

— Эй, ты меня слышишь?! Машину вести можешь?

Под автомобилем противно заскреблось в агонии сбитое тело. Кирш с трудом взяла себя в руки, но мышцы живота продолжали дрожать сами по себе. Чужак достал и протянул ей пачку сигарет.

— Если хочешь, я поведу вместо тебя…

Лена кивнула, давая понять, что согласна на это, и закурила предложенную сигарету, чтобы продумать детали спонтанно возникшего плана избавления от свидетеля. Нужно было только настроиться, поэтому она затягивалась не спеша.

Звуки постепенно прекратились. Докурив, девушка открыла дверцу и щелчком выбросила окурок. Он тоже взялся за ручку со своей стороны.

Её рука скользнула под сидение. Вилять хвостом, который к тому же отсутствовал, было не место и не время — нужно действовать. И быстро!

Не сговариваясь, они обошли машину сзади, а когда поравнялись, девушка быстрым движением всадила нож в шею попутчика. Она не верила в случайности, особенно в ночное время.

— Дура-а… — запузырился кровью тот. — Ведь ты же ещё никого своими руками не…

— Теперь ты никогда не позвонишь мне, — пробормотала Лена, брезгливо кривясь. На задворках сознания промелькнула циничная мысль, что нож гораздо лучше аспирина.

Когда тот, кто так недолго и неудачно побыл попутчиком, затих, девушка вернулась, вытерла нож тряпочкой, в которую он был замотан, и села в машину. Сдав немного назад, Лена поморщилась, когда заднее колесо проехалось по чужому телу, переключила направление движения и внезапно оцепенела. На том месте, где должен был лежать сбитый «телёнок», никого не было.

Сжав зубы и нож в руке, Кирш вышла из автомобиля. В свете фар на асфальте расплывались чёрные пятна крови. Лоснясь, они жирной цепочкой уходили в кювет и дальше, в густые заросли кустарника.

«Ты ещё ведь никого…» — сказал попутчик, надо думать, не убила, но откуда было ему знать? И вот поди ж ты! Возможно, он сбивал пешеходов чаще, и опыта у него было больше?..

Лена мрачно хмыкнула и опасливо заглянула под джип. Мёртвый пассажир был на месте. Это утешало, но только в том смысле, что она не сошла с ума и всё происходящее — отнюдь не галлюцинация. Смятый металл в том месте, на которое пришлось тело «теленка», тоже не очень сильно располагал к шуткам.

Кирш провела языком по пересохшим губам. Как бы там ни было, но нужно отсюда убираться — выжил кто-то или нет, но один покойник уж точно на её совести…

Над горизонтом разливалось бледное гало — сияние вокруг полной Луны. Далёкие огоньки стоп-сигналов мелькнули на повороте в город.

 

00:35

Операция «Перехват» была в разгаре. Дорожной милиции заштатного городка нечасто удавалось поиграть в эту игру, поэтому сейчас патрульная машина мчалась по объездной, сверкая проблесковыми маячками и что есть мочи вопя сиреной. Дорога была пуста и темна, как пресловутый анус негра. Завывающие наводки от генератора заглушали всхлипы рации, а капитан Захарченко азартно всматривался в скачущие пятна фар. Стекло запотевало от перегара и приходилось регулярно протирать его рукавом бушлата.

— Стой! — неожиданно завопил он.

Его рука клещами вцепилась в плечо водителя, который протиркой стекла себя не утруждал, индифферентно считая, что едет в тумане. Тот в панике затормозил, и на него обрушился поток ругательств. Матерились и капитан, и майор Ершов, разодравший щёку о ручку коробки передач «уазика». От резкого торможения открылся «бардачок» и оттуда посыпалась всякая дребедень.

Водитель вытаращил белые глаза на тело, лежащее поперёк дороги.

— Как же это я его, а? — бормотали его губы. — Когда же я его успел-то, а?

— Да не ты это его, придурок! — Капитан открыл дверцу.

— А кто? — в голосе водителя сквозило неверие в такую скорую амнистию.

— Те, кого мы ищем! — высказал Захарченко сомнительное предположение и выбрался из машины.

Майор последовал за ним. У водителя чуток отлегло от сердца, а глазам начал возвращаться нормальный фиолетовый цвет разведённых чернил.

Тело лежало, разбросав конечности и залив кровью себя и асфальт. На вдавленной грудной клетке можно было различить следы протектора.

— Звери… — прохрипел Ершов и побежал к обочине. Согнувшись, он доложил кювету о том, что жена готовила на ужин.

Проводив его соболезнующим взглядом, капитан вытащил из планшета стандартные бланки и принялся не спеша заносить данные. Порывшись в карманах трупа и не обнаружив никаких документов, он разочарованно вздохнул, но тут же встрепенулся. Откинувшись в процессе обыска, голова явила его взору глубокий порез шеи. Дело запахло не только банальным ДТП.

— Эй, ты! Как тебя? — обратился он к водителю.

— Сержант Загоруйко, — отозвался тот.

— Вызывай «скорую»!

— Так ведь, когда мотор работает, по рации ни хрена не слышно.

— Ну, так заглуши его, обормот!

— Заглушить-то я его заглушу, но потом не заведу, — возразил Загоруйко и пояснил: — Аккумулятор ни к чёрту…

— Так на кой ляд такая рация?! — возмутился Захарченко.

— Положено. — К сержанту полностью возвратилась профессиональная самоуверенность.

— В чём дело? — на фоне зарослей нарисовался зеленоватый майор, весьма и весьма напоминая весенний куст сирени.

— Да вот. — Капитан носком сапога ещё больше откинул назад чужую голову, чтобы Ершов смог получше рассмотреть рану.

Майор тут же икнул и снова скрылся с глаз. Он душой и телом всё ещё оставался тем, кого в органах принято не без презрения называть «пиджаком», то есть сугубо цивильным человеком, дослужившимся до своего звания довольно случайно.

— Яп-понский городовой! — ругнулся капитан Захарченко не без зависти к далёкому узкоплёночному коллеге, которому наверняка и не снились подобные проблемы, и задумался. С одной стороны, он понимал, что трогать ничего нельзя, но, с другой, ему меньше всего светило мёрзнуть в ожидании оперативной группы. В конце концов, он обратился за поддержкой к водителю: — Не оставлять же этого барбоса здесь!

— Я так думаю, — подал голос тот, которому уже изрядно осточертела и погоня, и добросовестный капитан, — что в «уазике» и жмурику места хватит.

— Да-а, — протянул Захарченко, — а ты, оказывается не такой, гм, каким кажешься…

На периферии опять замаячил Ершов, с ужасом прислушиваясь к разговору. Только сочащаяся кровью царапина отличала его от выходца с того света.

— Завезём его, — продолжал сержант, зевнув, — а утро, как говорится…

Капитан подумал, кивнул и повернулся к старшему по званию.

— А ведь дело базарит, слышишь, майор?

— Какое дело? — попытался снова вникнуть в ситуацию тот, ещё больше бледнее, хотя это и казалось невозможным.

— Уголовное, вестимо, — Захарченко наклонился над трупом. — Помоги затащить жмура в собачник.

— Ни за что! — со всей оставшейся твёрдостью заявил правозащитник со слабым желудком. — Или я, или оно. Кстати, там в кустах ещё кто-то лежит.

— Что же ты молчал до сих пор?!

Капитан мгновенно оказался около Ершова и оценил открывающийся с этого места вид. В свете Луны в зарослях на ветках и земле виднелся разбросанный полный набор женской одежды, начиная от пальто и заканчивая нижним бельём.

— А где она?

— Кто? — Толку сейчас от майора оказалось добиться не так-то просто.

— Женщина!

— Какая женщина?!!

— Ты же сказал, что здесь кто-то лежит, а это всего лишь шмотки.

— Ну и слава богу… Разве тебе мало одного покойника?

Захарченко горестно покачал головой и шагнул вперед, чтобы обшарить кусты, однако поиски ни к чему не привели. Он даже кричал, но и это тоже ничего не дало. Может, потому, что чувствовал себя последним идиотом в глазах майора, его хриплые призывы откликнуться звучали в высшей степени неуверенно и уж тем паче неубедительно. Даже для него самого.

В общем, как бы там ни было, но той, которой принадлежала одежда, нигде не оказалось. Складывалось впечатление, что, раздевшись, она живой вознеслась на небо. Захарченко немножко верил в Бога, поэтому сплюнул три раза и принялся собирать шмотки.

— Мы возьмём их с собой, — пояснил он.

Майор пожал плечами. Против этого возражений у него не было — секонд хэнд он и есть секонд хэнд. Когда капитан подобрал последний предмет гардероба, они вернулись к месту ДТП.

Сделав над собой усилие, Ершов тайком поднёс к мёртвому телу миниатюрный дозиметр. Тот мгновенно загорелся красным.

— Так я и знал, — горестно прошептал он и в дальнейших действиях по транспортированию трупа вручную к «уазику» участия не принял.

Глаза сержанта нехорошо блеснули в свете Луны. Заталкивая тело внутрь автомобиля, он поклялся починить рацию как можно быстрее.

— Ну, поехали! — капитан забрался в машину.

Майор посмотрел на него, как на предателя, и молчал.

— Садись, попутки ты здесь не дождёшься.

— Вы мне не тыкай! — вдруг взвизгнул Ершов. — Не тыкай! Мы с вами коров не пасли!

— Да ну вас к чёрту! — Захарченко едва не перекрестился от неожиданности. Его родители были верующими людьми, и только во время отбывания воинской повинности удалось избавиться от вредной привычки осенять себя крёстным знамением при каждом упоминании нечистого всуе. Да к тому же ему сейчас казалось, что сегодня Всевышний явил ещё одно доказательство своего наличия на этом свете… — Едете или нет?

— А он сильно… — старший по званию замялся, — пахнет?

— Да что вы, товарищ майор! — зевнул в очередной раз сержант. — Свеженький, как молочный поросёнок!

Того от такого красочного сравнения передёрнуло, но вариантов ему не оставили. Выход был через вход. Стараясь не смотреть под ноги и не думать о том, что лежит в заднем отсеке, он занял место в машине и приглушённо икнул. Капитан тихо чертыхнулся, сержант проскрежетал коробкой передач, и они поехали.

В луже крови одиноко светилась Луна. На дорогу, прихрамывая, вышла тощая волчица и начала жадно её лакать. Казалось, что она целует дробящееся отражение и никак не может остановиться.

 

00:46

В машине было тихо, как в гробу. В лобовом стекле отражались огоньки сигарет, словно из темноты за ними следили два волчьих глаза.

— Ну, я же тебе говорил, что всё обойдётся, — Сергей затушил сигарету в пепельнице.

— Один хрен — это в последний раз!

— Ты же всегда говорил, что любишь острые ощущения. Адреналин там, шампанское и всё прочее. Местечко, кстати, как раз к этому располагает.

— К чему?

— Как к чему? К распитию шампанского, конечно! А так как его нет, то мы можем мрачно хохотать или плакать от радости. Тебе решать — что лучше! Однако должен предупредить, что над этой проблемой бились веками лучшие умы человечества…

— Ладно, хватит, Бирюк, чушь молоть! Сегодня был тяжёлый день, и я думаю, что пора по домам.

— Пешком?!

Вовка пожал плечами.

