Мария Новик

Дар лунного грифона

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Мария Новик, 2018

Артур Грифрайс с виду обычный парень. Он работает рулевым на катере, возит богатых туристов. Он живёт вместе с матерью недалеко от порта. Любимая работа, хорошие друзья, щедрые клиенты…

Вскоре с ума сходит напарник Артура. Он неустанно твердит о некромантах и волшебных порталах. А после мужчина и вовсе пропадает без вести.

Спустя некоторое время на пристани появляется женщина с татуировкой грифона на руке. Она же приходит домой к Грифрайсам и сообщает — Артуру пора вернуться в другой мир.

18+

ISBN 978-5-4493-2230-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Дар лунного грифона
2. Пролог
3. Глава 1
4. Глава 2
5. Глава 3
6. Глава 4
7. Глава 5
8. Глава 6
9. Глава 7
10. Глава 8
11. Глава 9
12. Глава 10
13. Глава 11
14. Глава 12
15. Глава 13
16. Глава 14
17. Глава 15
18. Глава 16
19. Глава 17
20. Глава 18
21. Глава 19
22. Глава 20
23. Глава 21
24. Глава 22
25. Глава 23
26. Глава 24
27. Глава 25
28. Глава 26
29. Глава 27
30. Глава 28
31. Глава 29
32. Глава 30
33. Глава 31
34. Глава 32
35. Глава 33
36. Глава 34
37. Глава 35
38. Глава 36
39. Глава 37
40. Глава 38
41. Глава 39
42. Глава 40

Пролог

Санта-Моника, 1997 год

Беспокойство распространялось в ночи подобно яду, что отравлял умы простых граждан, запуская липкие щупальца в души и разумы. Дымовая завеса едва пропускала свет аварийных маячков. Лишь пожарная и полицейская сирены напоминали о том, что случилась трагедия.

Несмотря на поздний час, на улице собралось много народа. Ленточные ограждения не пускали пришедших зевак, наглых журналистов и обеспокоенных родственников. Но волна людей грозилась хлынуть на заваленную обломками территорию. Именно поэтому живым щитом внутри огороженного периметра стояла полиция.

— Заходим! — скомандовал пожарный, надев маску с респиратором. Ещё несколько спасателей тревожно посмотрели на главного. — И будьте осторожны, остатки здания могут рухнуть в любой момент. Ищем выживших. Если они под завалами, то сообщаем поисковикам, они вытаскивают. — Мужчина взял в руки багор, включил быстрым движением фонарик на каске. — Если появится хоть один намёк, что тонны камня рухнут вниз, бросайте всё и валите оттуда как можно быстрее. Всем всё ясно?

— Да!

— Да, всё ясно!

— Понятно, кэп.

Пожарные кивнули и заверили главного, что всё будет так, как положено по инструкции.

Мужчины вошли внутрь. Камень опасно трещал, разорванная проводка искрила, сыпалась штукатурка. Под ногами пыль, смешанная с кровью, кругом витал ужас. Отряд медленно двигался вперёд, постепенно разделяясь на пары.

— Это пожарные! Отзовитесь! — кричали парни по очереди, освещая кругом фонарика тёмную мрачную постройку.

Ответом была гнетущая тишина. Отчаяние разливалось по венам. Похоже, живых не найдут. Но оставалась маленькая искра надежды: быть может, люди успели выбежать.

— Сюда, скорее! — раздалось в рации. Оглушительный крик одного из пожарников заставил многих вздрогнуть, а некоторых даже выругаться, повинуясь мандражу от резкого звука.

— Что случилось? — ответил главный.

— Мне нужна помощь, есть выжившие! И… — напряжённая пауза, — вам надо это видеть… — выдохнул мужчина. Похоже, что он был очень удивлён.

Парни прибыли на место, осматривая по пути следования оставшиеся целыми комнаты многоэтажки. Реальность всё же победила. Некоторым жильцам выбраться не удалось. Это оставляло неизгладимый отпечаток в памяти каждого человека.

Но всё это на миг померкло, когда пожарники увидели странную картину. Светящийся овал медленно схлопывался, становился меньше, пока не превратился в искру, парящую в воздухе, и не исчез совсем.

А посередине пустоты, что образовалась, судя по всему, под действием странного света, стояла женщина в необычайно красивом одеянии: сиреневые шальвары с драгоценной выкройкой на поясе, облегающий топ на тонких бретельках, так же богато расшитый. Абсолютно седые волнистые волосы, которые роскошными локонами спадали до пояса, покрывала тонкая вуаль.

Девушка испуганно переводила взгляд то на одного пожарного, то на другого. Она выставила руку вперёд, держа в ладони недлинный кинжал с волнистым лезвием. Другой рукой бедняжка обняла темноволосого мальчонку с ярко-синими глазами, такого же испуганного и дрожащего. На изящной кисти неизвестной красовалась фиолетовая татуировка в виде головы грифона.

— Опусти нож, девочка, — мягко сказал главный. — Мы хотим тебе помочь. Посмотри наверх, вот-вот случится обвал. Надо выйти отсюда поскорее. Я не причиню тебе вреда. Видишь? — Он медленно присел и положил багор на заваленный мелким камнем пол, а затем сделал пару шагов в направлении бедняжи.

Седовласая красавица словно почувствовала, что ей хотят помочь. Слёзы потекли из синих глаз, а кинжал выпал из ладони. Женщина крепче прижала к себе мальчонку. И зарыдала.

— Всё будет хорошо, скоро вам помогут, — обнадёжил пожарный, выводя синеглазую незнакомку из здания.

Глава 1

20 лет спустя.

Лонг-бич, штат Калифорния, наши дни.

Вас когда-нибудь обламывала собственная собака? Странный вопрос в шесть утра, но именно его я задал, когда проснулся от ощущения собачьих слюней на своём лице. Чёрный лабрадор, а зовут это назойливое недоразумение Бонди, беспардонно залез на мою кровать, сел сверху и начал будить.

— Такой сон обломал, подлец, — простонал я, скидывая с себя этого нахала и поворачиваясь на бок.

Сон действительно был прекрасен. Особенно мне понравился момент, когда очаровательная рыжая красотка затащила меня в гостиничный номер отеля, на первом этаже которого находился шикарный ресторан, куда я, собственно, эту милашку и пригласил. Всё начиналось просто фантастически: она разорвала на мне рубашку и толкнула на кровать. Надо сказать, что фигура у дамочки совершенная. Узкое платье обтягивало прелестные формы, подчёркивая каждый изгиб.

Целуется рыженькая тоже круто. У меня башню снесло от одного такого поцелуя. Захотелось стать рабом красотки и исполнить её самые извращённые желания. Вот девушка запрыгивает на меня, наклоняется так, что её дыхание обжигает мне лицо и… начинает усердно облизывать. Я не сразу понял, что произошло, пока реальность не превратилась в мираж, и я осознал, что сплю.

Уткнувшись лицом в подушку, я попытался задремать. Изо всех сил старался вернуться в тот сон. Но псина снова запрыгнула на кровать, принявшись стягивать с меня одеяло. Я вцепился в него руками, словно это не одеяло вовсе, а сорок миллионов долларов, которые выиграл в лотерею. Но Бонди не прекращал издеваться надо мной. Он решительно тянул элемент постельного белья на себя. До моего слуха донёсся треск ткани.

— Бонди! Фу! Лежать! Лежать, я сказал! — крикнул я, приподнявшись на постели. Лабрадор послушно отпустил край теперь уже ненавистного мне одеяла и лёг, виновато глядя на меня. Проскулил несколько раз, а потом подполз немного ближе, виляя хвостом.

— Что случилось, Артур? — донёсся голос матери из коридора. Тихие шаги приближались, и вскоре дверь, немного приоткрытая, распахнулась настежь.

На пороге комнаты, замешивая тесто для оладий венчиком, с чашкой в руках стояла седовласая женщина с приятным лицом и тёмно-синими глазами, одетая в домашнюю одежду — спортивную футболку и штаны.

Нет, моя мать не настолько старая, просто у неё цвет волос такой. Как сказали врачи, это мутация в генах. Вы видели людей с разным цветом глаз или афроамериканца со светлой кожей? Если да, то понимаете, о чём я говорю.

— Бонди! Ах, ты, пакостник! А ну, пошёл вон! — недовольно проговорила мама, топнув ногой. Лабрадор жалобно проскулил и спрыгнул с кровати, тут же скрывшись в коридоре.

Кстати, маму зовут Одри. Одри Грифрайс — седовласая красотка покруче Дженнифер Энистон, с идеальной фигурой и приятным ровным голосом. А, забыл про родимое пятно, достаточно странное, хочу сказать. На запястье Одри голова грифона в треугольнике. Я тысячу раз спрашивал её, почему она называет татуировку родимым пятном или отметиной рода, но она уверенно увиливала от ответа. Что ж, её желание молчать я уважаю, сама потом расскажет.

В последний раз, попытавшись выяснить причину появления этой отметины, чтоб её, я довёл мать до слёз. С чего она заревела, я не знаю. Я разозлился и уехал после неудачи с «допросом с пристрастием». А когда вернулся, то она лежала на диване, укутавшись в покрывало, и плакала. Тысячу раз себя за это клял, даже перед зеркалом отборно матерился, наказывая самого себя за то, что позволил такое обращение с единственным родным человеком. А когда закончил процедуру самобичевания, то сделал расслабляющий чай с мелиссой и лимоном для мамы.

С тех пор тема татуировок для меня закрыта. Так же, как тема волос, цвета глаз, ну и всякой ерунды, которую я тоже обещал не выпытывать. Вам знакомо ощущение, когда нельзя, но хочется? Во-от… У меня уже буквально язык чешется снова начать спрашивать на эту тему, но я дал слово. А обещание, знаете ли, дороже собственных желаний.

— Поспи немного, ещё рано, — сказала заботливо мама. Она продолжила помешивать тесто в чашке, разворачиваясь и уходя по коридору на кухню.

Я откинулся на подушку, рвано выдохнув. Сна словно и не было. Не видать мне ни красотки, ни офигительной ночи, пусть даже и не реальной. Продолжая пялиться в потолок, я размышлял.

У меня есть всё, что только можно пожелать. Дом неподалёку от самого популярного пляжа Америки, крутая тачка, деньги, обожаемая работа, которая и приносит доход. Нет только девушки. Странно, да?

Обо всём по порядку. Раньше мы с матерью жили в Санта-Монике. Загруженные пробками улицы, маленькая квартирка на третьем этаже, пособие по безработице… Теперь вспоминаю это, как страшный сон. Жизнь в не самом благополучном районе города, где тебя всё время норовят ограбить или убить, сейчас кажется чем-то немыслимым. А тогда это было ужасной действительностью для меня и матери.

Сейчас мы живём в роскошном доме, купленном в кредит пять лет назад. В гараже стоит новенький фиат, который я приобрёл не так давно. Все проценты, как за машину, так и за дом, я выплатил. Но неприятности меня нашли, словно они не эфемерные явления, подчиняющиеся законам случайности, а гончие псы, которые шли по следу из самой Санта-Моники. Через неделю, после закрытия договора с банком, Одри вызвали в полицию. Они два часа допрашивали её по поводу моей зарплаты, места работы и возможных связях с террористами.

Я рассказываю матери всё, что происходит со мной на работе и после неё. Она даже несколько месяцев работала на прогулочном катере официантом, разносила напитки. В общем, она знала, чем я занимаюсь. Катаю по волнам богатых туристов, за что они бывают крайне щедры.

Ещё пару недель спустя полиция явилась с ордером на обыск и перевернула весь дом в поисках наркотиков, денег и взрывчатки. Откуда первое и последнее у меня могло быть, я сам не понял, но раз они ничего не нашли, значит, этого и не было. Расспросы и предъявления обвинений нашей семье продолжались. Но ничего не найдя, чтобы посадить за решётку успешного рулевого и его заботливую мать, которая, кстати, в данный момент работает в детском бассейне инструктором по плаванию, копы угомонились, и с тех пор мы живём спокойно. Что они вообще хотели, я так и не допёр. Либо я тупой, либо они завидуют моему окладу. Но расплачиваюсь теперь я исключительно кредиткой, чтобы снова не навести на себя гнев полиции.

Девушки у меня нет уже давно. Она меня бросила. Почему? Я не знаю, потому что она сделала это подло и неприятно — по телефону.

Однажды утром я проснулся и привычно потянулся за телефоном. Моё внимание привлекло SMS-сообщение от Линды. Она каждое утро писала «Привет, Арти. Люблю тебя» или просто присылала смайлик с поцелуем. Но сегодня… Я смутно помню, что там подробно было написано, но единственное отпечатавшееся в мыслях до сих пор вспоминаю с содроганием. «…Я ухожу от тебя. Прощай» — последние слова сообщения, которое она посмела отправить, запросто лишив меня самых лучших моментов в жизни.

Мы с Линдой встречались больше года, она всегда была милой и очаровательной, не замечал за ней я ни подлости, ни непристойного поведения. После злополучной SMS я несколько раз звонил ей на мобильный, но ответом мне служило «Номер не обслуживается».

Что ж, болезненное расставание, перевернувшее в то утро мою жизнь, я пережил. С тех пор дал себе клятву: пока не найду достойную девушку, буду отшивать всех, кто покусится на моё личное пространство.

Мобильник зазвонил на тумбочке, заставив меня вздрогнуть. Я будто снова перенёсся в то утро, когда Линда меня бросила. Гаджет проворачивался от вибрации, требуя к себе внимания. Я откинул одеяло и спустил ноги на пол. Тревожное чувство обдало холодом внутри, тугой комок опустился вниз, сливаясь с чувством голода. Комнату медленно заполнял запах оладий, доносившийся из кухни.

На экране смартфона высвечивался неизвестный номер. Кто бы это мог быть? Неужто бывшая соизволила напомнить о себе? Отвечать не хотелось, но внутренняя тревога заставила принять вызов. Тяжело вдохнув и настраивая себя на возможный неприятный разговор, приложил мобильник к уху.

На том конце была женщина с хриплым взволнованным голосом.

— Артур Грифрайс?

— Да, это я, — с сомнением подтвердил.

— Вы работаете с моим мужем, Кейси. Я его жена. Меня зовут Мэвис. Мэвис Саммер. Вы простите, если я вас разбудила, просто мне некому больше позвонить. Ваш номер значился в телефонном справочнике Кейси, — протараторила сдавленно женщина.

— Чем я могу Вам помочь? — мне всё больше казалось, что случилось что-то серьёзное.

— Мой м-муж пропал два дня назад, я… я хотела… А, нет, не берите в голову. Я позвоню в полицию.

— Нет, нет, не отключайтесь! — попросил я громко. Трёхсекундная пауза дала понять, что Мэвис продолжает меня слушать. — Да, я напарник Кейси. Он попросил пару отгулов у начальства. Сказал, что приболел. Он точно пропал?

— Он два дня назад вёл себя очень странно, уговаривал меня собрать вещи и уехать, даже сжал мою руку очень сильно, когда тянул за собой к двери. А потом он просто ушёл. И с тех пор… Я не знаю, что мне делать, он не появлялся до сих пор! — едва не плача, рассказала она.

— Давайте я приеду, и вы всё расскажете по порядку. А потом мы вместе поедем в полицию, — предложил я неуверенно. На том конце воцарилась тишина, разбавляемая прерывистым дыханием.

— Да, если можно, приезжайте. Он много говорил о вас, думаю, вам действительно нужно приехать, — согласилась Мэвис. И положила трубку.

Адрес я знал. Напарник живёт через два квартала, так что мне не составит труда добраться до места. Узел тревоги скрутился на уровне живота. Что-то не так. В последнее время Кейси и впрямь вёл себя очень странно. Начал увлекаться жёлтой прессой и сомнительными изданиями, в которых очень часто упоминались порталы в другие миры, инопланетяне, йети, занятие чёрной магией и драконы. Я не придавал этому значения, просто думал, что напарник покуривает травку. Правда, счёл нужным предупредить о последствиях и спросить, всё ли в порядке. Кейси отшутился, сказав, что это всего лишь хобби. Зря я не настоял на честном ответе. Очень зря.

Но теперь ничего нельзя поделать. Время назад не повернуть.

Я быстро встал и оделся. Футболка, бриджи, кроссовки — самая удобная одежда и обувь. Я же не на работу еду, а к несчастной женщине, которая попросила помощи. Хотя на всякий случай снял с вешалки форму рулевого и фуражку с серым рантом. Если задержусь у Мэвис дольше положенного, а я полагал, что так и будет, то заезжать домой — значит, рисковать работой.

Я закрыл шкаф-купе, собрав всё необходимое. Из большого зеркала, висевшего на выдвижной дверце, на меня посмотрел синеглазый высокий парень с чёрными, не слишком длинными волосами, едва достававшими до ушей. Я — за мной в точности повторило моё отражение — быстрыми движениями зачесал волосы назад, обнажив выбритые виски. Шевелюру прихватил на затылке тоненькой резинкой.

Предупредив мать о происшествии и успев запихать в рот пару вкуснейших оладий с имбирём и грушей, я помчался к выходу. Нужно найти Кейси. По крайней мере, я был полон решимости сделать всё возможное.

Но всё оказалось хуже, чем я предполагал.

Глава 2

Я стоял на пороге квартиры, размышляя, что могло случиться с Кейси. Вариантов множество. Самый первый — он напился и в данный момент кутит в клубе, забыв о том, что у него есть семья. Второй — лежит в больнице, потому что его избили или ограбили, что почти невозможно, учитывая прошлое моего друга. Третий вариант я даже не рассматривал, но назойливая догадка, как назло, продолжала лезть на первый план. Я отмёл её снова, тряхнув головой. Нет, он жив. В другое я не верю и верить не намерен.

Подавляя приступ паники, который подкатил совершенно неожиданно, я постучал в дверь. Она тут же открылась, словно меня ждали, сидя буквально на пороге. С другой стороны, человек пропал, и жена исчезнувшего не могла поступить иначе, кроме как ожидать меня, чтобы получить хоть какие-то ответы на один единственный вопрос.

На меня посмотрели заплаканные карие глаза. Полноватая женщина приятной наружности, с короткими тёмными волосами, в серенькой футболке и чёрных джинсах, молча пригласила войти, отойдя в сторону.

Первым делом я огляделся. Ничего выдающегося в квартире не заметил. Самая обычная обстановка самого обычного жилища. Небольшая гостиная, достаточно уютная, встретила яркими красками. На стенах отпечатки маленьких ладоней, есть ребёнок. Внутренняя тревога вспыхнула костром. Третий вариант стал пробиваться через стену безразличия ещё сильнее. Нормальный человек не мог довести жену до нервного срыва, а ребёнка до истерики, а потом просто уйти, бросить всё, что было ему так дорого. Выводы начали напрашиваться сами собой. Я старательно от них избавлялся, но они с новой силой накатывали.

— Я обзвонила всех его друзей, знакомых, узнавала в моргах, больницах и клиниках. Его нет нигде.

— Другие родственники? — обеспокоенно спросил я.

— С его матерью у меня натянутые отношения. Мы встречаемся не так часто, только на Рождество или день рождения Кейси. Я позвонила ей, но там автоответчик, — сообщила Мэвис.

— Как ребёнок, в порядке? — дрогнувшим голосом поинтересовался.

Нормально относиться к этой ситуации я не мог. Ответ на свой вопрос знал заранее, оттого переживания только усиливались. Что, если третий вариант всё-таки возможен? Что, если Кейси… Нет. Нет, нет, нет, нет! Я не верю в это!

Мэвис предложила сесть на мягкую софу. Сама уместилась рядом, устремив взгляд в пол. Несколько мгновений женщина молчала. Видимо, тот самый, третий вариант тоже бился наружу. Я посмотрел на её руку. На запястье отчётливо выделялся внушительный синяк. Миссис Саммер ещё по телефону сказала, что Кейси тащил её к выходу, убеждая уехать. Ничего себе убеждение! Судя по размерам красно-фиолетового пятна, он ей чуть руку не оторвал!

— Он всё утро нёс ахинею, — заговорила Мэвис дрогнувшим голосом. — Говорил, что что-то нашёл, что это всё не сказки. Мне бы вызвать медиков, чтобы они его осмотрели и положили на пару дней в клинику для обследования. Но я терпела его выходки, думала, что он пьяный. Какая же я дура! — она закрыла лицо руками и зарыдала, всхлипывая.

Я молча смотрел на бедную женщину. Она действительно была расстроена. Нет! Неправильно! Она испугана до чёртиков поведением человека, которого знала другим!

— За пару недель он обклеил стену шкафа заголовками, картами, всё обмотал нитками, выстраивая какую-то цепочку, — плача, продолжала миссис Саммер. — Я не знаю, что с ним случилось, но это очень страшно! Что с ним? Где он? Анна-Мария спрашивала меня вчера, где папа. А что я ей отвечу? Что он сошёл с ума и бросил меня и её одних здесь?

Я не мог больше сидеть неподвижно. Меня подмывало пойти на поиски этого гада, которого считал не просто напарником — другом, и набить морду за то, что сотворил со своими близкими! Да, мы не так часто общались на общие темы, но годы совместной работы делали своё дело. Мы сблизились. А эти заголовки и статьи… О них постоянно, последние пару дней до исчезновения, Кейси неустанно твердил. Он повторял, что близок к разгадке тайны, но я не догадался, что с человеком не всё в порядке.

— Можно взглянуть на стену, которую он обклеивал? — попросил я, не надеясь на положительный ответ. Предчувствие внутри лихорадочно забилось. Я был уверен, что это подскажет мне отчасти, где искать напарника.

— Да, конечно, — икая от слёз и нервно вздрагивая, ответила Мэвис. — Пойдёмте.

Она привела меня в их спальню. Не слишком просторная комната со шкафом, навесными полками и кроватью, над которыми висели два бра. Женщина раскрыла дверцы платяного гиганта — а он длиной от пола до потолка и шириной в полстены — и я увидел то, что заставило сердце замереть, как и дыхание.

Практически всю заднюю стенку занимала карта Соединённых Штатов. Она вся исколота красными канцелярскими кнопками, на которые тугими струнами намотаны чёрные нитки. Каждый город — точка, каждая нить — маршрут. Кейси что-то искал. Или кого-то. Но разобраться в странной паутине мне не удалось. Я перевёл взгляд вправо. Боковая стенка тоже была заклеена. Вырезки из газет, статей уфологических журналов, интервью с неадекватными людьми, нечёткие фотографии странных существ и не менее странных личностей.

«Мой босс — ведьмак!»

«Инопланетяне существуют. Фото и рассказ очевидцев.»

«Неизвестное существо уничтожило погон скота за одну ночь.»

«Пришелец или розыгрыш?»

Среди десятков статей, которые одними заголовками внушали страх и отвращение, моё внимание привлекла одна. «Теракт или первый контакт?» — выведено крупными буквами над фотографией покосившейся многоэтажки, овитой стальными зигзагами пожарного спуска.

— Можно? — потянулся я неуверенно за газетной вырезкой, кинув взгляд на стенающую Мэвис, что стояла рядом со мной, вытирая слёзы. Та лишь молча кивнула, дав мне возможность действовать.

Я небрежно сорвал вырезку со стены, нисколько не заботясь о её целости. Меня волновал не скандальный заголовок и вовсе не текст, который отпечатан под ним. Фотография здания очень мне знакома. Вернее, само здание. Я полон уверенности, что где-то его видел. Ещё одна деталь заставила прищуриться, вглядываясь в пожарного, который стоял на фоне многоэтажки.

Мужчина в каске и пожарной экипировке, с багром наперевес. Я узнал в этом человеке мистера Грэмси, нашего соседа. Сейчас он работает слесарем в автомастерской, и он не так молод, как на фото, но я чётко улавливал сходство.

В то время, когда мы жили в Санта-Монике, мистер Грэмси часто к нам захаживал, интересовался здоровьем, дарил подарки, помогал. Моя мать беседовала с ним, словно он был её отцом, так душевно и обстоятельно они говорили за столом в маленькой кухне. Я любил подслушивать, когда был подростком, часто прилипал к закрытой стеклянной двери и улавливал каждый звук. Правда, меня быстро отгоняли. Но факт оставался фактом: любопытство во мне крепло уже с малых лет.

За это любопытство меня в младшей школе прозвали журналистом. Я постоянно подслушивал за всеми. У кого есть контрольная работа, когда будет срез по предмету, кого поцеловала девчонка, кого заперли в туалете — всё знал и старательно записывал в тетрадь. Меня уважали даже старшеклассники, которые всех малолеток разгоняли по углам во время перемены.

Приятно вспомнить истории из детства, когда я был очень любопытен и залезал в любую дыру без мыла, правда, вылезти мог не всегда. Но на кону жизнь напарника, так что я снова вернулся к тревожным мыслям. Повинуясь инстинкту «журналиста», снова обратился к ничего не значащей для меня карте. На ней Санта-Моника была обозначена красной меткой, как и большинство городов побережья и отдалённых населённых пунктов штатов Калифорния, Невада, Орегон, а также Канзас, Юта, Вайоминг и Миссури. Семь штатов были задействованы в разгадке тайны, которая не давала покоя моему другу и напарнику.

Бред перестал казаться таковым, по крайней мере, для меня. Вся паутина сходилась в выделенном центре, которым стала именно Санта-Моника. И теперь я вспомнил, откуда знаю это здание! Оно находится в этом городе недалеко от школы, в которой я учился!

Головная боль пришла, когда её не звали. Виски сдавило невидимым обручем, а перед глазами поплыли картинки, сопровождаемые звуками.

Полуразрушенное здание с пустотой в центре. Кругом искрящая проводка, обломки, слышатся стоны и крики. Один из них с каждым мгновением становится чётче. «Это пожарные! Отзовитесь!» — знакомый голос оповещал о скором спасении. Именно спасении, потому что я ощущал страх, окутавший каждую клеточку тела. Я ждал, когда меня вытащат из этого места, такого чужого и опасного.

Один обрывок сменился другим. Теперь передо мной стоит молодой мистер Грэмси, удивлённо разглядывающий что-то за моей спиной. Мерцание странного света бликами падает на его лицо, наполненное тревогой.

— Положи нож, девочка, — сказал мистер Грэмси. Он в следующую секунду начал медленно опускать пожарный багор на засыпанный обломками и пылью пол… Тут же послышался женский плач, который на миг сменился коротким звоном металла.

Я посмотрел вниз, обращая внимание на источник звука. Это был кинжал с волнистым лезвием и резной рукоятью, щедро украшенной камнями и надписями. Знакомое чувство опасности полыхнуло в груди…

— Мистер Грифрайс! — тряхнула меня за плечо Мэвис, выводя из странного видения.

Я мало что понимал в последнее время, но после непонятной галлюцинации, вопросов стало в разы больше. Обрывки картинок и знакомые, но одновременно с этим чужие звуки рождались в голове, пугая до чёртиков.

— Надо позвонить в полицию, — сдавленно произнёс я. Голова продолжала болеть. Я зажмурился и потёр пальцами переносицу. — Они разберутся в ситуации.

— Хорошо, — хрипло сказала миссис Саммер и вышла из комнаты. Об этом я догадался по удаляющимся шагам полноватой леди.

Собравшись с мыслями, я протёр ладонью лицо. Мне по-прежнему казалось: я знаю, что искал Кейси. Только не могу составить цепочку действий, которым следовал напарник. Либо я схожу с ума, либо… Нет, не так. Я схожу с ума. И точка. Эта комната и карта в шкафу действуют на меня гипнотически, погружая в странный транс, от которого нельзя избавиться. Решив покончить с непонятными раздумьями, я принял решение дождаться полицию.

А вот и сирены. Подойдя к окну спальни, убедился, что догадка верна. У многоэтажного дома остановилось несколько патрульных машин.

***

Крепко держа штурвал прогулочного катера, я вёл судно к порту Марина-Дель-Рэй.

На палубе вовсю происходит веселье: все пьют, едят, поздравляют с повышением одного из сидящих — по-моему, работника одной из престижных компаний. Мужчины в смокингах. Женщины в платьях. Не очень удобная одежда в середине лета, когда температура воздуха поднимается до девяносто пяти градусов по Фаренгейту. Мне ничуть не легче. Под фуражкой уже мокрые от пота волосы, рубашка тоже начинает пропитываться. О ботинках я вообще не думал. Но такова форма одежды, и ничего с этим поделать нельзя.

Я немного помечтал о горячем душе и мягкой постели, но потом вспомнил о Кейси. Сегодня начинается его смена. Он должен был встретить меня на пристани и сменить, утром взяв курс обратно в порт Лонг-Бич. Но его нет. Это значит, что мне придётся сегодня ночевать в гостинице, а утром снова вставать за штурвал.

Было дико неприятно. Начальство не любит лгунов и ленивых. Только и ждёт, чтобы уволить сотрудника, поставив на его место другого уже на следующий день. Кейси идеально подходил на роль уволенного. Никакие заверения не помогут. Козёл, а по-другому назвать мистера Осборна у меня язык не поворачивается, сделает всё, чтобы в личном деле моего напарника, так полагаю, что бывшего, не осталось ни одного чистого листа, когда оно будет заполняться неприятной информацией. Ни о каком понимании и сочувствии речь не шла вовсе. Чернокожий придурок с хитрым взглядом и наглой рожей всегда норовит сделать какую-либо подлость.

Не так давно выходец из Южной Африки, а этот чёрт именно оттуда и приехал в Америку, пару недель назад уволил Гвен, помощницу рулевого, за то, что она неправильно заплела волосы в косу. Повезло мужику, что рабство в стране отменили, а то вместо белоснежного кителя получил бы по рёбрам плетью и ощутил мордой всю прелесть грязной лужи в дикую жару.

Я с тревогой осмотрелся, чтобы убедиться, что не произнёс этого в слух. Иначе я увижу своих друзей и родную мать только через пару лет, как только выйду из тюрьмы.

Всё в порядке. Я только подумал о том, как хорошо было бы, чтобы мистера Осборна отправили обрабатывать кофейные плантации, причём голышом и под звуки ударов плети.

Несмотря на то, что я ненавижу своего начальника и втихаря поношу его отборными грязными словечками, которые так и норовят слететь с моего языка, я люблю эту работу. А всё из-за воды. Её я обожаю. Чувствовать запах морской соли и свежести, смешанной с ней, слышать шум волн и звук мотора, ощущать качку, закрыв глаза и наслаждаясь возникающим ощущением полёта, — великолепно! А если за это ещё и платят! Чёрт! Дайте мне три смены, я их отработаю и получу не только зарплату, но и вознаграждение за приятный отдых на катере.

Не знаю, как сказать, но я чувствую, как нужно управляться с судном. Оно словно говорит со мной, раскрывая как достоинства, так и недостатки, чтобы я мог это использовать и добраться до места назначения без облёваных пассажирами бортов и разбитой посуды, как на кухне, так и на палубе.

Пассажиры, в основном богатые и знаменитые личности, платят мне сверх меры за умение водить. Даже Кейси один раз с долей зависти сказал, что я Посейдон, бог морей и океанов, — мне подвластны судьбы людей. Не хватает для верности только трезубца и чешуйчатого одеяния.

Кейси… Где ты дружище? Мне в один миг стало грустно. Не хватает назойливого шёпота рядом и колких усмешек по поводу: «туда пешком, оттуда — с душком». Так напарник говорил про наши смены. В порт я доставляю клиентов словно на руках, практически без качки и лишних проблем, а обратно везёт их Кейси, пьяных, усталых, а после прибытия ещё и с морской болезнью.

Но сегодня предстоит работать без него.

Даже не верится, что с ним что-то случилось. Но факт оставался фактом: то, что висело в шкафу, не было похоже на действия здравомыслящего человека. Карты, сомнительные статьи, которым место в костре, а не в руках людей. Всё это не похоже на моего напарника, который хоть и был чудаком, но не настолько, чтобы до дрожи в ногах испугать жену и ребёнка, сойти с ума, начав рыться в не стоящей внимания макулатуре и обклеить стены всякой дрянью.

А вот и порт Марина-Дель-Рэй. Ровными рядами по обе стороны многочисленных пристаней стоят катера, яхты и небольшие лодки. Прекрасная картина. Словно отдельный городок, только не для людей, а для остроносых красавцев, которые рассекают воду, ловко лавируя по волнам. Заруливаю на свободное место, выключая винты двигателя. Проворачиваю штурвал, завершая манёвр. Слабое, еле ощутимое касание борта о подводные ограничители пристани.

Привычно ищу глазами Кейси. Кажется, что он сейчас взойдёт на борт и, как обычно, отпустит пару колких шуточек. Но нет. Моим ожиданиям сбыться сегодня не удастся, как и завтра, и в прочие дни, когда я буду ждать напарника.

Стоит посмотреть печальную статистику раскрываемости преступлений о похищенных и пропавших без вести людей, как становится понятно: полиция сделает всё, что в её силах, но найти одного человека в штате, а тем более, в стране, где постоянно совершаются преступления, практически невозможно. Я смотрел эти сводки, они в открытом доступе. Только десять процентов пропавших возвращается домой. Следующие десять сразу же отправляются в морг, а последние пятнадцать не возвращаются даже по частям. Их просто не находят. Никогда.

Я не хотел верить, что Кейси не найдут. Но реальность давила своей обыденностью, заставляя верить в неизбежное.

Матросы пришвартовали катер, и я спустился на деревянный помост, услышав знакомый звук стонущих досок, о которые снизу бьётся вода. Плеск маленьких волн, неистово облизывающих опоры и каркас, ласкали мой слух. Я обожаю свою работу. Будь у меня возможность, купил бы самую дорогую яхту, виллу на острове в Тихом океане и перебрался бы туда, наслаждаясь видом на голубое полотно, устелившее рельеф неприглядной и застроенной каменными джунглями планеты.

Я просто стоял и смотрел на воду, словно под гипнозом.

— Артур Грифрайс? — позвал ровный женский голос.

Я ошарашенно смотрел вниз, пытаясь понять, что моя мама делает здесь, в стольких километрах от дома. Решила приехать и поддержать меня? Или узнала, что я остаюсь на ночь, и не упустила возможности прогуляться по вечернему порту?

— Привет, ма… — повернулся, чтобы поздороваться и застыл в невероятном ступоре. Мать перекрасилась? Надела линзы? И откуда у неё киношное платье века эдак восемнадцатого, с высокой талией и волнистым подолом?

Напротив меня стояла женщина, идеально походившая на Одри. Та же фигура, голос, даже татуировка головы грифона в треугольнике на левой руке. Я заметил её, потому что неизвестная сложила руки перед собой, накрыв одной другую. Разница была лишь в том, что у почти идеального двойника были коричневые волосы и карие глаза. А в остальном…

— Вы очень похожи на мою мать, — сообщил я, пытаясь осознать, кто же передо мной. Долго гадать не пришлось.

— Естественно, Артур. Я твоя тётя, — ошарашила заявлением незнакомка. — Меня зовут Аида.

Вот так новость. Мать не говорила ни о каких родственниках. Да я и не спрашивал, потому что слово дал. Во рту пересохло от желания задать кучу вопросов. Не верить женщине я не мог, она идеальная копия, клон матери. Почти.

— Простите, что? — выдал я хрипло, приходя в себя. День, и без того не задавшийся (мягко сказано!), теперь обещал быть фантастически ужасным.

— А ты вырос, Артур. Одарис здесь? — Аида демонстративно обернулась, видимо, искала мою мать, которую называла другим именем. Ситуация постепенно разъяснялась. Маму зовут Одри, никакая она не Одарис, а передо мной всего лишь искусная актриса, которой зачем-то понадобилось меня разыгрывать.

— Вы ошиблись с именем. Кстати, удачное сходство. Долго грим делали? — выпалил я, сложив руки на груди.

— Нет, Артур, я не ошиблась, — уверенно проговорила Аида, улыбнувшись. — Синие, как морская бездна глаза, седые волосы, похожа на меня как две капли воды. Даже татуировка есть.

— Извините, я спешу. Отличный спектакль, дамочка, но вам меня не обмануть. Не знаю, откуда вы о нас знаете, но смею заверить, что этот цирк можно прекратить.

Я обошёл женщину и направился на берег по пристани. Это ж надо! Разыграть меня, выдав себя за мать? Ловко. Но зачем?

Вопрос растаял в воздухе, когда я услышал то, что никак не могла знать эта обманщица.

— Она всегда пела тебе, когда ты болел. Песню про красную птичку. Тебе становилось легче после неё, и ты засыпал.

Сказать, что я едва не свалился в воду, споткнувшись после услышанного, — значит, пожалеть мои чувства. Я хотел прыгнуть вниз, вобрать полные лёгкие воды и утонуть. Чёрт побери, откуда она знает?

Когда я учился в средней школе, подхватил ветрянку. Говорят, если не переболеть ею в детстве, то можно умереть. Чем выше возраст, тем вероятнее неблагоприятный прогноз на радость патологоанатому. Так вот, мне не повезло. Я покрылся красными точками и после этого поднялась температура. Меня бросало то в жар, то в холод, по ночам бредил. Никакие лекарства не помогали. В один из дней, когда врачи в клинике сказали, что мне вряд ли что-то уже поможет, мать села рядом с больничной койкой на стул и запела.

Звуки свирели лились по поляне,

Сладкими нотами теплясь в тумане.

Играй, пастушок, ты на радость Чирине,

С красными перьями птичке Фирина…

Я не понимал значения песни, находился в некоем подобии пустоты, проваливаясь в долгий мучительный сон. Голос матери, поющей про красную птичку Чирину, стал для меня нитью, позволившей выбраться из капкана смерти. Несколько дней Одри напевала мне её, поглаживая по голове. Мне действительно становилось легче.

Никто об этом не знал, кроме её и меня! Никто!

— Теперь ты мне веришь, Артур? — спросила в спину Аида, продолжая стоять на месте.

Я продолжал мысленно материться, пытаясь справиться таким образом с накатившими чувствами от догадки… Женщина, что стояла на пристани, ожидая, когда же я повернусь, действительно моя тётя.

Глава 3

Руками я уверенно держал штурвал. Перед глазами только замечательный морской вид, разделённый справа неровной полосой на две части: мерцающая переливами вода и унылая суша. Почему унылая? Всё просто. Скучность береговой линии заключалась в том, что она полностью застроена доками, пристанями и занята курортами и пляжами. Никакого умиротворения и наслаждения. Люди, словно муравьи, снуют туда-сюда, радуясь и веселясь.

Надоело на это смотреть каждый день. Сегодня впервые мне пришла в голову мысль, что я здесь чужой. Как по мне, странно.

Ещё более странным и непонятным событием стало появление тёти на пристани. Сходство женщины с Одри я не мог не оценить. Не слепой же и вроде не дурак, чтобы не заметить очевидное. Аида знала то, что нельзя узнать у прохожих или друзей. Я не особо рассказываю о своей жизни. Да, делюсь историями, моментами, переживаниями, но о самом сокровенном молчу.

Всю ночь после смены я не спал. Мы с предполагаемой тётей заселились в гостиницу неподалёку от пристани. Загруженность отелей в пляжный сезон каждый год действовала мне на нервы. Когда собираешься бронировать номер по телефону, постоянно говорят, что мест нет. Но на то я и местный, чтобы знать все тонкости гостиничного бизнеса. Лучше приезжать на место и на ресепшене вести беседу. Тем более, я постоянный клиент.

Да, врать я умею. И не надо вскидывать брови. Все врут, и я вру. Но не ехать же на автобусе в Санта-Монику, а потом обратно в Марина-Дель-Рэй, чтобы просто переночевать? Глупо и непрофессионально. В отелях постоянные клиенты в приоритете. Удалось выбить номер-люкс с двуспальной кроватью. Пришлось заявить, что я на несколько дней, чтобы нам с Аидой было, где переночевать. Перед отъездом просто компенсирую непрожитые в гостинице дни. Деньги не проблема.

Нет! Ложиться в кровать с собственной тёткой, пусть информация пока не подтверждена, я не собирался! От одной мысли об этом к горлу подступала тошнота. Посплю в кресле или на диванчике. Не привыкать.

Но поспать не получилось. У меня возникло знакомое желание начать расспрашивать обо всём, чтобы окончательно отогнать сомнение подальше. В мыслях началось противостояние всех за и против. «За» бунтовало по поводу родства, доказательства которого очевиднее некуда. «Против» бесилось, лихорадочно вереща по любому поводу, стоило только подумать о признании Аиды моей тёткой. В итоге я не выдержал.

Заказал в номер ужин на двоих и прохладительные напитки. Новая родственница не была против близкого знакомства. Наоборот, была открыта для отзывов, предложений и комментариев, иногда нецензурных. Спрашивал в основном я. Она только отвечала, порой односложно, но этого вполне хватало для уничтожения сомнения, что точило мои мозги, словно карандаш. Игра в викторину под названием «очередной факт из моего детства» закончилась тем, что мне оставалось отдать законный выигрыш победительнице. Я согласился привести её к Одри, чтобы сёстры, наконец-то, встретились.

Я едва не проплыл мимо пристани Лонг-Бич, размышляя по поводу разговора. Спать хотелось неимоверно. Ещё бы: не смыкать глаз до утра, а потом каким-то чудом становиться за штурвал.

Спотыкаясь на ровном месте, я направился прямиком к мистеру Осборну, чтобы попросить несколько отгулов до уик-энда. Предстояло решить пару проблем, а для этого требуется много свободного времени и титаническое терпение.

Первым делом собирался пойти в полицию с миссис Саммер, узнать, как продвигаются поиски Кейси. Несчастная женщина слёзно просила не оставлять её одну и помочь справиться с этим. Я не стал отказывать: самому не терпелось услышать, что всё хорошо с другом и напарником. Хотя верил в благополучный исход мало. Понимал, что реальность преподнесёт ситуацию в красках, преимущественно красных.

Второй проблемой являлся разговор с мистером Грэмси. После увиденной фотографии на фоне полуразрушенного дома, захотелось узнать у него, что случилось в тот злополучный день. Помню даже дату, указанную в статье — пятое августа тысяча девятьсот девяносто седьмого года.

Третье, самое сложное, поговорить с мамой. Не хотелось ни злить её, ни обижать, но правду я должен услышать. На душе стало гадко: я снова доведу Одри до слёз. Уже представил, как она рыдает и, вытирая слёзы, убегает в другую комнату, кутаясь в покрывало, начинает мучить себя болезненными воспоминаниями.

Четвёртое, не обязательное, — сходить к психотерапевту. Слишком много навалилось за последнюю неделю на меня, очень много сомнения и сожаления копится внутри. Нужно поговорить со специалистом, возможно, пройти курс лечения успокоительным, потому что мне кажется, что я сойду с ума, если нечто подобное ещё раз посмеет случиться.

Закончив все формальности и услышав от мистера Осборна пару ласковых, типа «так же, как твой напарник, слиняешь и оставишь без прибыли. Чёртовы янки», собрался съездить в Санта-Монику, поговорить с мистером Грэмси. Мало надеялся на успех, но раз начал дело, значит, надо его заканчивать.

Матери о поездке ничего не говорил из соображений своей безопасности. Мало ли, что она предпримет, если услышит о намерениях узнать правду от человека, с которым она постоянно о чём-то беседовала. Уверенность в том, что они шептались не просто о делах и жизни в целом, подкреплялась последними событиями.

Не заезжая домой, отправился в Санта-Монику. Воспоминания о нелёгком, но всё же приятном детстве нахлынули волнами, всплывая перед глазами в виде картинок и образов. Мне предстояла не слишком долгая дорога туда, куда я с полной серьёзностью запретил себе возвращаться после окончания колледжа. Но чем чаще мы даём себе обещание, что не вернёмся, тем чаще оборачиваемся назад.

Уже на выезде с эстакады встал в пробку. Да что ж за день сегодня такой! Сначала не заводился катер. Он по непонятной причине взбунтовался, словно ожил, не желая плыть обратно. Потом наперерез по прогулочному маршруту вылетели на скутерах безбашенные парни, которым было всё равно, что они попадут под днище корабля, где им переломает кости, а потом и под винты, которыми остатки тел нашинкует в мелкий фарш на радость прибрежным обитателям. А я попаду за решётку. Управлять прогулочным катером — это не за рулём авто сидеть. Такая махина с трудом меняет курс, к тому же нужно постараться избежать крена на борт и не потерять пассажиров.

Приступ паники я пережил. Подавил желание высказать этим ублюдкам всё, что я о них думаю. Следующее происшествие — мистер Осборн. Вот уж он точно является одним из всадников Апокалипсиса. Но и этот момент я пронёс мимо долговременной памяти, мысленно посылая начальника на кофейные плантации.

А теперь пробка… Откуда она взялась, не понимал целых два часа. Двигаясь со скоростью улитки — да и та, наверно, хохотала надо мной, забравшись в свою ракушку, — я добрался до нужного места. Мироздание, видимо, решило меня задержать, но передумало. На смену странным случайностям пришло плохое предчувствие.

Я подъехал к автомастерской, в которой работал мистер Грэмси. Вышел из фиата под летний зной. Переодеваться не стал. Зря. В данный момент был похож на половую тряпку на швабре матроса, который драил палубу. Хорошо хоть фуражку снял, пот с меня и так лился, словно я скала, а по мне стекает водопад Виктория.

Даже на приличном расстоянии слышалась ругань механиков и лязг металла. Небольшое одноэтажное здание с кучей автомобильного мусора на заднем дворе и разобранными тачками разных марок. Я прошёл внутрь помещения. Пахло машинным маслом, жжёной резиной и калёным железом.

— Я могу помочь? — меня заметил молодой механик в рабочем сером комбинезоне. Он стоял, опёршись на край открытого капота автомобиля. Парень поднял со скамьи промасленную тряпку и вытер ею руки. Видимо, вещица не раз использовалась в ходу, потому что руки как были чёрными, так и остались, разве что масло немного стёрлось с ладоней и пальцев.

— Да. Где я могу найти мистера Грэмси? — спросил уверенно, сделав пару шагов навстречу и невольно оглядевшись.

Снаружи мастерская выглядит меньше, нежели внутри. Всё аккуратно, нет разбросанных инструментов или запчастей. В дальнем углу несколько машин стоит на подъёмниках, под ними трудится пара слесарей, подтягивают «мосты». На переднем плане же, рядом со мной, несколько тачек, которым требуется замена масла, фильтров или переборка двигателя.

Снова посмотрев на молодого механика, я столкнулся с непонимающим взглядом. Паренёк немного помолчал, а потом обратился к коллеге.

— Банни! Тут пришли, разберись, — и снова оглядев меня с ног до головы, продолжил копаться под капотом.

Ко мне подошёл немолодой мужчина, с проседью на висках. Всё в том же рабочем комбинезоне. Полноватый механик с вопрошающим видом уставился на меня, видимо, принял за клиента.

— Добрый день, я Роджер Банни, старший смены. Чем я могу помочь? — как по инструкции, представился он.

— Где я могу найти мистера Грэмси? Я Артур Грифрайс, его друг, — поинтересовался я снова. В прошлый раз ответа не получил.

— Вам нужен Уолтер Грэмси? — неверующе спросил Банни. Сожаление на его лице мне не понравилось. Внутри забилось плохое предчувствие.

Я оторопел. Что было не так с этим Роджером, понять не мог, но беспокойство разгорелось костром в груди. Мистера Грэмси уволили? Придавило машиной? Вернулся в пожарные? Последний вопрос я отмёл, оставив без ответа. Не тот возраст у Уолли, чтобы он подался на работу в пожарную часть. Разве что диспетчером.

— Если вы его друг, то должны были знать, что он умер пару месяцев назад. У него был рак, — ошарашил новостью механик.

В ушах зазвенело. Как? Почему я ничего не знал об этом? Неверие пришло следом, а после него и невероятная скорбь. Рак? Боже! Самая нелепая и неотвратимая смерть из всех, что есть на свете, когда ты знаешь, что это всего лишь болезнь, но понимаешь: она тебя победила, едва начавшись.

— С вами всё в порядке? Может, присядете? — спросил Банни.

— Нет, всё нормально. Я уезжал на пару лет, но держал связь с мистером Грэмси до недавнего времени. Оказывается … — коварное слово произноситься не хотелось. Оно застряло в горле. Я даже закашлялся от одолевшего удушья и расстегнул верхние пуговицы рубашки, словно это могло помочь лучше дышать. Не помогло.

— Вы, может, и правда присядете? Мне не нравится ваша бледность, — голос седовласого механика стал настойчивее. Он даже сделал несколько шагов навстречу. Но я вскинул руку в останавливающем жесте, чтобы, во-первых, он не касался формы грязными руками, а во-вторых, чтобы не вызывать жалость. Никогда не любил, когда меня жалели. Не переношу этого и сейчас.

— Спасибо, но я, пожалуй, поеду, — сообщил сдавленно, продолжая осмысливать услышанное. Уолтер Грэмси, человек, который принимал участие в моём воспитании, заменив несуществующего отца, умер, а я даже не знал об этом.

Именно он отвозил меня в школу. Часто говорил, что ему по пути, но на самом деле просто хотел это делать. Именно мистер Грэмси учил меня драться, когда в один из дней я пришёл с синяком под глазом и разбитой губой. И именно он настоял на том, чтобы я пошёл после колледжа подавать заявку на яхтенные права, а после — работать в самой престижной туристической компании. Я всегда любил воду, тяготел к ней и мечтал стать шкипером с самого детства. И вот, нашёлся человек, который подтолкнул меня к исполнению мечты. А теперь его нет.

Я ехал по дороге, постоянно перестраиваясь из ряда в ряд. Мне не было дела, что водители недовольно сигналят, что я рискую разбиться при очередном перестроении. Меня одолевала — не скорбь, не сожаление — ярость. Именно она.

Моя мать тоже не знала о трагедии? Или знала? Второй вариант был наиболее вероятен, потому что пару месяцев назад она ездила в Санта-Монику «повидать подругу, у которой умер муж». Муж, значит? Почему-то я сейчас абсолютно уверен, что не муж умер, и не к подруге ездила та, кого я считал самым честным человеком на земле.

Что ж, Одри, нам стоит поболтать…

Глава 4

Солнце начало клониться к закату, и я включил ближние габариты. Эстакаду миновал, в данный момент ехал по тихой улице, где по обеим сторонам дороги стояли двухэтажные дома и коттеджи. Навстречу мне никто не двигался, а потому я решил немного полихачить. Надавил на педаль газа, отдавшись на волю своих мыслей. До дома ещё два квартала и пара поворотов. Есть время немного поразмышлять.

О чём? О том, что моя мать — лгунья. Да, она берегла мои чувства, знала наверняка, что я буду скорбеть о потерянном друге, даже более — человеке, заменившем мне отца. Но мне не десять лет. Я понимаю, что такое смерть, и что она неизбежна. И лишать меня права попрощаться с мистером Грэмси — верх кощунства!

Да. Я злился. Покажите мне того, кто сделал бы по-другому на моём месте!

Свернув на очередном повороте, я зевнул. С утра хотел спать: ночная беседа с новоявленной родственницей не прошла бесследно, но после новости о смерти Уолтера, в меня словно влили восемь чашек эспрессо. А теперь снова хотелось плюхнуться в мягкую постель. Веки слипались, хоть спички вставляй. Я потёр пальцами правой руки глаза, предварительно сбросив скорость. Сон спешил заполучить меня в свои объятия.

Открываю глаза, а посреди дороги стоит женщина! Вот же чёрт! Я резко давлю на тормоз, выворачивая при этом руль, стараюсь избежать столкновения. Как она появилась тут?!

Рвано выдыхаю, глядя вперёд и вжавшись в спинку водительского сидения. В голове ничего, кроме «надеюсь, я её не сбил». Мысленно я уже молился. Не уверен, что объехал эту самоубийцу. По крайней мере, задним крылом фиата её зацепил, хотя удара не почувствовал. Может, всё обошлось?

Выходить не хотелось, а вдруг она лежит на асфальте, вся в крови? Сам виноват, не заметил несчастную. Не спал сутки, и вот результат. Ладно, будь что будет. Трясущейся рукой открываю дверцу и выхожу из машины. Смотреть назад мне не так, чтобы хочется, но заставляю себя это сделать.

Никого! Только следы шин на асфальте после моей попытки никого не отправить на тот свет. Женщины нет. Осматриваю машину — ни царапины. На дороге нет следов крови. По крайней мере, я не заметил.

Что это было? Я точно видел длинноволосую женщину в платье прямо перед машиной. Или у меня галлюцинации от недосыпа? Хотя какой теперь недосып — я о нём и забыл. Мне бы сердце из ботинок достать да позвоночник из штанов вытряхнуть, а не о сне думать.

— Ты меня чуть не убил! — раздался позади гневный женский возглас.

Я резко повернулся и отскочил, влипнув в машину от испуга. Передо мной стояла Аида. Карие глаза зло смотрели на меня. Тётушка сложила руки на груди и притопывала ногой, отмеряя мой пульс, который именно в таком ритме стучал в висках.

— А ты н-не стояла бы посреди дороги, — выпалил дрогнувшим голосом. На самом деле хотелось сказать, что она, такая сука, чуть нас обоих не угробила, но не стал. — И вообще, что ты тут делаешь? — задал своевременный вопрос, как только пришёл немного в себя.

— Ты обещал отвести меня к Одарис, — напомнила она, хотя я спрашивал про другое.

— Я имею в виду, откуда ты знала, что я буду ехать по этой дороге именно в это время? — разъяснил я.

Аида одарила меня удивлённым взглядом, да таким, что невольно стало стыдно. Почему — не знаю. Но я почувствовал, что краснею.

— Расскажу как-нибудь, раз Одарис не сказала тебе, как это работает, — объяснилась Аида сурово.

Что мне мать должна была объяснить, я не допёр. Тряхнул головой, чтобы избавить себя от ненужных мыслей и догадок. Отлип от фиата и поправил ворот рубашки.

— Что ж, прошу на борт, — я обошёл машину и открыл дверцу с пассажирской стороны, приглашая Аиду сесть.

Тётушка кивнула и, подобрав подол платья, уместилась на сидении.

— Тесновато, — сообщила она, оглядев салон авто.

Признаться, страннее фразы я не слышал. Создалось впечатление, что женщина ни разу не ездила на переднем сидении машины. Или каталась только на лимузине со звёздами и знаменитостями. Отбросив и эту мысль подальше, сел на место водителя. Фиат под моим умелым управлением резко тронулся с места, оставив ещё пару следов от шин в дополнение к тем, которые уже имелись.

Оставшееся время пути мы ехали молча. Я чувствовал себя неловко: Аида следила за каждым моим движением. Как я поворачиваю руль, переключаю передачи, жму попеременно на педали. Даже то, что я периодически поглядываю в боковые зеркала, ей было интересно. Нет, она не пялилась на меня, словно на инопланетянина, и не тыкала пальцем, пытаясь проверить, человек ли рядом с ней, но любопытные взгляды я замечал.

Мы подъехали к дому. Я выключил двигатель, но из машины не вышел. Немного посидел, положив руки на руль, и продумал предстоящую речь. Наконец, пришёл к логическому итогу: надо спросить её прямо обо всём, и открыл дверь фиата.

— Пойдём, — сказал я тётушке.

Аида немного повозилась с дверцей, но всё же без моей помощи вылезла из авто. Н-да, странная женщина.

Как только я вошёл в дом, послышался запах пирога с вишней. Одри дома. Очень часто мать готовила вкусности и десерты. Помню ещё с детства: она часами изучала кулинарную книгу, сидя на диване с карандашом в руках. Выбирала самые не затратные по времени блюда, отмечала галочкой и готовила по выходным. Получалось очень вкусно. Денег было не так много, но Одри умудрялась находить немного средств на покупку продуктов для «вкусного уик-энда».

С тех пор многое в нашей жизни поменялось, но привычка готовить блюда, причём по возможности новые, осталась по сей день.

— Артур? Что-то ты рано. Ужин готов, а пирог ещё доходит в духовке, — донёсся голос матери из кухни.

Одри вышла, как обычно, в майке-тенниске и домашних штанах. Часть одежды прикрывал однотонный белый фартук. Седые волосы привычно завязаны в хвост, свисавший до пояса. Мама улыбалась, но как только её взгляд устремился мне за спину, тут же помрачнела. Мне показалось, или её глаза сверкнули? Видимо, я просто хочу спать. Галлюцинации мучают уже полчаса. Попробуйте не спать сутки, а потом выйти на смену за пропавшего напарника, выслушать монолог начальника о том, какие же белые люди ленивые и наглые, а напоследок узнать, что человек, которого вы любили, умер. Посмотрим, что с вами будет. Думаю, галлюцинации — самая меньшая из проблем, которые предстоит решить.

— Пошла вон! — прорычала Одри, нахмурившись.

— Одарис, вот только не надо этого взгляда, — столь же холодно начала Аида, выйдя из-за моей спины. — Я не поверю в то, что ты не рада меня видеть. Тем более, Артур…

— Нет! — рявкнула мать, выставив вперёд руку с указательным пальцем. — Ты его не заберёшь! Только попробуй! Я тебя…

— Убьёшь, — зная наперёд, что скажет Одри, ответила тётушка. — Но ничего не поделаешь. Я пришла, чтобы забрать Артура домой.

Куда? Слишком многое мне кажется в последнее время. Она сказала, что заберёт меня домой? Вообще-то я дома нахожусь. Или Аида отведёт меня в спальню и заставит подписать документы, что она моя мать? Или отправит в другую реальность, на другую планету…

Так, фантазия у меня разыгралась что-то. Я отвлёкся на лай, и мысли о мирах и планетах растворились.

— Бонди, проказник! Я тоже рад тебя видеть! — Я присел на корточки, раскрывая объятия, чтобы заключить в них моего любимого пса. Обожаю эту чёрную вреднятину. Он, конечно, тот ещё баловник, но не любить лабрадора не могу, слишком дорог он мне.

Нашёл сие лохматое недоразумение на парковке пару лет назад. Он хромал на правую переднюю лапу и был ужасно голоден. Торчащие рёбра, изувеченный вид. Кто поиздевался над бедным псом, хотел узнать, но на нём не было ошейника, а потому адрес я не знал, да и владельца тоже. Чтобы лабрадора не поймала служба по отлову бездомных животных, забрал к себе беднягу. Отмыл, откормил и стал думать, как назвать. Когда я предложил уже здоровому и весёлому пёсику кличку Бонди, тот радостно залаял и начал вилять хвостом. С тех пор я дарю ему заботу, а он платит мне собачьей любовью. Иногда плата слишком высока, как, например, пробуждение в шесть утра и раньше, порванное постельное бельё, заляпанный ковёр и паркет, покусанная обувь… Чуть не забыл про обламывание отличных снов.

Пока я гладил и обнимал пса, предаваясь воспоминаниям, Одри и Аида продолжали вести беседу на повышенных тонах.

— С тех пор, как ты ушла, там многое изменилось, Одарис! — напирала тётушка. Она однозначно пыталась уговорить мою мать на что-то. — Ауннавин нор Кладдурден никогда не ошибается!

— Анви тоже в этом замешан?! Вот тварь обсидиановая! — всплеснула руками мать. — Я так и знала, что нельзя ему доверять.

Я перестал понимать, о чём они спорят, после странного имени. Ауннавин нор Кладдурден. На ум сразу пришло имя Дункан Маклауд. Но не о нём же они говорят? Иначе это полный бред. Две сестры, одна из которых моя мать, ругались всё громче, а ссора напоминала разговор двух ненормальных женщин в сумасшедшем доме.

Сквозь женские голоса, вернее безумные крики, я услышал слабый рёв, похожий на львиный. Звук повторился, на сей раз громче. Пёс, видимо, тоже обратил на это внимание. Он отреагировал не очень-то дружелюбно: зарычал, повернувшись в сторону двери, и стал принюхиваться. Я держал Бонди в объятиях и чувствовал, как напрягается его тело.

— Вы слышите? — спросил я, поднявшись на ноги. Аида и Одри продолжали спорить. — Заткнитесь уже! — рявкнул на них.

— Не встревай! — приказала мать, снова продолжив словесно атаковать тётушку.

— Закрыли рты, чёрт бы вас побрал! — В этот момент я вздрогнул от собственного голоса. Никогда так не разговаривал ни с одной женщиной. Но надо же было как-то остановить ссору двух разозлённых родственниц. Сработало. Теперь они смотрят на меня бешеными взглядами. Я шумно сглотнул, представляя, как обе сейчас накинутся и продолжат выяснять отношения уже со мной.

В этот момент рёв стал громче. Теперь он похож на крик испуганной женщины, рык льва и рёв гризли, смешанных в одно целое.

Одри и Аида переглянулись. Стало понятно: они знали, что это за тварь, орущая на улице. До слуха нас троих донеслись звуки сигнализации нескольких машин и скрежет металла. Под ногами начал слабо дрожать пол.

— Как ты тут оказалась? — тревожно спросила Одри сестру.

— Прошла через портал, — коротко отозвалась Аида, глядя с сомнением на мою мать.

— И кто заплатил кровью Стражу Межмирья? — новый странный вопрос, слетевший с губ мамы со всё той же тревогой в голосе.

— Никто, — отрезала тётушка.

— Моя сестра — тупая индюшка! — гаркнула Одри. Она приложила ладонь ко лбу, видимо, выстраивая план действий. — Ты понимаешь, что он идёт по твоему следу? И ты привела его сюда!!!

— Кого? — меня обуревали сомнения. Из разговора я понял одно: неизвестная мне тварь голодна, и в её меню на сегодня значится моя тётушка, а на закуску пойдём мы с матерью.

— Это Страж Межмирья, — пояснила мама. — Монстр, охраняющий врата в другие миры. Прежде чем пройти в другое измерение, нужно добровольно принести жертву. Один путешественник — одна жертва. А ты, — она указала гневно на Аиду, — безбилетница! Чем дольше ты тут находишься, тем больше жертв соберёт это клыкастое отродье!

Рёв прозвучал очень близко. Дрожал не только пол, но и полки, люстра и посуда на кухне. Послышались звуки громких ударов, словно по улице шагал тираннозавр.

— Нам надо уходить отсюда, — сообщила Одри. — И как можно скорее.

— Если это действительно Страж, то нам всем не повезло, — «обрадовала» тётушка. — У нас с тобой одна кровь, Одарис. Он почуял родство. Артур тоже в опасности. Кстати, почему он за вами не пошёл? Вы же с Артуром беглецы, — нагло перевела стрелки она.

— Да, мы перешли сквозь врата, но за это Пиртерия жизнью поплатился! Он… — мать замерла, медленно повернув голову в сторону двери. Испуганный взгляд и прерывистое дыхание не обещали ничего хорошего.

Пёс тут же ретировался. Это наглое недоразумение смылось на кухню, а после через дверцу для животных, встроенную в дверь выхода на задний двор.

— Он здесь… — сдавленно прошептала Одри, отступая назад невесомыми шагами. — Все медленно отходим на кухню, а потом бежим как можно скорее и молимся всем богам, чтобы тварюга не сцапала никого в прыжке…

За дверью отчётливо слышалось тяжёлое дыхание неизвестного хищника, сопровождаемое утробным рычанием. Тварь выжидала.

— Одарис, ты ещё помнишь уроки Ауннавина? — шёпотом спросила Аида.

— Они нам не помо-о-огу-ут, — протянула тихо мать. — Стража нельзя убить ни магией воды, ни какой-либо другой стихией. Только стихия вкупе с некромантией способны угомонить эту зверюгу. И то ненадолго.

— Нам главное — задержать его, пока открывается портал.

В это время мы были уже на кухне. Пятились к задней двери, через которую Бонди удрал, что весьма похвально. Он раньше нас почуял опасность и поступил мудро. Умная псина.

— Как только Страж ворвётся, сделаем из этого дома капкан, накрыв куполом из двух стихий. Долго не продержится, но успеем прошмыгнуть на ту сторону.

Я уже не знаю, кто это сказал. Мне было всё равно. Любой вариант принят на рассмотрение и одобрен. Становиться главным блюдом я не собирался. В планах на сегодня это не значилось. В ежедневнике не записывал. Хотя…

— Давай! — оглушительный женский крик прервал мои раздумья.

В этот миг дверь и часть стены дома разлетелись на мелкие кусочки. Я застыл на месте от ужаса. Глаза мои были устремлены вперёд. Тварь ростом со слона выглянула из-за угла и ощетинилась. Первое, что я оценил — челюсти. Стивен Спилберг такого не снимал. А зря. Огромная волкоподобная морда с горящими фиолетовыми глазами, длинными ушами и невероятно белоснежной улыбкой… оскалом. Подтянутое звериное тело, от кончика носа до кончика хвоста, покрыта стрекочущими пластинами, как у броненосца. То, что тварюга злилась, было понятно без лишних слов. Во-первых, такая монстрятина доброй быть не может, её не посадишь на цепь и не погладишь по холке. А во-вторых, мелкие пластины на теле побагровели — это ли не сигнал к началу обеда?

Сильные руки схватили меня за плечи и выдернули через дверь. Острые зубы клацнули в паре сантиметров передо мной. Я почувствовал невероятно противную вонь. Запах гнили из пасти монстра — тот ещё аромат.

Я слабо соображал в этот момент, но видел отчётливо, как дом оброс полупрозрачным куполом. Оттенки голубого и коричневого переливались в энергетической преграде. Внутри ловушки, круша остатки здания и кидаясь из стороны в сторону, билась тварь. Она хотела вырваться наружу и сцапать обоих.

— Как думаешь, сколько продержится? — с неким азартом спросил женский голос позади меня.

Я обернулся. Одри и Аида, вытянув руки вперёд, чертили в воздухе линии и круги, составляющие некую схему, словно чертёж или печать. Рисунки, мерцающие в воздухе, отличались по цвету и сложности. Мать рисовала двумя пальцами правой руки витые синие узоры, словно художник творил кистью. Аида же делала чёткие коричневые линии внутри круга.

— Недолго, но, если повезёт, успеем пробежать пару кварталов. Надо зафиксировать заклинания, чтобы они повисели некоторое время, — сообщила мать и со знанием дела закончила свой узор.

Мне было всё равно, откуда Одри вообще знает слова «заклинания», «магия», «некромантия» и прочие странности. Главное, что это помогает, а все вопросы потом.

Я услышал лай Бонди. Обернулся, ища взглядом пса. Лабрадор стоял через два дома и лаял, рывками отходя подальше. Видимо, хотел, чтобы мы последовали его примеру и свалили от дома, наконец. Как только Аида закончила вырисовывать пальцем в воздухе коричневые линии, мы так и сделали. Рванули так, что Усейн Болт, наверно, попросил бы автограф.

Пробежав целый квартал — даже не заметно — , мы остановились. Аида снова начала рисовать узоры. На сей раз они были золотыми и не такими резкими. Напротив нас в воздухе загорелась светящаяся точка. Она постепенно становилась больше, превращаясь в арку. Наконец, проход стал очень большим.

— По одному в арку! Быстро! — приказала криком Аида.

В этот момент раздался оглушительный рёв твари. Вырвалась. Первой пошла Аида. Она исчезла за светящейся пеленой. На той стороне виднелись смутные очертания поляны, окружённой лесом. Второго я кинул пса. Он сопротивлялся, но оставлять собаку помирать в зубах монстрятины не собирался. Третьим сиганул сам. Вернее, мать меня схватила за шкирку и втолкнула в проход. Замыкала цепочку она.

Свежий воздух наполнил лёгкие. Голова закружилась от обилия кислорода. Я сделал несколько шагов, после чего сердце едва не остановилось: оглушительный крик матери за спиной, смешавшийся с рёвом волкоподобного существа.

Не знаю, как так получилось, но я развернулся и вытянул руки вперёд. В груди разлился жар, потоком бегущий в руки. Стало невероятно больно. Из раскрытых ладоней полилось сиреневое сияние. В меня словно вонзили связку ножей, и я закричал от невыносимой боли, которая сковывала тело.

Мать лежала лицом вниз. На спине кровавые отметины от когтей. У меня перед глазами начало всё темнеть. Тварь рвалась на эту сторону, но странное свечение сдерживало её. Портал стал схлопываться. Тело зверюги было ещё на той стороне перехода, а голова торчала из арки.

Я не мог больше держаться. Ноги подкосились, а в глазах потемнело. Последнее, что я помнил: слабый удар о твёрдую поверхность и трава перед глазами.

Глава 5

Не знаю ни где я, ни что со мной. Только пустота. Нет боли, запаха, цвета, звука — ничего. В подобии вакуума даже время способно остановиться. Сколько пребывал в таком состоянии, понятия не имею, но всё казалось вечностью. Наконец, мои мучения потихоньку прекращались. Первыми вернулись мысли. Их тонны. Каждая разнилась, как смыслом, так и содержанием. Я умер? Что случилось? Кто такая Аида? И кто моя мать на самом деле? Что с ней? Она жива? Или нет? Где я?

Немыслимое множество вопросов запустило воспоминания. Последний момент: из моих ладоней льётся сиреневое сияние, которое не даёт твари пройти через закрывающийся портал. Мать, лежащая без движения с разодранной спиной. Находясь в непонятном для себя состоянии, я впервые увидел свои чувства. Страх предстал серой тягучей массой, похожей на болотную жижу. Гнев яркими красными росчерками, напоминающими молнии, ненадолго осветил бесконечную темноту. Любовь розоватыми мазками начала заполнять пространство вокруг меня.

А это что? Сиреневый туман клубится невдалеке, показывая образы знакомых людей… и не знакомых. Вот мистер Грэмси… он сидит напротив меня в машине на водительском сидении, передаёт в руки рюкзак и желает всего хорошего. Кейси, отчего-то со смазанными чертами лица, отпускает пару колких шуточек в адрес сходящих с борта катера пассажиров. Чарли Кормак, мой однокурсник, который погиб в аварии с родителями, когда я учился в колледже. Последним был неизвестный мужчина в кожаном жилете с плетёным поясом и широких штанах, напоминающих юбку. Лицо незнакомца выглядело вполне обычно (ну, почти обычно): длинные чёрные волосы, заплетённые в косу, высокий лоб, густые брови вразлёт, суровый взгляд абсолютно чёрных глаз, нос с небольшой горбинкой. Губы отчасти спрятаны под густой щетиной. Она опускалась ниже, закрывая собой подбородок. Скулы гладко выбриты.

Не знаю почему, но мне захотелось зайти в сиреневый туман. Двигать конечностями я не мог, потому что просто не ощущал тела. Но стоило подумать, как тут же перенёсся в центр клубящегося нечто.

Дымка растворилась, и я увидел каменные стены длинного коридора. На них танцевали отблески факелов, роняющих обгорелое тряпьё.

— Пречистые боги! Артур! — вскрикнул знакомый женский голос позади. Я обернулся. Ко мне бежала женщина, одетая, как арабская красавица: широкие штаны, майка на бретельках, вуаль на голове. Седые волосы и синие глаза, а также татуировка на левой руке дали понять, что это Одри. Она была выше меня, намного.

Мать опустилась на корточки и взяла меня на руки. Я стал меньше? Что за бред? Всё это казалось мне знакомым, словно переживал сей момент заново, испытывая те же ощущения. Почувствовав себя в безопасности, находясь в материнских объятиях, я положил голову на оголённое женское плечо. Мой взгляд устремился в другую сторону коридора. За нами бежал тот самый мужчина, с чёрными глазами и волосами, заплетёнными в косу. В одной руке он держал факел, освещая путь, а в другой… Мне кажется или это меч, как в Игре престолов?

— Направо! — рявкнул незнакомец, когда мать заметалась на развилке. — Потом налево! Я за вами! Ну же! — указал он мечом направление, приказывая двигаться дальше.

По гулкому коридору пронеслась череда незнакомых, но очень громких и злых возгласов. Первая мысль: за нами гнались.

Мы вышли на поляну, и меня опустили на траву.

— Открывай портал, — выбежав из прохода в холме, черноглазый тут же приказал действовать.

— Но как же страж!? — взбунтовалась мать. Я держался ручонкой за штанину Одри, глядя при этом на мужчину с мечом. Почему мне кажется, что я его знаю? Видимо, я повредился головой, когда падал, либо до сих пор сплю в собственной постели, а всё происходящее — донельзя странный сон.

— Либо страж, либо они, — черноглазый незнакомец кивком указал на выход из тоннеля. — Мне уже не жить. А вы — должны.

— Я не пойду без тебя! — сорвалось с моих губ.

Что? Я ещё и отпускать его не хочу? Мужчина грустно улыбнулся. Он подошёл ближе и присел на корточки, воткнув меч в землю. Положил сильную руку мне на плечо.

— Ты должен беречь мать. Слышишь? Считай это моим желанием. Я желаю, чтобы ты её берёг, — он проговорил каждое слово настолько чётко, что они отпечатались в мозгу. — Ты ведь исполнишь моё желание, юный дракон?

Я кивнул, хотя и не понимал, при чём тут драконы. Вернее, я вообще ничего не понимал.

Тем временем мужчина кивнул моей матери и направился к выходу из тоннеля, прихватив меч. Факел он отбросил в сторону, и огонь принялся жадно пытаться уничтожить траву.

— Пиртерия!!! — вскрикнула Одри, но мужчина не повернулся. — Ваше Величество! — по-другому позвала она. Сработало. Мужчина остановился и обернулся. На лице всё та же грустная улыбка. — Обещайте мне, что мы встретимся!

— Обязательно, Луна моя. Я буду тебя ждать в другом мире. — Он повернулся всем телом и, разведя руки в стороны, сделал учтивый поклон…

Я проснулся совершенно неожиданно для себя. Ощущения вернулись, как только туман рассеялся, и резкая боль во всём теле выдернула меня из этого бреда. Пошевелиться я по-прежнему не мог, как ни старался. Попробовал сказать пару слов, а вместо этого услышал еле различимый хрип, раздирающий горло. Зрение фокусироваться не желало. Первая мысль: я дома. Стало немного легче. Но низкий бархатный голос, доносящийся из дальнего угла, поселил некое сомнение внутри.

— …Повезло, что жив остался. Ещё бы немного, и поминай, как звали. Хорошо, что силой парень пользовался недолго.

Кажется, это не сон… Или бред, что рождала моя голова, которая тоже невыносимо болела, до сих пор продолжается. В горле всё больше сушило, словно внутри пустыня Сахара образовалась. Я даже еле ворочавшимся языком ощущал песок или нечто наподобие его. Тем временем разговор продолжался. Зрение меня подводило, а вот слух, зараза, чёткий, как у самого настоящего слона! Второй голос, женский, из того же места доносился до ушей, которые хорошо хоть не были такими большими, как у вышеупомянутого мною животного.

— А как Одарис?

Мама… Я снова вспомнил момент, когда она лежала лицом вниз в траве, с разодранной спиной. Следы от когтей не менее кошмарного их обладателя, выглядели ужасающе. Внутри всё похолодело. Знакомое ощущение в груди начало расползаться в стороны, по новой приливая к рукам.

— Кэсэ исцелила её раны, забрала боль, — ответил мужской голос. — Но её магия… Яд Стража убивает всякое магическое проявление. Одна капля способна навсегда превратить любое существо в человека. Думаю, стоит ей сказать, что с силой можно попрощаться.

Одри жива. Я не мог не радоваться услышанному. Хоть и полагал, что всё это один сплошной кошмар, но волнение за жизнь матери было настоящим. Слова о том, что с ней всё в порядке, грели мне душу.

Я попытался встать. Боль начала вгрызаться в тело сильнее, словно голодный хищник. Не выдержав мучений, я закричал, но опять же только хрипы слетели с губ.

— Очнулся, — сказал мужской голос.

Я услышал стук сапог о — деревянный? — пол. У меня в спальне паркет, но чтобы он звучал именно так? Доски заскрипели. Нет, я не в своей комнате. И похоже, что это вовсе не сон.

Надо мной нависла тень. Я с трудом различал фигуру человека, стоящего рядом с кроватью. Единственное, что уловил: голова белая, а тело чёрное.

— Тебе рано вставать, парень. Полежи немного. Силы ещё не восстановились. Пару дней придётся поваляться тут, — сообщил неизвестный низким мелодичным голосом.

Я услышал в тембре неизвестного мужчины странную певучесть. Он словно растягивал фразы. То ли хотел, чтобы я лучше понимал, то ли просто так говорит. Узнать, какой из вариантов верный, мне не удалось. Тёплая рука коснулась моего лба, и я тут же провалился в беспамятство.

Не знаю, как долго я спал. Ничего не снилось, не было странного бреда с мечами. Тяжёлым прощанием, обещаниями и прочими недоразумениями, которые возникали в голове.

Открыл глаза. Зрение тут же сфокусировалось на высоком тёмном потолке. Первая мысль: он каменный. Немного поразмыслив на тему «Что вообще тут происходит», я попробовал поднять голову. Нет боли, сковывающей тело, ничего в груди не клокочет. Вспоминая полное отсутствие голоса, решил применить и эту теорию на практике. Немного прокашлялся, приложив кулак к губам. Всё работает как надо и присутствует.

— Всё ждала, когда ты проснёшься, — прозвучал напротив высокий девичий голос.

Я приподнялся на постели и посмотрел в сторону прямоугольного высокого оконного проёма без стёкол, ставней и прочего, что препятствовало бы проникновению прохладного ветерка в просторную комнату.

У окна сидело нечто странное. Вроде бы девушка в свободной рубашке и кожаных штанах, на которых сбоку от бедра до щиколотки были завязки. На ногах полусапожки на плоской подошве. Но! Из-под пышной рыжей шевелюры торчали на макушке два лисьих уха, а также я не мог не заметить пушистый хвост, который покачивался туда-сюда, подметая участок дощатого пола.

Я невольно вздрогнул. Сильно меня приложило, однако. Так головой повредился, что девушки с хвостами мерещатся. Нет, это не может быть моей фантазией… Боже! Нет! Зажмурился и встряхнул головой в попытке отогнать галлюцинацию. Когда открыл глаза и посмотрел в сторону окна, то девушки уже не было. Уф! Ну наконец-то просветление! Чего только спросонья не привидится!

— Ты странный, — послышалось сбоку.

От осознания того, что рыжая странная девушка сидит на кровати, я отскочил в сторону, едва не свалившись на пол. Покрывало, которое больше напоминало половую тряпку, хоть и чистую, сползло до бёдер, и я обнаружил, что я ГОЛЫЙ! Абсолютно! Как младенец!

Кто меня раздел и зачем? Для убедительности заглянул под ткань и смекнул, что девушка меня всё же видела в неглиже. Почувствовал, что весь краснею. ВЕСЬ!!! Казалось, что я сейчас красной краской даже подобие одеяла испачкаю — как было стыдно перед… этим… этой… В общем, перед полу человеком, полу- — не знаю чем.

Я начал натягивать покрывало на себя, нащупывая рукой и медленно подтягивая ближе к… Надо мне прикрыться, иначе я просто умру. Либо от холода, либо от невыразимой стыдобы, которая съедала меня сейчас заживо!

— Ты точно странный, — заключила девушка, повернув голову вправо и посмотрев на меня прекрасными оранжевыми глазами.

Это я странный?! У меня нет торчащих мохнатых ужей с кисточками на конце, нет оранжевых глаз и уж тем более нет хвоста! От одной мысли о нём становилось плохо!

— Кто меня раздел? — подал голос я с края кровати, продолжая комкать ткань.

— Я, — ответила быстро хвостатая незнакомка.

— Обычно я знакомлюсь с девушкой прежде, чем она увидит меня голым, — ляпнул я. И с чего вдруг?

На мою реплику незнакомка смущённо похихикала, чем заставила побагроветь ещё больше. Я так себя ощущал. Лицо горело, как и шея, а также уши, глаза, ногти, волосы — да вообще всё горело! Пока я лежал без сознания, она меня раздела и уложила на эту постель. Мило… до ужаса.

Неприятные знакомства на этом не закончились. Дверь за спиной девушки распахнулась, и внутрь вошёл ещё более странный мужик. Прямо день открытий какой-то. Серо-коричневая кожа парня и сиреневые глаза пугали ещё больше, чем хвост и уши… Кстати про них — из-под белых, как снег в горах, волос, на висках заплетённых в косички, торчали острые кончики таких же серых ушей.

— Кэсэ? Я где тебе велел быть? — недовольно проворчал мужчина. Он засунул руки в карманы кожаных штанов.

— Но Анви, я … — попыталась оправдаться хвостатая девушка, чем вызвала гнев собеседника.

— Ауннавин, к твоему сведению, — напомнил серокожий. — А ну, быстро ушла! Одарис зелье нужно, а ты тут пугаешь гостя. Быстро, я сказал! — он указал рукой на распахнутую дверь и посмотрел сурово на уже трясущуюся рыжую девчушку.

Кэсэ — так назвал её странный человек — соскочила с кровати и помчалась прочь, исчезнув за дверью.

— Она тебя разбудила? — спросил спокойно незнакомец.

Я узнал его голос. Певучий, бархатный. Он обволакивал слух приятным тембром. Именно его я слышал, когда первый раз очнулся. И судя по виду, именно его обладатель нависал надо мной, советуя отдохнуть.

— Меня зовут Ауннавин нор Кладдурден. Я друг твоей матери, Одарис, — представился странный мужчина. — Кстати, я — дроу.

Последняя фраза ни о чём мне не говорила. Единственное знакомое слово — «эльф». И то знаю я его только потому, что в школьные годы фанател от «Властелина колец».

Тем временем, Ауннавин приблизился ко мне и присел на кровать. Теперь я мог рассмотреть его, как следует. Дроу — что это означает, я знать не знаю — имел достаточно красивую внешность. Лицо хоть и серо-коричневое, но человеческие черты улавливались хорошо. Если убрать уши и цвет кожи — не отличишь.

Белые волосы на висках заплетены в косички, а сзади распущены. Светлые брови и ресницы, сиреневые глаза, причём казалось, что они светились. Прямой нос, выразительные губы, ровный подбородок. Сбоку на шее странная татуировка в виде незамысловатого узора со странными надписями. Она опускалась по оголённому плечу и ползла по руке до самого запястья. На подтянутом тренированном теле несколько длинных шрамов.

— Где моя мать? — спросил я с тревогой. Перед глазами стоп-кадром зависла картинка, на которой моя мать если не умирала, то истекала кровью. Тревога вновь расползлась внутри.

— С ней всё в порядке, могу тебя заверить, — пообещал эльф.

— Поверю, когда увижу, — настоял я. — Отведи меня к ней.

— Хорошо, — отчего-то недовольно вздохнул Ауннавин. — Одежда позади тебя, под подушкой, — кивнул он мне за спину. — Одевайся, я буду ждать тебя за дверью.

Серокожий мужчина встал и грациозной походкой вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. А я откинул покрывало и встал с кровати. Из-под подушки достал то, что эльф назвал одеждой: широкие штаны, напоминающие юбку с подолом до самых пяток, и синий жилет на золотых продолговатых пуговицах. Как только, с большим трудом и периодическим нецензурным ворчанием, я оделся, то в поисках обуви заглянул под кровать. Оттуда взял плотные полузакрытые тапочки.

Зеркала не было, а потому я не знал, как выгляжу. Что ж, будем надеяться, что не слишком ужасно.

Глава 6

Мы шли по огромному сводчатому коридору. Каменные стены и пол каждый шаг превращали в бьющееся эхо, летящее впереди нас. Я смотрел, как заворожённый, на это чудо света. Не мог понять, сплю я до сих пор или всё происходит на самом деле.

Дроу шёл впереди меня. Только сейчас я обратил внимание на его спину. Вся в длинных глубоких шрамах, видимо, от плети. За что его так наказали? И кто? Били, судя по количеству, долго и со знанием дела.

Из пустого коридора, освещаемого большим количеством факелов, мы вышли на винтовую лестницу. В нашем мире это самые опасные конструкции. Сколько людей с них падало и ломало себе шеи — статистику теперь сказать не могу точно. Но очень много. Причём те лестницы были оборудованы перилами и широкими ступенями, а тут… Вокруг каменного столба на всю ширину до прилегающей стены шли треугольные ступени. Ни поручней, ни перил. Так и упасть недолго. Несмотря на всё неудобство данного спуска, эльф буквально в припрыжку летел вниз, а я, словно бабулька на ходунках, опирался на стену, чтобы избежать неудачного падения. То, что оно будет именно таким, я и не сомневался. Удача меня покинула после того, как Аида появилась в моей жизни. Я так думал. И настраивал себя на то, что неудачи следуют за мной по пятам.

