Оглавление

Светлой памяти моей дорогой мамочки, Иды Тарасовны Нерсесовой, тихо скончавшейся во сне (!!!) за пять дней (!!!) до своего 95-летия…, очень достойно прошедшей почти вековой жизненный путь [коллективизация, индустриализация, ВОВ — труженница тыла (лесоповал и лесосплав в Сибири), хрущевский волюнтаризм, брежневский «застой», горбачевская «перестройка» и… все остальное], более полувека руководившей самым крупным отделом ГМИИ им. А. С. Пушкина до 87 лет (!), посвящаю…

Человек растет с детства.

(древнеперсидская поговорка)

Мы живем один раз, но если жить правильно, то одного раза достаточно…

(древнеперсидская поговорка)

«Не дай нам бог жить в эпоху перемен»

(древневосточная мудрость)

Все дело в мгновении: оно определяет жизнь

(Кафка)

Мой долг передать все, что мне известно, но, конечно, верить всему не обязательно…

(Геродот)

Свет показывает тень, а правда — загадку

(древнеперсидская поговорка)

«Мысль любит тишину»

(сугубо авторское «оценочное» суждение)

Так говорил (либо ему это приписывают!?) Наполеон о «героях» этой книги или, они — о «нем»:

«Мы все совершали ошибки. Евгений — единственный, кто их не наделал» (Наполеон об Эжене де Богарнэ после похода в Россию в 1812 г.)

«Я скорее пожертвую своим будущим счастьем и благоденствием моей семьи, нежели нарушу данную клятву» (ответ Эжена на предложение его тестя, баварского короля перейти на сторону союзников в 1813 г.)

«Эжен — умелый администратор и человек высоких достоинств. Однако он, конечно, не гений. Ему не хватает твердости характера, которая отличает великих людей» (Наполеон о своем экс-пасынке)

«Это был крупный человек. Такие люди встречаются все реже и реже. Вот человечество стало беднее еще на одну незаурядную личность» (Гете об Эжене де Богарнэ после его смерти)

«Если бы мне было нужно переступить через пропасть, он один протянул бы мне руку» (Наполеон о своем пасынке)

«…Если бы я потерял Вандама, то не знаю, что бы я отдал, чтобы получить его обратно; но если бы имел двоих, я был бы вынужден приказать расстрелять одного!» (Наполеон о Вандамме)

«Зато меня никогда не обвинят в том, что я убил своего отца» (якобы так ответил Вандамм — Александру I)

«Я поручил-бы ему командовать авангардом в случае наступления на Люцифера в Аду» (Наполеон о Вандамме)

«Если меч короток — нужно только сделать лишний шаг» (Si le glaive est court — il fait seulement faire le pas superflu) (наступательная военная доктрина генерала Гоша)

«… Самая длинная сабля и самая короткая речь» (мнение современников о Гоше)

«Вот пехотный лейтенант, который пойдет очень далеко!» (военный министр Карно о Гоше)

«Человечество и мы все потеряли искреннего друга, победа — своего сына, отечество — защитника, республика — опору» (надгробная речь генерала Лефевра над телом Гоша)

«Он давно бы уже получил жезл маршала, если бы можно было раздавать эти жезлы всем, кто их заслуживал» (Gudin il-y-a longtemps a reçu deja la baguette du marechal, si on pouvait distribuer ces baguettes a tous, qui les a merite) (Наполеон о Гюденне)

«Я убежден, что Моро никогда не совершит ничего великого, и что мы рядом с ним никогда не будем играть сколько-нибудь значительной роли, между тем, как Бонапарт будет покрыт такой славой, что часть ее, несомненно, упадет на его помощников!» (Дезе — Сен-Сиру)

«Я хотел атаковать Меласа. Но он напал на нас первым. Бога ради, возвращайся скорее, если сможешь!» (Послание-мольба Наполеона к Дезе после того как он понял, что проигрывает неожиданно для него начавшееся сражение при Маренго)

«Сражение проиграно» (Бонапарт, явившемуся на поле боя Маренго Дезе)

«Это сражение проиграно, но теперь всего лишь 3 часа, и у нас есть ещё время, чтобы выиграть другое» (ответ Дезе — Наполеону)

«Первое сражение проиграно, но теперь всего лишь 3 часа и у нас есть еще время выиграть второе» (вариант ответа Дезе — Наполеону)

«Мы давно не сражались в Европе и ядра от нас отвыкли»… (Дезе утром перед битвой при Маренго своим соратникам)

«Это — смерть»… (предсмертные слова Дезе)

«Скройте от солдат мою смерть, это может помешать успеху» (Последние слова смертельнораненного Дезе)

«Я в глубочайшей скорби по поводу смерти человека, которого я любил и уважал больше всех» (Наполеон о смерти Дезе)

«Пусть Альпы, служат пьедесталом его памятника и святые отцы — хранителями его могилы» (Наполеон, приказав похоронить Дезе на вершине Альп, в монастыре Сен-Бернар)

«Из всех моих помощников на поле боя, именно они были самыми выдающимися. Оба они оказали великие и редкие услуги Франции, хотя они по характеру и по основному устремлению были глубоко различны. Талант Клебера был создан природой. Талант Дезе был целиком делом воспитания и работы. Гений Клебера вспыхивал лишь моментами, когда его пробуждала важность обстоятельств. Потом Клебер засыпал немедленно на лоне томной неги и удовольствий. Талант Дезе был на страже каждое мгновение. Он жил и дышал лишь самым благородным честолюбием и самой настоящей славой» (Наполеон о Дезе и Клебере)

«О, как прекрасен был бы этот день, если бы я мог сейчас обнять Дезе!» (Наполеон о смерти Дезе)

«Я скоро буду в Париже. Ничего не могу сказать вам более. Я испытываю самую острую боль от потери человека, которого любил и ценил более кого-либо» (Наполеон в письме своим коллегам по консулату)

«Дезе! Дезе! Ах, решается судьба победы!» (Шепот Наполеона в предсмертной агонии в ссылке на о. Св. Елены?)

«Умственные способности, таланты, энергия в Польше от мужчин перешли к женщинам. Женщины ведут дела, а мужчины ведут чувственную жизнь» (Дюмурье о поляках)

«Это превосходные солдаты, но у них мало хороших офицеров, исключая вождей» (Дюмурье о русских)

«Отважный генерал» (Général audacieux) (прозвище Дюпона)

«Это будет победная прогулка!» (Дюпон о своем назначении на Пирнейский п-в)

«У него даже больше войск, чем ему нужно» (Бонапарт, посылая Дюпона на Пиренейский п-в)

«Он опозорил наши знамена, опозорил армию! Если армия, в которой слаба дисциплина, крадет церковную утварь — это еще как-то можно себе представить; как можно в этом признаваться!?» (реакция Наполеон на поражение и капитуляцию в Байленне Дюпона)

«Мало есть примеров поведения, столь несообразного со всеми правилами военного дела. Генерал Дюпон, который не сумел направить движения своей армии, впоследствии обнаружил в переговорах еще менее политической твердости и искусства. Он, как Сабиний Титурий, был увлечен в погибель другим Амбиориксом. Но римские солдаты были счастливее наших: они пали все с оружием в руках!» (Наполеон — в парижском «Мониторе» о причинах позора Дюпона)

«Мне легче было бы узнать о гибели, чем о позоре. Эту недостойную трусость можно объяснить лишь страхом потерять награбленное!» <<…>> «Лучше всем солдатам пасть, пасть всем до одного с оружием в руках!» <<…>> «Они все должны были дать себя убить» (категоричное резюмэ Наполеона о поражении войск Дюпона под Байленном)

«Мы потеряли Пиренейский полуостров из-за того, что Дюпон хотел спасти свои фургоны, с награбленной утварью!» (Наполеон на острове Св. Елены о поражении Дюпона под Байленном)

«Несчастный Дюпон! После таких блестящих успехов в один день погубил всю карьеру» (Dupont malheureux! Aprеs tels brillants succеs un jour a perdu toute la carriеre) (Наполеон о Дюпоне после капитуляции последнего в Байленне)

«Поражение Дюпона было скорее военной неудачей, нежели преступлением…» (Наполеон, уже на о. Святой Елены, о поражении Дюпона)

«Вперед! Вперед! Да здравствует Республика!» («En avant! En avant! Vive la Republique») (девиз Жубера, его клич — своим войскам)

«Жубер, по храбрости своей был настоящий гренадёр, а по знанию дела и военным способностям — отличный генерал» (Joubert, selon le courage il y avait un present grenadier, mais selon la connaissance de l, affaire et les capacites militaires — le general excellent) (характеристика Жубера Наполеоном после Итальянской кампании 1796—97 гг.)

«…неустрашимый, осмотрительный, деятельный генерал, которого всегда можно было видеть во главе атакующих колонн» (реляция Наполеона для Директории о Жубере)

«Мне, если только захотеть, достаточно двадцати гренадеров, чтобы со всем этим покончить» (слова Жубера, якобы сказанные им Съейесу при обсуждении его участия в перевороте)

«Дайте мне 20 гренадер, и я в любой момент покончу со всеми!» (Жубер — Съейесу о возможности покончить с «адвокатишками» столь малыми силами)

«Бонапарт именовал его своим наследником» (Суворов — императору Павлу I о Жубере)

«Ну, вот и юный Жубер пришел учиться? Ну что ж, дадим и ему урок!» (Суворов о Жубере перед битвой при Нови)

«Вперед друзья! Тверже шаг…» («Camarades, marchez toujours!») (предсмертные слова Жубера?)

«Наступайте, всегда наступайте!» («Marches, marches toujours!») (последние слова Жубера перед смертью?)

«… доверенность войск имевший и храбростию славившийся» (Суворов — после победы при Нови о Жубере)

«… фортуна — женщина, и не знаю, почему я ей не доверяю…» (Жубер — своему отцу)

«Жюно-буря» (Junot la Tempête) (прозвище Жюно)

«Если бы мне пришлось мстить за всех рогоносцев моего двора, у меня не было бы времени заниматься делами Европы!» (Наполеон — Жюно на жалобу того, что его супруга-нимфоманка изменяет ему со всеми подряд)

«Маршальский жезл уже почти твой! Русские пропали! Вот прекрасный случай. Удача сама идет к тебе в руки!» (Совет Мюрата — Жюно не мешкать в бою при Валутиной Горе близ Смоленска)

«Ну, все! „Буря“ окончательно распрощался с надеждой на маршальство!» (реакция Бонапарта на промахи Жюно в боях под Валутиной Горой в августе 1812 г. своему генерал-адъютанту Раппу)

«Жюно упустил русских. Из-за него я теряю кампанию» (Наполеон о Жюно после боев под Валутиной Горой)

«Это был храбрый парень, этот Жюно. Он ходил в огонь, как на бал» (Наполеон — на известие о смерти Жюно)

«Сделайте одолжение, уведомите меня, в чём дело. Я решился, генерал, следовать за вами повсюду; последую за вами и во Францию; я не хочу никому более повиноваться как вам одному» (Клебер — Наполеону в ходе слухов о начале «неладов» в Париже пока они воюют в Египте)

«Генерал, Вы велики как мир!» (Наполеон, обнимая Клебера, после победы при Фаворе в Египте)

«Никто не бывал так хорош в огне, как Клебер!» (Наполеон о Клебере)

«Когда я видел Клебера на лошади, перед глазами моими всегда вставали герои Гомера!» (Наполеон о Клебере)

«Генерал Клебер своей статью и яркой внешностью невольно наводил на сравнение с богом войны» (Мармон о Клебере)

«Генерал Клебер может быть назван одним из лучших генералов Революции после Бонапарта и Моро» (Знаменитый военный теоретик той поры Жомини о Клебере)

«Гусарский генерал» (Le général hussard), «Пи́каро» (исп. Pícaro — плут) (прозвища Лассаля)

«Битву при Риволи выиграли Массена, Жубер, Лассаль и… я» (Наполеон)

«Генерал, мы в расчёте» (Général, nous sommes quittes) (Мюрат — Лассалю, когда они поочередно спасли друг другу жизнь в «кавалерийской карусели» под Гейльсбергом)

«Гусар, который не курит — дрянной солдат» (Un hussard qui ne fume pas est un mauvais soldat) (Лассаль)

«Моё сердце — для тебя, моя кровь — для Императора, а моя жизнь — для чести» (Mon cоеr est а toi, mon sang а l`Еmpereur, ma vie а l`Honneur) (последнее письмо Лассаля своей супруге)

«Я не выживу в этот день» (Je ne survivrai pas à cette journée) (Лассаль — своему адъютанту, командиру эскадрона Коэтлоке перед битвой при Ваграме)

«Гусар, который не убит в 30 лет — не гусар, а слабак (или дрянь либо дерьмо, как еще порой, „трактуют“ это в популярной литературе)!» (Tout hussard qui n’est pas mort à trente ans est un jean-foutre) (Лассаль?)