— Ты серьёзно собираешься оставить машину здесь?

— Лучше здесь, чем на штрафплощадке, — против такого коварного с его точки зрения софизма Бирюк не нашёлся с возражением, а Данков тем временем продолжил: — Выходи, я закрою дверь.

— Ты — настоящий друг! — произнёс Сергей, стараясь по мере возможностей вложить в эти слова противоположный смысл.

Он взялся за ручку, чтобы открыть дверцу, и тут всё вокруг залил яркий свет.

— Что это?!

Рука друга пригнула его голову. Свет погас, и по двору морга запрыгали синие блики милицейской мигалки.

— Обойдётся, говоришь, хулера ясна! — зло прошипел Вовка и зазвенел ключами, снова вставляя их в замок зажигания.

— Отпусти голову, идиот! — Бирюк выпрямился и огляделся. — Ты что делать собираешься? Впереди забор, позади — менты. Мы в аншлаге — как говаривал один мой знакомый артист кукольного театра.

— Плевать я хотел на твоего театрала! — в сердцах произнес Данков, но провернуть ключ не торопился, потому что в словах друга была-таки обескураживающая правда — деваться им сейчас абсолютно некуда.

 

00:47

Едва «уазик» остановился и из «бардачка» снова посыпались запасные лампочки, куски проводов и прочая мелочь, как майор выскочил из машины и дрожащими руками достал сигарету. Он не был заядлым курильщиком, поэтому спичек с собой не носил.

— Есть у кого-нибудь огонёк? — спросил он.

— Не курю, — ответил сержант.

Капитан, сосредоточенно роясь в хламе, оказавшемся на коленях, отрицательно покачал головой. Его брови удивлённо поползли вверх, когда он обнаружил импортный набор для снятия отпечатков пальцев.

— А это у тебя откуда?

Загоруйко цыкнул зубом.

— Нашёл.

Ершов сплюнул липкой слюной и повертел головой по сторонам. В глубине двора морга стояла машина, а внутри, если присмотреться, мелькали головы.

— Было бы совсем недурно убедить нашего жмурика сбацать нам на пианино, — сказал капитан за его спиной. — Ни одной ксивы у него нет, так, быть может, удастся по пальцам узнать, кто такой. Помоги-ка мне.

И они с сержантом принялись играться в дактилоскопию.

 

00:48

— Ты, главное, не спеши с выводами, если, конечно, не хочешь — а ты, я знаю, этого точно не хочешь, — чтобы нас вывели отсюда, как говорится, под белы рученьки, — успокаивал друга Бирюк. — Если бы они приехали за нами, то давно окружили бы и звенели наручниками. Может, у них здесь свои какие-то дела.

— Ага, выпить шампанского им негде! — фыркнул Вовка и посмотрел в зеркальце заднего вида. — Вот один к нам уже за стаканом идёт. Готовь деньги, Серёга, готовь!

— О, ч-чёрт! — пробормотал тот, оглянувшись назад и убедившись, что Данков не берёт его «на пушку». — А у тебя с собой нет?

— У меня их и дома нет! Зима скоро, а резину менять не за что.

Блюститель порядка неумолимо приближался к машине.

— Вечер добрый! Огонька не найдётся? — спросил милиционер с погонами майора.

— И вам… — неуверенно ответил Сергей, начиная понимать, что они все-таки влипли. Никакого разумного объяснения их присутствию здесь не было. — Прикуриватель подойдет?

Правоохранитель кивнул в том смысле, что почему бы и нет. И тут же не замедлил задать вопрос о том, что они забыли так поздно да ещё в таком заповедном месте.

— За телом бабушки приехали, — выдавил Бирюк из себя первое, что пришло на ум.

Вовка, протянувший раскалённый прикуриватель, не поверил своим ушам. Кроме того, лицо без спичек показалось ему смутно знакомым.

«Паранойя, — подумал он. — Типичная паранойя. Меня окружают…»

— Машина в дороге поломалась, — продолжал тем временем фантазировать приятель, — еле добрались. А завтра похороны. Все родственники уже в сборе.

— Да-а, пришла беда — отворяй ворота, — довольно лояльно отнёсся к его бреду майор и отошёл к своим.

— Слушай, дай сколько-нибудь, — лихорадочно забормотал Сергей на ухо Вовке. — Дай пару копеек, и я тебе гарантирую, что дело будет в шляпе. Или ты мог объяснить здесь наше присутствие как-то иначе?

Данков нахмурился. В словах друга вроде присутствовала логика, хотя сам Вовка милиционерам предпочёл бы зубы не заговаривать, а дёргать.

Он неохотно полез в карман и достал десять долларов.

— Это всё, что есть. Держи, Бирюк, и делай, что хочешь, но если…

Бирюк его не слушал. Он выпрыгнул из автомобиля и через три секунды уже барабанил в дверь морга. За спиной, у патрульной машины слышалась возня и приглушённые голоса. К тому времени, когда дверь, наконец, открылась, его уже два раза прошиб пот, несмотря на лёгкую одежду не по сезону.

— Чего надо?! Дня вам не хватает, уже и ночью повадились космонавтов таскать!

С порога на него щурилась грузная мужеподобная пожилая тётка в грязном белом халате. Даже несмотря на выпитое в гараже, густой перегар, шедший от неё, показался Бирюку осязаемым, как противомоскитная сетка. Неожиданно она сменила гнев на какую-то свою разновидность юмора.

— Давай заноси, мы здесь всегда, хе-хе, всем рады!

Милицейская мигалка явно сбила её с толку, и Сергей сообразил, что дежурная приняла его за санитара. Это было неплохо для начала.

Он поморщился от убойного выхлопа и заговорил, глотая слова:

— Слышь, мать, выручай, мать! Бабку надо — бабки есть!

Как и следовало ожидать, тётка ничегошеньки из его сбивчивой речи не разобрала и поняла только, что от неё требуют каких-то старух.

— Какие бабки? Не привозили ко мне никаких бабок! Чего ты хочешь?!

— Да любого давай, — Сергей захрустел купюрой. — Или деньги не нужны?

— За что деньги?! — непонимающе взвизгнула женщина.

— Тише ты! За покойника.

— Какого покойника? — уже поспокойнее поинтересовалась дежурная.

— Покойного, мать, — Бирюку страстно хотелось оказаться в другом месте и другом времени. — Спокойного такого, холодного и неподвижного.

— Так они все такие… — пожала плечами она.

— Мне не все нужны, а какой-нибудь один.

— А зачем он тебе?

До тётки вроде начало доходить, чего он от неё хочет. Будь она трезвее, то ни за что не догадалась бы. Этим грех было не воспользоваться.

— Бабка у меня померла пять лет назад, понимаешь, а похоронить кого-нибудь хочется, — понёс уже совершеннейшую ахинею Бирюк, всей кожей спины чувствуя, как приближаются милиционеры. — Неужели нет у тебя какого-нибудь ничейного неопознанного трупа?

— Тьфу, так бы сразу и сказал! Так ты за этим бесхозным, которого вчера привезли? — Женщина посторонилась, пропуская его внутрь. — А то бормочешь и не разобрать тебя. Давай бумаги, плати за хранение и наше вам с бирочкой!

— Да нет у меня никаких бумаг!

— Нет бумаг — нет трупа! — отрезала тётка.

Сергей, слышавший в своё время это выражение несколько в другой редакции, даже зажмурился.

— Ты не подмигивай! — снова начала повышать голос дежурная. Чувствовалось, что так она делала всегда, когда её понимание ситуации не совпадало с тем, что слышала. — Припёрся посреди ночи и жмура ему подавай!

— Да тише ты, мать! Войди в моё положение. Вот тебе десять баксов, и я с глаз долой, но с трупом вон! Ну как, договорились?

От таких речей Валерия Терёшкина окончательно вернулась на Землю, в том смысле, что протрезвела. Трупами ей торговать ещё не приходилось, но… Если есть на них спрос, то почему бы не удовлетворить сделанное предложение? Тем более что был один, подходящий к предъявленным требованиям просто идеально. Да заодно и доброе дело сделает — а нахрена ментам ещё один «висяк», которым — она это чувствовала, не сойти ей с места! — суждено стать вчерашней жертве наезда? У него ж, бедолаги, даже документов не нашли…

Дежурная решительно смяла доллары в кулаке.

 

00:52

Пыхтя сигаретой, к «уазику» спустя несколько минут вернулся майор. Увидев болтающуюся, как у дохлого цыплёнка, голову убитого, он с трудом подавил позывы желудка и глубоко затянулся, пробормотав осуждающе сквозь зубы:

— Маньяк!

— Это убийство, майор, — многозначительно буркнул Захарченко.

— Вот и не лезьте не в своё дело! Нужно вызвать опергруппу.

Капитан утвердительно промычал в ответ, сплюнул и скомандовал сержанту:

— Теперь давай левую руку.

— Свою? — удивился тот.

— Его, идиот! — едва не простонал капитан Захарченко.

Ершов молча курил. Он видел, как убитый горем внук с помощью рослого товарища вынес из морга завёрнутое в простыню тело горячо — не каждый ведь попрётся сюда за телом посреди холодной ночи! — любимой родственницы и как они с трудом разместили его на заднем сидении. Бабулька оказалась женщиной довольно рослой, что говорило о том, как измельчала её семья за полвека. Затем машина завелась и уехала.

Никаких побочных ассоциаций она у майора не вызвала. Ему продолжала не давать покоя мысль, кто же объявил сегодня этот проклятый «Перехват» и что он с ним сделает. От сигареты снова начало поташнивать. Ужасно захотелось горячего чаю. Было бы неплохо, чтобы с лимоном.

 

00:54

— И куда теперь? — не без сарказма поинтересовался Данков. — На кладбище?

— Нет, туда нам нельзя, — ответил Сергей после непродолжительной паузы. — Если тело завтра найдут и снова приволокут в морг, то бабка не выдержит.

— Какая бабка?! Мы же мужика загрузили! Слава богу, волки сегодня оказались настолько тупыми, что не стали ничего проверять! — Вовка заскрежетал зубами. — Ух, хулера ясна, ненавижу!

— Я имею в виду дежурную, — спокойно пояснил Бирюк. — Она обязательно поднимет шум, а волки, — тут он фыркнул, — какими бы тупыми не казались, в этот раз уж точно номера засекли.

— И что ты предлагаешь?

— Нам нужно спрятать его на несколько дней.

— Глубокая мысль, — кивнул трупокрад поневоле. — И где же нынче прячут ворованные тела?

Вопрос был не в бровь, а в глаз. Сергей тоже об этом не имел ни малейшего понятия. Как насквозь современный человек стараниями средств массовой информации он был совершенно убеждён в том, что трупы находят везде, где бы те не прятались. Сами или с чужой помощью. На свалках, в канализации, в подвалах и на чердаках… Одним словом, у него уже сложилось поразительное впечатление, что покойники — единственный доступный клад, даже если…

— А что, если нам его закопать?

— Где?! — Вовка даже притормозил от настолько прямолинейного предложения.

— Да где угодно! На выезде из города, к примеру. Я там как раз местечко знаю около заброшенного крематория.

— Ты думаешь, что говоришь? Идёт операция «Перехват», проверяют все машины, а тут мы со старым покойником. Вот уж доставим им удовольствие!

— А ты что предлагаешь? — обиделся на издёвку в голосе друга Сергей.