Наконец, я ступил на твёрдую плоскую поверхность. Первым же делом встретился с недовольным взглядом сиреневых глаз. Ауннавин смотрел на меня, сложив руки на груди и наклонив голову немного влево.

— Я всё понимаю, Ваше Величество, но можно побыстрее? Мне казалось, что эти стены должны быть тебе роднее некуда, — высказал своё недовольство серокожий.

«Ваше Величество» — это он так поиздеваться надо мной решил? Умно, чувство юмора эльфа я оценил на пять баллов, комментарии и вопросы отсутствуют. Идеальный подкол: я медлительная старушка, имя у меня более чем королевское, дайте мне круглый стол и меч Экскалибур — вот вам и король. От такой мысли стало смешно. Я подавил улыбку, окинув насмешливым взглядом дроу, стоящего напротив.

Тот отреагировал молниеносно: его надменность сменилась вопрошающим видом, а руки тут же опустились вдоль тела, словно он чего-то испугался, меня, например. Я уже привык к состоянию полного непонимания, а потому не придал этому значения.

Я жестом пригласил Ауннавина следовать впереди. Тот коротко кивнул и быстро направился по коридору. «Декорации» сменились. Теперь коридор, по которому меня вёл эльф, был несколько ниже и шире. Не было сводчатых потолков, левая стена содержала оконные проёмы, а на правой висели портьеры, отчасти скрывающие деревянные двери. Между тканевыми полотнами — картины, нарисованные весьма искусно. Богато одетые люди словно смотрели на меня с холстов, провожая взглядами.

Моё внимание привлёк один портрет. С него на меня смотрел суровым взглядом чёрных глаз мужчина в королевской мантии. Я видел эту, по виду королевскую, особу в своём сне. Хотя больше склоняюсь к названию «полный невменяемый бред». Но факт оставался фактом: я видел его. Всё та же внешность, застывшая на холсте, только одежда другая.

— Кто это? — спросил громко я, повернувшись.

Ауннавин не заметил, что я остановился. Он продолжал шагать по коридору, словно конвоируемый, заложив руки за спину. Услышав мой голос, эльф тут же развернулся, направившись ко мне. И почему мне кажется, что он смотрит на меня, как на полного идиота?

— Ты спрашиваешь, кто он? — удивлённо поинтересовался дроу, кивнув на портрет. Но снова, увидев моё выражение лица, которое ничего хорошего не значило, стушевался и спокойно ответил на вопрос.

— Это король Пиртерия Ужасный. Чёрный дракон Фирина.

«Пиртерия! Ваше величество! Обещайте мне, что мы встретимся!» — прозвучал голос матери, которая обращалась в моём сне к этому мужчине. Оказывается, он на самом деле король. Хотя как тут не догадаться, что это царская особа, на нём же мантия. Похоже, я и правда полный идиот. Внутри возникло странное чувство близости. Мне очень хотелось узнать о нём побольше.

— Расскажи о нём. Ну, пока мы блуждаем по этим коридорам, — попросил я.

Серокожий мужчина окинул меня понимающим взглядом — с чего бы? — и улыбнулся уголком губ.

— Хорошо, я тебе расскажу, — согласился он.

Я слушал певучую речь эльфа, который размеренным шагом следовал рядом со мной. Он рассказывал подробно, словно сам видел каждый момент, о котором говорил. Из его летописного и последовательного рассказа я понял, что Верховный король семи царств Фирина правил достаточно долго. И очень сурово. Постоянные войны и бесчисленные казни непокорных были лишь малой частью того, что делал узурпатор-дракон. Почему Ауннавин называл его ящероподобным существом, я немного не понял (да, снова я в роли тупицы!), но продолжил слушать дроу.

Пиртерия постоянно захватывал земли и острова, расширял владения королевства. Однажды ему рассказали о таинственном острове у самого края мира, где живут неведомые создания. Грифоны. Они владеют магией четырёх стихий и имеют необычную ипостась превращения. Король загорелся идеей завоевать остров.

Он справился с задачей. Вернее, не он, а его подданные, которые по старинным чертежам создавали корабли для армий, подчинённых при захвате городов. Тоже мне, покоритель зари. Свою жестокость он применил и там. Островитянки были на редкость красивы, и дракон решил их сделать рабынями. Всех мужчин на острове он убил, даже детей, чтобы однажды это завоевание не обернулось против него.

Взяв себе самых красивых наложниц, Пиртерия позволил своим подданным взять по паре девушек в качестве прислужниц в богатых домах и замках. Жена короля, Селеста, также не осталась обделена. Она взяла себе пару завоёванных женщин, чтобы они её мыли, одевали, приносили еду… и выполняли любые поручения, какие только захочет королева.

Королю не пристало хранить верность женщине, тем более, королеве, а потому он ходил по наложницам. У него был самый красивый гарем, который только можно себе представить. Все девушки были прекрасно одеты, ухожены и сыты. А за «доброту» они платили королю любовными утехами. Прямо миротворец, больше сказать нечего.

Одна из таких ночей изменила всё. Девушки приходили к нему в покои по одной или по две, зависело от настроения короля. Самая прекрасная рабыня посетила его в полночь. У неё были седые волосы и потрясающие синие глаза. Когда светила полная луна, наложница была особенно красива. На запястья всем красавицам король приказал надеть подавляющие магию браслеты, потому нисколько не опасался за свою жизнь. Он ею наслаждался.

Постойте-ка! Мне сейчас опять показалось, уже в который раз причём, что эльф описал мою мать? Нет, она же не могла быть подстилкой короля! А когда я услышал ещё из уст серокожего рассказчика, что у них родился сын, унаследовавший внешность Пиртерии и его магию, то мне вообще стало не по себе. Имена матери и ребёнка Ауннавин предусмотрительно не называл, поэтому мне очень захотелось узнать, в правильном ли направлении я думаю.

— А как звали ту наложницу?

— Одарис, лунный грифон южных островов, — певучим голосом ответил дроу, снова посмотрев на меня с неким удивлением.

Чего? Я точно болен. У меня проблемы с восприятием мира, я слепой, тупой и глухой. Это в большинстве случаев смертельно, но я дышу, хожу и чувствую. Либо Ауннавин решил меня сегодня вывести из себя, либо мне срочно нужно спросить у матери всё, что я до этого пообещал не спрашивать. Потому что это немыслимо! Если наложница короля — моя мать, то я… Даже думать об этом не хочу, пока всё не узнаю! Нет, неправильно выразился! Я вообще знать этого не хочу!

Тем временем, пока я подавлял приступ паники и одновременно с этим приступ ярости, мы продолжали идти. Коридоры больше не были пустыми, теперь по ним сновали люди, некоторые обычные, а некоторые не совсем. И все смотрели на меня таким взглядом, словно у меня на лице нет кожи и мышц, только голый череп, внушающий страх. Мне немедленно надо посмотреться в зеркало.

Пока я думал, где мне увидеть собственное отражение, мы подошли к одной из дверей. За ней раздавалось шипение и… лай Бонди! Все свои желания и сомнения я отставил на второй план. Тут же ворвался в комнату.

Первое, что увидел: чёрный лабрадор с невероятным остервенением лаял в сторону окна, на котором, поджав ноги и агрессивно шипя, словно кошка, и отмахиваясь рукой с длинными коготками, сидела моя утренняя знакомая, Кэсэ.

— Бонди! Фу! Фу я сказал! — рявкнул я на пса. Тот затих, тут же посмотрев на меня.

Вернее сказать, на меня посмотрели все, кто был в комнате. Пара девушек в невзрачных платьях, влипших в углы просторной комнаты, один паренёк, выглядывающий из-за красной шторы, Кэсэ, замершая в оконном проёме. Даже взгляд Ауннавина я чувствовал на своей спине. Он прожигал меня насквозь.

— Ты чего тут всех пугаешь? А? — продолжил отчитывать.

Я присел на корточки и привычно распахнул объятия. Бонди завилял хвостом и приветливо проскулил. Он тут же помчался ко мне. Я и представить себе не мог, что собака так по мне соскучится. Пёс радостно набросился на меня и повалил. И как всегда, начал облизывать лицо. Собачьи слюни я привык уже чувствовать.

— Ну всё, всё! Хватит! Я тоже рад тебя видеть, проказник! — приподнялся я, закрываясь рукой от назойливой морды лабрадора.

Псина немного успокоилась. Теперь я смог погладить её по холке, по трепать по голове, что несказанно нравилось псу. Он высунул язык и прищурился.

— Это мешало нам лечить твою мать. Никого не подпускал, словно злобная зверюга из подземелья, — сообщил Ауннавин. Он недоверчиво поглядывал на то, как я ловко подчинил себе непонятное ему животное.

— Он не «это», — поправил я, встав на ноги. — У него кличка есть. Бонди, сидеть, — приказал лабрадору. Тот послушно выполнил то, что ему велели.

— Как ты с ним управляешься? Мы тайком пробирались в покои Одарис, пока это… Бонди не было здесь. Кэсэ делала ей перевязку, поила отварами и обрабатывала мазями раны, — снова заговорил дроу.

— Просто сказали бы ему «сидеть» или «лежать», — пожал плечами я. Бонди никогда не накидывался на незнакомцев. Он вёл себя хорошо, даже льнул к гостям, чтобы те его погладили или поиграли с ним. С чего такая агрессия к Кэсэ и остальным — кстати, они всё ещё дрожали по углам — не пойму.

— Так просто? — спросила рыжая девчушка. Она не решалась ступить на пол, продолжала смотреть с подоконника то на меня, то на пса.

— Да, он понимает команды. Я его дрессировал.

Для достоверности, чтобы никто больше не получил сердечного приступа, когда увидит собаку, продемонстрировал, на что Бонди способен. Использовал самые простые команды: лежать, сидеть, переворот, принеси. С последним возникла заминка — я не знал, что кинуть псу, чтобы он принёс мне обратно. Наконец, заметил на подставке возле кровати что-то наподобие длинного гребня и бросил в дальний угол. Предмет упал прямо возле портьеры, которая дрожала вместе с тем, кто за ней прятался.

Когда пёс подбежал к завесе, паренёк затрясся ещё сильнее. Ткань прямо ходуном заходила. Но Бонди, не обратив никакого внимания на испуганного человека, схватил аккуратно зубами гребень и принёс мне, положив под ноги.

— Видите? — указал рукой я. — Он послушный.

— Это он тебя слушает! — возразила Кэсэ.

Да что ж она сидит на месте, как приклеенная!? Не верит. Ладно. Продемонстрируем наглядно, что пёс не опасен для людей. Я присел на корточки и сказал псу, чтобы он подошёл к той портьере. Все неотрывно слушали и наблюдали за моими действиями. Ауннавин насторожился, а паренёк, который стоял за шторкой, начал икать от страха. Оно и понятно: проверять свою теорию я буду именно на нём.

Бонди подошёл к завесе, скрывающей молодого человека и сел напротив. Два раза пролаял, делая небольшую паузу.

— Он просит тебя выйти, — громко пояснил я парню. Портьера вздрогнула и немного отодвинулась. Светловолосый молодой пацан, трясясь и икая от ужаса, объявшего его, неотрывно смотрел на собаку. — Не смотри ему в глаза, — посоветовал я. — Для него это вызов. Смотри на нос — да куда угодно, главное, не в глаза. Ты незнакомый для него, так что пока не будем играть в переглядки.

Парень от услышанного закрыл глаза совсем и начал медленно оседать по неровной стене, пока не приземлился на пол. Он не прекращал трястись, прерывисто дышать и …, по-моему, он молился. По крайней мере, то, что он бормотал полушёпотом, я воспринимал не иначе, как молитву.

Лабрадор подошёл и начал его обнюхивать с ног до головы. Он делал это кропотливо, собаки совершают такую процедуру, когда встречают новых людей, стараются запомнить запах, который исходит от него. Дрессировщик, который помогал мне с коротким обучением Бонди, говорил, что для пса запах имеет определённый цвет или отпечаток. Так они ориентируются.

Покончив с изучением нового друга, пёс принялся лизать запястье парня.

— Он его съесть хочет? — поинтересовалась Кэсэ. О, да, она до сих пор там же, где и была.

— Он приветствует нового друга, — улыбнулся я. — И хочет, чтобы ему ответили тем же.

— Его что, надо в ответ облизать? — поморщилась рыжая.

— Нет, — засмеялся я открыто. Вопросы, которые она задавала по незнанию, вполне уместны, но уж очень смешные. — Всего лишь надо его погладить! Эй, парень, отомри! — сквозь рвущийся наружу смех, сказал я.

Блондин открыл глаза и посмотрел на собаку. Трясущейся рукой потянулся к его голове.

— Увереннее, ты человек, он собака. Покажи, что ты его не боишься, — новый совет сорвался с губ. Да уж, уверенности не занимать этому парню. Так и до супермена дорасти недолго, при условии, что от страха не умрёт.

Словно через силу, парень рвано выдохнул и погладил Бонди. Я, наверно, скажу глупость, но мне показалось, что он подчинился потому, что ему так сказали, а не потому что он сам хотел погладить лабрадора. Странное ощущение лезвием резануло внутри. Что-то не так. Я доверял своему предчувствию, оно меня почти никогда не обманывало. Эти люди смотрят на меня так же, как те, в коридорах, словно у меня маска для Хэллоуина на лицо надета.

Немного посомневавшись, я посмотрел на не застеленную кровать. Одри в ней, очевидно, не было, а потому, следующий вопрос, который я задал, был именно об этом.

— Где она?

— Там, — наконец-то соскочившая с излюбленного места, Кэсэ кивнула в оконный проём.

Я забеспокоился. Мало мне ночных кошмаров, монстров и прочей нечисти, окружившей меня в последние дни, так я ещё сам себе их придумывать начал. Мне показалось, что Одри бросилась из окна. Какая невиданная глупость. Но всё же к окну, если можно его так назвать, я подошёл и глянул вниз.

Это точно Одри? Седые волосы трудно не различить, а вот одежда, а также то, что она умело управлялась с оружием, меня заставили задуматься. Моя мать сражалась на мечах с опытным противником.

Глава 7

Я шёл по длинному широкому коридору, осматриваясь по сторонам. Вернее сказать, я вертел головой, изо всех сил стараясь не выражать явственного удивления. Чувствовал некое сомнение по поводу того, что если озвучу громко то, что вертится в голове от наплыва чувств, то меня свяжут, осудят и отправят на казнь. Создавалось впечатление, что от меня ждали понимания и принятия происходящего.

Пса я накормил и тот помчался исследовать окрестности. Его реакция на Кэсэ была вполне понятна. Она похожа на кошку больше, чем, вероятно, сама осознаёт. К тому же, Бонди воспринимает своеобразно всё новое, а тут… девушка с хвостом и ушами. Я бы тоже ощерился, будь я собакой.

Лязг металла и ожесточённые вскрикивания становились громче. В данный момент мы шли по коридору первого этажа. Широкие окна через, примерно, каждые десть метров давали возможность разглядеть внутренний двор. Но я не останавливался, непрерывно следуя за своим проводником. Ауннавин не торопился, грациозной походкой следовал впереди, заложив руки за спину, но всё равно я едва поспевал. На его один шаг приходилось моих два.

Наконец, мы добрались до главного выхода. Огромные железные ворота толщиной с ладонь вместе с пальцами предстали глазам. Я с трудом подавил восторженный вздох. Масштабы гигантских дверей не укладывались в голове. Да и коридоры предназначались явно не для людей. Либо здесь делают всё с невероятным размахом, либо этот замок — а то, что это именно он, и никак иначе, я был абсолютно уверен, — специально построили с расчётом на габариты хозяина.

Я представил себе на мгновение, как огромный крылатый ящер с плотной чешуёй, мощным телом и вооружённой острыми зубами и рогами головой приземляется возле дверей замка и без труда проходит внутрь.

Тряхнул головой, отгоняя навязчивое видение. Дракон был абсолютно чёрным, с горящими красными глазами. Утробное рычание слабым эхом разносилось по всему внутреннему двору, а после и прокатывалось по коридору первого этажа… Да что ж такое! Всё похоже на бред, но моё сознание в этот миг со мной не согласилось. Ощущение дежавю острым лезвием прошлось по груди, заставив вздрогнуть — я тут был. И человека на портрете видел, и дракона…

Нет. Это сон. И я не куплюсь на пугающую реалистичность места, чёткость звука и яркость света.

Пока я боролся сам с собой, готовый вцепиться себе же в горло, мы вышли на улицу и спустились по огромной каменной лестнице с широкими ступенями. Я вернулся в реальный мир, покинув ментальный ринг, и успел рассмотреть на ступенях следы сколов, когтей, последствий ударов чего-то большого.

Очередной вскрик матери заставил повернуть голову и посмотреть. Седые волосы завязаны в хвост, прихваченный яркой красной лентой. Одежда своеобразная: обтягивающие штаны из тёмной ткани, рубашка с не слишком широкими рукавами и голубой жилет на завязках поверх неё. Одри выглядела великолепно и весьма грациозно. Она умело управлялась с острым мечом, лезвие которого то и дело отражало лучи яркого солнца.

Соперником Одри был высокий худощавый парень с недлинными волосами. Они едва прикрывали продолговатые уши. Такие же, как у Ауннавина. Сам мужчина со светлой кожей, красивой внешностью. Прежде чем он извернулся в очередной раз, весело парируя удары мамы, я успел заметить, что у него яркие зелёные глаза.

Молодой человек был одет в тёмную облегающую рубашку с неглубоким воротом, а поверх неё зелёный жилет. Штаны полностью тканевые, такого же цвета, что и верх, только виднелся мелкий рисунок по всей длине штанин, с внешней стороны бедра.

После серии прыжков, подсечек и ударов с хлёсткими замахами парень резко повернулся, зайдя матери за спину, и толкнул локтем, молниеносно подставив подножку. Одри упала и выронила меч, а соперник навис над ней, приставив лезвие к шее поверженной.

— Тебя не трудно было прочесть, — заговорил звонким голосом противник. — Ты всегда отводишь правое плечо назад, когда замахиваешься. Из-за этого теряешь драгоценное время, которого у тебя не будет в настоящем бою. Пара таких замахов, — продолжал он, — и твой соперник быстро использует слабое место, чтобы убить тебя.

Мать бесстрашно пальцем отодвинула лезвие от себя и встала. Парень не спешил нападать, он опустил меч, ожидая ответа от Одри.

— Мне повезло, что ты мне поддавался, Сулмельдир, — заявила она.

— Поддавался? Да я поспать успел девять раз, пока ты пыталась меня ранить, — засмеялся длинноухий.

— Придёт время, и я уложу тебя на лопатки, Сул, — в ответ высказалась Одри. Она словно не замечала никого вокруг, смотрела только на собеседника.

Меня поразили сомнения. Они блуждали в голове, словно дрейфующий косяк рыб, неся одну единственную мысль: моя мать — лгунья. Она ведёт себя с людьми, словно знала их всю жизнь. Более того, они сами готовы помогать во всём, даже в тренировках. То, что это была именно она, я догадался только что.

Догадки посещают всё чаще. Я их отметаю, думая, что это наваждение. А может, не стоит? Что если все ответы лежат на поверхности? В этот миг осознал, что Одри знает всё. Она мне расскажет. Но как спросить об этом? Страх, который гложет изнутри, страх обидеть и причинить боль, мешает сделать первый шаг. Пора с этим заканчивать.

Вспомнил момент, когда привёл Аиду домой. Мать изменилась в лице и перестала быть доброй и чувствительной. Впервые увидел её озлобленной и решительной, а не слабой и беззащитной. Может, она действительно такая, какой показалась в тот миг?

— Возможно, однажды это случится, Одарис, — приветливо улыбнулся Сулмельдир. — А что насчёт него? Он, как-никак, наследник, — и кивнул в мою сторону.

Кто я? Наследником чего я являюсь? Всё, хватит строить из себя идиота, пора заканчивать этот спектакль.

— А наследник хочет узнать у своей матери одну вещь, — вскинул я бровь, набравшись смелости. Только что видел, как мать умело обращается с оружием. Публично она не посмеет изображать слезливую матушку. — Может, ты скажешь мне правду?

Вокруг было немного народа: пара человек в простенькой одежде, Ауннавин позади меня чуть в стороне, рядом с ним ещё парочка таких же серокожих эльфов, их светлый собрат удивлённо смотрит на меня, хотя кажется, что уже обвинил во всех смертных грехах и казнил мечом, который в руке держит. И Одри… безразлично смотрит на меня, словно я не её сын, а кошмарная тварь, которую не стоит недооценивать.

— Я жду, — поторопил, всё больше набираясь злости. — Хочу узнать, как долго ты мне врала.

— Давай не здесь, Артур, — ошарашенно обведя толпу взглядом, попросила мать.

— Нет, — оборвал я категорично. — Здесь и сейчас. Иначе ты опять сделаешь вид, что я такой невоспитанный и жестокий, расспрашиваю, обижая и оскорбляя твои нежные чувства. Говори. Я повторять дважды не буду.

Одри снова оглядела присутствующих. Видимо, она понимала то же, что и я. Все ждали ответа. Обо мне, о моём «странном» поведении.

— Живо! Сказала! Мне! Правду! — гаркнул я так, что несколько эльфов вздрогнули и тихо ужаснулись. Ничего, потерпят моё недовольство. Я должен знать, почему все кругом чего-то хотят от меня, наследника «чего-то там».

— Не ори на меня! — огрызнулась Одри.

Вот она… настоящая. Не та женщина, милая и безропотная, практически святая, а интриганка, без зазрения совести лгавшая мне столько лет. Предчувствую, что разговор предстоит долгий.

— Или что? — уже не мог остановиться. Хотелось вывести эту бестию на чистую воду. Надоело терпеть обман. — Убежишь в слезах отсюда, завернёшься в покрывальце и будешь строить из себя обиженную девочку? А? Что ты можешь сделать, кроме того, что врать мне без конца?! — проорал, подавшись вперёд.

— Артур, успокойся, — посоветовал мне Ауннавин. Он положил ладонь на плечо, слегка сжав.

Ну, всё. Хватит с меня драматичной сцены. Раз я наследник, не важно, чего или кого, должны меня слушать. Вот и проверим.

Повернулся, окинув гневным взглядом дроу с ног до головы. Тот изменился в лице. Но ладонь не убрал.

— Ещё раз меня тронешь, — прорычал я, — и я твою руку засуну тебе так глубоко в задницу, что тебя придётся надвое разрезать, чтобы её оттуда вытащить. Отошёл и заткнулся. Приказ понятен? Или тебе, как и ей, придётся по три раза напоминать?

Испуганно вздрогнув, Ауннавин тотчас же убрал ладонь с моего плеча и склонил покорно голову. Страх снова посетил меня. На сей раз я испугался за свою жизнь. Мысль «А что, если он мне врежет, как следует, или убьёт и меня, и мать?» Ненадолго закрепилась в мозгу, но поведение дроу рассеяло последние сомнения.

— Как прикажет Ваше Величество, — выдал он хрипло, отойдя на четыре шага назад. Как обычно, заложил руки за спину.

— А теперь, я слушаю, мама, — грозно проговорил я, сделав акцент на последнем слове.

Хотелось при этом добавить: «Кто ты, и куда дела мою мать?» Самый своевременный вопрос, на мой непрофессиональный взгляд.

— И какую правду ты хочешь услышать? — спросила Одри. Она наверняка понимала по взглядам присутствующих, что им тоже требуется разъяснение.

— Всё. Он начала и до конца, — потребовал решительно. — Почему все на меня смотрят, словно я монстр какой-то? С какой стати они называют меня «Ваше Величество» или ещё как-нибудь по-королевски, повинуются любому моему слову? Почему?!

— Да потому что ты тут родился! — выпалила мама отчаянно. — Ты сын мое… их короля.

Я увидел, как на глаза матери навернулись слёзы. Они сейчас были настоящими. В этом абсолютно уверен. И Одри не лгала. Но как такое может быть? Я помню своё детство, помню всё, что происходило со мной в Санта-Монике, а после в Лонг-Бич. Неверие поселилось внутри.

— Не понял? — повинуясь сомнению, спросил. — Что значит — сын короля?

Мать не ответила. Она стояла и смотрела на меня умоляюще. Я и без слов понимал, что она просит не продолжать расспросы среди стольких ушей и глаз. Одри попятилась назад, отрицательно качая головой. Старалась подавить те слёзы, что ещё не полились по щекам ручьями, и не поддаваться истерике, которая бушевала в груди. Я знал, что Одри больно. Потому просто отпустил, дав знак кивком. Мама резко развернулась и побежала внутрь замка.

Провожая взглядом рассерженную и расстроенную женщину, которая родила меня на свет, думал о том, что только что сделал. Появилось осознание того, что я вряд ли захочу услышать правду, которую едва не сказала мама.

— Ты не помнишь? — прошептал неуверенно Ауннавин. Он недвижимо стоял у меня за спиной и терпеливо наблюдал и слушал.

Вы когда-нибудь видели удивлённого дроу? Я — да. Только что. Повернулся и… вот. Эльф стоял, привычно заложив руки за спину, но его лицо выражало столько недоумения, что можно было из него новый замок построить. Даже два. На минуту представил, сколько раз моя физиономия прикрывалась подобной маской удивления. Видимо, выглядел я так же, даже хуже.

— А что я должен помнить? — спросил, чем заставил немного побледнеть Ауннавина. Он даже немного поседел, как мне кажется. Хотя куда уж больше. И так волосы белее снега.

— Пречистые боги, — выдохнул светлокожий эльф, подойдя ближе. — Что она наделала…

Оба ушастых переглянулись с неким сомнением, а потом Ауннавин только разочарованно покачал головой.

— Я это так не оставлю, — горестно заключил он и направился вслед за Одри. — Не зная дела, соваться в него. Ну, Одарис… Ну, птаха сизокрылая, — продолжал ворчать дроу, уже поднимаясь быстро по широким ступеням.

— Что случилось-то? Что она сделала? — опасливо поинтересовался я. Чутьё зазвенело набатом внутри, оповещая о том, что всё сказанное, возможно, имело отношение именно ко мне.

— Ваше Величество, — обратился ко мне Сул…, как там его. Длинные имена — однозначно не мой конёк. — Позвольте прояснить кое-что важное, — нараспев продолжил эльф.

— Зови меня просто Артур. Ещё одного королевского обращения я не переживу, — посоветовал я.

— Как угодно Ваше… Артур, — неловко поправился Сулмельдир.

Я вспомнил его имя. Наконец-то.

— Ну, и? — я выжидающе вскинул бровь.

— Давай пройдёмся, — предложил эльф.

Я согласился, безумно хотелось покинуть это место, заполненное концентратом из гнева и обид. Надеялся на небольшую прогулку, которая слегка отрезвит поражённое яростью и непониманием сознание. Хотя два часа непрерывной ходьбы только усилили моё негодование.

Сулмельдир начал издалека. Для начала рассказал немного о магии и её сути. Само магическое проявление связано с основными силами природы и мироздания.

Первой в своеобразной таблице идёт земля. Она представляет собой управление тем, что под ногами. Подобной магией обладают гномы и земляные грифоны, лишённые крыльев. Магия позволяет усиливать свойства металла, камня и песка. Интересное свойство: при помощи заклинания можно сделать крепче сталь, плодороднее землю, или передвинуть целую гору.

К магии я всегда относился скептически. Её не существует.

Ага, как же… а тот случай, когда мы только прошли в портал? Или мне приснилось, или я ей владею на самом деле.

Второй — огонь. Этой магией ведают драконы. Им же подчинён и воздух, так как практически все представители данной расы способны летать, обращаясь в крылатых ящеров. Есть несколько видов драконов: белые — ледяные драконы, красные — огненные, а также самые редкие, чёрные. Они помимо двух стихий владеют ещё и энергией смерти: могут воскрешать мёртвых, пока дух ещё не отделился от тела.

Опустив глаза вниз, следил за каждым своим шагом по протоптанной широкой тропинке, которая извивалась впереди, между толстоствольных деревьев. Я молча слушал безумный рассказ эльфа, пытаясь понять, что я такого съел, что мне мерещится всякая ересь. Но бой моё сомнение проиграло. Всё реально, и нет смысла сопротивляться этому факту.

Когда Сулмельдир говорил о чёрных драконах, я вспомнил рассказ Ауннавина про человека на заинтересовавшем меня портрете. Пиртерия Ужасный, чёрный дракон Фирина. Теперь всё постепенно встаёт на свои места. Я, по словам матери, родился здесь, меня называют Ваше Величество, боятся лишний раз что-то спросить, выполняют любой приказ.

Неужели сыном этого тирана и убийцы я являюсь? Да ну, бред полнейший. Не могла моя мать сойтись с таким жестоким человеком. Н-да, если только её к нему не привели в качестве наложницы и не заставили служить королю… Похоже, дроу не врал.

Немного отвлёкся на свои мысли. Когда вернулся в реальность, эльф уже говорил о грифонах. Я прислушался повнимательнее. Грифоны не все умеют летать. Это зависит от стихии, которая им подчиняется. Земляные крыльев вовсе не имеют. Они жили в лесах и добывали себе пищу у корней деревьев и у ручьёв. Жемчужные грифоны жили в горах, крылья им нужны были постольку-поскольку. Представители стихии воздуха мало летали, обращаясь в диковинных полуживотных-полуптиц. Большую часть жизни проводили в человеческом обличии. А вот лунные грифоны всегда любили побережье. Во время полнолуния они купались в тёплых водах океана и призывали прилив, который тут, в Фирине, называли королевским.

После жутко долгого вступления, которое меня просто замучило, Сулмельдир, наконец, перешёл к самой сути проблемы, о которой хотел рассказать два часа назад! Любит он истории, чёрт возьми. А пощадить несчастного слушателя и сразу рассказать всё в голову как-то ему не пришло!

Оказывается, есть такое заклинание, которое вкупе со специальными настоями даёт эффект забвения. Ненужные воспоминания просто стираются, заменяясь другими, более подходящими. Перед этим проделывается колоссальная работа. У нас можно сфотографировать место, нанять актёров, дать текст, и готово. А тут, в этом мире, надо сначала усыпить человека, привезти его на место, поселить в дом, окружить нужными людьми, а потом только пробудить. Желающий забыть должен по своей воле выпить отвар, иначе в лучшем случае заклинание просто не подействует. В худшем может оказаться так, что человек начнёт терять память, и через пару недель он просто станет овощем. Жуть какая.

На мне Одри, по словам Сулмельдира, использовала подобное заклинание. Ну, раз я не овощ, значит, подействовало. Хотя, надо сказать, не совсем правильно. В случае с магическим существом, а именно мной, требуется уничтожить магию внутри тела. А мать это не сделала. Просто дала мне отвар, который я выпил, наверно, добровольно. Воспоминания исчезли. Почти.

Я только что узнал важную про себя вещь. Я представитель двух магических рас, а значит, мои воспоминания лишь могут быть закрыты для меня, но никак не стёрты. На таких, как я, как заверил эльф, не действует заклинание. Одна из сущностей возьмёт верх со временем.

Но не в этом суть проблемы. Я опять услышал историю из уст рассказчика, не подобравшись к важному. Надеюсь, теперь это будет действительно оно.

Моя проблема в том, что я забыл, как пользоваться магией. Классно сказано, особенно если учитывать момент, когда я собственноручно не давал выйти твари из портала. Но! Вот тут самое интересное и страшное для меня. Чёрный дракон, потомком которого я являюсь, не может копить магическую энергию слишком долго. Он постоянно должен выплёскивать её посредством сражений, тренировок, колдовства и даже кувырканий в постели со служанками. Любая активность, вплоть до бега по пересечённой местности. Всё дело в том, что магический резерв чёрных драконов выполняет ещё и роль жизненного. И этот источник можно опустошать методом «Напрягся, устал, уснул». Эмоциональный фон снижается теми же средствами.

На протяжении всей жизни я этого не делал. Одному Богу известно, сколько во мне магии накопилось, но первый звоночек уже напомнил о необходимости разрядиться в срочном порядке.

Первое время мне казалось, что мы бесцельно бродим по лесу, разговаривая, но, когда вышли на поляну, оказалось, что следовали именно к этому месту.

Запах гнилого мяса заставил поморщиться и прикрыть рот и нос ладонью. Я узнал место по огромному выжженному кругу травы. Тут был совершён переход из одного мира в другой. Ещё один момент, который бросился в глаза: посередине круга лежала гниющая голова Стража Межмирья. Глаза впали и растрескались, словно стекло, бронированные щетины и чешуйки отваливались постепенно, как и зубы. Сквозь смердящее чёрное мясо виднелись белые кости.

— Ему оторвало голову, когда портал закрылся, — сказал эльф.

— Я не давал ему выйти и убить мать, — произнёс я. А сам снова вспомнил ужасный момент, когда Одри лежала с изодранной спиной.

— Ты помнишь свои ощущения в тот момент? — тревожно спросил мой собеседник.

— Да, — ответил без сомнения, погружаясь в воспоминания. — У меня всё внутри загорелось, — невольно приложил ладонь к груди и поморщился. — Болело так, словно мне раскалённое железо в глотку лили. Потом боль пошла к рукам, а после я… не помню.

— Ты сбросил часть накопленного резерва, — сообщил Сулмельдир. — Аида предупредила нас, что возможно придёт не одна. И мы ждали в лесу. Когда портал открылся, то стало понятно: Страж погнался за вами. Мы видели, как он ранил Одарис, и как ты пытался его остановить, после чего полотно реальности стало целым, а зверю отделило голову.

— К чему ты клонишь? — я засомневался.

— Когда мы с Ауннавином и ещё несколькими эльфами выбежали, то…

— Что?

— На тебе почти не было одежды. Одни обожжённые лохмотья, — сообщил эльф. — Грудь и руки прожжены почти до костей. Анви думал, что ты не доживёшь и до утра. Но наследственность сделала своё дело и тут. Ты три недели пролежал без сознания, Ауннавин тебя лечил, чем мог. Хотя в основном твоё тело восстанавливалось само. Видимо, энергия смерти, унаследованная от отца, возвращала тебя с того света. Даже шрамов не осталось.

— Постой. Сколько я пролежал без сознания? — от слов эльфа мне стало плохо. Я хотел услышать это ещё раз, чтобы отмести подозрения об ухудшившемся слухе.

— Три недели ты исцелялся, ещё неделю проспал. До сегодняшнего дня, — ошарашил новостью Сулмельдир.

Оказывается, я тут уже месяц, изображаю из себя спящую красавицу с явным слабоумием. Я загорелся идеей запытать мать до потери пульса, чтобы она сказала мне правду. Но этот костёр быстро погашен. Её сейчас пытают и без меня. Ауннавин был полон решимости это сделать, когда шёл за ней.

Всё окончательно разъяснилось. Мы с эльфом ещё долго беседовали, удобно усевшись между корней старого дерева. Сул рассказывал обо всём, что меня интересовало. О замке и том, как его отвоевали пару лет назад, о мире в целом, даже про красные озёра, возле которых на самом деле живёт птичка Чирина, с алыми перьями. Её пение действительно обладает целебными свойствами. Всё, начиная с истории восхождения на трон Пиртерии до сегодняшнего момента.

Вернулись мы в замок ближе к закату. Я устало зевал и еле передвигал ноги. Слишком много ходьбы и новой информации. Услышанное переваривал до сих пор. Но спать не хотелось.

Я отправился в комнату матери. Не один, так как рисковал заблудиться в петляющих коридорах. Эльф проводил меня к ней, а после отправился отдыхать.

Несколько минут я стоял у закрытой деревянной двери, не решаясь войти. Было стыдно за сцену во внутреннем дворе. Что меня ждёт за дверью? Кто? Этого я не знал. Но постучав, всё же вошёл внутрь.

Одри сидела на деревянной кровати. Постельное смято. Мама пождала под себя ноги и обняла их руками, опустив голову на колени. В мою сторону она даже не посмотрела. Ещё бы, собственный сын так на неё наорал. А ещё и Ауннавин: наверняка пару ласковых она и от него услышала.

— Я всё знаю, — сказал я всего лишь три слова, опустив извинения. Просить прощения за то, что хотел узнать правду, посчитал глупым. Хотя, наверное, с этого и стоило начать.

— Я делала всё, чтобы тебя защитить, Артур, — подала она голос, по-прежнему глядя в широкое окно без ставен.

— Может быть, стоило мне раньше всё рассказать? — поинтересовался я. — Как ты могла скрывать столько лет?

— Тебе не понять.

— Ну так заставь меня это сделать, — решительно возвестил, сделав пару шагов. — Начни с мистера Грэмси, вернее, с того, что он умер три месяца назад.

Одри повернула голову в мою сторону и удивлённо посмотрела. Вопрос «Откуда ты знаешь?» отпечатался у неё на лице. Я лишь хмыкнул. Понимал, что не расскажет. Опять прикроется стандартной отговоркой, что всё для моего блага.

Я слишком устал, чтобы слушать очередную байку про храбрую защитницу своего сына. А потому просто развернулся и собрался уходить. Но меня остановили.

— Артур, не уходи, — умоляюще позвала мама.

Я замер в дверях, не в силах сдвинуться с места. Но поворачиваться не стал.

— Что ещё? — спросил требовательно.

— Я всё расскажу. Только присядь, пожалуйста.

Что я могу услышать ещё, кроме лжи? Ответ на этот вопрос ожидал своего часа. Я вернулся в комнату и закрыл за собой дверь. Что ж, послушаю, пожалуй, что она скажет.

Глава 8

Утреннее солнце долго скрывалось высокими горами, не позволяющими согреть продрогшие деревья и траву. Но даже камень не в силах удержать свет, льющийся с небес. Медленно поднимаясь по небосводу, светилу всё же удалось расплескать золото по землям Фирина.

Лёгкий ветерок колыхал листву, заставляя её шуметь. Могучие дубы крепко углубились корнями в землю: что им слабые щекочущие порывы игривого проказника, снующего по просторам королевства.

Возвышаясь величественным монументом, на холме, окружённый лесом стоял замок. Серые стены высокими преградами окружали само здание. Главные ворота почти всегда были закрыты: пропускали внутрь только жителей и иногда торговцев, но в основном вход во внутренние дворы и поселение было ограничено для тех, кто несёт зло и раздор.

Флаги на башнях колыхались на ветру. Чёрное пламя и два перекрещенных меча чуть ниже — символ правления короля Пиртерии, чёрного дракона Фирина. Безжалостный и воинственный правитель внушал страх каждому, кто его видел. И упаси боги встать на пути у грозного и беспощадного дракона.

Сырые стены подземелья были покрыты плесенью и грязью. Ржавые и сальные решётки сдерживали пленников, доставленных в качестве трофеев в замок. Отовсюду слышались стенания и плач. Шёпот слабо доносился из камер, разбавленный горестными вдохами и трепетом перед нескончаемым рабством.

В одной из камер, такой же грязной и устеленной вонючей соломой, сидели две девушки. Они крепко обнялись и тихо плакали. То, что случилось с их домом, они надолго запомнят. Из памяти это не выкинуть, ничем не заменить. Страх смешивался с жаждой мести и нескончаемой обидой.

Грифоны жили мирно и спокойно долгие века. Они наслаждались своей жизнью, брали от неё только то, что было позволено и не толикой больше. На острове хватало еды и воды. Не было войн и распрей. До тех пор, пока на горизонте не заметили приближающийся флот.

И даже тогда грифоны не воспринимали враждебно пришельцев. Они вышли на берег с дарами и яствами, чтобы встретить незваных гостей. Но на мир солдаты ответили войной. В один миг всё побережье окрасилось в красный. Мужчин убивали сразу. Для них никакой пощады, даже если они юны и ещё не осознали себя взрослыми. Женщин забирали в качестве трофеев, насиловали и избивали, чтобы те становились покорнее. От стариков избавлялись ещё более жестоко, нежели от молодых.

Через две недели с небольшим храмы полностью сгорели, города опустели и были разграблены, залиты кровью невинных, а остров стал необитаем. Никого не осталось, лишь мёртвые. Живых увезли, заковав в прочные цепи.

Пиртерия знал, по рассказам советника, что грифоны так же, как и многие из живущих на материке, владеют магией. Он приказал изготовить особые оковы, которые блокируют её. Король опасался за свою жизнь в первую очередь. На него гнев озлобленных пленников мог обрушиться в любой момент.

Цепей на всех ожидаемо не хватило. Чёрный дракон это учёл: приказал изготовить ещё и браслеты из чёрной стали, усилив эффект заклятьем, которое блокирует любое проявление магии. Никто не смел перечить правителю — колдуны и кузнецы были призваны в главный замок, чтобы перед отплывом забить трюмы кораблей магическими наручниками и цепями.

Звон толстых ключей, отскакивающий эхом от стен, заставил отвлечься от страшных воспоминаний, вызывающих лишь слёзы и тошноту. Уверенные шаги становились всё ближе, и вскоре у камеры остановился мужчина в кольчуге. Охранник. Толстопузый солдат, с сальным подбородком и мутноватым взглядом. Высокие сапоги со шпорами, узкие кожаные штаны, под тонкой кольчугой грязная туника. На поясе в ножнах слева спит прямой меч с гербовым эфесом, а справа кинжал, деревянная рукоять которого украшена незамысловатой резьбой.

Седовласая девушка устремила взгляд голубых глаз в сторону решётки, которая противна заскрипела, как только её открыли. Страх с новой силой заставил дрожать от ужаса. Девушка-грифон ещё крепче обняла сестру, и они обе вжались в каменную холодную стену.

За спиной толстяка выросли ещё два охранника. Широкоплечие воины с мечами в напоясных ножнах смело шагнули внутрь и рывком подняли пленниц на ноги. Кареглазая девушка с коричневыми волосами, в изодранном и грязном платье, стала сопротивляться. Она вырвалась из крепкой хватки стражника и ударила того по лицу, оставив кровоточащие следы от ногтей на щеке. Ответ последовал незамедлительно.

— Ах, ты, паскуда! — взревел мужчина. Он провёл пальцами по лицу, размазав отчасти кровь, сочащуюся из длинных и тонких царапин. — Пора тебя проучить!

Солдат ударил девушку ногой в живот, озлобленно выкрикивая ругательства. Он продолжил её избивать, пока бедняжка не затихла.

— А ты чего уставилась, тварь?! — рыкнул стражник, зло поглядывая на седовласую испуганную пленницу.

— Молись, чтобы король об этом не узнал, — предупредил толстяк сиплым голосом. Он улыбнулся щербатой улыбкой, а потом сплюнул на пол, вытерев рот испачканным рукавом. — Он не любит, когда без его ведома трогают трофеи. Твой предшественник сгорел заживо в драконьем пламени. Он долго орал, пока плавилась кожа. До сих пор запах горелого мяса чувствую.

— Не узнает. Он настолько тупой, что не видит дальше собственного носа, — хохотнул презрительно стражник, пихнув ногой лежащую на грязной соломе девушку. Она сдавленно простонала и пошевелилась. Но вставать не спешила.

— А как насчёт королевы? — раздался с прохода грозный женский голос, смешанный с драконьим рычанием.

Все трое мужчин повернулись в сторону звука. Прямо у входа в камеру стояла женщина невиданной красоты. Бордовое платье, опоясанное широкой белой лентой, подчеркивало идеальную стройную фигуру. Лицо не выражало никаких эмоций, но было прекрасно: белёсые брови, алые глаза с длинными ресницами, аккуратный носик, пухлые сочные губы, ровный подбородок и изящная шея. Образ завершали светлые, чуть желтоватые волосы с ярко-красными прядями, которые, словно языки пламени, поблёскивали и переливались. Всю эту прелесть венчала тонкая серебряная корона с рубином в центре и двумя алмазами по бокам.

Женщина периодически закрывала платком нос, чтобы не чувствовать смрада подземелья. Он всё равно пробивался через ткань, отчего королева морщилась, даже когда говорила.

— Ваше Величество, — тут же склонился толстяк, приложив руку к груди. Остальные стражники последовали его примеру.

— Я задала тебе вопрос, смердящая туша, — гневно обратилась драконица к мужчине с окровавленной щекой. — Как насчет королевы? Или только король настолько туп, что не видит дальше своего носа?

— Королева Селеста, Ваше Величество, простите его, — вступился жердяй, скривив толстые губы в неуклюжей улыбке. — Молод, горяч, не понимает, что говорит. Научится.

— Замолкни, вонючая челядь! — гаркнула яростно Селеста. В ту же секунду она взмахнула рукой, и толстобокого стражника отбросило к боковой стене.

Мужчина взвыл от боли, но подняться не посмел.

— Молод и горяч, говоришь, — королева грациозно шагнула вперёд, не боясь, что подол платья выпачкается о сальные ржавые решётки и грязный пол, покрытый слоем пыли, грязи и человеческих отходов. Она подошла к дерзившему стражнику и заглянула в глаза. — Правду, — прошептала она.

Парень со следами от ногтей на щеке не мог сопротивляться. Как можно не смотреть на такую красоту? На свой страх и риск он прямым взглядом посмотрел на Селесту. Лучше бы он этого не делал. Красные драконы владеют силой вытаскивать из любого существа, будь он человеком или эльфом, гномом или оборотнем, истину. Стоит только заглянуть в горящие огнём глаза.

— Вы, драконы, заняли трон и занимаетесь тиранией, — начал спокойно мужчина, не в силах противостоять магии драконицы. — Вам бы всем головы с плеч снести, а тела закопать, чтобы ни памяти от вас не осталось, ни костей. Только и делаете, что развлекаетесь с рабами и рабынями, а дела до простых граждан вам нет. Если кто-то неугоден и оспаривает королевское мнение — сразу на плаху. Думаете тем, что между ног. Ни капли разума и благородства. Боитесь, что кто-то бросит вам вызов, и казните, не дождавшись реакции жителей.

Королева Селеста молча слушала откровение из уст наглеца и всё больше свирепела. Пальцы начали сжиматься в кулак, на шее вместо белой кожи проступала красноватая чешуя. Зрачки глаз стали вертикальными, а из груди вырвалось утробное рычание.

— Ты горд собой, юноша, — прорычала драконица. — Смелый, но глупый. Мы драконы, мы никого не боимся. А тебе — стоило бы!

Сказав, она схватила за горло охранника и с силой сдавила. Мужчина захрипел. Но Селеста на этом не остановилась. Ей был нужен страх в глазах наглеца. Она ликовала, когда наблюдала ужас умирающих людей и существ. Но ничего, кроме гнева, в солдате драконица не увидела. Он поистине смелый и гордый, даже если во главе этих чувств стоит глупость.

Селеста приподняла стражника над полом, продолжая смотреть в полные ненависти глаза. Кисть руки королевы засветилась оранжевым сиянием.

Бедняга сгорел в одно мгновение, не успев даже вскрикнуть. Только догорающие угли осыпались на пол, поджигая собой солому и всё, чего коснутся. Женщина безразлично посмотрела на то, что осталось от дерзкого стражника.

Остальные охранники вжались в стены и не могли произнести ни единого слова. Каждый звук мог спровоцировать Селесту на новые казни посредством сжигания драконьим огнём. Против такого не поможет ничего. Смерть в самом ужасном смысле слова. Неизбежная и мучительная.

— Встань! — обратилась она к замершей на полу черноволосой девушке.

Та не шевелилась. Она не желала никому подчиняться, продолжая делать то, что хотела. К тому же, рёбра сильно болели и каждое движение становилось мучением. Слишком сильно стражник бил её.

— Аида, поднимись, — подала голос седовласая девчушка. Она в страхе переводила взгляд с грозной королевы на непокорную сестру и обратно, пытаясь понять, что Селеста предпримет в следующий момент.

— Кто тебе разрешал говорить, жалкая птаха! — королева была в ярости. Она готова была испепелить весь замок. Руки загорелись огнём, женщина сделала пару шагов в направлении синеглазой рабыни. — Хочешь сгореть в моём пламени?! Отвечай!

— Нет, — прошептала бедняжка.

— Как тебя зовут, мерзкая тварь?

— Одарис, — тотчас же ответила девушка-грифон. — Что мы вам сделали? За что вы так с нами поступаете? — жалостливо спросила она.

Бедняжке было всё равно, что случится сейчас. У неё нет дома, почти не осталось родных. Дочь старейшины Грифонова острова жалела только об одном: что не закрыла отца и мать собственной грудью, когда один из солдат заносил меч над их головами. Одарис прикрыла глаза и отдалась на волю судьбе. Если она сгорит так же, как и охранник, пусть так и будет. Только бы поскорее.

— Тебе всё равно, — заключила Селеста задумчиво. Она ослабила огонь на руках и коснулась пальцем нежной кожи через дыру в платье.

Живот обожгло болью. Одарис согнулась и сдавленно простонала. Сжала зубы до скрипа, но не дала крику вырваться изо рта.

— Стойкая… Ты пригодишься при дворе, пожалуй, — ухмыльнулась победно королева Селеста. — Увести её наверх! Отмыть, накормить и одеть! — приказала она охранникам. Мужчины засеменили, в страхе поглядывая на драконицу. Они схватили под руки стонущую Одарис и потащили из камеры.

— Стойте! — с плеча рявкнула королева. Стражники тут же замерли. Женщина подошла к ним и коснулась тёплыми пальцами подбородка пленницы, заставив её посмотреть вперёд. — Кто она тебе, та непокорная? — спросила настойчиво Селеста. Она смотрела в глаза рабыне, уверенная в том, что девушка скажет правду.

— Никто, просто грифон, — не таясь ответила Одарис.

Селеста вгляделась в измученное лицо седовласой пленницы. Она стояла так примерно минуту, пытаясь разглядеть ложь. Но ничего. Впервые в жизни королева растерялась. Никто не врал красному дракону, ни один не мог справиться с такой магией.

— Ты говоришь правду? — решила спросить драконица. Она сомневалась в самой себе.

От охранников это не утаилось. Никогда королева не спрашивала никого дважды, проверяя свою догадку. Всегда уверенно вытаскивала правду из любого существа. Удивление воцарилось на лицах мужчин, они даже не старались его скрыть.

— Да, это правда, — снова ровным голосом ответила синеглазая пленница.

— Уведите её, — вновь сменив тон на безразличный, приказала женщина.

Стражники молча кивнули и продолжили тащить бедняжку по грязному и вонючему коридору.

***

Огромный сводчатый зал был весь покрыт мрамором. При каждом звуке эхо лихорадочно отскакивало от каждой стены. Мрачное помещение было огромным, внушало страх одним своим видом. По бокам, между арочных проходов в малую залу висели красные портьеры, подвязанные бечёй с золотыми нитями. Посередине расстелена красная ковровая дорожка, проходящая через весь главный зал, по немногочисленным ступеням и даже под двумя тронами. Позади королевских мест находилась стена с невероятно красивым витражом, который переливался разными цветами.

На серебряном троне по правую руку сидела королева Селеста, красный дракон Фирина. Она переоделась в чёрное платье, подвязанное алой лентой с пышным бантом на талии. По складчатому подолу рассыпались оранжевые искры. Казалось, что это искры от догорающего костра в ночи. Белые волосы разметались по оголённым плечам, яркими прядями дополняя чарующий образ драконицы.

На золотом троне невозмутимо восседал король. Величественная внешность: высокий с тонкими морщинами лоб, густые брови вразлёт, суровый взгляд абсолютно чёрных глаз, нос чуть с горбинкой. Губы скрыты под короткой щетиной, которая закрывала собой ещё и подбородок, а скулы мужчины гладко выбриты.

Он оделся по всем правилам официального приёма. Золотистый жилет с пуговицами из чёрных алмазов, одетый на голое тело, штаны-юбка иссиня-чёрного цвета, на ногах закрытые тапочки из драконьей кожи на плотной подошве. Волосы заплетены в тугую косу, которая свисала с правого плеча. На голове корона: дракон, распустивший крылья и опоясывающий хвостом по кругу. Глаза свирепого существа из золота украшены чёрными алмазами, крылья — аметистами, а хвост по всей длине — бриллиантами.

Король Пиртерия безучастно, с невообразимой скукой в глазах, обвёл тронный зал безразличным взглядом. В простом помещении находилась королевская стража в несколько десятков человек, вельможи и приближённые королевской семьи, богатые купцы из разных городов и наместники семи земель, среди которых были оборотни, драконы, высшие эльфы, дроу и лесные эльфы, представители людей и гномов.

Наместники и приближённые стояли практически вплотную к ступеням, ведущим к трону, купцы — в самой дали, у стен. За спиной у них только королевская стража, одетая в блестящие доспехи. Мужчины, все как на подбор высокие и плечистые, крепко держали острые алебарды, наклонив длинное древко чуть вперёд.

Огромные кованые врата из чёрной стали отворились и внутрь одну за одной провели одетых в простенькие, но чистые платья пленниц с Грифонова Острова. Все девушки причёсаны и вымыты.

— Кажется, они не так красивы, как говорилось в легендах, — проворчал недовольно король. Он поставил локоть на подлокотник и подпёр ладонью голову.

Не было звона цепей в просторном зале, потому как у каждой пленницы на запястьях браслеты, блокирующие магию. Девушки не представляли опасности, разве что могли кого-то из присутствующих поцарапать или ударить, но за этим последует неминуемая казнь. Не все из пленённых это понимали: некоторые всё же предприняли меры, чтобы расквитаться с убийцами. Но все распрощались с жизнями прямо на ступенях.

Король оживился, когда среди однообразной красоты появилась она — девушка с абсолютно седыми волосами. Она подняла глаза и посмотрела на короля синей бездной.

— Опусти взгляд, паршивка! — охранник схватил несчастную девушку за волосы и опустил насильно голову, чтобы бедняжка смотрела исключительно себе под ноги.

— Её! — указал рукой Пиртерия, сменив непринуждённую позу на более гордую: выпрямил спину, величественно задрал голову и не отрываясь смотрел на красивую девушку.

Королева не упустила из внимания заинтересованность супруга пленённой красавицей. Даже в застиранном платьице она выглядела прелестно: стройная фигура, аккуратные черты лица, изумительные вьющиеся волосы, свисающие водопадом. И глаза… Бездонно-синие, словно морская пучина.

Селеста приподнялась на троне и прорычала. Её откровенно злила подобная красота, она всеми силами боролась за внимание супруга к себе, хоть и знала, что королю требовалось как можно больше наложниц. Он сбрасывал на них излишки магической энергии, после чего добрая половина несчастных умирала в первую же ночь прямо в постели. Но гордая и властная королева не могла принять этот факт, ей мешала безудержная ревность к каждой, кто хоть на толику был красивее её.

— Как тебя зовут, чудное создание? — плотоядно улыбнулся чёрный дракон, обнажив белые зубы с острыми клыками.

Королева ещё больше озлобилась, бросив испепеляющий взгляд на Пиртерию.

— Отвечай, когда к тебе обращается Его Величество! — скомандовал охранник, снова схватив девушку за седые волосы. Та вскрикнула от боли, но сопротивляться не стала. На глаза навернулись слёзы.

— Одарис, — ответила негромко пленница, кинув жалостливый взгляд на короля.

— Отведите этот сапфир в мой гарем, — откинувшись на высокую спинку трона, довольно проговорил правитель. — Она станет украшением моего замка. Пусть прислуга облачит её в самое дорогое одеяние, я хочу, чтобы она выглядела по-королевски.

Селеста уже не могла себя контролировать. Она была в ярости, которая сжигала её изнутри, словно погребальный огонь, уничтожая все чувства, кроме неудержимого бешенства.

— Остригите её волосы! — рявкнула она, встав со своего места. Королеве до боли в груди захотелось хоть как-то насолить изменнику-супругу, чтобы он не мог восхищаться красотой пленницы. Она определённо была великолепна, даже находясь в рабстве.

— Не тебе указывать, что делать с моими трофеями! — рыкнул Пиртерия. — Сядь, пока я не лишил возможности ходить! И закрой свой змеиный рот!

Испуганная и опозоренная перед всеми королева быстро села на трон. Белые щёки налились стыдливым румянцем. Никогда раньше супруг с ней так не разговаривал. Более того, он посмел унизить её перед наместниками и гостями. Но положение обязывает быть невозмутимой в любой ситуации. А потому, выдохнув, драконица надела на лицо маску безразличия.

Если бы она знала тогда, чем обернётся внимание Пиртерии к синеглазой девушке-грифону, убила бы её прямо в тронном зале, нисколько не заботясь о собственной безопасности.

***

Ночь опустилась на королевские земли, расстелив мрачное покрывало по всей территории. Лишь полная луна на безоблачном небе разгоняла мрачные краски непроглядной тьмы, разливая серебро по долинам, лесам и холмам, на одном из которых находился королевский замок.

Внутри всё стихло. Лишь охрана бродила по коридорам, меняя прогоревшие факелы, да прислуга, начищающая пол, оттирая его от обгоревшего тряпья и грязи.

Просторная комната, от пола до потолка украшенная красным бархатом, наполнилась тишиной, которое разгоняло лишь слабое сопение наложниц. Луна заглянула в просторное окно, пролив слабый свет на пол, устеленный коврами.

Огромное помещение, с сотнями кроватей, на которых спали девушки. Простыни из дорогого шёлка, подушки, набитые лебяжьим пухом, покрывала, расшитые серебряными нитями.

Красавицы ни в чём не нуждались. Они были одеты, сыты и свободны ходить по крылу замка, которое отведено специально для этих целей. Сюда запрещено было заходить всем — и мужчинам, и женщинам — , кроме специальной прислуги.

Одарис тихо спала возле окна, отвернувшись к стене. Она за несколько месяцев свыклась со своей участью, хотя не сразу примирилась с обстоятельствами. Поначалу девушка думала, что умрёт от голода и холода, что её снова запрут в грязном подземелье и будут пытать, чтобы она стала покорной. Но всё оказалось не так. Король всегда заботился о своих наложницах.

Первое время Одарис постоянно плакала. Никто её не бил и не приказывал замолчать: все понимали, что ждёт прекрасную пленницу. Одна ночь с королём способна лишить жизни. Медленная и мучительная смерть от чёрного огня.

Одиночество съедало изнутри следующие две недели. Аиду, сестру Одарис, увели в другое крыло замка, в покои королевы. Правитель решил наказать супругу за то, что та осмелилась ему перечить и отдал в гарем девушку с синяками на лице и груди. Причём явственно наказал, чтобы Селеста не пыталась её убить любым способом или отдалить от себя. За неисполнение приказа грозила смерть. Пиртерия дважды не повторяет. С тех самых пор, как наказ короля исполнился, сестру синеглазая девушка не видела.

Вскоре, решив избавиться от гнетущих чувств, красавица стала понемногу привыкать к богатой отделке, сытной еде и вину, свободе, хоть и ограниченной. Начала общаться с девушками, которые были здесь довольно давно и много знали. Одна из наложниц, представительница человеческой расы, рассказала Одарис о том, что происходит, когда забирают девушку из гарема.

Каждые две недели чёрный дракон посылал прислугу за одной из девушек. Он помнил всех в гареме поимённо и даже порой описывал внешность красавицы. Избранную уводили под покровом ночи в другое крыло. Она по правилам должна была покрыть голову полупрозрачным платком. Смотреть на девушку запрещалось всем, даже королевской страже. Прислуга обычно сразу докладывала королю о том, что в замке есть те, кто нарушил запрет, а королева Селеста мгновенно находила предателя при помощи своей магии.

После того, как наложницу приводили в покои короля, он тут же выгонял всех слуг из комнаты, и дверь надёжно запиралась снаружи. Один человек из числа прислуги поделился ужасными подробностями того, что происходило внутри. Он много раз слышал истошные крики сгорающих заживо девушек. От такого нельзя просто отстраниться. Нельзя забыть. Несколько часов мучений приходилось перенести несчастным наложницам, прежде чем двери комнаты снова отпирались.

Обычно, когда вставало солнце, и первые лучи касались стен замка, бедняжка была уже мертва. Иногда по всему телу были ожоги до самых костей, а порой оставались лишь одни угли. Но не все умирали сразу. Самые сильные девушки проходили через это два, а то и три раза, прежде чем их пепел развевали по ветру.

Наслушавшись ужасов, Одарис много ночей не могла спать спокойно. Каждый шорох пугал её до безумия, заставляя вскрикивать от ужаса. А когда дверь впервые на её памяти отворилась в полнолуние, то бедняжка даже потеряла сознание, поддавшись непреодолимому страху неминуемой смерти.

Но прошёл один месяц, второй, а за ними ещё три. Одарис всё ещё была жива. Других девушек забирали по ночам, и почти никто из них не возвращался. Прислуга только оповещала наложниц о том, что их соратница скончалась в постели короля или же умирает в лекарском крыле от ожогов.

Лишь одна из десяти обречённых пришла в богато расшитую комнату. Лицо бедняжки было целым, но тело, спрятанное под несколькими слоями одежды, испещрено зажившими следами от чёрного огня. Но мучения её оказались коротки. Через три недели её забрали. Она покинула гарем навсегда.

Окончательно смирившись с тем, что за ней никто не придёт, Одарис стала вести себя спокойнее. Она всё чаще отдавалась сну до самого утра, нормально ела и даже начала улыбаться. Одну за другой девушку уводили и лишь единицы возвращались обратно.

Ночь в самом разгаре. Дверь огромной комнаты открылась. Внутрь вошли две женщины, облачённые в длинные платья с тонким поясом на талии, а поверх него накидка с застёжкой и глубоким капюшоном.

— Эта, — указала пальцем одна из женщин, тихо прошептав.

Вторая прислужница бесшумно подошла к кровати Одарис и слабо потеребила девушку за оголённое плечо. Седовласая красавица не сразу проснулась, решив, что это как всегда молоденькая эльфийка боится спать одна. Её привели в гарем совсем недавно, и юная наложница никак не могла привыкнуть к новой обстановке.

— Изирель, тебе снова страшно? — спросонья поинтересовалась Одарис, с трудом разлепив глаза.

— Пора, прелестница, — мягко проговорила женщина в капюшоне. — Накинь платок и иди за мной. Пришло твоё время, королевский сапфир.

Синеглазая девушка побелела от ужаса, когда осознала смысл слов, сказанных прислугой. Она шумно сглотнула, глядя на высокую фигуру, нависшую над ней. Лица не видно, капюшон надёжно скрывает его от посторонних глаз.

Одарис начала задыхаться от страха. Она не ожидала ни ободряющих слов, ни успокаивающих прикосновений. Неизбежность сдавливала горло цепкой хваткой, не давая воздуху наполнить лёгкие.

Прислуга не двигалась с места. Девушка понимала, что они не будут вытаскивать её насильно из постели, рискуя разбудить остальных девушек. Но и не уйдут, пока избранная не поднимется и не пойдёт следом.

Глаза медленно налились слезами. Вот и всё. В мыслях пронеслась череда прощаний с миром, сестрой и девушками, с которыми седовласая красавица успела подружиться. Одарис встала на трясущиеся от страха ноги. Не торопясь и постоянно вытирая льющиеся слёзы, обулась. Никто не торопил. И это ужасало. Добровольное шествие на погребальный костёр.

Наложница накинула поверх седых волос полупрозрачную ткань, обернув её свисающий конец вокруг шеи. Одна из прислужниц открыла дверь, приглашая пройти.

Представляя себе ужасные картины, вспоминая рассказы девушек, Одарис не прекращала плакать. Она не могла ничего изменить. По правилам, даже если наложница сопротивляется или пытается убежать, её не трогают. Из замка она всё равно никуда не денется, а в наказание за проступок одной могут вырезать весь гарем. Подобной участи Одарис никому не желала. Она искренне не хотела, чтобы из-за неё кто-то пострадал, а потому, чувствуя скорую смерть и поддаваясь страху, шла в покои короля.

Один коридор сменялся другим, остались позади переходы и лестницы с многочисленными ступенями. Осталось совсем немного до того момента, когда всё будет кончено.

Прислуга открыла двустворчатые двери с мощным засовом, пропуская в комнату избранную. Одарис трусливо проследовала внутрь. Она не могла даже смотреть по сторонам, потому что, как только оказалась посреди комнаты, её взгляд был прикован к кровати.

Двери захлопнулись, и раздался приглушённый звук металлического засова. Пути назад нет.

На постели, облокотившись на спинку, находился Пиртерия. Волосы всё так же заплетены в косу. На мужчине были только штаны-юбка, и больше ничего. Оголённое смуглое тело, испещрённое шрамами от ран, подтянутое и крепкое. Под кожей играли стальные мышцы — воин невероятной силы предстал во всей красе перед напуганной жертвой.

Пиртерия смотрел в сторону окна, за которым, покрытый серебристым покрывалом, сотканным из лунного света, простирались королевские земли. Лицо короля не выражало никаких эмоций, он сидел неподвижно, устремив взгляд на свои владения.

Девушка-грифон вспомнила, зачем её привели. Она горестно вздохнула, в очередной раз вытерла слёзы ладонью. И начала раздеваться: медленно сняла с головы платок и принялась за майку на тонких бретельках, приподняв её до самой груди. Действия прервал хриплый голос чёрного дракона.

— Не раздевайся.

Помня правило: всегда исполнять приказания короля, седовласая девушка опустила смущённо майку. Наложница замерла, склонив голову и устремив обречённый взгляд в пол.

— Смотри на меня, — вновь хриплый приказ. Без колебаний Одарис исполнила и его.

Пиртерия расцепил руки и поднялся с постели. Он походкой хищника медленно подошёл к замершей на месте наложнице и остановился в опасной близости от неё. Король медлил. Он наслаждался красотой девушки, внимательно рассматривая прелестное женское лицо.

Одарис смотрела в чёрные глаза правителя, следуя чёткому приказу. Внутри всё трепетало от ужаса при виде дракона в человеческом обличии. В любой момент он может коснуться её и сжечь дотла. Но почему же не делает этого?

Ужас сменился удивлением. Тем временем, Пиртерия начал движение по кругу. Он всё так же не сводил глаз с очаровательной девушки. И вот, первое касание. Мужчина провёл пальцами по мягким седым волосам, задев плечо. Одарис ощутила дразнящее тепло, растекающееся под кожей.

— Никогда не видел такой красоты, — тягучим голосом сказал король. Он провёл ладонью по спине девушки, отчего та вздрогнула. Рука дракона остановилась в районе лопаток. — Ты боишься меня? — спросил Пиртерия, наклонившись к волосам девушки.

Он вдохнул носом запах, исходящий от струящихся локонов. Закрыл глаза, наслаждаясь ароматом моря. Горячее дыхание опаляло висок синеглазой наложницы. Она дрожала от страха, ожидая, что с минуты на минуту пламя начнёт жадно пожирать её тело.

— Я слышал, что грифоны очень красивы и обладают властью над чувствами других, — продолжал говорить чёрный дракон. — Это так?

— Мы не обладаем подобной магией, Ваше Величество, — ответила дрожащим голосом Одарис.

— Если ты не способна управлять моими чувствами, то почему я не могу сопротивляться твоей красоте? — задал вопрос король. Он взял девушку за подбородок и заставил её посмотреть на себя.

Пиртерия тонул в морской пучине синих глаз прекрасной наложницы, которая стояла перед ним, трясясь от страха. Он ощущал её трепет, его тело дрожало вместе с ней. Он не понимал, что с ним происходит, но с того момента, как увидел очаровательную рабыню, не мог нормально спать. Даже еда начинала раздражать. В кубке с вином он видел её отражение, всё то же, с синими глазами и приятными чертами лица.

Король ненавидел себя за это, но отделаться от навязчивого образа не мог. Он въелся в подкорку так глубоко, что его невозможно вытащить, не снеся голову с плеч.

Лунный свет коснулся плеча девушки. Слабые переливы озарили лицо Пиртерии, который удивлённо смотрел на потрясающий эффект от лунного света. Мужчина поначалу решил, что магические браслеты не помогают. Взял руку девушки в свою ладонь, проведя свободной рукой над стальным украшением. Он ощутил магию, которая укрепляла чёрный металл, после чего удивление короля стало ещё больше.

— Как ты это делаешь? — прорычал Пиртерия. Его злило собственное непонимание.

— Я лунный грифон, это моя особенность. Мы реагируем на свет ночного солнца, — пояснила дрогнувшим голосом Одарис. В этот миг в её голове пронеслась мысль, что теперь Пиртерия точно спалит её дотла, превратив в обугленную головешку.

Но он продолжал медлить. Это заставляло наложницу дрожать сильнее.

— Я не причиню тебе вреда, лунный грифон, — последние слова дракон растянул, пробуя на язык. — Нельзя уничтожать столь прекрасный сапфир, сияющий в свете ночного солнца, — с некой издёвкой закончил король.

И тут же поцеловал.

Одарис было страшно и неприятно одновременно. С одной стороны, она понимала, что малейшее неповиновение вызовет волну ужасающих последствий, а с другой — к ней прикасался тот, кто отдал приказ уничтожить всех её близких. Тех, кто её вырастил и воспитал, кто любил и ценил…

Девушка-грифон неуклюже ответила на поцелуй. Она старалась не показать своего неумения, но от дракона, для которого страсть — смысл жизни, ничего утаить нельзя.

— Ты ещё не была с мужчиной? — Пиртерия прервал властный поцелуй и заглянул в синие глаза наложницы. По взгляду стало понятно, что ответ «нет».

Он победно улыбнулся, продолжая смотреть похотливым взглядом на свою жертву.

— Это не имеет значения, — выдохнула отчаянно седовласая красавица. — Сегодня я умру.

Пиртерию возмутил подобный ответ. От отскочил на пару шагов от Одарис, раздражённо прорычав. Отвернулся спиной, пытаясь сдержать гнев, рвущийся наружу. Он — король, для него своеволие наложницы подобно предательству.

— Ты мне веришь? Отвечай честно, — рыкнул он с плеча.

— Как я могу верить тому, кто убил моих близких? — искренне сказала Одарис. Слёзы снова навернулись на глаза.

Девушка вспомнила тот день, когда один из жителей поселения сказал, что видел на горизонте парус. Воодушевлению не было предела. Очень давно на острове не видели чужеземцев. Все до единого восприняли новость с радостью, которая превратилась в предвестие мучительной смерти и вечного рабства. Грифоны приняли за правило, что каждый должен жить в мире и согласии, не стоит убивать друг друга ради наживы, превосходства и прочих глупых идей. Жизнь бесценна, она — дар богов. И этот подарок нужно использовать по назначению, а не купаться в крови ради собственного удовольствия.

И лишь Аида росла с мыслью, что нужно бороться за место под звёздами. Именно за это земляному грифону часто доставалось от отца. Он учил её, что не нужно жить с гневом в душе. Но Аида всегда стояла на своём.

Как же сестра была права! Не стоило принимать чужестранцев с миром, не нужно этих танцев на берегу, уважительных поклонов, приглашений, длинных хвалебных речей. Всего-то надо меч, щит и встать плечом к плечу. Защищать жизни родных ценой своей, давая время старым и больным укрыться в пещерах, а молодым — шанс спастись от обоюдоострого клинка.

Одарис злилась. На себя. Она не слушала наставления младшей сестры, следовала советам отца. И что в итоге? Неизвестно, увидит ли она сестру когда-нибудь… Отец погиб, мать и брат казнены там же, на берегу. Их тела никто даже огню не предал. Просто оставили, как есть.

— Надо же! — король повернулся и посмотрел недоумевающим взглядом на Одарис, плачущую посреди комнаты. — Я чувствую твою магию!

Он подошёл ближе и схватил запястья девушки. Браслеты из чёрной стали протяжно запели, повинуясь прикосновениям чёрного дракона. Блокирующее заклинание продолжало действовать, но по-прежнему Пиртерия ощущал магические волны, идущие от наложницы.

— Ты должна уйти, — король многое понял про себя, но причину, по которой прогонял Одарис, не озвучил. Он просто схватил синеглазую красавицу за руку и повёл к двери.

Девушка от боли заплакала сильнее. Но вырывать руку из цепкой хватки не стала. Не оставаться же здесь, ощущая на себе ярость чёрного огня. Сильные пальцы мужчины оставляли на кисти девушки отметины, превращающиеся в синяки.

Пиртерия ногой пихнул двери со всей силы. Мощи дракона дубовые створки не выдержали: по дереву пошли сквозные трещины. Раздался скрип сломавшегося металла, из которого отлит затвор. Ещё один удар, и проход стал свободен, двери разлетелись на куски, задевая собой королевскую стражу и двух прислужниц.

— Эвия! Ко мне! — взревел король. По телу прошлась волна чёрного тумана. Магический резерв переходил допустимые границы. Но дракону словно было наплевать на себя.

— Да, Ваше Величество, — картинно поклонилась она. Лица своего по-прежнему не открыла.

— Оказать ей лучшие почести, дать самое лучшее питьё, еду и постель. Выполнять любую просьбу, которую только она скажет. Всё, что угодно, кроме выхода за пределы замка. И не беспокоить её, не приводить ко мне. Когда придёт время, я сам за ней явлюсь! Тебе всё ясно?! — громыхнул он придирчиво. Чёрные глаза опасно сверкнули в полутьме.

Озвучив приказ прислуге, король Пиртерия рывком заставил Одарис встать впереди себя. Наложница не понимала, что происходит. Ей было ясно только одно: она выжила сегодня ночью. И ещё много времени продлится её существование.

Но кое-что седовласая красавица узнала лишь спустя долгое время: королеве Селесте в эту злополучную ночь предстояло ощутить на себе всю мощь чёрного пламени дракона.

Глава 9

Добрую половину ночи мы провели с матерью в её комнате. Она нехотя рассказывала о том, как попала в рабство к жестокому и властному королю Пиртерии. Я не мог поверить в это. То, что испытала Одри, для меня оставалось немыслимым и поистине ужасным. Завоевать и подчинить себе все земли, убивая непокорных и тех, кто просто жил в мире и спокойствии, чтобы ради собственного удовольствия искупаться в крови… И сыном этого человека я являюсь?

Нет! Не надо мне такого родства! К дьяволу этого отца, который делал всё, чтобы его боялись и задыхались от страха при произнесении имени чёрного дракона.

Я никогда не любил людей, которые проявляли жестокость к другим, чтобы показать свою силу. Так делают лишь слабые духом и ущербные. Сильные люди — добродушные и уверенные в себе. Они не причиняют боль, не унижают, не убивают. Несут добро и свет, заставляя улыбаться и идти вперёд.

Теперь я понимаю, почему мать не хотела говорить о своём прошлом, и впадала в депрессию, стоило только мне задать вопрос об этом. Действительно немыслимо вспоминать о реках крови, которые лились из каждого уголка острова, видеть кругом трупы близких и друзей, а потом находиться в рабстве у того, кто убил всех этих людей. Я категорически отказываюсь называть их существами, потому что человека определяет не принадлежность к виду, а поведение в обществе.

Одри пережила тяжёлое время. Она до сих пор не может справиться с воспоминаниями. Долгожданная свобода, которую она получила, и жизнь в другом мире изменили её, но прошлое не отпускало ни на миг, а теперь… вернулась в тот же замок, где когда-то жила в качестве наложницы.

Рассказывая про ту ночь, когда в полнолуние её пришли отвести на смерть в покои короля, мама плакала, уткнувшись в моё плечо. Она вцепилась пальцами в жилет, и навзрыд ревела, не прекращая говорить о своих чувствах, которые обуревают до сих пор при первом упоминании о рабстве. Мы сидели на её кровати. Я погладил её по спине в надежде, что она немного успокоится, но плач становился сильнее, Одри начала всхлипывать. Её трясло.

Мне ничего другого не оставалось, кроме как остановить рассказ. Слишком тяжело слушать про мучения, которые не дают покоя моей матери на протяжении стольких лет. Она не зря хранила всё в тайне. Лучше бы я этого не знал.

Я с трудом отлепил от себя рыдающую маму и прилёг на постель, предварительно сняв с ног закрытые тапочки. Они слишком грязные, чтобы их брать с собой на чистые простыни. Здесь не Америка: улицы не чистят специальным средством, на внутреннем дворе не устелен асфальт, а дом не убирает горничная, которая получает за работу деньги. Придётся приспособиться к новой жизни.

Перестал думать о том, что по-прежнему нахожусь в бреду. Это реальность. Главным доказательством являются слёзы матери, насквозь промочившие жилет, и горячее дыхание, которое обжигает мне грудь и шею.

Мама обняла меня, положив голову на плечо. Она не переставала плакать, приговаривая, что только хотела меня защитить. Я гладил её по руке, приобняв в ответ. Пытался успокоить хоть как-то, но не получалось.

Я лежал, говоря успокаивающие слова, и думал, что зря считал её лгуньей, зря напирал, желая узнать правду. Отчасти узнал. Теперь не представляю, как буду спать ночами, размышляя о том, за каким таким «надом» она была мне необходима.

Под такие размышления в попытках найти ответ на новый, на сей раз единственный вопрос, я не заметил, как уснул.

Проснулся от того, что кто-то щекотал мне ноги. Я ощущал что-то влажное и тёплое. Открыл глаза, уставившись во всё тот же каменный потолок. Услышал скуление лабрадора и поднял голову, чтобы посмотреть и подтвердить свою догадку.

Это действительно был Бонди. Он лизал босые стопы. С чего они ему нравятся, не могу понять до сих пор. Я не поклонник расследований на тему поведения животных, но мне кажется, что пёс просто меня любит.

— Бонди, хватит! — засмеялся я, поджав ноги.

Собака восторженно завиляла хвостом и пару раз пролаяла. Лабрадор переминался с лапы на лапу и скулил, желал запрыгнуть на постель. Он постоянно так делал, когда ему хотелось, чтобы его погладили, или же просто жаждал показать своё превосходство надо мной. Раньше я постоянно брал его с собой спать, пока не понял, что псина просто сгоняла меня с моего собственного спального места. Пришлось отучать, хотя до сих пор не получилось до конца это сделать. Иногда он запрыгивает на меня и облизывает с ног до головы.

Но сегодня что-то изменилось. Я приподнялся, чтобы посмотреть на пса.

О, ужас! Бонди весь грязный! В шерсти запутались колючки растений, мелкие веточки, а его лапы… Я тряхнул головой, чтобы не думать, где он лазил всё это время. Теперь ясно, почему он мнётся, ожидая моего решения… он хочет, чтобы я пустил его к себе в таком виде!

Ну уж нет, хитрец! Я вижу, что ты испачкался, и не позволю так расхаживать!

— Надо тебя помыть, Бонди, — вздохнул я, спуская босые ноги на пол.

Сон продолжал одолевать меня. Глаза закрывались, тело не желало слушаться. Я очень хотел ощутить мягкую подушку головой, закутаться в одеяло и подремать пару часов. Но обстоятельства не позволяли.

За окном только начинало светать. Я не знаю, есть ли в этом мире часы или хотя бы их подобие, но раз восход ещё не вошёл в активную фазу, значит, по земным меркам ещё около пяти утра, или даже раньше. От осознания этого захотелось спать сильнее. Ватная после сна голова начала клониться к подушке.

Запоздалая мысль пришла очень не вовремя. С каких пор я, Артур Грифрайс, не люблю ранние подъёмы? Когда это случилось и почему меня никто не предупредил? Так не пойдёт.

Пересилил себя, чтобы наконец-то встать на ноги. Всунул стопы в обувь. Задники поправил пальцем, натянув на пятки. Обувная ложка — очень нужная вещь, особенно когда её нет. Но сомневаюсь, что после вопроса про неё, на меня не начнут смотреть, как на кретина.

— Пошли, надо тебя помыть, разведчик, — сказал я, похлопав зазывно по бедру ладонью. Пёс нут же выполнил команду «рядом». Он хорошо выдрессирован, потому казусов не случалось. Неповиновения за ним не замечал очень давно. Хотя смена обстановки может повлиять на характер пса. Вон как он срывался на Кэсэ. И, думаю, это не последний случай.

Немного приведя мысли в порядок путём размышлений, я отделался от навязчивого чувства сна. Теперь можно и оглядеться.

Я до сих пор находился в комнате мамы. Об этом свидетельствовала женская обстановка в помещении. Напольное зеркало с туалетным столиком, картины с цветами на стенах, плотная портьера багрового цвета, закрывающая каменную стену.

Несмотря на то, что сон меня всё-таки покинул, усталость никуда не делась. Она продолжала сдавливать тело невидимыми тисками, напоминая о своём присутствии. Тяжёлый разговор, застывший в воспоминаниях, отдавался покалыванием в висках. Слова матери до сих пор резали по сердцу острым ножом, несмотря на то, что она произносила их вчера.

Правда… Я желал услышать её. Но радости никакой не было и облегчение не пришло на смену обиде. Только тяжесть внутри.

Я вышел в просторный коридор, толкнув нехотя дверь. Пёс вплотную шёл рядом со мной. Тишина… Только факелы мирно горят, отбрасывая танцующие блики на каменные стены. Некоторые из них новые: не было обгорелого тряпья и золы на полу. Видимо, ночью их меняли.

— Доброе утро, Артур, — донеслось мне в спину. Эхо подхватило женский приятный голос и понесло дальше по коридору.

Я обернулся. Сначала подумал, что мне мерещится, но приглядевшись, увидел, что моя мать стоит в проёме широкого окна.

Боже! Она что, собралась прыгать?! Я застыл от ужаса, не зная, что делать дальше. Мысли в голове лихорадочно носились, и каждая из них ничего хорошего не сулила. Неужели вчерашний разговор так повлиял на неё? Что, если Одри решила покончить с собой, чтобы снова не испытывать ужасных чувств и не проживать того, что поклялась забыть?

— Что бы ты не задумала, мама, не делай этого, — опасливо произнёс я, не в силах сдвинуться с места.

Паника начала овладевать мной, я не мог сосредоточиться. Нужно любым способом снять её с этого окна, пока она не совершила ужасную ошибку, которая оборвёт жизнь. Но как это сделать? Я начал перебирать варианты действий. Ничего стоящего на ум не приходило. Лишь воспоминания о вчерашнем разговоре, которые теперь я трактовал иначе.

Мать говорила так, словно прощалась со мной. Никогда не была столь откровенна, а тут… попросила остаться с ней и послушать историю о её прошлом. Я вчера не понял, что она задумала страшное, а теперь стоял, как вкопанный, и мысленно казнил себя за это. Как я мог это упустить из виду?! Знал же, что из Одри надо вытягивать всё стальным тросом, и ничего не предпринял!

— Я всего лишь хочу полетать, — сказала Одри, пожав плечами.

— Да я вижу, что ты хочешь полетать, — подтвердил я иронично. — Что ещё можно подумать о человеке, который стоит в окне и смотрит вниз?

Вот всё и сошлось… Она действительно захотела умереть. Я этого не переживу. Если мать бросится из окна замка, я полечу следом. Потерять в чужом мире единственного близкого человека, остаться одному в неизвестных землях, где любая тварь — не важно, ползает она, летает или ходит на двух ногах — хочет тебя убить. Я не доверяю никому здесь, кроме своего пса и матери. Даже Кэсэ, хоть она и милая мохнатая зверушка с лисьим хвостом.

— Ты не понял, — начала разъяснять Одри, — я грифон. У меня есть крылья. И я хочу превратиться и полетать перед рассветом.

Ага. Так я тебе и поверил. О том, что мама грифон, она говорила. Но чтобы верить на слово расстроенной женщине… Да ни за что! Что бы Одри не сказала, я не собираюсь стоять и смотреть, как она летит вниз с огромной высоты.

— Я понимаю, ты расстроена, но не делай глупостей, прошу! — продолжал убеждать её.

Бесполезно. Словно со статуей разговариваю.

— Да всё хорошо! Вот увидишь, — обернулась она. Я увидел добрую улыбку и горящие в предвкушении синие глаза.

Нет. Она прыгнет. Нужно её остановить. Тело, как назло сковала немыслимая тяжесть, словно мышцы превратились в камень. Я прирос ногами к полу. Даже дышать перестал. Медлить нельзя, но именно это я и делаю сейчас, полный бессилия и отчаяния, наблюдая пугающую картину.

С радостным «И-и-ха» она отталкивается ногами от подоконника и, раскинув руки в стороны, отправляется в свободное падение.