«Kayewla» (Всадник, внушающий страх) (индейское прозвище Лафайета)

«Этот молодой сумасшедший маркиз де Ла Файет, который, не довольствуясь тем, что открыл Америке своё сердце, открыл ей и свой кошелёк» (Бомарше о Лафайете)

«Нет, танцевать Я с вами не буду! Вы слишком неловки!» (Мария-Антуаннета — Лафайету)

«…лучше смерть, чем помощь Лафайета» (Мария-Антуаннета о Лафайете)

«Новый Кромвель» (Законодательное собрание Франции о Лафайете в июне 1792 г.)

«Герой Нового и Старого света» (прозвище Лафайета среди своих)

«Мне не нравится общее направление Вашего режима!» (Лафайет — Наполеону)

«Его место остается вакантным — место честного человека» (Гейне о своем друге — Лафайете)

«Если мы будем действовать согласованно, Сульт со стороны Гларуса, Мортье со стороны Муттенталя, а я со стороны Шехенталя, мы заставим Суворова околеть в горах». (Лекурб — Массена о ситуации с Суворовым в Муттентальской долине)

«Если горы для него и были губительны, то они, по крайней мере, помогли ему увести остатки своих войск. На равнине он был бы полностью разбит, окружен со всех сторон, его бы атаковали с фронта, тогда как его открытые фланги были бы раздавлены» [Лекурб, о последнем маневре «русского Марса» — une belle retraite (прекрасном отступлении) из Муттентальской долины, где ему «оставили» (?) проход лишь через высокогорный Паникс, чем старик прекрасно воспользовался, уйдя в Бессмертие непобежденным].

«…был бы „превосходным маршалом Франции“» (Наполеон о Лекурбе, уже будучи на острове Св. Елены)

«Лев французской армии» (прозвище Марсо)

«Отчизна установила наш пост на границе, не повернёмся к врагу спиной!» (La Patrie a etabli notre poste a la frontiere, nous n, aurons pas tourne le dos vers l, ennemi) (Марсо — соратникам)

«Я счастлив умереть за родину!» (смертельнораненый Марсо — Бернадотту и Журдану)

«…Он поражал душевной чистотой. За это и любил его солдат простой.» (Байрон о Марсо)

«Мало славы было бы разбить шарлатана (т. е. Шерера); лавры, которые мы похитим у Моро, будут лучше цвести и зеленеть!» (Cуворов перед битвой на реке Адде с Моро)

«Этот мальчик понимает меня, старика! Приятно иметь дело с таким умницей…» (Суворов о Моро в ходе битвы при Нови)

«…меня несколько понимает, но я его — лучше» (Суворов о Моро)

«генерал искусных ретирад» (Суворов о Моро)

«… совершенно очевидно, что Пишегрю предал интересы и доверие всей Франции…» (Моро — армии, извещая ее о предательстве Пишегрю)

«Вот тот, кто вам нужен! Он устроит вам переворот получше, чем я!» (Моро — Съейесу на известие о высадке «ретировавшегося-бежавшего» из Египта Бонапарта во Франции)

«Я устал от ига этих адвокатов, которые губят республику; предлагаю вам поддержку для ее спасения!» (Моро — Наполеону перед переворотом в пользу последнего)

«… мы сможем ему помешать» (Моро — Бернадотту на вопрос, что будет, если Бонапарт вознамерится задушить республику)

«Я поведу в бой только ту армию, которую я сформировал лично и, которая будет действовать в соответствии с моей диспозицией, так как я считаю, что лучше всего исполняются планы, которые ты сам разработал» (Моро — Наполеону на план последнего войны с Австрией в 1800 г.)

«Мое положение тогда было еще недостаточно прочным, чтобы идти на открытый разрыв с человеком, имевшим многочисленных сторонников в армии и которому только не хватало энергии, чтобы попытаться занять мое место. С ним необходимо было обходиться как с самостоятельной силой, какую он, собственно, и представлял в то время» («резюме» Наполеона на решение Моро воевать по-своему)

«Ну что же, пусть ваш несговорчивый шеф поступает, как знает! Возможно, со временем ему придется пожалеть о славе, которую он мне оставил…» (Наполеон — начштаба Моро, генералу Дессолю)

«Я бы с удовольствием променял пурпурную мантию первого консула на эполеты командира бригады под вашим командованием» (Наполеон — Моро после первых успехов того в начале его кампании против австрийцев Края весной 1800 г.)

«…По своей природе он (Моро) обладал хорошим характером, но находился под большим влиянием своей жены и тещи, которые составляли пару больших интриганок… Я рекомендовал Моро жениться на его будущей супруге по настоянию Жозефины, которая любила ее, потому что та была тоже креолкой…» (Наполеон)

«Он не меняется, и — всегда на поводу у тех, кто хочет им управлять. Вот и сейчас эта сумасшедшая старуха держит его на коротком поводке. … Эта теща-капрал с орехоколкой вместо рта — страшней чумы…» (Наполеон о теще Моро)

«Против Бонапарта — да, за Бурбонов — нет» (Моро)

«Декан, генерал Моро плохо себя ведет. Я будут вынужден удалить его из Франции» (Наполеон — генералу Декану)

«Это генерал Монк! Он восстановит трон Бурбонов!» (роялисты о Моро)

«Если бы я был Моро, то сегодня же ночевал бы в Тюильри!» (Жорж Кадудаль)

«Лично я ни о чем не просил. Это сделала моя жена» (реакция Моро на изгнание именно в США)

«Теперь он пойдет по дороге вправо. Он кончит тем, что придет к нашим врагам» (Наполеон вслед эмигрировавшему в Америку Моро)

«…Похоже дела с русскими идут не так быстро, как с пруссаками» (реакция Моро на Эйлаусскую «ничью» Бонапарта)

«Я останусь здесь до конца жизни, передавай привет всем родным и скажи им, что я больше не надеюсь увидеть их» (Моро — братьям из-за Нью-Йорка)

«Вся русская кампания есть не что иное, как одна сплошная и грубая ошибка… Он играет в войну, как испорченный ребенок, которому его звезда разрешает все, но, кажется, Полярная звезда направила его по ложному пути» (Моро о Русском походе Бонапарта в 1812 г.)

«Это тактика сумасшедшего, он не сможет больше побеждать, не положив на поле брани массы людей. Сражения, которые он дает, представляют собой настоящую мясорубку» (Моро о победах Наполеона в начале Саксонской кампании 1813 г.)

«…судя по вялости обороны, Наполеона здесь нет, и мы имеем дело только с частью его армии» (Моро — о ходе первого дня сражения под Дрезденом в 1813 г.)

«…В сражении под Дрезденом, три дня тому назад, пушечное ядро оторвало мне обе ноги. Этому мошеннику Бонапарту вечно везет…» (смертельно раненный Моро в последнем письме своей жене)

«Что касается разработки концептуальных планов и проведения масштабных операций, Бонапарту нет равных; но если речь идет о методических боевых действиях на конкретном театре, о своего рода шахматной партии, то это совсем другое дело. Здесь я считаю себя выше его» (Моро о Наполеоне)

«… как генерал, Пишегрю был гораздо более талантлив, чем Моро!» (Наполеон)

«Он был превосходный солдат; лично храбр; мог повести за собой небольшую армию (дивизию), но не был стратегом, без чего нельзя претендовать на славу великого полководца» (Наполеон о Моро)

«Мне не в чем себя упрекнуть…» (последние слова Моро)

«Служить под моим командованием не было бедствием даже на поле боя» (Моро)

«Спаситель Отечества» (прозвище Пишегрю от Конвента)

«Ваш Люксембургский дворец — это не Бастилия. Стоит мне сесть на лошадь, — и через четверть часа все будет кончено!» (угроза Пишегрю одному из членов Директории в конце лета 1797 г.)

«Когда я предстану перед судьями. Мне будет приятнее сказать правду, в том числе и в интересах моей родины» (ответ Пишегрю на допросе)

«… Способнейший генерал Республики» (le general le plus capable de la Republique) (слова Наполеона о Пишегрю — доктору О`Меара, на о-ве Святой Елены)

«Рыцарь без страха и упрёка» (Chevalier sans peur et sans reproches) (прозвище Сент-Илера)

«Я не могу нахвалиться генералом (Сент-Илером), который не отчаивался ни минуты за день» (Даву — Наполеону после боев под Тенгеном)

«Сент-Илер был генералом при Кастильоне в 1796 г., у него был рыцарский характер; он был добрым и хорошим другом, хорошим братом, хорошим родителем; он был весь изранен, он любил Наполеона с осады Тулона. Его называли Рыцарем без страха и упрёка, намекая на Баярда» (Наполеон о Сент-Илере, уже будучи на острове Св. Елены)

«Из людей такой пробы я делаю моих маршалов!» (Наполеон об Эскорше)

«Он напоминает мне маршала Ланна и генерала Дезе, поэтому, если только гром не сразит его, Франция и Европа будут потрясены той карьерой, которую я планирую для него» (Наполеон об Эскорше — спецпредставителю русского царя Александра I Чернышеву)

«Бурмон — одна из моих ошибок» (Bourmont est une de mes erreurs) (Наполеон)

«Передайте изменнику Бурмону, что я его теперь считаю собачим дерьмом» (Блюхер о перебежчике в его лагерь в канун битвы при Линьи)

«Современный Вобан» (Vauban de temps modernes) (прозвище Дод де ла Брюнери)

«Наполеон отрёкся от престола, а Людовик XVIII-й уехал из Франции без отречения» (Napolеon avait abdiquе, et Louis XVIII, au contraire еtait sorti de France sans le faire). (Дод де ла Брюнери о своем отказе перейти на сторону вернувшегося с Эльбы Наполеона)

«храбрый молодой человек» (brave jeune homme) (Наполеон о Кастеллане)

«Чернильный маршал» (Marechal d`Ancre) (прозвище Кларка)

«Кларк — мерзкий человек; мне говорили, но я не хотел этому верить» (Clarke est un vilain homme; on me l, avait dit; mais je n, aurais pas voulu le cloire) (Наполеон о Кларке после известия о сдачи Парижа)

«Кларк не тот человек, которого природа наделила талантом, но он усерден и полезен в канцелярии. <<…>> …но он не солдат. Я не думаю, что он когда-либо в своей жизни был свидетелем выстрела.» (Наполеон — на о-ве Св. Елены)

«Мой Мутон (le mouton — баран) — лев» (Наполеон о Мутоне)

«Лев Роканкура» (Le Lion de Rocquencourt) (прозвище Эксельманса)

«Я уверен, что невозможно быть храбрее вас» (Je suis sur qu, est impossible d`etre plus brave que vous) (Наполеон — Экзельмансу после боя под Вертингеном)

Вместо предисловия

Вполне понятно, что как только «генерал Бонапарт» стал раздавать маршальские эполеты, люди тут же поделили всех генералов на тех, о ком ехидно зубоскалили «И он, маршал!?» либо на тех, по поводу которого удивленно закатывали глаза «И он, не маршал!?».

Так или иначе, но теперь нам предстоит познакомиться с теми героями французского оружия наполеоновской эпохи, которые по тем или иным причинам, порой не зависящим от них, так никогда и обрели заветного маршальского жезла: одни могли, но так и не стали; другие — не… успели?; и наконец те, кто стали, но уже потом…»

Среди историков-наполеоноведов бытует мнение, что согласно негласному циркуляру по наполеоновской армии времен империи генералам, не командовавшим пехотными корпусами маршальское звание не давать!

Если это так, то воякам-бедолагам — дивизионным генералам-кавалеристам и артиллеристам — приходилось ждать… пока не выйдет из строя их корпусной начальник. Получалось, что через голову вышестоящего военачальника прыгать не позволяла армейская кастовость и субординация.