— Отвезём его к тебе домой, — заявил по зрелом размышлении Данков. — Пусть до завтрашнего вечера полежит, а завтра ночью закопаем.

— Ты с ума сошёл!!! — возмутился друг, и в ответ на вопросительный взгляд тут же обосновал фразу: — У меня дома мать!

— Сам же говоришь, что у неё зрение плохое, — тут же нашёлся Вовка. — Скажем, что, мол, приятель перебрал…

— А завтра вечером он тоже будет не в состоянии передвигаться, и мы скажем, что его разбил паралич, да?

Данков хмыкнул. Идея была хороша, но и в словах друга есть своя правда. Некоторое время они медленно ехали молча. Вдруг Сергей оживился:

— Давай отвезём его к тебе! Ты живёшь один. Твоя домохозяйка в отъезде. Никаких свидетелей!

— Кроме соседей. Я же снимаю квартиру на пятом этаже.

— Вот им как раз и можно сказать, что приятель перебрал, — Бирюк старался быть очень убедительным, когда дело касалось его шкурных интересов.

— И шляется в подъезде в чем мать родила! — фыркнул Вовка. — Эксгибиционист он у нас, так выходит, да?!

Сергей бросил оценивающий взгляд на друга, а потом сказал:

— Вы с ним почти одного роста. Найдёшь ему что-нибудь одеться…

Какое-то время тот ещё неуверенно сопротивлялся, но доводы Бирюка становились всё убедительнее и, в конце концов, они подъехали к неосвещённому подъезду пятиэтажного дома, где снимал квартиру.

— Темно, — с одобрением констатировал Бирюк. — Сейчас мы можем его не одевать.

— Вот уж несказанно повезло, — зло буркнул Данков. — Если бы не ты, хулера ясна, я давно спал бы. Мне снилось бы всё, что угодно, но только не переноска голых трупов.

— Таковы суровые реалии бытия, — отмахнулся Сергей, вышел из автомобиля и осторожно прикрыл дверцу. — Нечего рассиживаться — берём и потащили.

— Не рассчитывай, что я ещё повезу тебя домой, — сказал Вовка, вытаскивая голые ноги из салона. Они были холодные и мясистые, как два дохлых удава.

— Догадываюсь! — Друг подхватил тело.

Стараясь громко не материться, они с грехом пополам занесли тело на пятый этаж. Опустив свою половину покойника, Данков открыл входную дверь и зажёг свет.

— Куда теперь? — спросил Бирюк, оказавшись вслед за ним в коридоре.

— На балкон. Пусть воняет там.

Кряхтя, они потащили труп дальше.

— А соседи? — эта мысль пришла в голову Сергею, когда друг уже взялся за замок, чтобы открыть дверь.

— Здесь лоджия. Даже самая любопытная дура неспособна видеть сквозь доски, — успокоил его Вовка.

— Логично.

Они бросили тело на бетонный пол и вернулись в квартиру. Там, тяжело дыша, Бирюк сел на диван и поинтересовался таким тоном, будто таскать трупы для него самое привычное, но немного утомительное дело:

— А выпить у тебя ничего нет?

— Только чистый спирт. — В ответе чувствовалась гордость за стоматологию.

— Разводи. Не знаю, как ты, а я чувствую настоятельную потребность. Всё-таки большое дело сделали!

— Угу, — недовольно промычал Данков уже из кухни, доставая из холодильника апельсиновый сок. — Чем толще труп, тем солиднее дело, чёрт бы тебя побрал!

— Вот видишь, у тебя прорезалась способность к каламбурам. Попробуй ещё. Девушкам это нравится. Кстати, а зачем на балконной двери такой серьёзный замок? — Сергей кивнул на два английских замка, украшавших обе балконные двери. — А решётки на окнах пятого этажа вообще ни в какие ворота не лезут!

— У хозяйки не всё в порядке с головой, — пояснил Вовка, заходя в комнату. — Боится, как бы её не ограбили.

— Покойники ещё никого не обворовали! — фыркнул друг. — Барахло им ни к чему.

Данков молча поставил на журнальный столик приготовленный коктейль и сел в кресло напротив.

— Как жаль, — протянул Бирюк, отхлебнув из стакана, — что мы даже не знаем его имени. Закопаем завтра человека, будто он без роду, без племени. Я даже на бирку не сообразил глянуть… А ведь никто не узнает, где могилка его.

Друг молча таращился на него. Смысл содеянного медленно, но верно пропитывал мозг. Ситуация, в которой оказался, была совершенно идиотской. На балконе в центре города в самом деле лежит абсолютно незнакомый покойник, а этот спокойно предлагает выпить за упокой его души. Такое не приснится даже в кошмаре!

Как человеку, не привыкшему, что жизнь выходит из-под контроля, Данкову вдруг ужасно захотелось, чтобы труп на лоджии оказался знакомым, и тело его принадлежало Бирюку. Кто, как не этот придурок, виновник всего происшедшего?!

Он изо всех сил сжал стакан и сказал чужим голосом:

— Я хочу спать.

— Намёк понял, — Сергей залпом допил сногсшибательный напиток.

Всякая крепкая мужская дружба имеет границы, а тон хозяина не оставлял сомнений, что злоупотреблять гостеприимством не стоит.

— Надеюсь, что он, хе-хе, не оживёт, — сказал Бирюк на прощание. — Приятных кошмаров!

— Типун тебе на язык! — Вовка захлопнул дверь.

Никто из находящихся по обе стороны дверей ещё не подозревал, что такое настоящий кошмар.

 

00:58

— Болван, — сказал майору оперуполномоченный уголовного розыска старший лейтенант милиции Кротов, прибывший в морг вместе с оперативной группой.

Внутренности Ершова, обречённого всю сегодняшнюю ночь выслушивать оскорбления от младших по чину, горели от изжоги — верной, по его мнению, примете гастрита, а то и язвы. Он решительно побледнел в ответ и зашёлся в истерике, брызгая слюной и тыкая пальцем в капитана Захарченко:

— Да какое право?! Это всё он!!! Я ему говорил! Я предупреждал!!! У меня больной желудок!!!

Старлей брезгливо поджал губы и повернулся к капитану:

— О чём это он?

— Язва, наверное.

— А у тебя, утупок, с головой всё в порядке? — тихим противным шёпотом поинтересовался Кротов, раскачиваясь с пяток на носки и заглядывая в глаза капитану, которого был ниже на целую голову, снизу вверх. — Какое вы имели право перемещать жмура с дорожки? Кто вам позволил трогать вещдоки преступления? Как теперь, по-вашему, мне удастся восстановить картину износа, совершённого барбосом?

— Износа?! — изумлённо пробормотал Захарченко и тут же потерянно уточнил: — Ты имеешь в виду ебок?

— А что может, по-твоему, ещё означать порванные, разбросанные и местами окровавленные женские шмотки, в том числе и нижнее бельё? Которое вы, между прочим, изъяли у терпилы без её согласия!

— Терпилы?! — капитан был ошарашен нарисованной картиной. Из слов Кротова следовало, что где-то в кустах продолжала лежать без сознания голая женщина, над которой жестоко надругались. — Я же хотел, чтобы как лучше… Я там всё осмотрел…

— Ты морщерогий кизляк, которого на пушечный выстрел нельзя подпускать к трупу даже собственной матери! — в глазах оперативника появилось бесноватое выражение, его рука потянулась к кобуре, а следующая фраза вылетела едва ли не с пеной: — Таким, как ты, место только на кладбище!!!

— На кладбище?!! — шарахнулся от него Захарченко и издали поинтересовался: — Ты чего так психуешь? Что б я так себе уздечку рвал из-за какой-то тётки!.. Она же тебе — тьфу, тьфу, тьфу, — даже не родня…

— Ладно, это я так, фигурально… С профессиональной, так сказать, точки зрения, — включил заднюю старлей, сообразив, что слишком уж разошёлся из-за всамделишного пустяка, который, правда, вступил в незаконный, но закономерный резонанс с хроническим переутомлением.

Он, с одной стороны, вполне отдавал себе отчёт, почему иногда его охватывает тёмное желание разрядить пистолет в собеседников. На непредвзятый взгляд Кротова, это было следствием приобретённого в результате несчастной подростковой любви суицидального синдрома. Естественно, с другой стороны, единственное, что мог с этим поделать, так это сдерживать себя до поры до времени, чтобы, когда придёт звёздный час — а об этом он уж точно узнает! — перестрелять побольше окружающих его чудаков на букву «м» и с чувством исполненного долга пустить себе пулю в рот.

В общем, победив становящийся в последнее время довольно-таки навязчивым синдром и на этот раз, оперативник закончил мысль предупреждением:

— Но со стряпчим сам разбираться будешь!

— Да он только спасибо скажет, что его не подорвали среди ночи…

— Дай-то бог… — хмыкнул старлей. — Где это произошло?

— На объездной.

— Точнее нельзя? Может быть, там есть какие-то особые приметы?

— Приметы?.. — растерялся поначалу капитан, на какой-то момент задумался, а потом весело глянул на майора. — Конечно, есть!

— Какие, в рот тебе ноги?!

— Там, на месте преступления, то есть, лежит его ужин.

Ершов, с удовольствием прислушивающийся, как распекают наглого капитана, потупился.

— Какой ужин? — Кротов тупо посмотрел на обоих.

— Диетический, наверное.

— Ну, вот что, кумарит что-то меня от вас не по-детски! А ты, капитан, достал меня уже по самое не могу! Сейчас я здесь закончу, и мы поедем туда, — оперативник отошёл, горестно покачивая головой. Если бы не старая дружба, связывающая его с капитаном, то можно было бы ещё поплеваться пеной на тему дороги с односторонним движением, асфальтированной благими намерениями, где так не хватает гаишников. В сердцах сплюнув, он присоединился к опергруппе.

 

01:01

Избавившись от осточертевшего приятеля, Вовка вернулся в кресло, налил ещё одну порцию чудного коктейля, бледной тени которого остроумные бармены дали название «отвёртка», и закурил. Сделав несколько глубоких затяжек и один глоток, он всерьёз задумался над тем, до чего докатился. Вернее, докатался.

Итак, в жизненном активе у него было: идиот-приятель с побочными ассоциациями, «жигули» цвета мокрого асфальта, квартира, которую снимал, нелюбимое занятие и незнакомый труп на балконе. Что из всего этого хуже?

Тут без ста грамм разобраться было трудно, и он снова пригубил стакан.

Никто и никогда не умирал у него в стоматологическом кресле. Сознание, бывало, теряли — так это в порядке вещей, потому что зубы Данков в то время, когда ещё работал по специальности, удалял под девизом родильных домов: «Что естественно, то и больно». Из всего этого должно было следовать, что к покойникам его отношение ещё не определилось. Да кто и когда задумывается о своём отношении к ним? Нужно быть Бирюком, чтобы позвать их на помощь… А ведь тот, хулера ясна, сделал это! Сделал для того, чтобы он, Вовка, и дальше мог пользоваться машиной. Может быть, Серёга не такой уж и идиот?.. Завтра они избавятся от трупа, и этот инцидент канет в Лету. Жизнь пойдёт своим чередом, и если они когда и вспомнят о «бабушке», то только для того, чтобы посмеяться над превратностями судьбы…

Внезапно от благостных мечтаний Вовку отвлёк неясный звук. Не то шорох, не то скрип. Он недоумённо огляделся. Звук повторился громче. Теперь это было уже вполне определённое поскребывание… И доносилось оно с балкона.