Я срываюсь с места и в одно мгновение оказываюсь в окне. Наблюдаю, как Одри летит вниз, приближаясь к земле. Внизу нет ни воды, ни сена — ничего, что бы хоть как-то смягчило падение. Она разобьётся! Боже! Почему я раньше не подошёл и не вытащил её из этого проклятого проёма!?

Время замерло… Секунды казались часами, а мучительное видение стояло перед глазами, заставляя все мысли, кроме одной, исчезнуть из воспалённого сознания. Она погибнет очень скоро, а я ничего не сделал, чтобы спасти её.

Страх овладел мной, затягивая на шее невидимую петлю. До земли осталось не так много, роковое столкновение с ней случится уже сейчас. Наблюдаю, как Одри в панике размахивает руками, до слуха доносится женский крик, который разрывает на части нутро.

Не могу на это смотреть, а потому обречённо закрываю глаза. Крик слышался ещё секунду, а потом прервался. Казалось, что моё сердце остановилось в груди. Дыхание пропало.

Не знаю, сколько прошло времени… Я открыл глаза, с ужасом осознавая, что сейчас увижу лежащую на земле маму. Смотрю вниз, трясясь от страха…

Её нет!!! Вокруг начал собираться народ, услышавший вопль. Люди выходили из шатров, расположенных рядом с замком, и из самого здания. Я опешил. Искал глазами место падения, но не мог найти. Где она? Где мама?! Она действительно пропала или моё зрение отказывается показывать страшную правду?

До меня донеслись взмахи крыльев, рассекающих воздух резкими движениями. Неужели сработало? Она полетела или нет? Я начал обеспокоенно смотреть по сторонам, высунувшись из окна. В данный момент не боялся упасть сам, хотел лишь увидеть Одри, понять, что с ней всё в порядке.

Наконец, увидел то существо, о котором говорила мама. И выдохнул.

Люди разошлись в стороны, образовав широкий круг. Внутрь него приземлилось описанное не так давно существо. Даже с такой высоты внешность животного угадывалась с лёгкостью. Орлиная голова с белыми перьями, голубоватое тело с плотной шкурой. На спине мощные крылья, распахнутые на всю длину. И хвост. Приглядевшись, увидел, что на конце что-то вроде пушистой кисточки.

Я сорвался с места и полетел стремглав по коридору. Надо спуститься и выйти наружу. Мгновенно миновал пару лестниц, едва не упав со ступеней, продолжал бежать, учащённо дыша. Страх распространялся по венам, отчего меня трясло сильнее. В груди загорелся огонь, обжигающими волнами следуя к рукам.

Чуть не врезавшись в огромную створку ворот, спустился по ступеням, едва не летя над ними. Хотелось обнять Одри, прижать её к груди так крепко, как только могу… И придушить за то, что заставила меня так нервничать. На глаза наворачиваются слёзы. Ещё бы: я чуть не потерял самого дорогого человека на земле!

Вот, вижу грифона. Он всё ближе. Угадываются сквозь мутную пелену передние птичьи лапы с плотно прилегающей чешуёй и задние, похожие на львиные.

Меня заставляет становиться непонятная картина, которая развернулась перед глазами. Из-за странного зверя ко мне выходит мама. Видно, что она испугана донельзя. Трясущиеся руки тянутся ко мне, мокрые от слёз глаза смотрят прямо на меня.

Одри побежала навстречу и кинулась в распростёртые объятия. Она заплакала навзрыд, прижимаясь ко мне крепче. Словно не хотела больше никуда отпускать.

Горячие волны по-прежнему продолжали пульсировать внутри. Они только усиливались, причиняя немыслимую боль. Создавалось впечатление, что мне ломают грудную клетку кувалдой, ударяя со всей силы. Я стал задыхаться. В глазах помутнело. Я пошатнулся, ослабив объятия, в которых держал мать.

Теперь явно чувствовал, что горю изнутри. Насилу сосредоточился и вспомнил, что говорил Сулмельдир. Мой магический резерв переполнен, и приливы силы будут становиться чаще. Они не прекратятся и не ослабнут. Рассказ матери о сгоревших заживо девушках в постели чёрного дракона пришёл на ум следующим. Одри стояла вплотную, рискуя стать горсткой пепла под моими ногами.

«Если это костёр, то его можно потушить», — пришла в голову мысль. Я закрыл глаза и сосредоточился. Мысленно пытался успокоить огненную бурю, что бушевала в груди, рискуя вырваться и спалить весь внутренний двор с людьми, а главное, убить мою мать.

Кажется, получается. Я представил себе, что заключаю в герметичный купол то пламя, что рвётся наружу. И оно медленно гаснет. Сиреневый пожар затихает, облизывающие нутро языки усмиряются, и вскоре огонь исчезает совсем.

Воздуха в лёгких не стало, и я не ощутил биения собственного сердца. Последнее, что помню — удар затылком о что-то твёрдое.

Глава 10

Снова беспамятство. Образы, до которых нельзя дотронуться, но можно чётко улавливать обессиленным сознанием, атаковали мир, полный снов, окутанных сиреневым туманом. Странная дымка постоянно преследует меня с тех пор, как я попал в мир неизвестных существ и магии.

Осознание себя в пустоте стало привычным. И облака сиреневого дыма — тоже. Но то, что в них таится, меня пугает и заставляет переживать ужас снова и снова. Бред сумасшедшего, предсмертные видения — вот как можно назвать то, что всплывает перед глазами.

Но отголоски разума противятся этим терминам, навязывая свой, пугающий и странный. Воспоминания. Кажется, словно они мои… Я отказываюсь верить в происходящее, а оно только сильнее давит, не прекращая душить меня едкостью густой сиреневой дымки.

«Ты здесь родился», — звучат вдалеке слова матери, вселяющие неверие в мозг. Я не могу помнить свою родину, потому как образы жизни в Санта-Монике, а потом и в Лонг-Бич вытесняют прошлое из памяти.

Как? Почему нет воспоминаний из раннего детства, если я провёл его здесь?

Ответ на вопрос найти не успел. Хмарь рассеялась, отправив в небытие одноцветные стоп-кадры жизни в Калифорнии. Беззвучие окутало меня, снова подвешенного в непроглядной темноте. Вскоре и оно растворилось, дав звукам, наконец, протиснуться сквозь завесу из мрака и одиночества.

Я услышал невнятные голоса, различные по тональности. Один из них определённо был женским. Постепенно слух становился острее, и я мог уже различать слова. Мама. Она ругалась на своего собеседника, чья речь обладала певучестью. Одри ожесточённо кричала на Ауннавина, а он абсолютно спокойно, словно ему было наплевать на всё на свете, кроме самого себя, отвечал ей ровным голосом.

— Что значит, у меня нет магии?! — рявкнула мама надрывно. — Всю жизнь была при мне, а теперь её нет! Как это понимать, чёрт бы тебя побрал?!

— Ты пострадала от когтей Стража Межмирья, — ответил дроу безразлично. — Тебе прекрасно известно, Одарис, что и зубы, и когти этого существа обладают…

— Да плевать мне на это! — снова ожесточённо взревела Одри. Она не могла успокоиться. Сквозь завесу звуков я различал прерывистое дыхание. — Почему ты раньше мне не сказал, Анви! Ты мог мне сказать! Я прыгнула, твою мать, из окна крепости!!! Я могла умереть!

Воцарилась гнетущая тишина. Она дала мне время вспомнить момент перед восходом. Нежно-розовые всполохи рассвета осветляли горизонт, расширяя границы приятных оттенков пастели дальше вверх, смешивая их с тёмными красками ночного неба. Моя мать стояла босиком на каменном сером подоконнике. Она безмятежно улыбалась, настраивая и меня на позитивный лад, убеждала не волноваться за её жизнь. А потом прыгнула, раскинув руки в стороны. Отдалась безмятежно гуляющему на просторах ветру, думая, что сейчас за спиной появятся крылья, которые поймают свободные потоки и понесут вперёд. Но нет. Она продолжала лететь вниз. Радость сменилась отчаянным криком по мере приближения к земле. Видимо, для превращения нужна была магия, а её, увы не оказалось. И если бы не другой грифон, так же решивший ощутить сырость облаков и прохладу податливого ветра, то моей матери не стало бы в тот момент.

Всё обошлось, на этот раз. Я понял для себя одно, пока лежал… Именно лежал, потому что смог пошевелить занемевшими пальцами и ощутить накрахмаленные простыни. Этот мир не безопасен, как и любой другой. Даже если здесь есть магия, миром правят драконы, а борьба за правое дело тут принимает поистине эпические масштабы, это место не являет собой сказку, которой можно наслаждаться, попивая пиво или ирландский эль, наблюдая со стороны за происходящим.

Когда Аида впервые встретилась мне на пристани, я думал, что воссоединение семьи станет поводом для продолжительного разговора о прошлом. Я наивный идиот, раз грезил этим. Нас втянули во что-то ужасное, а теперь смерть едва не прибрала к рукам мать. Нет. Пора выяснить, что задумали эти люди, эльфы и им подобные.

— Могла, — так же бесчувственно подтвердил Ауннавин. — Но не погибла же. Родрик был неподалёку и…

— А если бы его не было?! Анви, что если бы его не было?! Артур видел, что я сиганула вниз с улыбкой идиота на лице! Что было бы с ним, умри я так банально?! Что бы он подумал после моей смерти?! Что я самоубийца? Что не пережила возвращение на родину, где меня пользовали, как постельную игрушку, а теперь обращаются словно с королевой?! Да все через одного называют меня королевой-матерью!

— Мне кажется, ты слишком печёшься об Артуре, — заявил укоризненным тоном Ауннавин. — Он достаточно взрослый, чтобы решать проблемы самостоятельно. К тому же он король. И тебе ни к чему с ним обращаться так, словно он неразумное дитя.

— И первым делом надо лишить его матери, да? — вскрикнула Одри. — Чудно! Давай сегодня совершим обряд и положим меня на алтарь, — сдавленно пробормотала она, едва не всхлипывая.

Я решил вмешаться. Ни к чему слушать этот разговор. Он может длиться вечно, но ничего кроме материнского плача и эльфийского безразличия не услышу.

— Вы лучше любого будильника, — сыронизировал я, попытавшись улыбнуться.

Медленно открыл глаза и сфокусировал зрение на каменном потолке, чтобы избавиться от мутной пелены, мешавшей обзору. Затем повернул голову и посмотрел на застывших в немой сцене темнокожего эльфа и маму. Странно, но у них были абсолютно одинаковые выражения лиц. Испуганные неожиданным вступлением третьего собеседника, оба замерли, уставившись на меня.

— Слава Богу! — выдохнула мать, приложив руку к груди. Она смотрела на меня, как на смертельно больного человека, не веря, что я пришёл в сознание. — Я боялась, что ты не очнёшься! — сдавленно произнесла она.

Я сразу же попытался подняться на постели. Руки продолжали покалывать от проходящего онемения, ноги сводило от долгого лежания. Но встать не получилось. При первом же рывке дыхание покинуло грудь вместе с мучительным стоном, а боль растеклась под кожей, жадно вгрызаясь в кости и мышцы.

В глазах ненадолго помутнело. Я расслабился в надежде, что пытка закончится, но она длилась целую вечность. Так мне казалось. Было нестерпимо больно, и инстинктивно, чтобы постараться уменьшить мучавшее меня ядовитое жжение, приложил ладонь к груди.

Мягкая влажная ткань — вот, что я почувствовал. Как только ко мне вернулось зрение, я тут же опустил взгляд на грудь и приподнял ладонь, на которой остались кровавые мазки. Увидел нечто похожее на бинты: белая ткань, приятно пахнущая травами, а на ней красно коричневое пятно, центр которого всё ещё оставался ярко-алым.

Вот откуда боль. Я нормально дышал, но двигаться не мог, потому как лежу раненый в грудную клетку чем-то острым. Наверно. Точно не помню, бил меня кто-то или нет.

Память недавних событий медленно прокручивала перед глазами моменты происшествия. Перед тем, как потерять сознание, я чувствовал, что внутри разгорается костёр. Он облизывал кости изнутри. Огонь лился по венам, перетекая в руки.

Я знал, что это за пожар. Магически резерв был переполнен, словно бочка с водой, которую продолжали заполнять из шланга. Прилив не останавливался, он только увеличивался, создавая волны подобно тем, какие бывают в океане во время сильного шторма. И эти волны ощутимо проходили под кожей, выплёскиваясь наружу. Я попытался ослабить проявление магии, представив, что тушу огонь, наращивая непроницаемый купол над ним. После этого просто упал на землю и провалился в небытие.

— Что именно случилось? — поинтересовался я, проверяя свою догадку.

Мать рвано выдохнула и присела на край кровати, продолжая жалостливо смотреть на меня. Она положила ладонь на мою руку и заботливо погладила.

— Ты едва не погиб, пытаясь сдержать чёрный огонь внутри себя, — начала Одри расстроенно. Она удручённо опустила голову и продолжила, сдерживая накатившую истерику. Об этом я догадался, увидев появившиеся на глазах слёзы и дрожащий подбородок. — После того, как ты выбежал навстречу мне, всё начало происходить очень быстро. Ты дрожал, я чувствовала это, потому как обняла тебя. Ты не мог успокоиться, от тебя исходило тепло, и оно всё нарастало. А потом всё просто прекратилось. Перед тем, как ты упал замертво, я ощутила холод, идущий от твоего тела.

— Ты запер энергию внутри тела, и она начала пожирать тебя изнутри, — уточнил Ауннавин, подойдя ближе. — Вместо того, чтобы выплеснуть то, что накопилось, ты решил перенаправить всё в себя. Глупо и безрассудно, на мой взгляд.

— Ты предпочёл бы гореть заживо? — задал вопрос я, встретившись взглядом с серьёзным эльфом. Его уверенность в своих словах растворилась. Он ничего не ответил, но по беглому взгляду дроу я догадался, что мыслительный процесс пошёл. Ауннавин выбирал меньшее из двух зол. Похоже, теперь не я один разделяю идею самоубийства короля. — Кстати, почему именно сейчас?

Этот вопрос только что пришёл мне на ум. И он требовал ответа, причём честного и немедленно. Почему за всю жизнь я ни разу не испытывал подобную боль и не взрывался от избытка чувств, покрываясь волнами чёрного огня? Вместо внятного разъяснения, два секретных агента из магического АНБ, находящиеся рядом со мной, переглянулись, кинув на меня настороженные взгляды.

— Он парень умный, всё равно узнает, — вздохнул повержено дроу. — Скажи ему сама, — предложил он моей матери.

— Сказать что? — я вскинул удивлённо брови, переводя ошарашенный взгляд с эльфа на мать и обратно. — Что вы тут скрываете от меня постоянно?

— Артур, ты просто пойми, — неохотно заговорила мать, замявшись, — я защищала тебя от этого.

— Какую ложь ты мне ещё преподносила? — недовольно спросил я.

Плохое предчувствие знакомо резануло по нутру, заставив поёжиться от услышанного. Мне всё меньше хотелось доверять людям. Особенно это нежелание касалось матери. Я её люблю всем сердцем, если потребуется, голову на плаху ради неё положу, собой закрою от любой опасности. Но то, что она на протяжении всей жизни мне врала, я нескоро смогу ей простить. И доказанная вина за преступления против родного сына продолжает расти. Одри сама удлиняет список проступков, которые совершала.

— Анви, оставь нас одних, — попросила мама, укоризненно взглянув на блондинистого эльфа.

— Ауннавин, замри на месте и не смей покидать эту комнату, — скомандовал я так жёстко, как только мог. Сильно напрягаться не имел возможности: грудь по-прежнему болела. — На людях ты совершенно другая, настоящая, — пояснил матери свой приказ. — Если он уйдёт, ты ни слова правды мне не скажешь. Снова кинешься в слёзы, оборвав свою трогательную речь на полуслове, — закончил язвительно я.

Сказать, что Одри побледнела в тон своих волос — это значит, приуменьшить её состояние. Она просто застыла, надев маску непонимания на лицо. Она осознавала, что я давно её раскусил, но не хотела принимать это на веру. Что ж, придётся, мама. Без свидетелей я с тобой разговаривать больше не намерен.

— Вот так, значит, — заключила недовольно Одри, поджав губы. — Ну, хорошо. Через продолжительное время после того, как мы пришли в другой мир, у тебя поднялась температура. Ты несколько дней лежал в постели, не вставая.

— Да, у меня была ветрянка, это я помню, — подтвердил я сурово.

— Не ветрянка, Артур. Это были мелкие ожоги от чёрного огня, — огорошила мать. — Я сразу поняла, в чём дело. Магии в тебе уже тогда было много. Ты быстро взрослел, несмотря на то, что тебе было всего восемь. Привезя тебя в больницу, я сказала врачам на ломанном английском, что это ветрянка. Они старались вылечить тебя, но изначально было ясно, что ни одно лекарство не поможет. Они боролись с неизвестной болезнью, как могли, но тебе становилось хуже.

Одри помолчала, видимо, окунаясь с головой в омут воспоминаний. Она словно не хотела говорить, но мой настойчивый взгляд заставлял её открывать рот.

— Когда доктора махнули на тебя рукой, мне ничего не оставалось, кроме как применить магию. Под предлогом последнего прощания я осталась на ночь в палате. Дождалась, пока все обходы закончатся, а пациенты улягутся спать. И запела.

…Мрачный закат и луны отраженье,

Вы отгоните дурное виденье.

Раны мои исцели ты, Чирина,

С красными перьями птичка Фирина.

Сон отпущу и отдамся покою,

Песню спою, находясь под Луною.

Слушай мой голос, родная Чирина,

И исцели меня, птичка Фирина.

Я пересказал по памяти слова песни, которую пела мне мама, когда я умирал от болезни в палате. На мгновение закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Вспомнил ощущения, про себя напевая песню, которая была своеобразной молитвой хозяйке красной озёрной долины. Сулмельдир много рассказывал про неё, когда мы беседовали, удобно примостившись между корней старого дерева. Эльф говорил, что иногда тем, кто серьёзно болен, стоит пропеть молитву. Без искренней веры в собственное выздоровление не следует даже произносить этих слов. Но если отчаяние заполняет душу до краёв, и смерть пришла к порогу, костяным кулаком постучавшись в дверь, то Чирина поможет. Всегда помогала. Даже драконы обращались к ней за помощью, что для них весьма странно: они ведь грозные и непоколебимые в собственных суждениях, а тут какая-то птичка порой важнее собственного величия и алчности.

Мне стало легче. И это не просто слова. Я чувствовал, как боль стихает в груди, убирая ядовитые челюсти от моего тела. Кости перестали ныть, создавая дискомфорт. Даже получилось вдохнуть полной грудью, не опасаясь, что новый приступ выдавит из лёгких весь воздух.

— Немыслимо! — воскликнул дроу, приблизившись вплотную к постели.

Его изумлённый взгляд говорил, что происходящее невозможно в принципе. Похоже, он видел через бинты, что мои ожоги на груди действительно срастаются быстрее, чем ожидалось.

— Что такое? — непонимающе поинтересовалась Одри, переводя настороженный взгляд с меня на эльфа и обратно.

— Она его покровитель — вот что! Ты до сих пор не поняла?! — продолжил Ауннавин невнятное пояснение, смысл которого понимал он один. — Как же с тобой теперь сложно! — всплеснул он руками, разочарованно выдохнув.

Нервно прошагав от одной стены до другой, а потом обратно, дроу остановился, смерив каждого из нас пренебрежительным взглядом. Он вскинул брови, осознав, что ни я, ни моя мама, так и не поняли его слов.

— Чирина выбрала его! О, пречистые Боги! Что тут непонятного! — не прекращая жестикулировать, стоя на месте, попытался объяснить Ауннавин. Но в наших головах мыслительный процесс не начинался ни в какую.

— Это всё, конечно, замечательно. Хозяйка красных озёр стала моим защитником, и всё такое, — я наконец смог сесть в кровати, не испытывая мучительной боли. — Но я так и не услышал всей правды.

На самом деле, я мысленно ликовал. Чувствовал, что под подобием бинтов ожоги стали меньше и практически не болели. Это противоречило здравому смыслу, но факт оставался фактом: я выздоравливал с пугающей быстротой. Если я правильно понял, то Чирина стала моим покровителем. До конца не могу сказать, что сие значит, но то, что это не может быть плохо, уяснил сразу и надолго.

— Тебе нужно отдохнуть, Артур, — слова матери вывели меня из собственных мыслей. Что-то часто я в них погружаюсь, отключая и слух, и зрение. Ухожу в себя, так сказать.

— Ну, уж нет, — воспротивился очередному переносу откровенного разговора. — Сейчас и полностью. Ауннавин, сядь, а то ноги заболят. Это будет долго длиться, — сказал я дроу.

Тот беспрекословно подчинился, словно безвольный слуга. Он выдвинул табурет на высоких ножках и сел, облокотившись локтем на край стола, на котором стояли различные колбочки, баночки и прочие склянки с разноцветными жидкостями. Там же находилась и широкая деревянная ступка с приятно пахнущим содержимым.

— Я слушаю, — поторопил я, грозно глядя на опешившую Одри.

— Песня тебе помогала до поры до времени, — продолжила мама с того места, где остановилась. Каждое слово выдавливала из себя, словно собиралась хранить эту тайну вечно. — Но через пару лет влияние молитвы ослабло. Новый мир был для тебя интересен. Языки, культура, история. Ты пошёл в местную школу и к концу года уже мог заниматься наравне со старшеклассниками. Даже учил меня тому, что узнавал в классе, — Одри мечтательно улыбнулась, посмотрев на меня.

— Но прошлые события не отпускали тебя. Ты сам возвращался к ним мысленно. Сны наполнялись кошмарами, а магия росла, питаясь страхом, что ты в себе копил. Через пару недель я заметила, что перед сном ты придвигаешь стул к двери, подпирая им ручку, всегда держишь настольную лампу включённой. Даже переставил кровать в дальний угол, чтобы видеть и окно, и вход в комнату. А потом я нашла под подушкой кухонный нож и…

— И решила, что пора это прекратить, — закончил я за мать.

— Ты начал думать, что за нами продолжают гнаться слуги Селесты. Ты видел их в каждом прохожем. Даже в школу перестал ходить, потому что тебе показалось, будто учитель истории похож на одного из солдат, преследовавших нас тогда, в катакомбах.

Я не помнил ничего из этого. В моей голове возникали навязчивые образы из школьной жизни, но только те моменты, когда я уже ходил на учёбу. Всё, что происходило до этого, в том числе и зачисление в ряды первоклассников, стёрлось и не оставило следа от себя.

Как странно. Практически все помнят, как поступали в младшую школу и робко оглядывались по сторонам, видя незнакомые лица учителей и одноклассников, с любопытством рассматривали учебники, ощущая всю тяжесть книг в твёрдом переплёте, впервые садились в школьный автобус и провожали растерянным взглядом родителей, которые теперь не водят постоянно за ручку… Но не я. Как ни пытался найти хоть одно из этих воспоминаний в своём мозгу, не смог. Их просто не существует.

— Ты стёрла мне память? — озвучил безумнейшую мысль, родившуюся только что в разгорячённом сознании.

— Да, — отрезала Одри. Больше она не могла произнести ни слова. Просто сидела, опустив голову на грудь, и смотрела вниз, словно провинившаяся школьница.

Да, уж. Мир полон загадок. Но это не сравнится с тем, какие белые пятна есть в моей жизни! Моё детство, друзья… Мистер Грэмси… Всего этого нет, потому что мать решила, будто бы я схожу с ума. Она лишила меня всего!

— Думаю, и мне стоит вставить пару слов, — оживился Ауннавин, прервав напряжённое молчание. — Твоя память не стёрта, Артур. Она просто находится за ограждающей стеной. Твоя мать, хвала Богам, не достаточно умна для того, чтобы полностью изменить сознание. Она всего лишь временно скрыла воспоминания, наложив на них новые.

— Пойми, Артур, это был единственный выход, который мог спасти тебя от смерти, — жалостливо произнесла мама. При этом я отчётливо видел, что её взгляд говорил совершенно о другом.

— Был ещё один, Одарис, — нравоучительным тоном объяснил дроу. Он с укором посмотрел на седовласую женщину, сидящую рядом со мной, на краю постели, и продолжил ещё более презрительно: — научить его пользоваться магией. Ты могла обучить его: передать те знания, которые вы с Аидой получили от меня в своё время. Но ты этого не сделала. Ты выбрала другой путь, более опасный. А теперь сидишь и краснеешь, получая то, что заслужила.

Как бы я не смотрел на темнокожего эльфа гневным испепеляющим взглядом, как бы ни старался показать своё недовольство его поведением, всё равно осознавал, что он прав абсолютно во всём. Одри медленно убивала меня, думая, что спасает. Но оберегала она только лишь свой покой и свою жизнь, а меня изувечила морально, оставив без лучших воспоминаний, которые определённо повлияли бы на то, какой я сейчас.

Но почему она меня заставила забыть, а себя — нет? Что ей так дорого в этом мире, что она не избавилась от мучавших воспоминаний?

— Ты сама пила ту отраву, которой меня поила? — спросил я. Знал, что ответ «нет», но озвучил вопрос.

Молчание матери подтвердило догадку. Стереть мне память, а себе оставить. Если бы она была такой правильной, какой себя показывала все годы, что мы жили под одной крышей, то сперва испробовала бы зелье на себе, а потом уже на мне.

— Одарис, спрашиваю уже при твоём сыне, — снова вступил Ауннавин. На его лице читалось сомнение, — ты понимала, что делаешь? Ты, как всегда, не ответишь, это в твоём стиле. Врать ты научилась ещё со времён пленения. Но хочу тебе напомнить, дражайшая ученица, что ты могла его убить в прямом смысле этого слова! — резкий тон эльфа давил на слух. Но я не перебивал. — Ты хоть понимаешь, что забудь он основательно, как пользоваться магией, то чёрный огонь спалил бы его дотла!?

— Я делала всё, что было в моих силах, — проговорила мама чётко и спокойно, глядя на дроу.

В этот миг я понял: она ОСОЗНАВАЛА ПРЕКРАСНО всю долю ответственности. Но ничего не предприняла, чтобы остановиться и подумать ещё раз. Она меня действительно убивала.

— То есть ты хотела его убить? — напрямую спросил эльф, подскочив с табурета.

— Я… нет, я… — Одри не знала, что ответить. Бегающий нервный взгляд синих глаз давал понять, что мама пыталась оправдаться, пыталась найти в себе силы обмануть саму себя. Но не находила способа это сделать. Внезапно её лицо изменилось. Я увидел, как из виноватой женщины и любящей матери наружу выползло змеиное коварство. Не стало эмоций, челюсти зло заходили.

Я ужаснулся. Неужели это моя настоящая мать? Я видел её разной за то время, пока мы здесь обитаем, но, чтобы она была именно такой?

— А что мне было делать? — сухо спросила Одри, а потом повернулась ко мне. — Я боялась, что ты станешь таким же, как Пиртерия. Я видела, что он творил, знала, как опасен чёрный огонь, — говорила она бесчувственно. — Сначала я задалась целью уничтожить тебя. Как только мы перешли, мне хотелось избавиться от напоминания о короле, который лишил меня свободы и жизни. Не только потому, что он убил моих родных, но и ещё из-за того, что я его полюбила. Нет ничего ужаснее любви к своему хозяину. Он тебя мучает, а ты его за это боготворишь. И чем жёстче пытка, тем сильнее чувства. Но когда ты чуть не умер в больнице, я остановилась.

— Что ещё ты предприняла? — с полным безразличием в голосе поинтересовался я. Мне хотелось послушать об очередной экзекуции только потому, что я не хотел сорваться и наорать на маму, которая, наверно, после всего, что сделала, ею не являлась. Просто женщина, явившая меня на свет от того, кто уничтожил её семью.

Сам пришёл в ужас от таких мыслей. Да как я смею обвинять её во всём? Она мне жизнь подарила! Могла бы избавиться от меня ещё в утробе. Не имею ни малейшего понятия, есть ли этом мире аборты, но, если бы Одри не хотела меня рожать, она бы нашла способ прервать беременность. И что бы она ни сделала, что бы ни говорила, а я до сих пор жив только благодаря ей. Осознание этого принесло успокоение, и я молча продолжил слушать рассказ матери.

— Вскоре я поняла, что твою магию пробуждал страх. Не важно, каким он был: за себя, за близких и друзей. Чувство страха и волнения ускоряло накопление магии внутри тебя. И это дало повод сменить тактику. Я смогла найти информацию про успокаивающие настои и травы. Делала отвары, добавляла их в воду, еду, предварительно усилив магией. И помогло. Ты стал спокойнее.

— Но теперь этих трав нет под рукой и… — начал я, выстраивая цепочку событий. Теперь всё ясно. Первое проявление магии я ощутил на себе сразу после перехода, когда маму ранил острыми когтями Страж Межмирья. Именно тогда чёрный огонь вырвался наружу.

Но почему сиреневое сияние?

Задумавшись над очередной порцией неизвестности, я даже не заметил, что задал вопрос вслух. Одри и Ауннавин смотрели на меня с изумлением — именно так я понял, что думаю очень громко.

— Твоя магия на выходе цвета полуденной сирени? — пролепетал дроу, немигающим взглядом уставившись на меня.

— Если я правильно помню, то да. А что такое? — поинтересовался я.

Знаю, я уже спрашивал: видели ли вы, как седеет и без того седой эльф. Я вот вижу такое явление уже второй раз. И, думаю, не в последний.

— Королева Селеста повесится, как только об этом узнает! — не скрывая радости, смешанной с шоком, проговорил эльф.

— А что это значит? — спросил я, стараясь сделать умное лицо. Но, судя по взглядам мамы и дроу, — второй таращился на меня, словно на говорящую каракатицу, — плохо у меня получалось притворяться неглупым.

Ответ на один из тысячи вопросов, непрерывно возникающих в голове, я услышать не успел. Дверь отворилась, сильно ударившись о стену. Внутрь влетел запыхавшийся паренёк, одетый в простенькую рубашку и широкие тканевые штаны, донельзя застиранные и растянутые. Худощавый гость с короткими взъерошенными волосами облокотился ладонями на колени, тяжело дыша. Видимо, он преодолел очень большое расстояние и спешил сообщить нечто важное.

— Чего тебе, Лиот? — сурово спросил Ауннавин.

Парень никак не мог отдышаться, он жадно хватал воздух ртом, но при этом непрерывно указывал пальцем в сторону широкого оконного проёма. Наконец, передышка высвободила из невидимого капкана ломанный голос юноши.

— Всадник… Там, у ворот… Там всадник в доспехах… — пролепетал он прерывисто.

Кажется, у нас гости. И почему мне думается, что мои неприятности только начались?

Глава 11

Я стоял посреди внутреннего двора, окружённый живым щитом из эльфов и людей. Кажется, мелькали гномы, но точно не могу сказать: вокруг меня стояло столько народа, что я с трудом дышал. Все охранники без какой-либо защиты, но на поясе у каждого висели ножны, в которых вставлены мечи. Некоторые из «королевских секьюрити» даже держали руку на эфесе, готовые тут же встать на защиту.

Неплохо меня охраняют — словно я последняя надежда на нормальное существование. По рассказам Ауннавина, после взятия замка штурмом королева Селеста бежала вместе с остатком своего немногочисленного войска. Но это стоило огромных трудов и множества жизней. Никто не щадил собственной шкуры, чтобы прорваться внутрь и заставить драконицу оглядываться, ища глазами преследователей.

Рассказчик из дроу отличный, как, впрочем, и из любого эльфа. Истории воспроизводятся так подробно и реалистично, что ты невольно окунаешься в события большой давности. Вот и я себе представлял, как небольшая армия прорубалась через тесные ряды обученных солдат, пытаясь добраться до королевы.

Замок пал, как только последний стражник, выполнявший приказ «защитить любой ценой Селесту», умер. Выжившие укрылись в горах, на границе королевских земель и владений дроу.

Как это часто бывает, проигравший в праве взять реванш. И королева это прекрасно знала. Атаки её верных слуг отражались местными воинами три раза за два года. Ряды редели с обоих сторон. Н-да… Только что пришёл к выводу, что все миры более-менее одинаковые. Равняет их власть. На земле можно найти множество примеров того, что кукловоды посылают на смерть миллионы людей ради собственного удовлетворения. Это началось ещё с древнейших времён, когда кланы шли друг на друга, управляемые голосом старейшин. Потом города, страны вступили в вечное кровопролитное состязание, дабы померяться силой и доказать своё могущество.

Тут роль властителей выполняют драконы. Они за несколько эпох поработили весь мир, залили его кровью непокорных, чтобы удовлетворить алчность и жажду убийства. Жестоко и неправильно, на мой взгляд.

Мощные ворота медленно открылись с невероятно оглушающим скрипом. Они пропустили внутрь всадника в рыцарском обмундировании. Лёгкие латы, слегка побитые и затёртые, защищали жизненно важные части тела. На голове не было шлема или любого головного убора, который так или иначе смог бы уберечь от смертельных ударов. Лошадь устало шагала, переступая копытами по рыхлому песку.

По мере того, как посланник Селесты приближался — а это был именно он, по словам дроу, — я заметил, как напрягаются мои охранники. Под рубашками перекатываются мышцы, руки всё крепче, до скрипа, сжимают рукояти мечей, тело принимает положение в боевой стойке. Я не ожидал ничего плохого от прибывшего воина, но моя уверенность растворилась, стоило увидеть нервозность живого щита.

Мне стало страшно. Я никогда не был в подобной ситуации. Надеюсь, что это и не повторится, потому что моя магия вспыхнула в груди костром. Эффекта сильного это не произвело, но жжение в области сердца ощущалось всё сильнее. Беспокойство растеклось по венам, предвещая страшный итог. Если я не успокоюсь сию секунду, то убью не только потенциального врага, но и всех, кто стоит вокруг меня.

Контролировать силу не получалось. Я не знаю, как это делать. Меня затрясло сильнее. Если позволить ей вырваться, произойдёт непоправимое. Закрыть в себе — меня спалит изнутри. Потушить — упаду замертво. Ничего дельного на ум не приходило, а страх только больше подпитывал чёрный огонь в груди. Энергия пошла в руки. Чувствовал её жар, текущий вместе с кровью по венам. И кажется, не только мне неприятен этот неутешительный факт. Пара эльфов нервно покосилась на меня. Видимо, я уже не батарейка, а обогреватель, от которого веет теплом.

Я видел в глазах повернувшихся испуг. И он очень своевременный. Я сам понимаю: на меня надежды нет — могу в любой момент вспыхнуть, как спичка, а рванёт тут всё неслабо в концовке.

Используя единственный шанс на победу в схватке с самим собой, прикрыл глаза и вспомнил песню-молитву Чирине. Я мысленно пропел её, стараясь как можно чётче воспроизвести в разуме каждое слово. Другого способа успокоиться просто нет. Если и он не поможет, то я всех поджарю на дьявольской сковородке.

Постоянные раздумья отвлекали меня. Сначала появлялись образы мамы, которая хоть и врала мне, но всё же заботилась и дарила свою любовь. Потом вспомнил о Кейси, которого пообещал найти, но оказался здесь; одинокая и рыдающая Мэвис, мнущая в руках игрушку дочери — это едва не заставило меня прослезиться. Всё придавало страху больше сил, отчего справиться с ним становилось труднее.

Я снова и снова стал напевать песню, уже не воспроизводя слова в голове, а шепча их как заклинание. Уже не обращал внимание на тех, кто косился и оборачивался в мою сторону. Если методика успокоения поможет, они мне спасибо скажут. Ну, а если нет…

Снова я боюсь, будто заяц при виде волка. Каждая мысль служит своеобразным топливом для моего чувства страха, отчего он раздувает пожар в груди. Это меня пугает ещё больше, и круг замыкается.

Пришло время для экспериментов. Убивать себя снова я не собирался, но немного понизить уровень стресса стоило бы. Вспомнил слова из надоевшей рекламы на одном из каналов кабельного телевидения. «Просто добавь воды». Что если мысленно принять холодный душ? Окатить своеобразный костёр столь же нереальной водой, немного остудив нутро?

Тут же почувствовал, как болезненное жжение ослабло. Голова закружилась, перед глазами ненадолго поплыло, подступил приступ тошноты. Сработало. Пусть и ненадолго, но это позволит выиграть время, прежде чем всё кончится. Надеюсь, разговор не затянется, иначе снова придётся проделывать подобное, причём нет гарантий, что сработает во второй раз.

Тем временем, пока я мысленно боролся за мир и покой внутри плотного круга охраны, всадник спешился с коня и направился ко мне. На его пути тут же встали двое широкоплечих людей с копьями, направив их на потенциального соперника. Посланник остановился, а потом отступил на пару шагов назад.

Мужчина был достаточно близко, и я смог его рассмотреть повнимательнее. Короткие взъерошенные волосы грязно-коричневого цвета, обветренное лицо с миндалевидными глазами, горбатым носом и тонкими губами. На правой щеке довольно широкий шрам, судя по виду, недавний.

— У меня послание для Артура, вашего самозванного короля, — решительно сказал незваный гость.

Откуда он знает моё имя? Насколько я могу судить, тут нет ни камер наблюдения, ни следящих устройств. Технологии — это слово тут воспринимают либо с усмешкой, либо с изумлением, но передовых разработок не имеется. Больше смахивает на средневековый быт.

Но мои раздумья по поводу осведомлённости никак не помогли найти ответ на вопрос. Придётся узнать всё при личной беседе. Ведь, насколько я понимаю, именно мне предстоит говорить с посланником королевы, которая спит и видит, как моя голова покатится к её ногам.

Я не просил тащить меня сюда, не просил портить мне жизнь, подвергать опасности. Но раз уж я здесь, и каким-то волшебным образом меня — без меня же — короновали заочно, то сделаю всё так, как полагается. По крайней мере, постараюсь. Пусть это будет ново и странно для всех, но я не собираюсь подобно дикарю запирать в темницу гостя и пытать его там.

Выдохнув, собрался с мыслями и постарался как можно глубже запихнуть свой страх. Моё недоверие ко всем тем, кто защищает сейчас, образуя круг, сыграло злую шутку. Пора начать полагаться на жителей этого замка. Они же верят в меня и готовы умереть ради этой веры. Глупо, банально, но не отплатить им за такую щедрость я не могу.

— Пропустите его, — как можно увереннее сказал я.

Уверенными движениями я протиснулся сквозь нежелающую расступаться охрану и вышел к гостю. Позади меня столько воинов, что хватит для штурма Пентагона, а тут один человек.

Сказав, что посланник Селесты удивился, я бы сильно приуменьшил описание происходящего. Он был в неподдельном шоке. С выпученными глазами и приоткрытым ртом он стоял, ошарашенно глядя на меня. Вариант неудачной работы скульптора — идеальное сравнение, на мой взгляд.

«Фиаско Микеланджело» продолжал рассматривать меня с неестественным удивлением. Никаких особых навыков не нужно, чтобы понять: он ожидал противоположного исхода. Боле того, предполагаю, что его к этому готовили основательно.

— Не стоит так удивляться, — улыбнулся, только усиливая непонимание гостя. — Мне среди такого количества охраны бояться нечего. Нет смысла прятаться за их спинами.

— Сразу видно, что ты иномирянин, — прервав немую сцену, с ухмылкой ответил посланник. — Пиртерия уже пытал бы меня. Ты не из его рода.

— Да, я жил в другом мире, — продолжая сохранять спокойствие, говорил я. — И многому научился там. Первый урок: не доверяй тому, что видишь. Зачем тебя пытать, калечить? Нет большей пытки, чем заставить тебя делать то, что не хочется. А именно: заставить себя слушать.

Немая сцена продолжилась. В ещё большем недоумении посланник Селесты уставился на меня. Он не понял и половины слов, которые я произнёс. И судя по лицу, ему было не понятно, почему я говорю с ним на равных, а не ставлю на колени. Видимо, в этом мире так все и делают.

После недолгой паузы гость вернулся к лошади, мирно стоящей без седока, достал из походной кожаной сумки свиток с чёрной восковой печатью и поднёс мне.

— Это скажет за меня, — коротко резюмировал посланник, протянув письмо.

Я без всякой задней мысли протянул руку и взял свёрнутую бумагу. Она не похожа на ту, что используют в моём мире. Твёрдая, в разводах древесного цвета и с неровными краями. Печать столь же своеобразная. Такие видел только в музее и в кино.

Разломал печать и развернул невероятно шуршащий свиток. На бумаге ровными чернильными строками было написано послание. Я смотрел на витиеватые символы, похожие на арабские иероглифы. На первый взгляд, ничего понятного для меня.

Но вглядевшись, проведя взглядом по строчкам несколько раз, я понял одну важную мысль. Я понимаю этот язык. Это тяжело, даже очень трудно — пытаться сообразить, что тут написано, но всё же возможно.

Только сейчас, проведя столько времени в этом, донельзя странном мире, осознал, что с первого дня, стоило открыть глаза, понимаю местный язык! И как я раньше не додумался?! Сначала просто не придавал значения, молча слушал и говорил, а теперь… Боже, какой я идиот!

И всё же некоторые слова показались мне непонятными. Но суть послания я уловил чётко: моя голова должна быть на пике. Никаких условностей и поблажек. Только смерть.

Меня снова одолел страх. Я пытался его сдержать, но не получалось. Никакие методы не помогали. Чёрный огонь усиливался и поток направлялся в руки. Кусок пергамента, который я держал в руках, начал дымиться. Он не загорелся, просто истлел, уничтожив послание беспощадной и непоколебимой Селесты.

Посланник драконицы медлить не стал. Его поступок оказался столь безрассудным, что в пору дать ему медаль за проявление подобного безумия. Но дал я ему совсем другое.

Парень вытащил кинжал и занёс руку с оружием над моей головой. Взгляд убийцы не сулил ничего хорошего. Он собирался нанести удар и убить меня. Мой страх зашкаливал. Я отступил на пару шагов и выставил руки вперёд в защитном жесте. И тут случилось непоправимое.

Из ладоней полилось сиреневое сияние, направленное прямиком на моего соперника. В ушах зазвенело. Скопившаяся в груди энергия выплёскивалась волнами на того, кто попытался оборвать мою жизнь. Было страшно только от того, что было страшно. Чёрный огонь подпитывал сам себя, полыхая внутри.

Посланник не успел ничего осознать, даже свою ошибку. Он горел заживо, и я был тому причиной. Остановить поток магии не получалось, как бы ни старался. Она продолжала сжигать уже мёртвого гонца, который перестал корчиться от боли и оглушительно кричать.

Вскоре всё прекратилось. Лёгкое головокружение одолело меня, и я рухнул на колени рядом с обуглившимися костями, покрытыми расплавленным металлом. Что я натворил?! Смотрел замутнённым взглядом на плоды своих трудов и не верил, что подобное случилось.

Зачем он занёс кинжал? Зачем попытался убить меня? Если он знал моё имя, то понимал и то, что я чёрный дракон, и во мне огромное количество магии. По крайней мере, я надеялся, что он знал.

Стало намного легче. Магический резерв практически опустел, но я думал только о том, какую цену пришлось заплатить за это. Я убил человека… Только что я сжёг заживо ни в чём не повинного гонца. Мне не было дела, исполнял ли он приказ, или же по собственной воле совершил необдуманный поступок. Стоило продолжать скрываться за живым щитом, чтобы избежать ужасных последствий. Хотя что об этом думать, теперь ничего не изменишь.

Моего плеча коснулась мягкая ладонь.

— Ты правильно сделал, что убил его, — услышал я голос Ауннавина. — Он не должен был вернуться обратно, даже если бы не убил тебя.

— С каких пор убийство стало правильным? — шёпотом спросил, до сих пор коря себя за содеянное.

— Он видел сколько нас и как мы вооружены, — продолжал доказывать дроу спокойным тоном.

— И что из этого? — мне было всё равно, что сделает Селеста, узнав о том, что я по неосторожности сжёг заживо её гонца. Думаю, что ей не нужен был повод, чтобы отправить меня на тот свет. Она все свои желания изложила в свитке, который отправился в небытие с тем, кто его мне вручил.

Дроу не ответил мне, только вздохнул горестно.

В этом мире подобные вещи случаются каждый день. Но мне с трудом давалось понимание этого. Как можно привыкнуть к тому, что всё залито кровью в этом чёртовом мире?!

Я — убийца. Ничего уже не изменить. С этой мыслью предстоит жить до самой смерти, которая должна случиться очень скоро, судя по посланию драконицы.

Неужели я просто сдамся? Позволю обстоятельствам поставить меня на колени и подчинить себе… Нет. Мне не нужна была кровь на руках, но она у меня появилась. Мне не нужна была другая жизнь, но она окружает меня. Теперь меня убьют?

Ага, как же.

Вернуться в свой мир я не могу, думаю, мне просто не позволят этого сделать. Они все, как один, надеются на меня, считают, что только я смогу защитить их от тирании Селесты и ей подобных. Что ж… они хотели короля? Они его получат. Первый шаг я уже сделал. На очереди второй: научиться управлять своей магией.

Глава 12

Остаток дня провёл в раздумьях и сожалениях. Холод страха окутывал, но магии не хватало, чтобы чёрный огонь расплывался волнами и выплёскивался наружу. Я почти весь резерв потратил на гонца Селесты. Долго ещё слышал его крик, звенящий в ушах набатом. Бедолага не осознавал, что делает. Не успел осознать. Его поглотил сиреневый туман.

Мне так и не удалось получить объяснения, почему моя магия на выходе имеет сиреневый цвет. Ауннавин был очень удивлён, когда услышал это. В его глазах отчётливо виделась радость от услышанного, но я не понимал, почему.

Снова этот крик и бешеный взгляд мужчины в потёртых доспехах, который пытался меня убить. До меня никак не доходило одно: как — если он знал, что я обладаю столь разрушительной силой, — решился на заведомо неудачный поступок? Ничего дельного я придумать не смог. Вопросов было множество, а ответ лишь один — не знаю.

Мне не понятен этот мир. Не могу осознать до конца, что нахожусь в реальности, а не в сне, который наполнен кошмарами и убийствами. Принятие факта перехода далось мне с трудом, но до конца привыкнуть к каменным стенам, замку, драконам, эльфам и прочей ерунде никогда, наверно, не смогу.

Я шёл по лесной тропинке, находясь целиком в своих мыслях. Та самая дорожка, на которой я слушал рассказ Сулмельдира о драконах, грифонах и резне, что произошла давным-давно. Ярко-зелёная листва, разбавляемая золотыми красками солнца, слабо шумела, даря некое подобие расслабления и умиротворения. Широкие ветви раскинулись, создавая закрытую куполом аллею, сквозь которую пробивались яркими бликами лучи. Толстые стволы с грубой рельефной корой источали горьковатый запах, приятно действующий на тело и разум, заставляя отбросить всё и наслаждаться.

У одного из таких деревьев я остановился. Посмотрел на замершего великана с раскидистой кроной, щедро украшенной свежей зеленью, со стволом в три обхвата и корнями, вскопавшими землю под собой. Часть корневой системы, особенно у самого основания дерева, была похожа на люльку, в которую можно уместиться и подумать. Не весь день же ходить по лесу, коря себя за убийство ни в чём не повинного человека.

Заставить себя поверить в то, что я всего лишь защищался от возможного удара кинжалом в лицо, я не мог. Просто не получалось списать убийство на несчастный случай или же самооборону. Неправильно это. Америка, какой бы она не была в глазах каждого живущего, является одним из оплотов жестокости. Её показывают везде, пропагандируют везде. Всюду подозрения, аресты, повсеместно грабежи, убийства, изнасилования. Не могу сказать, что не люблю свою страну — язык не повернётся ляпнуть подобное. Даже в тёмной комнате можно найти светлый угол и жить, не привлекая внимания. Так я и жил. У меня было всё. Работа, дом, друзья…

Друзья. Кассандра, с её неповторимой беззаботной ухмылкой и жаждой экстрима; Гордон, вечно ворчащая «алкоголичка» с комплексом бога: всегда искал несовершенства у других, забывая посмотреть в зеркало и оценить собственные недостатки; Крис — чудак, обожающий только две вещи в жизни: секс и крутые тачки. Несмотря на все причуды, они мне дороги, каждый из них.

С Гордоном и Крисом я познакомился в колледже, который относился к Калифорнийскому университету. После поступления в учебное заведение, которое, к слову, далось очень нелегко, я сразу же нарвался на неприятности. Не прошло и трёх месяцев, как заимел врага покруче Джо Фрейзера. Тяжеловесный парень, старшекурсник, член футбольной команды «Росомахи», вечно приставал к новичкам, придирался, а порой даже избивал. Я слышал про него много плохого от местных студентов и решил держаться подальше. Выходец из бедной семьи не должен даже взглядом встречаться с таким человеком. Но судьба, видимо, вняв моим опасениям, решила назло свести меня с проблемой под два метра ростом и весом в сто килограмм.

Признаться, я сам был неосторожен. Перестал высыпаться из-за обилия конспектов и сложности учебной программы. К тому же меня беспокоило здоровье мамы, которая, взяв кредит на моё обучение, работала на двух работах, чтобы оплачивать проценты. Она даже оставила в залог нашу квартирку в Санта-Монике. Одри постоянно звонила мне по вечерам, спрашивала о моём самочувствии и о впечатлениях от большого города, кампуса и самого колледжа. И с каждым звонком её голос становился более усталым и слабым. Это меня подкашивало.

Раз в неделю я навещал её, приезжая домой. Мама всегда радушно встречала меня, на расспросы о своём здоровье отвечала «всё в порядке, я справлюсь». Мы проводили вечер за просмотром телевизора, пили чай, колу, пиво; шутили друг над другом. А когда я собирался обратно, она умудрялась запихнуть мне в сумку расслабляющий травяной чай, который я всегда любил пить. Он успокаивал и позволял крепко спать до самого утра и не обращать внимание на галдёж соседей по комнате.

Так вот… в один из дней, перед самой контрольной, я не выспался. Хотя нет, это мягко сказано. Я не спал совсем! Даже чай не помог мне расслабиться и отдохнуть. Пришёл я в колледж, если не на бровях, то уж на четвереньках точно. Меня изрядно шатало и видок был как у наркомана, который провёл ночь в сыром подвале с крысами, покуривая травку.

Забирая необходимые учебники из шкафчика, я, как положено, закрыл дверцу трясущимися бледными пальцами, развернулся и… наткнулся на свой худший кошмар — Кормака О`Донелли, того самого мерзкого старшекурсника. В этот момент я за долю секунды помолился всем богам, которых знал и не знал, лишь бы «это» меня не трогало.

Усилия не оправдались. Жёсткой хваткой Кормак сжал мою шею, перекрыв доступ кислорода. Смутно помню, что он говорил, но было ясно, что моё место в пищевой цепочке находилось где-то между амёбами и плоскими червями. Я успел мысленно составить завещание и попрощаться однокурсниками и миром в целом. Но тут подоспела помощь. Пока дружки О`Донелли хохотали надо мной, весело придумывая способы казни, двое парней подошли сзади. Один из них, Гордон, подскочил со спины и вдарил со всего размаху Кормаку по шарам. Хватка на моей шее мгновенно ослабла. Я с испугу осел на пол, жадно хватая воздух ртом. Прижал к груди рюкзак, словно там была моя душа.

Я оценил старания моего спасителя. Результат отпечатался на лице Кормака, который рухнул на колени, сжав руками то, что осталось от мужского достоинства, спрятанного за тканью штанов. На глазах парня проступили слёзы и послышались девичьи всхлипы. Хотя сейчас, спустя двенадцать лет, это больше вспоминается, как скулёж бездомной собаки.

Когда озверевшие друзья поверженного старшекурсника собрались накинуться на обидчика, надменно и бесстрашно улыбающегося, к нему подошёл второй, Крис. Он своевременно напомнил парням про какую-то видеозапись, на которой… назовём это интимными отношениями в постели по пьяни между двумя парнями. Раньше за это могли отчислить, а сейчас только и слышно отовсюду, что тот гей, этот гей…

Чтобы не привлекать ещё больше внимания к своим персонам, три здоровых футболиста-старшекурсника подняли своего главаря и увели по коридору под перешёптывания студентов.

С тех самых пор мы начали общаться. Частенько посещали злачные места, в одном из которых я встретил Кэсси.

Это было знакомство поистине уникальное, по крайней мере, для меня. Я, тихий парень из Санта-Моники, краснеющий при виде голой девушки, проснулся в кровати с обаятельной брюнеткой. Если бы я тихо поднялся, оделся и вышел из ЕЁ ДОМА, то никогда бы не узнал ни имя красотки, ни уж тем более то, что она сделала меня мужчиной. Но я, повинуясь внезапно накатившей истерике, свалился с криком на пол.

Вспомнив свой ошарашенный вид и то, как в неистовом желании прикрыть все неприкрытые части тела, стаскивал простыни с кровати, я засмеялся. Надо же было так облажаться перед девушкой! Это было двенадцать лет тому назад! Подумать только!

Удобно устроился между корнями дерева, горестно вздохнув. Перебирая пальцами прошлогоднюю листву, подумал, что никогда не увижу своих друзей. Они отчасти сделали меня тем, кто я есть. Все, кто остался в том мире, жив ли, или же умер, — все повлияли на выбор мною будущего, которое одним появлением Аиды было перечеркнуто.

Зачем она вообще пришла?! Что ей понадобилось? Увидеть сестру и племянника? Верится с трудом. Если поначалу я наивно полагал, что тётка имела благие намерения, то сейчас меня посетила мысль, что всё случившееся не случайно. Нас намеренно притащили сюда. Вот только для чего?

С этой мыслью, откинувшись на твёрдый ствол дерева и прикрыв глаза, я уснул.

***

Проснулся оттого, что на меня кто-то смотрел. Ощущение чьего-то присутствия заставило меня открыть глаза. Я увидел лисью морду. Тёмные продолговатые зрачки с оранжевой радужкой, очерченные, словно подводкой, звериные глаза. Чёрные длинные усы и влажный собачий нос. Треугольные мохнатые уши, покрытые шерстью, слегка повернулись. Лиса пялилась на меня, старательно обнюхивала и не двигалась с места.

Я замер, перестав дышать. Любопытство сменило страх, и я начал столь же внимательно разглядывать причудливого зверька. Никогда не видел лис так близко. Очень часто, смотря канал Дискавери, наблюдал за поведением красивых хищников в природе. Но чтобы узреть пушистую красавицу вживую — этого никогда не было на моей памяти.

Внезапно звериные глаза превратились в человеческие. Они оставались оранжевыми, но зрачок стал круглым. Сказать, что я испугался — значит, ничего не сказать. Отпрянул, но безуспешно. Двигаться дальше некуда. Позади крепкий ствол дерева, вокруг корни, овившие границы своеобразного углубления, в котором я находился. Так просто не выпрыгнешь.

Лиса, заметив моё поведение, отошла на несколько метров в сторону. Она слабо проскулила, а после случилось невероятное: животное встало на задние лапы, увеличиваясь в размерах. Мохнатые конечности превращались в руки и ноги, тело становилось похожим на человеческое. Вместо шерсти на голове появилась пышная рыжая шевелюра. Неизменными оставались лишь уши и хвост с белым кончиком.

Теперь я мог узнать девушку, которая стояла передо мной. Она была голая, если можно так сказать: грудь и всё ниже живота закрывала лисья шерсть. Так что ничего лишнего я не увидел. И хвала Господу. Не выдержал бы и спросил, откуда хвост растёт, первым делом.

Помотал головой, отгоняя неприлично безумные мысли подальше. Что я вообще думаю? В чужом для меня мире, и такое в голову приходит. В очередной раз понял, что я идиот, причём сказочный.

— Долго же я тебя искала, — улыбнулась она мило, продолжая смотреть на меня.

— Мне уже погулять нельзя, — насупился, поднимаясь на ноги. Как сюда забрался, я помню, но не подумал, как буду вылезать. Листва скользила под подошвой плоских закрытых тапочек. Пришлось хвататься за корни, чтобы выбраться.

Кэсэ смотрела на представление с улыбкой. Она не отводила взгляда от меня, карабкающегося, словно пятилетний ребёнок. Наконец, сумел покинуть удобное, но не слишком хорошее место между корней. Руки пахли древесной смолой и были липкими, словно я трогал растаявшую карамель. Но запах приятный, успокаивающий. Я поднёс ладонь к лицу, чтобы принюхаться. Похоже на мёд, а ещё я различал лёгкий аромат лайма.

Я ещё раз взглянул на дерево, обведя взглядом толстый ствол, высокую пышную крону, а когда глазами скользнул правее, то увидел закат. Багровое солнце почти спустилось за край горизонта, хотя в лесу было довольно светло, как ясным днём.

— Ты не боишься? — спросила меня Кэсэ.

— А чего мне бояться? — не понял я. Спросонья не так-то легко связно мыслить, знаете ли.

— Хм, ты типичный король, — хмыкнула она, хитро улыбнувшись. — Ты и правда не боишься, что Селеста отправит армию наёмников за твоей головой? Не страшно гулять одному, потому что есть чёрный огонь?

Она задавала вопросы один за другим. А я не знал, что ответить. Память активизировалась по мере того, как остатки сна растворялись. Снова я погрузился в воспоминания сегодняшнего дня, когда собственноручно сжёг дотла посланника драконицы. Только теперь начинаю понимать, какие последствия могут иметь мои неосторожные действия. Гонец не вернётся, а значит, Селеста решит, что его убили, и пошлёт отряд, который рано или поздно штурмует защитную стену, прорвётся внутрь и убьет каждого, кто встанет у них на пути. По крайней мере, я так себе это представлял.

Находясь запертым в собственных рассуждениях, я провёл испачканными в смоле пальцами по щеке и подбородку, ощутив грубую короткую щетину. Немного постоял, почёсывая отросшую бородку, пытаясь вспомнить, как давно я видел собственное отражение.

— Нам надо идти, — поторопила Кэсэ. Она насторожилась, вглядываясь в чащу леса. Тело напряглось, девушка постоянно принюхивалась по-звериному, очевидно улавливая запахи, которых быть тут не должно.

Признаться, я тоже почувствовал смердящую вонь, медленно распространяющуюся вокруг. Она напомнила мне запашок из пасти Стража Межмирья, когда тот клацнул челюстями в паре сантиметров от моего лица. Больше мне в голову ничего не пришло, потому как последние мысли рассеялись, стоило Кэсэ взять меня за руку и с невероятной силой потащить за собой.

Как хрупкое и милое существо может обладать такой невероятной хваткой? У меня пальцы похрустывали, когда она то и дело сжимала свою гладкую девичью ладонь. Мы неслись сквозь непролазные кусты, огибали деревья, а тем временем солнце окончательно исчезло за горизонтом, и начало стремительно темнеть.

Я недовольно ворчал и не стеснялся материться при девушке, когда очередная порция ударов острых веток пришлась мне в лицо, оставляя саднящие царапины. Но как только за спиной раздался звериный рык, то я перестал обращать внимание и на ветки, и на корни, о которые спотыкался то и дело. Побежал так, что Усэйн Болт попросил бы научить его бегать. Второй раз за всю жизнь у меня возникает подобное чувство. Но именно оно придавало сил нестись сломя голову через весь лес, поспевая за Кэсэ.

Рык становился всё дальше, а потому я понял, что мы оторвались от возможной погони. Но бежать не переставали. Внезапно лисица остановилась, и я в неё врезался, уже ничего не видя. Девушка вскрикнула и резко подалась назад. Я рефлекторно обнял её за талию и тут же почувствовал, как она выскальзывает из обхвата.

Мне стало не по себе, когда ноги начали скользить по гладкой шуршащей листве. Кэсэ меня тянула… вниз? Сделал глубокий вдох, ощутив запах свежести. До слуха донёсся шум воды. ВОДА! Боже! Мы на краю обрыва!

Я схватил девушку второй рукой и, нащупав ногами твёрдое препятствие, упёрся в него и начал тянуть хвостатую на себя. Справился с этим довольно быстро: Кэсэ достаточно лёгкая. Тут же отполз назад на несколько метров от края обрыва, взвывая от боли в руках. Эта рыжая вцепилась в меня острыми когтями, истерично вереща!

Пару минут мы лежали на земле, пытаясь отдышаться. Я крепко держал девушку, не стремясь выпускать из объятий, словно она могла упасть в любое мгновение, и на сей раз спасти её не удастся. Тем временем, Кэсэ так же не спешила расцеплять мои руки.

— Кто это был? Кто за нами гнался? — спросил я на выдохе.

— Слуги некроманта. Аттири, — начала пояснение лисица. Она словно нежилась в моих объятиях: крепче прижалась ко мне, положив голову на плечо. Или мне показалось? — Это полуволки-полулюди. Рабы, одним словом. Подчиняются одному хозяину. Идут по следу своей жертвы, преследуя целой стаей.

Как назло, волчий вой оповестил о продолжении погони. Я поспешил подняться, поторопив с этим и Кэсэ, которая уже удобно устроилась почти на мне, положив тонкую ножку на бедро. Лиса лисой, ничего не скажешь.

— Они не отстанут, — с тревогой сказала рыжая. — Нам не убежать.

— Они воду любят? — придумав наспех план, поинтересовался я.

— Все полумёртвые твари боятся воды, — ответила быстро хвостатая девушка. — А что?

— Что там внизу? Камни? Пороги? — продолжал расспрашивать я.

— Глубокое озеро с гладкими обрывистыми краями. Там растёт… — начала Кэсэ лекцию о прибрежной растительности местного озерца.

Я тут же смекнул, что к чему. По-другому нам не скрыться от аттири. Нужно сбить их со следа, пока нас обоих не разорвали на британский флаг. Держу пари, это Селеста отправила за нами погоню. Я взял Кэсэ на руки и шагнул ближе к краю обрыва. Девушка вцепилась в меня острыми звериными когтями и оглушающе завопила на ухо.

— Я не умею плавать! Я не умею! Не надо!

— Я умею, — резюмировал и сиганул вниз, покрепче прижав к себе визжащую хвостатую девчушку.

Глава 13

Говорят, время замирает, когда прыгаешь с большой высоты, повинуясь собственному страху. Оно растягивается и обволакивает своими тягучими секундами. Воздух становится густым и становится леденящим комом в горле, не давая крику вырваться из груди.

Я выпустил Кэсэ из рук перед самым погружением. Перед тем, как войти в толщу воды, отбив себе правый бок и едва не сломав ноги, видел, как девушка, окружённая высокими брызгами, упала спиной на поверхность и её поглотило озеро.

Открыл глаза, чтобы лучше ориентироваться. Но какой в этом толк, если ночью темно? С этим разберусь потом, сначала надо найти Кэсэ. Страх внутри меня разливался пульсирующими волнами, словно океан бушевал во время сильного шторма. В груди опасно зажгло. Я знал, что чёрный огонь рвётся наружу и опасными мыслями про гибель лисицы подогревал свою магическую силу. Не стал контролировать потоки магии, решил просто выплеснуть их. Я в воде, никакого вреда девушке не причиню — это единственное, в чём с момента прибытия сюда был сейчас уверен.

Первая волна сошла с меня, сиреневым кругом распространяясь в толще воды. Огляделся, насколько мог. Мутная пелена мешала нормально смотреть. Нигде не увидел хвостатую девчушку. Страх становился сильнее меня. Разлетелось ещё три волны, прежде чем я нашёл Кэсэ. Она опускалась на дно, и если бы не рука с длинными звериными когтями, которые слабо отражали сиреневое свечение, то никогда бы не заметил.

Воздух в лёгких стремительно заканчивался. Но тратить драгоценные секунды я не стал. Слишком велика опасность, что рыжая умрёт. На свой страх и риск немного выдохнул и поплыл глубже. Схватив за тонкое запястье, притянул к себе бедняжку, и резко выдыхая, окружённый воздушными пузырями, вынырнул.

Жадно вдыхал полной грудью, выплыв на поверхность. Держался на плаву, помогая себе ногами и свободной рукой. В голове единственная мысль: только бы Кэсэ была жива. До слуха донеслось завывание зверей, и на краю обрыва, как оказалось, небольшого, увидел светящиеся красным глаза и очертание монстра.

Несмотря на то, что наступила ночь, вокруг озера было светло. А всё благодаря растениям, которые тянулись прямо из земляной стены, укреплённой могучими корнями деревьев. Цветы этих растений, достаточно крупные, выглядели словно колокольчики, с куполом и язычком. Казалось, что за них дёрнешь и маленькие глашатаи зазвенят.

Ненадолго отвлёкся, завороженно смотря на причудливые цветы. Но одёрнул себя, вспомнив, что нужно проверить состояние Кэсэ. Благодаря свету удивительных цветов удалось разглядеть вход в небольшую пещеру, прямо у кромки воды. Хорошо, что он не высоко — с девушкой на руках я бы не добрался.

Залез внутрь земляной пещеры, аккуратно положив рыжую девушку на импровизированный пол. Тут же прощупал пульс. Я не знаю строения тела существ, к которым относилась хвостатая, но других вариантов проверить жизненные показатели не было. Далее приложился ухом к груди Кэсэ. Сердцебиения не услышал.

— Нехорошо, — выдохнул я.

Расстегнул промокший жилет. Снимая одежду ощутил резкую боль справа. Похоже, я сломал ребро. С моих губ слетел мучительный стон, и я повалился рядом с девчушкой. Разлёживаться не было времени: каждая секунда дорога сейчас. Я предложил прыгнуть, я виновник критического состояния Кэсэ, мне и расхлёбывать, если она всё же умрёт. Ноги путались в длинных штанах-юбке. Ткань стала тяжёлой, но мне не привыкать. Бывало и хуже, если не считать странных существ вокруг, магии, монстров и прочей кучи всего, что может привидеться нормальному американцу.

Подложил свёрнутый жилет под шею девушке, запрокинув ей голову. Руки болели не меньше чем рёбра: Кэсэ изрядно поцарапала меня, когда едва не свалилась с обрыва. Раскрыл, насколько это было возможно, рот рыжей лисице. И поцарапался об острый клык. Из кровоточащего пальца пара капель стекла в ротовую полость. Не беда. Главное, чтобы помогло искусственное дыхание, а моя кровь — ну, я ж не виноват, что у Кэсэ зубы такие.

Начал делать искусственное дыхание рот в рот. Останавливался, чтобы надавить на грудь: завести сердце и выдавить из лёгких воду. Нажатия делал наугад — не знал количества ударов в минуту. Но другого выбора не было. Девушка в любом случае может умереть по моей вине, так что терять попросту нечего.

Резкий кашель с хрипами и потёкшая изо рта хвостатой девчушки вода оповестили о правильности действий. Я справился. Облегчённо выдохнул и перевернул Кэсэ на живот, обхватив за грудь руками. Мои ноги ужасно болели, но я сделал усилие и встал на одно колено, на другое опустив грудью рыжую бедняжку.

— Выдыхай последнее, — приговаривал я, надавливая на спину ладонями. Находившаяся едва ли не в агонии ушастая выполняла мои указания, хоть и безвольно повисла поперёк ноги.

Когда всё закончилось, я усадил Кэсэ рядом с собой. Мы сидели у кромки воды, в пещере, тяжело дыша от усталости и пережитого ужаса. У меня болело всё. Казалось, что отбил я не только правый бок, но и всё тело целиком. Ныла каждая клеточка.

Теперь пора осмотреть себя. Но всё, на что меня хватило, это с невероятным усилием поднять левую руку и коснуться ладонью ушибленного места. Ребро не торчало, что уже хорошо. Но боль острым лезвием резанула справа, растекаясь обручем и сдавливая. Сейчас бы в больницу, на рентген. Но как я попаду домой? Оставалось гадать, треснуло ребро или это просто серьёзный ушиб.

Надеялся на то, что доживу до утра. И Кэсэ тоже.

***

Проснулся я от ярких лучей солнца, которые усиленно светили в лицо. Сощурившись и отвернув голову в другую сторону, попытался пошевелиться, но ощутил тяжесть. Опустил взгляд, прикрыв глаза рукой от дневного света, и посмотрел на пушистый комочек счастья и шерсти, который разместился на мне. Кэсэ обратилась в лису и удобно устроилась на ногах, свернувшись калачиком.

Я покачал головой и усмехнулся. Но тут же ощутил страшную боль, которая была теперь не только в боку, но и во всей груди, захватывая ещё и часть правой руки. Сильно же я ударился о воду. Но это не сравнится с тем, что пережила Кэсэ. Сейчас, когда прошло время, падение вспоминается, как страшный сон. Но последствия напоминают о себе до сих пор.

Лиса проснулась и, потянувшись, слезла с меня. Она, как и в прошлый раз, встала на задние лапы, став постепенно человеком.

— Я обязана тебе жизнью, — тут же произнесла она, сев рядом со мной. — Плата за жизнь — жизнь. Я твоя должница.

— Не благодари. Мне ничего не надо, — отмахнулся я с трудом, ощущая тяжесть во всём теле. Мне становилось хуже. По крайней мере, болело так, словно я умираю.

— Ты не понял, Артур, — объясняла Кэсэ, — в Фирине, если ты спасаешь чью-то жизнь, то спасённый обязан отплатить жизнью в будущем. Это не просто слова. Это закон Высших.

— Не знаю, как у вас, а в моём мире хватает простого «Спасибо», — сказал я насилу.

— Ты не в своём мире. Я должна тебе жизнь. В своё время долг оплачу с лихвой, — пообещала рыжая. — Нам надо обратно в замок. Идти сможешь?

— Сейчас посмотрим. — Я попытался встать. Стерпел боль, стиснув зубы покрепче, дабы не дать мучительному крику вырваться из груди. Опираясь на земляную стену, немного постоял, пережидая накатившее внезапно головокружение.

— Долго нам идти? — спросил я.

— Я знаю это место. Часто собираю тут травы для настоев. К закату доберёмся.

К закату? Если я протяну в таком состоянии до заката, то мне повезёт. Никогда не жаловался на здоровье, но сейчас с удовольствием полежал бы пару-тройку дней в постели.

Кэсэ развернулась и пошла вглубь пещеры. Я только сейчас заметил последствия удара о воду. От шеи до самой поясницы был огромный синяк! Девушка пострадала больше меня, а я стою тут и мысленно ною, как мне плохо и противно. Бедненький несчастненький! Ребро сломал!

Собрал все силы в кулак и двинулся вслед за рыжей, которая шла вглубь пещеры, в полную темноту. Примерно полчаса мы шли в кромешной тьме наощупь, пока в конце тоннеля не показался свет. Можно было бы пошутить изрядно на эту тему, но я не стал. Слишком много пришлось пережить за вчерашний день, чтобы иронизировать по поводу увиденного.

Мы вышли точно на поляну, где лежала облезшая голова стража. Теперь не было такой вони, хотя ещё смердило от высохшего мяса, вокруг которого лежали мёртвые, такие же протухшие зверьки. Наверно, решили перекусить, а ужин оказался последним.

Не стали идти по поляне, возвращаясь на уже знакомую тропинку, а нырнули в следующий тоннель, который оказался спрятан в густых зарослях колючих кустов. Память окунула меня в тот странный сон, который я увидел, только прибыв сюда.

Я видел обуглившиеся скелеты, продолжающие едва целыми костяшками пальцев сжимать оружие. Остатки кольчуги, шлемов, мечей и прочего военного обмундирования и оружия, которое не до конца оплавилось, давало понять, что здесь поработал чёрный огонь.

В голове возникали образы из сна, когда чернобородый мужчина с мечом в руках выводил нас с матерью на ту поляну. Теперь я знаю, что это был король Пиртерия Ужасный, которого все называли чёрным драконом Фирина. Я действительно был здесь, действительно родился в замке, как и говорила мать. И теперь я знаю, что сны — это мои воспоминания. Они каким-то образом пробиваются через тот барьер, который установила Одри, когда я был ребёнком.

Надо спросить у Ауннавина про принцип действия магического барьера, стирание памяти и вообще про то, как снимается подобного рода заклятье, или как там его называют.

По мере продвижения по тоннелю стали слышны лязг металла и короткие вскрики. Чем дальше шли, тем ярче становились звуки.

— Как всегда тренируется, ни дня покоя, — насмешливо сказала Кэсэ и ускорила шаг.

— Кто?

— Анви, кто же ещё, — посмеялась рыжая. — Он же дроу, а они лучше чувствуют себя в темноте. Хоть Анви и полукровка, но всё же тёмной эльфийской сути в нём больше, чем человеческой.

Звуки стихли. Воцарилась гнетущая тишина. Я остановился и прислушался.

— Тебе сколько раз говорено не называть меня Анви?! — грозно спросил Ауннавин. Эхо его голоса разлетелось по подземелью. Послышались ровные шаги.

Дроу вышел из-за поворота, держа два тонких меча с недлинным эфесом и лезвием, изгибающимся на конце. У самого основания рукояти я заметил зазубрину, на которой выгравированы светящиеся руны.

— Где вы были? — казалось, равнодушно спросил эльф. — День и ночь минули. Куда вы пропали? Одарис мне мозги едва в котелке не вскипятила из-за того, что ты ушёл, — обратился ко мне Ауннавин, выставив вперёд руку с мечом.

— За нами гнались аттири, — дрогнувшим голосом сказала Кэсэ, бросив на меня благодарный взгляд. — А он меня спас.

— Да ладно, чего уж там, — отмахнулся я снова. Мне бы прилечь, а не благодарности слушать.

— По-твоему то, что ты отнял меня у духов загробного мира, это «чего уж там»? — с удивлением в голосе спросила рыжая.

Я не мог не заметить, как руки эльфа дрогнули. Он едва не выронил оружие из ослабших пальцев. Волнение читалось на лице. В третий раз вижу, как седеет седой дроу. Это стало традицией. Взгляд сиреневых глаз эльфа выражал тревогу и недоумение.

— Ты сам-то цел? — заинтересованно спросил Ауннавин, подойдя ближе. Он с опаской окинул меня взглядом.

— Ну, вид у меня не очень, чтобы очень. Но жить буду, — сыронизировал я.

Головокружение снова нахлынуло. Я едва не упал. Облокотился левой рукой на каменную стену, тяжело дыша. Всё-таки досталось мне сильно. Надо сказать кому-то, чтобы напомнили мне в следующий раз не прыгать в воду ночью с обрыва.

— Кэсэ, оповести всех, что Его Величество вернулся в замок, — дал эльф указания рыжей лисице. — И принеси повязки и заживляющую мазь. В синей склянке. Поняла?

— Да, я принесу, — отозвалась девушка.

— Знаю я, как ты принесёшь. Опять сейчас зелёную притащишь. Си-ню-ю. На ней руна жизни нарисована, — проворчал Ауннавин придирчиво.

Кэсэ обратилась лисой и юркнула за угол. А дроу отставил мечи и подошёл ко мне. Он приобнял меня, закинув мою руку себе за шею, и повёл по коридору, медленно ступая ровными шагами.

Похоже, я всё-таки рухну на мягкую постель, зароюсь лицом в подушку, а потому буду спать, спать, спать. Хотя для начала было бы неплохо помыться.

Глава 14

— Мерзкие отродья! Как вы могли его упустить!? — распалялся некромант, плетью избивая вожака стаи аттири. Заострённое лезвие на конце недлинного орудия наказания оставляло кровоточащие следы на спине полуволка. Животное протяжно скулило, иногда рычало, но не поднималось с колен, терпя сильную боль.

Некромант не унимался. Понимая, что ответа не добьется, только больше свирепел, делая более хлёсткие замахи и ударяя с неимоверной силой. Он вкладывал тёмную магию в каждый удар, чтобы причинить как можно больше увечий зверю.

Аттири продолжал терпеть. Он лишь слуга хозяина, который недоволен выполненной работой, а вернее сказать, не выполненной. Раньше он был человеком, но умер в муках давным-давно, а после смерти не отправился в загробный мир. Призванный из небытия и ставший навечно рабом, он превратился в волкоподобного зверя, которого ведёт лишь чёткий приказ. Существо имело отчасти человеческое телосложение, могло ходить как на двух ногах, так и на четырёх. Тело, сильное и тренированное, покрыто густой шерстью, передние пятипалые лапы больше напоминают руки, с острыми когтями, которыми можно разодрать в щепки толстый ствол дерева. Ноги трансформировались в волчьи лапы; появился хвост. Волчья голова вооружена челюстями с невероятной хваткой. Стоящие торчком уши способны улавливать звуки на очень большом расстоянии, а горящие демоническим огнём глаза — они высматривают жертву. Если такой монстр заметит свою цель, то от опасных челюстей и смертоносных когтей уже не сбежать. Так было до тех пор, пока пришелец из другого мира не ушёл живым, прыгнув в круглое глубокое озерцо.

— Вы ни на что не годные твари! Я всех вас убью, до единого! — брызгая слюной, срывал голос некромант, нещадно избивая провалившего задание аттири.

Волкоподобный монстр зарычал, когда плеть, оставляя глубокую рану, полоснула по морде, изувечив глаз. Новый удар спровоцировал всплеск ярости в чудовище, и аттири встал, грозно глядя красным глазом на некроманта. Звериный оскал сверкнул в полумраке холодной пещеры, оповещая о том, что челюсти могут сомкнуться на глотке мучителя.

— Да как ты смеешь мне противиться, мерзкая гниль! — взревел некромант, по новой замахиваясь ранящей плёткой. Но удар был остановлен. Монстр поднялся на задние лапы и передней когтистой лапой-рукой схватил кожаный хвост орудия, потянув на себя.

С силой зверь подтаскивал ближе своего мучителя. Он облизывался. Не прекращая скалиться, предвкушал скорую расправу, злобно рыча. Члены стаи жались по тёмным углам, сверкая красными глазами, но, когда вожак восстал против некроманта, они, так же оскалившись, вышли из мрака, окружив узурпатора и главаря.

— Ах так?! — возмутился маг, вздёрнув бровь и обведя взглядом злобных аттири. Он не боялся своих рабов. Но то, что монстры взбунтовались, нарушило его веру в свои силы. Лишь на мгновение. — Гори в демоническом пламени, — прошипел он, вывернув рукоять захваченной плети.

Из ладони полилось серо-зелёное сияние, которое змеёй обвило хвост плети, быстро двигаясь по направлению к вожаку аттири. Зверь не успел среагировать. Только смог взвыть от адской боли, когда некротическая магия туманной пастью стремительно пожирала мохнатое тело. Вскоре от зверя осталась лишь горстка дымящегося пепла.

Остальные твари взбесились. Теперь их не контролировала сила главаря и они рассвирепели. Но некромант и их отправил следом за вожаком. Как только стая, окружившая мага, разом прыгнула на жертву, мужчина быстро присел на одно колено, приложив ладонь к полу пещеры. В тот же миг волна магии разлетелась по кругу, сжигая всех чудовищ и оставляя от них только пепел.

Некромант поднялся с колена, отряхивая одежду: короткий серо-зелёный сюртук, прихваченный поясом из красной змеиной кожи, и тканевые плотные штаны, отчасти спрятанные в голенища сапог со шпорами на задниках.

— Несносные отродья, гореть вам всем, — ворчал он гневно, резкими движениями ладоней пытаясь стряхнуть с себя серую вонючую массу. Но мысли мужчины отличались от того недовольства, которое вместе с отборными ругательствами срывалось с бледных губ. Тёмный маг думал о том, что могло послужить поводом для бунта среди полумёртвых. Раньше подобного не случалось. Со времён первого дракона никто не смел посягать на силу и власть некромантов над смертью. Но теперь что-то изменилось. И эта неизвестность пугала мага, хоть он и всячески отрицал присутствие страха в крови.

Эхо шагов разнеслось по тоннелям мрачной пещеры. Из холодной темноты под слабый свет факелов, расположенных у входа, вышел бородатый статный мужчина в длинном балахоне. Седина тронула волосы, частично выбелив их. Один глаз старика закрыт повязкой, из-под которой виднелись края двух глубоких шрамов.

— Нэрик, Её Величество требует тебя к себе. Немедленно, — оповестил вошедший сухим голосом.

— Если королева хочет знать, выполнил ли я её приказ, то мне нечего сказать, — грубо отозвался некромант. Он деловито, словно не слышал сурового тона одноглазого мужчины, продолжил отряхивать одежду. — Тебе повторить, Тиолир? — на секунду прервав процедуру, спросил Нэрик. И снова принялся за своё. Он будто не замечал собеседника, намекая на его никчёмность.

— Это выйдет тебе боком, — прорычал Тиолир и развернулся к выходу.

— Я некромант, мне всё равно, что думает эта краснозадая ящерица, — злобно прошептал маг.

***

Просторный грот с высокими колоннами, искусно высеченными из камня, наполнился ярким пламенем. До недавнего времени прохладный, воздух раскалился до предела. Пространство внутри горы грозило стать раскалённой ловушкой для того, кто там находился. Красная драконица дышала огнём в гневе. Оранжевый горячий столб вырывался из зубастой пасти, устремляясь вперёд. Селеста взревела в очередной раз, поднявшись на задние когтистые лапы. Длинный хвост с зазубринами на конце, обвивался вокруг каждой колонны, резко разрезая прочный камень и высекая искры.

Королева искала Тиолира, который так поспешно решил пересказать слова некроманта. Женщина была в ярости. Советник находился в гроте один: вся охрана приняла решение разом удалиться как можно быстрее, чтобы не попасть под горячую руку драконицы. А одноглазый старик не успел вовремя исчезнуть с глаз долой.

Седовласый мужчина старался как можно меньше вдыхать раскалённый воздух, чтобы не умереть. Он стоял за самой задней колонной. Изредка выглядывал на очень короткое время, чтобы осмотреться. Драконица оставила глубокие следы от зазубрин на очередной колонне, продолжая приближаться. Она проверит каждое укрытие, пока не найдёт недалёкого смельчака и не сожрёт его.

Оплавленная чешуя светилась алым, разгоняя подступающий мрак. Пусть королева и изуродована, но она не потеряла своей силы, которая несёт смерть всему живому. Хвостом драконица прорезала ещё по одной колонне, медленно подступая к самым задним. Она знала, что именно за последними прячется Тиолир, но хотела, чтобы он ощутил холод страха, расширяющегося внутри.

Дойдя до последнего укрытия, за которым и стоял, вжавшись спиной, Тиолир, драконица остановилась, издав утробный рык. Она замерла в ожидании скорой расправы. Пусть слова, вылетевшие изо рта старика, ему не принадлежали, кто-то должен за них ответить. И под руку попался именно советник.

Селеста слышала поверхностное дыхание одноглазого, упивалась его страхом, запах которого буквально залетал в широкие ноздри. Как же она любила этот аромат. Он приятно щекотал нервы, давал невероятное чувство наслаждения. Хотелось закрыть глаза и дышать полной грудью, питаясь ужасом трусов.

Вдоволь насытившись ощущением собственного превосходства, драконица поднялась на задние лапы и расправила на всю длину красные перепончатые крылья. Она собиралась сделать глубокий вдох, чтобы в следующее мгновение выдохнуть яркое пламя. Но из пасти повалил чёрный дым. Селеста резко ослабла и без сил повалилась на бок, отчего весь грот сотрясся от сильнейшего грохота.

Тиолир боязливо выглянул из-за спасительной колонны. Он немного помедлил, одним глазом бегло осмотрев мрачное помещение. Как он и ожидал, дракона больше не было. На месте, где только что стоял внушительных размеров крылатый ящер, теперь лежала женщина с белыми волосами, в которых почти не было огня. Только искорки слабо светились на прямых локонах.

Королева пыталась встать, чтобы продолжить казнь своего советника, но не могла даже поднять голову с остывающего пола. Женщина давно не превращалась: тело, изуродованное много лет назад, не до конца принимало другую ипостась. Броня не такая прочная, крылья недостаточно сильные, а огонь через некоторое время начинает обжигать изнутри. Сегодня Селеста продержалась в боевом воплощении гораздо дольше, чем некоторое время назад. Кости крепли, как и магия. Ещё пара месяцев тренировок и терпения — и можно воспарить в небесах, вновь наводя ужас на все земли Фирина.

Но не сейчас.