Так это или не так, но целая «декурия» блестящих генерал-полковников от кавалерии (Арриги, Думерк, Огюст Коленкур (родной брат дипломата Армана Коленкура), Лассаль, Латур-Мобур, Лорж, Мильо, Монбрен, Келлерман-младший, Пажоль, Экзельманс, д`Эспань и др.) и артиллерии (Друо, Сорбье, д’Антуар, Фуше и др.), доблестно и беспрерывно сражавшихся на всех «фронтах» Последнего Демона Войны, так и осталась без вполне заслуженного вожделенного маршальского жезла.

Правда, если для артиллеристов маршальские эполеты были нереальны (и это при том, что сам Бонапарт был блестящий математик-артиллерист в 99-й степени!), то среди кавалеристов (лихих наездников он и вовсе считал людьми не очень-то отягощенными умом и специальными знаниями!) ближе всех к ним все же были д`Эспань, Лассаль и Нансути. По крайней мере, так полагает большинство историков-наполеоноведов.

Вот лишь некоторые штрихи к портретам этих удалых вояк…

Претендовавший на маршальство, по крайней мере, по слухам, блестящий кирасирский генерал-полковник д`Эспань погиб в кровавой схватке под Асперном и Эсслингом.

Любимец парижских дам, ветеран революционных войн, герой Прусской, Польской и Испанской кампаний, отчаянный смельчак и дуэлянт, лучшая сабля французской легкой кавалерии, дивизионный генерал-полковник де Лассаль, со дня на день ожидавший вручения маршальского жезла, погиб в одной из самых последних схваток битвы при Ваграме. Шальная австрийская пуля сразила его наповал.

…Кстати сказать, удалой гусар Лассаль как-то раз запальчиво воскликнул: «Гусар, который не убит в 30 лет, не гусар, а слабак!» Самому ему было немногим более 30, когда он погиб. Эту знаменитую фразу «Гусар, который не убит в 30 лет, не гусар, а слабак!» с легкой руки одного очень популярного в России отечественного «наполеоноведа» долгое время ошибочно приписывали маршалу Ланну — другому храбрецу! Но он, в отличие от Нея, Ожеро, Келлермана-старшего и Груши никогда не служил в гусарах, как это также нередко утверждается в русской литературе — от Е. Тарле до Н. Троицкого. На самом деле лихой вояка Ланн действительно когда-то сказал нечто похожее: «Те, кто утверждал, что никогда не испытывал страха, лгуны или слабаки». Не исключено, что именно использование одного и того же выражения слабак могло породить путаницу в авторстве первой вышеприведенной фразы. Гибель Лассаля стала невосполнимой утратой для Наполеона…

А вот другой пример!

Так, один из самых ярких французских кавалеристов, потомственный дворянин и военный, драгунский генерал-полковник Нансути, начал свою карьеру уже после революции в армии генерала Моро, у которого стал бригадным генералом. Потом он оказывается под началом маршалов Мортье и Нея, где будучи командиром тяжелой кавалерии (кирасиры и карабинеры), окончательно утверждается как блестящий мастер удара «окованным железным кулаком». Именно его могучие кирасиры вместе с гвардейской кавалерией Мюрата и Бессьера обратили вспять любимцев петербургских и московских дам — красавцев-кавалергардов — в знаменитой встречной атаке в легендарной битве под Аустерлицем. Бесстрашная элита русской кавалерии, тогда понесла потери (хотя и не полегла, как это порой утверждается в популярной литературе, костьми на поле боя!), но чести русского оружия не посрамила: знамена русской гвардии сохранила. Нансути прошел все наполеоновские войны, участвовал почти во всех крупнейших сражениях — Аустерлиц, Йена, Фридлянд, Бородино, Лютцен, Бауцен, Дрезден и Лейпциг. Ставший к концу жизни шефом всех драгун, Нансути блеснул талантом кавалерийского военачальника при Бородино и в битвах кампании 1813 г., но всего этого оказалось недостаточно для получения заветного маршальского жезла.

Казалось, легче всего стать маршалами было бы пехотным генерал-полковникам, командирам армейских корпусов, тем более, что среди них имелись ст`оящие претенденты.

Одно время главным претендентом на маршальство среди генералов от инфантерии считался первоклассный генерал де Сент-Иллер. После блестяще проведенной Экмюльской операции, сам Бонапарт, восхищенный его отвагой и полководческим дарованием вроде бы пообещал ему маршальский жезл по окончании войны с австрийцами в 1809 г. Но доблестному Сент-Иллеру не повезло: закололи в следующем же бою — в штыковой контратаке под Эсслингом.

Столь же высоко котировались шансы и другого, блестящего инфантериста — Вандамма. Безусловно, Вандам был заслуженным генералом (генеральские эполеты ему вручили в 22 года!), достойно прошедшим все революционные и наполеоновские войны, Возможно, лишь его отвратительный характер помешал ему в свое время стать маршалом. О его резкости, бесцеремонности ходили легенды. Так, посчитав, что в 1809 г. после победного Ваграма Наполеон обошел его маршальством, а сделал маршалами Макдональда, Удино и своего однокашника по училищу Мармона, Вандам не находил себе места от гнева и злобы на счастливчиков и особенно на их благодетеля. Взбешенный Доминик орал, что Бонапарт всего лишь «трус, мошенник и лжец» и без его «вандаммовой» помощи «по-прежнему бы… пас свиней на своей с… ной Корсике!» В ходе поначалу удачно складывавшейся для Бонапарта кампании 1813 г. именно Вандамму судьба дала шанс схватить «жар-птицу» -маршальский жезл за хвост. Его 37-тысячный (есть и др. данные о его численности) корпус был брошен Бонапартом в тыл отступавшей деморализованной после поражения под Дрезденом армии Шварценберга. Ему следовало немедленно добить разгромленного врага. Всем казалось, что бравый генерал справится с поставленной ему лично императором задачей и… маршальские эполеты наконец-то украсят его широкие плечи.

Но «капризная девка» Фортуна рассудила иначе: потеряв под Кульмом 22 тыс. убитыми, ранеными и пленными, оказавшись еще к тому же в плену, Вандам навсегда лишился надежд на маршалат!

Более того, Вандамм на допросе у самого российского императора не изменил себе и в ответ на обличение его солдат в мародерстве и разбое, якобы ответил в крайне резкой форме: «Я не разбойник и не грабитель! И уж, во всяком случае, ни мои современники, ни будущие поколения не смогут упрекнуть меня в том, что я обагрил руки кровью своего отца!» За такую бестактность к особе Царя Вся Руси, храбрец-наглец «загремел» в захолустную Вязьму. И о маршальских эполетах уже точно не могло идти и речи…

Один из лучших дивизионных генералов Даву — де ла Гюденн — слыл большим мастером горной войны и доблестно сражался еще с самим Суворовым в Альпах за Сен-Готард. Он принимал участие почти во всех наполеоновских походах, став героем сражений при Аустерлице, Ауэрштадте, Прейсиш-Эйлау и Ваграме. Теоретически он мог бы стать маршалом, но для этого ему было нужно выйти из-под начала Даву, в корпусе которого он прослужил очень много лет. Для Даву Гюденн был абсолютно незаменим и «железный маршал» никогда бы на это не пошел. Геройская смерть последнего в ходе Русской кампании 1812 г. в боях под Валутиной Горой расставила все по своим местам.

Были шансы стать маршалом и у другого большого мастера горной войны, генерала, популярного генерала Лекурба, но он вместе с Моро подвергся судебному преследованию за откровенно республиканские взгляды, когда на дворе уже «царил» Первый консул Наполеон Бонапарт и его изгнали из армии в расцвете лет и таланта — в 45 лет. Сам Бонапарт снова призвал его в армию. Но это случилось после 10 лет вынужденного простоя, уже во времена «Ста дней», когда Последний Бог Войны остро нуждался в первоклассных офицерах высшего ранга. Лекурб полностью оправдал надежды Бонапарта, сдержав превосходящие 45-тысячные силы австрийцев Коллоредо на юго-восточной, швейцарской границе и уже на острове Св. Елены Наполеон открыто признавал, что Лекурб, покинувший это мир вскоре после Ватерлоо, был бы «превосходным маршалом Франции».

В какой-то момент всем могло показаться, что очередным маршалом империи может стать корпусной командир генерал-полковник Дюпон. Его военная карьера началась еще в 1791 г. Уже через год он отличается в легендарной битве при Вальми, а еще через год становится бригадным генералом — блестящее начало для не достигшего 30-летия Пьера-Антуана. В 1800 г. он оказывается в генеральном штабе самого Бертье и под Маренго. В составе корпуса маршала Нея Дюпон прекрасно воюет под Ульмом и Аустерлицем. Благодаря Дюпону Наполеон сумел избежать больших неприятностей в самом начале той кампании. После победоносной кампании 1805 г. на Дюпона обратил внимание сам Бонапарт. В шедевральном сражении Наполеона под Фридляндом в 1807 г. именно он отменно действует в ходе прорыва Неем левого фланга Багратиона и штыками сбрасывает русскую гвардию Великого князя Константина Павловича в побуревшие от русской крови воды Алле.

После этого репутация Дюпона в глазах императора возросла еще сильнее и в следующей войне в Испании ему уже доверяют ответственную самостоятельную операцию в Андалусии. В случае успеха сам император вроде бы пообещал генералу маршальство. А потом случилось непредвиденное или, как говорят о подобном сами французы — a la guerre — comme a la guerre. 21 июля 1808 г. ок. 10 тыс. солдат Пьера Дюпона с 18 орудиями, отягощенные огромным обозом по слухам с награбленным добром (в том числе, большим количеством драгоценной церковной утвари), оказавшись окруженным испанскими полками генерала Кастеньоса, общей численностью в 32 тыс. человек, вынуждены были сдаться в чистом поле под Байленом.

Правда, историки склонны считать, что не все в этой истории так уж прозрачно, как это потом захотела представить общественности наполеоновская пропаганда. Целый ряд неблагоприятных факторов оказался тогда против Дюпона. Так, качество его войск оставляло желать лучшего: в основном, это были необстрелянные новобранцы, плохо понимавшие, что такое война! К тому же, царила жуткая 38 градусная жара в… тени! Более того, не известно, где бродила, шедшая ему на помощь, 5-тысячная дивизия генерала Веделя. По разным причинам преодолеть все обрушившиеся на него трудности «без пяти минут маршал» Пьер-Антуан Дюпон граф де л`Этан так и не сумел. А ведь он был весьма умелым дивизионным генералом, прекрасно зарекомендовавшим себя под Аустерлицем и особенно под Фридландом, где без приказа сверху поддержал в критический момент атаку Нея. Но, как оказалось, самостоятельная «ноша» ему не по плечу: он промедлил с отходом и раздробил свои силы перед лицом численно превосходящего врага. Большинство пленных французов погибло в тюрьме; на родину вернулись лишь генералы и старшие офицеры. Такого большого позора со столь большими частями императорской армии Наполеона прежде не случалось!

Вести о Байленской катастрофе наполеоновского генерала — оказалось, и французы могут капитулировать! — со стремительной радостью разнеслись по всей Европе. Еще чуть-чуть и побежденные народы начнут «шевелиться»! Наполеон, получив это унизительное сообщение, пришел в такое бешенство, что чуть ли не с кулаками бросался на свитских генералов: «Он опозорил наши знамена, опозорил армию! Если армия, в которой слаба дисциплина, крадет церковную утварь — это еще как-то можно себе представить; как можно в этом признаваться!?» Придя в себя, французский император не скрывал желания, как бы ему по круче расправиться с «главным виновником» фиаско под Байленом. Никакие объективные причины провала его столь котировавшегося ранее генерала он не принимал во внимание. Чего он только не обещал бедолаге Дюпону, в частности: «Они должны были дать себя убить!» Байленская катастрофа, в которой по большому был виноват не один лишь генерал Дюпон, поставила жирный крест на дальнейшей военной карьере этого в целом не бесталанного военачальника.

Для поддержания императорского престижа необходим был виновник Байленского фиаско. Дюпона, как крайнего, что порой случается на войне, сделали «козлом отпущения», обвинив во всех смертных грехах: коррупции, подлости, бездеятельности, предательстве, халатности и т. п. На таких как генерал Дюпон, можно было списать все последствия роковой ошибки самого императора французов, необдуманно ввязавшегося в испанскую авантюру.

