С изнанки лица сочился ядом карамельный нарыв,

По венам спешил-бежал гранатовый сок,

Человечек потешно дышал, выхлёбывал небо навзрыд,

Леденцовую пулю сосал — впрок.

И были, были-небыли алые зеркала,

И машинка сердца скреблась наружу.

Кто горел/горел — сгорал дотла;

Чтобы молодой землёй согреться — выдыхал стужу.

Мы росли из стальных листов, из стальных листов,

Мы питали корни от подземных вод,

Выдували марши паровозных гудков,

Ждали вечный бой, пили вешний мёд.

Кто прорывал железный кованый простор неба — с теми я и я,

Сам синевою недр не нагляделся впрок:

Но прежде чем зачать лунное дитя,

Приходит тот, кто хорони'т земную плоть.

Когда еще не было меня

В этих глубинных осмыслых сугробах,

Когда не оставлял еще следов

Мой лукавый украдкий ботинок,

Мой потешный дырявый ботинок

В вашей рыхлой жирной землице,

Обильно приправленной ложью,

Обильно вскормленной солью,

Над благой и бесплодной землицей,

Взнузданной человечишкой,

Названной человечишкой,

Выпестованной из пустого, застышего, лишнего, —

Только эхо металось над твердью,

Только эхо носилось над водами,

Билось телом о стены незримые,

Становилось молчанием боженьки.

Я вырос ещё,

На стальные плечи солнечных великанов карабкаясь,

Выманивая солнышко румяным калачом,

Его лучи стальными рукавицами обламывая.

Человек не пыль, человек не вошь,

Бережёт он тень, он хранит свой сон.

Он простирается разлаписто над миром,

И весь мир ему становится: что в ладошку зёрнышко.

Так и я, и мы вместе,

Выше безмерного меру меряем,

Где дымные облака наших надежд клубятся,

Где со звёздами спорят дерзания наши.

И вот уже небо клевещет на человека,

Швыряет ему в пух и прах свои пророчества,

Бесчинствует заповедями и догматами.

Запрещай, небо, бей в тишину своими набатами!

Мы стальными мускулами землю покрыли,

Чтобы в твои лица глядеть свободно.

Как прошлое — прошлому.

Как человек — своему отражению.

Нам нет нужды в дозволении,

Чтобы брать от свободы кусками.

Чтобы вгрызаться в плоть свободы,

Чтобы на чьи-то дары надеяться.

Все имеет свою цену:

Пустоты тела, заплаты на рубахе,

Времени глазницы пустые,

И даже сочная березовая пуля,

Выпущенная в звезды.

И я ходил по миру, маялся,

Всё искал тебя, человек, великан,

Всё искал тебя, всё…