— Ваше Величество, — рискуя нарваться на очередную вспышку гнева, подал голос Тиолир. Он сделал несколько шагов в сторону от колонны, лишая себя шанса на новое спасение. — Вы ещё слабы. Вам нужно отдыхать.

— Помоги мне встать, безмозглое создание, — простонала королева-драконица, перевернувшись на спину. Она тяжело дышала, из последних сил хватая ртом воздух. На уголках губ начала пузыриться кровь. Хрипы вырывались из обожжённого горла, но несмотря на боль, женщина продолжала попытки дышать.

Тиолир вздохнул и отправился на помощь королеве. Он аккуратно посадил на пол женщину, придерживая за спину. Селеста тут же зашлась в удушливом кашле, выплёвывая прямо на платье чёрную кровь. При этом она хрипела и мучительно кричала от боли, которая раздирала грудь. А чёрная жижа всё выходила из неё, пачкая одежду.

— Это должно быть последнее, если поганец Фринси не ошибся с дозировкой, — проговорил обеспокоенно советник. — Всё прошло бы без боли, если бы вы не превращались в дракона.

— Я не могу ждать, тупица, — язвительно ответила Селеста. Кашель уменьшился. Кровь остановилась, дыхание постепенно выровнялось, позволив насладиться столь приятной прохладой. — Мне нужна свобода от чар Нэрика. Сейчас.

— И всё же, если бы не он, то в ту злополучную ночь вы бы умерли в покоях короля, — старческим голосом сказал Тиолир.

— Если бы я знала, во что этот поганец задумает меня превратить со временем, выбрала бы смерть, — прошептала с долей обиды драконица.

Королева шла на поправку. Закрытое бордовое платье с длинными рукавами и высоким воротником скрывало шрамы, оставшиеся после сильнейших ожогов от чёрного огня, которые раз и навсегда отняли красоту и, что важнее, гордость у драконицы. Только изуродованные руки напоминали о страшных мучениях, что свалились на голову грозной владычице. Когда-то она была величественной, властной правительницей, чья жестокость уступала лишь Пиртерии. Они правили долгие века, завоёвывали земли, подчиняя себе целые города. Но после того, как супруг проявил интерес к седовласой рабыне, судьба преподнесла весьма неприятный подарок, который стал едва ли не последним для Селесты.

Сидя на холодном полу, женщина вспоминала наполненную страхом и болью ночь, когда всё изменилось в её жизни.

***

Звёзды усеяли полотно безжизненного неба. Мрак расстелился ленивой кошкой по землям Фирина. Из её огромной всепоглощающей пасти вырвался серый холодный туман, укутывая дымчатым покрывалом территорию вокруг замка. То тут, то там слышны еле различимые завывания диких зверей, которые в полночной темноте ищут себе добычу.

Селеста пребывала в своих покоях. Богатое убранство комнаты отражало блики пламени, что облизывало топку камина. Поленья трещали, пожираемые беспощадным огнём, отдавая тепло. Женщина смотрела на оранжевые языки непокорной стихии, прокручивая в памяти тот злополучный день. За долгое время правления Пиртерия никогда не повышал голос на неё. Но этот миг настал.

Боль и обида на пару вгрызались в нутро, выворачивая его наизнанку. Досада, прочно засевшая в груди, царапала острыми когтями, причиняя мучения. Казалось, что сердце проколото тысячами маленьких игл, отчего оно кровоточило, словно распоротый шрам. Его королевское величество опозорил её, свою супругу, на глазах у толпы. Вельможи, советники, наместники земель, даже рабы — все видели, как величественная красная драконица буквально смешана с грязью в тронном зале.

Да, Селеста чёрному дракону не пара. И никогда не будет. Брак с королём — выгодный союз и не более того. Но желчь ревности выжигала плоть до костей. По драконьим обычаям браки заключаются только между представителями одной расы. Сохранение вида в древние времена было поставлено под угрозу, и Первые приняли решение составить свод законов, которые призваны контролировать создание пар для драконов.

Время неумолимо шло, отдаляя прошлое и постепенно стирая его из памяти новых поколений. Про древних законодателей все забыли, предав их существование забвению. Победы, поражения, распри — всё ушло безвозвратно, и лишь Свод Высших Законов остался, передаваясь из уст в уста. Он за многие века был исковеркан донельзя, трактовался по-своему. Никто уже не помнил, что было на самом деле написано там.

Драконица буквально пылала изнутри. «Да как он посмел ставить меня выше этой рабыни?!» — негодовала она, продолжая смотреть на огонь. Он показывал ей больше, чем многие могли видеть. Нет, она не глядела в будущее, не знала о том, что произойдёт. Копалась в собственной памяти, пытаясь понять, когда супруг стал её презирать. Так она считала, потому что не могла объяснить его поведение в тронном зале никакими другими словами.

Селеста стала королевой только потому, что отравила всех претенденток на трон прежде, чем чёрный дракон прибыл на смотрины. Её коварство послужило началом тому кровопролитию, что разразилось в Фирине. Если бы не закон, обязывающий правителя жениться по истечении ста лет правления, то не было бы бессонных ночей, во время которых красная драконица готовила яд, разливала по ритуальным кубкам, шептала заклинания, ускоряющие неизбежную развязку. Будущая королева наслаждалась тем, как умирают её конкурентки, корчась от боли и раздирая в агонии острыми когтями себе глотки.

С тех пор женское коварство не знало границ. Оно постоянно совершенствовалось вместе с магическим искусством. Но теперь…

«Что такого в этой седовласой бедняжке, что я превратилась в объект насмешки?» — размышляла Селеста. Этот вопрос не давал ей покоя.

Дверь в королевские покои открылась и внутрь вошла служанка в простеньком застиранном платьице. Покорно опустив голову и не произнеся ни единого слова, светловолосая девчушка прошла к большому зеркалу со столиком и достала из выдвижного ящика широкий гребень, украшенный замысловатой резьбой и россыпью мелких драгоценных камней. Сохраняя молчание, она подошла к королеве сзади, и держа в руке гребень, замерла в ожидании, не смея приступить к расчёсыванию без одобрения драконицы.

— Что застыла? — прошипела Селеста с плеча. — Думаешь, как бы поскорее меня убить?

— Нет, Ваше Величество, — пискнула служанка, затрясшись от испуга.

Королева медленно поднялась со стула с высокой спинкой. Она подошла вплотную к девчушке и заглянула в, полные страха, серые глаза.

— Правду, — потребовала она.

Покорившись магии драконицы, бедняжка расслабилась. Руки безвольно опустились, гребень выскользнул из пальцев и упал под ноги.

— Мне не нужно вас убивать, Ваше Величество. Даже если бы я хотела, живой бы из замка не ушла. Охрана бродит по коридорам и днём, и ночью, наблюдая за всеми. Если кто и занесёт топор над вашей головой, то вы сами.

Селеста свирепела с каждым словом. Она услышала правду, но эта правда ей не понравилась. В голове закрутились варианты того, что именно сделать с девчонкой. Убить — мало и просто. Изувечить — скучно. Выкинуть из окна — быстро. С наслаждением глядя на то, как трясётся служанка, королева думала о показательной казни. Она их обожала. И даже если нет ничего плохого в том, что сказала человеческая девушка, всё равно женщина хотела почувствовать горячую кровь на руках.

— Ты была с мужчиной? — неожиданно спросила королева. Она придумала извращённый план, каких много крутилось в голове.

— Нет, — ответила служанка столь же расслабленно, находясь под влиянием драконьей магии.

Драконица оживлённо вскинула бровь и злорадно улыбнулась своим мыслям. Она уже представляла, как позовёт одного из своих мужчин-рабов, самого сильного и свирепого из них, и заставит изнасиловать бедную девочку, упиваясь криком и слезами бедняжки.

Вдруг дверь резко распахнулась, ударившись оглушительно о стену, да так, что по толстому камню пошли мелкие трещины, а сама дверь едва не разлетелась в щепки.

— Вон, — громыхнул Пиртерия.

Он стоял на входе с голым торсом, по которому волнами плыл чёрный огонь. Он готов был вылиться наружу целым океаном, умертвляя всё живое на своём пути.

Служанка развернулась, поддавшись недоумению, переданному через магическую связь с королевой. Девушка заворожённо смотрела на короля несколько мгновений, блуждая взглядом по поджарой фигуре статного правителя, а после быстро выскользнула в коридор, повинуясь приказу.

Королева озлобленно посмотрела на супруга. Она не желала ни говорить с ним, ни даже видеть его после того, как он опозорил её на смотринах. Прошло много времени, чтобы обида остыла и растворилась, но Селеста по-прежнему не хотела ни извинений, ни объяснений. Непокорная драконица собралась выйти следом за служанкой, так скоро покинувшей комнату. Но сильная хватка Пиртерии остановила её.

— Не ты, — прорычал дракон, чёрными глазами глядя вперёд. Он сжал свои пальцы на руке супруги сильнее, после втолкнул женщину обратно, преградив путь из помещения собой. А затем, лёгким пассом очертив дугу в воздухе, закрыл дверь. Затворы снаружи и изнутри защёлкнулись.

— Могучий чёрный дракон почтил меня своим присутствием, — язвительно проговорила женщина. — Как прекрасно!

— Не смей мне дерзить, хвостатая бестия, — предупредил Пиртерия, сделав два шага навстречу. Чёрные волны ещё сильнее начали формироваться на полуобнажённом теле. — Я тебя терплю только потому, что у меня пока нет наследника.

— Что-то долго у тебя его нет, не находишь? — в очередной раз съязвила драконица. Она была обижена на короля, который так подло с ней поступил. — Видимо, все так боятся чёрного дракона, что теряют способность даже к деторождению!

— Замолчи, — рыкнул король.

— Не затыкай мне рот! Не смей! Я королева Фирина, если ты забыл, дражайший супруг. — Королева напомнила о своём статусе, активно жестикулируя. Она выходила из себя и уже сейчас готова была обратиться драконом, чтобы вступить в схватку с жестоким королём. Гнев заполнил её, и она уже не понимала, что творит и чем всё может закончиться для неё.

— Ты королева, пока я этого хочу, — начал сурово Пиртерия. — Ты моя супруга, пока я этого хочу. И дышишь ты, пока я тебе позволяю. Как только мне перестанут доставлять удовольствие твои деяния, я уничтожу тебя, оставив лишь пепел, который не составит труда убрать обычной служанке. Так что не смей повышать голос в моём присутствии.

Королеве было всё равно. Она привыкла получать всё и сразу, привыкла к жизни, которая озолотила её и позволила творить ужасное не таясь. Жестокость Селесты уступала только самому чёрному дракону. Но женщина всегда хотела большего. Единолично править семью землями, без короля, советников и прочих приживал, которым только и нужно, что внимание да деньги из королевской казны. От этого она собиралась избавиться и стать великой красной драконицей, сидящей на троне.

— Но скоро всё изменится, Селеста. — Слова, сказанные грубым низким голосом, вывели из чертога мыслей озлобленную королеву, которая мечтала о единоправии.

Женщина непонимающим взглядом уставилась на победно улыбающегося короля.

— Что ты ещё задумал за моей спиной?! — выкрикнула она.

— За твоей спиной? — переспросил чёрный дракон. — Ты меня очень удивила, Селеста, — сказал он задумчиво. — До тебя это мало кому удавалось. Разве что моему бывшему советнику, который почил в тот же миг, как открыл свой рот.

— Я не поддамся на твои угрозы. Тебе не запугать меня, никогда, — гордо произнесла королева.

Она действительно не боялась. Власть настолько развратила её: уже не было столь важно, кому она угрожает, что говорит и какие последствия могут быть. С того самого момента, как женщина взошла на трон, она не испугалась гнева дракона, а наоборот, подражала ему. Так она стала ещё опаснее, злее и беспощаднее. Но всё могло закончиться в один миг. Это пугало по-настоящему, затрагивая даже те части души, которые, казалось, навсегда окаменели.

— Я и не собирался пугать тебя. Просто, когда родится наследник, ты перестанешь сидеть подле меня. Навсегда, — бесчувственно оповестил король. — Я нашёл свою арэ. Она родит мне сына, и ты станешь изгнанницей в своём же королевстве. Твоя корона достанется новому дракону, а ты превратишься в ничто.

— Не переживайте, ваше драконье величество, — грубо и надменно высказалась Селеста, вовсе забыв о том, кто перед ней стоит. — И вы, и ваш ублюдок благополучно канете в безвестие, как только я перережу вам обоим глотки. Вы все познаете, что такое кровавая месть королевы драконов!

— Ты так хочешь быть королевой… Что ж, хорошо, моя дорогая жена, — злорадно произнёс король. — Но позволь тебе сначала показать, что значит быть настоящим правителем. Сейчас ты познаешь всю суть королевской власти.

Пиртерия медленным шагом направился навстречу Селесте. Он зло смотрел на неё, надменно ухмыляясь, обнажая острые зубы в улыбке. В его глазах плескались волны чёрного огня, который уже бесконтрольно вырывался за границы магического барьера.

— Я и так знаю, что значит быть королевой! — рявкнула драконица.

— Нет, — продолжал ухмыляться король.

Дракон неумолимо приближался. На обнажённой сильной груди сформировался темнеющий шар магии. Сила чёрными потоками текла по плечам и лилась по рукам, собираясь в раскрытых ладонях. Ядовитое пламя горело, проникая меж пальцев и не причиняла вреда хозяину.

Только сейчас драконица поняла, что собирается сделать Пиртерия. Она видела его — настоящего, грозного и непоколебимого в своих решениях. Мужчина сокращал и без того короткое расстояние между ними, а женщина быстро отступала назад. Король медлил, зная, что бежать из этой комнаты некуда, грациозно вышагивал, исподлобья глядя на свою жертву.

Тупик. Позади стена. Селеста ощущала её спиной, даже нутром чувствовала, будто врастает в камень, силясь пройти сквозь него и спастись. Но реальность готовила неизбежный финал для неё. Попытку убежать она всё же предприняла, Надеясь на то, что король не станет ей препятствовать. Но всё оказалось иначе. Мир для драконицы сжался до пределов спальной комнаты, когда она поняла, что Пиртерия её не отпустит.

Дракон вытянул руку вбок и выпустил пламя на свободу. Оно образовало полупрозрачный барьер, который опалял стены и пол комнаты. Бежать просто некуда. Всяческие попытки пройти сквозь опасную преграду закончатся гибелью. Но то, что ждёт впереди — столь же мучительно.

— Ты не сбросил магический резерв? — наконец дошло до королевы Селесты, когда гнев окончательно уступил место страху и отрезвил воспалённое сознание, прежде заполненное коварством, злобой и извращёнными мыслями.

— Нет, — отрезал король. Он остановился в паре шагов от драконицы, наблюдая за её реакцией.

— Не трогай меня! Слышишь? Не смей! Ты не можешь так со мной поступать!

— Сейчас ты узнаешь, что такое чёрный огонь и почему его должно бояться, — произнёс напоследок король и схватил за руки Селесту.

Женщина вскрикнула об обжигающей боли, которая беспощадно пожирала белую мягкую кожу, превращая её в ничто. Запах горелой плоти вызывал непреодолимый приступ тошноты, он забивался в нос и проникал даже в глаза, заставляя их слезиться. Драконица вырвалась из огненной хватки короля, ударила его и постаралась добраться до окна. Нужно всего лишь выпрыгнуть из него, превратиться в дракона и улететь из замка. Селесте даже удалось приблизиться к заветному проёму, но чешуйчатый хвост с зазубринами обвился вокруг шеи.

Чёрные драконы — единственные представители величественной расы, которые обладали способностью частично трансформироваться. Вырастающие за спиной крылья, звериный оскал, длинный и очень сильный хвост — умение контролировать превращение делало таких существ уникальными в своём роде.

При помощи хвоста Пиртерия повалил королеву на пол и быстро запрыгнул сверху, без труда разрывая тонкое платье на теле женщины. Он был полон решимости выплеснуть свою силу на неё, чтобы проучить и показать, что даже королева бесправна перед тем, чья сила не знает границ.

Селеста кричала от боли, ощущая, как кожа плавится и даже горит. Она попыталась обратиться в дракона прямо в комнате. Стала проявляться чешуя, руки трансформировались в лапы, тело менялось. Но чёрный огонь плавил всё. Попытка принять боевую ипостась только усугубила страшную картину. Вместо обугленной и местами пузырящейся кожи вырастала расплавленная корка бурого цвета, от которой воняло палёным.

***

Драконица вздрогнула от нахлынувших воспоминаний далёкого прошлого. Она едва не заплакала, но сдержалась: нельзя давать слабину в присутствии советника. Даже суровая правительница может пустить слезу, если ей причинить максимальный вред, унизить и попытаться убить. Но она не покажет своей женственной слабости, только больше озлобится, пытаясь выжечь в себе последние чувства.

Своим выздоровлением, которое сопровождалось судорогами, немыслимой болью и долгими мучениями, она обязана Нэрику. После визита короля женщина едва дышала, но некроманту удалось частично освободить её тело от чёрного огня, который продолжал пожирать изнутри, вгрызаясь в здоровую плоть. Магия смерти вернула к жизни то, что осталось от Селесты. Удалось даже заживить ожоги, которые были по всему телу, полностью восстановить лицо, испещрённое сотнями ран от когтей дракона, вернуть прежнюю красоту белым волосам с красными яркими локонами.

Но вместо одного мучения, Нэрик преподнёс другое, более страшное. Стать марионеткой некроманта не хотелось бы никому: магия расползалась змеями под кожей, медленно захватывая власть над телом и душой. Селеста не сомневалась, что это приказ Пиртерии сделать её послушнее, чем прежде. А когда его не стало, маг взял дело в свои руки, продолжив опутывать невидимыми нитями королеву. Он делал это медленно, в своё удовольствие, наслаждаясь полученным результатом. Драконица обладала собственным сознанием, свободно правила на тех землях, где люди ещё побаивались её грозного вида. Но она чувствовала, как некроэнергия постепенно превращает её в слугу. Потому и приказала изготовить зелье, которое освободит её от цепей некроманта.

Это могло убить Селесту. Женщина понимала, на какой риск идёт, собираясь избавиться от тёмной магии внутри себя. Шанс на новую жизнь, независимую и долгую, был настолько мал, что хватило бы крупицы речного песка, чтобы показать его размеры. Но драконица всё же решилась. Постепенно с чёрной кровью выходила и магия. Королева плевалась густой жижей дни и ночи напролёт, испытывая боли посильнее, чем от чёрного огня Пиртерии. Но постепенно выздоравливала.

И вот, последняя порция густой массы вытекла из саднящего горла. Свобода.

— Наследник Пиртерии схвачен? — с надеждой, но всё же грозно спросила Селеста. Она поднялась на ноги, тяжело дыша после недавнего приступа кашля. Давящих оков магии смерти больше нет. Горло постепенно заживало, и голос восстанавливался.

— Нет, Ваше Величество, — сказал советник. — Слуги Нэрика его упустили.

— А гонец? Он вернулся?

— Он отправился в загробный мир. Мои шпионы в стане врага сообщили совсем недавно, что он сгорел в чёрном огне. Парень оказался способнее, чем мы предполагали, — стараясь вновь не вызвать на себя гнев королевы, докладывал Тиолир. — Также они сказали, что магия кронпринца на выходе имеет цвет полуденной сирени.

— Он не кронпринц! — разъярилась Селеста, схватив советника за горло и крепко сжав. Сила к ней возвращалась очень быстро. — Ещё раз назовёшь так этого ублюдка, я тебе вырежу второй глаз и язык в придачу! — рыкнула она озлобленно. Про магию, о которой сказал советник, она не дослушала.

— Прошу простить, Ваше Величество… — прохрипел мужчина.

Женщина хотела убить Тиолира. Это желание стремилось завладеть разумом и управлять телом. Мысли о том, чтобы сомкнуть пальцы на шее до хруста, вырвать глотку и насладиться запахом свежей крови, облизать пальцы, на которых яркая жидкость манящим красным цветом приковывает внимание, будоражили воображение королевы. Но она всё же отпустила советника. Он ей нужен. Как и некромант, который посмел играть с огнём.

— Где Нэрик? — спросила Селеста.

— Он в тоннелях под гротом, Ваше Величество. — Стоя на коленях перед драконицей, Тиолир заставлял себя не поднимать взгляда. Он постоянно кашлял и держал руку на шее, на которой уже проявлялись синие следы от пальцев.

— Что ж, раз он не хочет мне подчиняться, то я его заставлю, — прорычала женщина, грозно сверкнув красными очами в полутьме.

***

Тёмные тоннели с неровными жилистыми стенами, по которым плавно стекала вода, осветило пламя. Огненный шар иссушал ручейки живительной влаги. Они моментально испарялись, шипя и пузырясь, словно кипящие родники. Камень трескался и раскалялся от жара драконьего дыхания.

Некромант успел увернуться от внушительного снаряда, отпрыгнув в сторону. Ему не очень понравился тот факт, что королева соизволила спуститься в подземелье. Маг ненадолго прикрыл глаза, обратился к той силе, что должна была находиться внутри Селесты и подобно червю точить магию огня, которая ослаблена донельзя. Но он ничего не нашёл. Некроэнергия покинула тело драконицы, что было крайне плохо для некроманта. Все его деяния теперь получат неминуемую оценку, а сам маг поплатится за свои поползновения на королевский трон.

Мужчина огляделся, чтобы найти выход из коридора. Потом вспомнил, что пробежал мимо нужного прохода, прежде чем загнать себя в ловушку. Горестно вздохнул, осознав, что от расплаты теперь не уйти.

В этот миг, протиснувшись в не очень широкий проход, появилась драконица. Её оплавленная чешуя горела огнём, оскал зубастой пасти не предвещал ничего хорошего, а мощные лапы царапали породу, высекая искры. Ящер стал уменьшаться, пока окончательно не исчез, уступив место человеческой сущности.

Королева передумала его убивать? Она ещё слаба или хочет, чтобы некромант так думал? Хочет просто поговорить? Вопросов в голове возникало великое множество, они подобно тараканам заполоняли мысли. Не все из них были логичны, но в сложившейся опасной ситуации оставалось только гадать.

— Тебя давно нужно было казнить за предательство, — звонкий голос разносился эхом по каменным коридорам. — Знал бы ты, какого труда мне стоило избавиться от результатов твоей магии, отродье.

— Рад, что вы поправились, Ваше Величество, — льстиво отозвался Нэрик. Он использовал свой последний шанс на спасение. Перемещение при помощи магии помогло бы. Но место, где он сейчас стоит, слишком глубоко в горе — есть риск навсегда застрять в камне. И даже если он сумел бы выбраться наружу, далеко ему не уйти. Озлобленный после сотен битв и лишений народ даже при всей силе тёмного мага разорвёт его на куски.

— Не ври мне, мерзкий гадёныш, — прошипела Селеста. — Лучше скажи, как случилось так, что ты упустил обычного мальчонку?

Некромант словно проглотил язык. Он вжался в стену и не знал, что сказать в своё оправдание. Вернее, в оправдание тех, кто ещё недавно охотился на него под покровом сумерек. Аттири он наказал полным уничтожением, а теперь подумал, что с ним могут поступить так же.

— Отвечай, когда я тебя спрашиваю! — не выдержала Селеста. Она тут же метнула в Нэрика огненный шар.

Некромант успел пригнуться, закрыв голову руками. Внутри кипела злость. Он не мог простить королеве того, что она так дерзко командует им, пресекая все его попытки творить всё, что тот пожелает. Раньше некроманты были прославленными магами, к ним проявляли уважение даже самые старые драконы. Неприкосновенная гильдия тёмных магов почиталась наравне с богами, которым они служили. А с приходом к власти Селесты всё изменилось. Теперь Нэрик и остальные некроманты стали не более чем обычными колдунами, которых всё меньше.

Но ответить резкостью или дать отпор драконице он не мог. Не сейчас.

— Аттири потерпели неудачу, Ваше Величество, — ответил дрогнувшим голосом некромант. — Они получили за это по заслугам. Парень сбежал. Я создам новых тварей и пошлю…

— Нет, — оборвала на полуслове королева, вскинув руку в останавливающем жесте. — Есть план получше, — она злорадно улыбнулась. — Как там поживают твои подопечные? Ты нашёл способ их подчинить, не убивая при этом?

— Да, Ваше Величество. — Нэрик выпрямился, отдёрнув сюртук, и с гордостью произнёс: — Я справился с этим довольно быстро.

— Что ж… Тогда стоит освободить их от цепей и натравить на ублюдка покойного короля. Пошлём ему подарок на коронацию, которой не будет, — сказала женщина и, развернувшись, скрылась в темноте горного тоннеля, злобно посмеиваясь.

Глава 15

Несколько дней я мучился от боли в груди и рёбрах. Старался не придавать этому значение, но невидимый зверь постоянно напоминал о себе, стоило сделать одно неверное движение: поднять руки, резко вдохнуть, повернуться, или даже крикнуть. Стонать и корчиться я не собирался — мне ни к чему лишняя жалось со стороны людей. Не того я уровня человек, чтобы показывать свою слабость. С детства не имел такой привычки.

Да, я не смельчак и не силач, в минуты опасности, тем более, если она угрожает моей семье, хватаю всех и всё и убегаю подальше. Но здесь бежать некуда. Да и зачем, если я и так о себе заявил во всеуслышание, когда: первое — объявился в этих краях, второе — убил посланника королевы Селесты. Если честно, я не нарочно. Во мне было столько магии, что я уже не мог её сдержать.

Со слов «если честно», насколько знаю, начинают фразу лгуны, но я действительно не собирался оставлять обугленные кости от гонца. Можете меня осудить на смерть, на пытки, на пожизненное заключение в одной из местных тюрем. Выбора не было. Вернее, он был, но настолько нелогичный, что разумно считать, будто его не существовало — либо моя охрана, что окружала меня, а после осталась позади, готовая в любой момент выхватить оружие и наброситься на противника, либо посланник. Я выбрал самое правильное из того, что мне предложили судьба и время, которое неумолимо утекало, словно горный ручей подальше от истока.

Но на душе всё равно тяжело. Как бы ни оправдывался, какие бы доводы ни приводил — ничто не отменяет того факта, что я убийца. И переубедить в этом меня сможет лишь удар по затылку бревном или пуля — извините — стрела между глаз.

В виду последних событий, которые свалились на меня тяжким бременем ответственности и самобичевания, решил начать учиться если не магии, то на худой конец бою на мечах. Должен же я хоть как-то уметь себя защищать. В этом мире, как стало понятно не так давно, всё решает именно умение владеть оружием и хорошей скоростью, которая поможет либо в бегстве от противника, либо в победе над ним. Я не трус, а потому готов ответить за каждое деяние в ближнем бою.

Но получить разрешение на обучение оказалось сложнее, чем казалось по началу. Я самостоятельный взрослый человек, мужчина, но мать упорно настаивала на том, что я не коснусь холодного оружия. «Только через мой труп» — пригрозила она, как обычно, начав продолжительную истерику. Кажется, я привыкаю к подобному поведению со стороны Одри, либо просто являюсь медиумом, который умеет предвидеть события.

Запрет меня не остановил. Я не мальчик, который лезет в любую дыру без мыла, не надеясь вылезти обратно. Мне нужно научиться защищаться. Сулмельдир как-то в разговоре проронил, что тренировка помогает контролировать эмоции. Что ж, если это поспособствует моему спокойствию, хотя бы отчасти, я согласен сутками махать заострённой сталью на тренировочном поле, лишь бы не дать чёрному огню снова решить участь какого-нибудь бедняги.

На том порешив, отправился к лесному эльфу. Ох уж эти подвиды ушастых! Мне одного дроу с его надменностью и пренебрежением хватает, а теперь ещё кланяться в ноги белокожему сенсею.

Как и ожидалось, эльф смерил меня горделивым взглядом, хмыкнул, пробурчал нечто нечленораздельное на своём языке, вздохнул, а потом всё же соизволил спросить:

— Одарис знает?

Почему меня каждый живущий в замке принимает за ребёнка? Единственный, кому всё равно на влияние Одри, мою бездарность, магию и тому прочее — это Ауннавин. Самый честный эльф. Конечно, я крайне мало видел длинноухих полулюдей с их способностью одним лишь взглядом превращать любого, кто перед ними стоит, в ничтожество, но темнокожий показался самым искренним из представителей этой расы. Махнув рукой, я отправился к дроу. Он мой последний шанс. Если и он не поможет, то… даже думать не хочу о том, что стоит после предупредительного «то».

Исследуя один коридор за другим, заглядывая в пустые комнаты, я с удивлением обнаружил, что эльфа нигде нет. Решил поинтересоваться у пары людей, где можно найти Ауннавина. Несколько девушек в простеньких платьях и с тяжёлыми вёдрами в руках сказали, что я могу спуститься в подземелье.

Чем ниже я спускался, там больше темнота окружала. Она словно становилась тяжёлой, давила на всё тело, мешая продвигаться вперёд. В этот миг я подумал, что не лишним было бы взять с собой факел, чтобы хоть как-то отгонять мрак, освещая себе путь. Звуки моих шагов отдавались гулким эхом, разрывая гнетущую тишину. Добравшись до первой развилки, касаясь холодной неровной стены, понял, что не помню дорогу.

Услышав приглушённые голоса двоих собеседников, я пошёл на звук. Двигался всё так же на ощупь, скользя ладонью по шероховатому камню. Люди разговаривали всё громче, о чём-то споря.

Мрак постепенно расступился, когда я добрался до первого факела, который горел достаточно ярко. Аккуратно вытащив его из железного кольца, отворачивая лицо от сильного жара пламени, перехватил древко поудобнее и пошёл дальше по широкому коридору, который теперь казался не таким уж тёмным. Естественно, света не хватало, чтобы увидеть очередной поворот, но по крайней мере не приходилось двигаться вдоль стены, постоянно рискуя наткнуться на повсеместно лежащие скелеты и обломки мечей и стрел. Как я раньше ни обо что не убился, ума не приложу. Видимо, повезло.

Завернув за угол, я неожиданно столкнулся с Аидой. Моя тётушка отнеслась к этому достаточно спокойно, приняв непринуждённый вид. А вот я испугался не на шутку. У меня внутри всё похолодело, даже факел из ладони выпал. Страх быстро отступил, стоило мне сделать пару равномерных вдохов. В этот миг подумал, что сброшенный мной резерв магии не выплеснулся на женщину. Она не так проста, как кажется на первый взгляд, привычна к подобным неожиданностям и ко всему прочему, что когда-либо случалось в этом мире, но, думаю, даже она не успела бы отбежать на безопасное расстояние, если бы я воспользовался чёрным огнём.

Признаться, вид у тётки был несколько растрёпанный. Взъерошенные волосы, беглый взгляд, пара расстёгнутых на груди пуговок платья. Аида старалась сохранить самообладание, всячески показывала себя спокойной и ничего не натворившей, но зная эту семейку, понимал, откуда склонность к вранью появилась и как она, собственно, проявляется.

— Не думала, что ты соизволишь спуститься сюда, — приветливо улыбнулась женщина. — Решил исследовать собственный замок вдоль и поперёк?

— Я тоже рад тебя видеть, Аида, — ответил я спокойным тоном, хотя внутри кипела обида. Мне до сих пор не понятно, зачем она притащила нас с Одри сюда. В совпадения не верил, но они, видимо, верили в меня: случались едва ли не на каждом шагу, навевая дурные мысли, которые роились в голове подобно взбешённым пчёлам. — Нет, замок я не исследую, хотя он довольно интересен. Я ищу Ауннавина.

— Он за следующим поворотом, — указала направление Аида. И тут же скрылась в темноте коридора, не сказав больше ни слова.

Странная женщина. И не только она. Всё здесь чужое для меня и не понятное, даже я сам вызываю у себя кучу вопросов, на которые пока не могу дать ответ. Слишком много тайн в последнее время открылось.

Вздохнув, поднял факел и отправился дальше. Сколько бы не лезли в голову вопросы о том, что именно здесь делала моя тётка и почему у неё такой вид, я продолжал идти, отгоняя подальше навязчивые мысли.

Вскоре добрался до нужного места. Мрачная обстановка подземелья встретила меня серостью и ржавчиной на решётках. Я сразу догадался, что маленькие комнаты с низкими потолками и прочными решётчатыми дверьми — камеры заключения. Вокруг на стенах не было факелов, а потому так же темно, как и в остальных коридорах. Странное помещение больше смахивало на подобие пыточной. Единственное утешение — всё устелено свежей соломой, которая приятно пахла и столь же приятно шуршала под ногами. Но холод быстро развеивал положительные эмоции. На мне лишь плотный жилет, штаны-юбка, в которых я до сих пор путался временами, и тапочки на плоской подошве. Стоило бы одеться потеплее.

— Ауннавин, ты здесь? — спросил я опасливо, продвигаясь вдоль пустых камер, освещая себе путь факелом.

Никто не ответил. Я уже начал думать, что Аида соврала. Дошёл до конца длинного коридора, раздосадовано глядя на стену перед самым носом. Но неожиданность заставила меня передумать по поводу безжизненности здешнего подземелья. Сильная рука каменной тяжестью легла на моё плечо, отчего я вздрогнул, во второй раз уронив факел и вдобавок вскрикнув. В тот же миг всплеснул руками и из ладоней вырвалось два сиреневых шара внушительных размеров.

Передо мной мелькнула тень, которая быстро скользнула в сторону с траектории полёта магических снарядов. Медузу мне в рот! Я оказался намного пугливее, чем ожидал. Настоящий трус! Больше сказать нечего. Выпущенные мной магические сферы пролетели до конца длинного коридора и с оглушительным грохотом врезались в стену, превратив её в разметавшиеся обломки острого камня.

Я не сразу пришёл в себя после внезапного приступа страха. Но когда очнулся, то пламя, жадно пожирающее солому, уже освещало прежде мрачные катакомбы. Я отскочил подальше от огня, чтобы не сгореть вместе с примитивным настилом. Что я наделал? Как заворожённый, наблюдал за тем, как разгорается костёр, который я сам же и разжёг по крайней неосторожности.

Сильные руки схватили меня за плечи, оттаскивая назад. Через мгновение передо мной появился Ауннавин. Он вытянул вперёд руку, раскрыв ладонь. Из неё потоком полилось серо-зелёное сияние, которое преобразовывалось в полупрозрачную дымку. Туман клубами ложился на огонь, заставляя его потухать. Через несколько секунд от яркого костра не осталось и следа, а коридор вновь погрузился во мрак. Лишь едкий запах дыма пробирался в ноздри и, выжигая глаза, напоминал о неприятном происшествии.

Я ничего не видел. Темнота окружила и нет источника света, чтобы посмотреть на плоды моих трудов. Н-да, не ожидал от себя подобного. Мало того, что я убийца, так ещё и поджигатель. Столько неприятностей за не слишком долгое время пребывания в чужом мире никак не способствовали хорошему настроению и уж тем более уверенности в себе.

— Ты можешь хотя бы раз ничего не уничтожать? — раздался из холодной темноты низкий голос, звенящий ледяным укором.

Зеленоватое пламя возникло из ладони дроу, который стоял передо мной. Он смотрел на меня красноречивым взглядом, еле уловимо покачивая головой.

— Я просто не ожидал, что ты подойдёшь сзади, — ответил честно, потому что действительно не мог знать, что эльф стоит за спиной. Он словно нарочно напугал меня, зная, что последует за приступом страха.

— Зачем пожаловали, Ваше Величество? — спросил бесчувственно Аунавин, продолжая сверлить меня взглядом.

Я не сразу вспомнил повод, по которому явился сюда. Некоторое время мысли путались, и я не мог собрать осколки здравомыслия в целое, чтобы озвучить свой вопрос.

— Научи меня сражаться, — попросил я уверенно, надеясь, что хоть этот эльф мне не откажет.

Должен же хоть кто-то показать мне, как правильно держать оружие. Все вокруг называют меня королём, наследником трона, но при этом не могут обойти мнение моей матери, которая чокнулась на моей безопасности. Такое чувство, будто она просыпается в холодном поту, потому что увидела во сне, что я порезал палец об острое лезвие или ударился коленом о дверь. Или не дай Бог упал с кровати ночью. Последнее самое страшное — вдруг сломаю себе ноготь или волос.

— Я не лучший учитель, Артур. Если кто и может тебе помочь, то точно не я, — сухо ответил дроу.

Снова неудача. Ауннавин последний, кто хоть как-то мог вооружить меня. Я не дурак. Прекрасно понимаю, что гонец прибыл не просто так. В послании чётко было написано: моя смерть — это итог, который удовлетворит Селесту. Моя кровь должна быть на её руках, по-другому здесь вопросы власти не решаются. А потому мне просто необходимо хоть что-то уметь. Одной магии мало, чтобы защититься. Страх ведёт меня, а что если это чувство в следующий раз не поможет? Я умру, а вместе со мной моя мать, жители замка, даже Кэсэ.

Что касается Одри, то абсолютно не понятно, почему она лезет во всё, что касается меня даже косвенно. Раньше подобные вопросы я не задавал, потому что мама держалась отстранённо, занималась собой, домом, детьми в бассейне, где работала тренером, собакой, которую я притащил, чтобы нам вдвоём было не так скучно.

— Одри и тут постаралась, — гневно подытожил я, разворачиваясь и уходя восвояси. Темнота никак не влияла на то, куда и как я иду. Даже если бы в руках был факел, я всё равно бы мало что видел из-за пелены ярости, которая багровыми волнами застилала мне взор.

— Твоя мать тут не причем, — громко сказал в спину дроу.

Я остановился. Гнев бурлил во мне, порываясь вскипятить все эмоции и испарить их без остатка. Но вопреки своим желаниям я развернулся, чтобы послушать, что ещё поведает темнокожий эльф.

— Я никогда не стремился кому-либо помогать, Артур, — продолжил рассказывать Ауннавин. — Мне нет дела до кого бы то ни было в этом замке, включая твою мать. Единственное, что меня волнует — как изменится моя жизнь с приходом нового короля. Вот и всё. Ты — король, мне не зачем тебя учить.

Я свирепел всё больше с каждым услышанным словом. Этот седовласый говорит мне, что ему нет дела ни до кого? Он хотя бы помнит тот момент, когда театрально вскидывал руки и ругался, а потом направился к Одри, чтобы отчитать её за то, что она со мной сделала? Не осведомлён по поводу эльфийской памяти, но у дроу явно с головой плохо. Я заподозрил неладное. Здесь что-то не так. Ощущение, что меня обманывают все и вся прочно закрепилось в груди. Сначала мать, теперь дошла очередь до Ауннавина. Кто ещё? Выходить по одному, перед дверью останавливаться для регистрации.

Моя ярость настолько пересилила прежде повелевавший страх, что я сорвался.

— Ты сам сказал, что я король! Даже обращаешься ко мне «ваше величество». Так почему не исполняешь мой приказ?! — рявкнул я, направившись обратно к эльфу в окутанное дымом помещение. При этом касался пальцами стены коридора.

В ушах отбивал ритм бешеный пульс, сквозь который пробивался звук скрежета. В мыслях только самое плохое, что родилось в мозгу совсем недавно. Бесконтрольный гнев управлял мной, полностью заполнив тело тягучим и едким составом. Я направлялся к Ауннавину, отчётливо видя горящий зеленоватый огонёк на его ладони. Приближаясь, заметил выражение лица дроу. Удивление и страх смешались воедино. Эльф не отступал назад, но по очертанию напряженного тела видно, что он всеми силами противился собственной храбрости.

Факелы, которых как я думал, здесь нет вовсе, вспыхнули на стенах ярким пламенем. Они горели так ярко, что тюремный коридор стал намного светлее. Немного придя в чувство от внезапного яркого света, ослепившего на секунду меня, успокоился и краем глаза заметил, что мои пальцы высекают искры из каменной стены. Ногти трансформировались в острые чёрные когти, которые со скрежетом скользили по камню.

Я остановился, испуганно глядя на руку, которая казалась чужой. Она медленно покрывалась чешуёй всепоглощающего чёрного цвета.

— Что происходит?! — вскрикнул от страха тут же отняв ладонь от стены. Переводил взгляд со своих пальцев на Ауннавина и обратно, таким образом мысленно спрашивая о происходящем.

— Ты должен успокоиться, Артур, — тревожно посоветовал дроу, сделав пару шагов назад.

Но я уже не мог. Меня окутывала такая сила, что справиться с ней не представлялось возможным. Факелы разгорались ярче, пламя взвилось до потолка, оставляя на нём чёрные подпалины. Живой огонь лился и вниз, поджигая солому в нескольких местах, тем самым продолжая уничтожать настил.

Магия вырвется на свободу, я был уверен. В груди привычно зажгло, чёрный огонь перетекал по рукам, словно по каналам, скапливаясь в потемневших чешуйчатых ладонях.

— Что делать?! — спросил я. Почти не услышал собственного голоса, различил лишь отголоски звуков, которые слетели с губ. Окатил себя нереальной водой, как делал прежде, вновь надеясь на успех, этот способ не помог мне дважды, когда я убил посланника королевы. Но благодаря внутреннему холодному душу удалось снять заложенность слуха, чтобы услышать яростное:

— Выпускай!

Сквозь мутную сиреневую пелену увидел, как тёмный эльф рванул подальше, нырнув за угол. Он ещё раз из укрытия гаркнул: «Выпусти магию!», и я повиновался, сняв остатки того барьера, которым неумело сдерживал магию. И она вышла.

Первая волна сошла с меня, раздробив стены коридора и разрезав пополам металлические решётки, оставив на ровных краях раскалённый желтоватый след. Вторая волна вылетела вертикально, разделив пространство надвое. Напряжение постепенно спадало, я начал чувствовать, что огонь уменьшается постепенно, высвобождаясь из меня ярким потоком. Третья волна окутала меня подобно ауре и разлетелась, резко отделившись, в разные стороны.

Последний всплеск спровоцировал обвал. Каменные глыбы летели вниз, а я старался уворачиваться от карающих ударов огромных кусков. Бежал не назад, как все, а почему-то вперёд, вспоминая, куда ускользнул дроу. Более мелкие обломки, которые падали, больно били по спине, и плечам. Я закрыл голову руками и пригнулся, чтобы хоть как-то защитить эту важную часть тела. Последствия магического выброса оказались куда хуже. Коридоры валились с невероятной скоростью, а я едва успевал передвигать ноги, чтобы не оказаться раздавленным пластами камня.

Внезапно меня схватили невероятно сильные руки и втащили через проём. Я споткнулся обо что-то, почувствовав режущую боль в стопе, и упал на эльфа. Был полон уверенности, что это именно он схватил меня и рванул на себя. И благодаря нерасторопности и панике — моей — мы полетели в лестницы вниз. Каменные ступени оказались не столь многочисленными, а внизу нас приняла в себя ледяная вода.

Я ощущал непрерывное покалывание во всём теле, словно острые иглы пронзали меня насквозь. Перед тем, как нырнуть, не сделал вдох, и воздух в лёгких заканчивался. В голове зашумело, грудную клетку сдавило от отсутствия кислорода. Жутко захотелось сделать вдох, чтобы не умереть. Но я понимал, что если открою рот и вберу полную грудь воды, то непременно погибну раньше, чем осознаю, что моё время подошло к концу.

Начал шевелиться, стараясь работать руками и ногами как можно интенсивнее. Хотел выплыть на поверхность. Но конечности свело и вскоре мне показалось, что тону. Неприятности окружали на каждом шагу и вот очередная, которая настигла внезапно, занеся дамоклов меч над головой. За что расплачиваюсь, что такого натворил, чтобы судьба меня покарала? Покажется странным, но это единственный вопрос, что крутился в голове.

Меня схватили за шиворот и вытащили из ледяного капкана наружу. Я не успел сообразить, сколько прошло времени с момента погружения под воду. Реальность растягивалась, превращаясь в липкую субстанцию, которая затягивала в себя и топила. Воздух хлынул в лёгкие, возвращая в прежнее состояние, где существовал холод и боль была невыносимой. Нога просто горела.

Пошевелиться я не мог, конечности занемели, а дрожь от переохлаждения пробирала до костей.

— Этот замок, чтоб ты знал, король, — язвительный тон голоса дроу вывел из некого подобия транса, — пережил двадцать поколений драконов. А ты одним махом разнёс подземелье.

Меня трясло. Зубы стучали друг о друга, челюсти сводило болью. Но я нашёл силы, чтобы произнести пару слов в ответ на дерзкое, но очень правильное заявление Ауннавина.

— Этого бы не произошло, если бы меня научили контролировать собственные эмоции.

— У Первых учителей не было, — сухо парировал тёмный эльф, присев рядом.

Я бегло осмотрелся. Мы сидели на плоском выступе посреди глубокого источника. Судя по течению, которое омывало широкий камень, под замком текла река. Прикинуться дураком в данном случае было бы самым простым действием, которое только можно себе представить. Но меня интересовало, почему, если проточная вода находится под зданием, оно не рухнуло давным-давно? Этот вопрос и озвучил, стуча зубами от холода.

— Древние умели строить с умом, — коротко объяснил эльф. — Фундамент закладывали, усиливая магией. Первые колдуны владели тайными знаниями. Они помогали возводить замок.

Я посмотрел на Ауннавина. Мужчина находился близко, так что я мог рассмотреть его, как следует. Главное, что заметил — он не трясся от холода, как я. Сидел спокойно, поджав под себя ноги, ровно дышал. Никаких проявлений гипотермии не было на первый взгляд.

Да, снова я углубляюсь в терминологию. Просто в момент, когда начал терять тепло, сидя на холодном камне и растирая грудь и ноги, думал о том, что нам преподавали в яхтенной академии. Некоторые из моих знакомых удивлялись, почему я знаю так много о правилах поведения в холодной воде. Ответ изумлял их не меньше. Нас этому учили. Падения за борт случаются гораздо чаще, чем прыжки самоубийц с крыши. Да, вода относительно тёплая у Калифорнийских берегов, однако знания никогда не бывают лишними.

Сейчас я нагло нарушал правила с угрозой для собственного здоровья. Сидел в мокрой одежде, насквозь пропитанной ледяной водой. Следовало бы её снять, прежде чем согреваться. Но как согреться на холоде? Ответ прост, до банальности.

— Надо отсюда выбираться, — произнёс бесчувственно тёмный эльф и встал.

Он раскрыл ладонь и на ней загорелось зеленоватое пламя. Оно увеличивалось в размерах, освещая просторный сырой грот. Огромная естественная пещера, которую сотворила природа. Река многие годы пробивала себе путь сквозь вековые камни, омывая их ласковым потоком. Со сводчатого потолка свисали сталактиты. Они словно сосульки, ровные и острые. Таких множество на всём пространстве пещеры. Постепенно, по капле, просачивающейся сквозь породу, они наращивают тела своих каменных копий.

Огонь отделился от ладони эльфа и быстро превратился в большой пульсирующий шар. Его света хватало, чтобы рассмотреть стены подземной пещеры. Повернувшись по течению, Ауннавин присмотрелся, пассом направив яркую сферу вперёд.

— Если мне не изменяет память, то чуть дальше должен быть колодец. Вставайте, Ваше Величество, нужно идти, — требовательно резюмировал седовласый. И прыгнул в воду.

— Снова окунаться? Может, лучше дождаться помощи? — сморозил я глупость.

Просто не желал повторно купаться в ледяной воде. Хотя прекрасно понимал, что, сидя на месте, замерзну и умру быстрее, чем подоспеет помощь. Лет через пять, примерно. Если учитывать, сколько породы навалилось в коридорах, то срок ещё маленький.

Увидев насмешливый взгляд Ауннавина, понял, что он думал обо мне. Я полный и беспросветный кретин, каких принято здесь считать редким видом животных. С досадой вздохнув, скользнул с камня в ледяной источник и нащупал дно ногами. Вода доходила почти до шеи, течение толкало в спину, но помогая себе изредка руками, можно твёрдо стоять на дне. В голове появился новый вопрос: почему я тонул, если мог запросто встать в полный рост?

Ответа, как и прежде случалось, не получил, потому что приказной тон дроу заставил двигаться вперёд. Но умом понимал — паника способна творить весьма неприятные чудеса с восприятием. Если поддаться страху, можно запросто захлебнуться в луже.

Глава 16

Мы проплыли достаточно большое расстояние по течению, чтобы добраться до каменной стены, которая сперва показалась тупиком. Но Ауннавин заверил, что, поднырнув под преграду, сможем выплыть в колодце, а оттуда подняться на поверхность.

Я не верил, что такое возможно. Мне до жути не хотелось никуда нырять, нигде плыть и уж тем более, карабкаться по отвесным стенкам колодца. Но по-другому выбраться не получится. Всё тело буквально ныло от боли, ноги немели от холода, зубы уже дробились друг от друга, отбивая самый настоящий барабанный ритм.

Пришла запоздалая мысль о том, что без разницы, где умереть: здесь или там. Риск не оправдан как в первом случае, так и во втором. Хотя страха я не чувствовал, как и сомнения по поводу слов Ауннавина. Несмотря на всю странность эльфа, я ему доверял. Если он говорит, что, нырнув, мы выберемся, значит, так оно и есть.

— Я за тобой, — указал кивком на воду, говоря о том, что он должен быть первым.

Дроу не стал возражать. Глубоко вдохнул и нырнул. Светящийся шар, зашипев от соприкосновения с водой, исчез следом за ним. А я медлил. Неуверенность поселилась внутри, оттягивая момент погружения. Глядя, как исчезает зеленоватое свечение, унося за собой спасительную яркость, я замер, не решаясь окунуться и проплыть под стеной. Вдруг не хватит воздуха? Что, если не найду выход? Что, если стена окажется толще, чем предполагалось, и я не смогу вынырнуть?

Отбросил последнюю нерешительность и вобрал полную грудь воздуха. Оставалось лишь надеяться на удачу.

Открыл глаза. Их тут же обожгло холодом. Мутная пелена застелила зрение, но зелёный свет я различал и плыл на него. Время неимоверно растянулось. Казалось, что я замер на месте, упёршись спиной в каменную преграду, и никуда не двигался. Паника овладевала мной. Как не вовремя. Появилось навязчивое желание выпустить остатки воздуха, а потом вдохнуть. Так тянуло совершить необдуманный поступок и умереть. Это состояние не проходило. Оно лишь нарастало с большей силой, выдавливая исчезающий кислород из груди.

Вдруг я вспомнил о Чирине. Птичка с красными перьями в моём призрачном видении летала над алыми мелкими озёрами и заливалась радостным свистом. Короткие взмахи маленьких крыльев поднимали её выше, они ловили потоки ветра и покоряли их. На ум пришла песня-молитва, которая исцеляла любые раны. Послышался голос матери, поющей мне её, поглаживая по взъерошенным коротким волосам. И я мысленно вторил лиричному мотиву. Прокручивал в разуме слова, стараясь не потерять ни одно из них. И вынырнул.

— Я думал, ты утонул, — прозвучал настороженно голос Ауннавина.

В этот момент я вдохнул, барахтаясь в кольце воды. Воздух обжигал гортань и лёгкие, словно в меня лили раскалённый металл. В груди горело пламя, оно подобно крысе, спешащей выбраться из ловушки, проскребало путь наружу.

— Теперь осталось выбраться отсюда, — вновь сказал дроу, осматривая гладкие стены колодца.

Подняться будет непросто. Мне, с моими-то познаниями скалолазания — к слову, они никакие — понятно, что нам просто не залезть по такой поверхности. Если бы нас кто-то вытащил…

Немного успокоившись и ровно дыша, я начал прислушиваться. Еле работал ногами и руками, чтобы держаться на плаву: колодец намного глубже, чем та река, по которой мы местами даже шли по пояс. Это я понял по тому, что ноги не доставали до дна. Толща воды словно утаскивала вниз, стягивая холодом ступни.

До слуха донеслись голоса людей. Не особо важно, о чем они говорили. Спорили, мирно беседовали или же с тревогой переговаривались. Думаю, то, что произошло в подземелье, не осталось не замеченным. Определённо были толчки, стены сотрясались от той силы, что разбивала породу, в которой высечены широкие проходы. Но главное, что я услышал, — лай Бонди. И у меня созрел план. Собаки различают звуки гораздо лучше людей. Он обязательно побежит на источник звука и привлечёт внимание тех, кто нам поможет.

— Бонди..! — что было сил крикнул я. Но горло предательски охрипло и изо рта вырвался лишь сиплый возглас. Почему мне всегда не везёт? — Бонди..! — снова попытался прочистить горло, но ничего не получилось.

— Что ты делаешь? — спросил недоумевающе тёмный эльф, глядя на меня.

— Хочу позвать пса..!, — понимая, что меня и так не слышно, сказал как можно громче. Но и этого оказалось мало.

— Что?

— Хочу! Позвать! Собаку! — членораздельно прокричал отсутствующим голосом, чтобы хоть как-то донести мысль до ничего не слышащего эльфа.

Наконец, он разобрал мои жалкие попытки достучаться. Но новая проблема возникла из ниоткуда. И она плавала в кольце воды рядом со мной.

— Твой чёрный демон нам не поможет, — сказал Ауннавин уверенно. С его-то голосом всё хорошо, не то что с моим.

— Он приведет тех, кто поможет..! — снова напрягся, чтобы меня было хоть немного слышно.

— Как? — очередной глупый вопрос от эльфа.

Стало понятно, что собак он ни разу не видел и не слышал о них. Теперь придётся умирать, доказывая, что эти животные крайне полезны в чрезвычайных ситуациях, если хорошо выдрессировать. Самая неприятная смерть из тысяч возможных. И она досталась именно мне. Как мило. Я даже улыбнулся, при этом посмотрев на эльфа точно так же, как он не так давно на меня: как на полного кретина.

Иронию Ауннавин оценил. Традиция имела место быть: он снова поседел. А затем лицо его стало суровым. Хотя уже всё равно, что что дроу сделает, главное, что я наслаждаюсь зрелищем здесь и сейчас.

— Что я должен делать? — неожиданно спросил седовласый. Наверно, тоже осознал, что карабкаться по гладким стенам не особо удобно, если нет на худой конец липучек на руках.

— Зови его..! — вырвалось хриплое предложение изо рта. — Его зовут Бонди..! — как можно сильнее и чётче произнёс кличку лабрадора.

— Панти? — переспросил эльф.

В любой другой ситуации я бы захохотал, катаясь по земле. Но не сейчас. Нужно донести до слуха темнокожего эльфа кличку нашего спасителя. Иначе он просто не придёт. Не знаю, как долго Ауннавин сможет держаться на плаву, а мне осталось недолго. Ноги свело полностью. Онемение ползло вверх по телу, захватывая его и приближая момент, когда я полностью погружусь под воду. Руки ещё слушались, так что я усилено ими работал, чтобы голова оставалась над водой.

— Бо-нди..!!! — по слогам и членораздельно сказал в очередной раз.

Эльф понял. Он немного помедлил, словно не желал следовать моим советам, а потом начал громко звать пса.

Наконец, мы услышали заливистый лай, а чуть позже в круглом кольце света показалась чёрная голова лабрадора с обвислыми ушами. Бонди залаял, стоило ему нас увидеть. Он поворачивался в разные стороны, привлекая внимание и что есть силы срываясь. Звал помощь.

Тело перестало меня слушаться, я начал уходить под воду. Ауннавин подхватил меня, обняв и прижав к себе. Спиной я почувствовал тепло, которое освобождало медленно от болезненного онемения. Находясь в полуобморочном состоянии от сильной гипотермии, я лишь увидел, что несколько людей заглянули в колодец, а после веревки упали рядом с нами в воду. И я отключился.

***

Ощущения собачьих слюней на лице очень неприятны, даже когда ты любишь питомца всем сердцем. А если они ещё и тёплые… Фу! Хочется помыться три раза подряд!

Именно от тошнотворного запаха слюней лабрадора я пришёл в себя. Первое, что увидел: чёрный нос и розовый язык, который касался лица. Чувствительность медленно возвращалась. С трудом удалось поднять руку, чтобы отогнать псину от себя. Ох уж эти питомцы! Они выражают свою любовь своеобразно, так, как понимают. На своём уровне. Но слюни… Ээ-а-ххх…

Спустя мгновение я стал различать звуки. Тревожные голоса действовали на слух весьма неприятным образом. Разлепил постепенно глаза. Яркий закатный свет, проникавший в оконный проём, падал на лицо, ослепляя, но меж тем слабо согревая.

Я быстро приходил в себя. Довольно скоро смог вспомнить случившееся в подземелье и способ, который использовали, чтобы выбраться из водяной ловушки. Также я понял, что лежу в постели, укутанный простынями. Слабая дрожь напомнила о себе, пробежав по телу.

Поднялся в постели, дрожа от озноба. Осмотрелся. Пустая комната, судя по немногочисленным вещам — моя. Кто и как меня сюда принёс, не знаю, но радует то, что нет больше холодного капкана, состояния на грани и попыток выбраться из ловушки. Мне ничто не угрожает. Но неприятный осадок внутри продолжал напоминать о недавних ужасающих событиях.

Едва мне удалось освободиться от пугающих воспоминаний, которые заставляли сильнее дрожать не то от страха, не то от холода, стал думать о другом. Я только что слышал голоса людей. Не разобрал, что именно каждый из них говорил, но судя по тому, что комната пустая, мне померещилось. Или нет? В последнее время странности окружают, а случайности стали реальностью, давящей на сознание. Так что вполне возможно, что просто почудилось в бреду.

Пёс улёгся рядом, глядя на меня привычным умоляющим взглядом. Он положил морду на лапы и поскуливал, прося погладить его. Бонди всегда любил так делать, выпрашивая ласку у меня или у Одри. Хитрюга. Однако, сегодня есть за что его похвалить — он спас жизнь мне и Ауннавину. Если бы не лабрадор, то кто знает — может быть наши распухшие трупики нашли на дне того колодца, ну, или мой трупик. Я похлопал по постели, призывая собаку подползти ближе. Бонди повиновался, радостно высунув язык и завиляв мохнатым хвостом. Он приблизился ко мне и положил голову мне на ноги.

Я потрепал лабрадора по голове, почесал за ушами и под нижней челюстью. Он был в восторге. Хвост оживлённо двигался из стороны в сторону. Сегодня Бонди герой. Дома я бы дал ему лакомство, наложил бы полную миску его любимых кусочков мяса в сочном желе, ради которых он может даже проделывать трюки, лишь бы только получить. Но, увы, придётся обойтись похвалой.

— Молодец, парень, ты справился, — приговаривал я, почёсывая спину псу.

Лабрадор замер, посмотрев в сторону двери. Через пару секунд в комнату вошёл Ауннавин. Он, как и ожидалось, в полном порядке. Он и во время пребывания в воде не чувствовал себя плохо, чего уж говорить. Единственное, что изменилось — одежда. Некое подобие военной формы: чёрное рельефное обмундирование, жёсткие нарукавники с шипами на запястьях, высокие сапоги до колена с металлическими вставками. Лицо эльфа привычно суровое и бесчувственное, но глаза выражали больше, чем видно на первый взгляд. В них были проблески надежды, которую я раньше не видел.

— Спасибо, — первым делом я поблагодарил дроу. То, что я жив, это и его заслуга тоже.

— Меня не за что благодарить, — тут же отозвался Ауннавин. — Это всё твой Бонди, — жестом указал он на чёрного пса. — Я не причём.

— И всё равно спасибо, — настоял я.

Эльф на мгновение изменился в лице. Промелькнула доброта, я даже заметил попытку улыбнуться уголком губ. Но всё мимолётно растворилось в маске бесчувственности.

— Мне пора. — Он развернулся и направился к двери. Но замер в проходе. — Поправляйтесь, Ваше Величество, — пожелал он.

Что-то мешало ему сдвинуться с места, словно впереди выросла невидимая прочная стена, которая не давала пройти.

— Что-то случилось? — спросил я, воспользовавшись моментом. Мне стало интересно, с чего вдруг дроу принял боевой вид. На поясе даже прикреплены ножны с двумя недлинными мечами, а в голенищах сапог, слабо отражая мелкие искры лучей догорающего на горизонте солнца, рукояти кинжалов или ножей.

— Разведчики вернулись, Ваше Величество, — встав полубоком и смотря вперёд, отчеканил тёмный эльф. — Они засекли на границе столичных земель большой отряд противника. Отродья некроманта направляются сюда. Нам нужно их остановить до того, как они доберутся до стен замка.

— Королева начала действовать? — уверенно спросил я, заранее зная ответ. Кто, как ни она, решила натравить на меня своих подручных.

— Да, — отрезал Ауннавин и тут же направился к выходу. Он снова замер и, наконец, посмотрел на меня взглядом, который наполнился сожалением. — Не доверяй Аиде, — коротко посоветовал он и скрылся из виду, оставив дверь открытой.

Я сидел на постели, перебирая в голове мысли, которые вперемешку с воспоминаниями крутились ураганом. Поймать хотя бы одну из них было весьма сложной задачей, однако, с трудом выстраивая цепочку событий, произошедших в моей жизни, я начинал цепляться разумом за самые безумные догадки.

Первое знакомство с Аидой состоялось на пристани. Женщина появилась словно из ниоткуда, зная моё имя и местонахождение. Как? Она, если верить словам, не видела меня с момента нашего перехода в ставший мне родным мир. Означает ли это, что справки о моей персоне навели заранее и следили за моими передвижениями? Наверно.

Второе, что только сейчас вызывало удивление большее, чем слежка, — то, как подробно Аида описывала мою жизнь. Лживую, как оказалось. Мать только после перехода рассказала, что все воспоминания оказались либо стёрты, либо заменены другими. И сейчас сомнение разрасталось подобно кроне раскидистого дерева, протыкая корявыми ветками нутро. Меня словно распяли на столбе лжи и оставили гнить под палящим солнцем откровения. Каким образом тётка смогла пробиться сквозь барьер, поставленный матерью давным-давно. Она сильнее? Или это ещё одна тайна, которую предстоит раскрыть?

Далее третье… То, как мы попали сюда. Аида не могла не знать, что для перехода из мира в мир нужна жертва. Одна на переход туда-обратно. Это мне поведал Ауннавин, который и отправил сестру моей матери за нами. Тварь, которую я никогда не забуду, видимо, не получив жертвы и не напитавшись ею, погналась за Аидой. А та, по моей наивности и глупости, оказалась у нас дома. Тётка сама сказала, что, почувствовав родственную кровь, Страж не остановится и слопает как саму женщину, так и нас с Одри, а только потом успокоится и вернётся на своё место, в Межмирье.

Неужели Аида не знала об этом? Ответ прост и он своей очевидностью холодил нутро, заставляя трястись поджилки. Знала! Она всё знала, потому и притащила за собой монстра, чтобы лишить Одри выбора! Больше некуда было пойти, кроме как через портал. Иначе пришлось бы вечно скитаться по миру, оставляя за собой след из трупов. И матери подобная догадка пришла в голову раньше, чем мне.

Какой же я глупец! Просто до одури тупой. Не заметил раньше подвоха, искренне надеясь на воссоединение семьи, так давно разделившейся. Естественно, тогда не знал о колдовстве матери и прочих вещах, но всё равно винил себя. И продолжу винить. Из-за меня маму ранили, она едва не погибла и лишилась навсегда магии. Я во всём виноват!

Неожиданная мысль, соединённая с воспоминанием, посетила воспалённое сознание. Когда я видел Аиду в подземелье, перед историей с обвалом, она была в несколько неподобающем виде. Хотя отсутствие удивления на лице и говорило, что ничего не произошло, женщина явно была с дроу наедине. Почему именно это пришло мне в голову? Да потому что я приблизительно знаю, как выглядят люди, которые встречаются тайно.

На одной из студенческих посиделок, которые случались довольно часто, я познакомил друзей с Кассандрой, моей первой девушкой. Мы переспали после пьяного кутежа в клубе, а наутро очнулись у неё дома, где, признаться, ваш покорный слуга чувствовал себя весьма неловко. Естественно — первая ночь с женщиной явно не моего уровня. Но мы сблизились и даже встречались полгода или больше, после чего расстались.

Уже вечерело, в кампус возвращаться в нетрезвом состоянии не хотелось. Выслушивать морали от дежурных по корпусу не хотелось, да и это отразится в личном деле, так как на первых курсах за студентами старательно наблюдали. После второго семестра третьего курса уже никто не обращал внимание на вид, положение и личную жизнь, потому что к тому времени студенты становились полноценными гражданами своей страны и жили так, как предписывает закон штата, а не студенческий устав. Но мне до этого было далеко.

Я отвлёкся на разговор с Крисом, который красочно описывал проведённые выходные в компании опытных стритрейсеров. Пару раз его чуть не поймали копы, но он, вдавив педаль газа в пол, оторвался от них, заставив глотать придорожную пыль. Фигурально. Кассандра покинула мои объятия, сославшись на то, что ей необходимо поговорить с подругой. Через несколько минут сорвался с места и мой однокурсник, которого я, по своей невероятной наивности познакомил с компанией. И с Кэсси.

Никогда ревнивцем не был. Все переглядки воспринимал, как дружеские. Вот и в этот раз исчезновение двух людей никак не воспринял. Мало ли, что бывает в жизни. Девушка пошла посплетничать с подружкой, а Эндрю — я даже не помню, как именно он объяснял своё отсутствие.

Наутро, когда пришло время собираться в кампус, я проснулся раньше всех и стал искать среди спящих на полу, диванах, в креслах и даже на лестнице людей свою Кэсси. Она говорила, что утром ей нужно ехать к родителям на другой конец города, и я собирался проводить её до автобусной станции. Поднялся на второй этаж, исследуя помещения в поисках Кассандры.

Она вышла растрёпанная из угловой комнаты, не сразу заметив меня. А когда увидела, то радостно улыбнулась и кинулась в мои объятия. При этом вид был достаточно растрёпанный и помятый. Но я не придал этому значения: от самого пахло перегаром, барбекю и травкой так, что можно было новый вид духов придумать, только собрав воздух вокруг меня.

Но вскоре странности во внешнем виде повторились снова. Так происходило несколько раз, даже в узком кругу друзей, куда был вхож и Эндрю, мой однокурсник. Всё дошло до того, что пока мне буквально голову не повернули в сторону измены, я не видел этого в упор.

Несмотря на расставание, весьма болезненное, друзьями мы остались. Хотя это далось с трудом. Воспринимать Кэсси как просто подругу у меня получилось, только когда я стал встречаться с другой девушкой.

Воспоминание о похождениях бывшей явили себя спустя столько лет только потому, что о них напомнил эпизод с Аидой, которая с растрёпанным видом выскочила из-за угла. Безумная догадка — очередная — посетила меня: а что если в этом что-то есть? Я не знаю, как там всё у грифонов, дроу, да и вообще у всех жителей этого мира, но вдруг Ауннавин и моя тетка..?

Нет. И думать не хочу. Пошло это всё к дьяволу.

Но сомнение терзало меня. Оно не отступало, с новой силой атакуя мои мысли. Если эльф сказал, что Аиде не стоит доверять, то существует ли вероятность, что он сам не чист на руку?

Вопрос завис в воздухе. На него мне предстояло найти ответ.

Но для начала стоит немного прогуляться. Несмотря на дрожь в теле, которая никак не отставала, я поднялся, оделся и решил пройтись по замку. Ушибы и ссадины заживали, боли почти нет. Факт самоисцеления теперь не был для меня столь удивительным: я ведь чёрный дракон. Если бы магия могла заживлять и душу, цены б ей не было.

Однако, мои познания могли вскоре пополниться, так как, исследуя коридоры и комнаты я нашёл некое подобие библиотеки.

Глава 17

С трудом открыл тяжёлые скрипучие двери. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы створки с противным скрежетом расступились и впустили меня. Я вошел внутрь. Огромное помещение с сотнями сотен стеллажей высотой в несколько метров встретило меня наполненным пылью воздухом и полумраком. Здесь не было привычных факелов, которые расставлены по периметру, племени в этой комнате не нашло места. Если вдруг случится пожар, то вся кладезь знаний будет уничтожена раз и навсегда. Продолговатые кристаллы мерцали желтоватым светом, разгоняя тьму, которая нет-нет, да огрызалась, выползая из мрачных углов, когда свет ненадолго становился тусклым.

В моём мире всё можно быстро сохранить на разные носители или виртуальные хранилища. Но тут… не думаю, что здесь есть нечто подобное. Мысленно поразился всему многообразию, которое лежит на пыльных полках и ждёт часа, когда найдется читатель для каждой из рукописей и книг.

— Сколько нужно было времени, чтобы всё это собрать? — выдохнул я восторженно, оглядывая мощные стеллажи, которые были заполнены снизу доверху.

Каждый шаг отдавался гулким эхом, и я чувствовал себя неуютно. Находиться в столь внушительной библиотеке мне ни разу не приходилось. Кажется, что вокруг гиганты, а я карлик, который на дрожащих корявых ножках делает шаг за шагом. Действительно ощущаю себя ничтожной букашкой, стоя рядом с колоссом.

Внимательно разглядывал полки. В самом низу лежали свитки. Длинные ленты пергамента скручены в трубочку и плотно уложены друг на друга. Моя рука потянулась к одному из свёртков. Плотная на ощупь бумага приятно зашуршала, когда я взял её. Непередаваемое ощущение. Пальцами чувствовал всю мягкость наслоившейся пыли. В любой другой библиотеке я бы тут же возмутился качеством хранения рукописей, но не здесь.

Всё ещё не мог привыкнуть к тому, что древность окружала меня, даже проникала внутрь через кожу, будоража нервные окончания. По спине пробежали мурашки. Прикоснуться к древним знаниям, прочувствовать историю, которая буквально сочится из плотного пергамента. Невозможно доподлинно описать то чувство, которое разливается внутри, когда сдуваешь слой пыли, наблюдаешь за тем, как растворяется в полутьме дымчатое облачко, а затем медленно, наслаждаясь ласкающим приглушённым шелестом, разворачиваешь хрупкий свиток и видишь первую строчку, написанную аккуратным витиеватым почерком. Кажется, что даже ощущаешь запах чернил, которые давно высохли, но даже лёгким, призрачным ароматом напоминают о себе. В разуме возникают образы, что рисует воображение: при свечах, работая пером, старательно выводя каждый элемент, трудится писарь. Он макает кончик пера в чернильницу, убирает о её край излишки чёрной густой жидкости, а потом подносит к пергаменту, касается его и творит настоящую историю.

Именно так я представляю себе часть того кропотливого труда, который сейчас лежит на стеллажах, безмятежно покоясь под нарастающими слоями пыли.

Ещё раз убедился в том, что отчасти понимаю язык этого мира. Глаза видят странные красивые иероглифы, а мозг перестраивает их в определённом порядке, видоизменяет. И становятся знакомыми слова, фразы, которые складываются в предложения. В руках я держал свиток, в котором было описаны лечебные свойства растения. Развернул пергамент до конца. Увидел эскиз ветки странного кустарника с трубчатыми листьями голубоватого оттенка, между которых аккуратными линиями чернил были нарисованы мелкие цветы, напоминающие уменьшенную копию розового бутона.

До конца не смог прочесть, память предоставляла обрывки знаний местного языка, но половина текста не подавалась моей примитивной расшифровке. Свернув пергамент, положил обратно в стопку точно таких же. Наклонившись и повернув голову, увидел надпись на боковой стенке нижней полки «Лекарственные растения».

Усталый вздох и недовольное ворчание отвлекли меня от дальнейшего исследования громадного хранилища. Я пошёл на звук, по пути рассматривая полки и корешки. Я скользил пальцами по твёрдым переплётам, ощущая гладкость и шершавость, наслаждаясь приятным моментом. Сотни сотен различных книг заинтересовали меня разнообразием. И меня посетила мысль.

Я приближался к источнику звука и знал, что не упущу возможного собеседника. Продолжал двигаться между полок, стараясь внимательно читать названия разделов. Не всегда получалось, потому что отдельные слова не поддавались переводу. Подразумеваю, что они слишком специфичны, некая форма особой литературы, которой ведали профессионалы.

Прекрасно понимал, что не увижу все названия — стеллажи огромные. Ни лестниц, ни банальной стремянки не было. Либо те книги никто никогда не читал, либо используют другой способ перемещения в пространстве. Оставалось надеяться, что мне не придётся никого просить достать книжицу.

«Алхимические свойства металлов», «Алхимические свойства камней», «История алхимии» — я рассматривал разделы, стараясь не упустить то, что меня интересовало. Магия. Особенно магия драконов. Очень хотелось узнать побольше о том, что во мне такого странного, что все вокруг боятся меня, хоть и относятся с долей неверия и заботы — благодаря матери, разумеется. Не стал больше размышлять на тему Одри: противно до тошноты думать об очередной возможной лжи, которую мне преподнесут на вертеле из псевдоубедительных доводов.

Добрался до раздела магии. «Особенности магии дроу», «Тёмные заклинания», «Некромантия», «Магия земли» — всё не то. Пошёл дальше, изучая книги и свитки.

«Особенности расы драконов», «Магия драконов», «Чёрные драконы. Магия и уклад жизни». Нашёл! Пришлось дотянуться, встав на носочки, чтобы взять с высоких полок нужные книги. Признаюсь, они достаточно тяжёлые. Держать всё в одной руке не представлялось возможным, а потому я складывал их бережно на пол, одну на другую, продолжая набирать себе нужную литературу. И чего мне раньше не пришло в голову зайти сюда? Давно узнал бы всё о себе и об этом мире.

Теперь осталось малое: донести тяжёлую стопку рукописных книг со щедро украшенными обложками до ближайшего стола, если, конечно, он тут есть. Полагал, что этого элемента мебели не найдётся поблизости. Но надежда умирает последней.

Краем глаза заметил одну интересную книгу, которая мне поможет лучше понимать язык этого мира. Снял литературку со стеллажа. Когда талмуд оказался в руках, я ощутил невероятную тяжесть. Лучше бы не трогал, потому что руки, казалось, сейчас растянутся. Попытка удержать провалилась, меня тянуло вниз. Больше противиться силе притяжения нет смысла: чтобы не прищемить пальцы, аккуратно, по возможности, положил книгу рядом с теми, что уже лежали огромной стопкой.

Но грохот все равно разошёлся гулким эхом по всей библиотеке. Хорошо, что здесь не читальный зал, иначе меня бы уже попросили уйти и желательно не возвращаться. Но тут всё иначе. Нет никакого возмущения, нет даже людей, снующих с литературой в тележках, или сидящих то тут, то там, изучая нужный материал.

Я сел на пыльный пол, устало вздохнув. Как это всё донести до стола, если он тут есть? Смотрел на кипу книг, которая лежала рядом со мной. Желание познакомиться с этим миром получше захлестнуло меня. Хотелось начать читать прямо здесь, никуда не перемещаясь. Конечно, неудобно сидеть на каменном полу, холодном и невероятно жёстком, но и стоять тоже не дело.

— Нужна помощь?

Я поднял взгляд, но не сразу смог найти собеседника. Наконец, я увидел шевелящиеся уши и рыжие длинные волосы. Кэсэ. Её трудно не узнать. Она единственная лиса, которую я здесь видел.

— Так помощь нужна или нет? — повторила девушка звонким голосом. Она вышла из-за стеллажа легкой походкой, виляя лисьим хвостом. И встала как раз под одним из кристаллов, который распространял мерцающий свет по пространству.

— Да не помешало бы, — промямлил я, не отрывая взгляда от красивой девчушки. Она мило улыбалась и смотрела на меня с таким же интересом. — Только, боюсь, взваливать на тебя такую тяжесть я не посмею.

— Ты самый странный из всех, кого я встречала, — хихикнула Кэсэ.

Раньше я думал, что Ауннавин единственный, кто видел меня настоящего. Но нет. Есть ещё один житель этого мира, которому наплевать на все различия, статусы и прочую ерунду, мешающую нормальному общению. Рыжая лисица обращается ко мне не «ваше величество», а даже на «ты», что меня непомерно радует. Наконец-то хоть кто-то не использует всякие приставки и не кланяется мне до самого пола.

С губ сорвался нервный смешок. Никогда б не подумал, что буду рад простому общению с ушастым рыжиком.

— Что смешного? — удивлённо спросила Кэсэ. Страх призрачной тенью скользнул по её лицу.

— Просто я рад, что ты не обращаешься ко мне официально, — пояснил я, поднявшись с пола и отряхнув пыльные штаны. Они до сих пор напоминали мне юбку, и я чувствовал себя крайне неловко.

— А следует? — голос девушки наполнился испугом.

— Нет, что ты! — постарался оправдаться я, чтобы не вызвать ещё большее недоумение у девушки, которая задрожала всем телом, глядя на меня. — Я, наоборот, счастлив, что хоть кто-то не подчёркивает статус моей королевской задницы, — откровенно заявил, широко улыбаясь.

Кэсэ пару мгновений молча смотрела на меня, а потом начала хохотать. Заливистый смех разлетался искристым звонким эхом по библиотеке. Рад, что могу порадовать девушку. Пусть и такой нелепостью. С очевидной долей уверенности заметил, что рыжая красавица мне нравится.

— Как вы управляетесь со всем этим? — спросил, указав жестом на стопку книг. — Они невероятно тяжёлые.

— Ты не знаешь, как пользоваться магией? — Кэсэ перестала смеяться и уставилась на меня вопросительным взглядом, в котором я увидел ещё и насмешку.

— Я до недавнего времени не знал, что она у меня есть, — откровенно заявил я. — Жил без неё и справлялся как-то. Но тут, полагаю, без волшебства не обойдётся.

— Заклинание левитации поможет с этим, — сказала рыжая. — Я знаю не так много, но могу тебя научить тому, что уже сама освоила.

— Буду несказанно рад, — доброжелательно произнёс, а сам подумал: «Жаль, что нет такого человека, который может научить меня сражаться».

Девушка плавно взмахнула руками. Из кончиков когтистых пальцев полилась белая энергия, которая превращалась в подобие рисунка: искрящийся волнами круг, внизу которого формировался треугольник. Кэсэ лёгким пассом направила мерцающее изображение на книги, и они тут же поднялись в воздух, одна за другой.

— Пойдём, — кивком поманила рыжая и, опустив руку и другой держа мерцающий рисунок позади себя, просто развернулась и пошла. Ставшие невероятно лёгкими, талмуды полетели за ней.

Я направился следом, всё ещё удивляясь такому простому применению магии в этом мире. Хотя оказалось всё намного сложнее. К тому же мне предстояло узнать много нового о Фирине, изучить основательно язык, познакомиться с культурой и укладом драконов, а также узнать, что за странное сиреневое сияние постоянно меня окружает и почему оно вызывает такую заинтересованность у дроу.

***

Мы просидели с Кэсэ за широким мощным столом большое количество времени. Огромная комната находилась в самом центре замка, а потому тут не было окон. Я не знал точно, был закат, рассвет, ночь или день. Просто читал книги, изучая страницу за страницей. Отвлекаясь от донельзя странных описаний и всевозможных формул, разговаривал со своей рыжей собеседницей, которая учила меня нескольким простым — для неё — заклинаниям. У меня по большей части ничего не получалось. Я пытался снова и снова, повторяя те же движения за девушкой, но единственное, что смог освоить — заклинание энергетического щита, его распространение на сторонние объекты, и заклинание левитации. И то не с первого раза, а с… тут пришло осознание, что я сбился со счёта. Много попыток было сделано, прежде чем получилось хоть что-то.

Признаться, я боялся использовать свои силы. Вдруг в очередной раз испугаюсь сущей мелочи и этот страх спровоцирует выплеск энергии, которая разнесет половину замка. Но главное, что случится: Кэсэ сгорит в волнах чёрного огня. Потому каждый пасс, каждый жест сопровождался невероятным контролем с моей стороны. Не дай бог запустится цепная реакция, и я не смогу ничего сделать, кроме как: первое — убить себя, второе — выпустить магию и позволить ей уничтожить всё, чего она коснётся. Ни то, ни другое не должно было произойти.

И всё же я старался. Когда стало что-то получаться, я засомневался, стоит ли продолжать, но не ощущав в груди покалывания, которое являлось предвестником всплеска магии, радовался маленьким победам.

— Ты часто здесь проводишь время? — спросил я, зная ответ. На другом краю стола лежала пара развёрнутых свитков, которые я имел смелость бегло прочитать.

Девушка занималась алхимией. Она старательно изучала формулы, заклинания и описания, которые требовались для проведения опытов. О том, что Кэсэ трудилась неустанно, свидетельствовала стопка исписанного пергамента, а сверху кипы лежал продолговатый уголёк, напоминающий грифель карандаша без деревянной оправы. Также тонкие пальцы рыжей лисицы испачканы чёрной краской. Может, она была светлее, но в полутьме виделась именно чёрной.

— Я тут постоянно. Практически живу, — ответила Кэсэ. — Обычно меня учит Анви, но сегодня я одна. Он пошёл с отрядом на границу королевских земель. Но как обычно, дал мне задание потренироваться в алхимии, — улыбнулась она.

Ауннавин? Этот надменный темнокожий эльф с фиолетовыми глазами — учитель магии? Вот в этом амплуа я никак не представлял себе дроу, который отличался ото всех остальных непомерной гордыней и отстранённостью. Он мало с кем говорил, если беседа не касалась защиты замка. В остальном он либо уходил от ответа, либо отказывался разговаривать вовсе. Странный мужчина. Но меж тем он учит Кэсэ. Это в голове не укладывалось.

— Как ты напросилась на обучение? Я пытался, но услышал холодное «нет», — поинтересовался я. Может быть, лисица поможет мне пробиться в ученики к дроу, раз никто другой не хочет.

— Я не напрашивалась, — с грустью выдохнула Кэсэ. Она немного помолчала, а потом продолжила, сохраняя остатки самообладания. Голос дрожал, и я понял, что давно в жизни девушки случилось нечто ужасное. — Анви просто выполняет свой Долг.

Я с интересом слушал девушку, которая старалась спокойно рассказывать о том, что случилось около десяти лет назад. Мне не хотелось проявлять неуважение ни к трагедии, ни к самим жителям этого мира, но я считал немыслимым оставлять в подобной опасности детей, которых загоняют, словно зверей. И началось это всё с того момента, когда на трон взошла королева Селеста. Она считала, что расовая чистка поможет поставить на колени все народы Фирина, и решила, будто всевластие и жестокость помогут ей в этом.

Никто не принимал Селесту как королеву. Она всего-то была женой погибшего короля. В этом мире супруга правителя не имеет прав после смерти мужа. Но поправ законы правления, драконица решила подчинить себе все земли. Она обратилась к некромантам, которые всегда жаждали власти. Они имели все привилегии при жизни Пиртерии. Король давал им всё. Но королева предложила ещё больше, чем чёрные маги могли мечтать. Селеста буквально развязала им руки, перестав ограничивать в том беззаконии, что начало твориться во всех землях.

Никто не чувствовал себя спокойно с той поры. Я даже представить себе не мог, что подобное возможно в реальности. Такого бесправия граждан я не видел нигде. Хотя мало где был. Практически не ездил за границу. Но уверен, что нигде на планете Земля не существует такого места, где бы граждан загоняли, словно зверей, и безжалостно затравливали одного за другим.

Лисьи общины, как стало известно из повествования Кэсэ, оставались независимы в своём выборе правителя. Они жили отстранённо, занимаясь собирательством и охраной лесов. Природная магия передавалась из поколения в поколение, старые учили молодых лечить деревья, заботиться о животных, учили охотиться ради пропитания. Но королева хотела покорности от всех.

В одну из ночей лес наполнился зеленоватым туманом, из которого стали появляться злобные монстры. Аттири. Кэсэ описала в точности тех тварей, которые гнались и за нами в тот вечер, когда мы прыгнули в озеро. Волчьи морды с длинными ушами, получеловеческие тела, покрытые шерстью. Собачьи лапы, хвост, красные глаза, горящие в темноте. Таких монстров у нас часто показывают в кино. Оборотни, полулюди-полуволки.

Ведомые плетью хозяина, которая рассекала ночной воздух зеленоватыми молниями, аттири разрывали женщин и детей, загоняли остатки общины глубже в лес, ближе к обрыву, откуда не убежать. Либо прыгать вниз, рискуя разбиться, либо встать на колени и позволить зубам монстров впиться в тело и отрывать кусок за куском. Воистину страшная смерть. Выбор ещё более ужасен: либо умереть на острых камнях, либо в пасти твари.