Пьер-Антуан Дюпон — лишенный всех чинов, званий и титулов, участник Вальми, Маренго, Ульма, Аустерлица и Фридлянда — надолго загремел на родине в тюрьму. Ничего изменить в приговоре истории он уже не смог: капитулянт, предатель и трус. Его имя так и не появилось в списках вечной славы французского оружия на Триумфальной арке…

Одно время всерьез полагали, что очередным маршалом может стать бригадный (!) генерал Экрош де Сен-Круа. Это конкретно предрекал ему сам Бонапарт: «Из людей такой пробы я делаю моих маршалов!» Но Сен-Круа из той невезучей «центурии», что не успела «надеть маршальские эполеты» по объективной причине: он погиб «на полпути к вершине»! А ведь как здорово он начинал свою военную карьеру: в 1805 г. Шарль-Мари-Робер — всего лишь адъютант маршала Массены, но уже после Эсслинга и Ваграма, где он воевал под началом все того же Массены, его командируют уже в чине бригадного генерала драгунской бригады вместе со своим патроном в Португалию. Именно его рискованный маневр в обход неприступных позиций англичан в сражении при Бусико, по началу неудачно складывавшемся для французов, вынудил британского полководца герцога Веллингтона немедленно покинуть обороняемые рубежи. Но 11 октября 1810 г. под Вилланфранкой жизнь и военную карьеру много обещавшего 27-летнего таланта оборвало вражеское ядро: «a la guerre — comme a la guerre»! Не так ли!?.

Парадоксально, но на закате своей фантастической карьеры, во время «Ста дней», когда решалось «пан или пропал!», Наполеон все же поступился своим железным принципом — не присваивать звание маршала генералам, не командовавшим пехотными корпусами — и сделал исключение! В критический для Бонапарта момент повезло генерал-полковнику конных егерей… Груши. Сегодня все знают, чем это назначение закончилось для судеб монархической Европы и «корсиканского выскочки», в частности.

Подводя краткий итог этому, на мой взгляд, сколь спорному, столь и любопытному прологу, следует предположить, что раздав по началу «всем сестрам по серьгам», потом Наполеон счел необходимым впредь более экономным в присвоении самого высокого звания в истории Франции. Если это так, то понятно почему немало достойных генерал-полковников так и остались в этом чине до конца империи Наполеона Бонапарта.

Впрочем, просуществуй она подольше и очень может быть, что мы узнали бы имена следующих маршалов Франции «наполеоновского разлива», например, Жерара и Клозеля, Ламарка и Фуа. Ведь сам Бонапарт уже на острове Св. Елены открыто признал, что «эти генералы были бы моими новыми маршалами». Но не сложилось или, как говорят сами французы: «a la guerre — comme a la guerre».

Правда, кое-кто из наполеоновских генералов все же стал маршалом, но уже при… Бурбонах либо, еще позднее.

Хотя, это уже другая история, которую вы услышите чуть позже…

* * *

Давайте познакомимся поближе с «героями» — о которых было столько слухов об их грядущем маршальстве — в главе с экзотическим названием «Они могли, но так и не стали…, а другие — просто не… успели?»

В том числе, с такими метеорами на революционном небосклоне Франции рубежа XVIII/XIX веков — как генералы Лафайет, Дюмурье и Пишегрю. При всех их талантах, главной чертой этих незаурядных людей был Авантюризм с Большой Буквы, который во все времена, несмотря на локальные успехи, не позволял им — «Властелинам Минуты» — долго удерживаться на авансцене Большой Истории.

Кто-то посчитает, что вряд ли следует считать генералов Дюмурье с Пишегрю, и, тем более, и самого «невоенного» из них — «Красного маркиза» Лафайета обладателями военного дарования такого масштаба, который позволил бы им всерьез претендовать на маршальство — даже виртуально. Впрочем, «о вкусах — не спорят!?»

Правда, без этих «Великих Понтовил/Понтяр» своего мутного времени общая картина всех заметных претендентов на категорию «Они могли, но так и не стали…, а другие — просто не… успели?», скорее всего, была бы неполной.

Хотя это всего лишь «заметки на полях», отнюдь не исключающие права у читателя на собственную оценку этих трех запоминающихся личностей конца XVIII — начала XIX вв.

Итак!

Часть Первая. Они могли, но так и не стали… а другие — просто не… успели?

Благородный пасынок Эжен (де Богарне)

Сугубо факты:

…Дивизионный генерал (с 17 октября 1804 г.), вице-король Италии (с 7 июня 1805 г. по 20 апреля 1814 г.), принц Венеции (17 декабря 1807 г.), великий герцог Франкфуртский (1 марта 1810 г.), герцог Лейхтенбергский и принц Эйхштадский (14 ноября 1817 г.), принц Империи (1 февраля 1805 г.) Эжен (Ежен) -Роз де Богарне родился 3 ноября 1781 г. в Париже в семье виконта Александра де Богарне (1760—1794), будущего дивизионного генерала и его супруги Жозефины Таше де ла Пажери (1763—1814).

С 1785 г. обучался в Парижском пансионе, затем в Колледже Страсбурга, после известного постановления директора Барраса «О разоружении секций Лепелетье и Французского театра» в 1795 г. 14-летний Эжен попросил аудиенции у генерала Бонапарта, чтобы лично вручить ему саблю своего отца, «которую он носил и прославил честной службой» (растроганный генерал вернул юноше оружие).

В 1796 г. поступил на военную службу в качестве офицера для поручений генерала Гоша, затем генерала Массена в Итальянской Армии, 30 июня 1797 г. произведён в суб-лейтенанты 1-го гусарского полка и зачислен в штаб генерала Бонапарта.

В 1798 г. определён в состав Восточной Армии и принял участие в Египетском походе, 20 января 1799 г. — лейтенант, адьютант главнокомандующего, отличился при нападении на Суэц, ранен при осаде Сен-Жан-д`Акра.

22 августа 1799 г. возвратился во Францию. 22 декабря 1799 г. произведён в капитаны конных егерей Консульской гвардии, участвовал в Итальянской кампании 1800 г., отличился при захвате Милана и в сражении при Маренго.

9 июля 1800 г. — шеф эскадрона. 13 октября 1802 г. — полковник, командир конных егерей Консульской гвардии, 17 октября 1804 г. — бригадный генерал, 18 мая 1804 г. — архиканцлер, 1 июля 1804 г. — генерал-полковник егерей, с 17 октября 1804 г. по 23 декабря 1805 г. — командир конных егерей Императорской гвардии.

Во время коронации нёс золотое кольцо Императора. 1 февраля 1805 г. — принц Империи и сенатор, 7 июня 1805 г. — вице-король Италии с резиденцией в Милане, с 23 сентября 1805 г. возглавлял корпус, предназначенный для блокады Венеции, 3 января 1806 г. — главнокомандующий вооружённых сил Итальянского королевства, 12 января 1806 г. — генерал-губернатор Венеции.

16 февраля 1806 г. официально усыновлён Императором Наполеоном.

Во время Австрийской кампании 1809 г. занимал с 9 апреля пост главнокомандующего в Италии, 16 апреля был атакован войсками эрцгерцога Карла при Сачиле и вынужден отступить к Вероне, к 26 апреля сосредоточил в своих руках до 60 тыс. солдат, 8 мая форсировал реку Пиаве, 10 мая переправился через Тальяменто и освободил крепость Пальманову, после чего направил правую колонну генерала Макдональда для захвата Лайбаха; центральную колонну генерала Сера — на Предильский укреплённый лагерь, а сам во главе левой колонны двинулся на форт Мальборгетто, который и захватил 17 мая. 25 мая 1809 г. нанёс поражение австрийцам при Сан-Микеле и 27 мая соединился с лёгкой кавалерией Германской Aрмии, 14 июня 1809 г. отбросил войска эрцгерцога Иоанна от Рааба и пустился в преследование, оставив отряд генерала Лористона для осады Рааба, капитулировавшего 22 июня 1809 г., после присоединения к основной армии принимал участие в сражении при Ваграме.

С 1 апреля 1812 г. командовал IV-м корпусом Великой Армии (Grande Armee) (30 тыс. преимущественно итальянских войск), cражался при Островно, Витебске, Смоленске, Бородино, Малоярославце, Вязьме, Красном и Березине, после отьезда Наполеона и маршала Мюрата возглавил 16 января 1813 г. остатки Великой Армии, которую привёл в Магдебург.

Потом Император скажет: «Мы все совершали ошибки. Евгений — единственный, кто их не наделал».

В 1813 г. тесть Эжена, король Максимилиан I-й Баварский (1756—1825) прислал к нему князя Августа Турн-и-Таксис с предложением перейти в лагерь союзников, но тот остался верен Императору («Я скорее пожертвую своим будущим счастьем и благоденствием моей семьи, нежели нарушу данную клятву») и командовал группировкой из V-го и XI-го армейских корпусов.

…Кстати, он был женат на принцессе Агнессе Амалии фон Виттельсбах (1788—1851), дочери короля Баварии, от которой имел шестерых детей: Жозефина-Максимильена-Эжени (1807—1876), супруга наследного принца Швеции и Норвегии Оскара Бернадотта; Эжени-Гортензия-Августа (18098—1847), супруга принца Гогенцоллерн-Хехингена; Огюст-Шарль-Эжен-Наполеон (1810—1835), женатый на Марии II-й, королеве Португалии; Амалия-Августа-Эжени (1812—1873), супруга императора Бразилии Педро I-го; Теоделина-Луиза-Эжени-Августа (1814—1857), супруга графа Вюртемберга Максимилиан-Иосиф и Максимилиан-Жозеф-Эжен-Огюст-Наполеон (1817—1852), женатый на Великой княжне Марии Николаевне, дочери императора Николая I-го…

После битвы под Люценом Наполеон направил его в Италию для защиты её от австрийцев, с 16 мая 1813 г. командовал резервной Итальянской армией, Иллирийскими провинциями и 27-м; 28-м и 29-м военными округами, провёл ряд успешных операций по защите Северной Италии, 8 февраля 1814 г. нанёс австрийцам поражение при Минчио и прекратил военные действия только с известием о капитуляции Парижа, 16 апреля 1814 г. подписал с графом Бельгардом мирный договор в Шиарино-Риццино, после чего передал командование генералу Гренье и в июне 1814 г. уехал в Баварию к своему тестю.

Венский конгресс возместил ему за потерю Итальянских владений 5 млн. франков, а баварский король уступил ему во владение ландграфство Лейхтенберг и княжество Эйхштедт с титулом Королевского Величества. 2 июня 1815 г. — пэр Франции.

Трижды кавалер Орд. Почетного Лениона (Шевалье — 4 декабря 1803 г., Коммандор — 4 июня 1804 г., Великий Крест — 2 февраля 1805 г.) и множества европейских наград умер 21 февраля 1824 г. в Мюнхене от апоплексического удара в возрасте 42 лет.

Имя генерала выбито на Триумфальной Арке площади Звезды.

Только ключевые события:

— Пасынок Наполеона — единственный сын его первой жены Жозефины де Богарне. Эжен де Богарне́, (в отечественной литературе зачастую именуется как «Принц Евгений», что является излишне вольной трактовкой) (3 сентября 1781, Париж — 21 февраля 1824, Мюнхен, Бавария) — дивизионный генерал (с 17 октября 1804 г.), генерал-полковник конных егерей (с 6 июля 1804 г. по 1 февраля 1805 г.), командир конных егерей Императорской гвардии (с 13 октября 1802 г. по 18 января 1808 г.) был участником таких судьбоносных битв как Маренго, Ваграм, Бородино.

— Его отец, виконт Александр де Богарне, был генералом революционной армии. В годы Террора его незаслуженно обвинили в предательстве и казнили.

— Богарне стал фактическим правителем Италии (титул короля носил сам Наполеон), когда ему было всего 24 года.

— В кампанию против Австрии 1809 г. он командовал войсками в Италии. Несмотря на неудачный исход битвы при Сачиле с австрийским войском эрцгерцога Иоанна Габсбурга, Богарне сумел переломить ход военных действий и нанес своему противнику ряд поражений в Италии, а затем в Австрии.

— Важную для французов победу он одержал в Венгрии в сражении при Раабе (ныне венгерский город Дьер), а затем отличился в решающей битве при Ваграме (ныне селение в Австрии).

— В 1812 г. Богарне был вызван Наполеоном из Италии для командования IV-м (Итальянским) пехотным корпусом Великой армии.

— В Отечественной войне 1812 г. Евгений Богарне отличился в сражениях при Островно, под Смоленском, Бородино, Звенигородом, Малоярославцем, Вязьмой, Красным, Вильно.

— После отъезда Наполеона из Сморгони в Париж и фактического бегства оставленного управлять остатками Великой армии маршала Иоахима Мюрата из России в Неаполь, он принял командование ими отвел их в Магдебург.