Данков вскочил, толкнув столик и расплескав содержимое стакана. По спине пробежали мурашки. На затылке зашевелились волосы. В памяти всплыли бабушкины сказки. Легко не верить в чертовщину при свете дня, но попробуйте сделать это ночью, когда с балкона, где лежит покойник, некто напрашивается к вам в гости.

Он метнулся к выключателю. Комната погрузилась во тьму. До боли напрягая зрение, Вовка всматривался в окно. В глубине его души теплилась надежда увидеть ворону, страдающую бессонницей, но напрасно.

Снова раздался звук. Теперь это уже была помесь скулежа и царапанья когтями по бетону. Стараясь ступать как можно бесшумнее, Данков приблизился к балконной двери, хотя паникующие инстинкты гнали прочь из дому, затем посмотрел сквозь стекло и замер. В неверных лунных тенях в самом деле что-то двигалось. И простыня, которой был укрыт покойник, лежала уже как-то не так. Теперь казалось, что она сдвинута в сторону и под ней пусто.

— Бред, — пробормотал он пересохшими губами. — Галлюцинации на почве нервного переутомления. Пьянка, погоня, стресс…

Какое-то время всё было тихо. Сердце перестало выскакивать из груди. Пульс, естественно, выровнялся. Данков отвернулся от окна и начал раздеваться. Есть время для острых ощущений, но существует оно и для сна…

Однако не успел он додумать эту, казалось бы, вполне логичную мысль до конца, как за спиной раздался грохот бьющегося стекла и в проёме балконного окна возникла оскаленная волчья морда. Вовка отчётливо увидел каждую шерстинку и сочащиеся кровью порезы. Его тело окаменело, а волчьи лапы продолжали крушить хрупкое стекло. В лунном свете царапины прямо на глазах рубцевались и исчезали. Хриплый вой сопровождал вторжение чужака.

До окончания земного существования раба божьего Владимира оставалось едва ли несколько секунд, когда тело вновь обрело способность двигаться. Переворачивая мебель, Данков ринулся вон из комнаты. Выбегая, он щёлкнул замком на двери, возблагодарив манию преследования, которая сопровождала владелицу квартиры. Замки были установлены также на кухне и даже на двери в туалет.

Едва дверь захлопнулась, как в неё глухо ударило. По ушам резанул пронзительный вой. Вовка, убедившись, что хищнику её ни открыть, ни выломать не удастся, с облегчением перевёл дух. Затем забаррикадировался буфетом и холодильником.

Закончив, он уселся на полу в коридоре и начал дрожащими пальцами крутить телефонный диск. Время от времени баррикада сотрясалась от ударов, и слышался грохот бьющегося хрусталя хозяйки, выставленного в чешской стенке.

— Алло, — наконец послышался в трубке сонный голос Бирюка. — Какой баран?..

— Серёга, это я, — заговорил Данков дрожащим голосом, — Серёга, ты мне друг?..

 

02:09

Нагрянувшей в морг оперативной группе удалось-таки превратить дежурство Терёшкиной в чёрт знает что. И без того неспокойная совесть — всё-таки впервые продала покойника! — заставила её бросить всё на произвол судмедэксперта и скрыться в подсобке. Там вот уже битых полчаса Валерия пыталась примирить беспокойные мысли и суровую действительность с помощью остатков водки, бормоча под нос: «Век живи — век торгуй…»

На новопреставившегося она так и не взглянула.

 

02:48

К тому времени, когда Бирюк наконец-то понял, что другу не приснился страшный сон, а после множества уточняющих вопросов убедился, что тот не бредит и всё происходит там и сейчас, прошло довольно много времени. Тем не менее, минуло не более двадцати минут, которые понадобились ему, чтобы нажать подрагивающей рукой на кнопку звонка.

А что? Друг есть друг, и чтобы надёжнее привести того в себя он по дороге даже завернул в ночной магазин, где прихватил…

За дубовой дверью в ответ тотчас жутко завыло, отчего Сергей тут же пожалел о том, что сюда припёрся, и невольно попятился, придерживая бутылки за пазухой. Он так до конца и не поверил в то, что Данков говорил ему прерывающимся от страха голосом по телефону. Однако сейчас все-таки совладал с внутренней дрожью, бившей его всю дорогу, и, когда на фоне непрекращающегося воя открылась дверь, постарался принять по возможности бесстрастный вид бывалого укротителя волков. Если, конечно, такие в цирке бывают.

 

05:12

Свет фар увязал среди разросшихся кустов, и толку от него было не больше, чем от Луны. Майор, так и не попивший горячего чаю, зябко подёргивал плечами и лениво ковырял носком форменного ботинка жухлую траву. В отличие от него, капитан и старлей рыскали по сторонам, подобно гончим, потерявшим след.

Захарченко мучила совесть, которая поверила приятелю, будто он оставил замерзать здесь обнажённую жертву. Кротов же искал не столько её, сколько орудие преступления, как бы смешно это не звучало в контексте акта об изнасиловании. Из заключения судмедэксперта следовало, что это должен быть нож с длинным и широким лезвием. Возможно, охотничий. Среди одежды обнаружить такого не удалось, но и на месте преступления пока не нашлось ничего, кроме двух оторванных пуговиц.

Время шло. Сержант Загоруйко жёг бензин в печке, согревая салон, и отчаянно зевал. Капитан всё больше убеждался, что его гипотеза о вознесении пострадавшей после изнасилования на небеса не так уж безосновательна. В голове не укладывалось только одно: как той сошло с рук убийство?..

— Ну что? — спросил он у старлея, когда непредсказуемая траектория движения свела их вместе.

— Как будто сквозь землю провалилось, — ответил тот, имея в виду орудие преступления. — Ведь нужно быть абсолютно бабахнутой, чтобы суметь скрыться голой и с окровавленным ножом!

— О-о, — задумчиво протянул Захарченко.

Теперь всё становилось на места. В самом деле, какие небеса? Она теперь там, где правосудие вершится споро и навсегда, где испокон веков стенают убийцы и иже с ними, где женщинам самое место…

Бессонная ночь и выпитое в дежурке давали себя знать, ведь в обычном состоянии капитаны милиции редко склонны к мистике.

— Ну, что ж, ты посмотри в той стороне, а я ещё пройдусь там, — оперативник махнул рукой в глубину зарослей.

— Бесполезно всё это, — убеждённо ответил капитан. — Ничего мы, Кротов, здесь с тобой больше не найдём. В конце концов, если он её в самом деле трахнул, то получил по заслугам. И не нам вмешиваться в дела того, чьи пути неисповедимы.

Старлей удивлённо вытаращился на него.

— Странное у тебя, Захарченко, понятие об уголовном розыске. По улицам города будет разгуливать мокрушница, а я должен, по-твоему, сидеть сложа руки?

— Вряд ли она теперь будет разгуливать…

— Пока да, но потом вернётся домой, оденется и снова выйдет ночью на дорогу. Ещё совсем не факт, в самом ли деле она жертва! — он азартно помахал указательным пальцем перед носом приятеля. — И вообще, я начинаю предполагать, что перед тем, как завалить, его заманили в ловушку, причём обставили всё так, будто тот был зарезан при превышении самообороны. А это, как ни крути, совсем другая статья. Мы здесь столкнулись отнюдь не с наивной дурочкой, в рот ей ноги! Маньяки, понимаешь ли, они — не обязательно мужчины…

Капитан послушно кивал, но точку зрения менять не спешил. Она нравилась ему своей оригинальностью и к тому же вселяла в душу надежду, что злодеи никогда не уходят от наказания. Пусть и на самых крутых тачках!..

— Кстати, если ты помнишь, — перебил он Кротова, — его ещё переехала машина.

— Ну и что? Он из последних сил выполз на дорогу, а какой-то растяпа его переехал. Всего-то и делов! Я не думаю, что это имеет отношение к делу.

Захарченко с облегчением вздохнул, выбросил из головы неувязочку и посмотрел на часы. До конца смены оставалось совсем немного. Гипотетическое наказание за нарушение едва ли не всех процедурных правил его не беспокоило. С одной стороны, не он первый на них плевал в этом городке, существующем по каким-то своим диким законам вдали от центров цивилизации, отголоски которой долетали в сильно искажённом виде, а с другой… Вряд ли этот служебный грех сильно повлияет на баланс его жизни, за которую все-таки придётся отвечать там, на небесах…

 

07:48

Бледное осунувшееся лицо Вовки казалось совсем серым в утренних сумерках. На кухонном столе стояли полторы пустые бутылки водки и лежали надгрызенные бутерброды, а напротив него сидел на табуретке Бирюк. Выглядел он ничуть не лучше друга. В глазах обоих плескался страх, и они вздрагивали от каждого шороха, действительного или мнимого. Из комнаты вот уже минут десять не доносилось ни звука.

— Может, он всё-таки умер? — одними губами предположил Сергей.

То неверие до конца в случившееся, с которым подошел к двери пять часов назад, было смыто начисто первым же завыванием. Лицо же открывшего друга — густо поросшее щетиной и осунувшееся — мигом поведало ему о том, что тому довелось пережить за то время, пока его не было. Просто удивительно, что тот не поседел.

— Ага, с голоду, хулера ясна! — мрачно фыркнул Данков. Сил злиться уже не осталось, и он монотонно повторил: — Мы же притащили его сюда мёртвым, разве нет? Лунный свет — надеюсь, что полнолуние ты заметил? — оживил оборотня и теперь не обойтись без серебряной пули или осинового кола.

Бирюк помотал головой. Всё, что ему говорили, там не укладывалось. Если бы не уверенность, что Вовка просто не способен на такой розыгрыш хотя бы потому, что не был чревовещателем, он бы плюнул на всё и давно ворвался в комнату.

— Оборотня?!!

— Говоря современным научным языком — трансформера.

— Ну, бред же! Ведь бред, а? — в который раз задал ставший уже риторическим вопрос Сергей.

— Бред, — не стал спорить Данков, давно и явно надолго занявший соглашательскую позицию, но тут же добавил: — Реальность событий, если верить восточной философии, в настоящей жизни по большому счёту вообще не имеет никакого значения.

— Но ведь ты же не можешь всю оставшуюся жизнь провести на кухне?

— Не могу.

— Нужно что-то делать.

— Согласен, — Вовка отвёл глаза и наконец-то произнес главное, то, зачем позвал друга: — Поэтому ты здесь.

— Я?! — От неожиданности Бирюку снова показалось, что он протрезвел.

— Ты его приобрёл, ты с ним и разбирайся, — друг — впрочем, скорее уже некто, стремительно, прямо на глазах скатывающийся в категорию «приятелей», — хмыкнул: — Ничего себе покупочка за десять баксов, а, хулера ясна?

Попытка пошутить успеха не имела. Сергей до отказа выпучил глаза и не находил слов, чтобы выразить возмущение.

— Я же всё это делал ради твоей чёртовой машины! — выпалил он.

— Теперь попробуй сделать это ради чёртовой квартиры! — в тон ему парировал Данков.