Я не мог скрыть ужас, который одолевал меня. Понимал, что бояться сейчас не время, моя магия может среагировать на страх и выйти наружу. Но отчего-то не выходила. Я осознавал странность собственных эмоций и отсутствия чёрного огня, который при любом испуге вырывался сиреневыми волнами. Сухость голоса Кэсэ ещё более пугала меня. Такое нельзя просто забыть или смириться с подобным. Но она отпустила прошлые переживания, просто пересказывая их последовательным текстом.

Семья бежала по лесу. Кэсэ держал на руках отец, крепко прижимая к себе. Он перепрыгивал через падающие деревья. Девочка ещё не научилась обращаться в лисицу, и отец принял решение бежать с ней в человеческом обличии. Это было главной ошибкой. В образе животного можно развить большую скорость, убежать от клацающих челюстей и спастись. Но Сэйсил — так звали лиса — не хотел оставлять дочь одну. Он очень её любил. Дорожил каждым моментом, проведённым с ней. Старшие дети давно обучились мастерству, но Кэсэ долго не давалась магия Природы, словно тело противилось обучению.

Кэсэ, крепко держась за шею отца, видела, как красные глаза становятся ближе. Она слышала рычание аттири. Ветки трещали, ломались кусты, качались деревья. Тварей было достаточно много. «Впереди обрыв» — сказал отец негромко, но не останавливался. Продолжал бежать. Монстры загнали двух практически беззащитных лисиц, попавших в ловушку смерти.

— Внезапно отец остановился и замер на месте, — рассказывала Кэсэ. А я слушал, забывая иногда даже дышать. — Он сказал грубо: «Если ты хочешь нас убить для неё, то сделай это раньше аттири. Быстро и безболезненно». Паи`[1] поставил меня на землю. Тогда я впервые увидела Анви. Первое, что меня привлекло, — это злые глаза. После обратила внимание на сверкающий зеленью кинжал, который Анви крутил в ладони. На тот момент я не понимала, почему он застыл на месте в угрожающей позе. Но теперь знаю: он решал — убить нас или спасти. И он сделал выбор.

Я внимал каждому слову. Из рассказа девушки я понял, что дроу решил пойти против воли своего господина или госпожи, потому как ему определённо дали команду участвовать в травле. Он при помощи магии создал щит, в который безуспешно бились аттири, а сам убивал тех монстров, которые успели проскочить. Но всё же одна из тварей добралась до Сэйсила.

Находясь уже на грани, лис взял с дроу обещание, что он не бросит Кэсэ в одиночестве бороться с теми тварями, которые будут преследовать её всегда или до тех пор, пока не найдётся смельчак, который положит конец правления Селесты.

— Я помню слова паи`, когда он требовал исполнения Долга от Ауннавина. Он сказал: «Предавший будет предавать, пока не станет преданным. А спасший будет спасать, пока не станет спасённым. Чёрное пламя изменит цвет и красные горы падут, но спасший будет спасён один раз, и Долг будет исполнен. Чирина пропоёт последнюю песню в холодную ночь, и ночь станет днём от огня мести. Долг будет исполнен второй раз и смерть поклонится исполнившему, ибо он есть Воскрешение. Полуденная сирень зацветёт и вернёт силой трёх невинную душу, а исполнивший Долг станет служить короне». Я запомнила каждое слово.

— Что это значит? — поинтересовался я.

— Мой отец — один из немногих провидцев, которые были в каждой из земель. В нашей общине он был почитаем. Лисицы ушли, и где остатки моего рода, я не знаю. До сих пор нет ни одного намёка на существование таких, как я. Что имел в виду отец, знают только двое — он сам и Анви. Его лицо менялось, когда паи` произносил пророчество. Он, видимо, прекрасно понимал, что говорил отец.

Это пророчество, непонятное и странное, засело в разум, словно заноза под кожу. Я пытался понять для себя смысл сказанного, но никак не получалось уловить суть. И забыть слова не мог, они просто не поддавались тому беспамятству, что атаковало загадочное послание.

На мгновение мысль посетила взбунтовавшееся сознание, но тут же растворилась в куче других мыслей, которые носились подобно разозлённому рою. Нужно получить ответы на более важные вопросы, которые зависли в воздухе горящим текстом и не желали исчезать. Я не знаю ни кто я, ни какой магией обладаю. И это стало первостепенной задачей на ближайшие дни. Как жаль, что я не успел до конца узнать, что такое чёрный огонь. Потому что новая напасть, более страшная, чем оборотни свалилась на головы всем. И самая страшная тайна стала раскрывать свои объятья, смердящие запахом смерти.

Глава 18

Распрощавшись с Кэсэ, которая решила продолжить кропотливую работу над заданием Ауннавина по алхимии, я, применив освоенное мной заклинание левитации, направился в свои покои. Книги большой стопкой следовали за мной, окружённые белёсой змейкой магии, а я держал позади руну, чтобы магия продолжала действовать.

Добравшись до коридора, на котором и находилась дверь в комнату, встретился со злым взглядом голубых глаз. Мама. Она стояла возле нужной двери, недовольно скрестив руки на груди. Всё её тело напряжено. Это явно говорило о том, что она невероятно раздражена, даже обижена.

Я не останавливался. Делал вид, что мне всё равно на настроение Одри. Хотя почему делал вид? Я действительно находился в своих мыслях, когда приближался к своим покоям. Был горд собой: освоил хотя бы пару заклинаний, никого при этом не убив. Самое великое достижение за всё время пребывания здесь. Ничего не разрушил, не разнёс, никому не причинил даже малейшего вреда. Это непомерно радовало и создавало мне настроение на весь день. Но вот моя первая за сегодняшний день неприятность смотрит на меня голубыми глазами, при этом преграждая путь в комнату.

— Доброе… — начал приветствие, но осознал, что даже не обратил внимание на то, какое время суток сейчас.

Когда я направился в библиотеку, чтобы получить ответы на интересующие меня вопросы, солнце садилось за горную гряду, уступая место на небосводе огромной луне. А сейчас рассветное небо предвещало наступление утра. Оказывается, провёл в библиотеке целую ночь. Странно, как быстро летит время, когда занимаешься тем, что нравится. Я не любитель читать, но увлечённая беседа, интересные книги, занятие магией, хоть и наполненное страхом и неверием, дало свои плоды. Не чувствовал совершенно усталости, был бодрым и воодушевлённым.

— Что это? — недовольно спросила Одри, кивком указав на книги, зависшие рядом со мной.

— Думаю, ты сама видишь, мама, что это, — ответил я с улыбкой, окинув взглядом левитирующую стопку литературы.

— Я вроде бы говорила, что я думаю об этом, — выразила мать очередную порцию недовольства.

— Мне всё равно, — парировал я, совершенно не заботясь о том, какие последствия мои слова могут иметь. Да и какой смысл о чём-то беспокоиться в данной ситуации, если я сам могу принимать решения, а не спрашивать у матери совета каждый раз, когда хочу куда-то пойти.

Много лет я руководствовался её советами, но делал по большей части всё по-своему. Никаких скандалов и истерик не было. Свобода в принятии решений исчезла, когда мы прибыли сюда. Этот факт меня раздражал. Теперь главное не растерять остатки хорошего настроения. Я впервые с момента перехода сделал что-то сам. И вот результат.

— Ты вернёшь книги туда, где взял, и мы будем думать, как вернуться назад, — поставила ультиматум Одри.

— Даже если мы снова перейдём на Землю, назад мы не вернёмся, мама. Нет больше той семейной идиллии, которая нас тесно связывала. И ты сама в этом виновата.

— Вот как ты заговорил… — выдохнула Одри. — Ну, прошу в королевские покои, Ваше Величество.

Мама картинно поклонилась и открыла дверь, пригласительным жестом указав на проход в комнату. Я, не глядя на неё, вошёл.

Дверь за мной закрылась. Оказавшись в полной темноте, я задумался. Мрак разгоняло только белёсое сияние руны левитации. Что такого я сказал, что мать отступила? И почему она ведёт себя так, словно обиженный ребёнок, у которого отобрали конфетку? Выглядит всё именно так.

Я понимаю отчасти, почему мать не хочет здесь находиться. Каждый кирпич, если таковой есть в стенах, напоминает о прошлом, болезненном и устрашающем. Начать новую жизнь, а потом встретиться лицом к лицу со старой. Не знаю, как я повёл себя, если бы мой ребёнок был напоминанием о прошлом, более того, тянулся к нему всем существом. Я не могу представить себе эту ситуацию. И никогда, наверно, не представлю. Но я не понимаю одного: если будущее предопределено, то для чего противиться его приходу, тем самым ускоряя наступление часа «Х»? Одри именно так и действует.

Она, по всей видимости, не хочет, чтобы я становился таким, как чёрный дракон Пиртерия. Он был суровым и беспощадным королём, не брезговал издевательствами и пытками, в которых лично принимал участие и получал немыслимое удовольствие. Я не хочу становиться таким же, как он. Нет у меня желания быть узурпатором. И мать тоже не собирается смотреть на медленное моё превращение в идеального наследника престола, со злобной ухмылочкой и мыслями о крови и пытках. Но почему, если наши стремления схожи, Одри пытается меня всячески оградить от действий, направленных на познание собственной магии? Я не собираюсь применять её во зло. Просто хочу научиться контролировать себя, контролировать собственные эмоции, чтобы той же Одри, или Кэсэ не навредить самым страшным образом.

Если не смогу себя сдерживать, как раз-таки стану тем самым злом, превращение в которое и силиться предотвратить мама. Но что главное — она меня не слышит или не хочет слышать. Я достаточно ощутил крови на руках, хоть её физически и не было, чтобы раз и навсегда решить для себя: никогда не стану таким, как отец.

Я не знал его, по крайней мере, не помню, чтобы общался с ним, ощущал заботу, тепло, видел одобрение в его глазах, когда достигал каких-либо успехов в том или ином деле. Ведь отец должен быть рядом, воспитывать, учить, участвовать как-то в жизни ребёнка. Мне представляется именно так. Всегда мечтал об отце. Таком, как мистер Грэмси, например. Этот человек стал мне опорой и поддержкой, заполнил мою жизнь приятными моментами. Его по праву можно считать отцом… с которым не удалось попрощаться благодаря своеволию матери.

Я добрался до кровати и сел. Снял заклинание с книг. Весьма неумело, к слову. Стопка литературы рухнула на постель. Поймал себя на мысли, что надо потренироваться снимать заклинание левитации с предметов, чтобы каждый раз не ронять их. Вдруг захочу перенести вазу или другую хрупкую вещицу с одного места на другое.

Свет восхода уже проник в комнату. Свежий ветерок залетел в окно. Всегда относительно тёплая погода радовала: комната угловая, и не хотелось бы мне находиться здесь, если вдруг наступит зима. О временах года так же понятия никакого не имел. Вдруг холод всё же придёт? Надо бы переселиться и, кстати, подумать о смене одежды. Надоела мне эта юбка. Чувствую себя, словно сорокалетняя девственница, которая ходит в одном и том же тряпье. Сравнение неудачное, но выглядит, наверняка, со стороны всё именно так.

Ещё один фактор, который меня волновал на данный момент, раз уж решил сменить имидж — когда я последний раз брился и постригался? Вопрос в очередной раз застал врасплох. Несколько минут сидел на краю постели, почёсывая ногтями густую щетину, которая была благополучно мною забыта.

— Мне срочно нужно зеркало, — озвучил вслух желание и кинулся к комоду с большим зеркалом, который стоял в дальнем углу комнаты.

Я много раз смотрел на своё отражение и не придавал значение тому, что вижу. Было просто наплевать на то, как выгляжу в глазах окружающих. Но сейчас испуганно отскочил, икнув от ужаса. На меня смотрел столь же ошарашенный бородатый и абсолютно заросший мужик с голубыми глазами. Когда успел запустить себя до подобного состояния? Что такого должно было случиться, отчего мне стало всё равно на внешний вид? Ответ «переход в другой мир, открытие самых страшных тайн и убийство посланника королевы» меня нисколько не удовлетворил. Как бы ни было тяжело, нужно за своим видом следить. Теперь окончательно решил: надо браться за себя в первую очередь. Осталось найти воду, пену для бритья, или что тут используют, а также ножницы и лезвие.

Начинаю понимать, отчего на меня все смотрят так, словно я бездомный или беспомощный ребёнок. Такое чучело перед ними. Если бы я увидел заросшего молодого парня с понурым видом, наверно, пялился бы ещё и не так.

Отставив ненадолго желание узнать много нового, отправился искать необходимые вещи. Но не успел дойти до двери, как внутрь вошли две служанки в неброских застиранных платьишках.

— Доброе утро, Ваше Величество, — поздоровалась одна из девушек, склонив голову и присев в реверансе.

— Утро добрым не бывает, — подумал вслух, не сразу заметив, что меня услышали. — Как тебя зовут? — обратился я к прислуге. Не могу же обращаться с приятной девушкой, как со скотом? Даже если я и король в глазах жителей замка, не могу себе позволить унижать людей, к какому бы сословию они ни принадлежали.

— Айя, Ваше Величество, — тихо отозвалась служанка.

Она не поднимала на меня взгляд, продолжая смотреть себе под ноги. Мне это печальное обстоятельство совершенно не нравилось.

— Посмотри на меня, — доброжелательно попросил, коснувшись подбородка Айи.

Это заставило её поднять лицо. Я увидел, сколько страха в зелёных глазах. Красивая девушка с круглым личиком смотрела с испугом на своего короля. Я не до конца принимал этот статус на свой счёт, хотя начал привыкать к тошнотворному обращению. Раз я правитель — правлю сам не знаю, чем — то не хочу выглядеть в глазах людей тираном и высокомерным ублюдком, которого ненавидят как дети, так и взрослые.

— Айя, — снова обратился я, — мне не мешало бы помыться, побриться и состричь весь кошмар с головы. Где это можно сделать?

— Я всё принесу, Ваше Величество, — дрогнувшим голосом произнесла девушка. Она снова присела в реверансе и вышла вон.

Вторая служанка, таким же образом игнорируя меня, покорно склонив голову, прошла вглубь комнаты. Она проскользнула за плотную красную штору с чёрным гербом, которая загораживала практически всю стену, открыла низкую дверь и вышла оттуда с накрахмаленным постельным бельём.

Тяжёлые книги она перенесла по одной на комод, аккуратно укладывая их в две стопки. Быстро скинула прежние простыни и наволочки на пол и застелила постель чистым бельём, тщательно расправив его и взбив подушки.

— Как тебя зовут? — решил я спросить.

— Нила, Ваше Величество, — тихо ответила темноволосая прислуга, не отвлекаясь от работы.

Девушка была менее красивой, чем Айя. Но мой вкус не даст никакого понимания красоты служанок. Мне нравятся девушки не слишком худые, но и не полные, желательно спортивного телосложения. Нила слишком тоненькая, словно струна. Синяки под глазами, бледная кожа, неухоженные руки в шрамах, узловатые пальцы.

В этот момент в мои покои вошла Айя. Светловолосая зеленоглазая девушка, с ровным цветом лица, изящной фигурой и… таким же покорным видом. В руках прислуга держала глубокий таз с водой. На дне лежали ножницы и бритва. Я шумно сглотнул, увидев обычное цирюльничье лезвие с продолговатой гладкой ручкой. Сам бриться таким не рискну — искромсаю лицо в британский флаг. Но и девушке не слишком доверял, потому как опасался, что у неё дрогнет рука. На плече Айи висело несколько небольших полотенец с вышивкой по краям.

— А это..? — поинтересовался несмело.

— Бритва, чтобы сбрить бороду, и ножницы, чтобы состричь волосы, — ожидаемо объяснила служанка.

— И кто собирается меня брить? — вскинул удивлённо бровь.

— Не беспокойтесь, Ваше Величество, — успокоила Айя. — Мой отец — брадобрей. Он многому меня научил. Мои руки не дрогнут, когда я буду брить вас.

Объяснение исчерпывающее, но ничуть не успокаивающее. Я выдохнул и спокойно сел на стул с высокой спинкой, который находился возле кровати. Но смекнув, что хочу всё же следить за действиями девушки, встал и перенёс стул ближе к комоду с большим зеркалом. Так-то лучше. Теперь не придётся надеяться на хорошее зрение, чтобы в отдалённом отражении наблюдать за умелыми руками Айи.

Девушка замочила одно полотенце в воде, подразумеваю, что тёплой, и вышла из комнаты. Вторая служанка последовала за ней, выполнив свою работу. Больше она здесь не нужна, а потому, видимо, отправилась убирать и перестилать постели в других комнатах. Замок огромен, да и служанка не одна здесь. Их десятки. Но я всё равно мысленно ужаснулся объёму работы девушек.

Пока размышлял о тяжести труда прислуги, Айя вернулась. Она поставила на комод нечто напоминающее мыльницу, широкую кисточку с коротенькой, но толстой деревянной ручкой, и плоский тёмно-серый камень. А он-то зачем? Голову мне проломить? Я нервно заёрзал на стуле, то и дело посматривая на продолговатое орудие возможного убийства.

Всё оказалось гораздо проще. Девушка достала из глубокого таза бритву и начала точить о серый камень. Звук металла резал по слуху, лезвие звенело, в очередной раз срываясь с края точильного камня. Умелые руки Айи вызывали доверие, но опасный предмет — нет.

Прислуга продолжила выполнять свою работу. Она попросила меня сесть поудобнее и откинуть голову на жёсткую спинку стула. Девушка накинула широкое полотенце на грудь и плечи, как можно ближе к шее. Затем провела нехитрые манипуляции с кисточкой и коричневым, при этом противно пахнущим мылом. Нанесла неприятную смесь на щетину, а потом отжала полотенце и наложила мне на лицо.

— Надо согреть лицо. Щетина длинная, можно порезать кожу, — сообщила служанка.

Мне всё меньше хотелось бриться. Может, ну его? Стану бородатым, заросшим, неопрятным, но буду целым и невредимым. Однако, немного поразмыслив, подытожил уверенно: «Отступать не стоит. Нужно стать собой». С этими мыслями выдохнул и остатки того напряжения, что сформировались внутри. Мой страх — мой враг. По крайней мере, до того момента, пока я не научусь контролировать магию и эмоции.

Наконец, стянув полотенце с моего лица, девушка приступила к процедуре. Она снова нанесла дурно пахнущую мыльную пену, и поднесла лезвие. И тут меня осенило: а что, если убрать щетину со скул и шеи, а остальное просто постричь аккуратно? Сомневаюсь, что такое возможно, но постарался объяснить принцип Айе. Она не сразу меня поняла, но удалось найти общий язык и добиться желаемого. Мне захотелось посмотреть на себя другого. В случае, если не понравится, просто сбрить всё. Ничего не теряю.

Ожидаемо мне не понравилось. На меня из зеркала смотрел он, Пиртерия. Голубые глаза создавали явное отличие, но ещё немного и я стану полной копией своего отца. Потребовал сбрить немедленно остатки щетины.

На модную стрижку не рассчитывал с такими-то ножницами. Поэтому просто потребовал состричь с висков волосы. Девушка посмотрела удивлённо, словно первый раз в жизни её просили о таком. Но выполнила, следуя моим указаниям. Получилось не ахти, но и так сойдёт.

— Можно переодеться во что-то менее женское? — спросил я, встав с неудобного стула. Всё, что находилось ниже пояса, занемело. Пришлось несколько минут ходить по комнате, разминая ноги.

— Вы не хотите подчеркнуть свой статус? — негромко поинтересовалась Айя. — Ведь это королевское одеяние.

— Что королевского в юбке? — не сдавался я.

— Штаны, сшитые по типу юбки — это символ мужского и женского начал. Король ведь правит народом, мужчинами и женщинами. Он есть закон и Начало всему.

Хоть кто-то объяснил мне суть странной одежды, в которую меня облачают постоянно. Но всё равно «символ женского начала» покоробило слух. Неприятно мне быть символом чего-то там, тем более женского.

Пока я думал, девушка прополоскала принадлежности для бритья, полотенца… и вылила воду просто в окно! Я немигающим взглядом смотрел на это. Самое странное, что со мной случалось — меня обливали из поливальной машины, которая чистила городские улицы. Но такое… просто немыслимо! Возмутиться не смог, слова попросту застряли в горле, собравшись в ком. Я сглотнул, чтобы прочистить глотку, и кашлянул в кулак. Айя не обратила на это никакого внимания, просто вышла из моих покоев, аккуратно закрыв дверь. А я несколько минут стоял в ступоре, глядя на оконный проём.

Прислуга меня всё же пару раз порезала. Когда вышел из ступора и обратился к своим ощущениям, подошёл к зеркалу. Кровь на маленьких ранках уже свернулась, представ в виде красно-коричневых пятнышек. Первый порез, неглубокий и почти незаметный, находился под самым носом. Мысленно смирился с подобным временным дополнением. Девочка хоть и сказала, что отец брадобрей, но сильно сомневаюсь, что она сделала всё правильно.

В своём мире, который до сих пор для меня более родной, чем этот, открылось в последнее время множество барбершоп-салонов. Я не поклонник подобного рода салонов красоты для мужчин, предпочитаю ухаживать за своим видом сам. Хотя некоторые мужчины готовы платить за бритьё, стрижки, уход за бородой и вообще своим внешним видом. И там, как известно, используют аналогичные лезвия, которым меня покромсала слегка Айя. Если вернусь домой, возможно, схожу просто ради интереса.

Вторая царапина, а вернее, небольшой срез кожи, находилась под подбородком. Прислуга неумело сбрила щетину, оставив следы работы лезвием. Более того, ранка саднила. Я постоянно норовил почесать её, тем самым вызвав большее раздражение. Несколько минут спустя освобождённое от бороды лицо зудело полностью. Наверно, я расчешу его до костей. Непривычно без крема после бритья. И зачем попросил побрить? Уже жалею об этом. Неужто так бреются все люди здесь? Если да, то я попал. У меня скоро будет не лицо, а морщинистый саднящий кусок мяса.

Посмотрел на книги, лежащие стопкой на комоде. Отвлёкся на более интересное занятие, чем нытьё по поводу зудящей кожи и ностальгия по крему после бритья. Нужно узнать, что же из себя вообще представляет магия.

Мои познания местного языка, на котором говорят в Фирине, не так богаты, но основной смысл уловить можно. Применив заклинание левитации, перенёс книги на постель и постарался как можно аккуратнее снять магию. Получилось уже лучше, но ещё недостаточно для того, чтобы считать себя виртуозом в этом.

Лёг на кровать, взяв книгу в руки. Подвинул поближе тяжёлый талмуд, в котором собраны все слова местного языка и основных диалектов, чтобы в случае заминки с чтением узнать значение слова. Сложно, долго, но меня подобное препятствие не остановит. Буду до посинения сидеть и изучать тексты, чтобы узнать о себе больше.

Толстые жёлтые страницы книги «Чёрные драконы. Магия и уклад жизни» показали мне много нового и интересного. Первый раздел показался затянутым и особенно непонятным, но пара абзацев привлекла внимание и избавила разум от первой загадки, которая постоянно осаждала и волчком вертелась несколько недель подряд.

«Чёрные драконы — отдельные представители расы, отличающиеся самой устойчивой магией. Они черпают силу не из магического источника, как все остальные существа колдовского мира, а из собственных эмоций. Потому их магия неиссякаема. Можно сказать, что чары самые сильные из всех возможных.

Чувства, которые активируют колдовскую силу чёрных драконов: гнев, злость, страх, любовь. В независимости от предпочтений и уклада жизни дракона, только все чувства, сложенные в единую силу, способны пробудить древнюю магию и сделать её обладателя непобедимым и неуязвимым. В остальных случаях чары могу навредить обладателю…»

Вот, значит, как. Пока я не смогу управлять собственными эмоциями и составить единый клубок чувств, моя магия будет вредить и мне, и всем остальным. Это интересное знание. Но как его применить? Никто, под влиянием мнения моей обиженной и рассерженной матери, не станет меня учить самоконтролю. А даже если начнёт, то наслушается претензий от Одри в самой жёсткой форме. Я знал её всю свою жизнь, как добрую и отзывчивую женщину, миролюбивую и спокойную, но теперь сильно сомневаюсь, что она не обматерит первого попавшегося учителя магии.

Снова приступил к чтению. Медленно, раздел за разделом изучал книгу, пытаясь понять, как именно живут чёрные драконы. Стоит знать о себе всё, чтобы впредь не совершать ошибок.

«Чёрный дракон — самый редкий представитель расы ящероподобных существ. Он не обладает даром копить магическую энергию — его ведут собственные чувства. Но благодаря подобной слабости у них не возникает потребности в чарах, в любой момент могут скинуть излишки силы. Иногда всплески колдовских чар способны измельчать в пыль горы или целые горные цепи.

Также представители королевской династии, чёрные драконы, в независимости от генеалогической принадлежности, становятся правителями земли или земель, которые присягнут на верность. Крайне воинственные, жёсткие в своих действиях и суждениях, они восходят на трон, уверенные в собственной власти. Притягательная внешность и суровый нрав сочетаются в правителе, благодаря чему появляется множество претенденток на роль королевы.

В выборе избранницы чёрные драконы непривередливы. Красота и ум часто не имеют никакого значения. Принадлежность к расе становится определяющей: мужчины знатного рода свято чтят Законы Древних и в основном выбирают в супруги женщин своего вида».

Становится всё интереснее. Женитьба мне пока не светит, сам не готов к подобному шагу. Слишком рано опрометью бросаться в крайности. Но жениться только потому, что так надо и нужно чтить закон, я не собираюсь. Только по любви. Только где она, любовь эта?

На ум тут же пришёл образ Кэсэ. Смеющаяся ушастая красавица с ярко-рыжими волосами хоть и странная, но красивая, умная и весёлая. Стоп! Что?! Меня словно кто-то ударил в грудь кинжалом. Резкий укол оставил неприятное ощущение, я даже всхлипнул от слабой давящей боли. Пару раз выдохнул, чтобы прийти в чувства.

Да, эта милая хвостатая лисичка мне нравится. Она общительная, сообразительная и трудолюбивая. Противиться собственным чувствам, медленно разгорающимся в душе, я не мог. Да и зачем? Пытаться что-то этим изменить бессмысленно, дружеское общение часто переходит во что-то большее. Но как написано в книге, я обязан чтить закон, а судя по дальнейшему описанию, если моё нутро и будет тянуться к рыжей девчушке, то она станет наложницей — самое большее, что может предложить король, придавленный грузом обязательств. Такой судьбы я для Кэсэ не могу желать.

«Супруга, которая не является парой королю, не имеет никаких прав. Даже если она носит корону и имеет слово в Совете, её мнение не учитывается при голосовании. В военном походе в случае смерти правителя в бою, королева обязана покончить с собой рядом с его телом.

На супружеском ложе муж и жена спят редко. Первая брачная ночь — и та может не состояться по причине отсутствия чувств у партнеров. Оба представителя королевской семьи имеют полное право изменять друг другу со своей истинной парой — женщиной или мужчиной в зависимости от пола партнёра.

Определение пары является инстинктивным для драконов. Они чувствуют магию партнёра на расстоянии. Были подробно описаны случаи эмпатии у драконов-мужчин, а также особой чувствительности отдельных рецепторов, которые могли обнаружить магическое проявление даже при сильной или абсолютной блокировке противомагическими артефактами…».

«Раса драконов не приветствует мужеложство или соитие женщин. И те, и другие представители полов, уличённые в подобном попрании норм и правил, немедленно подвергаются оскоплению — отделению и уничтожению органов, так или иначе определяющих половую принадлежность. После публичного унижения следует казнь через сожжение заживо на костре в закатные часы».

Фу! Какая гадость! Даже читать стало противно! Под ложечкой засосало, в горле сформировался противный ком, спешащий выбраться наружу.

Я тут же закрыл книгу, отложив в сторону. Надо это переварить. Я понял практически всё из того, что написано в книге. Термин «мужеложство» — тоже. Но не принимал подобного всем существом. Похоже, что здесь самые здравомыслящие граждане. В моём мире их бы уже засудили и затравили за подобные действия. У нас же свободная страна, каждой твари по паре, каждому уроду по заднице. Мерзость.

Всё. Я начитался, кажется. Перед глазами невольно возникли картинки этого, блин, соития. Интересно, есть что-то такое, что сможет меня отвлечь от подобного ужаса?

Как оказалось, предупреждающий звук горна и вид крови на руках способы надолго заполнить голову кошмарами.

Глава 19

Чтение меня увлекло. Я изучил от корки до корки одну книгу, хоть и пришлось ознакомиться со многими неприятными вещами. Заодно, если встречались непонятные слова, искал их во внушительном талмуде. С удивлением заметил, что все до единой книги в толстом переплёте, с металлическими, а иной раз с драгоценными вставками, написаны от руки. Красивые чернильные линии, составляющие иероглифы, которые тянутся ровными строками на жёлтых пергаментных листах, вырисованы умелой рукой мастера. Сколько нужно чернил, чтобы создать подобное произведение искусства? И это, я так понимаю, не в единственном экземпляре книга, их множество. Копирование литературы здесь принимает масштабы художественного труда, за который никто не получит даже похвалу. Просто писарь, писец, литератор — как его назвать-то ещё — делал подобное не потому что хотелось, а потому что так надо.

Когда в глазах стало медленно темнеть, понял, что хуже вижу не от усталости, хотя и она сказывалась, а от того, что солнце садится за горную гряду. Когда что-то делаешь с удовольствием, не следишь за временем. Оно продолжает идти, а ты его не замечаешь. Игнорируешь слабость в теле, усталость в глазах и прочие мелкие неприятности, которые возникают после длительного сидения на одном месте. Важно лишь то, что происходит с тобой в этот миг: поток знаний течёт в твой разум, наполняя его и расширяя кругозор. Никогда так увлечённо не сидел над книгами. В старшей школе корпел над учебниками, постигая неизведанное, но здесь и сейчас… Улыбка не сходила с моего лица. Радость кипела в груди, буквально обжигая нутро. Почему мне раньше не довелось сходить в ту огромную библиотеку, узнать больше о себе, чтобы не мучиться самому от своей же магии и никого не убивать, потому что не могу контролировать собственные эмоции без травяных настоев? Злость и обида пришли внезапно, смешиваясь воедино с радостью, становясь снежным комом, который набирал силу, скатываясь глубже под тяжестью познания.

Ответ прост… Мать препятствовала, а я поддавался. Зачем? Тут тоже не нужно гадать… Люблю её, несмотря на то, что она тварь, каких поискать. Даже если тебе было кошмарно плохо, рабские цепи звенели при каждом движении, а мучитель менял буквально твоё сознание, то не нужно проецировать свои недостатки и мучения на детей. Что я сделал, чтобы подвергнуться подобному отношению к себе? Я родился чёрным драконом. И? Что это меняет? Одри видела во мне Пиртерию? Может быть… Она каждый день смотрит на меня так, словно я убил тысячи человек и умылся их кровью. Иной раз вижу взгляд матери, словно она видит во мне своего личного мучителя. Она сама призналась не так давно, что поначалу хотела меня отравить. Но что-то в ней поменялось… проснулось… быть может, материнское чувство овладело ею. Не полностью, но этого влияния хватило, чтобы остановить руку убийцы.

За своими размышлениями не заметил, как солнце опустилось за горную гряду, позволив бездонному мраку расстелить чернильное полотно, украшенное яркими звёздами. Я встал, отложив книги в сторону. Поначалу немного размялся: махи руками, бег на месте — нужно оживить занемевшие от сидения, вернее лежания, мышцы.

В покои вошла служанка. Она учтиво поклонилась и прошла внутрь комнаты. Расставила горящие свечи и масляные фонари по углам комнаты, чтобы было светло, снова поклонилась и вышла. Безмолвные хранители этого замка кажутся неприметными для всех: они никто, но делают невероятно много хорошего — моют, убирают, заботятся о тех, кто выше статусом. Я улыбнулся своим мыслям. Видимо, я единственный, кто так думает. Ну и пусть.

Подошёл к окну, облокотившись ладонями на подоконник. Вдохнул полой грудью тёплый ночной воздух, порадовался прекрасному пейзажу. То тут-то там пели свои грустные песни птицы, загорались лесные огни — местные растения обладали способностью светиться в темноте, подобия светлячков мерцанием общались друг с другом.

Вдалеке волшебное свечение начало призрачно гаснуть, словно какая-то опасность заставляла их свернуть активную деятельность. Безмолвная тьма приближалась. С деревьев сорвались стаи испуганных птиц, с жалобным криком полетев прочь от места властвования темноты, укрывающей лес. Вскоре стали видны огни нескольких факелов, быстро движущихся между могучих ветвистых деревьев, а тишина разбавилась эхом громких возгласов.

Горн протяжным завыванием оповестил о прибытии гостей. Я пригляделся. В тусклом свете огней не видно людей, но очертания узнаваемы. Внизу развернулась деятельность. Тревога распространялась на многие метры вокруг, смердящее дыхание смерти донёс до меня слабый порыв ветра. Я забеспокоился. Стал вглядываться сильнее в темноту, разгоняемую факелами и кострами, горящими внизу. Люди готовились к встрече незваных гостей. Одни открывали массивные ворота, другие, судя по доносящемуся лязганью металла, вооружались. Что-то случилось, или должно случиться — это знал точно. Видимо, пора спуститься вниз.

Страх толкал меня вперёд. Я нёсся по винтовой каменной лестнице вниз, не замечая ступеней. Не думал о том, что могу упасть и сломать себе шею — волновался не за себя, а за Ауннавина. Почему-то решил, что именно он дудел в рог, оповещая о своём возвращении. Он и ещё тридцать с чем-то воинов ушли в ночной поход, чтобы разведать обстановку в местных лесах и дать отпор врагу. То, что они вернулись, не вызывало у меня никаких сомнений.

Я вышел из замка, а вернее сказать, вылетел стрелой, перепрыгивая через ступени. Несколько раз спотыкался в полутьме, но не падал. Ворота открылись, пропуская внутрь то, что осталось от отряда, возглавляемого дроу. Сам Ауннавин, облачённый в чёрное, нёс на себе раненого соратника.

— Закрыть ворота! Быстро закрыть ворота! — оглушительно приказал он, тяжело дыша.

Люди начали выполнять приказ, спеша как можно быстрее сомкнуть массивные створки. Толкали их вчетвером-впятером, прилагая все усилия и даже сверх этого. Ускорял процесс крутящий механизм, который, налегая на рычаг, поворачивали несколько человек.

Ауннавин стащил с плеча бесчувственного товарища. Он уложил его на землю лицом вверх, придерживая за голову, которую не защищал шлем. Распущенные тёмные волосы слиплись от крови, она же покрывала подсохшей коркой висок и правую щёку мужчины. Я пригляделся и узнал в раненом эльфе Сулмельдира. Он едва дышал. Сквозь металлические доспехи не было видно, как вздымается грудь, но я отчего-то чувствовал, что он ещё жив.

— Что случилось? — спросил я.

— Полумёртвые… рабы некроманта. Их очень много. Они прямо за нами.

Остатки отряда, который отправился патрулировать местность, расселись на земле, стягивая с голов тяжёлые шлемы. Броня пробита, сквозь трещины в металле иногда тонкими линиями сочилась тёмная кровь. Её не отличить от той, что каплями от брызг осталась на лицах, руках и ногах. Светлая ткань буквально впитала следы кровавой бойни, которая разразилась в лесу.

В груди остро кольнуло и потеплело. Чёрный огонь медленно набирал силу. Он снова вырвется, потому что по-другому я защищаться не умею. Я пока не могу контролировать собственные эмоции, так что, само собой, магия может навредить и мне тоже. Но бежать и трусливо прятаться вместе с женщинами и детьми я не стану. Если это мой конец — значит, так и будет. Даже мать меня не остановит. В нашей семье я мужчина, этим всё сказано. Пора брать на себя новые обязательства.

— Анви!!!

Я обернулся на истерический крик, проследив за тревожным взглядом Ауннавина. Навстречу бежала Кэсэ, быстро спускаясь по каменным немногочисленным ступеням. Рыжая девчушка кинулась в неловкие объятия дроу, который был явно смущён и недоволен происходящим.

— Сколько раз я говорил тебе, нахальная хонэ,…

— Замолчи уже… Для меня ты был и останешься Анви, — дрожащим голосом произнесла Кэсэ и крепче прижалась к дроу, дрожа всем телом.

Воины и подошедшие люди и эльфы, я даже заметил парочку бородатых гномов, смотрели с удивлением и непониманием на эту немую сцену встречи. Видимо, только я понимал, что расчувствовавшаяся лисица не просто так тревожится за своего наставника. Он заменил ей умершего отца, спас её от аттири, тем самым предав Селесту.

— Не время для нежностей, — Ауннавин с трудом отцепил от себя Кэсэ, отставив легкую девушку в сторону. — Нужно подготовиться. Порабощённые пойдут по нашему следу. Уверен, что некромант отправится следом. Управлять таким количеством людей невозможно без личного присутствия.

— Снова это… — бесцветным голосом сказала Кэсэ.

— Да, нам снова предстоит сражаться. Именно поэтому ты займёшься ранеными, — дроу бесчувственным взглядом окинул молодую лисицу. Со стороны выглядело, словно он не испытывает никаких чувств к своей подопечной. Но я отныне видел несколько иначе то, что происходило. Он прятал свою привязанность за невозмутимым видом и твёрдой хваткой. На самом деле его поведение отражает больше, чем кажется на первый взгляд.

Пара крепких людей принесли импровизированные носилки и уложили на них Сулмельдира. Вместе с раненым они быстро ушли в замок, о чём-то переговариваясь друг с другом; несколько служанок, приподняв длинные подолы, убежали следом.

— Вам бы тоже уйти отсюда, Ваше Величество, — строго сказал Ауннавин, поправив чёрные ножны на поясе. — Не хотелось бы потерять ещё одного короля.

Я не хотел никуда уходить. Зачем? Не лучше ли остаться и помочь? Моё здравомыслие вернулось в самый неожиданный момент. Что я могу сделать, если не умею пользоваться магией, не в состоянии сражаться, потому что опять-таки не умею. Сделаю максимум пару замахов, а потом меня разделают на мелкие кусочки и растащат по всему лесу, где и захоронят, может быть.

Пришлось с досадой уйти внутрь замка, последнего и единственного укрытия, которое осталось в этом месте. Уверен, что ворота не выдержат натиска врага. Будущее видеть не могу, но ощущаю всем существом, что бой состоится. И если «наши» победят, то ещё долго будут помнить об этом дне, глядя на смешанную с песком кровь, которая огромными пятнами запечётся в лучах дневного солнца.

— Кэсэ, иди, — я услышал сухой приказ Ауннавина и слабый горестный вздох девушки.

Рыжик быстро поравнялась со мной, опустив голову. Я наблюдал за ней, любуясь слабыми отсветами факелов, которые мерцали в волосах лисицы, оглядывал мельком длинные острые ушки. В груди потеплело. Что странно — не от чёрного огня, а от чувства, которое зародилось в груди. Я ощущал её обиду, словно меня заставили подчиняться и бросить самого дорогого человека один на один с самой смертью. Не знаю, что может быть хуже беспомощного наблюдения за тем, как ужасные твари нападают на родного тебе человека — или эльфа — в попытке убить.

Не знаю, почему, но мне казалось, что я понимаю лисицу. И даже сочувствую ей. Милая, но очень одинокая рыжая красавица останется совсем одна, если что-то случится с дроу. Она не знает, есть ли ещё такие, как она — надеется на лучшее, но понимает, что счастливого конца не будет. Не могу представить, как можно жить с подобным и не желать выброситься из окна каждое утро.

От девушки веет лесной свежестью… Словно весна вступила в свои права, солнечные лучи начали растапливать снег, прячущийся маленькими сугробами в тени лесов и горных массивов. Запахло зелёной листвой, новой травой, со слабым ароматом сырой земли. При этом не было никакого отвращения или даже слабой неприязни.

Бонди виляя хвостом и заливисто лая, подбежал ко мне и встал на задние лапы, передними царапал мне жилет. Я не сразу вышел из некоего подобия транса. Но когда случилось возвращение в реальность, мы с рыжей лисичкой стояли у стены в главном коридоре, напротив окна. Я прижал её к стене всем телом и пристально смотрел на столь же расслабленную девушку. На меня в ответ глядели оранжевые глаза с потрясающим продолговатым зрачком. Дыхание Кэсэ обжигало лицо, рот чуть приоткрыт, губы буквально просят поцелуя.

Я перестал дышать. Сердце стучало так часто и сильно, что мне казалось, будто едет старый поезд. В ушах зашумело. Я снова погружался в приятный транс, наклоняясь к хвостатой красотке. Наши лица сближались, губы почти соприкоснулись…

— Кхм-кхм..! — третий лишний отогнал громким покашливанием наше единение.

Мы оба вышли из гипноза, и я отошёл к противоположной стороне коридора. Повернул голову и увидел двух очень удивлённых персон. Первый и самый седой из двух присутствующих — традиция соблюдается — это Ауннавин, разумеется. Второй, как вы могли догадаться, была Одри. Именно она прервала наш несостоявшийся поцелуй, который… кстати, а почему вообще это произошло?

Мой разум стали осаждать сотни вопросов, ни на один из которых ответа не находилось. Я стоял и смотрел на седовласых узурпаторов, которые пялились на меня и лисицу, смущённо краснеющую рядом. Признаться, она напоминала школьницу, стеснительно покручивающую пальчиком в маленькой ладони и заламывающую ножку, обутую в туфельку на небольшом каблучке.

— Я где тебе сказал быть?! — рявкнул дроу. Кэсэ тут же развернулась, испуганно проскулила и вприпрыжку умчалась по коридору, виляя рыжим хвостом с белым мехом на конце. — А ты… не смей трогать её… — прошипел злобно он, сделав два шага ко мне. — Иначе я не посмотрю, что ты король…

— Убьёшь арэ своей подопечной? — спросил я. Только теперь, сопоставив все факты из книги и реальные действия, которые мне были не подвластны, осознал, что, возможно, мы действительно пара. До конца я не понимал своих чувств. Но то, что перестал себя контролировать рядом с Кэсэ, дало мне подсказку.

— Что?

Кажется, я впервые увижу, как все волосы у дроу побелеют окончательно и выпадут, осыпятся прямо на пол коридора. Мама от тёмного эльфа не отставала. Традиция — это вещь очень заразная. Особенно среди седовласых. Она смотрела на меня синими глазами, в которых смешались десятки чувств, поблёскивая электрическими разрядами. Сейчас рванёт. У Одри нет магии, что меня впервые в жизни порадовало. А то бы она запустила в меня чем-нибудь.

— Как ты понял, что она твоя пара? — спросил дроу. Он немного присмирел и уже смотрел на меня не так грозно. Конечно, взгляд сиреневых глаз не предвещал ничего хорошего, но за меч на поясе эльф уже не хватался.

— Я не хотел бы обсуждать это здесь и сейчас, — отказался отвечать. Не люблю разборов своей личной жизни, пуст даже это только её возможные зачатки.

— Просто такие, как она, могут влиять на разумы мужчин, — объяснял Ауннавин спокойно. — Они обольстительницы, не более. А у тебя нет ментальной защиты против подобного влияния. Кэсэ делает это неосознанно. Просто пока что не умеет пользоваться своей силой.

— То есть… она меня совращает? — спросил я, вспоминая недавнее помутнение. Червячок сомнения начал точить мои мысли. Может, и правда — Кэсэ пока не понимает, что происходит и неосознанно меня подчиняет.

— В общем, да, — подтвердил седовласый.

— Анви… Кэсэ уже в детородном возрасте? — откровенно спросила Одри, чем заставила эльфа немного побледнеть. Браво, мама! Наверно, когда она жила здесь до перехода, он постоянно бледнел от таких резких и открытых вопросов! Даже мне стало неудобно. Захотелось провалиться в то самое подземелье, забраться под груду обрушенной породы и сидеть там, пока не задохнусь. С чего бы?

— Ещё рано, ей нет тридцати лет, — проворчал дроу. По лицу видно, что ему не хочется отвечать на такие вопросы. — Если не ошибаюсь, именно в этом возрасте хонэ начинают постигать свои возможности. Но это не значит…

— Это всего лишь значит, что ты не знаешь, что с ней. Неосознанно она это делает или нет. Может быть, он влияет на неё, а не наоборот, — Одри указала на меня рукой.

Я? То есть я ещё и маньяк-педофил. Замечательно. Так меня ещё никто не называл! Спасибо. Кажется, я поседел. Никогда не испытывал таких чувств. Подобное случалось, но клеймо совратителя на меня не ставили.

Одри и Ауннавин продолжали спорить о том, кто из нас — Кэсэ или я — влияет на партнёра. Впервые столкнулся с тем, что обо мне говорят, словно меня тут нет. Вмешиваться не хотелось. Посреди военной подготовки два оппонента не могут решить, кто прав. А я молча стою посреди коридора.

Бонди приник к моей ноге. Он сел, так же безмолвно наблюдая за странной картиной. На внутреннем дворе развернулась деятельность. Женщины и дети, которые не могли сражаться, старались как можно быстрее покинуть опасное место. Они пошли сначала ко входу в подземелье, но поток людей развернулся, когда первые идущие поняли, что завалы породы, моими руками сотворённые, до сих пор не разобраны.

Люди хлынули в коридоры. Спор мамы и дроу продолжался, но уже в более смирной форме. Не тало криков, резких попыток что-то доказать. При этом они постоянно оглядывались по сторонам, пытаясь разглядеть в лицах женщин и детей заинтересованность. Невольно и я пригляделся: никто не обращал внимание, все поглощены страхом предстоящей бойни. В глазах застыл испуг и воспоминания прошлых битв. Ауннавин как-то обмолвился, что этот замок подвергался нападкам слуг Селесты после того, как она и остатки её армии бежали отсюда. Теперь, после моей оплошности, а вернее, абсолютной дурости, она с удвоенной силой начнёт добиваться своего. Гонец не вернётся. Он стал частью того песка, смешавшись с ним в виде пепла.

— На подходе! Они на подходе! — крикнул один из эльфов с надвратной башни.

Услышал его только я, потому что не был увлечён беседой по поводу своей способности влиять на людей. Ну почему моя персона либо вызывает опросы, либо негодование? Все слишком сложно, много всего навалилось на мои плечи, которые ещё не поникли от страшного бремени. Но мне ли жаловаться? Не того я пола, чтобы плакать в жилетку и обсуждать свои проблемы. Но одна из них стоит того, чтобы по крайней мере вмешаться в разговор.

— Заткнитесь уже! — не выдержал я. Бонди, словно чувствуя моё негодование, поднялся прошёл немного вперёд.

Женщины и дети не обращали на меня никакого внимания, а вот Ауннавин и Одри наконец-то сделали это. Оба застыли в немой сцене, вопросительно глядя на меня. Не думаю, что они оставили попытки размышлять о правильности своих действий, но увлечённость моим гневным состоянием заставила меня улыбнуться. Что ж, продолжим.

— Перестаньте говорить обо мне так, словно меня тут нет! — зло заявил, выставив руку с вытянутым указательным пальцем вперёд.

Предупреждающий жест нисколько не повлиял на взгляд Одри, но Ауннавин изменился в лице. Думаю, это связано с тем, что он помнит случай в подземелье и не хочет его повторения. Я и сам не в восторге от того, что необдуманными действиями обрёк жителей этого замка на огромные проблемы. Вход в подземелье завален, люди будут прятаться в стенах здания, что ещё более опасно для них. Ауннавин приказал выпустить излишки магии, ну а я послушал его. Сам виноват. Никто кроме меня не может нести ответственность за содеянное.

Закончив с самобичеванием, вновь обратил свой взор на застывших дроу и маму.

— Сколько можно спорить по поводу моей персоны? Когда же вы все отстанете от меня? Не трону я Кэсэ, даже не подойду к ней, пока всё не выясню, — заверил Ауннавина в твёрдости своих намерений. Он не поверил, судя по злому взгляду, но мне это и не нужно. — А ты, — обратился к Одри, — может, прекратишь уже свою показную заботу? Надоело видеть твою двуличность. То ты хочешь уйти отсюда и всеми силами пытаешься запретить мне изучать магию, то хочешь защитить от гнева дроу, который всего-то заботится о целомудрии своей подопечной, которую поклялся обучить и защитить. Сколько можно-то?! Определись уже!

— Откуда ты знаешь? — вступил тёмный эльф.

— Работа у меня такая — знать, — ответил я коротко. — Я же король. Вот, соответствую заявленным требованиям, — выразил своё негодование по поводу статуса. Стал к нему привыкать, хотя до сих пор часть моего разума противится тому, что происходит. Иногда приходят мысли, которые несут один и тот же вопрос: «Может быть, это всё сон? Я проснусь однажды и будет всё нормально, как раньше. Или нет?»

— Ты исполняешь Долг? — спросила Одри, с неким уважением глядя на дроу.

— Никого из вас это не касается, — проворчал сухо Ауннавин. — Это только моё бремя. Мне его и нести.

— Тогда обрати внимание на то, что касается всех нас, — сказав, я кивнул в сторону окна, за которым воины уже выстраивались в плотные ряды.

Эльф коротко кивнул и развернулся к выходу из коридора.

— Дай мне меч! И доспехи! — неожиданно потребовала Одри.

— Ты сдурела?! — осадил я её.

— Не могу не согласиться с Его Величеством, — гневно возвестил Ауннавин. Он остановился посреди коридора невдалеке от нас и смотрел с укором на Одри. — Тебе следует пойти с остальными вглубь замка. Тем более, ты знаешь, как вывести их отсюда через потайной выход из тронного зала.

— Дай мне меч или я заберу твой! — не унималась мама.

— Ты не сможешь, — эльф усмехнулся.

— Вот и проверим, — настаивала на своём женщина. Безумная… по-другому я теперь не считал.

Эльф вздохнул и покачал головой. Да… На его месте я бы тоже думал, что Одри не в своём уме. То хочет уйти, то хочет помочь… Никто не в состоянии понять мою маму. Разве что тот, кто обладает схожей степенью безумия. Дроу кивком указал на выход из коридора. Мать последовала за ним, кинув на меня умоляющий взгляд.

Глава 20

Я направился вглубь замка. Долго стоял, наблюдая за тем, как народ, стараясь не поддаться панике, медленно шагает по коридорам, продвигаясь ровным потоком к тронному залу. Некоторые смотрели на меня с презрением, другие с удивлением, третьи с пониманием. Безучастных к моей королевской персоне не было. Всех отчасти понимаю.

Для одних я никто и ничто… Они жили, полагаясь на свои силы, никогда не видели меня, даже не надеялись на моё возвращение. Ушёл и ушёл. Никто не сможет запретить им думать так.

Для других я стал надеждой, которая угасла давным-давно, а теперь снова загорелась на горизонте жизни, прежде покрытой мраком. Они ещё не понимают того, что я не могу их защитить в той мере, на которую они рассчитывают всей душой. А жаль. Лучше бы не тешили себя мечтами о прекрасном радужном королевстве, где живут единороги, драконы и грифоны, где нет войн и смертей, нет вечной борьбы за жизнь. Вся жизнь — борьба.

Никогда не будет крепкого мира. Он есть только в сказках, которые обычно читают на ночь. Спокойствие есть только в причудливых снах и то не всегда. Порой эти сны наполнены кошмарами. Утопии не существует. Жаль, я не могу объяснить это тем, кто в меня верит. Не хочу напрасно разбивать надежды. Ведь это единственное, что у них осталось.

Третьи самые умные. Они понимают меня так же, как и я их. Нет в этом мире света столько, чтобы хватило для полного уничтожения тьмы. Одно дополняет другое. И они это знают.

Тронный зал оказался достаточно просторным. Главная комната была отделена от малой залы стеной с арочными проходами. Между арок висели опалённые и ободранные куски ткани, на которых отчасти виден герб. Мраморные плиты потрескались и в некоторых местах развалились, кругом пыль, грязь и кости давно умерших людей. Они до сих пор облачены в доспехи, которые теперь служат подобием надгробий, что оповещают о статусе погибших. Никто их не похоронил, не воздал почести. Возможно, даже никто из близких не знает, что их кости до сих пор лежат здесь. Самое ужасное — не знать, где те, кого ты любил, кем дорожил. Они просто исчезают из твоей жизни, а когда ты понимаешь, что их нет в живых, на душе становится тяжело. Создаётся впечатление, что тебя душат, нацепив пластиковый пакет на лицо. Ты задыхаешься от собственной беспомощности, а после в тебе умирает малая часть прошлого. Мир начинает рушиться. Он снова выстраивается, но без той прекрасной половины, которая погребена под новым фундаментом будущего и настоящего.

Витраж, на удивление, оказался целым. Он находился позади двух тронов, один из которых в своё время занимал Пиртерия. Оба королевских места покрылись пылью и давно иссохшими останками, которые теперь были не более, чем часть той самой пыли и грязи, что осела и покрыла стулья с высокими резными спинками.

Одри в точности описывала тронный зал, но я представлял себе эту комнату несколько иначе. Мраморная отделка истрескалась. Под огромным слоем памяти, что оседала тут долгие годы, не видно причудливых разводов, какие бывают на отполированном камне. Я продолжал осматриваться. Люди шептались, забившись в углы и собравшись в небольшие группы. Некоторые обсуждали меня. Пусть говорят. Я не могу их заткнуть, более того, не собираюсь это делать — выставлять себя беспомощным узурпатором, который отлично знает все нецензурные слова, но не умеет пользоваться ни магией, ни оружием. Это ещё хуже, чем просто быть незнайкой в чужом мире.

Замыкая вереницу женщин и детей, в тронный зал вошли пять воинов, облачённых в чёрные рельефные доспехи. Такие же, как у Ауннавина. Острые края, выпуклости на латах, гравировка на груди в виде огромного паука. Седовласые эльфы с красными глазами и тёмно-серой, обсидиановой кожей, закрыли ворота тронного зала, сомкнув створки и поставив в скобы тяжёлую балку. Двое дроу встали спиной ко входу, ещё двое разошлись по углам, а один, видимо, старший по званию, предпочёл временно находиться в стороне. Ничего нового. Наши командующие тоже держатся подальше от поля боя, оставляя армию на самосохранение.

Я пригляделся повнимательнее. У тех, кто стоял на воротах, доспехи слегка подчёркивают изящные формы, теперь, рассматривая замерших в стойке воинов, можно разглядеть даже черты лиц, отчасти скрытых за боковыми вставками шлемов. Хотя это мало можно сравнить со шлемами — скорее украшение, потому что макушка совершенно открыта. Две женщины охраняли вход в тронную залу. С виду не отличишь от мужчин: такие же суровые лица в шрамах, почти то же телосложение.

Тяжёлый стон и хрип привлекли моё внимание. Последнее, что я заметил: одна из женщин-дроу перевела красный взгляд в сторону звука и зло ухмыльнулась. Но все эмоции исчезли с её лица, она снова безразлично смотрела вперёд. Я направился к источнику мучительных хрипов.

В малой зале, в дальнем углу лежал Сулмельдир. Рядом с ним сидели несколько раненых воинов из числа вернувшихся с разведки. Их состояние было получше, нежели у товарища.

Лесной эльф терпеливо сжимал зубы, пока Кэсэ прочищала внушительную рану в боку. Но когда она запускала тряпицу глубже, мужчина всхлипывал от боли. При этом посматривал недоверчиво на девушку, сжимая кулак левой руки. Ещё раз она полезет пальцами в рану, он её сразу же ударит. До этого недалеко. Я решил вмешаться. Короля он не посмеет ударить, даже если это случиться, шантажировать его смертной казнью всегда можно.

— Отойди, Кэсэ, — подошёл я, аккуратно опустив свою ладонь на плечо лисицы. Рыжая девчушка вздрогнула и подняла на меня лицо.

— Но я ещё не закончила, — сообщила она тихо.

— Если продолжишь, ощутишь на своём лице кулак эльфа, — предупредил, бросив укоризненный взгляд на Сулмельдира. Тот покорно смягчился и разжал пальцы.

— Хорошо, — лисица послушалась.

Я присел на корточки и принялся осматривать рану. Я проходил курсы медицинской помощи, когда учился в яхтенной академии. Даже один раз пришлось срочно обрабатывать серьёзное ранение.

Мы были в открытом океане, плавали под парусом с одним интересным человеком. Он часто брал с собой курсантов академии в регаты, чтобы показать пример безжалостности воды. Некоторые не выдерживали и по возвращении уходили с обучения. Я не знал, что там моряк показывал крепким парням, но они в слезах молили отдать им документы и исключить из учебного заведения. Очередь дошла до меня.

Плавание заняло от силы две недели. Ничего сверхъестественного не происходило, пока не разгулялся шторм. Природа неистовствовала, разгоняя ветра, закручивая тучи в туманный узел и выжимая огромные массы воды. Молнии сверкали повсюду; яхту, словно деревянный шлюп, бросало по волнам, которые подобно пастям диких зверей грозились сомкнуться на любом участке борта. Вода заливалась даже в трюмы, где было пропитание и снасти. А мы… Мы с капитаном правили вперёд, ориентируясь по компасу. Пучина пенилась, раскрывая свои карающие объятия, чтобы принять в себя нашу парусную яхту.

Вдруг грот-мачта начала гнуться, парус порвался под силой ветра, который становился неистовей с каждой секундой. Нас просто разрывало пополам. А капитан безумно хохотал, не убирая руки от штурвала. Тогда я испугался, но принял всё с достоинством, продолжая терпеть жестокие удары дождя в лицо и сбивающую с ног волну.

Вдруг маленький кусок обшивки с носа яхты отлетел, стрелой нацелившись прямо в капитана. Угодил ему в живот, разворотив в мясо — так мне казалось; основная часть отломилась и полетела дальше в океан, подхваченная лихим ветром, а небольшой уголок остался в теле капитана. Кровь, смешанная с водой, заливала всю палубу, пенясь в штормовых волнах, набрасывающихся на яхту. Тогда я проявил чудеса стойкости — сам не знаю, как — смог вытащить осколок. Капитан называл меня «дитя стихии», а мне было обидно, потому что думал, что он сравнивает меня с ребёнком.

Тут ситуация не такая, мы всё же не на море. Да и эльф не капитан, а всего лишь воин. Но думается мне, что внутри раны, что красной полосой перечёркивает бок, что-то есть.

— Меч? — спросил я. Эльф тут же понял мой вопрос, коротко кивнув. — У тебя там может его быть обломок. Нужно его вытащить.

— Я могу помочь, — встряла Кэсэ.

Она рвалась помочь, я даже чувствовал её негодование и волнение, но решил, что подставлять под удар хрупкую девушку не хочу, более того, не хочу на это смотреть. Если кому и врежет Сулмельдир, так это мне. Но надеялся этого избежать. Не знаю о том, насколько эмоциональны данные представители, но, думаю, в таком состоянии даже самый спокойный и невозмутимый разорётся и набросится в агонии на своего «мучителя».

— С таким лекарем мне не выжить, — как можно твёрже сказал эльф. Но получилось у него, на мой взгляд, вяленько.

— Когда она станет отличным лекарем, ты усомнишься в ранее сказанных словах, — парировал я.

— Её учит этот дроу… — сморщился презрительно мужчина. — Я точно умру.

— Но я же жив? — улыбнулся понимающе. Видимо, лесные эльфы не любят тёмных, даже презирают. А те отвечают взаимностью. — А меня лечила она. И Одри… Одарис тоже лечила она.

Эльф сверлил взглядом потолок. Похоже, что мыслительная деятельность началась. К чему она приведёт, неизвестно, но есть время, чтобы вытащить обломок. Главное — быстро его найти.

Не было места, где можно вскипятить воду. Но мы с Кэсэ нашли выход. Обтёрли крепким алкоголем все нужные инструменты, среди которых длинные щипцы, маленький ножичек и игла.

— Выпей, — предложил я эльфу, но он только презрительно поморщился и отвернулся. — Зря, — пожал я плечами, опрокинув часть оставшегося содержимого в рот. Было неудобно держать кожаный мешок, но я приноровился: крепкий алкоголь со странным кисловатым привкусом потёк в горло. — Это мне для храбрости, — выдохнул, а после кашлянул, зажмурившись. Пойло действительно сильное.

Принялся за работу. Рана припухла, трудно было орудовать там, края увеличились, что составляло дополнительные трудности. Но эльфу придётся потерпеть. Я щипцами нащупал маленький осколок металла. Осторожно потянул, стараясь причинить как можно меньше боли, но плохо старался. Сулмельдир дёрнулся и напрягся, а я продолжал тащить. Наконец, острый кусок стали, блестевший в слабом свечении факелов, вышел из тела. Эльф выдохнул, прикрыв глаза. Он расслаблено лежал на тонкой окровавленной простыне и чуть дышал.

— Благодарю, Ваше Величество, — прошептал он, улыбнувшись уголком губ.

— Кэсэ, зашивай, — скомандовал я. Заметил, как неприятно дёрнулся Сулмельдир, когда я поднялся и отошёл, уступив место лисице. Всё-таки эльф недолюбливает девчушку, как и её учителя.

Лязг мечей раздался за мощными воротами тронного зала. Люди начали вжиматься в стены и углы. Бойня перешла в стены замка. Раненые воины, те, кто мог стоять на ногах, подняли своё оружие и вышли в большое помещение. Они закрыли меня плотной стеной, выставив вперёд мечи. Женщины-дроу — теперь заметно что ВСЕ они женщины, встали по бокам выставив копья вперёд.

Створки пару раз содрогнулись, крики стали яростнее, а сопротивление, судя по всему прекратилось вовсе. Враг стал напирать на проржавевшую металлическую преграду, балка трещала.

Люди всё больше прижимались спинами к стенам, словно старались слиться с ними. А во мне бушевал огонь. Из-за страха, разумеется. Он являлся одним из чувств, что клокотали в груди. Всё внутри смешалось: привязанность к Кэсэ, которая могла оказаться обычным влиянием её магии на меня, обида на мать, которая сейчас где-то там, возможно, мёртвая, гнев на Аиду, что привела нас сюда. Внутри разгорался костёр, который потушить не представлялось возможным.

Враги продолжали прорываться, по балке пошла трещина, и стало понятно, что скоро она не выдержит. Я действительно боялся. Мысли сосредоточены только на одном: сегодня я умру. Бежать некуда и незачем — прослыву трусом, и кто-нибудь ночью перережет мне глотку, пока буду спать. В этом не сомневался, взгляды некоторых жителей говорили мне, что их владельцы давно точат ножи, но присутствие охраны в замке составляет некоторые трудности в проникновении в мои покои.

Створки буквально расступились, когда балка разделилась надвое, и внутрь ввалилась целая толпа людей с выпуклыми чёрными венами. Глаза отражали чернильную пустоту, которая пожирала бедняг изнутри. Их вёл только приказ, а неестественная жажда убийства подначивала. Рваньё, которое нацеплено на изувеченные тела, едва ли прикрывало следы мучений. Вооружённые эльфы ринулись вперёд, сильными ударами сваливая с ног одного за другим порабощённого. Парочка черноглазых прорвалась через стену воинов и накинулась на меня.

Вы когда-нибудь вбивали в стену человека? Нет? Это очень трудно, но страх помогает справиться с этой задачей. Мне ничего не оставалось, кроме как защищаться, умирать я не собирался. Один из противников кинулся на меня с коротким кинжалом в руке, я увернулся от прямого удара лезвием и оказался сзади. Тут же второй удар, кинжал разрезал воздух горизонтально по кругу, когда мертвяк повернулся. Я успел отскочить. Спина к спине столкнулся с одним из эльфов. Тот сделал резкий разворот и замахнулся на меня мечом. Краем глаза я заметил это и пригнулся. Лезвие эльфийского оружия полоснуло по горлу моего противника.

Когда я пришёл в себя, после увиденного фонтана красной крови, хлынувшего из разорванной глотки черноглазого, бойня уже была в самом разгаре. В моей груди снова разросся испуг, а потом слух заполнил крик Кэсэ, которая забивала мечом одного из нападавших. Она буквально кромсала его, продолжа рубить бездыханное тело. К девушке подскочил второй порабощённый, выбил из хрупких рук меч и накинулся на лисицу. Отпор ему дал Сулмельдир. Он постарался противостоять ловкому и сильному сопернику, но для него это в любой момент кончится плохо: из раны лилась ручьём кровь, а швы буквально расползались, разрывая кожу.

Сила приливала в руки, время замедлялось, но оно не могло своей тягучей массой остановить ещё одного беспощадного человека с чёрными венами. Он кинулся в толпу женщин и детей и начал убивать. Двоих женщин от пырнул коротким кинжалом и теперь его рука опускалась на голову ребёнка, безропотно смотрящего большими глазами на своего убийцу. Я не мог это проигнорировать, вопреки инстинкту самосохранения, что сиреной верещал в мозгу. Кинулся на мертвяка, ударив со всего размаху по его почерневшей роже кулаком. Ногой сильно пнул нападавшего в грудь; наконец, тот выронил кинжал, влетев в стену.

Краем глаза замечаю, что руки окутала сиреневая дымка. Она не причиняет боли, но сейчас не это мне интересно, а мой противник, который посмел замахнуться на невинное дитя. Внутри вскипала жгучая ярость, которая разливалась по бугрящимся венам на руках. Я начал бить. Мои кулаки буквально впечатывали соперника в каменную стену, которая трескалась. Сзади раздался ожесточённый крик, и я пригнулся. Удачно. Другой мертвяк промахнулся, проскользив над моей головой острым коротким орудием. Оно вошло по самую рукоять в другого мертвяка.

Когда я распрямился, меня окатило кровью. Голову с плеч порабощённому человеку сняла женщина-дроу. После убийства, как оказалось, последнего мертвяка, она играючи легко положила меч на плечо, закрытое доспехом.

От запаха крови меня едва не вывернуло наизнанку. Было бы что выворачивать: не ел целый день. Под ложечкой засосало, и я приложил ладонь к груди, пытаясь подавить подкативший приступ тошноты, чтобы не увидеть все свои внутренности на полу. Меня не особо волновал взгляд эльфийки, который, к слову, пусть и не блестел уважением, но и не был надменным и насмешливым. Кажется, я прошёл боевое крещение в этом мире.

Но радоваться рано. Впереди ещё много испытаний, а одно из них только что настало.

— Куда?! Стой!!! — рявкнул эльф, отправляясь вдогонку за Кэсэ, которая рванула из тронного зала с мечом в руках.

Воин, который выбежал следом за взбалмошной девчонкой, тут же получил три стрелы в горло и упал в проходе. По его трупу промчались с десяток мертвяков, последним из которых был… НЕТ! БЫТЬ НЕ МОЖЕТ! Это Кейси! Рваная морская форма напоминала лохмотья, но я даже с такого расстояния сумел узнать выученные наизусть черты лица. Это точно Кейси! Но как он сюда попал?

Это я полагал узнать, выбежав следом. Пара эльфов последовала за мной, провернув в руках мечи. Нужно узнать, каким боком тут мой друг, куда рванула Кэсэ и что с моей матерью. Лязг мечей оглушал, страх добавлял звона в ушах, но я не мог остановиться и сидеть в тронном зале. Услышав резкий вскрик лисицы, в меня в груди все похолодело, и я сайгаком понёсся по коридору, игнорируя предупреждения моей временной охраны.

Ауннавин говорил, что такое количество людей можно контролировать только при личном присутствии. И я встретил этого манипулятора раньше, чем хотел. Вернее, я вообще не хотел с ним встречаться. Кому судьба преподнесла больший подарок — ему или мне, не известно, но получили мы оба сполна.

Глава 21

Мир сузился до крохотной точки, когда я увидел лежащую на ступенях замка Кэсэ. Девушка не шевелилась. Над ней навис грозной скалой длинноволосый мужчина с окровавленным кинжалом в руке. Человек не был похож на одного из порабощённых людей, которых становилось всё меньше. Войско умелых бойцов справлялось с наплывом мертвяков. Оно одерживало верх, орудуя мечами и стреляя из луков.

Но я не особо смотрел по сторонам. Только вперёд, сверля убийственным взглядом того, кто посмел ранить лисицу. Чувствовал, что она жива. Даже показалось, что слышу её дыхание, её мысли. В душе разверзлась пустота, проглатывая в себя образ девушки с оранжевыми глазами. Я не мог потерять ту нить, что связывала нас, пусть даже это часть паутины, составляющей магию девушки.

— О, Ваше Величество! — заговорил убийца. — Признаться, я думал, что вы выше ростом.

Мужчина осклабился, что вызвало ещё большее отвращение. Несколько мгновений он так стоял, пока на него с мечом не бросились два воина. Я ошарашенно замер, глядя на истекающую кровью Кэсэ, недвижимо лежащую на ступенях. Улучив момент, пока схватка заставила незнакомца отвлечься, я подавил приступ страха, тем самым потушив огонь в груди, и подскочил к девчушке. Не успел я присесть на корточки, как на меня набросился один из порабощённых. Он повалил меня и сел сверху, опуская лезвие кинжала прямо на лицо. Я что есть сил перехватил его руку, пытаясь не допустить собственной смерти.

Силы быстро приливали, чувства смешались внутри. Образ Кэсэ выплыл из сиреневого тумана, только подначивая чёрный огонь вырваться наружу. Мои ладони засветились ярким фиолетовым светом и пламя вырвалось, прожигая руки соперника до костей. Мой убийца закричал от боли, его лицо искривилось в мучительной гримасе. Он спрыгнул с меня, оставив в моих ладонях свои руки, в одной из которых намертво зажат кинжал. Я быстро встал на ноги и со всей силы воткнул лезвие по самую рукоять в грудь мертвяку.

Многие не знают, как выглядит смерть. Я увидел её при жизни, глядя в глаза человека с почерневшими венами. Они из пустых стали превращаться в обычные. Клубящаяся пустота отступала, проявляя серые человеческие глаза, в которых светился страх. Очевидно, что перед смертью бедняги становятся обычными людьми. Я осознал, что они не понимают, где находятся, видят только своих убийц, которые становятся единственным образом на пути в иной мир. Это невыносимо больно и страшно.

Мужчина рухнул навзничь, съехав по ступеням вниз. А я продолжал смотреть на него, не веря в то, что сделал.

— Неплохо для мальчика, — сухой голос незнакомца снова резанул по слуху, привлекая моё внимание. У ног длинноволосого мужчины лежали два мёртвых воина, а он невозмутимо стоял, глядя на меня с ухмылкой. — Но слабовато для короля! — открыто засмеялся он, раскинув руки в стороны.

В нём не было ни капли страха. Он не боялся никого и ничего, уверен в собственном превосходстве, раз так беспечно не смотрит по сторонам. А вот мой страх пылал огнём внутри, подпитываемый образом умирающей Кэсэ.

— Кто ты такой, мать твою? — оскалился я, сжав руки в кулаки. По коже пробежала лёгкая дрожь, сопровождаясь сиреневыми молниями.

— Я всего лишь тот, кто убьёт тебя, жалкий мальчишка! — сказал мужчина и резко выставил руки вперёд. Из ладоней хлынула зелёная магия, устремившись в мою сторону.

Я не медлил, тут же воспроизвёл в памяти заклинание защитного щита и выставил руки перед собой, согнув в локтях. Всего секунду спустя столб зелёного свечения упёрся в сиреневую преграду, которая нагревалась и истончалась.

— Что?! Это невозможно! Магии воскрешения давно не было в этих краях! — завопил мой противник, продолжая попытки пробить щит, который я едва держал.

Давалось это с трудом. Щит трескался, словно тонкое стекло. Я отскочил вбок, упав на ступени. Невдалеке от меня магия противника разворотила часть каменной породы. Мужчина застыл, словно передумал меня убивать. Он смотрел с удивлением, опустив руки.

— Ты не понимаешь, какой силой обладаешь, мальчик, — восхищённо сообщил незнакомец, наклонившись чуть вперёд. — Разрешите представиться, Ваше Величество. Моё имя Нэрик. Я некромант, некогда великий представитель своей магической гильдии.

Нэрик сменил гнев на милость, он говорил о том, как ненавидит королеву Селесту, что поможет мне её свергнуть и самому сесть на трон. Я слушал его отстранённо, постепенно отползая назад. Заметил меч, лежащий на ступени. Нужно постараться его взять, чтобы заткнуть разговорчивого некроманта и прервать, наконец, цикл смертей, которые сегодня омрачили мирное существование жителей этого замка.

— …Вместе мы сможем многое. Я стану твоим личным некромантом, стану символом правления чёрного дракона, который подчинил себе силу воскрешения, — продолжал свой «убедительный» монолог Нэрик.

Уверен, что я бы согласился на столь заманчивое предложение, но не от того, кто желает смерти Кэсэ. Она, наверно, уже умерла, пока я тут слушаю этого кретина с конским хвостом на затылке. Осталось ещё чуть-чуть до того момента, когда доберусь хотя бы до рукояти меча. Я отползал вверх по ступеням, а некромант медленно восходил по ним, продолжая свои бессмысленные речи. И это несмотря на бойню вокруг.

— Я бы с радостью согласился на твоё предложение, — отвлекая внимание от своей руки, тянущейся к мечу рядом, сказал я. Ещё немного и достану его. — Но тебе место в могиле без надгробия! — крикнул, резко схватив оружие и взмахнув как следует.

Некромант не успел среагировать. Я быстро поднялся и нанёс удар по лицу. Расстояния между нами хватило, чтобы оставить глубокую рану на лице Нэрика. Тот закричал от боли, закрыв свою наглую, теперь уже изуродованную рожу руками.

— Ах, ты, падаль негодная! — взревел он, продолжая закрывать лицо руками. — Я уничтожу тебя, мерзкий ублюдок!

Я ликовал. Забыл обо всех предосторожностях. Недооценил противника. В мозгу занозой засела месть за Кэсэ. по-прежнему лежащей на ступенях. Замахнулся для очередного удара, чтобы уничтожить надменного кукловода, но, когда лезвие неудержимо начало опускаться на голову Нэрику, он резко выпрямился и выставил раскрытую ладонь вверх, сжав пальцы на острой стали. Другой рукой он коснулся моей грудной клетки.

Дыхание вмиг пропало. Зеленоватое сияние лилось внутрь меня, стекая с пальцев некроманта, впившихся острыми ногтями в кожу. В глазах темнело. Единственное, что я видел перед тем, как веки закрылись — озлобленное лицо Нэрика, поперёк разделённое глубокой кровоточащей раной.

Буря в груди продолжала разрастаться. Я чувствовал, что умираю. Но греющий изнутри чёрный огонь рвался наружу, неся смерть одному единственному магу.

***

Очередной разворот и взмах острым мечом из чёрной стали убил ещё одного порабощённого. Ауннавин знал принцип некромантии. Каждый противник — человек, который перед смертью освобождается от влияния магии. Но он не переставал убивать. Рядом с ним сражалась Одарис. Серебристые доспехи пусть и выглядят легко, на самом деле они достаточно тяжёлые, а эльфийский металл хоть и отлично лежит в руке, женщина то и дело норовила выпустить его из рук после очередного сильного удара.

Когда-то седовласая наложница спасла ему жизнь. Он отплатил сполна, исполнил свой долг. Раб… таких, как он, в обществе дроу убивают сразу. Его мать — приближённая к королеве, она была жестоко убита, как только правда о рождении Ауннавина вскрылась.

Лучше бы смерть, чем те испытания, что выпали на долю тёмного эльфа. Пытки, издевательства, мучения… Долгие двести лет он был никем, носил цепи, ощущал холод оков на руках и ногах. Но всё изменилось. Он ожидал смерти, очередная порция плетей рассекла спину в кровь, а звук скольжения точильного камня по лезвию секиры королевского палача предвещал скорое расставание с ненавистной жизнью.

Он стоял на коленях в тронном зале перед Пиртерией, рядом находилась королева дроу, которая не переставала полушёпотом сыпать обвинениями. В её взгляде лишь ненависть к полукровке. Надменная улыбка отражала мысли королевы — она жаждала увидеть, как седовласая голова покатится по помосту на главной площади, как кровь струёй хлынет из тела, окатив яркими брызгами сапоги.

Но всё изменилось, когда вошла Одарис. Одежда наложницы выдавала в ней такую же рабыню, но разница лишь в том, что чёрный дракон слушал эту девушку. Она шептала что-то ему на ухо, бросая жалостливые взгляды на стоящего ниц Ауннавина.

Приговор был быстрым. Двести плетей и изгнание. Королева тёмных эльфов взбесилась, но её резкие высказывания были прерваны плавным жестом руки Пиртерии.

И теперь она сражается рядом с ним плечом к плечу. Спасённая Луна погибшего короля. Ауннавин отплатил сполна. Более того, он сумел переманить на свою сторону некоторых дроу, как женщин, так и мужчин. Их изгнали и забыли, а он нашёл их и дал смысл жизни. Отряд эльфов сдерживал натиски стражи в катакомбах, пока Пиртерия пытался спасти свою любимую и их сына.

Но после он не раз предавал. Смерть короля от рук собственной жены, Селесты, сменила приоритеты власти. И Ауннавин перешёл на сторону тех, кто сильнее. Искра здравого смысла потухла в нём, пока он не увидел двух хонэ в лесу, которые спасались бегством от аттири — злобных волкоподобных монстров.

Он убивал… много и часто. Но когда услышал пророчество от мудрого лиса, решил освободиться окончательно от тех рабских оков, которые стягивали руки и ноги невидимой, но сильной хваткой.

— Откуда они берутся? — Резкий вскрик Одарис выдернул из трясины воспоминаний.

— Нужно убить некроманта! Тогда нам их и убивать не придётся! — объяснил дроу, делая резкий выпад вперёд.

— И где же главный кукловод? — очередной вопрос от седовласой женщины-грифона. Она лишилась своей магии после отравления ядом Стража Межмирья. Одарис не могла себя защитить, только меч может помочь ей выйти живой из кошмарной бойни.

Некротическая магия перед началом битвы разнесла ворота в щепки, которые острыми копьями пронзили нескольких воинов. Но самого некроманта среди его армии порабощённых до сих пор никто не видел. Только волна атакующих неслась с безумными криками на остатки войска.

— Самому интересно! — ответил Ауннавин.

Он прекрасно знал, как действует Нэрик. Скрывается под мороком среди своих же тварей, а потом ударяет со спины. Но отвлекаться на поиски главного злодея нет времени. Один удар кинжалом, и жизнь оборвётся. Себя Ауннавин не ценил. Ему всё равно на то, кто его убьёт. Но Одарис сейчас рядом с ним, дроу защищает её от нелепой смерти, которую так приветствует женщина.

— Анви! Осторожно! — крикнула Одарис и тут же толкнула со всей силы эльфа.

Дроу едва не рухнул на колени, но вставив лезвие меча в землю, сумел устоять на ногах. Он развернулся и не смог сдержать крик боли, рвущийся из груди, когда увидел, что женщина замерла, выронив клинок из рук. Бойня вокруг перестала иметь всяческий смысл. Зеленоватое туманное свечение за спиной Одарис явно говорило о владельце. Нэрик здесь, он теперь стал главной целью тёмного эльфа.

Мужчина подхватил падающую соратницу. Её глаза закрылись, и она обмякла, упав прямо в руки эльфу. Вина поселилась в груди. Зачем он вообще позволил ей взять в руки меч? Разве не знал, что подобное может случиться, когда выбирал для неё доспехи покрепче и меч поострее? Знал, но всё равно не сомневался в своём решении. Сейчас лишний воин не помешает, каждый меч на счету. Но теперь осознание собственной ошибки било по душе, словно молот по раскалённому металлу. Почему он не запретил ей вставать в один строй с опытными и умелыми солдатами? Почему не загнал в тронный зал вместе с её сыном?

«Тронная зала… Артур!» — пронеслась ранящая мысль в разуме.

Парень не может себя защитить, как и Кэсэ. Дроу не сомневался в своих соратниках: они смогут отразить удар, если огромные двери тронной залы не выдержат натиска порабощённых. Их очень много, многие из них могли прорваться в замок. Главное, чтобы ни его королевское величество, ни хонэ не пострадали. Всякое может случиться, но одно Ауннавин знал точно — всех коснётся сражение, все будут отбиваться от нападок рабов Нэрика.

Эльф услышал ожесточённый крик нападавшего. Он быстро опустил на землю Одарис, которая едва дышала, и сам пригнулся. Лезвие рассекло воздух над затылком дроу. Мужчина быстро поднял эльфийский меч из светлого металла. Рукоять обожгла ладонь, но борясь с сильной болью, Ауннавин лишь крепче сжал пальцы. Одним молниеносным движением он развернулся и полоснул по груди противнику. Тот всхлипнул и отскочил на слабых ногах подальше, но не смог обезопасить себя от удара по шее. Очередной выпад оборвал жизнь порабощённого.

Нападавших становилось всё меньше, ещё немного и победа будет одержана. Ауннавин выронил меч из обожжённых рук. Влияние светлой магии отдавало пульсирующей болью в ладонях. Мужчина поднял взгляд и увидел Нэрика на ступенях замка. Он крепко сжимал лезвие меча над своей головой, второй рукой касался груди Артура. Парень медленно опускался на каменные ступени, ослабевая от магии некроманта. Чуть выше лежала Кэсэ, тонкая струйка крови, плавно текущая от её тела, отражала блики факелов и коротких всплесков магии.

— Нэрик!!! — вскрикнул ожесточённо дроу, раздираемый тяжёлыми мыслями. Он горел желанием отомстить за подопечную и за короля.

Некромант толкнул обмякшего Артура и развернулся. Эльф увидел злобную улыбку Нэрика и надменный взгляд. Ауннавин вытащил из земли свой меч, умело крутанул его в ладони, которая уже начала заживать, и направился к своему главному противнику. Воины справятся сами, порабощённых осталось не так много. А если Нэрик умрёт, то и убивать оставшихся нет больше смысла. Главное — отрубить змее голову.

— Ауннавин нор Кладдурден, — осклабился некромант. — Раб, изгой, предатель… Мне интересно, когда ты перестанешь бегать из стороны в сторону?

— Когда сниму голову с твоих плеч! — гаркнул дроу.

— Ты уже пытался это сделать. Хочешь умереть с честью? — продолжал надменно ухмыляться Нэрик.

— В этот раз всё будет иначе!

— Не утруждайся, — отмахнулся мужчина. — Король умер, да здравствует королева. Селеста будет рада тому, что я смог убить последнего чёрного дракона, к тому же, обладающего силой воскрешения.

— Не будь так уверен, Нэрик, Артур не так прост, — Ауннавин произнёс это так, словно сам надеялся на чудо. Он хотел верить, что король ещё жив. Ведь столько раз он уклонялся от цепких лап смерти, а значит, и сейчас сможет.

— С каких пор ты размяк, Аунавин? Вы с Аидой подавали большие надежды, но ты решил предать нас всех, увязавшись за слабаком и его матушкой-наложницей. Знаешь, что станет с тобой, когда Селеста узнает об очередном предательстве? Она слишком много раз тебя прощала.

— Я не допущу, чтобы ты покинул замок живым! — дроу бросился в атаку.

Некромант несколько раз увернулся от карающего лезвия. Он быстро поднял первый попавшийся меч и скрестил его с чёрной сталью дроу. Противники встали лицом к лицу. Тёмный эльф оттолкнул некроманта и рассёк воздух впереди себя. Озлобленный Нэрик продолжал скалиться. Кровь густыми подтёками подсыхала на его лице, рана широкой полосой добавляла мрачности чёрному магу.

Некромант лёгкими движениями отражал удары Ауннавина. Никто из них не обращал внимания на раны, оставленные лезвиями. Боль не являлась главенствующей сейчас. Каждый стремился победить. Дроу важна месть. За себя и собственные ошибки, за своё прошлое и мрачное будущее, которое уже сейчас влияет на всех, кто вокруг него. Кэсэ вот-вот умрёт, Артур, возможно уже погиб, а Одарис… Об этом Ауннавин старался не думать. Он наступал, теряя связь с реальностью. Багровая пелена закрывала глаза, мешая смотреть. Столько всего эльф совершил, столько раз менял сторону, за которую боролся, поддаваясь чёрной ярости. Теперь он всё осознал и надеялся всё исправить одним ударом меча.