— В 1813 г. после сражения при Лютцене Богарне по приказу Наполеона был направлен в Италию для организации ее защиты от австрийских войск.

— После Первого отречения Наполеона Богарне всерьёз рассматривался Александром I в качестве кандидата на французский престол.

— За отказ от своих итальянских владений получил 5 млн. франков, которые передал своему тестю — королю Баварии Максимилиану-Иосифу, за что был «помилован» и пожалован титулами ландграфа Лейхтенбергского и князя Айхштетского (по другим данным — купил их в 1817 г.).

— 14 января 1806 г., Эжен женился на Августе (1788—1851), принцессе Баварской, дочери Максимилиана I, короля Баварии и Августы, ландграфини Гессен-Дармштадтской, от которой имел семеро детей: Жозефина Максимилиана Евгения Наполеоне (1807—1876), с 1823 замужем за Оскаром I Бернадотом, королём Швеции и Норвегии; Евгения Гортензия Августа (1808—1847); Август Шарль Эжен Наполеон (1810—1835), герцог Лейхтенбергский, герцог де Санта-Круз; жена с 1834 — Мария II, королева Португалии; Амелия Августа Евгения Наполеоне (1812—1873), муж с 1829 — Педру I, император Бразилии; Теоделинда Луиза Евгения Августа Наполеоне (1814—1857); Каролина Клотильда (1816); Максимилиан Лейхтенбергский (1817—1852), герцог Лейхтенбергский, князь Романовский; жена с 1839 — великая княжна Мария Николаевна, дочь императора Николая I…

— Дав слово не поддерживать более Наполеона, не принимал участия (в отличие от сестры Гортензии) в его реставрации во время «Ста дней».

— В июне 1815 г. был пожалован Людовиком XVIII титулом пэра Франции.

— До самой смерти жил в своих баварских землях и активного участия в европейских делах не принимал.

— Ему было 42 года когда он — кавалер многочисенных европейских наград, в частности, трех степеней орд. Почетного легиона (Легионер — 4.12.1803, Командор — 4.06.1804, Большой Орёл — 2.02.1805) и один из самых надежных сподвижников своего великого отчимом (прошедший с ним за 20 лет — рука об руку — через Огонь, Воду и Медные Трубы!), очень тихо ушел вслед за ним, пережив его всего лишь на три года.

«Развернутая» версия биографии наполеоновского экс-пасынка предполагает следующее:

«…Подавляющее большинство современников, а за ними и историков считали сына, незаслуженно обвиненного в предательстве и погибшего на эшафоте в годы якобинского террора (в 1794 г.) дивизионного генерала (1793 г.) потомственного виконта Александра-Франсу-Мари де Богарне (28 мая 1760, Фор-Ройяль, Мартиника — 23 июля 1794, Париж), пасынка, затем приемного сына Наполеона Бонапарта, дивизионного генерала (26 мая 1805 г.), принца империи (1 февраля 1805—20 апреля 1814 гг.), вице-короля Италии (с 7 июня 1805 г. по 20 апреля 1814 г.), князя Эйхштедтского и герцога Лейхтенбергского (14 ноября 1817 г.) Эжена (Ежена) -Роз де Богарне (в отечественной литературе зачастую именуемого как «Принц Евгений», что является излишне вольной трактовкой) (3.09.1781, Париж — 21.02.1824, Мюнхен, Бавария), очень достойным человеком считали и даже одним из возможных претендентов на маршальство.

С 1785 г. он обучался в Парижском пансионе, затем в Колледже Страсбурга.

Его мать сексапильная креолка Мари-Роз-Жозефа или Роз (именем Жозефина её стал называть именно Наполеон!) (23 июня 1763, Труа-Иле, Мартиника — 29 мая 1814, Мальмезон) родилась на о-ве Мартиника в семье богатого французского плантатора Жозефа-Гаспара Таше де ла Пажери.

После ареста ее первого мужа Жозефина, как жена «врага народа», тоже подверглась репрессиям со стороны революционных властей и несколько месяцев провела в заключении. Избежать расправы ей помог лишь термидорианский переворот (27 июля 1794 г.), покончивший с диктатурой якобинцев.

Оставшийся без родителей 12-летний Эжен был отдан на воспитание в семью столяра, который начал обучать его своему ремеслу. После освобождения мать устроила в 1796 г. сына ординарцем (офицером для поручений) к прославленному революционному генералу Лазарю Гошу, с которым по слухам очень близко познакомилась (была в страстном романе!?) в тюрьме. В этом качестве Богарне сопровождал того в Вандею и какое-то время участвовал там в боевых действиях против мятежников-роялистов, а затем был направлен в очень престижную Сен-Жерменскую военную школу.

После подавления роялистского в Париже 13 вандемьера (5 октября 1795 г.) по постановлению директора Барраса «О разоружении секций Лепелетье и Французского театра» у всех жителей столицы стали отбирать оружие.

Рассказывали, что вроде бы Жозефина послала своего 14-летнего сына Эжена, умного и здравомыслящий выпускник военного училища к командующему войсками парижского гарнизона, главному действующему лицу в усмирении мятежников с помощью артиллерии — «генералу Вандемьеру» (генералу Наполеону Бонапарту) с просьбой то ли вернуть шпагу покойного мужа (?), то ли чтобы лично вручить ему саблю своего отца, «которую он носил и прославил честной службой». (Если это — так, то растроганный генерал якобы вернул юноше оружие!?). Если принять на веру первую версию их встречи, то Бонапарт был искренне тронут красивой наружностью и благородными манерами мальчика, а также тем жаром, с которым он убеждал генерала удовлетворить его просьбу. Ходили разговоры, что отцовскую саблю (шпагу) Бонапарт ему не отдал, но вроде бы тонко намекнул, что было бы неплохо, если бы его мать — известная в высоких кругах парижская «горизонталка» (Большая Мастерица Большого Секса) — лично прибыла за нею. Ушлая креолка быстро все правильно поняла и после того как визит «дамы без комплексов» к влиятельному генералу Бонапарту состоялся, просьба ее была исполнена.

Впрочем, до сих пор есть сомнения в подлинности этого события.

А через несколько месяцев после этого первого (судьбоносного!?) знакомства суперамбициозный генерал Бонапарт с о-ва Корсика женился на «понятливой» уроженке о-ва Мартиника, «безутешной» вдовушке гильотинированного знаменитым палачом Сансоном генерала-аристократа де Богарне.

Более того, но вроде бы именно тогда — на их первой встрече по поводу отцовской сабли/шпаги — серьезность этого мальчика потрясла Наполеона и он подружился со ним, ставшим его пасынком, причем, их дружба прошла через все испытания.

Блестящая карьера этого во всех отношениях очень достойного человека началась еще в Итальянскую кампанию Наполеона в 1796—97 гг., которую он — 16-летний отрок закончивший военную школу и произведенный 30 июня 1797 г. в офицеры кавалерии (суб-лейтенанты 1-го гусарского полка) — начал с адъютантства у своего отчима-генерала-главнокомандующего, сопровождая его почти во всех крупных сражениях этой кампании. Показал себя храбрым и грамотным офицером.

Ему не было еще и 17 лет, когда в 1798 г. вместе с Наполеоном он отправился в экзотический Египет, по-прежнему исполняя обязанности адъютанта главнокомандующего.

Именно в этом первом роковом походе Бонапарта случилось первое испытание мужской дружбы отчима и пасынка. Там юному пасынку-адъютанту Наполеона пришлось быть свидетелем скоротечно-бурной любовной связи его отчима с вожделенным секс-символом Египетской армии Полиной Фуре и скакать за каретой Наполеона под иронические выкрики солдатни в адрес аппетитной белокурой милашки: «Виват, Клиупатра!!!» Потом его мать-вертихвостка сама оказалась на грани развода из-за легкомысленного для женщины, уже вступившей в бальзаковский возраст, увлечения интендантским молодцеватым капитаном Ипполитом Шарлем — очевидно, мастером «вкручивать „лампочки“, оставленным без мужниного присмотра дамочкам, еще весьма охочим „пошалить“, в их потертые, но все еще влажные „ножны“». Считается, что якобы именно он умолил отчима простить его легкомысленную мать, с головой кинувшуюся в любовные тенета ласкового и «мастеровитого» красавца-жиголо и сумел-таки добиться того, что их развод оказался отложенным на целых 9 лет!

Многие не без оснований полагали, что его отношение к Наполеону обязательно ухудшится после развода последнего с его горячо любимой матерью Жозефиной в 1809 г. Но ничего подобного не случилось. Эжен, отменно знавший все «плюсы» и «минусы» своей сколь очаровательной, столь и шаловливой матушки, чьи «ножны» редко не заполнял подходящий «клинок», остался безмерно лично предан Наполеону и после этого драматического события.

Наполеоновский пасынок отличился в сражении при Пирамидах (21 июля 1798 г.) и Сирийском походе (февраль-июнь 1799 г.), особенно при взятии крепости Яффа (7—8 марта 1799 г.) и осаде Сен-Жан-д’Акр (март-май 1799 г.), где был ранен в голову. 20 января 1799 г. он — лейтенант.

В октябре 1799 г. Богарне вернулся во Францию вместе с Бонапартом и принял участие в перевороте 18 брюмера (9 ноября 1799 г.), в результате которого к власти в стране пришел его отчим, а его пасынок стал адъютантом Первого консула Французской республики.

22 декабря 1799 г. его производят в капитаны конных егерей Консульской гвардии. В начале 1800 г. его адъютантская служба закончилась. Богарне был назначен командиром эскадрона конных егерей Консульской гвардии.

Эжен участвовал во Втором Итальянском походе Бонапарта 1800 г., тяжелом переходе через Альпы и взятии Милана. Особо отличился он в сражении при Маренго (14 июня 1800 г.), во время которого знаменитая атака кавалерии консульской гвардии Келлермана-младшего с его участием, поддержавшей контратаку успевшей-таки на поле пехотной дивизии из корпуса генерала Дезе, явилась переломным моментом в ходе этого драматически развивавшегося (почти проигранного!) сражения. Победа была буквально вырвана из рук противника, когда, казалось, никаких шансов на нее у французов уже не было.

Мирные годы (1801—05 гг.) он посвятил углубленному изучению теории военного искусства и достиг в этом немалых успехов.

За храбрость и мужество, проявленные в сражении при Маренго, 13 октября 1802 г. 21-летний Богарне был произведен в полковники консульской гвардии — крайне престижное повышение для столь юного военного и он уже командир конных егерей Консульской (затем Императорской) гвардии (с 13 октября 1802 г. по 18 января 1808 г.), генерал-полковник егерей (с 6 июля 1804 г. по 1 февраля 1805 г.), а 17 октября 1804 г. — бригадный генерал. Было ему в ту пору всего 23 года.

Так что генералом Эжен де Богарне стал даже раньше, чем его знаменитый отчим!

После установления в 1804 г. во Франции империи и коронации Наполеона (Эжен нёс золотое кольцо императора) он получил титул принца и должность государственного канцлера, войдя, таким образом, в узкий круг высших сановников империи.

В мае 1805 г. Наполеон провозгласил себя королем Италии, поручив непосредственное управление новым королевством своему пасынку, возведенному по этому случаю в сан вице-короля Италии (26 мая 1805 г.). Одновременно Эжен де Богарне получил чин дивизионного генерала (опять-таки раньше по возрасту, чем его звездный отчим!). Пользуясь неограниченным доверием Наполеона, он энергично взялся за устройство врученного ему королевства, проявив при этом незаурядные административные способности и государственное мышление.

В кампаниях 1805 г. против Австрии и России, 1806 и 1807 гг. против Пруссии и России Богарне не участвовал, будучи занятым делами государственного устройства Итальянского королевства, а также формированием Итальянской армии. 2 января 1806 г. Наполеон женил его на дочери баварского короля принцессе Августе, а через два дня усыновил его, а в 1807 г. объявил наследником итальянского трона с титулом князя Венецианского.

В войне 1809 г. с Австрией Богарне впервые выступил в роли главнокомандующего, возглавив Итальянскую армию. Правда, еще не будучи вполне уверенным в его способностях возглавлять столь крупное армейское объединение, и главное, отчетливо сознавая, что его приемный сын не обладает необходимым боевым опытом для занятия такой ответственной должности, Наполеон приставил к нему наставником опытного генерала Макдональда (будущий маршал Империи). Тот сражался с самим «Русским Марсом», правда, неудачно, но и такой опыт в ту пору считался полезным. Тягаться с Суворовым в открытом поле было крайне проблематично. Под руководством и опекой этого бывалого военачальника (наяву познавшего в многодневной битве при Треббии, как выносливые русские мужики умеют осатанело наматывать на свои тульские штыки вражеские кишки!) вице-король Италии делал свои первые шаги в роли главнокомандующего армией, постигая искусство руководства крупными массами войск в боевой обстановке.