Волков Бирюк видел до сегодняшнего дня исключительно по телевизору, но богатое воображение тут же нарисовало картину предстоящего умерщвления. О пистолетах с серебряными пулями не могло быть и речи, поэтому он вбивал деревянную палку в волчью грудь обыкновенным молотком. Хрустели рёбра, кровь щедро брызгала из-под пальцев, а жёлтые глаза с нечеловеческой ненавистью дырявили его взглядом… Неясно было только одно — как оборотень позволит сделать это?

— Как он, по-твоему, позволит сделать мне это?

Вовка пожал плечами.

— Говорят, что с восходом солнца оборотень снова становится похожим на человека.

— Откуда ты знаешь? — поразился Сергей.

— Бабка покойная, царствие ей небесное, любила рассказывать мне страшные сказки… Так вот, после трансформации из одного состояния в другое это чрезвычайно беспомощное существо. И ещё учти тот факт, что он достаточно давно не имел в пасти ни крошки. Понял? Всё будет очень просто, — попробовал подбодрить друга Данков, но его улыбка была тошнотворно фальшива.

— Твои бы слова да богу в уши, — пробормотал тот, стараясь не смотреть на того, кто, в его сегодняшнем понимании, уже не был даже приятелем.

— Кстати, мы теряем время. Он уже окончательно затих. Скоро взойдёт Солнце, — Вовка поднялся и протянул Бирюку большой кухонный нож. — Иди и вырежи, хулера ясна, подходящий кол из осины.

Сергей нерешительно взял нож и произнес:

— Мог бы сказать, что я должен сделать это ради тебя, а то — из-за квартиры…

— Ведь это и называется дружбой, не так ли?

Бирюк лишь вздохнул в ответ на такое никогда ранее неслыханное им определение отношений и направился к выходу.

 

07:59

Из-за вращения Земли на город снова наваливалось утро. Подавляющее большинство его жителей еще понятия не имело, что их ждет днём, а тем более — вечером. Нет, не так — оно думало, что эти сутки выдадутся такими же обыкновенными, как были будни до них и будут, даст бог, после. То есть скучными и пресными. Никто не подозревал, что всё уже безвозвратно изменилось, потому что в городе объявились те, кто жил совсем по другим законам, чьё восприятие реальности было абсолютно чуждым человеческому, кто уже начал потихоньку корёжить местное мироздание в локальных пока масштабах…

А пока же город просыпался, потягивался, шёл на работу и просто по делам. По большому счёту, никто не подозревал, что происходит это в последний раз.

 

08:01

Пребывая в унынии, Бирюк спустился по лестнице и теперь, выйдя из подъезда, бродил по двору, где произрастало-таки несколько паршивых деревьев, шурша палой листвой. Парень неуверенно шёл синусоидой, слегка пошатываясь и тщетно пытаясь определить, какое из них осина. Однако мало того, что он понятия не имел, как именно та выглядит, так еще и поздней осенью все они смотрелись достаточно одинаково. В конце концов, он пожал плечами и остановил выбор на том из них, которое вполне могло оказаться искомым. Хлопнув его по стволу, Сергей ненавязчиво поинтересовался:

— Ты осина?

Дерево неблагоразумно промолчало. Такое его поведение вполне могло сойти за знак согласия, и Бирюк кивнул, пробормотав:

— Вот и отличненько… — и принялся срезать ветку потолще.

Меж тем выпитое практически натощак давало о себе знать не только разговором с бессловесным растением. Оно потихоньку отодвигало то, что только предстояло сделать, в туманное прошлое. Фантазия шепотом подсказывала детали, которые тут же тонули в скопище себе подобных, складываясь в то, что называется опытом. Перед его мысленным взором вовсю мелькали молотки, колья, серебряные наконечники и пули, пронзающие корчащуюся в путах плоть…

В общем, нарисованная воображением картина постепенно становилась настолько чёткой, что Сергей окончательно уверовал, будто убийством оборотней ему уже доводилось промышлять. Причём довольно давно. И к тому времени, когда кол был окончательно готов для употребления по назначению, уже не существовало разницы — трансформером больше, трансформером меньше.

— Ну? — спросил бывалый Истребитель Оборотней, когда Вовка снова открыл дверь. — Ты готов?

— Я?! — от такой наглости тот даже попятился.

— Ты должен помочь мне связать его.

— Связать?! — удивлению в голосе хозяина не было границ.

— Агония там, да и мало ли что… Кляп, чтобы не орал. Я, кстати, удивляюсь твоим соседям. Всю ночь вой, грохот, а они…

— Скажем так, привыкли, — Вовка настолько пришел в себя, что признал требования друга резонными и принялся расстёгивать ремень на брюках. — Ты прав. Об этом я как-то не подумал.

Сергею захотелось спросить, что бы приятель без него делал, но он вовремя прикусил язык. Любой ответ будет далёк от похвалы.

— Этого будет достаточно, — Данков в спортивном трико вышел из ванной комнаты с ремнём в одной руке и мотком бельевой верёвки в другой.

— Значит так. Мы отодвигаем всё это и входим в комнату с первым лучом Солнца, — Бирюк передёрнул плечами. — От всей души надеюсь, что твоё сказочное предположение подтвердится…

— У нас нет другого выхода.

— Мне нравится это выражение — у нас! — многозначительно хмыкнул Истребитель Оборотней и тут же как бы ненавязчиво поинтересовался: — Как ты думаешь, не стоит ли нам для храбрости хлопнуть по маленькой?

Вовка с сомнением посмотрел в окно, где горизонт уже начинал алеть.

— Чтобы руки не дрогнули, да?

— И руки тоже. Кстати, ты нашёл молоток?

Данков кивнул и протиснулся мимо заграждения на кухню. Разливая, он отстранённо размышлял о том, как мало надо людям, чтобы стереть и без того призрачную грань. В данном случае между тем, что, как говорится, можно рассказать за обедом и о чём, мягко выражаясь, не стоит. Причём сделать это решительно, то есть навсегда. Всего две бутылки, на каждого, водки…

Чокнувшись, они выпили. Первый луч Солнца проник сквозь зарешечённое окно кухни и окрасил остатки водки в решительный цвет.

— Пора, Бирюк. — Вовка поднялся из-за стола и подошел к импровизированной баррикаде, чтобы с грохотом отодвинуть холодильник и взяться за буфет.

— Сам знаю, — былая готовность вдруг покинула Сергея, словно её никогда и не было. Из подмышек противными улитками поползли холодные капли пота. Во рту пересохло, а язык стал непослушным.

«В таком состоянии сдаются в плен, — подумал он, — а не устраивают поединок с трансформером, чёрт бы его побрал! И меня тоже… Идеальный выход из бредовой ситуации…»

— Ты входишь первым, — предупредил Данков и вставил ключ в замочную скважину.

Бирюк крепче сжал потными ладонями молоток и кол и облизал губы.

 

08:09

С треском лопалась гнилая кожа, кровь заливала руки, брызгала в лицо. Она подносила руки к глазам и видела, как тёмно-вишнёвая жидкость впитывается в её пористую, как губка, кожу. Чувствовала, как чужая кровь стремится по венам к сердцу, как отравляет организм. Слабость сковывала тело, и оно становилось беззащитным под чужим контрольным взглядом в затылок…

В диком ужасе Лена открыла глаза — Постель была мокрой от пота — Сердце бешено стучало — Кошмар удался на славу —…

Она со стоном откинулась на подушки.

…О ночной жизни не могло быть и речи. Когда Лена ставила машину в гараж, её всю трясло от пережитого. Дикой неконтролируемой дрожью выходил из тела страх. В таком состоянии о рюмочке с подругами нечего было даже мечтать, и она направилась сразу домой. Благо, по её расчетам, матеры — так она называла мать еще со школьных времен, вкладывая в это слово все свои, далекие от дочерних, чувства к той, — там быть не должно.

Так оно и оказалось — в тёмных окнах отражалась Луна. Впрочем, это, учитывая время суток, не было показателем. Поэтому девушка, практически беззвучно прикрыв за собой калитку, тихонько вставила ключ в замочную скважину, загадав про себя, чтобы он провернулся два раза — вот что вселило бы в неё стопроцентную уверенность.

Сегодня Лене отчаянно не хотелось встречаться со старухой, чтобы лишний раз не подвергать нервную систему, уже пережившую нешуточный стресс, еще одному испытанию на крепость, в которые непременно превращались их рандеву после её развода. И небеса благосклонно отнеслись к её желанию, хотя, конечно, нельзя было исключать и потусторонних сил. Что, в виду произошедшего, больше походило на правду.

Замок провернулся два раза, а стакан материнского самогона был гораздо более уместен той бурды, которую местный бармен выдавал за виски. Он и горячий душ помогли расслабиться, сделали реальность более удобоваримой, и Кирш, засыпая, смогла задуматься, как бы выровнять вмятины на машине…

Пробуждение лишний раз убедило, что подсознание не обманешь. Оно не хотело соглашаться с тем, что человек имеет право на минутную слабость. Чёртово «эго» доказывало, что если ты хочешь иметь право расслабиться, то должно хватить ума, чтобы на эти секунды уединиться…

«Эго» есть «эго», а «это» есть «это».

— Плевать, — неуверенно пробормотала Лена, повернулась на другой бок и постаралась снова заснуть.

 

08:10

Замок щёлкнул. Зажмурившись, Бирюк шагнул вперёд. Логики в этом поступке было не больше, чем мозгов у бабочки, но в данном случае его спасло правило, в котором речь идёт о том, что дуракам везёт. Под ногами захрустел битый хрусталь, а голос друга за спиной произнёс возмущённым тоном:

— Хулера ясна, что натворил-то, а?!

Сергей открыл глаза и огляделся. В комнате царил совершеннейший разгром. Разбитая вдребезги хрустальная «горка» вперемешку с пухом и перьями, в которые превратились матрац и подушки, устилали пол. Сквозняк лениво шевелил лоскутья, оставшиеся от штор. Было довольно прохладно, чувствовался слабый запах зверинца. В центре комнаты, подтянув колени к подбородку, в позе зародыша лежал голый мужчина. Он не шевелился и вообще никак не реагировал на вторжение.

— Скотина, — Вовка зло пнул его, нагнулся и первым делом залепил лейкопластырем рот, а затем деловито принялся связывать ноги. — Бери верёвку и вяжи руки, а я потом ремнём пристегну его к батарее центрального отопления… Что я теперь хозяйке скажу, а?!

— Яйца за такое отрывать надо… — робко вякнул Бирюк.

— Хорошая мысль, но, к сожалению, этот метод себя вряд ли оправдает, — Данков затянул ремень на шее чужака. — Приступай.

Всё происходящее казалось абсолютно нереальным. Мужчина при свете дня выглядел не более живым, чем ночью в морге. Однако Сергей своими ушами слышал жуткие звуки, которыми тот оглашал квартиру всего полчаса назад. Если бы не они, то Бирюк сейчас ни за что не поверил бы, что перед ним не просто труп. На вид существу, благодаря нечёсаным и длинным соломенным волосам да поросшему щетиной лицу, можно было бы дать лет тридцать.

Сергей с некоторой опаской оседлал тело, дрожащей левой рукой установил кол и одним ударом с хрустом всадил его в грудную клетку. Существо под ним содрогнулось и издало глухой стон.

— Идиот, ты что сделал?! — заорал Вовка. — Я же говорил тебе, хулера ясна, что кол нужно вбить прямо в сердце!