Нэрик сделал ложный выпад и подставил подножку дроу, объятому гневом. Эльф упал, а некромант тут же подскочил, перехватил меч двумя руками и занёс оружие над Ауннавином. Лезвие стремительно опускалось на грудь эльфу.

Время замерло. В мыслях тёмного эльфа пронеслась вся жизнь, от смерти матери до сегодняшнего момента. Осталось ещё немного до того, как острие вонзится в сердце. Дроу закрыл глаза. Он с честью примет любую смерть. Он не исполнил Долг, обещанный на смертном одре Сэйсилу. Не сумел защитить короля и возвести его на трон, не уберёг Одарис, которая спасла его самого от смерти. За все преступления Ауннавин с радостью понесёт любое наказание.

Лай собаки прервал самобичевание и прощание с ненавистной жизнью, полной предательства. Дроу открыл глаза. В этот момент он увидел Бонди, который прыгнул на Нэрика. Пёс с ожесточённым рычанием вцепился в руку некроманту и повалил его на землю. Чёрный маг вскрикнул от неожиданности и резкой боли, разжал неповиновавшиеся пальцы. Меч выпал из ладоней, теперь у некроманта возникла проблема посерьёзнее.

Бонди не унимался. Он с непомерной звериной яростью разрывал запястье Нэрика, вцепившись мёртвой хваткой. Мужчина кричал от боли, продолжая отбиваться от пса. Ужас в его глазах горел ярким пламенем. Он никогда не видел таких животных, странных и невероятно сильных.

Освободив искусанную и разорванную до самой кости руку, некромант попытался встать, но пёс с новой силой набросился на него, пытаясь добраться до горла. Маг едва успел закрыть невредимой рукой шею. Острые зубы оставили кровоточащие следы на подбородке. Новая порция боли растеклась по венам, заставляя Нэрика орать от страха и беспомощности.

Ауннавин быстро поднялся, схватив свой меч. Он был бы рад умереть сегодня, но и спасение его радовало не меньше, тем более, дроу не мог скрыть удовольствия, с которым смотрел, как Бонди рвёт на части некроманта.

Нэрик в очередной раз оттолкнул пса; дрожащей изуродованной рукой, которой защищал шею, вытащил из-за пояса короткий кинжал и ударил несколько раз Бонди в бок. Собака заскулила и отбежала, повалившись на землю.

— Научился создавать монстров? — всхлипывая, спросил Нэрик. Рваные раны быстро затягивались, окутанные зеленоватым сиянием. Только рана от меча на лице не поддавалась исцелению.

— Это страж короля. Он пришёл из другого мира вместе с ним, — приняв боевую стойку, пояснил дроу.

Он перестал желать смерти. Нахождение на грани дало ему понять, что шанс никогда не вручается просто так. Это нужно использовать. Бонди ценой жизни спас Ауннавина. Почему? Этого дроу понять не успел. Он ощутил через плотные доспехи карающий жар чёрного огня. Его осенило… Стоит лишь пригнуться и всё будет кончено — Артур жив, и он отправит в иной мир треклятого некроманта.

— Ты умрёшь, как и этот страж! — взвыл Нэрик и бросился вперёд.

Магия Артура на этот раз не несла смерти для живых. Ауннавин это чувствовал. Пришло время довериться ощущениям. Пока некромант тратит все силы на заживление собственных ран, он слаб. Нужно подставить его под удар, использовать как щит, чтобы эта мерзость осыпалась тлеющими углями на песок.

Дроу сформировал яркий шар магии и метнул в некроманта. Это всё, на что он способен на поверхности. Тот не успел выставить щит и отскочил от сильного удара, который попал в грудь, оставив дымящийся прожог на чёрном сюртуке и белой коже, оголив кости. Нэрик взвыл от боли, сжался, закрыв рану руками. Ауннавин быстро оказался сзади и всадил меч в спину своему противнику. Тот лишь всхлипнул и выгнулся, жадно глотнув воздух. Его лицо озарило сиреневое пламя, растекающееся густыми плавными волнами в разные стороны.

Стоило первой волне коснуться всполохами тела некроманта, он тут же начал превращаться в пепел. Вторая волна обратила его в прах, третья рассеяла в разные стороны. Ауннавин остался без защиты. Он стоял посреди огненного пожара, закрыв глаза и выставив руку с мечом в бессмысленном защитном жесте. Пламя не трогало его, как и остальных воинов, как невредимых, так и раненых.

Когда всплеск магии закончился, дроу огляделся по сторонам. Вокруг, на некотором удалении друг от друга, стояли столь же ошарашенные воины. Некоторые выронили из рук мечи, замерев в удивлении. Тишина ненадолго воцарилась на всей территории.

Порабощённые начали исцеляться. Чернота из глаз уходила, проясняя взгляд. Люди, которые ещё недавно были рабами Нэрика, освободились от пагубного влияния после его смерти. Никакая сила не подчиняла себе умы испуганных людей, никто не командовал ими, приказывая нести смерть. Они стояли и не понимали, где они, осматривали себя. Словно не верили, что это происходит на самом деле. Некоторые шептали что-то на непонятном языке, продолжая осматриваться по сторонам, стоя на коленях.

Ауннавин первым делом кинулся к Артуру и Кэсэ. Окинув лисицу магическим зрением, он понял, что её раны уже начали затягиваться. А вот король лежал в бреду. Он шептал слова, которые поселили в душе дроу немыслимое количество страха. Дыхание покинуло грудь, сердце, казалось, и вовсе остановилось. «Это невозможно… он не может этого знать» — набатом звучало в голове предупреждение.

— …спасший будет спасать, пока не станет спасённым…

Глава 22

Сны. Они стали приходить ко мне чаще. Когда чувствую себя хорошо, то снится дом. Одри готовится ко «вкусному уик-энду» … Сидит с задумчивым видом на маленьком диване голубоватого оттенка — словно сирень, расцветшая в конце весны, — держит в руках остро заточенный карандаш, вертит его в тонких пальцах с длинными ногтями, внимательно просматривает каждый рецепт, перелистывая страницы кулинарной книги. Я наблюдаю за ней, постоянно отвлекаясь от домашнего задания, которое мне иногда помогал делать мистер Грэмси. Мама изредка поднимает на меня синие глаза и непродолжительное время смотрит, будто пытается поймать мой взгляд своим. Я опускаю голову, погружаясь в кучу бессмысленного текста, который становится понятным, стоит услышать объяснение моего «учителя»…

Но когда мне плохо или больно, а ко всему прочему, ещё и страшно, то приходят странные видения, связанные с этим миром. Они только увеличивают силу эмоций, формируя в подсознании сиреневый туман, клубящийся непрозрачными облаками. Снова мелькают искры чувств, отражаясь образами в цветной дымке.

Очередное видение посетило меня, когда я погрузился в странный туман. Постепенно пространство становилось чётким, а размытые границы уходили дальше, растворяясь вне поля зрения.

Роскошные покои с широким окном. Снаружи бушует ураган. Ветер гонит падающие с неба капли, крепкие стволы деревьев и ветви с треском ломаются под натиском яростных порывов. Молнии сверкают, расчерчивая небо красноватыми кривыми линиями, тут же раздаётся грохот, от которого закладывает уши.

Я бегло осмотрелся. Чувство страха полыхнуло в груди, заставляя вжаться в высокую спинку кровати ещё сильнее. В комнате никого, кроме меня и моего всеобъемлющего ужаса. Пришло запоздалое ощущение: это первый ураган на моей памяти. Суровая и непокорная природа неистовствует за окном, заливая дождём подоконник и участок пола под ним в покоях.

Смутно смог распознать и запах сырости, который медленно распространялся по помещению, окутывая меня. Дверь со скрипом открылась, и я вздрогнул, словно испуганный зверёк. Темнота не только закрывала мрачной пеленой глаза, она каким-то немыслимым образом ещё и оглушала меня. Очередной блеск молнии разнёс свет по комнате и в дверях я увидел его… Пиртерию. Распущенные волосы обрамляли лицо, покрытое густой щетиной. Чёрные локоны закрывали широкие плечи и жилистые руки. Под смуглой кожей угадывались снопы мышц, бугрящихся при каждом грациозном движении. Сильный и хорошо сложённый дракон, король… взгляд чёрных глаз, сверкающих во тьме бликами молний, не внушал страха или покорности. Всем своим существом я тянулся к нему, искал защиты и успокоения.

Отец. Ничего другого в голову не приходило. Может, для кого-то он убийца, монстр и узурпатор, а для меня, если здраво оценить все свои ощущения на данный момент, пришедшие вместе с образом статного и сильного мужчины, он никто иной, как самый родной. Я не чувствовал никакой опасности вблизи него. Шаг за шагом Пиртерия приближался, а я смотрел и думал лишь о том, как прижмусь к горячему отцовскому телу, заберусь на колени, и страх отступит. Гроза перестанет меня пугать, шум проливного дождя не будет раздражать детский слух, а стоны и треск древесины станут лишь слабым скрипом.

— Дракон не должен бояться бури, — низкий приятный голос произнёс это спокойно, без гнева или упрёка.

— Она такая сильная, — ответил я тихим мальчишеским голоском, почти пропищал.

— Не сильнее твоих крыльев и не громче твоего рёва, — пояснил Пиртерия, присев на край кровати.

— Пока она меня превосходит, — сказав, я опустил голову и вздохнул.

— Ненадолго, Артур. Однажды она покорится. — Пиртерия посмотрел на меня. Я не видел во взгляде злобы или чёрного огня, полыхающего пугающим костром. Это взгляд мудрого короля, отца, заботливого мужчины, который пришёл проведать сына. — Время властвует над всеми, — произнёс он, — одних наделяет силой, у других её отнимает. Всё происходит в свой отмерянный срок.

— Почему м`ая не пришла? — растеряно спросил я. Внутри разлилась печаль.

— Она ещё больна, — горько ответил отец. Он похлопал по постели рядом с собой и протянул сильную широкую ладонь. Я тут же подсел ближе, прижался к груди дракона. Он обнял меня, заботливо погладив по маленькому плечу. И вздохнул.

— Когда она поправится? — едва не плача, спросил я дрогнувшим голосом.

— Не знаю, Артур. Лекари не отходят от неё ни днём, ни ночью. Но пока она не может встать с постели, — тихо сказал Пиртерия. — Луна ещё не скоро будет нам светить. — Он словно произнёс это сам себе.

Несколько минут мы сидели молча. Я думал о матери, которая внезапно заболела лихорадкой. Страшные мысли посетили меня, словно я и есть тот самый мальчик, который ищет поддержки отца в трудные минуты. Мой взгляд скользил по обнажённому торсу Пиртерии, но остановился на глубоком коротком порезе. Только сейчас его заметил — он находился на правой половине живота. Меня подмывало коснуться его пальцами. И я не преминул сделать это.

С моей ладони слетело несколько сиреневых искр, а после тонкие линии магии полились из пальцев, окружая рану и забираясь внутрь. Тело дракона напряглось. Он опустил голову и быстро откинул назад волосы. Порез заживал. Затягивался буквально на глазах, и от него не осталось и следа спустя пару мгновений.

— Надо же… — выдохнул король, проведя несколько раз ладонью по месту, где ещё недавно была саднящая рана. — Ты… исцелил меня. — Он отодвинул меня от себя и заглянул в глаза. Его взгляд наполнился удивлением.

— Вчера я смог оживить птицу, упавшую с неба, она разбилась о камни, — с моих губ слетело искреннее признание. Я сам был поражён собственным словам. — Там, на утёсах.

— Почему ты молчал? — улыбнувшись уголком губ, поинтересовался отец. — Это особая магия. Я такой не видел очень давно. Последний маг, который обладал силой воскрешения, умер, когда я сам только учился ходить, — сказал он задумчиво. — Видимо, мой огонь и сила Одарис вернули «эрайа анну» в наш мир. Магия жизни…

— Это плохо? — испуганно спросил я, задрожав всем телом. Противился собственному страху, но понимал, что сейчас нахожусь и духом, и разумом в теле этого мальчишки, которого тоже зовут Артур… Это я… чувствую, что это я — тот самый сын Пиртерии. Но мать рассказывала, что он убийца, зверь, мучитель. Образ, который я вижу сейчас, не вяжется ни в какую с тем, что слышал.

— Это хорошо. — Король высвободился из моих хлипких объятий и встал. Взял меня на руки и посадил поудобнее. — Думаю, теперь мы с тобой знаем, как помочь Одарис…

Хмарь рассеялась, выдернув меня из странного видения. Теперь я точно знал — это воспоминания. МОИ!!! Никакой это не бред, я на самом деле наследник престола, чёрный дракон Фирина, сын Пиртерии.

— Одри! — я резко открыл глаза и поднялся на кровати. В глаза ударил яркий солнечный свет. Вскрикнул, закрывшись рукой от причиняющих боль дневных лучей. В груди опасно зажгло. Дыхание стало болезненным, но я продолжал жадно глотать воздух ртом.

— Тише! — сильные руки крепко схватили меня за плечи и попытались уложить обратно на постель.

Но я усиленно сопротивлялся, порываясь встать. В разуме целый сонм мыслей, полно огненного гнева, который был обращён к одному человеку — к матери, которая в очередной раз соврала мне. Я не понимал того, что она делает, не мог принять тот факт, что снова стал объектом целенаправленной лжи. Одри хранила какую-то тайну, защищала правду так упорно, что готова даже терпеть оскорбления и допросы с моей стороны. Что такого в той истине, что она бережёт?

Хотел это выяснить, но мне упорно не давали. Багровая пелена застелила взор, и я не сразу заметил, что меня держит Ауннавин. Только когда ему удалось вернуть меня в исходное положение, я увидел его.

На щеке пара ссадин, которые начали затягиваться. Шея перевязана, на повязках несколько потемневших пятен крови. На руках, груди и животе пара глубоких ран, которые так же заживали, судя по сросшимся краям.

— Успокоился? Тебе надо отдохнуть, — сказал он сухо. — Ты слишком много сил потратил. Магия очистилась от сил некроманта, но физически ты слаб пока. К тому же, — он немного помолчал, опустив белую голову, а потом сказал с долей холодности: — твоя арэ мне глаза выцарапает, если ты умрёшь.

Арэ? Я не ослышался? Не так давно дроу грозился мне голову от шеи отделить, а теперь действительно считает нас с Кэсэ парой? Он смирился, как и полагает опекуну, или же что-то произошло? Огромное количество вопросов рождалось в моей голове, но как обычно, можно сказать — традиционно, ни на один пока не было ответа.

— Как она? — я вспомнил недавние события. Лисица сорвалась с места и выскочила из тронного зала с мечом наперевес. Я побежал следом, но увидел истекающую кровью девушку, после чего и сам оказался на тех же ступенях, не в силах противостоять магии некроманта.

— Уже бегает, — дроу улыбнулся уголком губ. — Ты очень помог ей, хотя и рисковал жизнью.

— Помог?

— Да, — сказал он. — Видимо, ваша связь помогла ей исцелиться. Ты чувствовал, что она умирает, и инстинктивно передавал свою магию. Она имеет особые свойства. Я слышал про неё очень давно, но ни разу не видел. Это помогло ей выжить.

— Но раньше ты не считал, что мы с ней пара. Говорил про её неосознанное подчинение меня себе, — парировал я. Не верил до конца, что Ауннавин так быстро сдался.

— Я увидел вашу связь магическим зрением. Видишь ли, Артур, — начал тёмный эльф, — только пары могут делиться магией между собой. Это в своё время едва не сгубило Ода… рис… — Он посмотрел на меня опасливо и не стал продолжать.

— Но на Пиртерию повлияло противоположным образом, — закончил я за него, после чего традиционно дроу поседел. Доведу я его когда-нибудь до сумасшествия.

Эльф продолжал молчать. Он вглядывался в моё лицо. Наверно, пытался понять, как давно я помню своё детство, проведённое в этом мире. А в моём разуме продолжали всплывать картинки прошлого, которое, казалось, безвозвратно утеряно. Если мать однажды поставила магический барьер на эти воспоминания, то теперь можно с полной уверенностью сказать, что он рухнул.

В висках пульсировала кровь, голова разболелась от прибывающих волнами образов и видений. Каждый миг складывался в единую картину. Детство и последующий побег из Фирина, как за нами гнались слуги Селесты, возглавляемые лично некромантом Нэриком. Помню, как Пиртерия превратился в дракона и дыхнул пульсирующим чёрным пламенем в тоннель, сжигая преследователей заживо. Мы бежали к порталу, когда из открытой мерцающей осколками арки выскочило странное и большое существо. Страж Межмирья. Он набросился на короля, который вернулся в человеческий облик. В этот миг, когда крик отца донёсся до моего слуха, мы с матерью перешли в другой мир, где нас нашли пожарные.

Далее полные страха ночи и дни. В каждом незнакомом лице узнавались черты стражников Фирина. Отсутствие полноценного сна долгое время, вздрагивание от малейшего шороха. И чёрный огонь, начавший сжигать меня изнутри. Я вспомнил даже ощущения того времени. Невероятный жар, лихорадка, кашель с кровью. Дрожь и покалывание от мелких языков пламени, что начали бушевать во мне уже в те годы. После — больница, песня матери, слышимая словно издалека, снова борьба за жизнь. Венцом всему стало забвение. Мать наложила заклинание на воспоминания, стала поить травами, чтобы я успокоился и перестал поддаваться страху, что выплёскивался волнами пламени наружу.

Дроу мрачнел с каждой минутой, продолжая на меня смотреть изучающим взглядом. Я решил прервать гнетущее молчание.

— Почему Кэсэ выбежала из замка?

— Что? — Ауннавин не услышал вопроса. Он не сразу смог сориентироваться, потому что пару секунд ещё смотрел на меня, думая о чём-то своём.

— Что заставило Кэсэ сорваться с места с мечом в руках? Она не так ловка в фехтовании, как мне кажется. Впрочем, получше меня.

— Она услышала мои мольбы о помощи, — вздохнул Ауннавин. — Это всё Нэрик. Он проник в её разум, заставил поверить, что мне действительно нужна помощь. И она поддалась.

— Помнится мне, ты что-то говорил о ментальных барьерах, — вдумчиво сказал я. — У неё его не было?

— Был. Но с таким влиянием Кэсэ не сталкивалась ни разу. Я её щадил на тренировках, как оказалось — не стоило.

Вспомнил ту ночь. Кровавая баня — иначе не скажешь. Отовсюду пахло страхом. Ощущение потерянности витало в воздухе, когда я увидел, что Кэсэ выбежала из тронной залы. Все чувства смешались воедино. Я ощутил жар в груди, но он не причинял мне вреда, словно был совсем иного рода, нежели чёрный огонь. В ушах звучал давящий стук сердца, но не моего. А после — крик девушки и злобный взгляд некроманта. Может, это и есть любовь: знать, чувствовать партнёра, где бы он ни находился, видеть всё его глазами, слышать его ушами и принимать на себя удар, разделяя боль пополам, чтобы не было так мучительно. Я задумался. Кэсэ… Рыжая лисица с очаровательными ушками и пушистым хвостом, милым личиком и потрясающими рыжими глазами…

Образ матери всплыл в памяти, сменив собой приятные изгибы изящного тела рыженькой девчушки. Я был в обиде на неё за всё, что она сделала, но не мог не волноваться. Она встала в один ряд с воинами, которые сдерживали основные силы противника. Одри всегда была настырной, непокорной женщиной. Любила спорить, потому что спор заканчивался в основном в её пользу. Почему? Всё просто: она настолько надоедала оппоненту, что тот сдавался.

— Где моя мать? — спросил я взволнованно, снова попытавшись встать с постели. Грудь снова зажгло, но на сей раз боль была гораздо слабее.

— Она жива, — коротко сказал Ауннавин.

Я заподозрил неладное.

— Где она? С ней всё в порядке? — посыпались вопросы из моего рта.

— Вам нужно отдохнуть, Ваше Величество. — Официальный тон только укрепил мои подозрения.

— Я достаточно отдохнул. Где моя мать?!

Ауннавин собрался уходить. Мне всё больше хотелось закричать. От боли, от гнева и от душащей обиды. Что с моей матерью? Почему Ауннавин молчит о её состоянии? Она ранена? Умирает? Всё больше ужасных видений посещало воспалённое сознание, выстраивая образы в единую картину, которая только сильнее пугала своей неизбежностью.

— Я приказываю тебе ответить! — рявкнул я, пользуясь своим высоким положением. Надеялся на то, что хотя бы сейчас дроу посвятит меня в эту тайну.

Тёмный эльф остановился. Замер в дверях, перестав даже дышать. Он повернул голову и снова застыл. Ну же! Скажи мне то, что я так хочу услышать! Я жду этих слов, как кот весну. У меня всё чешется уже от нетерпения. Хоть бы она была жива… Пусть с ней будет всё хорошо, она получила пару царапин, возможно, серьёзное ранение, но через пару недель снова встанет на ноги. Молчание Ауннавина только больше усугубляет всё. Мои ожидания не оправдаются, но в это не верилось. Страшные картины снова стали осаждать мой разум.

— Ты сможешь идти? — спросил с плеча дроу.

Конечно, я смогу! Я ради того, чтобы увидеть Одри, не только смогу встать, я побегу, полечу, телепортируюсь — правда, ещё не умею, но всё же — лишь бы убедиться, что с ней всё в порядке.

Превозмогая боль, я поднялся с постели, которая не желала меня выпускать из мягких объятий. Постарался побыстрее, наблюдая за тёмным эльфом — вдруг скроется из виду. От него можно ожидать всё, что угодно, даже трусливого побега, лишь бы не рассказывать мне правду. Но он стоял спиной ко мне и никуда не двигался.

— Так что с Одри? — спросил уверенно. Хотя сам чуть дышал. Давящая боль в груди стала сильнее. Она растекалась по всему телу, заставляя мышцы неметь. Я сопротивлялся этим нападкам, но не слишком хорошо получалось.

— Пойдём со мной, — сказал дроу и вышел за дверь. Я поспешил за ним.

Глава 23

Я едва не вынес двери материнских покоев, когда вбежал в комнату. И замер. Одри лежала на постели, укрытая простынями. Она словно безмятежно спала. Как принцесса из сказки, которую мать мне читала раньше. Седые волосы разметались по подушке, на лице нет ни единой эмоции. Только медленно вздымающаяся грудь женщины говорила о том, что она ещё жива.

Вокруг много людей, как слуг, так и лекарей. Прислуга в лице нескольких девушек и одного совсем юного мальчугана, в застиранной одежде и потрёпанной обуви, убирали в комнате: собирали кровавые повязки, складывали в маленькую корзинку пустые пузырьки и колбочки, сметали остатки трав со столика, на котором, видимо, смешивались ингредиенты для мазей и зелий.

Чуть позади отдельной компанией, о чём-то тревожно переговариваясь, стояли в расписных балахонах бородатые мужчины. Все умудрённые годами и поседевшие от старости. Они не обращали на меня никакого внимания, продолжали спорить. Я услышал их разговор, старательно прислушавшись.

— Травы не помогли, магистр. Я старался.

— Мазь тоже не подействовала так, как должна была.

— Это не удивительно, мои собратья, — парировал один из них. Видимо, он и есть магистр. — У нашей подопечной нет магии. Она не может сопротивляться тому влиянию, что оказывает некроэнергия на её тело.

— Значит, всё дело в яде Стража Межмирья?

— Да, в нём вся проблема, собратья.

— Значит, мы ничего не можем больше сделать?

— Увы, нам остаётся наблюдать, как жизнь покидает её тело, — понуро опустив голову и устало вздохнув, подытожил магистр.

Нет… Это невозможно! Я искренне жалею о том, что подслушал этот роковой разговор людей, опустивших руки. Никто не может ничего сделать с тем, что смерть забирает сейчас мою мать. Отчасти это моя вина. Я не настоял на том, чтобы дроу не смел выдавать ей оружие и доспехи. Боже! Почему я такой идиот? Разве не знал, чем кончится нападение некроманта на замок? Разве не мог оценить возможные потери и осознать тот факт, что среди погибших буду, как я, так и она?

Я просто идиот. Причём сказочный. В который раз ловлю себя на этой мысли.

— Мне жаль, Ваше Величество, — тихо вступил дроу. Он не отрывал взгляда от постели, на которой лежала моя мать. Что-то гложило его изнутри, чувство, которое мне неведомо, но отчасти я стал поддаваться его влиянию. На душе слало немыслимо тяжело. Потеря казалась невыносимой. Сейчас наблюдал, как лучшие лекари — а других тут и быть не могло, она же мать короля, — опустили свои морщинистые руки в бессмысленных попытках обратить смерть в жизнь.

— Что вообще случилось? Ты можешь мне сказать? — нажимно спросил я, терзая себя дурными мыслями.

— Она убила некроманта, — выдал поспешно Ауннавин.

— Нэрик мёртв?

— Да, Ваше Величество. Она пронзила его мечом, прежде чем ты его сжег дотла своей магией.

— Тогда почему она лежит здесь и умирает на глазах стольких людей? — новый вопрос сошёл с моих губ. В мозгу рождались сотри подобных ему, по одному вылетая изо рта.

— Часть магии проникла в её тело и теперь это убивает её, — ответил тёмный эльф.

Я всецело верил словам дроу, хотя и чувствовал некоторые недомолвки со стороны собеседника. Возможно, это часть того гнева, смешанного с отчаянием, что поражают меня острыми стрелами боли в самое сердце.

Много всего случилось за время нашего пребывания здесь. До перехода тоже немало произошло. Столько обид нашло выход в словах и действиях, что и представить себе нельзя. Моё бездействие сейчас било молотом по мне, словно по наковальне, на которой лежит раскалённый металл. Если бы я мог что-то сделать, изменить своё отношение к матери хоть на миг, подумать о последствиях, которые обязательно будут, вне зависимости от того, что я себе надумал.

Никогда не чувствовал себя хуже, чем когда бы то ни было. Я теряю Одри именно из-за своих обид и неуправляемого гнева. Нужно было всего лишь поговорить, объясниться с мамой, понять её переживания… А я…

Какой прок от того, что я корю себя за все ошибки, которые допустил в общении с матерью? Это её не вернёт. Она покидает меня так же скоро, как вода испаряется с асфальта под палящим солнцем. Жизнь утекает из её тела, мне остается только наблюдать за этим.

Воспоминания, недавно обретённые мной после очередного сна, в котором видел отголосок правды, вновь всплыли перед глазами. Одно из них пробивалось через стену из остальных, показывая правду прошлого.

Я стоял возле отца, держа того за руку, сжимая его пальцы так крепко, как мог. Словно питался поддержкой родителя, пытаясь заглушить собственную боль. Мать, как и сейчас, лежала на постели и едва дышала. Её прекрасное лицо не выражало никаких эмоций, было безмятежным, словно женщина спала. Подрагивающие ресницы свидетельствовали о том, что она жива и борется с чёрным огнём внутри себя. Пары могут передавать магию друг другу по невидимой связи, которая тянулась от одного партнёра к другому.

На дракона, непоколебимого и ужасающего своим видом, магия лунного грифона подействовала, словно вода на яркий полыхающий костёр: потушила, уменьшила языки жадного пламени, сделав Пиртерию мудрее и спокойнее. А мама умирала от последствий проникновения чужеродной магии. Она ослабевала с каждой секундой, угасала, словно закатное солнце на горизонте.

Не мог я без слёз смотреть на ужасающие последствия любви двух магических существ. Одному сила давала жизнь, у другой — её отбирала. Отток энергии я видел отчётливо, как сейчас вижу комнату, в которой нахожусь. Она та же самая, где в своё время и умирала Одри от страшного чёрного огня, переданного королём Пиртерией.

Как и в этот раз, тогда лекари опустили руки. Они делали всё, что могли, но не в силах были ни разорвать связь между парой, ни исцелить Одри. Просто стояли, скорбно опустив головы, прощались с арэ правителя.

Я отпустил руку отца и направился к постели мамы. Забрался на высокую кровать с трудом, уместившись рядом с самым дорогим человеком на свете. Сейчас эта постель кажется мне маленькой и низкой, а тогда — на ней располагалось едва ли не полмира, который на тот момент знал и видел, потому что почти не покидал пределов замка. Дракон объяснял это обстоятельство просто: я наследник престола и меня нужно беречь от нападок врагов и особенно от гнева королевы. Я в те годы не видел её и не знал имени, потому что всем дворцовым жителям, страже и слугам запрещено было его произносить в моём присутствии. Наказание — смерть. Даже помню, что присутствовал в тронном зале, когда Пиртерия отдавал соответствующий приказ.

Сидя рядом с матерью тогда, в тот день, я взял её за руку. И начал петь. Моя магия сиреневыми потоками без труда проникала под кожу, заживляя страшные ожоги от драконьего пламени. Сила исцеления подчинялась мне беспрекословно, она словно была частью меня, моей души.

Я слабел. Видел тревожное лицо короля, который порывался подойти ко мне и оттащить от умирающей матери, чтобы сохранить жизнь хотя бы одному любимому человечку. Я знал, что делать, потому остановил жестом маленькой ручонки Пиртерию. И начал петь молитву хозяйке красных озёр. Магия резко усилилась, её воздействие стало так велико, что руки и всё моё тело засветились. Лекари закрывали ладонями глаза и отходили подальше, страшась того блеска, который озарял всю комнату…

Воспоминание исчезло. Перед глазами полупустая комната, седые лекари, понуро опустившие головы, мать, лежащая на постели.

Рука легла мне на плечо и пальцы крепко сжали его. Ауннавин по-прежнему стоял рядом со мной. Он старался поддержать.

— Она была светом для нас всех, — сказал он. — Никто и никогда не заменит великую и мудрую Одарис.

— Ты говоришь так, словно она уже умерла, — прошептал я.

— Лекари ничего не могут сделать, Артур, — не унимался дроу. — Они были единственными, кто хоть что-то знал о лечении таких недугов. Но они не справились.

— Нет, не единственные, — парировал я, не в силах поверить в слова дроу. Он смирился с потерей так легко. Отпустил человека, который в прошлом ему жизнь спас, словно это было заранее оговорено между ним и Одри.

— Что? — спросил тёмный эльф.

— Они не те люди, которые помогут ей, — продолжал напирать я. Был уверен, что если не спасу её, то хотя бы до последнего буду пытаться это сделать. В отличие от них — лицемеров и предателей.

— Если не они, то кто? — Ауннавин демонстративно окинул жестом комнату, которую начинали покидать умудрённые годами бездари.

— Я, — уверенно заявил, продолжая прокручивать перед взором то самое воспоминание.

— Не понял? — Традиционное поседение дроу меня даже немного порадовало. Хоть что-то хорошее за сегодняшнее утро.

— А ты и не должен понимать, Ауннавин, — улыбнулся я, хлопнув по плечу седовласого эльфа. Он изумлённо посмотрел на меня лавандовыми глазами, в которых буквально сияло непонимание.

— И всё же…

— Тебя не было в тот день, когда я исцелил её от чёрного огня, — озвучил, наконец, правду, которая мне самому не так давно открылась.

— Так это был ты?

Ещё больше изумления в глазах дроу меня буквально смешило, но я напрягал лицевые мышцы изо всех сил, чтобы сохранить серьёзное выражение. Кажется, я даже покраснел. Но догадается ли эльф о том, что этот пунцовый цвет связан именно с моими попытками подавить смех?

— Да.

— Я слышал весть о том, что нашёлся мудрец, узнавший о способе лечения ожогов от чёрного пламени, но то, что это был ты… — с задумчивым видом сказал Ауннавин.

— Я вспомнил всё, помню и тот момент, когда поднял мать с постели, — снова я окунулся в то воспоминание.

— Но ты не контролируешь свою магию, вдруг что-то случится и ты убьешь её? — высказал подозрение дроу.

Мне понятно его беспокойство. Я действительно не понимаю до конца, как контролировать собственную магию. Что ещё хуже — мы с Кэсэ пара, а значит, я могу вытянуть из неё часть сил, которые она мне и так передаёт через свою магию. Если что-то сделаю неправильно, то лишусь сразу двух дорогих мне людей. Лисицу вряд ли можно отнести к человеку. Она выглядит иначе, чем все остальные. Но она не бессмертна и не сможет быстро восстановить силы. А если я заберу их слишком много, то она не оправится. Гнев Ауннавина на себе испытывать не хотелось бы ни коим образом. Подразумеваю, что он будет неистовым. Никакие доказательства моей королевской особы не помогут. Дроу просто отделит голову от шеи, а это развяжет руки Селесте, которая станет полноправной королевой Фирина.

Да… риск огромный. Но на него стоит пойти. Впервые в жизни стоит послушать собственный голос из прошлого, который говорит мне «дерзай». Никогда не чувствовал себя более беспомощным, чем сейчас. Предстояло выбрать между всем королевством и одним человеком. Казалось бы, ответ очевиден, но душа тянулась именно к матери. И я рискнул.

— Она и так мертва, ты сам сказал. В любом случае, вина будет на мне, а не на всех вас. С этим как-нибудь справлюсь, — членораздельно произнёс я, сделав выбор в пользу Одри.

Она не может умереть сейчас. Не так и не здесь. Я позволил ей встать в ряды опытных воинов, и не важно, что оружие ей дал Ауннавин. А ведь мог насильно затолкать её в комнату и запереть там, пока всё не кончится. Но не сделал этого.

— Ты не умеешь лечить, не знаешь заклинаний. Артур, остановись, прошу, — Ауннавин сильнее сжал моё плечо.

— Мне не нужны все заклинания. Достаточно одного, — не сдавался я.

Ауннавин убрал руку с моего плеча. Чувствовал на себе его взгляд, который сверлил мне спину. Недоверие дроу понятно: он не может доверять тому, кого по сути видит впервые в жизни. Я не помню того момента, когда единожды встречался с ним хотя бы взглядом. Его не было в замке. Своё младенчество, естественно, помнить не могу, но в остальном — не знал никого со странным именем Ауннавин нор Кладдурден.

Я сел на край кровати и взял мать за руку. Пальцы обожгло мертвенным холодом, но я не убрал ладонь от ледяной кисти Одри. Посмотрел на безмятежное лицо, покрытое тонкими и еле заметными морщинками. Женщина — существо поистине великолепное. Все в Америке стремятся выглядеть прекрасно, избавляются от малейших морщин, пользуются дорогими кремами и другими примочками, масками, плёнками, косметикой. А Одри… Она, сколько я себя помню, всегда выглядела великолепно: никогда не замечал за ней сидения часами у зеркала и приведения себя в подобающий вид. Она обладает естественной красотой, которую трудно представить большинству женщин. У них на лице тонна макияжа, а мама обходилась без него, всегда представала прекрасной, словно богиня.

Таковой её считаю до сих пор.

Не собирался её отпускать так просто. Она нужна мне сейчас, как никогда. Не думал, что скажу это, но люблю её всем сердцем. Как сын и должен любить мать.

— Я тебя прощаю, мама, — говорил тихо, обращаясь к умирающей Одри. — Не важно, что ты говорила, что делала. Я тебя прощаю. Только не уходи, прошу. Не так. Ты мне нужна, Одри. Нужна.

Крепче сжал руку матери и позволил магии перетекать в её тело. Ровные потоки, ведомые смесью чувств, лентами обвивались вокруг запястья и поднимались выше. Чувствовал, что слабею, хотя во мне столько сил было прежде. И я начал петь молитву Чирине, которая в тот роковой день помогла мне спасти Одри от страшных ожогов.

         Звуки свирели лились по поляне, Сладкими нотами теплясь в тумане, Играй, пастушок, ты на радость Чирине, С красными перьями птичке Фирина. Г
олос мелодий прекрасных, достигни
Слуха хозяйки волшебной долины. Пусть прилетает на зов твой молебный
И принесёт мне напиток целебный. А
лый закат и луны отраженье, Вы отгоните дурное виденье. Раны мои исцели ты, Чирина, С красными перьями птичка Фирина. С
он отпущу и отдамся покою, Песню спою, находясь под Луною. Слушай мой голос, родная Чирина, И исцели меня, птичка Фирина.

Слёзы текли по щекам. Я не мог их остановить, даже не пытался. Слишком больно было знать, что, возможно, ничего не получится, и Одри умрёт. Отгонял страшные мысли, посетившие мой разум. Старался искренне верить в то, что делаю, но силы покидали меня только быстрее. И я смирился. Даже если умру сейчас, то отдам свою жизнь ей. Не думал ни о Кэсэ, ни о ком другом. Главное — мать и её здоровье.

Магия резко усилилась. Мои руки засветились сиреневым светом и это сияние стало ярче солнца. Из меня вытекало столько энергии, что, казалось, сейчас произойдёт взрыв невиданных масштабов и разнесёт замок, не оставив камня на камне.

Сквозь гул в ушах, который увеличивался с каждой секундой, я услышал заливистое пение птички, севшей на подоконник широкого проёма. Повернул голову и увидел маленькую пигалицу с красными перьями и хохолком. Она передвигалась по каменному выступу мелкими прыжками и не прекращала чирикать.

— Чирина… — услышал я удивлённый выдох Ауннавина, который стоял у двери. Мельком обратил внимание на вид эльфа. Он обомлел и побледнел, не сводя взгляда с широкого подоконника.

Птичка с красными блестящими перьями и клиновидным хвостиком взмахнула крылышками и подлетела ко мне. Села на плечо и посмотрела маленьким белым глазом, повернув хохлатую голову с вытянутым острым клювом.

Магия усилилась, причём я почти не прилагал никаких усилий. Она словно не моя. Слабость постепенно отступала, я чувствовал, что восстанавливаюсь, а магия продолжала литься из рук. Всё тело засветилось, разум погружался в подобие сна. Перед глазами всё плыло, я отключался.

Не видел ничего перед глазами, кроме чёрной пустоты, что окружала меня со всех сторон. Я словно сам состоял из неё. Не ощущал ни собственного тела, ни магии, огромный резерв которой опустошался. Наверно. Может быть, я упал в обморок? Такая сила выплеснулась разом. Неудивительно, что я сам мог пострадать.

Вдруг из тьмы появилась женщина в красном платье. Бледно-жёлтая вуаль, накинутая на яркие золотые волосы, заплетённые в длинную косу, казалась почти незаметной. Приятное лицо незнакомки озарила улыбка. Приветливый вид не внушал страха и недоверия. Я знал, кто она, но не мог вспомнить имени красавицы, словно из памяти снова всё стёрли.

— Здравствуй, Артур, — заговорила со мной незнакомка.

Её звонкий голос точно мне знаком. Уж не та ли эта птичка, что сидела на моём плече? Но это же невозможно! Сначала я думал, что мои сны являются полным бредом, а теперь это… Будь я прежним Артуром, то решил бы, что и это всего лишь видение, вызванное лихорадкой или отравлением, но не теперь.

— Долго же ты отсутствовал, юноша, — вновь произнесла улыбчиво женщина. — Ты помнишь меня?

— Я знаю, кто ты, но не могу вспомнить твоего имени, прости, — отозвался я.

— Чиар`Найя, — назвалась прекрасная незнакомка. Но ты меня знаешь под именем Чирина. Я редко обращаюсь в человека. В основном, живу в образе маленькой птицы.

— Я звал тебя, — улыбнулся я.

— Да… Как и в прошлый раз, Артур, когда твоё желание спасти мать перевесило собственную жизнь на Великих весах. Я узнала тебя, потому и пришла. В последний раз.

— Почему в последний? — не понял я.

— Потому что отдаю последние силы тебе, Артур. Моё время закончилось, сын чёрного дракона. Пришло твоё.

— Ты умрёшь?

— Такова моя судьба, юноша, — спокойно ответила Чиар`Найя. — Я ждала твоего возвращения слишком долго.

— Почему? — страх во мне зарождался стремительно. — Что сучилось?

— Моя сила исходит от красных озёр, Артур. Селеста выжгла земли и испарила воду драконьим пламенем. Оставшиеся силы я берегла для тебя.

— Ты знала, что я вернусь сюда?

— Это было неизбежно, юноша. Всё, что покидает этот мир, рано или поздно возвращается сюда. И ты вернулся, — сказав, она грустно улыбнулась. По белой щеке скатилась крупная градинка слезы, оставив мокрый след.

— Почему ты плачешь? — спросил я.

— Я рада тому, что ты пришёл. Ты — надежда Фирина, Артур. Последняя надежда, — умоляющим тоном произнесла она. — Пиртерия приходил к нам за помощью, когда твои силы явили себя миру. Он спрашивал совета. И мы подсказали ему путь, через который тебя провели в другой мир.

— Почему меня отослали? Почему стёрли память? Можно же было спрятать меня здесь, — я не унимался. Мне стало обидно, что я вдали от родных краёв провёл полжизни в беспамятстве.

— Потому что твоя сила могла быть использована во вред. Зрело семя войны, юноша. И если бы тебя не отослали вместе с Одарис, то ты бы стал оружием в руках Селесты. А так… ты вырос в другом мире. Не знал и не видел того, что происходило в этих краях. Ты другой, а значит, ты непредсказуем.

— Но разве я не мог стать другим здесь? — мне не удавалось понять смысла слов, сказанных Чиар`Найей. — Что ты скрываешь? Что вы все от меня скрываете?

— Твоя мать подарила тебе больше, чем ты можешь представить. И сейчас ты возвращаешь ей свой долг, забыв о Кэсэ, Ауннавине, Кейси — обо всём мире. Таким и должен быть истинный Долг Жизни. Дар лунного грифона, преподнесённый тебе, позволил колесу судьбы повернуться в нашу сторону.

— Какой дар она мне преподнесла?

— Ещё не время, юноша. — Женщина отступала во тьму, она постепенно растворялась в густеющем мраке, а я покидал странное место, возвращаясь в реальность.

Снова я оказался в покоях матери. Всё так же держал Одри за руку, наполняя её тело своей магией. Птичка на моём плече растворялась, превращаясь в дымку, которая стала частью сиреневого сияния.

«Правда скоро откроется тебе, Артур Грифрайс, сын чёрного дракона. Ты должен верить в себя, юноша» — донеслось еле слышное послание Чирины.

Магия ослабла, а вскоре её резерв опустел. Я чувствовал, что не могу больше передавать её Одри, но сам не ощущал слабости, как раньше. Лёгкое головокружение посетило меня, но вскоре оставило.

Я убрал руку от запястья матери, продолжая смотреть на безмятежно-спокойное лицо. Складывалось впечатление, что моих сил не хватило для исцеления. Неужели я не справился? Неужели всё кончено для Одри?

Глубокий вдох поселил надежду на то, что мама всё же поправится. Я улыбнулся: она будет жить.

Глава 24

Был вне себя от счастья: мама спасена. Она пока отдыхает, ей требуется восстановить силы. Одри героиня — она смогла справиться с некромантом, который мне оказался не по зубам. Оно и понятно: сколько мать занималась боем на мечах и сколько я. У меня ноль часов тренировок. И я дал слово не винить в этом мать. Она хотела лучшей жизни для меня, защищала ото всех угроз, правда, по-своему, но это не отменяет того факта, что Одри заботилась обо мне, несмотря ни на что.

Мы с Ауннавином спускались по винтовой каменной лестнице. Я чувствовал лёгкую слабость, охватывающую тело мелкой дрожью. Но особых проблем не намечалось. В обморок не падал, тошноты не было, зрение не помутнело, а руки не тряслись.

Дроу наконец-то соизволил одеть свободную рубаху на завязках. Никто его не уговаривал, не убеждал перестать ходить полуголым по замку. Видимо, здравый смысл в нём возобладал. Пока я с ним общался, успел изучить и перевести часть татуировок, даже надумал сделать себе одну, но хорошо хоть вслух не сказал, потому что набивал бы мне её тоже он. И я подозреваю, что Ауннавин оторвался бы на мне по полной за Кэсэ, подземелье и своё традиционное поседение.

Мы спустились на первый этаж, где было очень светло, благодаря широким окнам, расположенным очень близко друг от друга. Я находился весь в своих мыслях, когда из-за широкой спины увидел странную картину. Подумал, что мне снится, и тряхнул головой, зажмурив глаза. Открыв их, увидел то же самое: Кэсэ сидела на корточках и смеялась. Она поглаживала по голове Бонди, который лежал напротив неё, радостно высунув язык. Раньше лисица забиралась повыше и шипела, словно озлобленная кошка, а теперь они с лабрадором лучшие друзья. Что тут произошло?

— Я почти исцелила его от ран, — заметив нас, девушка встала и улыбнулась. — Он такой хороший! Жаль мы раньше не подружились с твоим стражем.

— Это не страж, а всего лишь лабрадор, — пояснил я. И тут же понял по удивлённому виду лисицы, что она меня не понимает.

— Кто? — Что и следовало ожидать. Вполне банальный вопрос, на который я не сразу нашёл, что ответить. Как-нибудь я ей расскажу истории о своём мире.

— Лабрадор, — сказал я снова незнакомое название. Чувствую, мне будет очень тяжело.

— А что это? — новый, казалось бы, банальный вопрос.

— Такая порода собаки, — продолжал я, осознавая, что эффекта никакого не будет, вне зависимости от того, что скажу дальше. Стоять половину дня здесь, рассказывая Ауннавину и Кэсэ, что такое порода и как разводят собак в нашем мире — это себя не уважать.

— А что такое порода?

Боже! Я сейчас сойду с ума.

— Потом расскажу. Кстати, как ты себя чувствуешь? — решил сменить тему. Тем более, что она меня волновала сейчас больше, чем составление краткого плана лекции о собаках.

— Немного трясёт, — вздохнула она, слабо поёжившись от мнимого холода. — Но это от того, что я потратила много магии на лечение… — Кэсэ замялась. Видимо, она пыталась вспомнить правильное произношение нового слова.

— Лабрадора, — помог я ей.

— Да.

— Просто я спрашиваю, потому что, кажется, моя арэ передала мне много магии, — вернулся к своему вопросу. Я действительно забрал много магии через связь, которая проходит между нами. Боялся, что это может повлиять на здоровье лисицы.

Лицо девушки переменилось. Удивление осталось, но теперь не чистое, а смешанное с испугом. Она смотрела оранжевыми глазами то на меня, то на Ауннавина, который невозмутимо стоял рядом, сложив руки на груди.

— Арэ? Артур, почему ты называешь меня арэ? — спросила Кэсэ, продолжая сверлить нас с дроу взглядом.

— Ты ей не сказал? — адресовал свой вопрос тёмному эльфу. Тот не сразу отреагировал, продолжая думать о чём-то своём. Например, не прирезать ли меня прямо на этом месте.

— Нужно было убедиться, — парировал он.

— Ты, вроде бы, убедился, — развёл руками я. — Сам мне сказал, что веришь в нашу связь. Или врал?

— Нет, я не врал тебе. Но что это меняет? — с каменным лицом ответил дроу.

— Мне иногда кажется, что ты меня считаешь идиотом, — озвучил я мысли, которые некоторое время посещали мой разум. Не без причины. Потому что ответ поразил, словно молния в погожий денёк. К такому готов не был.

— Да, считаю, — осмелился высказаться Ауннавин.

Я округлил глаза. Да… Вот это новости. Открыл рот несколько раз, как рыбка, пытался сказать ответную реплику, но на ум ничего не приходило. Не думаю, что разговор с королём в таком тоне уместен и не будет безнаказанным, но, кажется, эльф понимает, что я ничего ему не сделаю, потому и дерзит.

Хотя какой я король. Меня ещё не короновали.

— Я чувствовала, что что-то изменилось, — задумчиво произнесла Кэсэ, улыбнувшись. — Меня с самого начало тянуло к тебе, но я думала, что магия предков проснулась во мне, — закончила она излагать свои догадки. — Это многое объясняет.

— А что с тобой случилось, друг мой? — Я присел на корточки и поманил коротким свистом собаку.

Бонди, радостно виляя хвостом и прихрамывая, медленно направился ко мне. Чёрный лабрадор поскуливал от боли и останавливался через каждые два шага, которые были очень маленькими. Очевидно, в схватке с порабощёнными людьми ему тоже досталось. Он ткнулся носом в мою ладонь и сел рядом, высунув язык. Да, сильно потрепал его бой. С кем он так яростно дрался, что пострадал?

— Он набросился на Нэрика, едва не растерзал его, — словно прочитав мои мысли, ответил Ауннавин. Хотя почему «словно»? У меня в разуме нет барьера, который защищает от ментального проникновения. — Некромант был очень удивлён такому существу и не сразу смог среагировать.

— Бонди спас Анви от смерти. Он герой, — прокомментировала Кэсэ, улыбнувшись.

— Выпорю я тебя когда-нибудь, — встрял дроу. Он был недоволен тем, как в очередной раз назвала его лисица.

— Просто смирись… Анви, — передразнил я, засмеявшись. — Для неё ты всегда будешь не просто учителем.

Мне кажется, или он действительно зарычал? Интересно… Даже Бонди напрягся немного. Я понял это по тому, что он повел обвислыми ушами и повернул голову, немного привстав на передние лапы. Ауннавин меня удивляет с каждым днём всё больше. Что-то связанное с его именем не даёт ему покоя. Иначе почему он так реагирует на сокращение?

От мыслей о привязанности к прошлому дроу и событиях, произошедших в его жизни, меня отвлёк крик, доносившийся с улицы. Внутренний двор буквально закипал от гневных высказываний и звона цепей. Я встал и выглянул в одно из широких оконных проёмов. Два эльфа, за худощавым телосложением которых не видно истинной силы этого народа, вели закованных в цепи людей в изодранной одежде. Одни следовали за воинами покорно, опустив головы и смотря исключительно себе под ноги. Другие что-то ворчали, но не предпринимали попыток вырваться, следуя примеру собратьев. А один из пленников явно не желал подчиняться. Он вырывался и матерился на… английском языке! Издалека нельзя увидеть, кто это, но человек родом из США. По одежде тоже не узнать, слишком большое расстояние, а вот голос очень мне знаком. Я пригляделся повнимательнее, насколько позволяло отличное зрение. Это же Кейси!

Он выжил в той страшной бойне. Это его я видел среди толпы вооружённых людей, когда началось безумие после возвращения отряда разведки. Он был одним из порабощённых, которые напали огромным числом. После смерти Нэрика, который использовал чёрную магию для подчинения людей, как видно, похищенных из другого мира, влияние ослабло, а после и вовсе прекратилось. Люди стали собой и очевидно не понимают, что происходит, где они и кто их заковал в кандалы. Кейси реагирует достойно своего статуса. Он рассказывал, что прежде воевал в Ираке, так что он больше других знает, каково это — попасть в плен к противнику.

Всем своим существом я порывался выбежать из замка и приказать освободить своего друга, которого, к слову, я искал. Но что-то меня останавливало. Поначалу, когда Мэвис только сообщила мне об исчезновении Кейси, я не мог себе найти места. Глядя на то, с каким невозмутимым и даже безразличным видом полицейский записывает в дело о пропаже показания стенающей от горя женщины, я очень сильно хотел ему врезать по бородатой физиономии, чтобы он хоть немного проникся историей несчастной жены, которая не жалеет ни сил, ни времени, чтобы найти мужа и отца. Но так как полиция в стране находится немного выше закона, не стал портить себе жизнь внушительным сроком за нападение на копа, да ещё и в полицейском участке.

Я даже не представляю себе, что подумала бедная Мэвис, когда я тоже пропал, мой дом разрушен, а Кейси исчез в неизвестном направлении. Так и до сумасшествия недолго. Да, я перегнул палку, не до сумасшествия, но до инфаркта или, в конце концов, нервного срыва тут недалеко.

Кейси всё это время был здесь. Его старания в области изучения паранормальных и бредовых статей увенчались успехом, если похищение и порабощение при помощи чёрной магии можно так назвать. Но в одном он был прав: другие миры существуют. Если здесь есть те, кто знает о том мире, то и там должны найтись люди, которые видели Фирин или ещё какой-нибудь странный волшебный мир. Всё взаимосвязано. Люди ищут доказательство жизни в других галактиках, а тут всё просто: нужно всего лишь оказаться не в том месте и не в то время, чтобы найти следы существования других миров и другой жизни.

— Куда их ведут? — поинтересовался я.

— В надёжное место. Подземелье ещё не начали разбирать, так что не скоро переведут туда. Пока что посидят в одной из комнат прислуги, — ответил сухо Ауннавин, пристально наблюдая за поведением Кейси. Да уж, ситуация приковывает к себе внимание. Пару раз моему другу всё же удалось вырваться из цепкой хватки эльфов, но он лишь получил под дых, а потом снова был схвачен.

— Они ни в чём не виноваты. Они лишь жертвы, — прокомментировал я осторожно. Сказал правду, но кто в неё поверит после того, что случилось недавно? Они сейчас жертвы, освободившиеся от ментального гнёта хозяина, а ночью — они были убийцами, в чьей голове звучал лишь один приказ.

— Жертвы так себя не ведут, — Ауннавин кивком указал на Кейси. Непокорный человек. Сколько не бей, а попыток удрать он не оставит.

— Я его знаю, — сказал я.

— Знаешь? Откуда? — Эх… традиции. Так и облысеть можно. Знаю, это кажется странным, что дроу, всем свои видом напоминающий палача, седеет при упоминании знакомства с противником, но другого описания всеобъемлющего удивления Ауннавина я пока не придумал.

— Он пропал. Мне об этом сообщила его жена. Прежде чем попасть сюда, я пытался его найти.

Да, я пытался. Наглая ложь. Я не обзванивал морги, больницы, не ездил по его знакомым, не проводил ночи на пролёт у телефона, ожидая звонка от полиции. Это всё Мэвис. Она переживала такую боль, что и представить нельзя. А я… А я вот тут, сижу своей королевской задницей в замке.

— У него есть семья? — с ноткой грусти спросил дроу.

— Полагаю, что не только у него. Родные ищут всех их, но никогда не найдут, — ответил я почти загробным голосом.

— Как они здесь оказались?

— Они из мира, откуда я пришёл.

— Как Нэрик узнал про это место? — Мне кажется, или удивление в этот раз было несколько наиграно? Я бы не отличил его от естественного, какое после встречи со мной очень часто испытывают все вокруг. Но голос тёмного эльфа показался несколько странным. Сложилось впечатление, что мужчина знал, что я отвечу именно так. И всё же я не поддался своим ощущениям. Медленно привыкал к своему чутью, которое много раз помогало отыскать правду, но не в этот момент. Сейчас думал, что места сомнениям нет.

— Не знаю. Можно было бы спросить у него, но разговаривать с прахом как-то странно, не находишь? — пожал плечами я, немного сыронизировав.

— Действительно, — тем же неестественным голосом отозвался Ауннавин.

— Приведи этого ко мне попозже, — указал я на Кейси, которого как раз вели по широкой каменной лестнице в замок.

— Зачем? Он вон какой бойкий. Только если выставить охрану у дверей, — резко воспротивился моему желанию дроу. Что-то тут явно не так. Сомнению есть место — оно заняло едва ли не всю голову. Я посмотрел на Кэсэ. Она тоже недоверчиво отнеслась к поведению своего учителя. Её вопрошающий вид не давал повода для раздумий. Ауннавин что-то скрывает от меня.

— Не стоит. Он не причинит мне вреда, — заверил я. В своих намерениях и предчувствии относительно друга был абсолютно уверен.

— Ты так думаешь? — засомневался эльф.

— Я это знаю, Ауннавин. Думаю, он меня узнает. Если не сразу, то через пару минут уж точно, — ободряюще похлопал я эльфа по плечу. Он не поверил мне, всё ещё терзаясь сомнениями. Это было видно по задумчивому виду и бегающему взгляду.

Но он всё же направился к конвою решительным шагом. Хотя в походке угадывалось явное раздражение. Этот эльф точно что-то скрывает.

Как только Ауннавин оказался на достаточном удалении от нас с Кэсэ, девушка недоверчиво проводила его взглядом, пока тот не скрылся за опорной колонной. Затем подошла ко мне и тихо сказала, предварительно приложив к моему виску два тонких когтистых пальца:

— Я знаю этот взгляд. Он что-то задумал.

— Что ты делаешь? — не понял я её намерений.

Вблизи Кэсэ действительно очень красива. Я не замечал этого раньше. Эти глаза буквально сводят с ума. Хочется в них смотреть бесконечно. Нас тянуло друг к другу с самого начала. Ни она, ни я не замечали этого, списывая всё на банальные случайности. Но теперь…

Ай! В висках закололо, и я дёрнулся от слабой боли, после которой по голове плотным кольцом растёкся неприятный холодок. Кэсэ пальцы не убрала, а лишь сильнее прижала, второй рукой держа меня за плечо, чтобы не отступил далеко от неё.

— Потише, Артур. Этот разговор опасен для нас обоих. Я поставила на твой разум временный ментальный блок, — сообщила полушёпотом лисица, с тревогой в блестящих глазах посмотрев на меня.

— Зачем? Что опасного в том, что мы говорим? — мне было не понятно её опасение относительно этой беседы. Но самого с недавних пор мучили сомнения относительно поведения некоторых личностей, живущих в этом замке. И, видимо, я такой не один.

— Просто я однажды подслушала их разговор с Аидой, — сказала девушка, осмотревшись по сторонам.

Я сделал то же самое, потому что с этого момента не желал, чтобы нас кто-то слышал. Особенно моя тётушка.

— И?

— Я не всё слышала. Но перед одним из нападений они говорили о том, что стоит ослабить защиту замка, — заявила Кэсэ опасливо, проговорив ещё тише, чем предыдущие слова.

— Может быть, тебе показалось. — Я не верил своим ушам. Моя тётка и дроу? Предатели? Нет… невозможно. Отказывался воспринимать слова лисицы всерьёз. Аида — ещё ладно, она всегда казалась мне странноватой. То исчезла куда-то на пару дней, то чудом избежала схватки с порабощёнными, в очередной раз скрывшись из виду. Но эльф?

— Возможно. Но перед обвалом она тоже была рядом с Ауннавином. Они спорили, — продолжила Кэсэ добивать меня своими подозрениями.

А я не мог принять это за правду.

— Ты была там? — едва не вскрикнул я от ужаса.

Стало действительно страшно за лисицу. Если бы знал тогда, что она находилась в подземелье, то ни за что не стал бы выпускать магию по совету Ауннавина, который оказался очень вовремя рядом, а потом чудом нашёл путь через русло реки к колодцу. Среди сотен развилок, неисчислимых поворотов и тупиков даже опытному человеку нелегко найти дорогу. А дроу с лёгкостью вывел нас к спасению.

Но я продолжал неверующе взирать на лисицу. Что-то не давало мне покоя, скреблось внутри, словно напуганная крыса. Не сходится пара моментов, когда мы пытались выбраться из колодца. Я едва не утонул там, а Ауннавин не давал этому случиться, держал меня крепко, даже когда я отключился. Если все его действия направлены исключительно на сотворение зла, то почему не дать мне умереть?

— Да, успела выскочить прежде, чем произошло страшное. Я думала, что вас обоих завалило камнями тогда, — с нескрываемым сожалением сказала моя арэ.

— Что ты слышала? — Решил не вдаваться в рассуждения, а просто послушать историю девушки, которая явно была настроена решительно. Не так давно её знаю, но такой ещё ни разу не видел. Всегда добродушная, искренняя, даже порой слишком откровенная. А тут — скрытная и подозрительная.

— Гул от стен был очень сильным. Но я видела кое-что.

— Что именно?

— Аида — земляной грифон. Она знает, где порода слабее всего. Она делала магические насечки. Это подземелье и не такую силу выдерживало. Там запирали сильнейших магов, а ты за пару секунд всё развалил? — выдала она очередную порцию подозрений.

— Ну, мало ли, во мне магии много, — пожал я плечами. Во мне действительно огромная сила. Одному Богу известно, что ещё я мог разрушить. В книге явно сказано, что магия чёрных драконов может превращать горы в пыль.

— Недостаточно, чтобы уничтожить то, что строили тысячелетие назад драконы во сто крат сильнее тебя.

— Ты уверена? — снова неверие загорелось во мне факелом, свет которого разгонял темноту убеждений даже из потаённых уголков души.

— Нет. Я не уверена. Он мой учитель и наставник. Я не верю в то, что происходит, как наверняка не веришь и ты. Но правда иногда бывает к нам сурова. Анви сам учил меня, что правда может убить, и не стоит доверять никому, кроме собственного отражения.

— Нам надо расчистить подземелье, — смекнул я.

Как только найдём весомые доказательства причастности Аиды к разрушениям, тогда можно одевать на запястья цепи. На словах обвинить её в любом случае не получится. Либо она сбежит от страха быть пойманной, либо ночью меня ждёт смерть от холодной стали, воткнутой в грудь. Кэсэ тоже угрожает опасность, даже больше, чем мне.

— Я тоже об этом сказала. Но Анви меня сильно отругал и заявил, что я не должна лезть не в своё дело, — с ноткой обиды произнесла Кэсэ.

А вот это уже странно. Почему он не даёт распоряжение? Давно можно было всё разобрать. Зная умение некоторых магов, которые обитают в замке, сил у них хватит, чтобы управиться с огромной грудой за день, а то и за половину дня. Видимо, там действительно есть, на что посмотреть.

Для чего нужно подземелье? Правильно… Чтобы спрятаться от нападок врага, вывести людей. А если оно завалено, то куда деться женщинам и детям, когда здание штурмуют и начнут разрушать? Они начали бы выбегать из тронного зала в разные стороны, а на выходе их бы поджидали воины, убивая всех, кто попадётся.

И как так сложилось, что я разрушил подземелье как раз перед атакой некроманта?

Кажется, мои неприятности, которые случались ранее, были лишь прелюдией к основному действию. Оно скоро развернётся, я уверен. И невероятно трудно признавать, что, возможно, нас всех ждёт смерть.

— Мы очистим от камней подземелье, — заверил я лисицу. — И узнаем правду.

По взгляду Кэсэ я понял, что влез в очень опасную переделку.

Глава 25

Я находился в своих покоях, размышляя над словами, которые сказала Кэсэ. Девушка предусмотрительно поставила на мой разум ментальный барьер. Он ещё держался, напоминая о себе лёгким холодком, обвившим голову кольцом. Так понимаю, что защита долговременная, потому что прошло достаточно много времени с момента её активации.

Ауннавин говорил, что Аиде нельзя доверять. А ему самому-то можно? Если даже ученица высказала подозрения, что наставник ведет себя весьма странно, то даже не знаю, стоит ли так слепо верить дроу.

Я сразу же после нашего разговора с хонэ заглянул в библиотеку. Долго ходил между внушительных стеллажей, на которые падал слабый свет кристаллов, расположенных на достаточном удалении друг от друга. Пыль от моих шагов поднималась мелкими клубами с пола, от пальцев, которые скользили по переплётам, покрытым столь же большим слоем времени, она струилась песчаным водопадом.

Я искал… Долго, упорно разглядывал разделительные таблички, чтобы сориентироваться в своих поисках. Мне нужны были особые знания. Для меня они считались таковыми, потому что описание уклада жизни дроу казалось весьма интересным. Запах старой бумаги пробудил воспоминания о первом приходе сюда. Это было не так давно, но я снова ощутил еле уловимые нотки аромата железа, меди и чернил. Красивые обложки книг, аккуратно сложенные свитки, содержащие в себе саму историю — всё отвлекало меня от истинной цели: так восхищённо рассматривал полки, заполненные бесчисленными знаниями.

С улыбкой и трепетом блуждал меж деревянных исполинов. Едва не пропустил нужный стеллаж. Вернулся назад, сделав несколько шагов спиной вперёд. Внимательно изучил каждую из книг, при помощи заклинания левитации вынул толстые талмуды из капкана таких же внушительных книг, вывалив на себя слой многовековой пыли, которая осела на жилете и штанах. Пылинки забились в нос, в рот и даже в глаза. Я едва не потерял концентрацию, держа руну заклинания перед собой, расставив пальцы и выставив руку чуть вперёд.

Начал чихать. Эхо металось между полок, лихорадочно вторя мне. Чихнул ещё несколько раз. В носу нестерпимо засвербело, глаза заслезились. Аллергии на пыль у меня нет, но при таком её количестве у любого начнётся невероятная нетерпимость.

Когда же я остановлюсь? Я на ногах уже еле стою! Ну, вот, кажется, прекратилось. Несколько раз кашлянул, чтобы освободить горло от осевших пылинок. Во рту появилась сухость и на зубах заскрежетал мелкий песок. Сплюнул прямо на пол вязкую слюну, ещё раз как следует прокашлявшись. Надо бы сделать маску, чтобы надевать её, когда прихожу сюда. Или скафандр, чтобы не приходилось отряхиваться при выходе из библиотеки.

Немного отвлёкся, осмотревшись. На противоположных полках, при очередной пульсации кристалла, благодаря которой свет разогнал ненадолго подступающий мрак, заметил интересную книгу. Она была старше остальных, судя по виду. Да и язык больше похож на древний диалект, нежели на современный фиринский. Руны по бокам заглавия, написанного на корешке, потрёпанная обложка из кожи… дорожка, лишённая пыли, на деревянной полке, как раз перед этой книгой. Хм… Кто-то её трогал недавно, судя по тому, что на чистое место ещё не успело ничего осесть.

Я опустил книги на пол, встряхнул кистями рук, чтобы избавиться от остатков заклинания и начертил в воздухе новую светящуюся руну левитации. Достал книгу «Грифоны. Разновидности, уклад жизни. Древняя история острова илс Грайс».

А вот теперь мне стало интересно. Вспомнил про то, что моя тётка земляной грифон. Захотелось немного узнать о том, кто она такая, что из себя представляет. Заодно подтяну знания о своих предках. Как-никак и Одри — лунный грифон.

Открыл первую страницу, сохраняя заклинание. Мало что понимал из написанного, но суть уловил. Древняя история описывалась в виде предания. Первая легенда описывала сотворение мира и самого острова, материка, всех существ, населяющих странный мир магии.

Я перевернул шершавую огромную страницу и тут с книгой начали твориться странности. Она быстро покрывалась тёмными пятнами плесени, которые расползались по неровным иероглифам. Зараза пожирала листы и обложку, а после талмуд осыпался трухой на пыльный пол.

Что за чёрт?! Это я сделал? Стало невероятно стыдно за своё неумение обращаться с древними знаниями. В разуме возникла ясная мысль: что-то тут не так. Все книги, которые я читал, были в порядке после моего прикосновения, а эта превратилась в ничто прямо на глазах. Словно кто-то не хотел, чтобы я прочёл содержимое. Неужто сказания о грифонах такая тайна, которую нельзя открыть?

А что, если это Аида постаралась? В мозгу занозой засело подозрение. Теперь я не мог сосредоточиться ни на чём другом, кроме этого. Что скрывает эта напыщенная курица? Сулмельдир рассказывал в самом начале нашего знакомства с ним, что земляные грифоны не умеют летать. Похоже, это не единственное, что характеризует представителей пернато-шкурных. Невольно улыбнулся, когда понял, что придумал новое видовое определение для грифонов.

Мимолётная улыбка слетела с губ. Нужно разобраться хотя бы с тем, что есть на данный момент. Уже боюсь открывать книгу, описывающую уклад жизни тёмных эльфов. Вдруг и она развалится?

Однако, вернувшись в свои покои и раскрыв книгу про дроу, обнаружил, что с ней всё в порядке. Она не рассыпалась, не подверглась изменениям, продолжала быть такой, какой была всегда. Я начал читать. Почерпнул много интересного из этого знания.

Не забывая про долгожданную встречу с другом, которого пытался — громко сказано — найти перед переходом в другой мир, спешил, как мог, буквально забивая голову информацией. Трудно всё запомнить, но мне и не нужно заучивать каждое слово, только основные моменты: поведение в обществе, магия, жизнь.

Солнце давно скрылось за горизонтом. Прислуга принесла свечи, расставив их в больших подсвечниках по периметру комнаты. Неприметная девушка, с забранными в своеобразную улитку волосами, простеньком платье, с передником, испачканным сажей, поклонилась, спросила, не желает ли моё величество ещё чего-нибудь, а когда услышала тихое «нет», сорвавшееся с моих губ, удалилась.

Не успел я снова приступить к чтению, как дверь открылась. Внутрь смело вошёл Ауннавин. Он посмотрел на меня недобрым взглядом. Увидев на постели книги, дроу постарался скрыть свою растерянность. Ему это почти удалось. Я не специалист в чтении языка тела, но уловил некую настороженность в глазах Ауннавина.

— Ты не передумал? — спросил он, снова одарив меня холодным взглядом лавандовых глаз.

— Нет, — ответил я.

— Стражи будут рядом, если понадобится помощь, — заверил дроу.

— Не понадобится, — утвердил я, поднимаясь с постели.

Спина немного затекла, но онемение быстро прошло, когда я начал разминаться. Книги отложил на столик с зеркалом: потом дочитаю. Основное уже усвоил. Все до единого тёмные эльфы — предатели. Это у них в крови. Не важно, рабы они, писатели, кузнецы, маги или воины. Как женщины, так и мужчины склонны наносить удары в спину собратьям. И предугадать нападение не получится. Никому из них нельзя доверять.

Я смерил недоверчивым взглядом Ауннавина. Он не задержался с ответным молчаливым укором, а после мельком посмотрел на книги, которые мирно лежали на столике. Что он сделает с ними? Не думаю, что после увиденного он оставит всё, как есть. Наверняка попробует оградить меня от занятного чтива. Но он меня плохо знает. Я действительно непредсказуемый, как и говорила Чиар`Найя, перед тем, как отдать свою жизнь в качестве помощи в спасении Одри.

Мы шли к тронной зале. Ауннавина я пропустил вперёд, так как ему нельзя доверять. Хотя он и так всегда в роли проводника, когда мы вдвоём. Но что-то в походке дроу мне не нравилось. Тренированное подтянутое тело скрыто под широкой рубахой, однако не трудно заметить, что эльф напряжён. Если раньше он ходил слегка расслаблено и даже плавно, то сейчас его решительный шаг выдавал нервозность. Либо он волновался из-за моей предстоящей встречи с Кейси, либо его очень обеспокоило моё внимание к истории его народа. Чутьё тянулось ко второму варианту, но и первый исключать нельзя. Он тоже вполне логичен, несмотря на всю странность ситуации.

Хотел зайти к матери, чтобы узнать о её здоровье. Но служанка сообщила, что Одри выпила настойку из коры так называемого сонного дерева и теперь отдыхает. Не стал тревожить маму. Ей сильно досталось, а потому лучшей наградой, помимо спасённой жизни, будет крепкий сон и восстановление сил.

В тронной зале за день навели порядок. Я даже опешил, увидев, что обстановка изменилась. Витраж, который являлся частью задней стены, отмыт до блеска, мраморные полы подметены, с них стёрли оставшуюся пыль и следы крови. Изодранные полотна между арками на левой стене заменены на новые, только что пошитые. Трон сиял, отражая блики факелов.

Стражи неприметно стояли по углам, положив расслабленные ладони на эфесы мечей. Воины, среди которых были как светлые эльфы, так и дроу, одеты согласно своим канонам: в боевое обмундирование — тёмное, с пауком на груди у смуглых воительниц; светлое, сияющее в отблесках пламени, с витиеватым рисунком и древом спереди у представителей лесного народа.

Я подошёл к одному из светлых эльфов, прошептал неуверенно приказ охранять мои покои и никого туда не пускать до моего возвращения. Страж окинул меня вопросительным взглядом, а после утвердительно кивнул и отправился исполнять поручение. Если Ауннавин задумает недоброе, то ему придётся сначала переступить через труп светлого эльфа. Не думаю, что дроу на это пойдёт. Судя по тому, что я прочитал, он не посмеет развязать новую войну, ведь представители лесного народа и подземного ненавидят друг друга. Это видно даже по взглядам существ. Они посматривают на внешне похожих собратьев злыми взглядами, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не скрестить мечи в яростной схватке, в которой будет только один победитель. Их объединяет борьба с общим врагом, который накрыл своей рукой все земли Фирина, добрался даже до подземной сети пещер, копей, горных тоннелей. Но и дроу, и светлые эльфы будут не против перерезать друг друга, если шаткое перемирие рухнет.

Ауннавин проводил недоверчивым взглядом стража в отполированном обмундировании. Его лицо на миг исказила гримаса презрения, но мимолётное помутнение испарилось. Дроу взял себя в руки. Он всем видом старался не показывать своего недоумения происходящим, а также недоверия к представителям лесного народа. Иногда вражду нельзя отбросить подальше, даже если общая беда объединяет души. Противостояние у них в крови. Народы воевали поколениями, а потому ожидать изменения настроений и мировоззрений сразу не стоит. Что формировалось веками, может рухнуть за секунды, но только не стереотипы. Они-то стойко держат удары меняющегося мира.

— Не советую уменьшать количество стражи, — намекнул тёмный эльф.

— Один человек сможет справиться… ну вот хотя бы с ней? — кивком я указал на женщину дроу, стоящую ближе всего к трону.

— Я сам не могу, — недвусмысленно ответил Ауннавин. — У нас женщины несколько сильнее мужчин, — и посмотрел на меня вопрошающе, как бы говоря: «ты же читал, что ж спрашивать?»

Туше… Я вспомнил, что у дроу процветает матриархат. Женщины занимают более высокое положение в обществе, нежели мужчины. Их магия сильнее, да и в бою они намного ловчее, чем противоположный пол. Да, уж, не сильно отличаются наши миры. В Америке слабый пол всё чаще занимает главенствующее положение и высокие посты.

— Прошу, ваше величество, — дроу указал жестом на королевский трон, предлагая пройти.

Я молча кивнул и направился вперёд. Несмело сделал несколько шагов, а потом замер. Достоин ли я сидеть на нём? Я пока что не обладаю достаточной силой и знанием, чтобы быть королём. Если раньше во мне кипела злость, подогреваемая чёрным огнём в груди, то сейчас не уверен, что вообще что-то могу. Сомнение пожирало изнутри.

— Мой отец был мудрейшим человеком, — услышал я голос лисицы, доносящийся сзади.

Обернулся. Кэсэ вошла в тронную залу в сопровождении своего верного друга — Бонди. Он теперь ни на шаг не отходил от неё, словно они всегда были вместе. Лабрадор не прекращая махал хвостом, демонстрируя свою радость. Пёс быстро поправлялся: из-под чёрной шерсти почти не было видно продолговатых шрамов, которые остались от ножевых ран.

— Он много чего говорил за свою жизнь, — продолжила девушка спокойным тоном. — Но главное, что постоянно повторял, — корона — это ответственность. Разгильдяю она в тяжесть, а мудрецу в радость.

Да, воистину умный лис был.

— Спасибо за поддержку, — поблагодарил я.

Теперь осталось выяснить, разгильдяй я или же мудрец. Второе — вряд ли, но не все короли были умными. Некоторые оставались такими же глупцами, какими были до коронации. Иные умудрялись без стеснения показывать свою глупость перед подданными. Я таковым быть не хочу. Слишком большая ставка в этой игре. Отступать некуда. Даже если откажусь править, Селеста не оставит попыток убить меня. Сбегу в свой мир — найдёт, спрячусь здесь — найдёт. Исход всегда один: пламя, горячее которого нет на земле, оставит от меня одни угли.

Поднялся по немногочисленным ступеням к трону и сел, откинувшись назад. Холод металла обжог спину подобно тому, как обжигает кипяток. Даже сквозь жилет чувствовалось, насколько долго было безжизненно это место.

Я ощутил чьё-то незримое присутствие и огляделся. Стража мирно стояла по обоим сторонам залы, невидящим взглядом смотря вперёд. Ауннавин расположился на ступенях по правую руку от меня, Кэсэ — по левую. Бонди на время оставил свой пост и улёгся мне в ноги, положив голову на лапы. Чувствовалось напряжение, витавшее в воздухе. Казалось, что тьма густела, усиленно борясь со светом факелов. На секунду померещилось, что непокорные огненные языки на древке стали тускнеть и уменьшаться.

— Кажется, что тут есть кто-то ещё, — прошептал я задумчиво, продолжая оглядываться по сторонам.

— Ты тоже чувствуешь? — столь же тихо произнесла лисица, поддавшись тому же странному ощущению.

Я заметил, как Ауннавин напрягся. Он порывался встать. Сжал ладонь на рукояти кинжала, которая торчала из голенища сапога. Дроу тоже ощущает постороннего в тронной зале. По-моему, даже знает, кто почтил на своим нежданным визитом, потому и схватился за оружие. Факелы на левой от меня стене на миг поддались незримому потоку чьего-то сильного дыхания, пламя резко всколыхнулось и зашипело. Мы все повернули головы в направлении звука, но ничего не увидели. Но по поведению стражи стало понятно, что они боятся, хоть и стараются не показывать свой страх. Трудно скрыть подобное чувство, особенно когда оно пробивается через кожу. Это всё равно, что пытаться не потеть в нестерпимую жару — рано или поздно одежда всё равно станет мокрой, хочешь ты этого или нет.

Вскоре всё прекратилось так же внезапно, как и началось. Но тревога осталась. Однако и она растворилась, как только в двери залы ввели брыкающегося изо всех сил Кейси.

— А ну отпустите меня! — в очередной раз крикнул он, попытавшись вырваться из крепкой хватки воинов.

— Молчать! — рявкнул один из них, схватив мужчину за горло.

— Отпустите, черти ушастые! — резко отпрянул назад Кейси, стараясь освободиться. Но пальцы стражника только сильнее сомкнулись на шее.

— Я сказал — молчать, иноземец, — прошипел эльф, встретившись взглядом с моим другом. Другой страж ударил его ногой под колени, и пленник рухнул на пол. Цепи протяжно звякнули. — Перед его величеством принято стоять на коленях.

— Ни слова не понял, длинноухий, — огрызнулся Кейси, ухмыльнувшись. — Ты бы английский подучил, что ли. А то мямлишь что-то на своём, слюни аж текут.

Я прыснул смехом. Хотя старался держаться изо всех сил. Мне это удавалось до того момента, пока Кейси не начал общаться в свойственной ему манере. Так приятно снова слышать его брань. Даже не знаю, как жил без его колких фразочек. Раньше они мне казались чем-то неестественным, а сейчас искренне рад слышать голос друга.

— А ты чего скалишься? — «наехал» на меня Кейси. Он не видел моё лицо, спрятанное за сумрачной завесой. Потому думал, что я один из тех, кто будет его мучить и держать взаперти. Он не понимал местный язык, считал всех присутствующих врагами. Даже меня.

— Закрой свой поганый рот! — произнёс страж на фиринском и замахнулся рукой для очередного удара.

— Хватит, — прервал я ненавистное мне представление. Пришлось терпеть некоторое время, чтобы не сорваться. Было нестерпимо смотреть на то, как жестоко обращаются эльфы с пленником. Хотя… это будет ему уроком: не стоило оставлять собственную семью без поддержки и в полном непонимании происходящего. Кейси закрылся в себе, занимался только своим расследованием, которое завело его в лапы некроманта. Мэвис наверняка обыскалась этого оболтуса, который посмел оставить и её, и Анну-Марию.

Но всему есть предел. Малая жестокость оправдана. А нечто большее — это уже слишком.

— Разве так принято разговаривать с другом? — спросил я на чистом английском, с трудом подавив улыбку. Хотелось вскочить с трона и заключить в крепкие объятия друга. Но пока рано. Нужно, чтобы он сам догадался, кто я.

Стража дружно повернула головы, удивлённо посмотрев на меня. Оно и понятно: я говорил на том же языке, что и пленник. Ауннавин чуть повернулся в мою сторону, но потом снова обратил своё внимание на пленника. Напрягся ещё больше, это было видно по жилкам на шее, которые выпирали под смуглой кожей и виднелись даже в слабом свете факелов.

— Ты меня понимаешь? — Кейси начал вглядываться в моё лицо. Тусклое освещение не давало полноценно рассмотреть меня.

— Более того, я знаю о тебе всё, Кейси Майерс. — Я делал всё, чтобы не расхохотаться. У меня заболели скулы. — Твои жена и дочь ждут тебя.

— Только тронь их, ублюдок. Я тебя…

— А вот оскорблять меня не надо. Я не тот человек, который может причинить вред Мэвис, а вот ты причинил ей достаточно боли, — спокойно сказал я. Стало немного обидно за оскорбление. Но я стерпел.

— А кто ты, если знаешь обо мне, моей семье? Ты следил за ними?! Где они? — оскалился Кейси. Я бы на его месте тоже себя так вёл, сказал бы кто-то о моей матери в такой манере и в подобной обстановке.

— Наверно, дома. Или в полицейском участке. Ищут тебя, кретина, — усмехнулся я горько. Нестерпимо жаль Мэвис. Она вытерпела столько боли, пережила горе. — Жаль только, что не найдут. В другой мир нельзя попасть вот так просто.

— Твой голос мне знаком, — высказал сомнение мой друг. Он попытался встать, но эльф-стражник сильно сжал его плечо и опустил на колени, приказав не двигаться.

— Только голос? — я наконец позволил себе улыбнуться. Уже лицо болит. Так хочется загоготать в голос. Ещё немного и я сорвусь.

— Ещё надменная улыбающаяся морда, которая напоминает мне об одном моём друге…

— С которым ты работал на прогулочном катере в Лонг-бич, — помог я. — Кстати, мистер Осборн нас наверняка уже уволил за отсутствие на рабочем месте.

— Артур?

— Ну наконец-то! — возликовал я, вскинув руки. Думал, что он никогда не догадается. — Снимите с него цепи уже, — приказал я на фиринском.

— Ваше величество, это не разумно, — предупредил Ауннавин.

Я не поверил его словам. Он не знает Кейси. Я верю своему другу больше, чем дроу. По крайней мере был уверен в своём знании поведения друга. Стража не спешила освобождать пленника. А я не спешил повторять свой приказ. Сомневался. Пусть мой друг и не виноват в содеянном ранее, однако что-то не давало мне снова раскрыть рот. Кейси бывший военный. Мало ли, что ему в голову взбредёт.

Но я поддался слабой уверенности и вновь посоветовал освободить мужчину, проигнорировав очередное предупреждение тёмного эльфа. Цепи звякнули об пол, стражники небрежно подняли Кейси с колен, нисколько не заботясь о его состоянии. Он много пережил, много вытерпел. Поведение эльфов оправдано. Я не могу их судить. Он один из тех, кто беспощадно убивал их собратьев, а потому считаю невероятным подвигом эльфийскую терпеливость — они до сих пор не убили своего врага.

— Подойди ко мне, — сказал я.

Кейси нерешительно направился в мою сторону, оглядываясь. Он наверняка оценивал стражников, которые пристально следили за ним холодными взглядами, крепче сжимая ладонями рукояти мечей, порываясь вытащить оружие из ножен и нанести решающий удар.

— Что это за место? Почему они слушаются тебя? — спросил мой друг.

— Ну, мой отец был королём этих земель, — искренне сказал я.

— Откуда ты знаешь их язык? — новый вопрос, заданный как-то испытующе полным недоверия голосом.

— Я родился здесь и жил до семи лет. Потом мы с матерью покинули это место.

— Ага… — с задумчиво кивнул Кейси, остановившись в шаге от ступеней, где сидели Ауннавин и Кэсэ. — И ты думаешь, я должен в это поверить? — спросил он, посмотрев на меня злым взглядом.

Тут что-то не так. Нет, он не поверил мне. Я знаю Кейси… если он так смотрит, значит, задумал нечто плохое.

— Стража! — крикнул я, поднявшись с трона.

Эльфы рванули вперёд, но было поздно. Кейси рывком подскочил к Кэсэ и схватил бедную девчушку за руку, развернув к себе спиной. На шее лисицы крепко сжался захват. Она вскрикнула, попытавшись вырваться, но мой друг лишь крепче сжал шею испуганной девушки.

— Я же говорил… — зло прошипел дроу. — Я предупреждал тебя, Артур.

— Отпусти её, Кейси! — я быстро спустился по нескольким ступеням. Очень боялся за свою арэ.