Начало кампании 1809 г. сложилось для Итальянской армии неудачно.

Австрийская армия эрцгерцога Иоанна в Италии имела заметное превосходство в силах. Под ее натиском войска Итальянской армии были вынуждены отступать. В сражении 16 апреля 1809 г. при Салиле они потерпели поражение. Но, получив крупные подкрепления, в результате чего численность Итальянской армии к 26 апреля возросла до 60—68 тыс. человек, Богарне немедленно перешел в контрнаступление. Последовательно нанеся поражения противнику в сражениях на р. Брента, а затем — на берегах р. Пиавы, он вытеснил австрийцев из Италии и в начале мая перенес боевые действия на территорию Иллирийских провинций.

Решающую роль в достижении этих успехов сыграли, конечно, победы Наполеона на основном театре военных действий в Германии, вынудившие австрийцев начать отступление из Италии. Вместе с тем нельзя не отдать должное и главнокомандующему Итальянской армией. Наполеоновский пасынок (приемный сын) во время этой кампании проявил не только хорошие организаторские способности, но и военный талант. Он осуществлял руководство войсками (под присмотром cурового «шотландского дядьки-генерала», напомним: яростно сражавшегося с самим «неистовым стариком Souvaroff» в Италии в далеком 1799 г.!) с необходимой для полководца твердостью и умением, действовал разумно и решительно, но в то же время осмотрительно, реально учитывал сложившуюся на театре военных действий оперативно-тактическую обстановку, стремился не допускать крупных оперативных просчетов. В целом экзамен на зрелость в своей новой роли Эжен де Богарнэ выдержал вполне успешно.

Сомнения Наполеона в отношении военных способностей своего воспитанника рассеялись.

Новые поражения австрийцам армия Богарне нанесла на подступах к р. Сава, опрокинув противника при Тарвисе и Лайбахе (Любляна). В последнем из этих сражений войска Итальянской армии взяли в плен 4 тыс. австрийцев во главе с генералом Мерфельдом, бывшим до войны послом Австрии в России. Развивая наступление дальше на северо-восток, 25 мая 1809 г. войска Итальянской армии нанесли противнику новое поражение при Санкт-Микеле.

В конце мая 1809 г. под стенами Вены она соединилась с армией Наполеона. К этому времени армия вице-короля насчитывала всего лишь 23 тыс. человек и ок. 100 орудий, так как крупные силы ему пришлось оставить в Италии и Иллирийских провинциях, а также выделить для охраны своих растянувшихся коммуникаций и ведения боевых действий в Тироле. Не обошлось и без понесенных в многочисленных боях потерь. Австрийская армия эрцгерцога Иоанна в ходе энергичного преследования ее войсками Богарне также лишилась значительной части своего состава.

После присоединения к главным силам наполеоновской армии Итальянская армия образовала ее правое крыло, развернув наступление в Венгрию. 2 июня у селения Папа в Западной Венгрии австрийцы потерпели очередное поражение. Исход боя решила блестящая кавалерийская атака, которую возглавил лично вице-король Италии. А 14 июня, в день 9-й годовщины судьбоносного Маренго, Богарне разбил 50-тысячную австрийскую армию эрцгерцога Иоанна в сражении при Раабе (ныне венгерский город Дьер) и отбросил остатки ее к Комарно.

В ходе двухдневного (5—6 июля 1809 г.) тяжелого и кровопролитного генерального сражения при Ваграме войска Эжена де Богарнэ действовали в центре боевого порядка французской армии и покрыли себя новой славой. Прорыв ими (мощной, чья подлинная численность до сих пор остается предметом споров среди маститых исторкив, колонной-тараном все того же «дядьки» Макдональда!) центра противника внес весомый вклад в исход сражения и принес победу Наполеону.

После Ваграмского сражения Богарне получил приказ императора идти со своей армией в Тироль и подавить там антифранцузское восстание, охватившее к тому времени почти всю эту горную страну. 13 августа возглавляемые 41-летним трактирщиком Андреасом Гофером тирольские повстанцы разгромили в сражении у горы Изель франко-баварские войска и вскоре очистили от оккупантов весь Тироль. Но прибытие крупных сил франко-итальянских войск вице-короля Италии в корне изменило обстановку в мятежном крае. Разрозненные отряды повстанцев повсюду были разбиты, а их остатки рассеяны. В октябре 1809 г. восстание было подавлено. Предводитель повстанцев Гофер бежал в Австрию, но был выдан французам и в начале 1810 г. расстрелян в Мантуе (Италия).

Развод Наполеона с Жозефиной в конце 1809 г. больно ударил по ее сыну, который автоматически лишился всех прав на наследование. Но что-либо изменить было не в его силах, и он вынужден был смириться, продолжая верно служить Наполеону.

Многочисленные биографы Наполеона подметили одну интересную деталь.

С момента разрыва с Жозефиной счастье отвернулось от Наполеона, тогда как до этого удача неизменно сопутствовала ему. Будучи человеком глубоко суеверным со всеми своими атавистическими предрассудками и верой в приметы, император в глубине души всегда считал, что Жозефина принесла ему счастье. Удача стала неизменно сопутствовать ему с того самого дня, был глубоко убежден Наполеон, когда он соединил свою судьбу со вдовой генерала А. де Богарне. И, как ни покажется странным, та же самая женщина, которая принесла несчастье своему первому супругу Александру Богарне, ему, Бонапарту, принесла невообразимую удачу. Это подтверждалось многолетним опытом, тринадцатью годами совместной жизни.

Жозефина была для него, пожалуй, единственной женщиной, которую, несмотря ни на что, он продолжал любить.

Разрыв с нею явился для Наполеона одним из труднейших психологических барьеров, которые когда-либо ему приходилось преодолевать. Но ради основания династии он все же, не без долгих и мучительных колебаний, решился на развод. Брак Наполеона с австрийской принцессой был довольно прохладно, если не сказать негативно, встречен во Франции. Он не встретил одобрения ни со стороны народа, ни со стороны армии, столько лет сражавшейся против австрийцев, ни даже со стороны правящей элиты. В этом династическом браке французы усмотрели нечто оскорбительное для себя, увидев в нем как бы надругательство над памятью героев Вальми, Маренго и Аустерлица, даже более того — косвенную реабилитацию «старого режима».

«Звездный час» наполеоновского экс-пасынка настал в войне 1812 г. против России!

Эжен де Богарне командовал IV (Итальянским) корпусом Великой армии. С началом вторжения Наполеона в Россию он возглавлял центральную группировку наполеоновской армии, в состав которой входили два пехотных и один кавалерийский корпуса — всего ок. 82 тыс. человек и 208 орудий. По мере приближения к Москве, корпус по ряду разных причин подвергся неизбежной в суровых природно-климатических условиях российской империи «усушке-утруске».

И вот уже лишь 27 тыс. его итальянскхе войск сражаются при Островно [13—14 (25—26) июля 1812], поддержав авангард французской армии, возглавляемый Мюратом.

В Бородинском сражении [26 августа (7 сентября) 1812 года] Богарне командовал левым крылом французской армии, основные усилия которого были сосредоточены на овладении Курганной батареей (батарея Раевского) — считавшегося главным опорным пунктом центра русской позиции.

В кровавом месиве Бородина именно его войска сумели-таки выполнить поставленную им задачу сполна: правый фланг русских под началом Барклая так и остался скован до конца сражения, рейд конницы Уварова и казаков Платова в тылы французов так и не получил должно развития — легкая кавалерия Орнано быстро решила эту проблему.

В самый критический момент сражения за батарею Раевского он сам прибыл в 9-й линейный полк и обратился к изготовившимся к очередной атаке солдатам: «Храбрые войны! Вспомните, как вы действовали со мной у Ваграма, когда мы прорвали центр неприятеля!» Богарне встал во главе полка и лично повел его в атаку. Еще уцелевшие на батарее русские пушки почти в упор били картечью по приближавшемуся противнику, но он, несмотря на большие потери, неудержимо продолжал идти вперед. Картечь вырывала из строя буквально целые ряды французских гренадеров до тех пор, пока уцелевшие в этом огненном вихре со штыками наперевес не ворвались на батарею.

Перед их глазами предстала ужасающая картина: заваленный грудами трупов редут был похож на огнедышащий кратер вулкана. На разбитом французскими ядрами бруствере были разрушены все бойницы, большая часть орудий опрокинута или сброшена с разбитых лафетов, и только при вспышках выстрелов в густом пороховом дыму с трудом удавалось различить лишь жерла пушек. Остатки защитников редута оборонялись отчаянно и все до единого погибли в этой последней жестокой рукопашной схватке. Они умирали тут же, у своих орудий, не прося пощады и сражаясь до последнего. Над разбитым до основания французской артиллерией и залитым кровью редутом взвилось трехцветное знамя.

После ожесточенного боя, продолжавшегося 9 часов и стоившего обеим сторонам огромных потерь, войскам Эжена де Богарнэ при поддержке других частей Великой армии, наступавшим при поддержке огромного количества артиллерии (историки до сих спорят об их числе?), наконец удалось овладеть этим редутом, но развить достигнутый успех их сильно поредевшие пешие и конные полки уже не смогли.

Столь же отважно действовал вице-король и в сражении при Малоярославце [12 (24) октября 1812 года], где части его корпуса (ок. 18 тыс.), составлявшего авангард Великой армии, покрыли себя славой: именно они почти весь день противостояли русским. Об ожесточенном характере этой битвы говорит хотя бы такой факт: в течение дня город восемь (?) раз переходил из рук в руки, и в конце концов его объятые пламенем руины все же остались в руках французов. Но это был их последний и весьма сомнительный успех, так как главная цель, которую преследовал Наполеон, — прорваться на Калугу — так и не была достигнута.

Более того, стратегически эта тактическая победа (?) оказалась «пирровой» для Великой армии его экс-отчима. Ему пришлось «уносить ноги» из России по уже разоренной его войсками в августе Старой Смоленской дороге.

Кроме того, сражение при Малоярославце явилось переломным моментом в войне, за которым последовало изгнание армии Наполеона из пределов России.

В сражении под Вязьмой [22 октября (3 ноября) 1812 года] IV-й Итальянский корпус де Богарнэ сыграл важную роль в спасении арьергарда французской армии от полного уничтожения. Отрезанный русскими войсками от главных сил отступающей армии на подходе к Вязьме арьергард, возглавляемый Даву, оказался в безвыходном положении. Уже прошедший Вязьму Богарне повернул (вместе с польскими войсками V корпуса Понятовского) свои войска назад и двинулся на помощь «терпящему бедствие» (попавшему в жаркий переплет) арьергарду Даву. В результате завязавшегося сражения замысел противника уничтожить арьергард был сорван. Хотя и с большими потерями, он все же сумел вырваться из окружения и присоединиться к главным силам.

28 октября (9 ноября) на подступах к Духовщине поредевшие войска вице-короля Италии (ок. 12 тыс. чел., 87 орудий) были окружены многочисленной казачьей конницей атамана М. И. Платова и прижаты к реке Вопь. Переправочных средств для преодоления этой водной преграды у вице-короля не было. Положение создалось критическое. Противник наседал со всех сторон. В некоторых частях, особенно в тыловых, начали проявляться признаки паники. Но Богарне не дрогнул перед нависшей над его немногочисленными полками грозной опасностью. Проявив волю, мужество и отвагу, он на следующий день, хотя и с большими потерями, все же, сумел прорваться на противоположный берег и выйти из окружения. Правда, из-за недостатка лошадей ему пришлось бросить на левом берегу Вопи всю свою артиллерию (64 орудия) и большую часть обоза. 23 орудия были брошены еще в ходе отступления к реке Вопь. В бою под Духовщиной корпус наполеоновского экс-пасынка потерял более 2 тыс. человек убитыми и утонувшими и 3,5 тыс. пленными. Форсировав реку Вопь вброд и отбросив казаков с правого берега, Богарне занял Духовщину, уже захваченную противником, откуда двинулся к Смоленску, на соединение с Наполеоном.