Бирюк обернулся и непонимающим взглядом посмотрел на приятеля. В анатомии он разбирался ещё слабее, чем в ботанике.

— Сердце — оно немножко слева, понимаешь? — уже спокойнее произнёс Данков. — Попробуй ещё раз.

— Всю жизнь путаю его с аппендицитом, — покаялся, несмело улыбаясь, Сергей.

Он выдернул кол и установил его под левым соском трансформера, булькающего пробитым лёгким. Яркая кровь хлынула из дыры и потекла на живот, где сидел Бирюк. Её было много, очень много и слишком яркой. Голова закружилась, перед глазами замелькали разноцветные круги. Из-за этого второй удар не удался. Остро заточенный конец деревяшки лишь скользнул по ребру, обнажив кость.

— Смотри, куда бьёшь!

Сергей заставил себя опустить голову и наткнулся на взгляд того, кого убивал. Сквозь боль в чужих глазах светилась доброта. Всепрощающая доброта Бога, смывающего кровью, его, Бирюка, грехи. Под пластырем, залепившем рот, угадывалась мученическая улыбка.

Это было уже слишком даже для бывалого Истребителя Оборотней. Медленно откинувшись назад, он погрузился в мягкую темноту.

Видя такое дело, Вовка сплюнул и взял казнь в свои руки. Он отволок Сергея в кресло, недрогнувшей рукой всадил в трансформера кол и, отвязав от батареи, отволок его на балкон. После этого принялся за уборку, сокрушённо покачивая головой. Домохозяйка ни за что не простит хрусталя, а ведь такая замечательная была квартирка! И относительно дешёвая…

Данков взглянул на мирно посапывающего придурка в кресле. Лёгкость, с какой далось убийство, изменила отношение к жизни вообще и к друзьям, в частности. Что может изменить смерть Бирюка?..

Он хмыкнул. Вряд ли Серёгина голова, даже выставленная напоказ за стеклом серванта в качестве примирительной жертвы, порадует домохозяйку…

Закончив убирать, Вовка прилёг на диван. После бессонной ночи хотелось только одного — спать.

 

09:24

В райотделе старшего лейтенанта Кротова ждал неприятный сюрприз. Когда он, прихлёбывая холодный чай, печатал отчёт о ночном происшествии, его неожиданно вызвало непосредственное начальство.

— Как дела? — поинтересовался подполковник Полищук нейтральным тоном.

Кротов тут же пожалел, что не успел смыться домой. Тон этот ничего хорошего не сулил. Так подсказывал опыт, а это единственный суфлёр, которому был смысл доверять.

— Убийство, — ответил он.

— Вот и хорошо, едят его пешки!

— Что же тут хорошего? — оперативник сделал вид, что удивлён, как того требовал негласный этикет. К тому, что Полищук пересыпает речь вариациями на шахматную тему, ему было не привыкать. По поводу этой его манеры разговаривать по райотделу даже ходила поговорка, мол, никогда не стоит забывать, что если шахматы — спорт, то онанизм — тяжелая атлетика. Особенно утешались ею те, кто побывал у подполковника «на ковре».

— У тебя хорошая раскрываемость.

Старший лейтенант рассудительно промолчал.

— Тут у нас есть ещё одно, — подполковник сделал паузу и неожиданно рассмеялся. — Смешно, ей-богу! Проститутка делала минет, захлебнулась и померла, шпиль ей в эндшпиль!

— А я здесь при чём? — позволил себе удивиться Кротов.

— Да знаю, что это не ты, но нужно разобраться, ведь не в пешки играем, — Полищук пожевал губами, а после паузы продолжил, пристально глядя на подчиненного: — Поручаю тебе выяснить, что это было — несчастный случай на рабочем месте или, может быть, ей клиент попался со сдвигом на сексуальной почве?

— Или попытка самоубийства? — не скрывая сарказма, предположил старлей.

— А что, интересная версия, — невозмутимо кивнул подполковник. — Если пешка под рукой — много ума не надо. Кстати, о пешках. Наши дуболомы арестовали швейцара, который нашёл тело и до сих пор, что естественно, в убийстве не сознался. А нам ведь «висяки» ни к чему, не правда ли? Уровень преступности в нашем районе в последнее время, как заметили в области, шах им в розовые губки, неуклонно снижается.

Оперативник снова проявил благоразумную немногословность:

— Родственникам сообщили?

— Да какие там родаки!.. Отец — алкаш, а мать сбежала лет двадцать назад.

— Тоже неплохо.

— Мне нравится прогрессивный ход твоих мыслей, — Полищук приложил широкую длань к столу. — Итак, решено! Как говорится, пощупал, хе-хе, женись! Ты займёшься своим жмуром и этой, хм, самоубийцей, а я прикажу отпустить швейцара под подписку. Думается, пешка он в этом деле явно не проходная, чтобы держать его под замком. — Начальство кивнуло своим словам. — А ты можешь идти!

— Благодарю за доверие, — выдавил из себя старший лейтенант.

Это тоже было одним из правил придворного этикета.

 

09:52

Когда Лена проснулась в следующий раз, в окно уже вовсю било Солнце, а из соседней комнаты слышался храп человека со спокойной совестью. Значит, матера уже вернулась с работы. Боже, где взять денег, чтобы купить себе отдельную квартиру? Бывший муж, когда заикнулась об этом при разводе, ухмыльнулся и заявил, что если ей так нравится одиночество, то машина вполне может заменить жилплощадь.

— Трахаться там у тебя здорово получается. Говорю, как знаток.

«Жлобом он родился — от жадности и помрёт…» — с ненавистью подумала Кирш, затем поднялась с кровати, накинула халат и направилась в ванную. Там девушка залезла под душ, но даже эта процедура не доставила ей былого удовольствия. Она даже с ужасом подумала, что теперь так будет всегда, но взгляд на многочисленные гели, шампуни и кондиционеры, которые наперебой бросались в глаза, малость вернул ей привычный оптимизм. Все эти весёленькие флакончики, баночки и пузырьки для того и существовали, чтобы внушать таким, как она, уверенность в дне грядущем.

Страсть к гигиене наряду с большими ножами тоже служила ещё одной отдушиной в её невесёлой жизни, но, как и всё сознательное, была чуток слабее и, естественно, не такой всепоглощающей. По крайней мере, у неё. И всё же, выходя из ванной комнаты, Лена пребывала если и не на седьмом, то на пятом небе точно. Ей даже хотелось напевать, пока не зашла на кухню.

— Откуда такие аристократические замашки? — хмыкнула она, увидев на столе наполовину полный гранёный стакан и ополовиненную бутылку виски.

Благодаря прозвучавшей настойчивой трели телефонного звонка, отвлекшей её внимание от столь необычного для этой местности натюрморта, осталось невысказанным ещё очень многое в адрес постылой матери, мгновенно завертевшееся на языке. Лена поморщилась, но всё же сначала поставила чайник на плиту, чтобы закипел, и только потом прошла в коридор, где стоял телефон, и взяла трубку.

— Ленка, ты?

— Папа римский.

— Приехала? — продолжала вопить в телефонной трубке Лариска с интимной кличкой «Чебурашка». Идиотские вопросы были её отличительной чертой. — Ты всё шутишь, а вот не знаешь, что случилось с Машкой. Ведь не знаешь, да?

— А что с этой дурой могло случиться? — Лена никогда особо одноклассницу не любила. Толстая и ленивая, та вечно хотела спать. — Вышла замуж?

— Так ты точно ничего знаешь?

— Я приехала сегодня ночью, — терпеливо сказала она, впрочем, вполне отдавая себе отчет в том, что делает это из последних сил.

— С ума сойти! Она умерла!!!

— Как это? — изумилась Кирш абсолютно неожиданному известию.

— Очень даже просто. Взяла у него ключ и не вернула. Так швейцар — дядя Паша — сказал. Он-то её в подсобке и нашёл, а менты его сдуру арестовали, но потом одумались и отпустили. Говорит, мол, не иначе, как её маньяк удавил.

Новости сыпались из Чебурашки просто горохом из порвавшегося мешка, поэтому едва проснувшийся мозг смог уцепиться только за последние слова.

— Да ты что? — Лена едва не рассмеялась. — Откуда в нашем городке взяться маньяку? Это же, в конце концов, не коньяк!

— А откуда они вообще берутся? И при чём здесь коньяк?! Ну, всё, пока. Если ещё что-нибудь узнаю, то перезвоню.

В трубке послышались сигналы отбоя. Кирш осторожно положила её на рычаги. Затем вернулась на кухню и скептически посмотрела на полстакана огненной воды.

В самом деле, откуда берутся маньяки? И маньяк ли она, если убила всего двоих? Или хотя бы одного?..

 

09:59

— Смерть наступила в результате асфиксии, вызванной закупоркой дыхательных путей продуктами семяизвержения, — прочитал старший лейтенант Кротов и зажмурился, представив, как это могло произойти.

Вопреки всему, он ото всей души начинал соболезновать человеку, который был клиентом.

— Так уж ей на роду было написано, — подал голос судмедэксперт Пилипко — низенький мужичок в белом халате, покрытом подозрительными пятнами. На вид врачу, благодаря мясистому, в красных прожилках носу, было лет пятьдесят. Кроме всего прочего, он отличался тем, что всё происходящее списывал на проделки судьбы, если, конечно, не было иных указаний.

Старлей поднял на него непонимающий взгляд.

— Ты, вообще, представляешь, как это могло произойти?

— Почитай дальше, — вместо ответа предложил Пилипко. — Она же пьяная была в сиську. Замечталась, забыла дышать и умерла, короче.

Оперативник скомкал в руке заключение судебно-медицинской экспертизы и сказал, кривясь:

— Слышь, а когда наступила смерть?

Судмедэксперт забавно наморщил лоб, припоминая подробности произошедшего, и произнёс неуверенно:

— Приблизительно в полпятого утра.

— Не раньше? — поинтересовался Кротов, у которого промелькнула идейка, что виновником вполне мог бы оказаться убитый на объездной насильник.

— От силы — часа в четыре, — категорически отрезал Пилипко.

— Угу. Я так и думал, — в самом деле, это была бы идеальная случайность, чтобы закрыть дело, списав всё на неизвестного. Он вздохнул и предложил: — Слышь, доктор, а напиши, что она подавилась ранним завтраком, а? Или поздним ужином…

— Так ведь у неё в желудке, кроме водки, ни крошки, — судмедэксперт как-то умудрился вложить в эти слова некий намёк.

— Кто, кроме тебя, будет туда заглядывать? Несчастный случай — он и есть несчастный случай!

— А свидетели?

— Кто? Клиент?! — фыркнул старлей. — Так он теперь к бабе ещё год не сунется, пережив такое! Молись, чтобы он не стал импотентом.

— Да мне всё равно, — пожал плечами врач и сказал не оценившему иносказание старлею: — Ставь бутылку, и она помрёт от сердечной недостаточности.

— Замётано, — кивнул тот, отсчитал необходимую сумму и вручил её жаждущему собеседнику.

— За что, Шериф, я тебя уважаю как оперка, так это за оперативность, — произнёс тот и удалился, не хлопнув дверью.

 

10:01

— Привет, доча, — сонно моргая, на кухню вошла матера. — Как съездила? Что там у бабки нового?