Безумный взгляд моего друга только больше пугал. Он не поверил мне, хотя я думал, что знаю его. Я слишком самоуверен для короля. Глупец, как и ожидалось. В очередной раз убедился, что не зря меня считают недостойным правления. Если я подвёл Кэсэ, то подвести опытных воинов могу ещё больше. Моя глупость может стоить жизни лисице. А моя голова покатится по этому полу, потому что Ауннавин не простит подобного поведения. Кем бы он ни был, что бы ни делал, он в ответе за хонэ, а я подставил её под удар из-за своего желания поговорить с другом.

— Меня чем-то накачали, — проговорил Кейси. Бегающий взгляд выдавал в нём безумца. — Промыли мозги или что-то ещё сотворили.

— Отпусти её. Они убьют тебя и без моего приказа, — предупредил я друга. — Особенно он, — указал на разъярённого дроу, который сверлил взглядом Кейси и вертел в руках короткий кинжал из тёмной стали. — Если хочешь вернуться к Мэвис, не делай себе хуже, прошу.

Мои уговоры не действовали. Мужчина продолжал безумно оглядывать сужающееся кольцо стражи. Оно медленно сжималось вокруг нас. Обстановка накалялась, и всё благодаря моей бездумной уверенности в себе и недоверию к Аунавину. Зря не послушал его совета, можно было бы избежать ужасающих последствий.

— Артур не может быть здесь, — бормотал Кейси. — Ты не он. А это всего лишь очередная попытка вытянуть из меня инфу. Дайте мне выйти или клянусь — я сверну этой хвостатой её хрупкую шейку. Мне терять нечего!

— Подумай о тех, кто тебя ждёт! — взмолился я. — Ты довёл Мэвис до истерики, дочь напугал. Не страдай безумием, не совершай новых ошибок, я тебя прошу!

— Если ты что-то им сделал, тварь, я тебя найду…

— Да ничего я им не делал, вояка ты конченный! — разъярился я. В груди разгорелось пламя, обжигающими ручейками перетекая в руки. Ну вот, мне осталось только сжечь тут всех. Вообще супер, только этого не хватало для полного счастья. — Она позвонила мне, сказала, что ты свинтил, руку ей сдавил, наорал, уговаривал куда-то пойти, а потом исчез! Ты хоть головой своей подумай, как она испугалась! А потом я вижу тебя тут, всего изодранного и с кинжалом в руках! Ходишь, убиваешь всех! Если ты мне не веришь — да не верь, чёрт с тобой! Девочку отпусти! Если хоть волос упадёт с её головы, я тебя на вертел раскалённый насажу и буду жарить до готовности! Отпусти — я сказал!

Кейси замер. Он словно на мгновение пришёл в себя, всматриваясь в моё лицо. В его глазах мелькнуло понимание, он даже ослабил давление рукой на шею Кэсэ. Но этого мне было мало.

— Бонди! Взять! Взять! — я натравил лабрадора на друга. Знал, он не тронет его, только схватит за руку и потреплет как положено. Непредусмотрительно забыл рассказ о том, что пёс едва не загрыз Нэрика, прежде чем Одри убила этого поганца. А когда опомнился, то лабрадор уже прорвался сквозь плотное кольцо стражи и набросился на Кейси.

Мужчина отскочил, пихнув Кэсэ прямо мне в руки. Она прижалась ко мне, ища защиты, но я не стал задерживаться с нежностями. Тут же передал её Ауннавину, который, казалось, только и ждал, чтобы заключить в объятия свою подопечную.

Сам же я немного понаблюдал за тем, как Кейси борется с озверевшим псом. Лабрадор защищал свою новую подругу, которая исцелила его. Собаки — невероятно умные животные. Может, хоть моего пса Кейси узнает, оказавшись немного умнее зверя. Поняв, что уровень интеллекта не поднялся ничуть, решил прекратить это издевательство.

— Бонди! Фу! Фу, я сказал! Отойди от него! Фу! — сыпал приказами я. Пёс не посмел проигнорировать мои приказы и отошёл, продолжая рычать на Кейси. Стоял рядом и напоминал всем своим видом и слегка вздыбившейся шерстью о том, что всегда рад продолжить яростно вгрызаться в тело.

— Артур? Это и правда ты? И Бонди тут… — прохрипел Кейси, зажимая рану на руке, оставленную сильными челюстями лабрадора.

— Отвести его к остальным и заковать. Поговорю с ним, когда у него моча от головы немного отхлынет, — сказал я зло. Очень хотелось врезать этому гаду за то, что посмел обидеть Кэсэ. Если бы с ней что-то случилось, я б его порвал на семь частей и разослал по семи землям.

— Артур, — простонал от боли Кейси, когда его рывком подняли на ноги и начали накрепко сковывать цепями. — Прости меня, Артур. Я думал, что это всё бред, что мне кажется! Скажи им отпустить меня! Давай поговорим!

— А не поздновато ли ты заскулил? А? Посидишь, подумаешь пару дней о том, что едва не сотворил, а потом мы с тобой поговорим, — жёстко сказал я.

Я был в гневе. Оставалось пару минут до того, как из моих рук вырвется пламя и расплавит кости друга. Я сейчас готов был пожертвовать даже дружбой и обещанием, данным Мэвис, чтобы спасти свою пару. Хорошо, что лисица не пострадала. Вряд ли я остановил пса, если бы увидел смерть той, которую люблю.

Наблюдая за тем, как сокрушается Кейси, которого буквально выпихивают из тронной залы, я понял, насколько изменился. Ради любви готов убить, ради спасения — пожертвовать собой, а ради победы — отказаться от доверия. Я становлюсь жёстким, злым, беспринципным. В этот миг понял, что таковым и должен быть король: принимать решение не согласно своим предпочтениям, а руководствуясь общим желанием. И если нужно убить ради этого собственного друга, мать, соратника, нужно это сделать, переступив через себя. Одна жертва избавит от моря крови.

Глава 26

Всю ночь не спал. Сны не спешили навещать меня, а вот дурных мыслей было предостаточно. Прохладный воздух, наполненный полночной свежестью и запахами свежей зелени, цветов и металла, нисколько не охлаждал воспалённое сознание, как бы глубоко я не вдыхал.

Как я посмел подвергнуть опасности Кэсэ? Как допустил подобную оплошность? Воспоминания о недавних событиях стояли перед глазами, мешая смотреть на светлеющее небо, по которому ветер гнал пушистые продолговатые облачка.

Взгляд лисицы пронзал меня насквозь. Кейси, которого я искренне считал другом, не стал бы долго мучиться с беззащитной девушкой. Эту обречённость и понимание возможного исхода я видел в глазах Кэсэ. И ничего не мог сделать, кроме как приказать стражникам убить Кейси. Они бы и так это сделали, если б я не скомандовал Бонди.

Лабрадор считается доброй собакой. Но животное есть животное, с этим ничего не поделаешь, то с каким остервенением он кидался на Нэрика, спеша перегрызть глотку, а потом на Кейси, беспощадно трепля его за руку, в которую вцепился мёртвой хваткой, доказывает, что зверь никогда в полной мере не может считаться добрейшим существом.

Не обошёл в размышлениях и свои поступки, а именно ярко выраженное недоверие к Ауннавину и его расе. Зачем я поддался стереотипам, вычитанным из книги? Сейчас пришло понимание, что эльф является полукровкой, а значит, его мотивы и поведение будут немного отличаться от стандартов, прописанных в истории его народа. Он — раб, который будет бороться за свою свободу до конца всеми возможными способами, даже если предательство станет одним из них. Однако не доверять дроу, который поступил достойно, спасая бегущих в страхе хонэ, — верх несправедливости. И я допустил подобное, руководствуясь домыслами.

Любую книгу нужно читать с умом, чего я не делал, признаться. Кажется, начинаю бояться каждой ветки, которая качается под слабым напором ветра. Этот мир меняет меня. Да, я стал злее, решительнее, но и страх во мне растёт.

Сила стала подчиняться лучше. Теперь она почти никогда не вырывается спонтанно, но остаётся сомнение, что я смогу её сдержать, если случится непоправимое.

Пока думал, сидя прямо на полу в своих покоях, за окном давно настал день. Пришло время новых дел и решений. И первое занятие — расчистить подземелье, чтобы раскрыть одну из тайн, покоившихся под грудой камня.

Я встал и оделся. Молча вышел из комнаты. Стражник, который до сих пор дежурил у двери выпрямился, крепче сжав древко копья. Он даже не посмотрел на меня, продолжая буравить суровым взглядом стену.

— Ты можешь идти, — сухо бросил я с плеча.

— Ауннавин настоятельно советовал мне не отходить от вас, ваше величество, — произнёс он ровным голосом, все так же не глядя мне к глаза.

— С чего он так решил? — поинтересовался я, изумляясь отношению тёмного эльфа к моей персоне.

Он не желает раскрывать мне свои секреты, но проявляет подобие заботы. Спешит выразить недовольство моей беспомощностью, но не спешит пользоваться великолепной возможностью. Ненавидит меня и смотрит с издёвкой, но всё же приставляет охрану, пытаясь доказать свою верность. Странный тип. Но надо отдать должное, я ошибался в нём. И за это себя сейчас ненавижу.

— Вам нужна защита, — ответил лесной эльф. — Комнаты замка ненадёжны, охрана не всевидящая, ваше величество. Здесь иноземцы, бывшие слуги некроманта.

— Они закованы, — с сожалением сказал я, представляя, каково сейчас Кейси, который, хоть и с большим трудом, но всё же меня узнал. Или нет? Я запутался.

— Один из них тоже был закован вчера, в тронной зале, — пояснил бездушно страж. — Но посмел причинить вред арэ короля.

— Хорошо, идём со мной, — выдохнул я разочарованно. — Куда ж от тебя денешься. Надо так надо, — подытожил, погружаясь в свои мысли.

Эльф следовал за мной неустанно, держась на некотором удалении. Я вышел из замка, практически не глядя под ноги. Спать совершенно не хотелось, но я ощущал некоторую слабость в теле. Время начало тянуться, не интересовала окружающая обстановка, в один непрекращающийся гул смешивались голоса. Лязг стали приглушался шумом ветра в ушах, земля казалась чем-то вроде ваты, по которой я неспешно шёл.

Я насторожился, когда услышал голос Аиды. Прислушался. Тётушка нисколько не стеснялась в выражениях, отчитывая служанку, которая стояла, опустив покорно голову. Она выслушивала гневные укоры, молчаливо замерев перед земляным грифоном. Аида вела себя так, словно она королевских кровей. Вызывающе, излишне смело, даже чересчур нагло, словно она хозяйка положения. Что ж, придётся немного поработать, дорогая тётя. Твоя излишняя напористость мне нравится, осталось направить её в нужное русло. Помня предостережение Кэсэ и беспочвенные — пока что — обвинения в попытке убийства, я решил действовать.

— Аида! — позвал я.

Женщина на секунду замолчала, посмотрела на меня сердитым взглядом, а после снова, демонстрируя своё пренебрежение, продолжила отчитывать прислугу, тряся за плечи. Девочка готова была заплакать, слыша отборные ругательства в свой адрес.

— Ты глухая? — с явной ненавистью обратился я. Мне очень не нравится в последнее время, когда меня не слушают.

Аида замолкла на полуслове. Она удивлённо уставилась на меня, забыв о прислуге, которая стояла растерянная посреди внутреннего двора.

«Сразу видно, курица», — продолжал распаляться я, правда уже мысленно. И это не из-за уверенности в словах лисицы, а также возмущения поведением Аиды в отношении ни в чём не повинной служанки. Просто усталость постепенно давала о себе знать, тяжёлые мысли, которые не давали уснуть, сильно напрягали. К тому же хотелось вывести из себя Аиду — в такие минуты люди обычно вываливают на тебя тонну правды либо демонстрируют своим видом неприкрытую ненависть к человеку.

— Хватит заниматься ерундой, — продолжил я более спокойным тоном. — У тебя есть дела поважнее.

— И какие же? Не видишь, я и так занята, — колко ответила тётушка.

— Вижу я, чем ты занята, тётя. Потому и обратил внимание на тебя, — сообщил с той же ехидной ноткой.

— Артур, ты просто не выспался после недавнего происшествия, — ухмыльнулась Аида. — Королю позволено многое, в том числе долгий сон. Почему бы не воспользоваться? — предложила она.

— Пытался, — посмеялся я. — Но не смог уснуть, потому что думал, чем тебя занять.

Мне стало смешно не только из-за слов тётушки, но и из-за её поведения. Женщина недовольно посмотрела на меня, словно я оторвал её от самого важного дела, от завершения которого зависела чья-то жизнь. Она поставила руки на пояс и вскинула голову, при этом я заметил, что она не спешит встречаться со мной взглядом.

Понимаю её нежелание подчиняться. Кто будет слушать человека, который всю жизнь жил, работая на более властного человека, следовал законам другого мира, а теперь, прибыв сюда, начал командовать? Сильно сомневаюсь, что я сам бы последовал указанием такого новоявленного лидера. Но вот в чем проблема: я и есть тот самый новоявленный лидер, которому сейчас нужно найти доказательства преступления. И любыми возможными способами нужно спровадить Аиду подальше от подземелья, потому что не отправлю на верную смерть людей, разбирающих завалы, когда рядом стоит виновница, спешащая скрыть следы своих подлых деяний.

— Что от меня требуется? — недоверчиво спросила тётя.

— Ты знаешь эти земли как свои собственные, — начал я. — Отправишься в разведку. Возьмешь с собой парочку дроу для охраны. Думаю, очередной выпад Селесты не заставит себя ждать.

Я действительно думал, что нападения не прекратятся, пока моя голова не окажется нанизанной на деревянный кол. Некромант мёртв, благодаря стараниям моей матери (её ли стараниями? Сомнение не давало полностью доверять словам дроу), но сама драконица здравствует и готовит новую атаку, в этом сомневаться не приходится. Она ясно дала понять, что поборется за трон до конца. Поэтому действительно нужно отправить кого-то в разведку, чтобы исключить начало скорого сражения, в котором на этот раз могу не выжить. Раз уж подвернулась возможность избавиться на время от Аиды, то почему бы не совместить приятное с полезным? Она и подальше побудет от места разбора завалов, и оценит обстановку в королевских землях.

— Я сообщу Ауннавину, — решительно сказала она.

— Нет, — возразил я. — Раз уж мы все плаваем в этом дерьме, то соизволь побороться за свою безопасность вместе со всеми.

— Я не имею навыков в разведке, — продолжала отпираться Аида.

— У всех бывает первый раз, — произнес уверенно, — ты не исключение.

Почему она не хочет просто выполнить мою просьбу? Да, она похожа на приказ, даже принуждение. К тому же важную роль в этом играет страх, который ограждает от опасных действий. Я бы тоже боялся, если бы меня с моими знаниями послали в разведку. Но я не знаю местности, не могу сориентироваться в лесу, не знаю врага в лицо. А Аида прожила здесь всю жизнь, находилась в рабстве и прочувствовала на себе, что такое быть в постоянной опасности. Жажда свободы в ней должна присутствовать в полной мере и даже зашкаливать, побуждая на необдуманные поступки. Тётя наверняка умеет сражаться, потому что нельзя выжить здесь, не держа крепко меч и не зная, что такое смерть.

Я ощутил это на себе тогда, в тронной зале, когда всеми силами старался защититься от острого лезвия кинжала, направленного в мою сторону рукой порабощённого некромантом человека. К подобному невероятно трудно привыкнуть, если жил в мире и достатке. А Аида с детства познавала боль и боролась с собственным страхом. Наверняка борется до сих пор.

Но почему она так рьяно противится делу особой важности? Она идёт не одна, а с опытными воинами, которые будут стоять до конца, преисполненные ярости в борьбе за свободу и жизнь. Видимо, ей есть, что скрывать. Вероятнее всего, она предатель, который здесь выполняет роль глаз и ушей Селесты и её прихвостней. Другого объяснения у меня нет.

Помня полученный урок, который касался доверия, я не мог не усомниться в своих рассуждениях, однако не забывал и предостережения Ауннавина о том, что Аиде нельзя доверять. Я разрывался между своими домыслами и явными доказательствами. Меня подмывало их проверить, что сейчас и пытаюсь делать. Если Аида выбрала сторону драконицы, то я окажусь прав и избавлюсь от изменницы, а если нет… Долго же мне придётся извиняться перед ней в случае своей ошибки. И тётя в праве лишить меня своего прощения, не желая выслушивать искренние извинения.

Но я пойду на риск. Она поймёт, если и в правду не виновата ни в чём. Надеюсь на её понимание в случае провала.

— Почему именно я? — настойчиво спросила Аида.

— Не задавай глупых вопросов, — отмахнулся я. — С тобой будут опытные воины. Тебе нечего бояться.

— Я это знаю, — выдохнула она нервно. — Хорошо, ваше величество. Раз уж вы приказываете, — перешла на официальный тон, — то я выполню всё, что нужно.

Она согласилась с крайней неохотой. И я решил проверить свою теорию. Она вынуждено отправляется подальше от замка, ещё больше нервозности перед уходом покажет, когда будет знать о моих намерениях. Понял, что играю с огнём. Но если не обжечься, то нельзя понять, что горячо.

— А я займусь подземельем. В прошлый раз нам сильно повезло: женщин и детей могли убить. А всё потому, что единственное укрытие было завалено породой.

Вы бы видели этот взгляд! В карих глазах появился яростный блеск, тело напряглось, появились даже плотные жилки на шее. Губы дрогнули, на лице застыла маска непреодолимого гнева. Аида посмотрела мне за спину, на вход в подземелье. Я чуть повернул голову, ожидаемо проследив за взглядом тёти. Она поняла, что я задумал, но изо всех сил не подавала вида. Однако я уловил промелькнувшее осознание. Попалась!

Ничего уже не поможет. Едкая ухмылка на лице грифона означала, что она оценила мою догадливость, но ничего не могла с ней поделать. Не стала спорить, отпираться, задавать вопросы, пытаясь понять, как именно я смог пройти этот лабиринт из случайных совпадений и прийти к логическому итогу. Она просто стояла и смотрела на меня.

Значит, это она. Я так и знал, вернее, догадывался. Что ж… вот всё и открылось. Доверять действительно нельзя моей тётке. Не удивлюсь, если она специально затащила меня и маму в этот мир, чтобы преподнести нас Селесте на золотом блюде приправленными ароматными специями.

Аида вымученно улыбнулась и поклонилась: выставила правую ногу вперёд, на одной линии с левой, плавно взмахнула руками и развела их в стороны, словно крылья, одновременно с этим склонив голову и слегка присев. Причудливый поклон. Видимо, так и кланяются королевским особам. Надо будет получше изучить местные традиции.

Прежде чем заняться поисками мага, который способен справиться с нелёгкой задачей — очистить подземелье от завалов, — решил навестить маму. Она ещё слаба, но, главное, жива. Нужно справиться о её здоровье, поговорить и поблагодарить за избавление от некроманта: Одри поступила очень смело, решившись противостоять Нэрику, который оказался невероятно силён.

Вошёл в покои матери, настоятельно рекомендовав стражнику, который тенью следовал за мной, остаться у дверей. Он предостерегающе посмотрел на меня, но всё же не рискнул перечить в очередной раз.

Одри как раз бодрствовала. Служанка поправляла ей одеяло, разглаживая белые простыни плавными движениями. Она так же справлялась о том, нужно ли ещё что-то сделать или принести. Мать только отрицательно покачала головой, слабо улыбнувшись.

Заметив меня, совсем юная прислуга с зелёными глазами невероятно красивого оттенка вздрогнула, опустила взгляд и, попрощавшись, покинула комнату в спешке.

— Доброе утро, мама, — доброжелательно сказал я, пройдя в глубь помещения.

— Доброе, — отозвалась Одри.

— Как ты? — спросил, с долей сомнения посмотрев на бинты, которые проглядывали через полупрозрачную тунику.

— Уже лучше. Спасибо, — сказала мама. А потом решительно возразила: — Ты не должен был этого делать, Артур.

— Должен был и сделал, — утвердил я.

Действительно считал, что мой долг — спасти маму. Хотя возможен вариант, что я просто не хотел отпускать Одри. Она нужна мне как никогда. Я не знал этого мира, не видел другой возможности, кроме как держаться за материнскую юбку, несмотря на свой возраст. Я не помнил прошлого, не знал, каким будет будущее в этом жестоком мире, а потому считал, что не лишним будет поддержка родного человека.

Да, Одри мне врала. Много и часто. Но я нашёл в себе силы простить её, отпустить свои страхи, начать жизнь с нуля, надеясь, что новых «финтов ушами» в мамином исполнении не предвидится.

— Зачем? — спросила она жалостливо. Я увидел в материнских глазах огромное количество боли. Не мог понять, почему Одри смотрит на меня так, словно я сделал что-то из ряда вон выходящее. Либо она счастлива, потому что даже при том вранье, которое срывалось с её губ, она остаётся для меня святой, либо думала, что я поступил опрометчиво, спасая её одну, игнорируя при этом всех остальных раненых.

— Ты ещё спрашиваешь? — стало немного обидно за то непонимание, которое видел в глазах матери.

— Просто хочу знать, почему я достойна спасения больше, чем все остальные, — сказала она со всё той же жалостью. Надломленный голос свидетельствовал о том, что произнести она хотела совсем другую фразу.

— Я говорил с Чиар`Найей, — решил рассказать всю правду, чтобы не порождать новых интриг, которых мне хватило надолго.

— И? — удивлённо вскинула брови Одри.

— Я всё вспомнил, мама. Каждый день, прожитый в этих стенах, — произнеся признание, рассматривал стены материнской комнаты. Нет того убранства, которое раньше наполняло эти покои, но каждая неровность и отдельный предмет мебели, даже старая ткань, висящая на дальней стене, напоминала о прошлом, что до недавнего времени было скрыто от меня. — Именно тут ты лежала, когда я спас тебя в прошлый раз.

Одри улыбнулась. Впервые сделала это искренне, словно окунулась в воспоминания о том дне, когда умирала от чёрного огня, текущего по её венам благодаря любовной связи с чёрным драконом. Она едва не погибла. Но моя магия позволила ей выжить. И второй раз я не мог упустить возможность вернуть ей потраченные силы и здоровье, хоть как-то отплатив за заботу и любовь, которой она одарила меня.

«Дар лунного грифона позволил колесу судьбы обернуться в нашу сторону», — вспомнил я слова Чиар`Найи. Какой же дар преподнесла мне Одри, благодаря которому я смог вернуться живым и невре… Мысль замерла на половине осознания и застыла горящим текстом перед глазами. Боже! Я идиот! «Именно таким и должен быть Долг Жизни», — сказала Чирина, перед тем как отдать всю себя во благо жизни моей матери. Долг, который исполнял я! Я платил за то, что жив!

«Поначалу я хотела тебя убить, но потом…» — оправдание матери всплыло следом. Она сохранила мне жизнь! Вот её дар!

Я тупой… Невероятно глупый и недалёкий человек, который не догадался об очевидном факте: мать хотела меня убить, но сохранила мне жизнь, просто стерев воспоминания о Фирине, начала новую главу нашей жизни, воспитала меня, вырастила, помогла обрести себя, найти собственный путь.

Любое враньё меркнет перед той заботой и любовью, которой одаривала меня мать на протяжении моей жизни. Каким я был глупцом, обвиняя Одри в том, что она скрывала от меня правду! Воспоминания могли меня убить, они и убивали, не давая спокойно спать. Даже в школе видел в лицах людей своих врагов, которым нужна моя смерть.

А всё из-за восстания, которое начала Селеста. Она узнала о моей силе, потому хотела заполучить меня в качестве орудия и с помощью особой магии захватить весь Фирин. У неё не получилось. Но она до сих пор не оставляет попыток прорваться к власти.

— Отец хотел моей смерти? — спросил я о том, что меня волновало последние две минуты.

— Да, — кивнула Одри. Отныне она не скрывала правду. Не было смысла это делать. — Он обратился к жителям красных озёр. Они предсказали погибель всего живого, если тебя заполучит королева. Дали ему заклинание, которое открывало портал в другой мир. А мне велел тебя убить, если слуги драконицы последуют за нами. Но я не смогла.

— И за это я тебе благодарен.

Я обнял Одри так крепко, что она глухо простонала. Ещё не оправилась до конца от серьёзного воздействия чёрной магии.

Оправится. Теперь всё будет хорошо. Я не стал говорить о том, что Аида замыслила недоброе, незачем впутывать мать в очередную авантюру. Я слишком долго находился в её тени. Пора самому принимать решения. Много раз говорил себе эти слова, но ни разу не сделал верного выбора. Ошибки учат нас жить правильно, ведь идеальной жизни не бывает, а потому не стоит отмахиваться от полученного горького опыта.

Нужно расчистить подземелье, чтобы в одной из тех клеток запереть тётку навсегда.

Глава 27

Постепенно привыкая к своему эльфийскому «хвосту», который неустанно следовал за мной, куда бы не отправился, я шёл к дальним шатрам, чтобы увидеть воочию белого дракона, изгоя, но однако же обладающего великой силой.

Ауннавин отнёсся к моему решению разобрать завалы, что образовались в подземелье, крайне подозрительно. Он несколько минут молчал, изредка окидывая меня нервным взглядом. Стараясь сохранять самообладание, но всё же погружаясь в свои мысли относительно услышанного, он перебирал пузырьки с лекарствами — настойками, мазями, присыпками — расставляя их по алфавиту на полке. Наконец, глубоко вдохнув, он резко поставил одну из мензурок на деревянный стеллаж и отрывисто произнёс: «Есть тот, кто нам поможет».

Кажется, дроу самому стало интересно, почему, когда мы находились вдвоём в подземелье, порода рухнула из-за моей магии. Он сообщил, что подготовит всё необходимое, а сам отправил меня в самый дальний уголок замковой территории.

И вот, я стоял у того самого тканевого высокого шатра. Полы тёмной бархатистой ткани колыхались на ветру, радуя слух приятным звуком. Мне не терпелось познакомиться с таким же, как я, драконом. Я думал, что увижу крепкого мужчину, широкоплечего, с пронзающим насквозь орлиным взглядом драконьих глаз. Одним своим видом он покорит и заставит восхищаться им, преклоняться.

Вдохнув полной грудью, распахнул полы и вошёл внутрь. Меня тут же ослепило яркой вспышкой, сверкнувшей посередине комнаты. Перед глазами всё поплыло: красные и жёлтые пятна сливались воедино, вместо различных звуков — гул в ушах. Я нетвёрдо стоял на ногах, чуть пошатнулся из-за лёгкого головокружения, но почувствовал на своём плече ладонь эльфа.

Я протёр лицо рукой, поморгал пару раз, чтобы восстановилось зрение. В нос ударил едкий запах пороха.

— Не ожидал такой реакции, — мелодичным голосом произнёс хозяин шатра.

Мои смелые ожидания рухнули, и я почувствовал, как внутри разливается разочарование. Растерянно смотрел на пожилого длиннобородого старичка в белом балахоне. Неужели это он? Тот самый белый дракон? Я знал, что они являются самыми слабыми представителями правящей расы, но не настолько же.

Мужчина повернулся ко мне и улыбнулся, так добродушно, по-дедовски. Он словно увидел внука, который вот-вот должен был навестить своего любимого деда. Во мне росло негодование: не ожидал так расстроиться из-за увиденного.

— Гномий порошок — сильное вещество, но в сочетании с фосфором он просто великолепен! — восхищённо заявил дракон. — Ох! Ваше величество! — пожилой мужчина тут же оробел и поклонился в точности так же, как это делала Аида: одну ногу поставил впереди другой и поклонился, плавно разведя морщинистые руки в стороны. — Не ожидал вашего визита. Не думал, что вы почтите меня своим присутствием. Что привело вас в мою скромную обитель? — Он окинул жестом не слишком просторный шатёр и снова улыбнулся в усы.

Я опешил. Все мысли испарились из моего разума, я просто продолжал смотреть на добродушного пожилого человека. Длинные белёсые усы и борода, кустистые брови, из-под которых видны абсолютно белые глаза. Седые волосы, завязанные в пучок на макушке. Он словно древний китаец из великой династии, даже разговаривает со слабым акцентом, хотя, возможно, это всего лишь влияние возраста.

— Ну? Что же вы замерли, юноша? Проходите, — пригласил учтивым жестом дракон, указал на низкую скамью, на которой лежало несколько подушек для сидения. — Майнон! — крикнул он, позвав кого-то.

Сам старик не спешил отходить от стола. Одну руку протянул, прощупывая пустое пространство, второй держался за угол старенького обшарпанного столика. Он слепой? По поведению видно, что да. Но, тогда как он смог увидеть меня и, более того, поклониться именно мне, а не куда-то в сторону, не упал, когда проделывал сложный элемент местных традиций?

Сонм вопросов собрался в моем разуме. Я ничего не понимал.

В этот момент с другой стороны шатра полы распахнулись и вошёл крепкий парень в кузнечном фартуке. Я многое вспомнил из своей прошлой жизни здесь, потому и узнал элемент одежды. На плотной ткани множество прожогов и царапин. Парень, видимо, тот самый Майнон, поставил молот на земляной пол, отряхнул покрытые шрамами сильные ладони и обтёр их о край испачканной рубахи.

— Да, отец, — сказал он грубым голосом, — ты звал меня?

— Помоги мне сесть, дубина, — едко отозвался старик. — У нас гости, должен же я быть гостеприимным?

Майнон промолчал. Он не сразу заметил меня. Терпеливо взял пожилого родителя за руку и подвёл ко мне ближе, усадив рядом на другую скамью. Когда он поднял взгляд, то замер на мгновение, как следует рассмотрев моё лицо. Я не упустил возможности рассмотреть и его. Широкие скулы, покрытые белёсой щетиной, тёмные волосы со слабой проседью. Светло-серые глаза, обрамлённые длинными ресницами, длинные брови вразлёт. Бледная кожа и выделяющиеся на этом фоне ярко-алые губы. Напряжённо застыв, он разогнулся только когда старик дал ему слабую пощёчину.

— Не видишь, нас посетил король? Поклонись и иди принеси особый цветочный чай! Ну? Что встал, оглобля? — махнул рукой старик.

Парень вздохнул и, привычно поклонившись, выскользнул из шатра.

Мы остались наедине с пожилым драконом. Я не чувствовал никакой силы рядом с ним, просто рассматривал пигментированные морщинистые руки с длинными пожелтевшими ногтями, затёртый и усеянный заплатками балахон, длинную бороду и усы, из-под которых тонкой полоской проглядывает рот.

Я уловил явное сходство с молодым парнем. Если бы не больший возраст, невероятно состаривший сидящего передо мной человека, то подумал бы, что это одно и то же лицо.

Сомнение поселилось в мозгу. Я пристально смотрел на старика и узнавал в нём молодого парня. Или я сошёл с ума, или действительно что-то тут не так. Мои подозрения ненадолго развеялись, когда я услышал мелодичный голос пожилого собеседника.

— За чем пожаловали? — бодро спросил старик. — Ох, — спохватился он, хлопнув себя по коленям. — Совсем забыл представиться. Имя мое Инсар, старая моя голова. Надеюсь заслужить прощение, ваше величество.

— Не переживайте, Инсар, — объяснился я, надеясь на понимание. Не собирался ни в коем случае обижаться на пожилого дракона. Возраст берет своё, какой бы расы ни был человек. — Есть одна проблема, — вернулся к прежнему разговору, потому что чувствовал себя неловко от сокрушённого вида слепого старика. — Нам нужно разобрать подземелье от завалов.

— Много силы нужно приложить, чтобы избавиться от такой напасти, — сказал Инсар задумчиво. А потом посмотрел прямо мне в глаза. Да, он слеп и ничего не видит, но мне показалось, что дракон вглядывается в моё лицо очень пристально. — Что тебя смущает? — спросил мужчина.

— Мне кажется, что один из грифонов тут является глазами и ушами Селесты, — высказал я свои подозрения. Хотя что мучиться сомнениями — я и так знаю теперь, что моя тётка предательница.

— Ах, вот оно что, — усмехнулся старый дракон. — Аида попалась? — спросил он открыто.

— Откуда вы знаете? — опешил я.

— Мне ли не знать, — улыбнулся Инсар. Он наклонился ко мне ближе и проговорил тихо: — На больного и безумного старика мало обращают внимание, когда затевают беседы о заговорах против короны.

— Вы слышали, что она говорила?

— О, ваше величество, я, может быть, и слепой, но слух у меня отличный. Даже лучше, чем у вас.

— Думаю, она поняла, что я её раскусил, — гордо сообщил я.

Стало немного легче. Но чувство сомнения вновь вспыхнуло и разлилось обжигающими волнами внутри. Начало казаться, что все беды только начинаются. И старик подтвердил мои подозрения.

— Если это так, то у всех нас большие проблемы. Аида из тех, кто не бежит от опасностей, — удрученно сообщил мужчина, — особенно в случае уличения во лжи. Она приветствует смерть. То, что она действовала исподтишка — цветочки. Ягодки ещё не созрели, но скоро им краской налиться, потому что ты снял с неё туманную мантию таинства. Теперь она будет стоять насмерть, как стояла всегда за то, что ей нужно.

— И что же ей нужно? — поинтересовался я.

— Известное дело: Селеста станет королевой, а Аида — её наложницей. Лучше так, чем быть мёртвым грифоном, — огорошил старик.

— Это же нарушение Закона?! — воскликнул я, порываясь встать. Чётко помнил то, что прочёл в книге про драконов. Закон запрещает любовные связи между существами одного пола.

Старик крепко взял меня за плечо и сжал сухими пальцами так, что я сильно засомневался в том, что он — всего лишь беспомощный пожилой дракон, слепой и доживающий последние годы. Хватка у него очень крепкая. Я даже поморщился от боли и шикнул, после чего пальцы немного ослабили давление.

— Когда Селеста станет законной королевой, для всех это перестанет иметь хоть какой-то смысл, — заявил Илсар, горько улыбнувшись. — Истинный Закон переписывался столько раз, что очередное толкование нисколько не удивит народ. Тем более, мятежных драконов почти не осталось в наших краях. Только я, мой нерадивый сын и ты — пока ещё живой и дышащий король. Остальные либо умерли в муках, либо преклонили колено перед цареубийцей, — вздохнул он сокрушённо.

Я не знал, что и ответить. Силы явно неравны. Думал о том, как скоро меня ждёт смерть, если вступлю в схватку с драконицей и её армией. Но отступать мне некуда, так что придётся принять этот бой, слепо надеясь на успех. Что меня ждёт? Меч в сердце и быстрый взмах топора, после чего голова отделится от шеи и покатится по земле.

Мои трагичные раздумья прервал грубый голос Майнона, который как раз в этот момент вошёл в шатёр, крепко держа в руках широкий металлический поднос с небольшими чашками, из которых поднимались полупрозрачные облачка пара. Аромат свежих сладких трав быстро распространился вокруг.

— Вот чай, свежий и настоянный на лесных травах, — сказал парень спокойно.

— Ты травы в лесу собирал, что ли? — язвительно спросил старик. — Видимо, да, потому что король тебя уже заждался.

Майнон ничего не ответил. Он бросил понимающий взгляд на пожилого отца, снова поклонился, взял свой молот и положил на плечо. Отправился прочь из шатра медленным шагом. Тишина на некоторое время воцарилась в тканевом жилище. Её нарушал только звук молота, ударяющего по наковальне. Глухой стук и пара коротких звонких постукиваний чередовались между собой, создавая своеобразную атмосферу.

— Пейте чай, ваше величество, — дружелюбно проговорил старик.

Знакомый запах я почуял не так давно, но никак не мог вспомнить название трав, которые источали такой аромат. Я смотрел на кружку, в которую налита светло-коричневая жидкость, а на дне медленно разворачивающиеся листочки. Что-то похожее я уже пил, только никак не могу найти в своей памяти до боли знакомое слово. Оно крутится на языке, но произнести его не могу.

Стало легко и спокойно, как в те моменты, когда дома пил с Одри чай, сидя на высоком стуле на просторной кухне. Представил то место, которое теперь, после прихода в гости Стража Межмирья, превратилось в кучу мусора. На столе ещё горячие оладьи, кленовый сироп, пара чашек вкусного успокаивающего чая…

Чай… Вот, что напоминает мне этот запах! Мелисса и мята.

— Вы хотели меня опоить? — сухо спросил я, наблюдая, как меняется лицо старика. Он был добродушным и весёлым, а теперь стал суровым и жёстким.

— Догадливый, — сказал Инсар. — Что ж, мою проверку ты прошёл, можно и на глаза показаться.

После этих слов, смысла которых я совершенно не понял, пожилой дракон начал меняться. Борода и усы исчезали, растворяясь буквально в воздухе, морщины на лице отчасти сглаживались. Ногти белели, кожа восстанавливалась. Я услышал утробное рычание, которое постепенно стихало. Глаза старика обретали цвет, становились светло-серыми, как у Майнона.

Лязг металла и удары кузнечного молота стихли. Тишина невероятно давила на слух. Но после всё возобновилось. Передо мной сидел мужчина несомненно преклонного возраста, но выглядел не как дряхлый старик. Приятной наружности человек, с сединой в волосах, мудрым взглядом и гордой осанкой. Он чем-то напоминал Майнона, но слабые отличия мешали мне приписать идеальное сходство.

— На больного старика мало кто обращает внимание, — повторил я его слова, улыбнувшись.

— В этом вся польза драконьей магии, ваше величество, — открылся мне Инсар. — Мы скрываем свою внешность, используем преимущества, чтобы выискивать слабости у других. Ваш отец, мир его праведной душе, частенько так делал, выходя в город при полночной луне.

Меня обдало ледяным холодом. Я задрожал, изо рта вылетело облачко тёплого пара, которое тут же растворилось. Белых драконов не зря называют ледяными. Их силу можно почувствовать, только когда они в своём истинном обличии. Теперь я проверил это на практике. Книги всё же приносят пользу, если читать их с умом.

— Вы мне поможете? — спросил я с надеждой.

— Если меня просит король, мне волей-неволей нужно исполнить приказ, — всё так же, по-дедовски, улыбнулся Инсар. — Давай посмотрим, что можно сделать, — вздохнул он и поднялся на ноги, которые теперь держали его крепко.

Балахон тоже начал меняться. Он исчез, превратившись в свободную рубаху голубоватого оттенка, со шнуровкой на груди; жилет на серебристых пуговицах, с поясом из белой чешуйчатой кожи; широкие штаны на ремне, с бляхой в виде восьмиконечной звезды, своим строением напоминающей снежинку.

— Майнон! — вскрикнул Инсар, повернувшись ко мне полубоком.

Парень спустя пару минут вошёл в шатёр. Покрытое румянцем лицо свидетельствовало о работе у огня, в кузнице. Он вопросительным взглядом посмотрел на отца, нисколько не удивившись изменению во внешности.

— Принеси мой посох, лентяй, — привычным, наглым тоном потребовал дракон. После чего получил желаемое: длинный витой посох с верхушкой в виде белого дракона, распустившего широкие крылья.

***

Лес слабо шумел, ветер гулял между высоких зелёных крон, разнося эхо пения птиц по всем угодьям. Солнце светило в зените, проглядывая яркими бликами через просвет между широкими листьями, которые приобретали в дневных лучах изумрудный цвет.

Аида шла позади трёх тёмных эльфов. Женщины-дроу с трудом вглядывались в глубь пестреющей чащи. Красные глаза смотрели далеко в темноте, а на свету приходилось пользоваться, в основном, отличным слухом и невероятной ловкостью. На магию так же надежды было. Подземный народ не в состоянии пользоваться своей силой днём, тем более на поверхности. В ночное время суток выйти на разведку было бы большей пользой, но приказ есть приказ.

Дроу — раса очень недоверчивая. Они слабо верили даже друг другу, но все это касалось мирного времени. На боевом посту каждый эльф уверен в своём собрате, как в самом себе. Неуверенность оставалась только к Аиде, которая является земляным грифоном. Она ни разу не показала себя опытным воином, хотя на тренировках отлично владела мечом.

Женщина недоверчиво поглядывала на своих соратниц, которые двигались по лесу практически бесшумно. Платье с подолом до пят она сменила на походную одежду: ничего не стесняло движений, жилет и женская приталенная рубаха сидели свободно, прихваченные поясом-лентой. Штаны на шнуровке, из тёмной матовой кожи, высокие сапоги с голенищем до колена, на плоской подошве, чтобы не подвернуть ногу. Волосы забраны в две косы, которые прикреплены змейкой от виска до виска.

Аида думала о том, что узнает Артур, когда подземелье расчистят и найдут в породе углубления. Женщина всегда знала, как лучше ослабить камень. Даже если он простоял нетронутый ветром, водой и даже лавой, достаточно сделать глубокие дырочки в определённых местах. Любое, даже самое малое воздействие, и незыблемая стена может обрушиться песком или грудой камня на голову магу.

Предательство грифон не прощает. Именно поэтому, когда Ауннавин переметнулся на сторону новоявленного короля, Аида решила убить его при помощи ласки и хитрости. Она соблазнила его, что оказалось невероятно трудно, так как дроу очень привередливы в выборе партнёрши, а потом, пока он отдыхал, сделала насечки в породе. Любое проявление магии, и дроу окажется под завалами.

Но он уцелел. Как и Артур, который, казалось, вовремя решил навестить Ауннавина. Они выжили и выбрались, благодаря треклятому чёрному демону, который охранял неустанно покой наследника трона.

«Как же я ненавижу это поганое существо!» — гневно подумала Аида, вспомнив лабрадора с чёрной шерстью, внешне наивным взглядом и добродушным поведением. Но женщина-грифон никогда не верила этой простоте. За ней всегда скрывалось нечто коварное и жестокое. Мерила исключительно по себе, потому что считала, что всегда поступала правильно. Она думала, что все люди по-своему коварны, нет никого, кто бы обладал настоящей искренностью и человечностью. Удар в спину можно ожидать даже от Кэсэ — милой лисицы, которая суёт свой маленький носик куда не следует.

Женщина с долей ненависти взглянула на дроу. Они стали невероятно молчаливы, разошлись на расстояние вытянутой руки друг от друга. Общались исключительно жестами. Этим способом общения владели только подземные эльфы. Его крайне трудно выучить, ещё сложнее не забыть. Даже не все тёмные эльфы способны обучиться языку специальных жестов.

Аида обернулась. Кругом лес. Нет тех могучих стволов деревьев, окружённых высокой травой, теперь это непроглядная чаща, где полно мелкой поросли и колючих кустов. «Пора», — решила женщина и потянулась за мечом в ножнах. Она не прекращала идти, наступая на ломкие ветки, чтобы не было слышно приглушённого звука металла. Дроу невероятно хорошо слышат.

Шанс убить трёх опытных воинов, которые не владеют магией, слабо видят при ярком свете, но обучены убивать с рождения, крайне мал. Но возвращаться обратно в замок, где наверняка ждёт клетка и постоянные допросы, а после — казнь, не было никакого желания. И дело не в том, что Аида боялась за свою жизнь. Она нисколько не опасалась смерти. Просто не собиралась дальше выполнять роль глаз и ушей Селесты. Настало время действовать открыто, и первым шагом станет убийство трёх дроу.

Лес замолчал. Тишина воцарилась вокруг. Эльфы замерли, стараясь получше всмотреться в глубь леса, поросшего в этом месте мелким кустарником и заполненного упавшими сухими ветками и поваленными стволами, на которых вовсю рос желтый мох. Аида перестала вести себя тихо. Она быстро провернула меч в ладони, крепко сжала рукоять и одним замахом всадила меч в шею эльфийке. Тёмная кровь хлынула на лезвие пульсирующими волнами. Короткий вскрик оповестил других дроу о том, что их предали. Рывком Аида вынула меч из раны и нанесла новый удар. Противница рухнула на лесную подстилку, всё ещё слабо дергаясь в судорогах.

— Ты умрёшь! — прошипела вторая воительница, выхватив из ножен два длинных кинжала из чёрной стали.

— Да неужели? — колко спросила Аида, приняв боевую стойку и в очередной раз провернув окровавленный меч в руках.

Ещё одна эльфийка двинулась Аиде за спину, бесшумно ступая по мягкому мху и сухим листьям. Она не сводила взгляда с предательницы, выискивая слабые стороны, которых у грифона было предостаточно. Женщина намеренно позволила противнице беспрепятственно передвигаться, чтобы сбить с толку. Охваченная яростью воительница даже не подумала о том, что здесь может быть подвох.

— Я принесу твою голову королю, доказав свою верность, — надменно проговорила дроу, стоящая напротив.

— Я тебя разочарую, — ухмыльнулась Аида, — У тебя нет магии. — Она выпрямилась и опустила меч. — А вот у меня есть.

Она отбросила оружие в сторону, и тут же началось превращение. Тело преобразовалось в звериное, покрытое шерстью густого коричневого оттенка, руки стали когтистыми птичьими лапами, ноги — мощными, похожими на волчьи. Появился хвост, а голова превратилась в птичью, с зоркими глазами, длинным оперением и острым загнутым клювом.

Земляной грифон бросился в атаку, моментально встав на задние лапы. Передними существо без труда достало до лица эльфийки и разодрало его до костей. Противница рухнула на землю, даже не пытаясь взмахнуть мечом.

Дроу, которая находилась сзади, с ожесточенным криком рванула вперёд и воткнула один кинжал в бок грифону. Бескрылое животное вскрикнуло, клёкот, смешанный со звериным воем, разнесся по округе. Женщина замахнулась, чтобы нанести второй удар, но мощный хвост с кисточкой на конце свалил её с ног, больно ударив под колени.

Грифон находился в бешенстве. Наполненные яростью птичьи глаза сверкали, отражая свет солнца. Клювом полуптица дотянулась до торчащего из тела кинжала с чёрной рукоятью, резко вынула, не спеша выпускать оружие из клюва. Она смотрела гневным взором на ту, которая посмела ранить её. Светло-красная кровь тонкой струйкой стекала по короткой шерсти, но это грифона не волновало. Ей не было дела до своей крови, хотелось испробовать чужую. У эльфийки оставался в руках один кинжал, и она с той же ненавистью смотрела на грозного противника.

Существо со всей силы сжало кинжал в клюве. Лезвие треснуло и распалось на несколько частей. Медленно приближаясь к женщине-дроу, Аида думала, что нет слаще победы, что одержана в кровавом бою. Да, она ранена, но не слаба. У соперницы нет магии, только сила и ловкость, которые хоть и подспорье в битве, но мало чем могут помочь против магических сил.

Воительница бросилась в атаку. Она увернулась от когтистой лапы грифона, проскользив на коленях по листве, тут же поднялась на ноги и с разворота нанесла удар по другому боку грифона. Полуптица вновь вскрикнула и взметнула сильным хвостом. Дроу пригнулась, пытаясь кинжалом достать до хвоста. Лезвие лишь прорезало воздух.

Толчок в грудь. Задняя лапа грифона сломала пару рёбер эльфийке, смяв крепкие доспехи. В ушах раздался глухой хруст, стон вырвался изо рта. Дроу начала задыхаться. Она устояла на ногах, но от этого ей не легче. Перед глазами от яркого света всё расплывалось, не удавалось рассмотреть противника, как следует. Она теперь не может рассчитывать на свою скорость. Только слух ей поможет одолеть Аиду.

Женщина закрыла глаза. Прислушалась. Листва слабо шуршала под мощными лапами Аиды, ветки то и дело хрустели под большим весом полуптицы. Она кружила рядом, обходя сбоку своего противника. Эльфийка неглубоко и редко вдыхала, чтобы хрипы сдавленных лёгких не мешали процессу. Хватит одного удара, чтобы убить грифона. Дроу различала стук сердца существа, слышала, как кровь струится по широким эластичным венам. Сейчас Аида слева, медленно переступала, делая взмахи длинным хвостом. Нужно, чтобы она зашла за спину, тогда можно быстро лечь на землю и воткнуть лезвие в брюхо твари.

Крупная птица, жительница местных лесов, сорвалась с ветки, взмахнув сильными крыльями. Эльфийка повернула голову в сторону звука, и в это время грифон накинулся на свою жертву. Но отпрыгнул, когда острое лезвие отсекло кончик мощного клюва. Соперница успела повернуться боком и взмахнуть оружием.

Эльфийка лежала на земле, морщась от боли в спине, острые когти пробили доспехи и добрались до плоти. Грифон замер, но не спешил нападать.

— Давай, что же ты? Нападай, отродье! — хрипло простонала женщина-дроу.

Грифон сделал пару шагов вперёд и остановился. Аида смотрела на смелую женщину, которая даже с такими травмами не желала сдаваться так просто. Она пожалела о своём решении напасть сразу на троих. Первая эльфийка не ожидала удара, вторая не успела среагировать на превращение. А третья… наверняка всадит кинжал в самое сердце. Аида приняла решение отступить. Она в образе грифона развернулась и побежала прочь от места схватки, к горной гряде.

Противник скрылся. Дроу протяжно выдохнула и повернулась на бок. Она пыталась дышать, страдая от страшной боли в груди и спине. Не выпускала из рук кинжал, который стал для неё спасением.

Предстоит путь назад. Он будет долгим и мучительным. Дроу оценила свои шансы и решилась позвать на помощь. Продолжая сжимать рукоять оружия ослабшими пальцами, она подползла на четвереньках к своей соратнице с разодранным лицом. Та ещё была жива. Жилка на шее продолжала пульсировать.

Эльфийка с трудом разорвала цепочку, на которой висел короткий рог. Вобрав, насколько это было возможно, полную грудь воздуха, она сомкнула губы на мундштуке и как можно сильнее выдохнула. Нужно позвать подмогу. Как бы дроу не ненавидела Ауннавина, сейчас он — единственный, кто может её спасти.

Низкий громкий звук горна разнёсся по лесной чаще, спеша достигнуть слуха того, кто обязательно придёт на помощь.

Глава 28

Майнон вёл своего отца к замку. Дракон снова превратился в старика. Все привыкли его таким видеть, судя по мимолётным взглядам, никто не придавал особого значения посоху в руках Инсара. На больного и безумного старика не обращают особого внимания. Полагаю, что только Ауннавин знал о том, что это обличие — всего лишь оболочка, маска, за которой скрывается сильный дракон. Знал об этом и я, но только потому, что мужчина сам решил показаться на глаза в истинном виде. А так… Если бы я увидел слепого старика, держащего под руку своего сына, то лишь пожал бы плечами: ничего удивительного — заботливый и терпеливый сын ведёт пожилого отца.

Мне повезло столкнуться с таким же драконом. Увидел и почувствовал его силу, которая окутывала меня невероятным холодом, словно стоя в одной футболке и летних шортах находился посреди заметённой снегом дороги, где во всю бушевал ветер.

Мы подошли к замку и остановились напротив входа в подземелье. Решётчатые ворота Ауннавин уже снял, покрытые слоем коросты и ржавчины, они лежали на земле. Петли поломаны, прутья погнуты и искривлены — приложено немало усилий, чтобы снять решётку.

Лестница ровными ступенями уходила вниз. Яркий свет проникал вглубь спуска, открывая отчасти вид на стену породы, которая обвалилась огромными кусками. Страшно представить, что под этой массой могли оказаться мы с Ауннавином, да ещё и Кэсэ, которая просто успела вовремя выскочить оттуда. Я мысленно корил её за то, что она опрометчиво поступила, отправившись следить за Аидой, но не мог не оценить стараний девчушки. Благодаря этому моя тётка выдала себя.

Сейчас её здесь нет. Чувствую себя намного легче. Всё время думал, что за мной пристально наблюдают, а когда Аида покинула замок, перестал чувствовать на своей спине прожигающий взгляд. Женщина с самого начала не казалась мне предателем. Если бы я в тот день хоть на минуту задумался о том, что сестра моей матери окажется лгуньей, не привёл бы её в наш дом. Жили бы себе спокойно дальше, она продолжала тренировать детей в бассейне, а я всё так же был рулевым на катере. Теперь очевидный факт, что Аида читала с лёгкостью мои мысли, когда мы беседовали в номере отеля, стал давить на мой мозг. Казалось, что он взорвётся от обилия тяжёлых мыслей.

Если бы я только знал, что она заманит нас сюда, то никогда бы не позволил переступить порог дома.

Но прошлое не зря называют прошлым. Оно безвозвратно исчезает, оставляя призрачные воспоминания о себе, которые со временем растворяются. Минувшего не вернуть. А сожаление очень часто может сыграть злую шутку со своим хозяином. Что сделано, того не изменишь. Просто надо научиться не попадать в такие ловушки постоянно.

Я зажмурился и тряхнул головой, чтобы отделаться от навязчивых раздумий. Реальность готовила мне новое испытание и новые удивительные вещи хотела показать. Не стал отказываться от возможности посмотреть на магию белого дракона, которая позволит восстановить подземелье или хотя бы разобрать завалы в катакомбах.

Все вокруг замерли. Ожидали чего-то сверхъестественного, вероятно, давно не видели воочию магию драконов, помимо моей. Я и сам бы хотел посмотреть на сильного собрата. Ведь я единственный дракон в этом замке — так до недавнего времени считал.

Старик резко отдёрнул руку. Майнон отошёл в сторону, чтобы не мешать отцу заниматься делом. Белый дракон выпрямился и посмотрел прямо на вход в подземелье, устеленное пылью и мелкими камушками. Поудобнее перехватил посох морщинистой рукой.

— Моя сила не та, что прежде, — вздохнул он. — Но я попробую что-то сделать. Остаётся надеяться, что мой разум ещё не ослаб, — подытожил, повернув голову в мою сторону.

Меня снова обдало холодом. Я выдохнул, по телу пробежали неприятные мурашки. Народ отступил на несколько десятков шагов, чтобы обезопасить себя от нежелательного воздействия магии. Я тоже не стал стоять близко. Мало ли что.

Дракон уверенно приподнял посох и резко опустил на землю, стукнув им о песок. Глаза резного дракончика, который венчал древко, засветились. На морщинистых пальцах Инсара засияли яркие искры, превращаясь в единый поток энергии. Она струилась вокруг ладони, переходила на посох и обвивалась вокруг витого древка, спускаясь вниз спиралью.

Земля покрывалась ледяной коркой. Она расползалась на несколько метров вокруг, даже под ногами дракона. Но остановилась, когда мужчина наклонил магический инструмент вперёд. Ледяная змейка медленно поползла по тому направлению, которое ей указали. Корка захватывала траву, превращая её в хрупкую кристаллообразную массу, которая быстро таяла на свету. Лёд, словно живой, продолжал двигаться к цели. Он спускался по ступеням, приближаясь к огромному завалу. И замер, поднявшись, словно змея перед атакой.

Инсар молчал и не двигался с места. Он думал.

— Ну, начнём, — сухо оповестил он. Резко поднял посох, прокрутил в руке и коснулся резным драконом ледяной корки.

Всплеск энергии был таким ярким, что я прикрыл глаза рукой. Солнце не могло сравниться с той болезненной белизной, которая рассеивалась вокруг. Казалось, что сейчас ослепну. Заметил, что остальные люди и эльфы испуганно отступили, некоторые проронили робкие вздохи, другие шептались и медленно отходили назад, жмурясь от яркого света. Когда лёд наполнился силой и свет немного потускнел, Илсар перехватил посох двумя руками и, прокричав заклинание, резко воткнул вершину посоха глубже в лёд.

Треск разнёсся по всей территории замка. По ледяной корке пошла паутинка из мелких трещин. Зеркальная белая поверхность ломалась, словно что-то пробивало её изнутри. Сила, взрывая ледяную тропу, неслась к завалу. Замершая корка отклонилась чуть назад, вбирая в себя магию, а потом ринулась вперёд, разделившись на острые длинные копья, которые с лёгкостью разламывали породу.

Всё покрывалось льдом. Стена из груды камней побелела и начала трескаться. Старик повернул посох, вкручивая резного дракона глубже в зеркальную холодную поверхность. Земля задрожала. Я почувствовал лёгкие толчки и покачнулся, расставив руки в стороны. Магия разбивала толстую породу, прорываясь всё дальше и глубже. Инсар ещё раз провернул посох, всаживая его как следует в корку. Новое маленькое землетрясение прокатилось по поверхности.

Я видел, как Инсар слабеет. Он тяжело дышал, начал сутулиться, крепче сжимая древко посоха морщинистыми ладонями. Лицо скривилось в мучительной гримасе. Он выжимал из себя последнее. Морок, за которым скрывался, начинал растворяться, дракон жертвовал своей тайной, чтобы справиться с непокорным камнем.

— Мне нужна помощь, — простонал он.

Майнон выступил вперёд, но остановился, когда услышал голос отца снова.

— Ваше величество, — позвал Инсар, посмотрев на меня мутным взглядом.

— Что от меня требуется? — тут же решительно спросил я.

— Возьмите посох и позвольте магии сойти с ваших рук, — слабо проговорил белый дракон.

— Отец! Он же чёрный дракон! Одумайся! Его сила убьет тебя! — закричал Майнон взволнованно.

Я понимаю его опасения. Его отец просит меня, чёрного дракона, выпустить свою магию. Мы будем держать один посох, кто знает, что может случиться в этот момент. Несмотря на то что многие считают, что моя магия способна лечить — спасение матери тому доказательство — я сильно сомневался в том, что удержу поток, если он будет слишком сильным. Что если волны чёрного огня уничтожат и посох, и Инсара, и всех, кто вокруг? Люди и так напуганы. А принести их в жертву своей самонадеянности никогда не решусь.

— Что, если я не справлюсь? — спросил я. Да, этот вопрос делает меня слабым королём, но лучше так, чем убить всех людей и себя.

— Справитесь, ваше величество, — прохрипел дракон. Он едва стоял на ногах. — Моя сила не даст вам совершить ошибку. Мы обладаем прямо противоположной магией.

Меня продолжали одолевать сомнения. Одно неверное движение, одна ранящая мысль, и всё. Но всё же я выступил вперёд, двигаясь по скользкому льду. Встал по правую руку от Инсара, поднёс раскрытую ладонь к посоху, но не спешил касаться древка.

«Да поможет мне Бог», — понадеялся я. И резко ухватился за посох. Магия тут же перетекла из ладони, двинулась сиреневым потоком вниз по спирали так быстро, что я сам удивился.

Посох в месте касания начал чернеть, тьма двигалась дальше, избегая тех мест, где находились пальцы Инсара. Вокруг нас выросли длинные цилиндрические кристаллы, которые продолжали появляться на всём протяжении ледяной дорожки. Смешанная магия неслась вперёд, проникнув в породу. Я закрыл глаза. Чувствовал, словно сам пробираюсь сквозь камень, прокладывая себе дорогу голыми руками. Некоторые препятствия поддавались, а другие не сразу покорялись. Крепче сжал одной рукой посох, представив, что просто замахиваюсь и ударяю по камню. Ощутил слабую боль в костяшках и дёрнулся, продолжая «следовать» вперёд.

Вскоре мы дошли мысленно до границы обвала. Я услышал мысли Инсара, который говорил мне, что пора отпускать посох, но я немного задержался. Увидел в одном из камней круглое углубление, которое было похоже на работу сверлом; те же спиралевидные следы, только магического происхождения. Аида действительно делала насечки.

Новый призыв заставил меня всё же открыть глаза и разжать пальцы. Сразу же почувствовал лёгкое головокружение и тошноту. Перед глазами всё плыло, такое ощущение, словно я находился под водой. Сколько бы не моргал, не мог восстановить зрение.

— А теперь мы это разобьём, — послышался голос слабый голос Инсара. Я ничего почти не видел, но слышал, как обрушается порода, раздавленная мощным льдом.

Оставалось надеяться, что своё зрение я верну, иначе у меня возникнут проблемы похуже, чем первичное умение пользоваться магией. Я стану слепым королём.

***

— Вот и всё, — сказала Кэсэ, снимая медленно повязку с моих глаз. — Мазь должна уже подействовать. Твоё зрение восстановлено.

Я как следует поморгал. Некоторое время щурился от яркого света, потому что повязка надёжно стягивала и не давала даже слабому лучику проникнуть сквозь плотную ткань. Болезненные ощущения оставались, но уже не такие сильные, как было ещё два часа назад, когда лисица, заставляя держать веки открытыми, прямо на глазные яблоки наносила полупрозрачную мазь. Если бы не коготки девушки, то все прошло бы гладко. Надо будет заставить её сделать маникюр, а то сильно сомневаюсь, что проживу долго.

Девушка, видимо, услышала мои мысли и прыснула смехом.

— Не бойтесь, ваше величество, я вам ничего важного не пораню, — подмигнула она, заставив смутиться. Я тут же подумал об этой самой важной части, отчего заставил Кэсэ покраснеть и отвернуться в сторону.

Наша связь крепла с каждым днём, я уже не представлял себе дня без того, чтобы увидеть лицо милой лисички, обрамлённое рыжими кудрявыми волосами. Первая наша встреча была не столь приятной, я испугался странного существа, даже подумал невесть что о ней. Наверняка в тот момент она читала мои мысли с невероятной лёгкостью, так что очевидно знала всё, что я о ней думал на тот момент. Теперь мне порой неловко, когда вспоминаю это знакомство.

В комнату вошёл Инсар. Он снял морок с себя, так как, вероятно, все видели его истинный облик. Нет смысла скрываться от людей. Предателей больше нет здесь. Наверно. Подозрение относительно Ауннавина у меня осталось. Но оно ослабевало. Если бы он хотел убить меня или передать Селесте, то я давно сидел бы в камере, в кандалах, и испытывал немыслимые мучения. Ну, или умер бы под пытками.

— Нижайше прошу прощения, ваше величество, — Инсар низко поклонился, держа в руке посох. Он приобрёл странную окраску: сочетание белого и чёрного придавало ему больше красоты. Дракон на древке так же изменился. Он словно перенял на себя знак Инь и Янь — две половины имели прямо противоположные цвета, при этом чёрная половина контрастировала с белизной глаза, а белая сторона — с тьмой в драконьем оке.

— За что? — я встал со стула и подошёл ближе.

— Часть скрывающей магии перешла на вас, ваше величество, — проговорил белый дракон, не поднимая головы. — Я должен был это предвидеть. Никак не хотелось навредить вам.

— Со мной всё хорошо, — развеял сомнения, но, кажется, это не помогло.

— И всё же, — не сдавался Инсар, — я причинил вред своему королю. И за это должен понести наказание.

— Ничего не случилось. Я отлично вижу, так что можешь не волноваться, — взял я его за плечи. — Зачем наказывать того, кто помог? Нужно благодарить. А это, — указал на свои глаза, — всего лишь временный побочный эффект.

Я принудил дракона разогнуться. Он не сразу выпрямился, не решаясь выполнять действие.

— Вы будете мудрым королём, — сообщил мужчина. — Пиртерия уже высек бы меня, как делал изредка с драконами. Он был жестоким.

— Я не мой отец, — сказал я. — Тем более, похоже, что я не чистокровный дракон, ведь моя мать из грифонов. С острова илс Грайс, кажется.

— О, ваше величество, — усмехнулся добродушно мой собеседник, — вы чистокровный дракон. Это я могу сказать вам точно. Магия частично досталась вам от матери, а вот сущность у вас отцовская.

— С чего ты взял?

— Только чистокровные драконы чувствуют сладкий запах трав Троелесья, — он вновь поклонился. — Эти растения схожи по запаху с теми, о которых вы думали, когда смотрели на чай. Но они невероятно ядовиты даже для представителей драконьего рода. И только чистокровные чёрные драконы способны учуять этот слабый аромат и отказаться от питья.

— Но раз только я ощутил этот запах, то ты бы умер, выпив чай, — испуганно проговорил я.

— Я хотел убедиться, что передо мной не Селеста, — пожал плечами Инсар. — Но обознался. В любом случае, погиб бы не напрасно: красная драконица испустила бы дух, не ступив и пары шагов, а я отдал свою жизнь за правое дело. Но если передо мной, как и оказалось на самом деле, сидел король, то кара за попытку отравить правителя — смерть.

Я не мог поверить в то, что дракон так смело готов расстаться с жизнью. На войне все средства хороши, но совершать самоубийство, чтобы оправдать возможное преступление против короны — мне кажется, что это величайшая глупость. Как бы сильно не хотел поверить в то, что таковы законы Фирина, никак не мог себя заставить это сделать. Видимо, я какой-то не такой дракон. Не обладаю той жестокостью, которой славятся представители крылатого вида.

У меня возникла мысль. Я не знаю других драконов, кроме Инсара. Может быть, он научит меня тому, как стать одним из тех, кто умеет летать, возможно, даже превращаться в ящера и пользоваться магией. Ну, и конечно же, сражаться.

— Мне очень хочется тебя спросить, Инсар, — обратился я с некоторой неловкостью. — Ты станешь моим учителем? Ведь ты единственный опытный дракон, которого я знаю.

— Почту за величайшую честь быть наставником вашего величества, — покорно склонился дракон. — Но я могу научить вас лишь основам, подготовить вас к инициации, которую вы, к сожалению, вынуждены будете пройти в гордом одиночестве.

— Мне хватит и этого. Просто какой я король, если почти ничего не знаю даже о себе, — подвёл итог своим ничтожным попыткам обучиться самостоятельно.

Дракон одарил меня понимающим взглядом светло-серых глаз и поклонился.

***

Мой учитель и наставник отправился в библиотеку, чтобы освежить знания перед моим обучением. Время стёрло достаточно памяти из разума Инсара, а потому он посчитал нужным заново изучить каждый элемент, чтобы, как он выразился, ни в коем случае не подвести своего короля. От белого дракона исходила такая надежда, что я не мог не проникнуться его доброжелательностью.

Изучение древних книг займёт отнюдь не пару минут, а потому, чтобы не слоняться без дела и не сидеть в четырёх стенах, я отправился проведать своего друга. Надеюсь, что он пришёл в себя после случившегося в тронной зале, иначе быть ему в цепях ещё очень долго, а может быть, и целую вечность. Заодно справлюсь о здоровье выживших и узнаю, в каких условиях их содержат. Не хотелось бы прослыть среди них истязателем, каких хватает и в Америке. Не то чтобы спешил показать себя с лучшей стороны… а хотя, да, именно так я и намеревался поступить.

Чтобы не попасть в очередную ловушку своей недалёкости, взял с собой свой персональный «хвост» и ещё пару стражников. Поначалу хотел зачислить в сопроводители Ауннавина, но он руководит расчисткой подземелья. Белый дракон раздробил огромные камни. А вот то, что осталось, предстоит выкинуть и вынести. Инсар ведь маг, а не волшебник с палочкой, он, как и все остальные, не в состоянии заставить породу просто исчезнуть. Так что ограничимся тремя лесными эльфами. Дроу и без меня работы хватает.

Я добрался до просторной комнаты в северной башне замка. Массивная дверь с тремя тугими затворами со скрипом открылась. Первое, что увидел — маленькое продолговатое окно, в которое проникало достаточно света, но вот человек вряд ли протиснется через такую щель, особенно Кейси. С его-то комплекцией мало куда можно пролезть, а ещё труднее выбраться. Но вот проломиться сквозь стену — это всегда пожалуйста.

В стены вбиты большие скобы с кольцами, в которые продета цепь с продолговатыми коваными звеньями. Длинны хватало, чтобы пленник мог подойти к столу, где в разнообразии стояли блюда. Успел за время пребывания ознакомиться с местной кухней, так что абсолютно всё мне знакомо. Найра, внешне напоминающая огромную индейку, приготовленная на вертеле; сытная крупа мисрана, растущего на полях неподалёку, фрукты: похожий на яблоко суймат, сладкий инир, по вкусу схожий с ананасом, фиринская слива, лесные ягоды вивал и авар, имеющие с малиной и шелковицей практически идеальный вид и вкус. Ключевая вода стояла в прозрачном графине, рядом в кувшине сок, собранный из цветущих лиан Симаны.

Всё стояло практически не тронутое. Ели разве что женщины, их тут две, мужчины же гордо отворачивались от стола с яствами. Зря, я бы с удовольствием пообедал, если бы двое суток не ел. Но они же американцы, они считают себя великой нацией. Вообще я поражался некоторым людям в той же самой Калифорнии: они готовы подписать петицию на пуск ядерных ракет в сторону другой страны, а как их самих прижали за преступление, которое было совершено хоть и по приказу, звучащему в голове голосом некроманта, так они строят из себя гордых и непреклонных солдат. Я знаю только одного, и он сейчас смотрел на меня с таким сожалением, что я едва не побежал, радостно подпрыгивая, снимать с него цепи. Следует опустить взгляд, потому что я не совершу подобную ошибку дважды.

— Не стоит отказываться от еды, — проговорил я на чистейшем английском, чем привлёк внимание всех без исключения людей. — Она, между прочим, очень вкусная, а иная ещё и полезная.

— Ты говоришь по-английски? — оживился один из пленников — худощавый смуглый парень в изодранной одежде, которая раньше представляла из себя простенькую клетчатую рубашку и брюки.

— Да, — отрезал я.

— Хоть кто-то здесь говорит на нормальном языке, — выдохнул смуглян. — Эти красавцы в доспехах вообще ничего не понимают.

— Не удивительно, — миролюбиво улыбнулся, — ведь я единственный, кто говорит на двух языках. — Заметив удивление на большинстве лиц, решил пояснить: — Я долгое время жил в Санта-Монике, штат Калифорния.

— Ты американец?

— Почему они тебя слушают?

— Где мы находимся?

— Освободи нас!

— Кто нас сюда привёл?

— Когда нас отпустят?

На множество вопросов я решил ответить последовательно, чтобы удовлетворить любопытство и желания каждого заключённого.

— Первое: да, я частично американец, но родился здесь, — начал разъяснять им. — Второе: эльфы слушаются меня, потому что я их король, вернее, я наследник престола, а это здесь практически одно и то же. Третье: вы все находитесь в Фирине. Где это находится — объяснять долго, так что подробности потом. Единственное, что вы должны знать: если ваши родные вас ищут, то никогда не найдут. Вы не на Земле. Четвёртое: Вас сюда привели не по своей воле, но тот, кто это сделал, уже стал прахом, который ветром разнесло на четыре стороны.

— Когда нас отпустят? — жалобно спросила женщина, дернув руками, отчего цепи слабо звякнули.

— Не думаю, что это будет очень скоро. По крайней мере, не могу этого сделать, пока он, — я указал жестом на Кейси, — не извинится перед моей девушкой.

— Пусть придёт, я извинюсь, — приглушённо сказал мой друг.

— Ага, так я за ней и пошёл, — я одарил Кейси гневным взглядом. — Ты ещё чего-нибудь не хочешь? Горячую ванну, сигару? — Мужчина отрицательно покачал головой. — Нет? Хвала Богам, хоть немного здравомыслия в тебе осталось! — вспылил я. Было очень обидно. — Ты чуть не убил её! Если бы она рухнула мёртвая на пол, то её опекун порезал тебя на шнурки, и я лишился бы не только любимой женщины, но еще и друга, на понимание которого надеялся. Я снял с тебя цепи, потому что доверял тебе.

— Артур, пойми сам, стал бы ты доверять человеку в такой ситуации? — задал своевременный вопрос Кейси. — Меня похитили, держали в каких-то катакомбах, пытали, промывали мозги, а потом я вижу тебя, на троне, в окружении ушастых длинноволосых солдат. Конечно, я не поверил! Потому что во время отключки от нескончаемых пыток, множество раз бредил, видя тебя за штурвалом катера. Тем более, ты говорил о моей семье.

Мой друг говорит правильные вещи. С чего было верить мне, если он прошёл через ад? Я поступил крайне опрометчиво, пытаясь по-доброму себя проявить. Он солдат, служил по контракту, побывал на войне, и тут я со своей доброжелательностью. Только что понял, какой я кретин. Так оплошать — это надо постараться! И я не обманул ожидания глупцов всего мира.

— Я тебя освобожу, но если вздумаешь что-то ещё натворить, то они, — указал большим пальцем себе за спину, туда, где стояли трое вооружённых стражников, — не послушают моего приказа и остановят тебя.

— Понял, принял, осознал, — Кейси кинул настороженный взгляд мне за спину.

— Освободите их, — повернулся я к эльфам. — Скажите прислуге, чтобы дали им одежду и подготовили комнаты. С этого, — указал на Кейси, — глаз не спускать. Мало ли что ещё выкинет.

Самому не нравилась подобная ситуация, но больше всего я боялся за Кэсэ. Не собираюсь в который раз подвергать её опасности. Слишком много неприятного произошло в её жизни, чтобы добавлять к этому непредсказуемость моего друга. Потому по замку он будет передвигаться исключительно под стражей, пока я вновь не начну ему доверять.

Оставалась только одна беда: как решить проблему с языковым барьером? Думаю, у Инсара найдётся ответ.

Глава 29

Яркий свет солнца одаривал холмистую местность и лес вокруг дневными красками. Птицы насвистывали свои трели, разбавляя лязганье металла, голоса людей и глухие звуки скатывающихся камней.

Подземелье разбирали очень быстро. Никто не остался безучастным к этой проблеме, каждый старался внести собственный вклад в работу. Я так же решил не быть простым наблюдателем, а изъявил желание помочь.

Многие оценили мою инициативу как нечто невообразимое. Во взглядах эльфов, людей и парочки гномов узнавалось недоумение, сомнение и откровенная насмешка. Понятие «король» для них значит нечто иное, чем я себе представляю: это правитель, ведающий семью землями, которые здесь зовутся царствами, даёт указания; находится выше закона, не опускается до работы простых смертных, однако наказывает за её невыполнение.

Не хочу быть таким королём. Держать плеть в руках, рассекая плоть виноватых резкими взмахами, уверенно орудовать мечом при неумении работать кайлом — это не моё. Я не мой отец, и никогда им не стану. Пусть он другой, нежели говорила мама, но для меня важно быть собой, а не тем, кого помнил народ Фирина.

Ауннавин объяснил мне вкратце, что нужно делать, так как я в таких делах абсолютный ноль. При этом дроу не сводил с меня удивлённого взгляда, постоянно переспрашивал, точно ли я хочу этим заниматься. Я согласно кивал, убеждая эльфа в том, что не собираюсь смотреть на то, как работают другие, чем вызывал ещё большее поседение Ауннавина. Традиции — они такие, неиссякаемые и незабываемые. Когда-нибудь дроу облысеет, могу поклясться.

Я спустился в подземелье. Здесь нет больше непроходимой стены из породы, только средних размеров камни и мелкий песок. Магия достаточно раздробила преграду, даже слишком хорошо. Оставалось избавиться от всего этого мусора, потому что ноги буквально утопают в песчаной насыпи.

Темноту разгонял яркий свет факелов, расставленных через каждые пару метров. Можно было рассмотреть плоды своих трудов. Стены и потолок подземелья выглядят так, словно коридоры — естественные углубления, а не окультуренные ходы, старательно выровненные и обработанные. Проход стал шире и выше, в некоторых местах оголились внушительные опоры замка, уходящие вниз ещё на несколько метров. Если поднести факел ближе, то можно увидеть, как по каждой из них проходит розоватое свечение. Фундамент усилен магией, потому замок и не рухнул.

Ауннавин провёл краткую лекцию по строительству такого рода зданий в перерыве между работой. В породу закладывается магический артефакт с определёнными свойствами, а потом начинается строительство. Оно ведётся долго и кропотливо, а магия позволяет усиливать прочность камня в несколько сотен раз.

Вот бы в Америке так делали. Особенно это помогло бы уберечь башни-близнецы от обрушения. Столько людей погибло, просто потому что пара придурков решили быть ближе к своему богу… Надеюсь, они стали намного дальше от него…

— Древние умели строить с умом, — сказал дроу, кивком указав на одну из круглых опор замка, возле которой мы находились.

— Да, ты уже говорил, — согласился я. Мне не давало покоя одно обстоятельство. Кэсэ говорила, что Аида с Ауннавином поругались. Решил поделиться этим с дроу, потому что не мог удержать такую тайну внутри себя. Она меня разъедала. — Аида делала здесь насечки. Порода обвалилась, потому что, вероятно, она хотела убить тебя. И меня заодно.

Эльф посмотрел на меня ожидаемо спокойным взглядом, но потом лицо его стало суровым и невероятно задумчивым.

— Ваше величество, — произнёс он с досадой в голосе, — я делал вещи, которые покажутся вам, мой король, намного хуже, чем то, что творил земляной грифон. — И склонил покорно голову. — Если меня ждет смерть, я с радостью приму её.

Я был крайне удивлён такому поведению. Ауннавин не из тех, кто сожалеет о своих деяниях. Он надменный, непримиримый, жестокий эльф, но никак не покорный слуга, который ведёт себя виновато. Он никогда не просил прощения, всегда считал себя выше всех и никогда не признавал своих ошибок. Я заподозрил неладное.

— Что ты сделал? — тихо, но в то же время грубо спросил я.

— Предал вас, Ваше величество. Неоднократно, — он не поднимал головы, отвечая на мой вопрос абсолютно спокойно. — Тот человек, знакомство с которым вы обозначили… Это отчасти моя вина, что он и остальные люди из вашего мира здесь. Ваше присутствие в этом месте тоже моя инициатива. Я поступил неблагородно, но согласно своему никчёмному статусу раба.

Сказать, что я был в шоке, — это ничего не сказать. Дроу все до единого предатели. И Ауннавин предавал. Он говорил об этом открыто, даже не страшась того, что кто-то ещё может услышать. А я внимал каждому слову, не веря ни одному из них. Я доверял эльфу свою жизнь столько раз, а он за спиной строил козни. Мне это не нравилось, однако не могу не признать, что стало жалко дроу. Он — раб, таковым и останется всегда. Селеста наказывала его даже за малейшие проступки, и он снова клялся ей в верности. Отбил замок у остатков её армии, спас от смерти хонэ, спасал столько раз меня… За это Аида собиралась его убить. Он высказал своё нежелание плести интриги, а она решила избавить мир от его присутствия.

— Ты прощён, — выдохнул я так, словно меня заставили.

На самом деле, было невероятно обидно, что тот, кому доверяешь, обманывает тебя раз за разом, пытается сделать всё, чтобы твоя жизнь оборвалась. Но я не могу казнить эльфа. Пусть он заслуживает наказания, невероятно сурового и мучительного, но у меня рука не поднимется это сделать и язык не повернётся во рту, чтобы отдать соответствующий приказ.

Красноречивый взгляд Ауннавина говорил о многом. Он не ожидал таких слов от своего короля, тем более, от чёрного дракона, которые славятся своей жестокостью и жаждой крови. Я чистокровный дракон, по словам Инсара, но никогда не стану безумным правителем, как бы жестоко не поступали люди вокруг меня. Быть может, я не понимаю законов этого мира, или даже попираю их самым наглым образом, но лучше уж так, чем искупаться в крови тех, кто совершил ошибку.

На ошибках принято учиться. Может быть, Ауннавина моё милосердие научит хоть чему-нибудь. А если нет… Значит, умереть мне в одну из ночей от его руки или от рук других изменников. Ну и пусть, потому что я не собираюсь быть жестоким и непримиримым королём.

Эльф продолжал старательно изучать моё лицо. Но вдруг насторожился, повернув голову в сторону выхода. Он прислушивался и всматривался в слабо освещённые коридоры, словно что-то искал.

— Что случилось? — поинтересовался я, так как не знал, почему именно насторожился дроу. Тот напрягся ещё сильнее, шикну на меня и продолжил стоять подобно статуе.

— Рог дроу… — прошептал он озлобленно и тут же сорвался с места.

Он расталкивал людей, которые мирно занимались работой, ловко перепрыгивал через носилки, на которые уже водрузили большое количество камней и несли к выходу из подземелья.

Я поспешил за Ауннавином. Мне очень не нравилось его поведение. Никогда таким его не видел. Нет, бывали случаи, когда он становился невероятно жёстким и напряжённым, но, чтобы нестись так, словно его ужалила змея и лекарство есть только на другой стороне леса, этого за ним никогда не замечал.

Протискиваясь через толпу рабочих, с трудом ступая по рыхлому песку и острым камням, я то и дело спотыкался, но достиг ступеней, по которым идти намного легче. Вышел под яркий дневной свет, который больно резанул по глазам.

Я увидел, как дроу выбежал из конюшни, крепко держа за поводья рыжего жеребца. Тот фыркал и вырывался, пытался встать на дыбы, но это не остановило Ауннавина от того, чтобы уверенно сесть в седло и как следует вдарить задниками сапог в бока лошади. Конь тут же заржал, встав на задние копыта. Ему определённо не нравился наездник. Дроу натянул поводья, он быстро усмирил непокорного коня.

Деревянные ворота разбиты полностью. На земле ещё валялись крупные обломки. Крутящий механизм так же разворочен в щепки. Только громоздкие петли повисли на каменных стенах. Дроу снова пришпорил жеребца. Тот не желал стоять на месте, постоянно поворачивался боком, взрывал землю широким копытом.

К Ауннавину на абсолютно чёрной лошади подъехал светлый эльф. Он уверенно держался в седле, управляясь с поводьями одной рукой. В другой держал чёрные рельефные ножны с мечом из тёмной стали. Дроу благодарно кивнул и взял свой меч. Вскоре к эльфам присоединился ещё один эльф-дроу, на пятнистой кобыле.

Волнение читалось на лицах эльфов. Что-то произошло. Напряжение передавалось от наездников лошадям, которые нервно перебирали копытами и не могли стоять на месте. Все трое сорвались с места, снова пришпорив коней.

Тут же, когда проводил настороженным взглядом всадников, вооруженных и обеспокоенных, я вспомнил о том, что послал Аиду вместе с тремя женщинами-дроу в разведку. До моего слуха донёсся еле различимый звук эльфийского горна. И я понял, что случилось. В груди зажгло от осознания того, насколько сильно я подвёл всех. Послал предателя, чьи замыслы раскрыл, с теми, кто мне доказывал свою верность. Инсар предупреждал меня о том, что моя тётка будет действовать открыто. Но я не верил до конца в то, что она настолько жестока и коварна.

Уж кому-кому, а ей на пощаду можно не рассчитывать. Меня то и дело подмывало рвануть в конюшню, оседлать соловую и помчаться следом.

Из своего настоящего детства, воспоминания о котором ко мне вернулись, знаю, что прекрасно умел к пяти годам держаться в седле. Прислуга сажала меня на коня, водила того за узду, крепко держа животное, чтобы оно не вырвалось, а потом я стал вечерами пробираться в конюшню, чтобы покататься на вороном коне по ночной территории замка. Знаю, что отец наблюдал за мной, хоть я и тайком выходил из здания. Он не запрещал, не было никаких укоров или нравоучений. Он просто смотрел на меня из окна или когда проходил мимо на тренировочное поле.

Страх во мне сверкнул подобно искре и потух. Как-нибудь я проверю свои навыки в езде верхом. Но не сейчас. Аида может быть в лесу, поджидать именно меня, зная моё стремление совать свой нос куда не следует. Что ж, обману её ожидания, дождусь вестей от эльфов. А потом найду эту тварь и сниму с неё шкуру, а головой украшу стену в своих покоях.

Всадники вернулись быстро. Первым вошёл светлый эльф, медленно ступая по траве. На его лице не было ни единой эмоции, а задумчивый печальный взгляд говорил мне о многом. Поперёк седла лежала мёртвая дроу. Её тело плавно раскачивалось от ходьбы коня. У меня ком к горлу подступил от ужасающей картины. Неужели Аида до такого снизошла? То, что сотворила это именно моя тётка, сомнения не вызывало.

В проход, который раньше закрывали ворота, въехали неспешно два дроу. Первый тёмный эльф придерживал одной рукой эльфийку. Она морщилась от боли. Её доспехи привязаны к задней части седла бечёй позади наездников. На переднем доспехе я чётко видел сильную вмятину и трещину посередине. Сильно досталось дроу в схватке против земляного грифона.

Ауннавин замыкал цепочку. Он крепко держал впереди себя женщину-дроу с разодранным лицом. Она то и дело норовила упасть вперёд и свалиться с седла, но эльф поправлял её, прижимая крепче к себе.

Похоже, Аида действительно перешла в наступление. Она открыто напала на трёх эльфов, которые, между прочим, ей доверяли. Следовало оповестить дроу о том, что среди них предатель, тогда бы исход мог быть другим.

— Подготовьте погребальный костёр, — Ауннавин быстро спешился и бережно снял эльфийку с седла, уложив на землю. — На закате состоится погребение Т`риссатар. Заранее сделайте ещё один, — сокрушённо произнёс он. — Не думаю, что Дивафейн доживёт до утра.