Во время этого перехода IV-й корпус потерял еще до 1,5 тыс. чел. Часть из них погибла в стычках с казаками, которые происходили почти непрерывно; но основная масса выбыла из строя по болезни, простудившись во время ледяной купели в реке Вопь. Все больные были оставлены во встречавшихся на пути населенных пунктах, так как везти их было не на чем; много солдат замерзло в пути.

В сражении под Красным [3—6 (15—18) ноября 1812 года] остатки Итальянского корпуса с боем проложили себе дорогу на запад, хотя и понесли при этом в боях с превосходящими силами противника большие потери (до 2 тыс. человек и 17 орудий). Особенно тяжелым для них выдался бой 4 ноября под Мерлино. Прибыв в Оршу, Богарне на следующий день повернул назад, на выручку прорывавшимся из окружения остаткам III-го корпуса Нея, который почти полностью был уничтожен русскими под Красным. Незначительная часть войск Нея оказалась спасена от уничтожения преследовавшей его по пятам казачьей конницей.

К моменту подхода остатков Великой армии к реке Березина от всего корпуса вице-короля осталось не более 3 тыс. человек, перейдя потом в состав Сводного корпуса Нея. Тогда как сам же вице-король Италии уже находился при императоре.

Как известно, 5 декабря Наполеон бросил жалкие остатки Великой армии и, передав командование Мюрату, уехал во Францию «срочно по делам», в том числе, спешно формировать новую армию. Отношения у его экс-пасынка с его шурином (де Богарнэ и Мюрат были через Бонапарта «родственниками») всегда были довольно сложными. Поэтому вице-король, оказавшийся на завершающем этапе отступления из России без войск, как и абсолютное большинство других генералов, находившихся в таком же положении, никакого влияния на ход событий уже не оказывал. В сопровождении небольшого конвоя, сформированного из офицеров его бывшего корпуса, он вместе с Главным штабом армии следовал по направлению к границе, которую и пересек в середине декабря.

17 января 1813 г. Мюрат самовольно покинул армию и уехал в Неаполь, передав командование ее остатками Эжену де Богарне. Таким образом, весь груз ответственности по спасению остатков погибшей в России Великой армии он переложил на плечи вице-короля Италии.

Первоочередными задачами, которые встали перед новым главнокомандующим, были: сосредоточение остатков разрозненных частей, вышедших из России, а также войск, находившихся на территории Польши и Восточной Пруссии, в одном месте; эвакуация большого количества больных и раненых солдат и офицеров в глубь Германии; усиление гарнизонов крепостей на Висле и Одере; устройство магазинов (тыловых баз) в Глогау и Кюстрине и проведение многих других неотложных мероприятий, связанных с подготовкой к новой кампании.

Большинство из них экс-наполеоновский пасынок успешно решит. Он сделает все от него возможное для восстановления дисциплины и поднятия боевого духа и, отчасти, ему это удастся. Возглавивший жалкие остатки «Великой Армии», де Богарнэ, привёдет их в Магдебург.

В общем, Эжен де Богарнэ — один из очень немногих высших военачальников Великой армии, кто в Русском походе 1812 г. генерала Бонапарта, от начала и до конца демонстрировал несгибаемое мужество, особенно, во время гибельного отступления из Москвы. Ведь именно 31-летний экс-пасынок мужественно возглавил остатки некогда «Великой Армии» на пограничном Немане, после того как там их самовольно бросил полностью деморализованный Мюрат. В результате из трагического для наполеоновской армии похода на Москву де Богарнэ вернулся во Францию со славой уступающей лишь славе Мишеля Нея — в тяжелых арьергардных боях, прикрывавшего бегство Наполеона из древней столицы Московитов.

Недаром, позднее его благодарный экс-отчим скажет о нем очень ёмко, доходчиво и лаконично: «Мы все совершали ошибки. Эжен — единственный, кто их не наделал»…

В 1813—14 гг. именно ему пришлось прикрывать с юга своего отчима в его кровавой войне с союзниками на территории будущей Германии, а потом и во Франции.

Вот как это было!

В начале 1813 г. на подкрепление к нему из Италии прибыл корпус генерала Пренье. К середине апреля войска вице-короля с боями отступили в район Магдебурга, откуда в конце месяца двинулись к Лейпцигу, на соединение с Наполеоном, прибывшим в Германию во главе новой армии. 8 мая Богарне занял Лейпциг. Здесь он получил приказ императора немедленно отправиться в Италию и сформировать там новую Итальянскую армию. 18 мая Богарне был уже в Милане.

Через два с половиной месяца приказ Наполеона был выполнен.

Вновь сформированная армия насчитывала ок. 53 тыс. чел. и 130 орудий. Организационно она состояла из трех пехотных корпусов, кавалерийской дивизии (1,8 тыс. сабель) и королевской гвардии (2,5 тыс. чел.). Большую часть личного состава Итальянской армии составляли французские войска (из 7 пехотных дивизий 5 были французские). Большим недостатком вновь сформированной армии являлось то, что она в основном была укомплектована молодыми и плохо обученными новобранцами, не имеющими никакого боевого опыта.

С окончанием летнего перемирия и переходом Австрии на сторону Шестой антифранцузской коалиции боевые действия возобновились.

На Итальянском театре военных действий они начались в конце августа 1813 г. Австрийцы направили в Италию 70-тысячную армию под командованием опытного генерала Гиллера. Она вторглась в Иллирийские провинции и 31 августа на реках Драва и Сава вошла в боевое соприкосновение с Итальянской армией де Богарне. Сразу же по всему фронту завязались упорные бои. Молодые, необстрелянные солдаты вице-короля оказали достойное сопротивление противнику. Несмотря на свое значительное превосходство, австрийцам долго не удавалось сломить их сопротивление. Более того, они потерпели поражения при Россеке, Виллахе (Филлахе) и Фестрице. Но в конце концов численное и, главное, качественное (значительную часть австрийской армии составляли кадровые, хорошо обученные дивизии) превосходство противника все же дало о себе знать. К австрийцам подошли подкрепления, и теперь они имели уже двукратное численное превосходство над войсками Итальянской армии. Увидев, что перевес склоняется к австрийцам, союзники французов кроаты (хорваты) и словенцы стали переходить на сторону противника и сдавать ему одну за другой свои крепости и укрепленные позиции.

В создавшейся обстановке Богарне был вынужден оставить Иллирийские провинции и отступить к границе Итальянского королевства, закрепившись на рубеже реки Изонцо. Этот выгодный для обороны рубеж он удерживал в течение месяца. Несколько попыток австрийцев прорвать оборону Итальянской армии на реке Изонцо фронтальным ударом закончились неудачей.

В октябре 1813 г. обстановка для французов резко ухудшилась. Наполеон в «битве народов» под Лейпцигом потерпел сокрушительное поражение и с остатками своей разбитой армии поспешно отступал за Рейн. Бывшие союзники один за другим изменяли ему и переходили на сторону его врагов. В середине октября тесть Эжена де Богарне, Максимилиан Баварский, тоже изменил Наполеону и присоединился к Шестой антифранцузской коалиции. Баварские войска повернули оружие против своих недавних союзников — французов.

Воспользовавшись этим, главнокомандующий австрийскими войсками в Италии генерал Гиллер решил обойти с севера армию Богарне. Оставив на реке Изонцо часть своих войск (25 тыс. чел.), он с главными силами двинулся через контролируемый баварцами Тироль в обход левого фланга Итальянской армии.

Это заставило вице-короля в конце октября оставить свою позицию на реке Изонцо и начать отступление к реке Адидже. Его войска отходили в полном порядке, давая в случае необходимости отпор преследовавшему их противнику. Отступив на 170—200 км к западу, они в начале ноября заняли оборону по рубежу реки Адидже. К этому времени Итальянская армия насчитывала 40 тыс. чел. и 80 орудий. Французы продолжали удерживать оставшуюся в тылу противника Венецию, которую оборонял 11-тысячный гарнизон (в том числе 3 тыс. моряков) с 336 орудиями.

Воодушевленные столь глубоким отходом противника австрийцы попытались было активизировать свои действия. Но Богарне быстро отрезвил их, нанеся ряд коротких, но сильных контрударов. В результате их 12 ноября при Бассано был разгромлен авангард австрийской армии (усиленная бригада генерала Экгардта).

15 ноября при Кальдиеро вице-король с 11 тыс. разбил главные силы левофлангового корпуса австрийской армии (18 тыс. человек; генерал Радивоевич). Австрийцы потеряли в этом бою 2,5 тыс. чел., французы — ок. 500 чел. Затем австрийцы понесли новое поражение — при Ровередо (Роверето). Упорные бои на восточном берегу Адидже продолжались всю вторую половину ноября и в течение всего декабря. Все это время штаб-квартира вице-короля находилась в Вероне. Таким образом, намерение австрийского командования преодолеть реку Адидже сходу успехом не увенчалось. Войска Итальянской армии остановили противника на подступах к этой водной преграде. Настойчивые попытки австрийцев сломить упорное сопротивление франко-итальянских войск восточнее реки Адидже ни к чему не привели.

Недовольный действиями Гиллера австрийский гофкригсрат (высший придворный военный совет) заменил его фельдмаршалом Бельгардом (15 декабря 1813 г.). Правда этот выбор оказался не совсем удачным. Новый австрийский главнокомандующий оказался человеком еще более осторожным, нежели его предшественник.

Тем временем поведение неаполитанского короля Мюрата становилось все более подозрительным. Стремясь любой ценой сохранить свой трон, он решил предать Наполеона и перейти на сторону его врагов. Но открыто и сразу изменить своему сюзерену Мюрат все же не отважился — свою измену он готовил постепенно, исподволь, выжидая развития событий. Его армия насчитывала около 34 тыс. чел. (3 пехотных дивизии и гвардия — всего 30 батал. и 16 эскадр.) и 50 орудий. Мюрат довольно продолжительное время под разными предлогами саботировал приказ Наполеона выступить на помощь Итальянской армии Богарне. Наконец, уступая категорическому требованию императора, он все же вынужден был в конце ноября 1813 г. направить свои войска на север, в Ломбардию.

Неаполитанская армия выдвигалась в трех направлениях — на Флоренцию, Фано и Анкону. Но ее выдвижение проходило очень медленно: Мюрат явно не спешил на театр военных действий. Зато, занимая итальянские города, неаполитанцы сразу же устанавливали там свою власть. Но при этом Мюрат не переставал заявлять о своей верности Франции и Наполеону. 11 января 1814 г. его войска заняли Болонью, а вслед за ними туда вступили австрийцы.

Войдя южнее реки По в соприкосновение с противником, неаполитанский король повел себя очень странно: он отказался вести против него боевые действия, сославшись на заключенное им в начале декабря перемирие с Австрией. Такая политика Мюрата серьезно озадачила вице-короля (Богарнэ).

Однако Наполеон и слышать не хотел о ненадежности своего зятя. Ему вообще казалась дикой сама мысль о возможной измене Мюрата, своего давнего боевого сподвижника, весьма скромного армейского офицера, не блиставшего никакими выдающимися дарованиями, кроме разве безрассудной храбрости на поле боя, которого он вознес на такую высоту, о которой простой смертный не мог и помышлять… И вдруг — такая черная неблагодарность! Нет, этого не может быть!… Тут что-то не то.

…Вероятнее всего, считал император, Эжен просто сгущает краски, стремясь выставить короля неаполитанского как можно в более неприглядном свете перед императором!?.

Ему хорошо была известна взаимная неприязнь между приемным сыном и зятем, принадлежавшим к разным семейным кланам, уже давно враждовавшим между собой. Поэтому все настораживающие сигналы, поступавшие из Италии, Наполеон просто отвергал как не заслуживавшие внимания и более того, провокационные. Его аналитический ум, его холодный рассудок никак не могли воспринять всю совокупность накопившихся фактов и осознать реальность таковой, как она есть, а не такой, какую ему хотелось видеть.

В конце 1813 г. Итальянская армия получила подкрепление. В ее состав прибыла итальянская дивизия, сражавшаяся до того во Франции, а также несколько тысяч обученного молодого пополнения. Затем прибыла итальянская дивизия, вернее, ее остатки, из Испанской армии. Теперь Итальянская армия насчитывала около 50 тыс. чел. и свыше 100 оруд. Но одновременно подкрепления, и куда более значительные (25 тыс. чел.), получил и противник. В результате соотношение сил еще более изменилось в его пользу. Но тем не менее на протяжении всего января и первой половины февраля 1814 г. войска Итальянской армии прочно удерживали фронт на Адидже.