На актуальные сегодня для Лены вопросы ответов у Валерии Терёшкиной явно не было. Для того чтобы об этом догадаться хотя бы по лицу той, не нужно было иметь семь пядей во лбу.

— Нормально, — ответила Кирш. — Живая.

— Ну и слава богу! Как тебе водочка?

Девушка поднесла виски ко рту, осторожно попробовала и скривилась.

— Гадость, — она отставила стакан. — Откуда такая пошлая тяга к роскоши?

Мать загадочно оскалилась и достала из холодильника баночку чёрной икры.

— Премию получила, да? — фыркнула дочь. — Может, и меня к себе в морг пристроишь?

Терёшкина удивлённо подняла брови. Мысль о том, чтобы доча пошла по её стопам, никогда не взбредала ей на ум. Поразмыслив, она отрицательно покачала головой.

— Нет мест.

— Хоть здесь повезло, — Кирш вспомнила о телефонном звонке. — Слушай, а тебе сегодня ночью никого не привозили?

— И привозили, и увозили. Не дежурство было, а чёрт знает что.

— Ты же толстую Машку помнишь?

— А что с ней?

— Умерла, конечно. С каких это пор, интересно, к тебе стали привозить живых? — дочь удивлённо приподняла тонкие брови. — Лариска только что звонила. Говорит, убили её.

— Да ты что?! — от неожиданного известия Терёшкина присела на стул. — За что?

— За любовь и ласку, — хмыкнула Лена и поднялась из-за стола.

— Совсем мир сошёл с ума, — пробормотала матера и брякнула ни к селу, ни к городу. — А я сегодня «космонавта» продала…

— Что ты сделала?! — от всей души удивилась девушка, застыв как вкопанная. Да и не мудрено — сегодня жизнь была щедра на потрясения как никогда прежде.

— Продала, — повторила Терёшкина и начала быстро-быстро изливать душу: — Постучал ночью один. Говорит, покойник нужен. Деньги, говорит, даю. Вот я одного — помнишь, говорила тебе? — невостребованного и отдала. Десять долларов дал, — закончила она с непонятной чаду гордостью.

— Что же так мало? А если он — некрофил? — покачала головой Лена и удалилась из кухни со словами: — Удовольствия нынче в цене. Ты в следующий раз меньше, чем за сотню, не отдавай. Инфляция, мол, то да сё…

«Лихая получается семейка, — не без горькой иронии подумала она, — одна убивает, вторая — торгует трупами. Если бы Джеку-Потрошителю потребовалась семья, то ему не довелось бы её долго искать. По крайней мере, в этой стране. Он мог бы нами гордиться… Ай да Красная Шапочка! Может, шапочка красная от привычки вытирать об неё руки, а?.. Тьфу, дура! Надо думать, где найти молчаливого автомеханика, а не о всякой чуши!»

Меж тем, оставшись на кухне одна, Валерия взяла недопитый родной кровинкой стакан и залпом выпила. Затем принялась делать бутерброд. Может, доча и права, но так уж повелось в этой жизни, что первый блин — завсегда комом…

Икра оказалась и искусственной, и комковатой.

 

11:13

Друзей пробудил ото сна телефонный звонок. Когда Данков снял трубку, Сергей осторожно приоткрыл правый глаз. Комната уже ничем не напоминала декорации фильма о еврейских погромах. В ней, правда, по-прежнему гулял сквозняк, но тела нигде не было видно.

Он смело открыл второй глаз и прислушался к разговору.

— О, конечно же, помню, Леночка, — Вовкин голос затуманился воспоминаниями. Можно было с уверенностью предположить, что тот понятия не имеет, с кем разговаривает. — Как забыть?.. Машина… Какая машина? Вот как… Нужно посмотреть. Где? Во сколько? Хорошо, мы будем. Да, это мой напарник. Нет, нет. Всё будет хорошо. В науке молчать мы дадим фору королям. Нет, не опоздаем. Пока.

Бирюк закрыл глаза и притворился спящим. Данков вернулся из коридора и потряс за плечо.

— Просыпайся. Нас, хулера ясна, ждут великие дела.

— Неужели? — Сергей зевнул и потянулся. — Заказное убийство?

— Ого! Я вижу, что тебе нравится подслушивать чужие разговоры. Любопытство — не порок, но…

— А где этот? — перебил друг.

Вовка пожал плечами:

— На лоджии, где же ещё… Ждёт. Мне не хотелось, чтобы ты проснулся и снова упал в обморок, — он фыркнул: — Киллер!

— Да ладно тебе, — отмахнулся Бирюк и тут до него дошёл смысл сказанного. Он встрепенулся. — Ты хочешь сказать, что оборотень ещё жив?

— Мёртвый он, мёртвый. Успокойся и собирайся. Нас ждёт красавица с помятой машиной, имя которой джип.

Сергей поднялся, потянулся, чтобы размять кости, да так и замер, пробормотав удивлённо:

— Странное имя для красавицы, тебе не кажется?

— Почему? Обыкновенное.

— Когда помятую красавицу зовут Джипом…

— Я тебе, кажется, уже говорил, что ты идиот? — явно издеваясь, поинтересовался Данков. — Её зовут Лена Кирш, а помятый джип — это то, с чем мы будем иметь дело.

— Так бы и говорил… О! — воскликнул Бирюк, опустив взгляд на джинсы. Между ног те совершенно заскорузли от чужой крови. — Ч-чёрт! Жаль, что мы не оказываем интимных услуг — а хотелось бы!

— Я так и сказал… В чём дело?

— Да вот, — ткнул на безобразие Сергей. — Как, по-твоему, на это отреагирует красавица, если она не садомазохистка?

Друг глянул на пятно, пожал плечами и посоветовал:

— Придётся тебе посидеть в машине, пока я буду разговаривать, а вечером постираешь.

— Так нечестно.

— Нечестно?

— Я тоже хочу с ней поговорить, если она и в самом деле красавица.

— Даже если она не садомазохистка? — ухмыльнулся Вовка. — Слесарю, сам знаешь, слесарево…

Продолжая вяло спорить, они покинули квартиру, где на балконе осталось лежать тело, пробитое колом. Со стороны оно и вправду казалось безжизненным.

 

11:52

Успев, и не однажды, перевести дух после совершения очередного служебного преступления, Кротов был потревожен стуком в дверь. Он как раз предавался размышлениям о творящемся беспределе в Содружестве Независимых Государств, благодаря чему страна всё больше превращалась в какую-то жуткую уркаину, отголоски которого долетели и до их богоспасаемого городка, поэтому недовольно скривился и потянулся к пачке за сигаретой. Вытряхнув, оперативник размял её и вставил в рот.

Стук повторился.

— Да, — подкуривая, проговорил он, — войдите.

На пороге нарисовался капитан Захарченко.

— Бедно живёте, — заметил он, окинув взглядом три ободранных стола и сейф, в припадке оригинальности выкрашенный ядовито-красной половой краской.

— Можно подумать, вам компьютеры девать некуда, — буркнул оперативник и выпустил дымовую завесу. — С чем пожаловал?

— Да вот, — капитан без приглашения плюхнулся на стул, — следы протектора на теле убитого принадлежат иномарке. Скорее всего, джипу.

— А почему не «жигулям»? Ты же за ними, кажется, гонялся… Тоже, кстати, в наше время иномарка.

— Да ты бы глянул на ширину колеса! — возмутился Захарченко, задетый за живое таким отношением к его профессионализму.

— И что? — зевнул Кротов. — Случайная машина…

— Да не случайная она, в том-то всё собачье дело. Я осмотрел барбоса.

— И что? — снова зевнул в паузе старлей, явив капитану подточенные кариесом зубы мужчины, разменявшего тридцать третий годок и до сих пор не ставшего ни капитаном, ни, естественно, майором. — Дался тебе этот джип!

— Судя по следам протектора, его дважды переехало одно и то же колесо. Из этого следует, что кто-то специально сдал назад, а потом поехал своей дорогой.

— Да-а, — протянул оперативник, подавляя очередной зевок. — Тогда объясни мне, зачем было тянуть бабу в кусты и там раздевать, если всё это можно было сделать не отходя от кассы, то есть в машине?

— У извращенцев своя логика, — предположил капитан Захарченко.

— А у инспекторов ГАИ — своя, — кивнул Кротов. — Одна, должен сказать, стоит другой. Всё было не так…

Его прервал стук в дверь.

— Да-да!

Вошедший кивнул капитану и положил на стол несколько листов бумаги.

— Я тут накидал фоторобот потерпевшей.

— Хорошо, — оперативник перетасовал перед собой рисунки и отодвинул на край стола. — Передай в область. Пусть покажут по телевидению и напечатают в газетах. И заодно передай фотографии терпилы.

Тот вышел, а капитан удивлённо поинтересовался:

— Какой фоторобот? Кто её видел?

— Никто, естественно. Ну и что? У нас есть шмотки, а, следовательно, мы можем прикинуть её рост и габариты. На всех рисунках лица выглядят почти одинаково, а если у неё есть подруги, то они как женщины в первую очередь обращают внимание на шмотки, а не на лицо. Логично? — Кротов не без некоторого превосходства посмотрел на него.

— Не то слово, — ответил потрясённый такой находчивостью Захарченко, — но ты бы всё-таки добавил примет. Я имею в виду, что у неё должна быть машина. Этот самый джип…

— Чушь. Будь у неё машина, то она спокойно собрала бы вещи и уехала. Джип — это случайность, — старлей затушил сигарету. — Ответь мне честно, кто в наше время хочет быть свидетелем?

Капитан печально кивнул:

— Вымершее племя.

— То-то и оно, — оперативник побарабанил пальцами по столу. — Холодного чаю хочешь?

— Лучше уж вчерашнего супа.

— Тогда приходи завтра, — Кротов поднялся и снял с вешалки шинель, давая понять, что пора и честь знать.

— Я вот что думаю, — снова подал голос Захарченко, — было бы нелишним съездить туда с собакой.

— Да ну?! Где же её взять?

— Неужели у вас их нет?

— Нет, конечно. Все милицейские ищейки давно присоединились к свидетелям, потому что, сам должен понимать, кормить их нечем.

Старлей открыл дверь, и капитан неохотно встал со стула со словами:

— У моего кума есть хороший доберман…

— И что ты предлагаешь?

— Поехали туда, чтобы потом ты опять не ныл мне о нарушении правил расследования, а?

Кротов остановился и обернулся:

— Слышь, вот скажи, добрый человек, на кой чёрт оно тебе всё нужно, а?

— Понимаешь… — Захарченко замялся. Ему не хотелось рассказывать о мистических изысках, которые в полдень отдавали выводами суда инквизиции, однако чем-то мотивировать интерес было нужно, и он ляпнул: — Не каждый день ведь такое случается… Вернее, ночь.

— Ночью много чего случается, — хмыкнул Кротов, закрыл кабинет и рассказал капитану историю смерти проститутки.

— К чему ты это? — посмеявшись, поинтересовался тот.

Вместо ответа приятель остановился и взял его за пуговицу бушлата.

— Так вот, спрашивается, где ты был в промежуток между половиной четвёртого и половиной пятого утра? — теперь в глазах оперативника не было и тени юмора. Они были холодными и плоскими, как у тухлой рыбы.

— Э-э… — Захарченко растерялся и не сразу сообразил. — Так ведь с тобой я был. В морге.

— Ну, вот, — старлей отпустил пуговицу. — Считай, что тебе повезло, а ведь всё могло бы быть совсем иначе. Идём!

Капитан не сдвинулся с места.

— Кочумай! Ты на что это намекаешь?!

— На то, что это ты мог переехать пострадавшего с целью создать себе алиби на промежуток между половиной четвёртого и половиной пятого утра, и теперь морочишь мне голову джипом.

— А где же логика?! — искренне удивился Захарченко.

— Зачем мне логика? — старший лейтенант нехорошо ухмыльнулся. — У меня факты. Жмуры. Вещдоки. Как хочу, так и ворочу.

Некоторое время капитан шёл за Кротовым по коридору молча. Ему ещё ни разу не доводилось выступать в роли подозреваемого и теперь хотелось набить приятелю морду за такие шутки. Если это, конечно, они… Наконец, он пересилил себя и спросил:

— Так поедем туда с собакой или нет?

— Если тебе полегчает, то я не против… — оперативник пожал плечами, бросил взгляд на часы и присвистнул удивлённо: — Ого, уж полдень близится, а у меня во рту ещё ни крошки!..

С этими словами они вошли в столовую райотдела внутренних дел, отчаянно испускающую общепитовские миазмы. Что, в общем-то, было неудивительно — сегодня первую строчку в меню занимали щи.

 

12:00

Под ненавязчивую музыку из автомагнитолы друзья возились с бампером джипа, когда приёмник пропищал полдень и диктор забормотал последние новости. Дело происходило в мастерской, под которую был переоборудован гараж Вовки.

— Перекур, — объявил Данков и грязными пальцами вытащил из пачки сигарету.

— Работа делает богатых и… — сказал, разгибаясь и кряхтя, Сергей, — горбатых. Из этого следует, что все горбатые должны быть богатыми и наоборот, но на практике не наблюдается…

— Тихо ты, хулера ясна! — шикнул друг.

— А что такое? Я только хотел сказать, что ты мне нравишься бедный и красивый…

— Заткнись и послушай!

Бирюк умолк, недовольно скривившись в ответ на обидный тон товарища. У него была теория, доказывающая, что лучше умереть богатым, чем горбатым. Первым для этого не нужно рыть себе яму как минимум.

— …района произошёл странный случай. Около шести утра в дом Антонины Ивановны Бойко на окраине села ворвался волк. Выбив окно, он до смерти перепугал хозяйку и… — диктор сделал загадочную паузу, — унёс её одежду. Что и говорить, случай из разряда курьёзов, если бы не тот факт, что на сегодняшний день в северных районах области от волчьих клыков погибло уже пять человек. Вот что нам сказал по этому поводу представитель…

— Ты понял? — спросил Данков, убирая громкость.

— По-твоему, ещё один трансформер? — не скрывая скептицизма, поинтересовался Сергей. — Пуганая ворона…

— Непуганый дурак! — перебил Вовка и сделал радио громче.

— …массовый уход людей из Чернобыльской зоны, относительное обилие пищи в густых лесах и неконтролируемое размножение хищников привели к тому, что волки стали единственными и полновластными хозяевами заражённых территорий. Это способствовало нарушению не только экологического баланса, но и серьёзному изменению генетического кода. Вполне возможно, что…

— Ты понял, что это значит?! — приятель снова убрал звук.

— Что? То, что радиоактивные волки превратились в оборотней?..

— Это значит, что кто бы они ни были, но мы убили одного из них. Черти тебя понесли в морг!

— Я не понимаю только одного, — запротестовал Бирюк. — Как такое могло вообще оказаться в морге? По твоим словам получается, что оно практически неуязвимо…

— Тебе толкуют совсем о другом. Как ты думаешь, зачем украли одежду?

— Чтобы одеться… — пожал плечами Сергей.

— Или одеть кого-то другого, Бирюк!

— Ты думаешь?..

— Да, в отличие от тебя, хулера ясна! По всему выходит, что они знают, где находится их собрат.

— Быть того не может, чтобы они нас вычислили! Да и как? По запаху, что ли?

— Придурок, они думают, что он всё ещё находится в морге! — Вовка широко улыбнулся. — Бирюк, ты что, ничего не понял?

— А что я должен был понять? — в голосе друга сквозило — да что там, он был прямо-таки пропитан искренним непониманием.

Данков наморщил лоб. В самом деле, чему тут радоваться? Тому, что в городе, судя по всему, полным-полно оборотней?.. Однако была же у него мыслишка, была. И только что радовался ей как ребёнок…

— Тому, — неуверенно пробормотал он, — что к нам следы не ведут…

— Это единственный плюс во всей этой сумасшедшей истории, — Сергей щелчком послал окурок в тёмный угол гаража. — Давай работать. Хотелось бы всё закончить до наступления темноты.

Приёмник снова передавал музыкальную программу.

 

12:17

По мере возможности тщательно смыв с машины кровь, Лена отогнала её переулками на ремонт и уже полчаса сидела в баре единственной в городке гостиницы. Она же была и единственной посетительницей в столь ранний час. Бармен лениво листал журнал с картинками и не обращал на неё никакого внимания.

Днём жизнь текла мимо.

Открылась дверь и внутрь проскользнула высокая крашеная блондинка в чёрном искусственном полушубке. Быстрым шагом она подошла к столику, где сидела Кирш, и упала на стул.

— Привет, — буркнула Лена и глубоко затянулась сигаретой. — Вот уж не думала, Лариска, что встречу тебя здесь в это время.

— Страшная смерть, — выдохнула подруга, сунула в рот сигарету и скомандовала бармену: — Витёк, налей два по сто!

Кирш молча сбила пепел и исподлобья глянула на неё. Что бы та сказала, узнай о её ночном приключении?..

Бармен принёс заказ и неспешно удалился за стойку.

— Представляешь! — Чебурашка залпом выпила порцию, затянулась и продолжила: — Машка взяла в рот и захлебнулась!

Лена некоторое время непонимающе смотрела на неё, а потом, когда смысл слов собеседницы проник в её сознание, визгливо захохотала. Впрочем, вскоре смех сменился всхлипами. Её плечи задёргались в истерике.

— Витёк, принеси воды! — крикнула Лариса и принялась успокаивать подругу. — Ну что ты? Я не знала, что это так на тебя подействует. Тебе не о чем переживать. Говорят, это получается у тебя лучше всех. Ты, можно сказать, вообще местная чемпионка по этому делу…

— Отцепись, дура! — Кирш оттолкнула её руку и принялась салфеткой вытирать глаза.

Бармен поставил на стол стакан кока-колы и отошёл.

— Выпей и успокойся! — подруга пододвинула напиток.

— Ненавижу эту бурду! — Девушка отпила глоток водки.

— А этот гад даже не попытался её спасти…

— Ты его знаешь?

— Откуда? Я ушла отсюда в два часа ночи. Козёл, а ведь мог бы сделать ей искусственное дыхание.

Лена фыркнула.

— Спасение утопающих — дело рук самих утопающих! Он, наверное, до сих пор молится, что она не отхватила ему член, подавившись.

— Вычислить бы этот мешок спермы! Я бы ему сделала!..

— Что? Откусила бы?

— Может быть… — глаза Чебурашки блеснули пьяной решимостью. — Маньяку чёртову!

Кирш допила водку. «Всё зло от этих козлов, у которых цель жизни появляется одновременно с эрекцией, — подумала она и злорадно ухмыльнулась. — Благодаря мне, вчера одним стало меньше…»

— Как ты думаешь, может быть, пора завязывать? — неожиданно спросила подруга. — Вдруг и меня ждёт такой конец?

— Это каламбур? Если да, то можешь переквалифицироваться в конферансье. У тебя хорошо получилось. Можно даже сказать, смешно.

— Не вижу ничего смешного. — Лариса поднялась из-за стола. — Мне пора.

— Счастливо, — Лена проводила её взглядом.

«В самом деле, почему бы и нет? Опыт уже есть. Нет ничего проще, чем посадить мужика в машину и прокатиться за город. Не сошёлся же свет клином на этой вшивой гостинице?..»

В памяти всплыл ночной кошмар. Девушка тряхнула головой и попросила бармена повторить. Повод для мести — лучшее снотворное для неспокойной совести…

И он теперь есть, земля тебе пухом, Машка!

 

13:14

Милиционеры снова были на месте происшествия. На этот раз с молодым доберманом, которому кум капитана сначала сунул чулок пропавшей, затем отстегнул поводок и приказал искать. Пёс тут же бросился в кусты, но вдруг резко затормозил, сел и заскулил.

— Искать, Джин, искать!

Джин жалобно посмотрел на хозяина и не сдвинулся с места.

— Кажется, э-ах, — смачно зевнул Кротов, которого после обеда начало клонить в сон, — собака умнее нас обоих.

— Выходит так… — растерянно пробормотал капитан.

Поведение пса было необычным, и теперь Захарченко окончательно уверовал, что здесь без нечистой силы не обошлось. Он поднял голову к небесам и осенил себя крёстным знамением.

— Аминь! — фыркнул оперативник. — Мне давно говорили, что если что-то кажется, то надо перекреститься. Рад, что ты признал свою ошибку. Поехали отсюда.

Когда они садились в машину, Джин продолжал поскуливать и виновато заглядывать в глаза хозяину. Запах волка был сильнее воспитания, а пёс, к сожалению, не был тем, кого называют ярчуком[1].

 

14:24

Вздремнув часик после неудачной поездки, Кротов вернулся на работу. Он и сам толком не знал, зачем это сделал. Сейчас, на свежую после сна голову, дело представлялось совершенно безнадёжным. Это была не какая-нибудь семейная свара, когда родственники или друзья семьи сплавляют друг друга на тот свет с помощью подручных средств типа утюгов или молотков и ждут, когда им повяжут белы ручки, а вполне определённый «висяк».

Может быть, зря он так настаивал на своей версии? Нужно было согласиться с капитаном… Эх! Пусть бы тот искал себе джип до конца своих дней, если делать нечего, а сам спокойно жевал бы «текучку» и не ждал сообщений о голых бабах, гуляющих в ночи… Банда нудисток-моржих какая-то получается, чёрт её дери!

Старший лейтенант вздохнул и позавидовал майору с больным желудком. Вот кому на всё наплевать с высокой горки. Великое дело — язва! Возможно, когда он и сам её заработает, то изменит точку зрения на работу?

«Хм, полжизни ты зарабатываешь язву, сражаясь за правое дело, а остальные полжизни — она зарабатывает тебя, демонстрируя, как правое дело вылезает боком… — подумалось ему невесело. — И кому всё это нужно?»

Тут же очень кстати вспомнился плакат, висевший на стене в морге, наверное, вместо стенгазеты: «Натощак выкуренная сигарета — для язвы лучшая диета!» Грустно улыбнувшись сейфу, он закурил.

— Весело-весело встретим Новый год… — пробормотал Кротов.

Заложив руки за голову, оперативник откинулся на стуле и положил ноги на стол. Сейчас ему даже стреляться не хотелось, поэтому в любимой позе, за которую сослуживцы прозвали его Шерифом, он и просидел до конца рабочего дня.

 

18:28

По мере того, как густели сумерки, глаза всё больше наливались бархатной желтизной. Когда в них отрази

...