11 (23) января 1814 г. закончился договор о союзе с Австрией и через шесть дней Мюрат объявил о своем переходе на сторону Шестой антифранцузской коалиции, открыв военные действия против Итальянской армии Эжена де Богарне. Он поставил своим неаполитанским войскам задачу овладеть всей территорией до реки По. В первой половине февраля 1814 г. неаполитанцы заняли Рим, Флоренцию, Модену, Парму, Феррару, изгнав оттуда небольшие французские гарнизоны, и установили взаимодействие с действовавшим на правом берегу По австрийским корпусом генерала Нугента.

Измена Мюрата поставила Итальянскую армию в крайне затруднительное положение, поскольку под угрозой оказались ее правый фланг и тыл. Богарне вынужден был направить против неаполитанцев почти треть своих сил, существенно ослабив фронт на Адидже. В этот критический момент его спасла лишь пассивность австрийского главнокомандующего Бельгарда, который, несмотря на свое более чем двукратное превосходство в силах, так и не решился атаковать войска Богарне на Адидже. Австрийский фельдмаршал полагал возможным перейти в наступление лишь после того, как Мюрат нанесет им удар во фланг и тыл. Но Мюрат и здесь не особенно торопился исполнять свои союзнические обязательства.

13 февраля Богарне объявил своим войскам о предстоящей войне с неаполитанцами. Через три дня он оставил свою позицию на Адидже и одним броском (на 15—30 км) отошел к реке Минчио (Минчо), в результате чего значительно улучшил оперативное положение своей армии. Бельгард принял этот маневр за общее отступление Итальянской армии и… жестоко поплатился за свой просчет. Быстро сосредоточив ударную группировку (24 тыс. чел.) в районе Ревербелло, Богарне нанес внезапный контрудар по выдвигавшимся без должных мер предосторожности к реке Минчио австрийским войскам (ок. 50 тыс. чел.). В результате развернувшегося 20 февраля на левом берегу этой реки сражения австрийцы были разбиты, потеряв более 8,5 тыс. чел. (в том числе 2 тыс. пленными). Потери Итальянской армии составили 2,5 тыс. чел.

Несмотря на то, что предательство Мюрата стало уже вполне очевидным фактом, Богарне из-за позиции Наполеона, все еще не верившего в измену своего родственника, не мог начать против него активных действий.

Наконец 27 февраля король неаполитанский (Мюрат) официально объявил войну Итальянскому королевству, избрав поводом для этого вылазку блокированного неаполитанцами гарнизона цитадели города Анконы. После этого многие французские генералы и офицеры, служившие под знаменами Мюрата, оставили службу в неаполитанской армии. «Неужели вы думаете, что я в душе не такой же француз, как и вы?!» — в запальчивости кричал Мюрат, обвиняя их в неблагодарности. Свой переход на сторону врага он объяснял исключительно лишь желанием спасти Неаполитанское королевство и предотвратить неизбежную внутреннюю смуту в нем. Призывая соотечественников оставаться на службе в своей армии, он обещал, что скоро обстановка изменится к лучшему. Но никакие уговоры не помогли. Абсолютное большинство французов не пожелало сражаться против своих соотечественников и, сохранив верность Наполеону, перешли на службу в Итальянскую армию Богарне. Вслед за этим Наполеон отозвал всех французов, еще остававшихся на неаполитанской службе.

Вероломство Мюрата произвело на Наполеона шокирующее впечатление. Это был первый из маршалов (не считая Бернадота, уже давно вычеркнутого из списка маршалов Франции), изменивших ему.

Правда, еще больше его поразило то, что его родная сестра Каролина, королева неаполитанская, оказалась заодно со своим мужем-предателем. Ярости императора не было предела. Но… исправить уже ничего было нельзя. Оставалось винить только самого себя на излишнюю доверчивость и самонадеянность, за свой корсиканский менталитет с его непоколебимой верой в прочность родственных уз и проявленную политическую недальновидность, чего ранее за ним не наблюдалось, но в последние годы стало проявляться все чаще и чаще.

С присоединением Мюрата к антифранцузской коалиции против армии Богарне стала действовать 110-тысячная армия противника, в то время как он мог противопоставить ей лишь 35 тыс. Таким образом, противник теперь обладал более чем трехкратным превосходством в силах. 2 марта неаполитанцы Мюрата овладели Анконской цитаделью. После многодневной артиллерийской бомбардировки, в результате которой все строения внутри крепости превратились в руины, а магазины с боеприпасами, продовольствием и другими запасами оказались уничтоженными, комендант крепости французский генерал Барбу вынужден был сдать цитадель.

Капитуляцию он заключил на почетных условиях: гарнизон покинул крепость с оружием, знаменами и всеми воинскими почестями. В тот же день неаполитанские войска заняли Ливорно, а в последующие дни — Пизу и Лукку, завершив оккупацию всей Тосканы. Следует отметить, что здесь негативную роль сыграл специальный представитель Наполеона и его давний тайный враг Фуше, заключивший соглашение с неаполитанцами, согласно которому французы оставляли все крепости Тосканы и уходили на родину, обязавшись в течение года не участвовать в боевых действиях против союзников, хотя они, не будучи побеждены, вовсе не обязаны были принимать такое условие. В результате такого предательского соглашения 4-тысячный гарнизон Генуи лишился столь необходимых ему подкреплений.

Возросшая активность противника к югу от реки По вызвала озабоченность командования Итальянской армии. Осуществив быстрый и искусный маневр, Богарне создал ударную группировку на своем правом фланге и 14 марта в районе Пармы нанес внезапный контрудар по противнику. В результате находившаяся там группировка австрийских и неаполитанских войск была разгромлена, понеся большие потери. Преследуя разбитого противника, войска Итальянской армии овладели городами Пармой и Реджио (Реджонель-Эмилия), а их передовые части вышли на ближние подступы к Модене. Но после того как прибывшие с рубежа реки Минчио войска ушли обратно, противник восстановил первоначальное положение, а затем развернул наступление на Пьяченцу. 22 марта англичане и их союзники, сардинцы и сицилийцы (войска сардинского короля и неаполитанских Бурбонов, удерживавших Сицилию), высадили крупный десант в Ливорно, который начал наступление на север, вдоль морского побережья. Вскоре англичане усилили эту группировку, и две английские дивизии повели наступление на Геную с юго-востока.

Тем временем в Италию пришло известие о падении Парижа и отречении Наполеона. Дальнейшая борьба на Итальянском фронте потеряла всякий смысл. 16 апреля там было заключено перемирие. По соглашению с союзниками французские войска покидали Италию и возвращались на родину.

Однако, несмотря на заключение конвенции о прекращении боевых действий, англичане упрямо стремились во что бы то ни стало овладеть Генуей. На подступах к этому городу развернулись упорные бои. Несмотря на свою малочисленность, французский гарнизон стойко отражал мощный натиск противника, имевшего более чем 6-кратное превосходство в силах. И только вспыхнувшее в Генуе восстание, организованное английскими агентами (на современном слэнге — «ждунами»), заставило французов оставить этот город (21 апреля 1814 г.).

19 апреля Итальянская армия оставила свои оборонительные позиции на Минчио и По, которые тут же были заняты австрийцами и неаполитанцами. А за два дня до этого, 17 апреля, она простилась со своим главнокомандующим.

Богарне сложил с себя обязанности главнокомандующего, передав командование армией командиру I-го корпуса генералу Гренье. 27 апреля он покинул Италию, выехав в Мюнхен, где находилась его семья.

На этом боевое поприще Эжена де Богарне, продолжавшееся 20 лет, закончилось. Французские войска (ок. 40 тыс. чел. и 77 орудий) повел на родину Гренье. В начале июня 1814 г. войска бывшей Итальянской армии прибыли во Францию, где сразу же были расформированы (20 июня 1814 г.).

В июне 1814 г. экс-пасынок (или Принц/вице-король Евгений, как это повелось в отечественной литературе) на короткое время (в связи с кончиной матери) прибыл в Париж. Король Людовик XVIII и союзные монархи приняли его благосклонно. Они сохранили за ним все чины и титулы, а в лице русского императора Александра I Богарне нашел даже покровителя.

На Венском конгрессе (сентябрь 1814 г. — июнь 1815 г.) союзные державы-победительницы решили судьбу Эжена де Богарне. Ему было выдано денежное вознаграждение в сумме 5 млн франков. За эти деньги его тесть баварский король предоставил Богарне княжество Эйхштедтское и даровал титулы принца Баварского и герцога Лейхтенбергского, утвержденнные на Венском конгрессе стран-победителей Наполеона.

Во время «Ста дней» Наполеона Богарне не было рядом с императором. По всей вероятности, он не верил в успех предпринятой Наполеоном попытки восстановить империю и не пожелал рисковать своим положением. Не исключено, что свою роль сыграло и его новое окружение (баварский король, жена, королевский двор), удержавшее принца от опрометчивого шага. Вполне возможно, Богарне затаил обиду на своего приемного отца, отвергнувшего пять лет назад его мать, которая скончалась 29 мая 1814 г. в Мальмезоне, будучи еще далеко не старой женщиной (в возрасте 50 лет).

В общем, как бы там ни было, среди боевых сподвижников Наполеона в его последней кампании 1815 г. Эжена де Богарне не оказалось. Доблестно сражавшийся за дело императора в 1814 г. и оставшийся верным ему до конца, он в 1815-м, как и большинство маршалов, не пожелал встать под его знамена.

Последние годы жизни Эжен де Богарне провел на своей новой родине, в Баварии и только благодаря заступничеству своего тестя короля Баварии в относительной безбедности. Большую часть времени он проводил в своих новых владениях и в Мюнхене, где в построенном им дворце основал картинную галерею, собранную в Италии. Кроме картин в ней имелось и много других уникальных произведений искусства.

После отъезда из Италии Богарне отошел от всех государственных и политических дел, уйдя в частную жизнь.

Пасынок умер после падения империи своего великого отчима достаточно молодым — лишь на три года пережив его — 21 февраля 1824 г. в Мюнхене в возрасте 42 лет от апоплексического удара (инсульт) и похоронен там же в церкви Св. Михаила. На его беломраморном памятнике работы знаменитого Кановы выбит данный ему Наполеоном девиз: «Honneur et Fidelite».

Спустя 15 лет после кончины де Богарне, в 1839 г., его сын Максимилиан женился на дочери российского императора Николая I великой княгине Марии Николаевне, положив начало русской ветви герцогов Лейхтенбергских. Этот род просуществовал в России около 80 лет, до падения династии Романовых в 1917 г. Ряд его представителей служили в русской армии…»

* * *

Эжен де Богарне занимал особое место в военной иерархии империи Наполеона.

Пройдя школу полководческого мастерства под началом близкого ему по духу генерала Макдональда, быстро став надежным, профессионалом без слабых мест, очень молчаливый, предельно серьезный и крайне внимательный к любому поручению Эжен участвовал во всех кампаниях Наполеона.

По своему происхождению Богарне принадлежал к старинному и титулованному французскому дворянству, в среде которого воинская профессия считалась традиционной. Получив хорошее военное образование и соответствующее воспитание, он посвятил себя службе на военном поприще, сначала под знаменами Республики, затем — под императорскими орлами. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов такой само собой разумеющийся факт, который сыграл решающую роль в его столь стремительной военной карьере, как родственная близость с Наполеоном. Но при всем этом нельзя отрицать и того, что без наличия соответствующих дарований сделать ее вряд ли бы было возможно. Император был прежде всего прагматиком и ценил людей главным образом по их способностям и конкретным делам. Все остальное в расчет не принималось. Примеров тому более чем достаточно.

В частности, своего младшего брата Жерома Бонапарта (короля Вестфальского) Наполеон без колебаний отстранил от командования в самом начале Русской кампании 1812 года, как только убедился в его полной военной бездарности. Тяжелую руку императора испытали на себе и многие маршалы.

Богарне пользовался большим авторитетом в предводимых им войсках. Умный, смелый, энергичный, надежный в бою, быстро и умело реагирующий на любые изменения в обстановке, он пользовался полным доверием не только Наполеона, но и своих подчиненных. Этому во многом способствовали его личные качества: равное и доброжелательное отношение к людям разного общественного положения, доступность и простота в общении с подчиненными, благородство характера, честность и порядочность, полное отсутствие аристократической спеси и надменности, великодушие и удивительная скромность. Даже в ту бурную романтическую эпоху т