— Это Аида сделала… — мой голос дрожал.

— Она уже мертва, просто не знает об этом, — прорычал дроу. Он посмотрел на меня взглядом, полным ярости. Я увидел столько гнева и ненависти, что вздрогнул от той холодности, которая буквально сочилась из глаз тёмного эльфа.

— Она твоя, — подал голос я. — Делай с ней что хочешь, когда попадётся тебе в руки. Желательно, чтобы она прожила как можно дольше, — во мне проявилась та же злоба. За всё, что она сделала с моей матерью, за предательство — она должна понести соответствующее наказание.

— Благодарю, ваше величество, — злобно улыбнувшись, произнёс Ауннавин. — Она заплатит сполна за всё.

О, в этом я не сомневаюсь. Я даже отошёл на пару шагов, чтобы обезопасить себя от непредсказуемости эльфа. Аида хоть и предательница, но остаётся моей родственницей. А значит, я несу малую долю ответственности за её деяния.

Разрешил подвергнуть пытке изменницу, потому что не собирался становиться на пути у озверевшего дроу, когда он встретит Аиду. Умирать не хочется, а месть должна свершиться. По-другому тут не бывает. Если кто-то мешает отомстить, то непременно окрасит своей кровью землю, на которой стоит.

— Что случилось? — Я даже не заметил, как ко мне подошёл Кейси.

Повернул голову и увидел лицо своего друга. Это немного отрезвило меня, позволив вернуть утраченный на мгновение здравый смысл, очистить разум от кровавых мыслей и вспомнить о том, что я не такой, как жители этого мира.

Рядом со мной стоял широкоплечий мужчина в простой рубахе на завязках, кожаных штанах с тканевыми вставками на коленях и внутренней части бёдер, и сапогах с голенищами ниже колен. Лицо Кейси, несмотря на густую щетину, шрамы на коже, отражало доброту и поддержку, словно он понимал, как мне тяжело смотреть в глаза смерти, коснувшейся тёмных эльфов, и видеть всю скорбь на лицах тех, кто сегодня проводит умерших в последний путь.

— Среди них был предатель, — коротко пояснил я. Излишних подробностей, судя по суровому взгляду Кейси, не требовалось. Думаю, он и так понял, как всё произошло.

— И что дальше? — поинтересовался мой напарник.

— Война, — вздохнул я, понимая, что иного выхода, кроме этого, теперь не предвидится. И это мне ужасно не нравилось.

Глава 30

Грифон взбирался по отвесным скалам, процарапывая длинными загнутыми когтями породу. Тяжело лезть вверх, превозмогая боль. Из раны сочилась кровь, тонкой струйкой стекая по коричневой шкуре с коротким мехом.

Аида не спешила превращаться в человека, на такой высоте с серьёзными ранами делать нечего. Инстинкт самосохранения противился подобным решениям, звериная ипостась захватывала сознание. Слишком долго пришлось бежать по непроходимому лесу, а потом ещё и карабкаться по отвесным стенам. Животное побеждало, но Аида сопротивлялась изо всех сил, хотела добраться до входа в пещеру, чтобы передать послание своей королеве.

Женщина-грифон никогда не любила подчиняться, но по прошествии стольких лет ненависть угасла практически полностью, позволив покорности пробиться наружу. Аида все годы хранила верность своей госпоже, подчиняясь беспрекословно любому приказу, выполняя любое желание. Даже самое извращённое. Это стало обыденностью. Поэтому Аида с радостью отправилась исполнять получение красной драконицы, когда та обнаружила в старых записях умершего короля заклинание, открывающее проход в другой мир.

Они с Ауннавином служили Селесте каждый по-своему. Если Аида готова была ноги целовать госпоже, то дроу периодически выступал против. За что часто оказывался привязанный к жердям верёвками, под палящим зноем, а спину рассекала ранящая плеть, предупреждая о новом ударе резким свистом.

Дроу снова предал. На сей раз окончательно. Но убить его не получилось, потому что рабское отродье оказалось намного выносливее, чем на первый взгляд. Безмозглый король тоже выжил, несмотря на свою откровенную физическую слабость.

Аида с трудом забралась в пещеру. Она превратилась в человека и облегчённо выдохнула. Но тут же боль в боку напомнила о себе сильными тисками. На лице остались следы недавней бойни. Рассекая красной чертой прежде красивые губы, виднелась рана. Она сочилась кровью и невероятно болела. В звериной ипостаси дроу отсекла Аиде кончик загнутого клюва. Это отпечаталось на алых губах, которые сейчас были бледными и уродливыми.

«Не время для слабости», — решительно подумала Аида и, опираясь рукой о неровную стену, направилась к гроту, где ожидаемо будет королева. Она всегда ждёт вестей, как хищник поджидает свою добычу. Всегда слушает надменно, радуясь или опечаливаясь каждый раз более эмоционально, чем прежде. Спокойствие и дракон — понятия абсолютно противоположные.

— О, а вот и подстилка Селесты пожаловала! — окинув сальным взглядом женщину, ухмыльнулся воин.

Драконы всегда были надменными тварями, по мнению Аиды. Все, кроме прекрасной драконицы, которая многое перенесла и пережила благодаря деяниям Одарис. Мерзкий лунный грифон… отказавшийся от родства в минуты страха. Аида до сих пор помнила те слова, которые Одарис произнесла в глаза Селесте. Королева не увидела в женщине лжи, оттого предательство родной сестры больно резануло по сердцу земляного грифона. «Никто…», вот как назвала Аиду Одарис.

— Молись, чтобы эта подстилка не нашептала королеве твои едкие словечки, — огрызнулась женщина, шикнув от боли.

— Да, я помню, как ты обрекла на смерть моего собрата, — злобно ответил дракон. Он подался вперёд, желая подойти к раненой женщине и схватить её за горло. Но не стал. Спокойно положил расслабленную ладонь на рукоять двуручного меча, а другой рукой поправил цепочку мантии.

— Что? Пылу поубавилось? — едко произнесла Аида.

— Однажды ты расплатишься за всё, — предупредил мужчина. — Однажды тебе придётся познать всю суть своей предательской работы. Такие, как ты, часто оказываются брошенными на произвол судьбы.

— Таких, как ты, тоже ждёт немало бед, безмозглая ящерица.

Дракон лишь хмыкнул. И отошёл в сторону.

Женщина, придерживая рукой рану, которая обросла кровавой коркой, прихватившей и края лёгкой рубахи, прилипшей к телу, прошла мимо военачальника драконьей армии. Как бы ни было больно сейчас, она выпрямилась и гордо прошествовала по широкому коридору. Она знала, что мужчина сверлит её ненавистным взглядом, мечтая расправиться самым жестоким образом с грифоном, который так нагло посмел попирать все мыслимые нормы и законы. Рабыня стояла по иерархии намного выше опытного солдата, что второму не нравилось.

Аида прошла в просторный грот. Изуродованные трещинами и сколами колонны прятались во мраке холодного помещения. Лязг мечей разносился гулким эхом по всему пространству.

Идти стало невозможно. Женщина осела от слабости возле одной из колонн и наблюдала мутным взглядом за тем, как умело и грациозно Селеста отражает удары своего противника.

Драконица тренировалась. Против неё выступил один из самых опытных воинов-драконов, какой только смог найтись во всей армии. Она готовилась к встрече с наследником трона, Артуром. Сама не думала, что он может представлять какую-то угрозу для неё, но умение владеть мечом ещё никому не помешало. Так можно выпустить накопившуюся злость, оторваться на сопернике, почувствовать его кровь на своих руках и порадоваться маленькой победе.

Часто Селеста видела во сне гибель сына Пиртерии. Она умывалась его кровью, видела в его глазах детский страх и надменно улыбалась, поставив ногу на грудь слабаку-дракону. Видела, как своей рукой держит меч, заносит его над поверженным наследником трона и опускает карающее лезвие прямо в сердце никчёмного мальчишки.

Очередной выпад был угадан, и Селеста увернулась вбок. Перехватила правой рукой меч и резко крутанулась на пятках, резанула лезвием по спине своему сопернику. Удар был сильным. Кольчуга порвалась, словно по ней провели раскалённым прутом, острие достало до кожи и оставило на ней глубокую рану. Мужчина вскрикнул и упал на колени, выронив меч из рук.

— Вставай! — рявкнула драконица.

Мужчина подчинился. Он взял оружие и с трудом смог подняться, но тут же получил пинок под зад и снова упал.

— Никчёмные создания! — прокричала Селеста, раскинув руки в стороны. — Вы все, как один, ни на что не годные твари!

Она знала, что соперники ей поддаются. И это королеву выводило из себя неимоверно. Они боятся её гнева, потому что от неё веет неоправданной жестокостью. Перед ней дрожат даже больше, чем в своё время перед Пиртерией. Этого Селеста и добивалась — покорности. Но то, что они в бою ей намеренно уступали, она принимала за слабость.

Почти все земли подчинились воле королевы драконов. Все, кроме гномьих гор и королевства дроу. Первые слишком заняты добычей золота и слишком жадные, чтобы делить его с другими, а тёмные эльфы не подчиняются никому, кроме своей королевы — надменной седовласой твари, которая чтит законы тёмной богини. Дроу прячутся в основном в пещерах, на другой стороне горного массива, бродят в подземельях, туннели которых раскинулись под плодородными равнинами. Даже драконы королевской армии опасаются ходить туда, потому что есть опасность заблудиться и попасть в лапы беспощадных воительниц, которые непременно разделают своих жертв на мелкие куски и скормят своим питомцам — хищным паучьим тварям. Самая жалкая смерть для дракона.

Однако предрассудками Селеста уже сыта. Она продолжала бездумно посылать отряды воинов в земли дроу, а они бежали в страхе подальше оттуда.

— Ургаш тебя сожги! Что ты тут делаешь? — обратилась, наконец, драконица к Аиде, которая сидела, облокотившись на колонну.

— Пришла к вам, Ваше Величество, — выдохнула Аида.

— И какие вести ты принесла?

— Печальные.

— Вот как… — едко ухмыльнулась драконица. Она ненавидела, когда ей рассказывали неприятные новости. Многое пришлось пережить, чтобы дождаться смерти Артура. И теперь, когда цель так близка, возникает очередное препятствие. — Ну, говори, грифон, — едва удерживая себя от превращения в зверя, позволила Селеста.

— Ауннавин снова предал вас, — произнесла Аида.

— Он мертв? — поинтересовалась королева искушённо.

— Нет. Но он страдает, я уверена.

— Ты уверена? Одной уверенности мало, чтобы приходить сюда, — в голосе драконицы звучало утробное рычание.

— Но я пришла к вам. Хотела увидеть вас, — взмолилась наложница.

— Ответь мне на пару вопросов, мерзкое создание, — женщина провернула в руке меч и направилась к Аиде. — Узрел ли смерть ублюдок Пиртерии? Отвечай!

— Нет, Ваше Величество. Он все так же жив.

— А Одарис, твоя сестра, она испытала муки преисподней?

— Нет, но…

— Тогда как ты посмела сюда явиться, тварь?! — взревела королева и взмахнула мечом. — Как смеешь ты доказывать мне свою верность, приползая сюда, якобы желая увидеть меня?! Как смеешь с жалким видом сообщать о провале?!

— Меня раскрыли, Ваше Величество, — жалобно проговорила Аида. Она не ожидала подобного гнева.

Да, женщина-грифон сообщила плохие новости. Но они были и раньше. Всегда королева гневалась, могла даже ударить свою наложницу, но всегда искупала свою вину приятными ночами и горячими поцелуями. Она обожала женщин ровно настолько, насколько обожала мужчин. Аиде нравилось быть лучшей среди всех, кто хоть раз видел королеву обнажённой. Она не обращала внимания на зажившие ожоги, которые напоминали о себе внушительными шрамами по всему телу. Она любила Селесту, это являлось определяющим фактором в служении королеве.

Но сейчас что-то изменилось. Она разгневана, но нет ни намёка на жалость и попытку скрасить неприятные моменты и развеять сомнения очередной сладостной пыткой в постели. Она словно необузданная стихия, рвёт и мечет. И это не прекратится. На сей раз нет.

Разъярённая королева остриём меча оставила неглубокую рану на щеке Аиды. Служанка вскрикнула и повалилась на бок, напрочь забыв о боли в теле и ране, напоминавшей прежде о схватке с женщиной-дроу.

— Ты ни на что не способный грифон! — взревела Селеста и пнула в живот свою наложницу. Та болезненно всхлипнула, но не шевельнулась, проявляя покорность. Это ещё больше взбесило королеву. — Негодное отрепье! Притащилась сюда, вместо того, чтобы решить проблему! Жалкая тварь!

Аида продолжала молчать. Она уже пожалела о своём приходе, но ничего сделать не могла.

— Назир! — Селеста отшвырнула оружие в сторону. Сталь протяжно звякнула. — Нази-ир! Мерзкая ящерица!

Широко шагая, в грот вошёл тот самый воин, который охранял вход в пещеру.

— Да, Ваше Величество, — поклонился он. — Чего изволит моя королева?

— Твои воины давно не видели женского тела? — с ехидной ухмылкой поинтересовалась Селеста. Красный взгляд горел похотливым огнём.

— Не так уж долго это длится. Драконам позволено многое, — облизнулся Назир.

— Но их мучает плотская жажда? — ухмыльнулась королева, заранее зная ответ.

Дракон кивнул, воодушевлённо вздохнув. Он ждал, когда же королева соизволит спросить об этом.

— Тогда вот вам подарок перед сражением.

Драконица рывком подняла Аиду с пола. Та не сопротивлялась, даже когда женщина схватила её за волосы, оставив на затылке царапины от острых ногтей. Проявлять слабость перед королевой наложница не собиралась, как бы с ней ни обходились. Она понимала, что всё кончено, потому что после того, что с ней сделают похотливые крылатые твари, от неё мало что останется, а после такого драконица избавится от неё. Это конец. И нужно постараться сбежать, как только этот кошмар закончится.

Теперь Аида оценила всю иронию жизни. Она считала Артура слабаком, всепрощающим наивным мальчонкой, который не знает сути правления, не знает законов Фирина, но спасение искать нужно именно у сына Пиртерии, потому что его доброта позволит жить дальше. Другого пути нет, по крайней мере, Аида иного выхода не видела.

В этот момент её взгляды поменялись. Она оказалась втянута в войну и думала, что лезвие меча никогда её не коснётся. А теперь на своей шкуре ощутила всю жестокость этого мира. То, что случалось в прошлом, померкло раз и навсегда.

— Простите, моя королева, — с опаской сказал Назир. — Мне послышалось или вы сказали, что грядёт сражение?

— Ты не ослышался, — жёстко вступила Селеста. — Как закончите с этой рабыней, навестите наместников ближайших царств. Верных вооружить, непокорных спалить в огне драконьей мести. Собирайте армию! Мы идём на войну. Я покончу с этим ублюдком раз и навсегда!

— Да, моя королева, — склонил голову дракон.

Королева подвела Аиду к мужчине, и он с радостью принял её в свои похотливые объятия. Надменно скалясь, он не скрывал своих намерений относительно рабыни. Он собирался отомстить ей за всё, что она сделала, это светилось во взгляде дракона, буквально полыхало ярким пламенем.

А Аида знала, что сделает с ним, если его рука коснётся хотя бы женской кожи.

Глава 31

Месяц прошёл очень тяжело для меня. Никак не мог смириться с тем, что Инсар оказался поистине суровым учителем. Он внешне напоминал старика, доброго и смиренного, но как только начал меня приучать к драконьему образу жизни и королевскому поведению, превратился в немыслимого узурпатора.

Первые дни я терпел его выходки. И то только потому, что мне нравились его размеренные рассказы о Фирине, магии и правителях. Мне было интересно всё. Надменный дракон поначалу не так язвительно отзывался обо мне, потому что его самого увлекало введение в историю. Он словно вспоминал прошлое, заново обретая чувства. Переживал горести, радовался победам, любил, страдал, видел рождение и смерть, испытывал страх, боль, гнев.

После он учил меня магии. Быстро, сурово и больно. Когда что-то не получалось, он срывался или одаривал молчаливым холодным взглядом меня. А иногда бил по рукам длинной заострённой палочкой, напоминавшей указку.

Мне очень горько осознавать тот факт, что драконы жестокие и коварные существа. Они не брезгуют истреблением, купаются в крови врагов и друзей. А ещё они невероятно похотливы. Страсть для них так же сладка, как смерть в глазах напуганных жертв. И таким мне предстоит стать. Белый дракон пояснил, что после инициации невозможно остаться прежним. А я не верил… Просто не хотел верить в то, что, пройдя один простой обряд, превращусь в монстра.

Инсар постоянно выводил меня из себя, и я орал, как резаный, порой выпуская бесконтрольную магию. Хорошо, что наши занятия проходили в основном в чистом поле, а не в здании, иначе замок не спасла бы даже древняя магия — разнёс бы я его по кирпичику.

Только сейчас… стоя на краю обрыва, я понимаю, почему мой учитель так издевался надо мной. Он лучше всех осознавал, насколько много во мне магии. Она зависит от моих эмоций, а их нужно было побольше, чтобы сделать то, для чего меня и притащили к водопаду в двадцати километрах от замка. Превращение.

Я слушал шум воды, стеной падающей вниз, и смотрел с большой высоты на бурлящую пучину, отчасти скрытую за водяной пылью, преломляющей свет своими микроскопическими каплями. Умиротворяющий звук вызывал во мне чувство наслаждения. Я обожаю воду…

— А он не разобьётся о подводные камни? — Кейси присвистнул, с опаской посмотрев вниз. Он предусмотрительно проверил прочность каменного уступа и только потом встал на него полностью.

Мой друг решил посмотреть на это зрелище. Ему стало интересно увидеть воочию дракона. Кейси знал меня другим, а теперь решил узнать иные стороны моей личности и скрытые умения, чтобы лучше понимать меня. Лучший друг, который у меня был. Только сейчас это осознаю.

— Естественно, разобьётся, — бесчувственно ответил Инсар. — Но это не смертельно, юноша.

— Какой я тебе юноша? — недовольно проворчал мой друг и напарник.

Он прекрасно понимал фиринский язык и все его диалекты благодаря зелью, над которым целую неделю корпел белый дракон. Оно не сразу подействовало на Кейси, как и на остальных пришельцев из другого мира. Через пару дней у всех разболелась голова, потом наступила тошнота и постоянное головокружение. После — временная потеря ориентации и зрения, онемение конечностей, слабость, лихорадка… Можно перечислять до бесконечности те симптомы, которые испытали на себе люди. Но итогом стало то, что они все свободно могли общаться с жителями замка, а те, свою очередь, прекрасно понимали их. Зелье нужно было пить два раза в неделю, чтобы эффект сохранялся подольше. Недомогание исчезло, что позволило самым крепким мужчинам первыми встать с постелей и пойти познавать новый мир. Я уверен только в одном: он оказался для них своего рода запретным знанием, которое раскрыли прямо перед носом.

Однако, американцы сохраняли некую обособленность, вечерами всё равно собирались в одной комнате и беседовали, делясь впечатлениями, рассказывая о своих родных, сравнивая два мира, законы, устои… Им так легче пережить то, что с ними случилось. И я не могу их за это судить. Им страшно. Даже тем, кто внешне силён и уверен в себе.

— Ну? Ты сам прыгнешь, или мне тебя скинуть? — поторопил Инсар, ткнув мне в спину посохом. Это отвлекло меня от насущных размышлений.

— Я с мыслями собираюсь, — вставил я отговорку.

На самом деле, прыгать совершенно не хотелось. Внизу бурлящая пучина, которая скрывает в себе очень большую проблему: камни. Я видел магическим зрением, что пасть стихии разверзлась и давно ждёт меня. Осталось только сигануть с обрыва и отдаться на волю владычице Судьбе.

Магическое зрение оказалось очень полезно. Я никак не мог его освоить, потому что постоянно думал не о том, о чём следовало. О здоровье матери, которая, не щадя себя, снова рвалась в бой, отправлялась в разведку. Знала, что я волнуюсь за неё, но по-прежнему испытывала моё терпение. Ауннавин обращался с ней жёстко, но как бы он ни уговаривал, как бы ни угрожал, Одри оставалась всё той же безрассудной женщиной. Казалось, что излишнее внимание к ней только подстёгивало на новые безумства. Также я думал о Кэсэ: о её грациозной походке, как она виляет рыжим пушистым хвостом, как игриво смотрит на меня… Её губы так и просили поцелуя и я его им давал. Порой даже не мог удержаться от того, чтобы не скользнуть руками по талии лисицы и прижать её к себе крепче. Эм-м… В общем, думал обо всём, что только посмело ворваться в мои мысли.

— Пока ты будешь собираться, солнце зайдёт! — рявкнул белый дракон. — Живее, королевская задница! Прыгай и делай всё, как я тебя учил!

— Да подожди ты! — Я отказывался отправляться в свободное падение.

— Полдня уже тут стоим, кости греем! Поторапливайся, ящерица! — срывался Инсар. — Или я тебя спихну! — Он снова ткнул в меня посохом, на этот раз сильнее. Я подался вперёд, едва не скользнув вниз. Несколько камешков сорвались с обрыва и исчезли в водяной пыли.

— Вот что тебе надо? — вступился за меня Кейси, не выдержав тона Инсара. — Надо будет — прыгнет! Что ты пристал?!

— И правда, чего я пристал? — задумчиво произнёс белый дракон, почесав подбородок. Я наблюдал за ним. Он не сводил взгляда с Кейси, бросая на меня хитрый взгляд. — Раз я не могу тебя заставить, может быть, он уговорит? — наставник отошёл немного назад, жестом указав моему напарнику на свободное место.

И друг, не ожидая никакого подвоха, встал рядом со мной. Он неловко почесал висок и начал с некоторым сомнением в голосе:

— Я даже не буду пытаться тебя уговаривать сигануть ту…

Инсар пнул его сапогом так сильно, что он полетел вниз, даже не успев вскрикнуть. А я с ошарашенным видом пялился на то, как водяной туман скрывает моего друга.

— Ты совсем с ума сошёл? — выкрикнул я.

— Поторопись, а то его «уговоры» будут напрасными, — ухмыльнулся дракон.

— Ты сейчас следующий туда отправишься! — прокричал и схватил за грудки Инсара. Намеревался его скинуть, чтобы он «показал пример».

— Давай! — смело вставил он. — Я обращусь в дракона и отправлюсь в замок.

— Я тебя казню! — на ум пришла такая идея. Я был в бешенстве.

— Да пожалуйста, я своё уже пожил, — пожал плечом он и улыбнулся привычно: наивно и по-дедовски. — А тебе предстоит ещё его тело вылавливать из реки. Если ты этого не хочешь, то поспеши. Прыгай следом, король.

— Ты труп… — пригрозил я.

— Кейси тоже, если продолжишь стоять вот так, — белый дракон окинул меня насмешливым взглядом. — Мы пререкаться будем или ты уже его спасёшь? У тебя осталось девять, восемь, семь…

— Прекрати! Спаси его! — взмолился я, бросившись к краю пропасти.

— Шесть, пять… — не переставал издевательски считать он. — Я знаю, какая тут высота. Лететь долго, но есть точка невозвращения, минув которую, он уже заведомо обречён. Четыре, три…

— Я убью тебя…

— Два… У тебя мало времени, — Инсар просто насмехался надо мной. — Один…

Я прыгнул. Мне ничего другого не оставалось. Только бы спасти, только бы успеть! Забыл все уроки, которые дракон мне преподавал. Из головы вообще всё выветрилось, кроме образа друга. Он был чётким и оттого роковым. Если я не успею, то, наверное, сойду с ума. И порву на части этого надменного старикана за его наглость и убийство Кейси.

Моё тело начало быстро меняться. Зрение становилось тепловым, краски преимущественно синие и чёрные из-за температуры воды. Спину обдало болезненным жаром в области лопаток и в пояснице. Я не мог сдержать крик, рвущийся из груди, но услышал лишь грозный драконий рёв, который заставлял сам воздух дрожать. Не обращал никакого внимания на то, как трансформируюсь, смотрел только вниз-вперёд. Страх во мне креп с каждым мгновением, которые тянулись подобно вечности. Я настолько сосредоточился на спасении друга, что в ушах невероятно сильно зашумело.

Наконец, я увидел его… Кейси молчаливо летел вниз спиной вперёд. Его сердце разгоняло кровь по телу с такой скоростью, что вскоре он превратился в яркую белую точку на синем фоне. Которую я должен поймать, иначе не прощу себе никогда такого предательства. Старался вытянуться в струнку, чтобы лететь вниз быстрее, протянул руки к другу. Увидел вместо них мощные драконьи лапы, с чёрной чешуёй и острыми длинными когтями. Удивления не было. Только несоизмеримый ужас от того, что могу не успеть. Вода уже очень близко. Настолько, что веяло сильной прохладой. Ещё чуть-чуть! Совсем немного! Ну же!

Есть! Поймал! Поймал! Я заорал от радости, но снова услышал вместо человеческого крика рёв зверя. И истерику Кейси, которая началась в следствие пережитого падения. Знай он, каково мне сейчас, то успокоился бы тут же.

Когда я немного пришёл в себя, то понял, что лечу. Подо мной река, полная рыбы, и лес, который является домом для огромного разнообразия животных и птиц. В ушах шумит ветер, прохлада овевает невероятной свежестью. Непередаваемое ощущение! Замок с такой высоты выглядит, как игрушечный.

Сбоку раздался громкий рёв дракона. Он звенел, словно огромная масса битого стекла. Я повернул слегка голову и увидел рядом с собой белого дракона. Тонкая длинная шея, покрытая сверкающей белой чешуёй. По всей длине гребень из плотных шипов. Вытянутая голова с прямыми рогами и выступами на морде. Грациозное тело, широкие крылья с когтями на сгибе. Четыре короткие лапы. Завершал всю картину хвост, который раздваивался на конце.

Я немного отвлёкся. Крылья не держали в воздухе, а тело стало быстро возвращаться к прежним размерам. Я выронил друга из лап, и мы оба полетели вниз, крича от страха. Внизу лесной массив, который примет нас весьма недружелюбно. Я-то могу оправиться, а вот Кейси точно умрёт. Я старался обратиться по новой, но ничего не получалось.

Нашим спасением стал мой наставник. Он схватил нас почти в самых кронах раскидистых деревьев изящными лапами.

«На сегодня достаточно, Ваше Величество», — раздался в моих мыслях голос Инсара.

Я тут же поставил ментальный барьер, чтобы не слышать этого гада. Он скинул моего друга в пропасть, желал ему смерти. И наблюдал за моей истерикой с таким безразличием, какого не проявляет даже Ауннавин. А он, как дроу, чемпион по надменности и сволочному поведению.

«Ты можешь обо мне думать всё, что хочешь. Но ты не имеешь права отрицать того, что мой способ сработал идеально», — моя жалкая попытка отгородиться от назойливого голоса наставника провалилась с треском. Не хватает пока мастерства пользоваться магией на полную. Что ж… По части ментальной магии я основательно потренируюсь, чтобы раз и навсегда закрыть доступ к своим мыслям этой чешуйчатой скотине.

«Не особо радуйся, я всё слышу», — прозвучал насмешливый укор.

Ну, белохвостый… Я тебе устрою.

***

Два дня минуло с такой скоростью, словно прошёл только час. По крайней мере, так мне казалось. Я продолжал учиться у Инсара, хотя было невероятно тяжело. Без мотивации обращаться в дракона очень сложно, а бросать Кейси с обрыва второй раз я не собирался. Заранее предупредил Кэсэ, чтобы она ни в какую не соглашалась на уговоры белого дракона. То же сказал и Одри. Не хочу смотреть, как одна из них летит с обрыва или стоит с приставленным к горлу мечом.

Наконец, когда Инсар понял, что я не стальной, он позволил мне отдохнуть. Сам же отправился в свой шатёр. А я решил немного прогуляться по замку. Давненько этого не делал.

Просторные коридоры постепенно восстанавливались. Гномы отличные строители. Пусть их мало, но они очень старательные. Крепкие и низкие, словно пни, все бородатые и черноглазые. Что касается слаженной работы, то они великолепно справляются со своей задачей. Меняют настенные кольца для факелов, занимаются отделкой повреждённых стен, перебирают и выравнивают прогнившие и пробитые полы.

Прислуга очищала портреты королей от пыли и грязи, снимала старые ткани со стен. Художники обновили красками изображения правителей, а швеи уже готовили новые ткани с расшитым гербом чёрных драконов.

Женщина встала на подобие табурета. Она не боялась высоты, ловко залезала на стульчик и прикрепляла тканевое полотно к тонкому карнизу. Гербовая штора очень плотная и тяжёлая, но прислуга уверенно справлялась. Подбирала подол платья и запрыгивала на табурет, натягивая внушительную тряпку. Я как раз проходил мимо, когда она собиралась слезть. Женщина поскользнулась и едва не упала на пол. Я вовремя подскочил и схватил её за руку, чтобы не было беды.

Служанка скользнула по мне смущённым взглядом. Ей неловко быть обязанной будущему королю. Но смотреть, как женщина по полу свои кости собирает, я не хотел. Если можно помочь, то почему бы этого не сделать?

— Нижайше благодарю, ваше величество, — поклонилась она, краснея.

Прислуга плавными движениями расправила подол изношенного и застиранного платья. Цвета давно потеряли яркость, швы прошиты по нескольку раз, на локтях заплатки, как и на подоле, в районе колен. После восстановления своей памяти немного по-другому относился к труду служанок и слуг, но не мог до конца принять тот факт, что они трудятся днём и ночью, зарабатывая мозоли и другие болячки, прибегают по первому зову хозяина, словно собаки. Никак это не укладывается в голове. Видимо, потому, что я вырос в другом мире и иначе понимаю слова «работа», «отдых», «услужение».

Я решил задержаться и помочь женщине встать на табурет. Когда служанка поставила на него одну ножку, обутую в плоскую туфельку, чем-то напоминавшую балетки, он покачнулся и слабо скрипнул. Я увидел, что одна ножка стульчика треснула. Нет, так не пойдёт. Сейчас несчастная просто поскользнулась, а потом она ноги себе сломает. Прислуга не слишком полная, но и не тонкая струнка, она женина в теле, так что лучше предусмотреть возможный ход событий.

— Норар, — позвал я одного из гномов, — нужно заменить этот табурет. Нам в замке и без того жертв хватает.

Серобородый коренастый мужчина отложил доску и инструмент и направился ко мне. Прислуга спустилась с табурета и удивлённо посмотрела на меня. Я оценил то непонимание, которым одарила меня служанка. Что ж, пусть привыкнет к тому, что я несколько иной, чем все остальные драконы. Может быть, я изменюсь после прохождения инициации. Так что у меня самого есть шанс сделать как можно больше хорошего в этой жизни, которая неизбежно разделится на «до» и «после».

Я не стал дожидаться, пока гном починит стул. Отправился дальше осматривать замок, где повсюду велась работа. С улицы доносился скрежет и звук удара молотом по стали. За пределами здания тоже ведутся работы. В подземелье заканчивают приготовления дроу, они ломают остатки старых решёток и ставят новые, а кузнецы, среди которых и Майнон, отливают новые ворота, которых, кстати, до сих пор нет после того случая с нападением порабощённых.

Ржание лошадей донеслось до моего слуха, внося разнообразие в привычные звуки работы. Я выглянул в окно. Мама вернулась из разведывательного похода. Она отправилась два дня назад и вот, сегодня, все в полном составе вернулись домой. Или не все? Пересчитал всадников: троих нет. Что случилось на сей раз? Селеста перешла в наступление? Хотя, если бы это было так, то от этого замка не осталось бы камня на камне. Я поспешил прервать свой обход.

— Что произошло? — во мне крепло беспокойство.

— Нарвались на небольшой отряд, — сказала мама устало. — Понесли потери, но выбрались.

— Я вижу, — укоризненно произнёс я. — Когда ты начнёшь мыслить здраво? — терпение кончилось. — Сколько раз можно говорить, что я волнуюсь за тебя, Одри.

— Я за тебя тоже, — ответила она, наклонив голову. Да она издевается! Причём намеренно.

— Ты можешь хотя бы раз посидеть в замке?

— Не могу, Артур, — Одри сказала это практически бесчувственно. Она отдала поводья человеческой девушке, которая вела под узды своего коня, и та ушла с ними в сторону конюшни. — Не могу я сидеть на месте, зная, что предстоит инициация. — Она с болью в глазах посмотрела на меня. — Это очень опасно. Артур, пожалуйста, откажись. Давай вернёмся домой, — взмолилась мать.

— Я должен, мама, — с сожалением признал свою обязанность.

Я не могу уйти, оставив свою арэ доживать век в одиночестве, не могу обречь её на смерть от рук Селесты и её крылатой своры. Каждый в этом замке мне дорог. Никогда не забуду их, буду мучиться ночами, вспоминая, сколько они пережили, стоя плечом к плечу.

— Ты станешь таким, как он! — вскрикнула она в отчаянии! — Откажись, я тебя умоляю!

— Успокойся, всё хорошо, — уговаривал, стараясь прижать к себе Одри. Она очень сильно волновалась за меня, хотя я не понимал до конца, что страшного в коронации и уж тем более в инициации.

— Нет, не хорошо! Ты станешь монстром! — Одри не могла успокоиться. Она отстранялась от меня.

— Не волнуйся, моя сила — это не чернота. Я другой, — я заключил маму в крепкие объятия. Может, это позволит ей успокоиться. Поглаживал рукой по седым волосам, целовал в висок. Надеялся, что она немного расслабится. Но её истерика не знала границ.

— Нет, ты не понимаешь, Артур, ты не понимаешь! — Мать вырывалась из моих рук. Но я не отпускал. — Это ужасно, там нет сна, еды, отдыха. Есть боль и смерть. Ты сойдёшь с ума, как все они!

— Что ты несёшь? — не выдержал я.

— Инсар не рассказывает тебе об этом обряде, потому что знает, что ты можешь отказаться! И коронацию проведут сегодня под покровом ночи, потому что во время инициации ты вероятно умрёшь!

— Что? Почему? — заявление Одри меня шокировало.

— Инициацию проходят дети от шести до десяти лет, и не все выживают. Чем больше возраст, тем выше смертность, — слёзно проговорила мать, уткнувшись в моё плечо

Сомнение разгорелось внутри меня. В груди зажгло от подступающего страха. Инсар действительно не рассказывал всех подробностей инициации дракона. Он только сказал, что на это нужен всего день и последствия могут разниться, в зависимости от характера. Но ни про возраст, ни про то, что драконы сходят с ума, он ни разу не обмолвился. Вероятно, это будет оговорено только после того, как я соглашусь. Тайну нужно беречь. Но как грифон узнал о том, что происходит с драконами? Неужто Пиртерия нарушил старые клятвы и поделился со своей наложницей?

— Откуда ты знаешь?

— Пиртерия отказался проводить инициацию для тебя. — Не прекращая обнимать меня, мама говорила вещи, от которых кровь леденела в венах. — Он пошёл против воли Древних. Началось восстание. Сначала это были городские волнения, а после всё переросло в немыслимый кровавый пир. Пиртерию поносили, его возненавидели за отказ чтить Истинный Закон. Он обратился к жителям красных озёр с просьбой помочь. Чиар`Найя подсказала путь, по которому мы с тобой оказались в другом мире. Король приказал мне увести тебя, спрятать в другом мире и заставить забыть о Фирине. «Забей, закрой, замучай. Делай что угодно, даже ври, но не давай ему узнать истину своего рождения» — это его приказ. Если бы не явилась Аида, мы бы и дальше жили в Калифорнии. Беспамятство тебя постепенно убивало, но на эту жертву я готова была пойти.

Наконец-то я услышал этою Пиртерия боялся, что я стану таким же, как он, а моя сила, уникальная в своём роде, попадёт в ведения драконов. Магия воскрешения превратится в магию смерти. Даже некромантия рядом не стояла по мощи. Думаю, Нэрик перед смертью это понял, потому что его сила не смогла его спасти от сиреневого огня.

— Я пройду инициацию, — сказал я уверенно.

Я должен. Не потому, что хочу пойти наперекор желанию отца и заявлениям матери, а потому, что хочу пройти через это. Я другой, жил в Америке, всю жизнь рос в жестокости и нищете, пока не представилась возможность стать кем-то другим, позволить себе дом, машину, владеть большими деньгами. Это меня не сломало. Я не стал злым, жадным и алчным. Во мне нет жестокости, неоправданного гнева. Магия драконов и магия грифонов, которые достались по наследству от родителей, соединились воедино и стали новым видом магической энергии. Это должно мне помочь пройти через инициацию и остаться в здравом уме.

Мать начала оседать в моих объятиях. Я усадил её прямо на землю, чтобы она немного передохнула и переварила всё услышанное. Она так старалась оградить меня от этого, а теперь я иду в лапы смерти. Нельзя просто так принять сей факт.

— Я люблю тебя, Артур, — выдохнула она скорбно.

Впервые от неё это услышал. Она всегда подбадривала меня, говорила приятные вещи, ну, или неприятные. В общем, вела себя, как обычная мать: заботилась, воспитывала, ругала, радовалась моим победам, переживала, если у меня что-то не получалось. Но призналась в своей материнской любви только сейчас. Словами не передать, что творилось в моём сердце, когда я увидел её взгляд, наполненный мольбой.

Да, она завтра может меня потерять. Либо второй вариант, более худший: будет наблюдать безумие своего сына.

Но я готов рискнуть всем, чтобы доказать самому себе, что я другой.

— Вернулись?

Я повернулся на знакомый певучий голос. Напротив стоял Ауннавин и с вопрошающим видом смотрел на Одри.

— Да, — ответила мать. Женщина встала, отряхнула штаны от песка резкими движениями. Вытерла слёзы, которые мокрыми полосами блестели на щеках. — Мелкие селения почти уничтожены. Более крупные подчинились воле Селесты. Мы нарвались на засаду в Терии.

— У неё есть армия, — досадно подытожил дроу. — Гномы? Тёмные эльфы? Они присягнули?

— Насколько нам стало известно, они до сих пор борются за независимость, — отрапортовала Одри. — Но это не может длиться вечно. Однажды они либо преклонят колено, либо умрут все до единого, — закончила она. — И нам не поздоровится. В любой момент драконица может напасть.

— Нет, она не нападёт, — смекнул я. Седовласые собеседники уставились на меня. — Селеста уже месяц творит беззаконие во всём Фирине. Но это место обходит стороной. Почему?

— Боится? — с едкой усмешкой заявил Ауннавин.

— Ждёт, — логическая цепочка постепенно выстраивалась. — Я должен пройти инициацию, потому что обучиться всему за пару месяцев не смогу. Она не будет терпеливо сидеть в пещере десять лет, потому что её армия порвёт её на куски.

— Ты несешь какой-то бред, — мать недовольно посмотрела на меня. — С чего ей ждать, пока ты станешь королём? Хочет сразиться с тобой на равных?

— Ты почти угадала, — продолжал я. — Если я умру, она станет законной королевой, потому что наследников на трон больше нет. А если выживу… — выдержал напряжённую паузу, — у нас всё равно нет армии, чтобы дать ей отпор. Так что она по любому победила.

— А король прав, — задумался Ауннавин. — Ей нравится публичность. А чем убийство короля на поле боя не доказательство своего могущества? Уничтожить чёрного дракона — значит, показать себя неуязвимой. Но как она поймёт, что ты прошёл или не прошёл инициацию?

— Ты в этом поможешь, — я положил ладонь на плечо дроу. Он посмотрел на меня так, словно я его на смерть отправляю.

— Я к ней не пойду, — прорычал эльф.

— Это и не нужно, — успокоил я друга. Вполне могу его так называть, потому что он нашёл силы признаться в своих изменах, с гордостью выстоял перед ударами судьбы. И стал мне настоящим другом. — Ты был ближе всех к Селесте. Именно ты разработал план, как затащить нас с Одри сюда. А Аида была на подхвате.

— Как ты узнал? — Ауннавин ошарашенно уставился на меня. Я готов был засмеяться в голос и согнуться пополам от хохота, потому что увидел, как эльф немного побледнел.

— Ты предсказуем, — подмигнул я.

Мать гневно смотрела на дроу. Она свирепела с каждой секундой. Ей было очень неприятно. Кто будет радоваться тому, что человек, которого ты считал верным и честным, предавал множество раз, и это предательство коснулось тебя и изменило кардинально жизнь?

— Ты… — прошипела Одри и схватилась за рукоять меча. — Как ты мог? — она сделала несколько шагов навстречу Ауннавину, но была остановлена мной. Я схватил её за плечи, стоя напротив. Мешал свершить непоправимое. Месть сейчас не то, ради чего стоит оставлять свои планы. Мать не могла сдвинуться с места, потому что не желала, чтобы её сын пострадал от её же руки или оружия. Она отступила, продолжая сверлить взглядом дроу.

— Ауннавин, помимо вас с Аидой, ещё шпионы у Селесты есть в этом замке? — настойчиво поинтересовался я у эльфа.

— У драконицы — нет. А вот у её советника есть парочка из числа прислуги, — сообщил дроу неохотно. — Но я не знаю их имён, к великому сожалению.

— Узнай, они должны сыграть в нашу игру.

Я не стал рассказывать маме и дроу о том, что собираюсь провернуть. Но держал в голове план своей «игры». Прислугу нужно вычислить до того, как она сообщит советнику об удачной или неудачной инициации. Шпионов нужно убить. Мне самому не нравилось слово «убийство», но по-другому я поступить не могу. Это даст нам шанс на продумывание дальнейших действий, потому что без собственной армии мы захлебнёмся кровью.

Глава 32

Ночь мрачным саваном опустилась на город. Звёздное полотно призрачно мерцало над головой. Лес молчал: не слышно пения ночных птиц, стрекотания насекомых и крика диких животных. Даже ветер стих, не смея шевелить кроны высоких деревьев.

Я шёл прочь из замка в одной тунике. Прохладный воздух рождал на коже мелкие мурашки, забираясь под тонкую ткань. Босые стопы чувствовали новое дерево пола, холодный камень ступеней, царапающий песок, колющую траву и лесную подстилку, шуршащую под ногами.

Инсар и Майнон, как единственные представители драконьего рода, служащие мне верой и правдой, вели меня в лес, к холодному озеру. Они облачились в такие же туники и держали в руках дрожащие факелы. Прислуга молча следовала за нами, несколько девушек шли позади. Нам всем запрещено произносить хотя бы один звук. Безмолвие означает конец старой жизни. Я должен отречься сейчас от мыслей, чувств и более того — слов. Мне важно сохранять молчание, чтобы навсегда оставить жизнь человека позади. Впереди правление дракона.

Служанки раздели меня догола и повели в воду, окунаясь прямо в платьях. Невероятный холод окутал моё тело. Конечности сводило болью, меня знобило и трясло, но я по-прежнему не произносил ни слова. Только зубами отбивал нечёткий ритм.

«Согревайся, — пронеслось в моих мыслях. — Всё, как я тебя учил».

Я закрыл глаза и сосредоточился. Мне нужно было разжечь костёр внутри своего тела, но не выпустить магию, а заставить её течь по венам. Мысленно начал производить действия, представляя, что лью кипяток под кожу. И начал согреваться. От воды пошёл пар, и она резко потеплела. Всё озеро доводить до кипения не собирался, однако заметил, как нервно перебирали ногами и отступали служанки. Горячо. Я немного остудил свой пыл, чтобы девушки выполнили то, что от них требовалось.

Они тщательно вымыли меня с ног до головы, ничуть не стесняясь моей наготы. Потом семь раз окунули в воду. И медленно вывели из озера. Я продолжал согреваться. Моё тело испаряло воду. Волосы высохли практически моментально. Тут же, не одевая, драконы повели меня обратно. Тунику положили на небольшой участок древесной коры, подожгли и бросили в воду.

Я шёл абсолютно голый. Такова традиция: рождение короля наступает в момент его коронации, и не раньше. А рождаются все без одежды, получая её после обряда. Мне безумно хотелось прикрыться, но я не выдвигал вперёд руки, как бы сильно ни стыдился своего вида.

Мы вернулись в замок и направились в тронный зал, где собрались все жители и те, кто попал в этот мир не по своей воле. Их подготовили к церемонии особенно тщательно. Провели беседу и пригрозили смертной казнью на тот случай, если во время коронации произнесут даже шёпотом хотя бы одно слово. Все молчали. Гнетущая тишина давила на слух. Меня спасал только стук собственного сердца, который я отчётливо слышал.

Драконы подвели меня к трону и ушли в малую залу переодеваться в церемониальную одежду. Меня же прямо на глазах у людей и, более того, матери, одевали две служанки. Сначала на меня надели новую короткую тунику и шёлковые штаны. После облачили в иссиня-чёрные штаны-юбку и плотный золотистый жилет с гербом чёрных драконов. Обули на ноги по-королевски украшенную обувь из драконьей кожи. Волосы расчесали и заплели в короткую косу. Они отросли достаточно, чтобы можно было с ними работать. На плечи накинули мантию с твёрдым воротником, который доставал мне до скул, края скрепили серебряной цепочкой, чтобы не сваливалась.

Инсар вышел из малой залы. Майнон следовал позади. Он нёс на жёсткой подставке корону. Она была достаточно простой. На ней не было украшений из драгоценных камней. Простая металлическая корона из остатков золота, с искусной резьбой, которую делал лично сын белого дракона. Он действительно прекрасный мастер своего дела.

Наставник встал позади меня и взял корону с подставки. Он немного помолчал, а потом начал традиционную церемониальную речь со стандартного вопроса.

— Есть ли в этом зале тот, кто смеет оспорить право Артура Грифрайса на трон? — В ответ молчание. Если бы кто-то молвил слово, то мы бы сошлись в поединке на смерть. Но у меня не оказалось противника. — Помазанный небом и землёй, порождённый ветром и водой, с твёрдой каменной рукой и ледяным взором, с дыханием огненным и разумом мудрым — да славится король Артур, чёрный дракон Фирина. Пусть враги твои сгорят в драконьем пламени, а друзья и соратники согреются под надёжным крылом. Слово моё крепко, как крепка воля моего короля. Да будет так. — С этими словами он надел корону на мою голову. Металл оказался достаточно тяжёлым, но я не подал вида, чтобы не подвести самого себя.

Все, кто находился в тронном зале, сделали шаг вперёд, поставили одну ногу перед другой, плавно развели руки в стороны и присели, слегка наклонившись. Королевский поклон, означающий беспрекословное повиновение.

Коронация была быстрой. Как только она прошла, люди начали расходиться. Одни шли спать, потому что работа закончилась. У других она только начиналась, а потому они спешили по делам. Кейси, дроу и моя мать остались, потому что сейчас надо привести план в исполнение, каким бы ужасным он ни был. Моё правление начнётся с убийства. И я ничего не мог изменить. Нужно избавиться от последних шпионов, чтобы дать шанс остаткам моих людей. Они либо сбегут, либо начнут набеги на мелкие поселения, постепенно уравнивая шансы.

— Ну, — я поднялся с трона и тут же ловким движением пальцев отстегнул цепочку мантии. Накидка свалилась на сидение, свисая отчасти на пол. — Ты нашёл шпионов?

— Да, ваше величество, — покорно ответил Ауннавин. — Вардин и Кайра. Из числа прислуги. Оба наивные дети.

Я колебался. Лично принимать участие в убийстве мне не придётся, но всё равно на душе было невероятно тяжело. Я обрекаю на смерть совсем молодых людей. Они, вероятно, не понимают даже, кому на самом деле служат, но допустить ошибку сейчас — самое опасное из всего, что со мной случалось.

— Приведите их сюда, — сказал я. Просто хотел убедиться, что поступаю правильно, или же дать себе шанс одуматься и отменить приказ.

Ауннавин молча выполнил приказ. Он и ещё один дроу, Рел`онгос, привели в пустой и мрачный тронный зал двух молодых людей — парня и девушку. Они не успели лечь спать, их выдернули из собственных покоев в исподнем белье.

— Нашли у них чернила и обрывки бумаги, — сообщил Рел`онгос. — Также в каморке была спрятана птичья клетка. Днём в ней сидели две сэны, почтовые птицы. Сейчас в клети одна. Они регулярно отправляют сообщения своему хозяину.

— А вторая птица нужна, чтобы сообщить о ритуале инициации? — спросил я предателей, подойдя ближе. Меня терзали сомнения по поводу их верности королеве. Мне очень не хотелось лишать жизни никого из них. Молодые люди молча отвели злые взгляды в сторону.

— Надеюсь, твоё правление продлится недолго, — проворчала рыжеволосая девушка.

Нет, они прекрасно знают, зачем шпионят. Это видно по глазам. Слышно по голосу. Каждый из них понимает, что творит, и знает цену своим ошибкам. На кону жизнь и они её не пожалеют, если придётся положить голову на плаху.

— Птицу убить, — несмело отдал я приказ. — Шпионов отправить в мир иной. Сделайте так, чтобы они не мучились.

— Найдём топор поострее, — ухмыльнулся Ауннавин. Другой дроу надменно хмыкнул и улыбнулся, хотя это больше напоминало оскал.

Несмотря на всё, что увидел и понял, чувствовал себя плохо. То, что по моему приказу оборвутся две жизни, меня подкашивало.

Чтобы не мучиться сомнениями, которые меня раздирали, я покинул тронный зал. Казалось, что его стены сужались, не давая спокойно размышлять.

Шёл по коридору, стараясь не слушать ожесточённого крика девушки, которую, вероятно, тащили на помост. После глухого удара крик оборвался и воцарилась мертвенная тишина. Я прижался спиной к стене и осел на пол. Меня трясло от запаха витающей вокруг смерти.

— Иногда решения даются крайне тяжело, — услышал я голос Кэсэ и поднял взгляд на девушку.

Лисица присела рядом со мной и положила рыжую голову на плечо.

Я продолжал погружаться в свои мысли. Было невероятно досадно.

— Пожалуй, ты права, — выдохнул, обняв девушку. Погладил её по плечу и поцеловал в макушку. Её волосы так приятно пахли лесной хвоей. Это вызвало на моём лице улыбку.

Кэсэ подняла на меня оранжевый взгляд. Я замер, не прерывая зрительный контакт. Она просто прекрасная. Я видел её разной: от почти голой, до одетой, как сейчас, в кожаные штаны, свободную рубаху и высокие сапоги. Не было времени на нечто большее, чем просто поцелуи в коридоре или библиотеке и крепкие объятия по углам. Может, сейчас..?

Лисица молниеносно отреагировала на мысленный вопрос смущённым взглядом. Отвела глаза в сторону. Щёки покрылись стыдливым румянцем. Я чувствовал её волнение, как она оценивает ситуацию, словно делал это сам.

Она встала, улыбнулась всё так же смущённо, а потом быстро взяла меня за руку и потянула, принуждая встать на ноги. Прильнула ко мне всем телом, поднялась на носочки и поцеловала. Все мысли из моего разума выветрились. А обнял её, прижав к себе крепче, чувствовал учащённое биение её сердца. Время остановилось для нас.

Наконец, прервав долгий поцелуй, Кэсэ немного отстранилась и снова взяла меня за руку. Она потянула меня к лестнице, и я не стал долго размышлять — просто пошёл за ней.

Мы ворвались в первую пустую комнату. Я сделал резкий пасс рукой в сторону, и дверь громко хлопнула. Плавно повёл пальцами, закрывая при помощи магии небольшой засов. Девушка вела меня к постели, на которую мы — нет, не сели — рухнули, наслаждаясь объятиями друг друга.

Внезапно на меня нахлынуло прежнее чувство досады. Я вспомнил свой приказ — казнить шпионов. Стало невероятно горько от того, что я снова измарал руки в чужой крови. Сел на край кровати и посмотрел на свои ладони. На них не было красных разводов, но я представлял себе иначе.

Женские руки с маленькими коготками скользнули по плечам, двигаясь к груди. Тонкие пальцы расстёгивали пуговицы на жилете. Элемент одежды соскользнул с меня. После ладони Кэсэ пробрались под полупрозрачную тунику, которая так же легко соскальзывала с моего тела. Когда лисица добралась до штанов, она замерла и отстранилась.

— Селеста никого не жалела. Никогда, — сказала она горько. — Для неё не было разницы, злое существо или доброе.

— Я не Селеста, — ответил тихо, продолжая смотреть на свои руки. — Не могу просто забыть о том, что два человека расстались с жизнью по моему приказу.

— Это был мудрый приказ, Артур, — обняла меня Кэсэ. — Они заслужили смерть.

— Как ты можешь так говорить? — не сдавался я, продолжая заниматься самобичеванием. — Я поступил не по закону. Это самосуд, — во мне говорил тот Артур, который большую часть жизни прожил в Америке.

— В Фирине один закон — Истинный Закон Древних, — сказала лисица негромко. — А то, о чём ты сказал, это шутовское увеселение. Убийца должен быть убит, шпион — тоже. Вору надлежит отрубить руки, лжецу и собирателю слухов — отрезать язык. А торговка своим телом должна носить на лбу клеймо порочной девы, — она взяла в свои ладони моё лицо и заставила посмотреть ей в глаза. — Королева не имеет прав после смерти короля. Она должна погибнуть с ним на поле боя, или же отправиться в земли белых песков, где сгинет под палящим солнцем. Селеста должна умереть, а ты, как наследник трона, — править семью царствами Фирина. Другого закона здесь нет, — сухо закончила она.

— И как же мне быть?

— Драконы предали вас, ваше величество, — официально произнесла Кэсэ. — За это они должны расплатиться своими жизнями и увидеть гибель своих близких. Все должны узреть месть короля.

— Я так не могу, Кэсэ.

— Мой отец всегда говорил, что мудрый король отличается от жестокого тем, что проявляет милость к раскаявшимся. Если драконы попросят пощады, дай им её. Но если они не раскроют рта, придётся истребить весь драконий род.

От слов Кэсэ мне стало не по себе.

— Это не ты… — ужаснулся я. — Это не можешь говорить ты.

— Могу. Таковы законы Фирина. Ты король и ты можешь их изменить, как поступали правители до тебя. А можешь воззвать к Истине, поступить так, как требует твоё сердце. Но проявление жалости погубит тебя. И меня, — жалостливо сказала лисица.

Её уверенность передавалась мне по душевной связи, и я едва мог сопротивляться этому чувству.

— Почему?

— Мы связаны, Артур, — грустно улыбнулась Кэсэ. — Если погибнет женщина, мужчина обретёт новую пару. Но если умрёшь ты, то это погубит меня.

— Но моя мать жива, несмотря на то, что Пиртерия мёртв, — я не понимал смысла в словах девушки.

— Твоя мать, видимо, успела пройти в другой мир прежде, чем король испустил дух, — пояснила она.

Я испугался за свою арэ. Если со мной что-то случится, она тоже погибнет. Беспокойство разрослось в груди. Я почувствовал, как страх разогревает нутро. Жар растёкся по венам, хлынув в руки. На кончиках пальцев заискрилась магия.

Для моей пары это не осталось незамеченным. Лисица немедля развернула меня к себе и поцеловала. Соприкосновение наших губ заставило страх отступить, снова унося меня вдаль, туда, где нет места волнению и раздумьям. Я воспользовался ситуацией по-королевски: не взирая на последствия, позволил себе отдаться на волю чувствам и получить желаемое.

***

Я поморщился от яркого света, который озарял моё лицо. Сон никак не отпускал отдыхающий разум. Не сразу смог открыть глаза, но когда сделал это, то понял, что нахожусь не в своих покоях. За то время, что живу в замке успел привыкнуть к обстановке комнаты. Это не она.

Повернулся, чтобы встать с твёрдой постели и замер. Кэсэ безмятежно спала, поджав под себя ноги и подложив ладони под голову. Подушка слетела на пол, но девушку это не беспокоило. Я улыбнулся, вспоминая, какую ночь она мне подарила. Но главное, что лисица жива. Её не убил чёрный огонь.

«Я не такой, как отец», — пришла радостная мысль. Моей паре ничего не угрожает. Подивившись тому спокойствию, которое маской легло на приятное лицо девушки, принялся рассматривать его пристально, любуясь пышными ресницами, красивым носиком, мелкими еле заметными веснушками…

От созерцания идеала фиринской красоты меня отвлёк лязг мечей. Я насторожился: кто в такую рань решил потренироваться? Под словом «рань» я подразумевал обедню, потому что солнце уже вовсю светило на небе. Сухой и горячий ветер залетал в оконный проём. Сегодня самый жаркий день, если считать с того момента, как я прибыл в Фирин.

Поцеловал рыжую лисицу в кудрявый висок, отчего она улыбнулась во сне. Сам встал с другой стороны постели, оделся и вышел. Нужно немного прогуляться по замку и выйти на улицу, чтобы посмотреть, кто решил в зной сбросить накопившуюся энергию.

Страж привычно стоял у двери. Эльф посмотрел на меня уважительным взглядом. Я не стал ничего говорить и спрашивать, как он узнал, где я сегодня спал. Судя по тому, как он на меня смотрит, он слышал всё, что доносилось из комнаты.

Я спустился на первый этаж и удивился тому, что вокруг собралось много народа. Они окружали тех, кто сражался. Звон острой стали был очень громким, и во мне зародилось нехорошее предчувствие.

— Ты мою жизнь разрушил!

Я узнал этот голос, смешанный с лязгом металла. До меня быстро дошло, что происходит, и кто сражается внутри круга.

— Меч! — скомандовал я своему стражу. Тот быстро повиновался, вытащил эльфийское оружие из ножен и подал мне его светлой рукоятью вперёд.

Я не собирался вступать в бой. Однако отразить пару ударов одного из противников смогу. Инсар недолго обучал меня бою на мечах, большего опыта мне сейчас не требуется. Главное — остудить пыл соперников, чтобы они не убили друг друга.

Разозлённый поведением матери, поспешил спуститься со ступеней. Эльф не отставал. Он за месяц с небольшим превратился в мою тень, и куда бы я ни шёл, он везде со мной. Радует то, что в моменты уединения он свечку не держит над постелью. Хотя до этого недалеко.

Народ не желал расступаться. Я решил не соблюдать манеры, и расталкивая наблюдателей, пробирался к центру круга. Люди поспешили разойтись, когда поняли, кто продирается через тесные ряды.

В импровизированном круге сражались Одри и Ауннавин. Мать наступала, решительно делала хлёсткие замахи, держа меч двумя руками. Дроу нехотя отражал удары, словно не желал давать отпор.

— Я убью тебя, предатель! — рявкнула Одри и сделала быстрый разворот, после чего одним рассекающим ударом выбила меч из ладони эльфа. Своё нежелание продолжать бой он выражал отсутствием ловкости и мастерства. Он был готов умереть от руки соперницы.

Мать провернула меч в руках и занесла его, чтобы опустить карающее лезвие на Ауннавина. Но я помешал. Быстро подскочил, и мы с Одри скрестили мечи. Она со злобой посмотрела на меня. Её нисколько не удивило моё поведение. Я не стал наблюдать за тем, как мама меняется в лице и оттолкнул её от себя.

— Хватит! — неистово приказал я. — Что вы тут устроили? Вам мало войны? Решили друг на друга накинуться?

— Он предатель! — кричала мать, указывая остриём мне за спину, где спокойно стоял дроу. — Эта обсидиановая тварь — виновник всех наших бед!

— Я знаю! — утвердил я со злобой в голосе.

— Да уж вижу, — развела руками Одри. — Он должен понести наказание! Казнить его!

Никто не тронулся с места. Все смотрели на меня. Ожидали решения, которое определит судьбу тёмного эльфа.

— Ауннавин, иди отсюда, — сказал я с плеча, адресуя своё послание дроу. Тот покорно склонился и ушёл. Оружие своё он не взял. Видимо, чтобы лишний раз не провоцировать Одри на новые безумства.

— Ты не смеешь лишать меня права на месть! — кричала женщина в отчаянии.

— Ты решила повоевать? — спросил маму открыто. Мне не нравилось говорить с ней таким тоном, но я не мог допустить убийства опытного война. — Скоро всем представится такая возможность. Каждый получит свою порцию адреналина и боли, когда Селеста спустит с поводка свою армию! Чем ты вообще думаешь?! — продолжал распаляться я, невзирая на то, что люди до сих пор не желали расходиться. — У нас каждый воин на счету!

— Если он тебе так нравится, я подарю тебе его уши! — мать перешла все границы. Я мельком увидел, как в первый ряд выступили несколько дроу. Если не успокою Одри, они её разорвут. — Как давно ты знаешь о его измене?

— Не так уж давно, мама. Более того, я его простил. — По кругу разошлась волна удивлённых вздохов. — Он получил прощение за своё раскаяние. Его опыт поможет нам если не выиграть войну, то хотя бы шансы уравнять! А ты хочешь лишить людей выбора? Хочешь обречь на смерть? Посмотри вокруг! Из всех, кто здесь сейчас стоит, лишь полторы сотни воинов! Остальные не могут себя защитить в той мере, в которой полагается солдату!

— С таким королём мы уже проиграли! — мать указала на меня остриём своего меча. — Пиртерия никогда бы не простил…

— Я НЕ ПИРТЕРИЯ, ЧЁРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ! — в моём голосе проявились звуки драконьего рыка. — Я другой! Когда ты уже начнёшь мыслить здраво!? Если бы я был таким, как мой отец, давно бы прирезал тебя за то, что ты стёрла мне память и врала мне в глаза!!!

Мать опустила свой меч и обиженно посмотрела на меня.

— Так убей меня, — прошептала она.

— Я не могу этого сделать, — ответил с долей сожаления. Стало жалко мать, несмотря на то, что она сделала. — Я простил тебя за все злодеяния, которые ты совершила. Простил и его за предательство.

— Ты не мой сын… — отчаянно заключила она.

— Мне жаль, что ты так думаешь, — с тем же отчаянием в голосе отозвался я. — Запереть её в подземелье! — дрогнувшим голосом скомандовал, посмотрев на тёмных эльфов. Те словно ждали приказа: быстро выступили вперёд и схватили мою мать. — Вреда не причинять. Если хотя бы волос упадёт с её головы, я вас всех четвертую. Кормить как следует, приносить воду для питья и умывания.

С этими словами я развернулся и направился в замок.

— За что ты так со мной?! — бросила в спину Одри, когда пыталась вырваться из крепкой хватки дроу.

— Это для твоего же блага, мама, — раздосадовано прошептал я, не желая смотреть на женщину, которая меня родила.

Глава 33

Тронный зал наполнялся гнетущими меня мыслями, отчего воздух, казалось, сгущался. Привычные моральные устои сегодня рухнут, к чему я не готов. Но риск оправдан, потому что хочу не только помочь этому миру, но и Земле, ведь Селеста знает заклинание перехода в другую реальность, а значит — я являюсь единственной преградой на пути мерзкой драконицы, решившей подчинить себе мир.

Неприятно осознавать тот факт, что ты становишься последним, кто сможет что-то изменить. Ответственность ложится на плечи тяжёлым бременем, не позволяющим держать гордую осанку.

На полу расстелили несколько слоёв ткани, расставили свечи вокруг импровизированной постели. Никого, кроме посвящённых в таинство инициации, не было в просторном помещении. Инсар делал последние приготовления, Майнон ему в этом помогал. Пришлось изуродовать пол, чтобы вбить штыри с кольцами, в которые продели мощные цепи с кандалами.

Мне стало не по себе. Сейчас меня прикуют и дадут выпить неизвестное зелье с особыми свойствами.

Неожиданно, стал наблюдать за происходящим отстранённо, словно не меня сейчас уложат на простыни и отравят. Сидел на троне и размышлял о том, во что превратилась моя жизнь всего за четыре месяца с небольшим. Прежний Артур наверняка уже лежал бы в лечебнице, глотая успокоительное и антидепрессанты. А я восседал на троне и следил взглядом за двумя драконами. Самому стало жутко от того спокойствия, которое постепенно разливалось в груди.

Связь арэ окрепла основательно. Я слышал ободряющие мысли Кэсэ, которая во всём поддерживала меня, а она читала мои эмоции даже на расстоянии. Её не пустили в тронный зал, так же, как и Ауннавина, Кейси и особенно Одри.

Мама в последнее время не могла спокойно себя вести, контроль над чувствами растворился, уступив безудержному гневу. Она открыто презирала дроу, даже когда вышла из темницы, где провела пять дней. Тёмный эльф по моему настоятельному совету избегал с ней встреч, чтобы не провоцировать. Но Одри, как назло, стремилась к обратному. Мне за две недели пришлось разнимать их четыре раза, и инициатором этих стычек становилась всегда Одри.

Запирать маму в камере заключения каждый раз, когда она косо посмотрит на Анви, я не собирался. Разговаривать с ней на тему прощения дроу тоже бессмысленно. После такой беседы мать лишь кивнула, тихо выскользнула из моих покоев, понуро опустив голову, а через пару минут я услышал лязг мечей: она напала на Ауннавина, когда он вёл Кэсэ в библиотеку, чтобы преподать ещё пару уроков алхимии. Дроу не спешил нападать в ответ. Он лишь защищался. Но неудачно парировал выпад моей озлобленной матери. Её меч выпал из руки и поранил ногу беззащитной девушки, которая не успела воспользоваться магическим щитом.

Я был в бешенстве. И не потому, что ощутил боль в голени, словно мне ампутировали её без наркоза. Меня бесил тот факт, что Одри спешила в этот раз причинить боль не только своему противнику, но и моей паре. Она даже не извинилась. Только бросила раздражённое: «не смертельно» и, метнув в мою сторону уничтожающий взгляд, удалилась восвояси.

Она злилась. Но выставляла всё так, словно ей нравилось провоцировать меня. Одри ожидала от меня решений, стойких и жёстких. Но я ничего не предпринимал, понимая, что если дам то, чего она желает, то буду не лучше своего отца, который славился беспринципностью и безразличием ко всему. Мать будто бы желала видеть во мне Пиртерию, хотя раньше всячески стремилась помешать мне стать таковым. В ней, наверно, проснулась та жестокость, которая в своё время передавалась ей по связи арэ от чёрного дракона.

Очередная выходка заставила меня принять взвешенное решение. Оно меня не порадовало, даже огорчило, но обстоятельства были таковы, что поступить по-другому не получалось: все возможные варианты я испробовал.

Моя мать превратилась в беспощадного монстра. Она подменила колбы, в которых находились взрывоопасные жидкости, и когда Кэсэ стала практиковаться в алхимии, руководствуясь полученными знаниями на уроках дроу, она смешала два вещества. Реакция не заставила себя ждать: произошёл выброс едкого пара. Моя арэ обожгла себе гортань, надышавшись дыма, и опалила руки.

Одри хотела тем самым навредить Ауннавину, который и придумал план, как затащить нас с ней обратно в Фирин. По нему это ударило в первую очередь. Он чувствовал себя виноватым, что редко встретишь у дроу. А я… день провалялся без сознания в кровати, после того, как старался по связи арэ передать больше своей магии для излечения ожогов Кэсэ.

Многие желали казнить мою мать за её безумства. Особенно тёмные эльфы. Они не прекращали приводить веские доводы, руководствуясь которыми можно смело снести голову с плеч. Я поступил иначе: наказал всех недовольных, и моя мать стала первой, кто ощутил на спине обжигающе-резкие касания плети. Ауннавин сам вызвался встать под удары хлёсткого орудия, что меня очень удивило. Но отказывать ему не решился.

Больше мы с мамой не разговаривали. Стражей приставлять я не стал. Кейси вызвался помочь с решением этой проблемы. Ему всё равно заняться нечем, а так хоть сможет поболтать с Одри, которая кардинально изменилась на его глазах. Остальные иноземцы из другого мира тоже изъявили желание попытаться успокоить взбесившийся народ.

У меня не было уверенности в том, что это хоть как-то изменит ситуацию. Столкновение мировоззрений обычно является началом конфликта, а не его устранением. Но, как бы это ни было странно и даже чудесно, вмешательство оказало нужный эффект.

После того, как волнение успокоилось, я решил больше не откладывать обряд инициации. Селеста могла напасть в любой момент. Она медлила, вероятно, потому, что не было вестей от шпионов её советника. Но ждать вечно драконица не будет, а значит, всё решится сегодня.

— Готово, — голос Инсара разошёлся гулким эхом, которое побудило меня встрепенуться.

Я судорожно выдохнул и слез с трона. Сейчас или никогда. По совету мудрого дракона я снял жилет. Лёг на простыни, которые пропитались холодом мраморного пола. Майнон надел на мои запястья кандалы. На его лице не было ни единой эмоции, по которым я мог хоть что-то распознать: волнение, негодование или сожаление. Абсолютный контроль препятствовал мне предвидеть возможный исход. Я начал строить догадки и ментальное успокоение не могло препятствовать их рождению в моём разуме.

— Я дам тебе зелье, сделанное из ядовитого растения — золотистой кинары, — начал объяснять Инсар. — Оно начнёт действовать быстро, но ты пробудешь в состоянии болезненного сна один день и одну ночь. — Он аккуратно открыл мензурку и закрыл нос и рот рукавом рубахи, поднеся руку к лицу. — Ты отправишься в загробный мир, где твой предок обучит тебя всему.

— За один день? — поинтересовался я.

— Да, — кивнул дракон. — Выпей это и … — он помолчал и ободряюще улыбнулся: — Удачи.

Я не стал медлить. Если можно обучиться всему за один день, то я согласен безоговорочно. Очень сладкая жидкость вязала рот невероятно. Я с трудом смог её проглотить. В горле образовался жёсткий ком, перед глазами пространство поплыло. Меня бросило в пот.

— Один день здесь — это тысяча лет в ином мире, — сказал дракон напоследок. — Надеюсь, я правильно приготовил противоядие, иначе ты умрёшь.

Что? Инсар меня «обрадовал» подобным заявлением. Я предпринял попытку дёрнуться, но конечности свело болезненной судорогой. Я медленно провалился в глубокий сон.

***

Спустя какое-то время я проснулся. В мрачном зале совершенно пусто, свечи давно потушены, колбочки разбиты и их содержимое давно высохло, от него остались только мутные пятна, въевшиеся в мрамор.

Я ощущал невероятную лёгкость в теле. Не было судорог и лихорадки. Кандалы не стесняли движений, потому что их не было: вместо цепей, которые вставлены в кольца, рядом с простынями о них напоминали только дыры в полу.

Оглядываясь по сторонам, не понимал, почему все бросили меня. Может быть, это часть инициации? Я встал. Память не предоставляла никаких фактов о том, что я чему-то научился. Тревожное предостережение звучным эхом билось в голове. «Один день здесь — это тысяча лет в ином мире». То, что мне довелось пережить подобное приключение, я не сразу понял, но сохранялась неуверенность в том, что инициацию я прошёл.

Крикнул, чтобы привлечь внимание людей, но никто не отозвался и не вошёл в тронный зал. Я продолжал паниковать, тут что-то не так. Стал вглядываться в стены комнаты, в обстановку в целом. Стены растрескались ещё больше, витражное стекло покрылось мелкой паутинкой трещин, потолок опасно обвисал каменными глыбами. Помещение резко состарилось, что навевало странные мысли.

До моего слуха донеслось рычание, подобное тому, которое издаёт дракон. Звук шёл с внутреннего двора или из коридора — сказать точно не смог. Но это зародило во мне надежду, что я докопаюсь до истины.

Замок оказался пуст. Я звал людей, заглядывая в комнаты и каморки прислуги. Кругом лишь кости, покрытые слоем многовековой пыли. Мебель сгнила и превратилась в труху, простыни стали подобием использованных древних тряпок. Что тут произошло, пока я спал?

Появилось предположение, что Селеста напала на замок. На стенах коридоров следы когтей и прожогов от драконьего пламени. Полы, которые меняли совсем недавно, напоминали не новый настил, а подобие древнего помоста, сожранного короедом и временем.

Выйдя из замка, я ужаснулся. Кругом витает смерть. Закатное красное небо навевало мрачные мысли о конце света. Защитная высокая стена отчасти устояла, но огромные пробития от орудий зияли широкими дырами на всей протяжённости. Лес, который прежде сверкал яркой зеленью, предстал в виде чёрных стволов с абсолютно голыми кронами, которые состоят из кривых веток, поражённых страшной болезнью.

И ни души вокруг…

Направился бегом к одной из дыр в стене и взглянул поближе. Среди покрытых коррозией стволов, по иссушенной и покрытой трещинами земле бродили кошмарные твари. Я узнал их. Один из таких монстров гнался за нами в день, когда мы только пришли в Фирин. Стражи Межмирья. Боже! Что тут произошло?! Почему эти твари бродят вокруг, если должны находиться… в подземном мире…

Наконец, я начал понимать, что ещё не всё потеряно. Я не прошёл инициацию, потому что только что попал в загробный мир. Так вот как он выглядит. Но чувство опасности продолжало полыхать в груди.

Я закрыл глаза и обратился к магической связи арэ. Пустота поглотила мои мысли, словно бездонный колодец. Ответа Кэсэ не услышал. Стало страшно за девушку. Что, если я нахожусь здесь, а она там вместе с остальными уже борется за право жить? Что, если Селеста напала на замок? Вполне возможно, он превратится в подобие такого здания. Руины за моей спиной отдавали могильным холодом, что ещё больше пугало.

— Я долго не понимал, почему не могу упокоиться после смерти, — низкий знакомый голос раздался позади. Он вынудил меня в страхе обернуться и застыть подобно каменному изваянию. — И причина бесконечных мучений сейчас стоит передо мной.

Не мог поверить своим глазам. Смотрел на широкоплечего мужчину с длинными чёрными волосами, которые отчасти скрывали бугрящиеся мышцами руки. Он раскрыл полы изодранного жилета и сделал два шага вперёд. Длинные штаны-юбка превратились за долгое время в лохмотья, открывая сильные ноги. На стопах не было обуви, кожа на них растрескалась и отчасти покрылась затянувшимися ранами и ожогами.

Отец… Я помню его лицо: высокий хмурый лоб, брови вразлёт, чёрные суровые глаза, нос с небольшой горбинкой и выразительные губы, скрытые за короткой густой щетиной. Сейчас Пиртерия стоял передо мной. Он ничуть не изменился. Смерть заставила время остановиться для чёрного дракона.

— Не думал, что когда-то увижу тебя, — сказал он сухо, но в глазах сверкнула слабая надежда. — Ты стал мужчиной.

— Я так рад тебя видеть… — с трудом сказал я, подавляя желание обнять Пиртерию. Чёрный дракон повёл бровью: он уловил трогательный порыв.

— Что ты здесь делаешь? — перешёл он на более суровый тон и подошёл вплотную, заглянув чернотой в голубизну моих глаз. — Мне казалось бредом то, что ты сидишь на троне в зале, в окружении стражи.

Так это был он! Вот, чьё присутствие все почувствовали, когда уловили сквозняк.

— Я хочу пройти инициацию, — мой голос дрогнул. И тому есть причина. Произнеся всего четыре слова, после каждого из них наблюдал, как мрачнеет лицо отца.

— Кто тебя надоумил? — поинтересовался он грозно. В голосе промелькнуло утробное рычание. — Я чётко дал понять, что не желаю для тебя того, через что прошёл сам. Как Одарис допустила такое своеволие?

— Мы вернулись в Фирин, отец, — признался я. — С момента нашего бегства прошло двадцать лет. Я потерял память, обрёл новую жизнь, друзей и достойную работу. Обеспечивал себя и маму. Но Аида нас нашла.

— Как эта бескрылая мерзость смогла провернуть подобное? — недоумевал Пиртерия.

— Селеста. Она знает заклинание перехода. Она послала Аиду за нами. Один из стражей Межмирья погнался за ней, потому что она не принесла жертву. Благодаря родственной связи тварь нас нашла. Ничего другого не оставалось, кроме как бежать обратно. Я убил монстра, но мать лишилась своей магии из-за трупного яда.

Я не стал пока говорить про Ауннавина. Не хотелось бы, после всего, через что он прошёл, обрушить на его седую голову ещё и ярость мертвеца. Мало ли, вдруг он сможет снова пробраться в мир живых и отомстить за меня и свою пару, которую отослал подальше, желая спасти от смерти.

— Нам надо основательно поговорить, раз уж ты здесь, — пригласительным жестом дракон предложил вернуться в замок.

Я согласился. Впереди у меня тысяча лет, парочку из них можно потратить на разговоры о прошлом.

Казалось, мы ходили по полуразрушенным коридорам целую вечность. Закатное небо не менялось, навевая траурную скорбь. Время неумолимо шло, но сейчас, в этом месте, его совершенно не чувствовалось.

Рассказывал, в основном, я. Пиртерия молча слушал о том, как я жил, учился, работал и заводил новые знакомства. Он едва уловимо улыбался, когда внимал рассказу о моем пребывании в Америке, приключениям и невзгодам, и мрачнел от повествования о пребывании в Фирине. Также я не преминул поделиться с отцом о поведении Одри, которая начала сходить с ума от мести. Про предательство Ауннавина тоже пришлось рассказать.

Дракон немного помолчал, осмысливая услышанное, а потом нарушил напряжённую паузу.

— Права была Чиар`Найя, — произнёс он задумчиво, проведя пальцами по короткой щетине, — ты уникален в своём роде. Жизнь в другом мире сделала тебя мудрее и добрее. Может, оно и к лучшему. Но мягкостью и всепрощением королеву не победить. Только жестокостью можно поставить её на колени. И это только начало, Артур. Драконы не остановятся после смерти Селесты. Они уничтожат тебя, чтобы оборвать мой род. С ними опасно иметь дело.

— Ты научишь меня? — поинтересовался я.

— А у меня есть выбор? — Пиртерия адресовал мне ответный вопрос, хитрым взглядом посмотрев искоса.

Мы оба понимали, что право выбирать у нас отняли давным-давно.

Глава 34

Кейси поставил руки на подоконник и смотрел, как солнце медленно опускалось за вереницу гор. Он думал о Мэвис. Как она там? Непременно ищет его, сходит с ума от горя, пытается заставить себя поверить, что мужа больше нет? Мужчина очень напугал её, когда фанатично утверждал, что его расследование принесло достойные плоды. Поступил неправильно, доведя до истерики жену и дочь и покинув дом. Если бы Кейси знал, чем закончатся его поиски, то уничтожил бы собранные статьи и постарался забыть обо всём, что выяснил.

Одри и Ауннавин молчали. Женщина прожигала своего врага ненавистным взглядом голубых глаз. Она не могла смириться с тем, что дроу предал её доверие. Доверять порой опасно — если отдать свою судьбу в чужие руки, можно получить удар в спину. Тот, кто был другом, однажды превратится во врага. С лунным грифоном так и случилось. По вине тёмного эльфа и своей сестры Аиды она лишилась магии, потеряла саму себя, поддалась тому гневу, который поклялась не использовать.

Ауннавин с каменным лицом стоял, опёршись на стену и скрестив руки на груди. Он понимал ярость женщины. Вернуться туда, где потеря в очередной раз разделила жизнь на «до» и «после», слишком тяжело. Но зачем Одарис пытается расправиться с Кэсэ? Этого дроу не мог взять в толк. Зачем причинять боль тем, кто не виноват ни в чём? Король эльфа простил, а его мать отказывалась верить в лучшее.

Поначалу дроу верил в то, что жизнь при Селесте будет лучше. Желал расправиться с будущим королём самым жестоким образом, но, когда увидел добродушного мальчишку, мечтательного, несмотря на возраст, и внешне слабого, понял, что он кардинально отличается от своего отца. Догадки подтвердились — магия кронпринца на выходе имеет цвет полуденной сирени, символа перерождения.

«Предавший будет предавать, пока не станет преданным. А спасший будет спасать, пока не станет спасённым. Чёрное пламя изменит цвет и красные горы падут, но спасший будет спасён один раз, и Долг будет исполнен. Чирина пропоёт последнюю песню в холодную ночь, и ночь станет днём от огня мести. Долг будет исполнен второй раз и смерть поклонится исполнившему, ибо он есть Воскрешение. Полуденная сирень зацветёт и вернёт силой трёх невинную душу, а исполнивший Долг станет служить короне» — пророчество Сейсила не давало покоя Ауннавину. Он предал сам себя, теперь он это понимал. Места очередным изменам в его жизни больше нет. А Одарис его спасла от магии некроманта, едва не погибнув. Предсказание провидца медленно сбывалось. Оно неизбежно раскрывало свои тайны.

Тёмного эльфа словно окатило ледяной водой, когда он понял, кто обязан исполнить Долг второй раз. Кэсэ… она обещала, что отплатит сполна Артуру за своё спасение. И умрёт, вероятнее всего, в объятиях дракона.

Девушка спала прямо в коридоре, обратившись в лисицу. Так она могла быть ближе к своим предкам, почувствовать себя лесным жителем. Ауннавин постоянно корил её за это, но сейчас, глядя на пушистого зверька, улыбнулся. Девчушка не знает, живы ли её родственники. Многие разбежались по всему Фирину, ища укрытия от гнева драконицы и своры, которой руководил Нэрик. Она, как и дроу, надеялась, что не стала последней в своём роде.

Ночь вступила в свои права. Звёздное полотно расстелилось по всему небосводу, но вскоре было затянуто низкими грозовыми тучами, которые пришли с запада. Молнии озарили клубящееся небо, разряды взрывали землю и пугали жителей замка. Дождь непроглядной стеной опустился на королевские земли, шум падающих капель ласкал слух, в то время как грохот стихии раздражал его.

Двери тронного зала распахнулись. Инсар вышел в каменный коридор и сурово посмотрел в небольшой оконный проём.

— Это плохо, — полушёпотом сказал он, покачав головой. — Буря — предвестник плохих новостей.

— Что случилось? — Кейси тут же подскочил к белому дракону и с тревогой заглянул в ледяные глаза мужчины. — Что с Артуром?

— Пока ничего, — коротко ответил собеседник. — Он проходит инициацию. Но я не знаю, сможет ли он её закончить.

— Почему? — Ауннавин нарушил невысказанное молчание. — Ты сам сказал, что он чистокровный дракон.

— Дело не в чистоте крови, Ауннавин, — озвучил необходимое пояснение дракон. — Посмотри в окно и всё поймёшь. Рассвет мы не увидим. А противоядие надо дать прежде чем утренние лучи озарят тёмные небеса. Тучи на небе или же ясные звёзды — перед рассветом нужно дать выпить настойку.

— Он умрёт? — Одри не могла спокойно слушать Инсара. Его голос звучал так сухо и безразлично, что в душе заскреблось отчаяние. — Скажи мне! — крикнула она.

— Если не найдёт способ выбраться самостоятельно из загробного мира, то останется там навсегда, — вздохнул мужчина. — И даже если сумеет, это изменит его.

— Он станет таким, как Пиртерия… — ужаснулась женщина.

— Могу заверить, что будет во сто крат хуже, — не преминул поправить белый дракон. — Мы все будем считать Пиртерию святым. Но в любом горе есть польза, — решил дополнить Инсар, — Селеста и вся её армия помучаются изрядно. Артур сделает всё, чтобы их пребывание в этом мире было как можно мучительнее и дольше. Для драконицы загробный мир покажется благодатными садами.

— Хоть что-то радует, — поспешно подытожил дроу.

Одри схватилась за рукоять меча. Женщина испепеляла Ауннавина уничтожающим взглядом. Фраза, сказанная предателем, затуманивала её разум. Она уже не могла остановиться. Никто и никогда не смел трогать её сына, говорить о нём плохо. Она пожертвовала всем, чтобы он жил, как все, избавился от магии и никогда не вернулся в Фирин. А Ауннавин затащил их сюда.

Не он пришёл к ним в дом и привёл за собой Стража. Не он лишил её магии. Но Аиды здесь нет, а значит, всю ярость женщина обрушит на седовласую голову дроу.

— Я убью тебя! — взревела Одри и выхватила меч из ножен. Тёмный эльф принял решение защищаться и достал кинжалы. Ими легче отразить атаку, они меньше и удобнее. Магию дроу предусмотрительно использовать не будет: во-первых, она слаба на поверхности, а во-вторых — честный бой для него сейчас важнее. Если он умрёт от руки лунного грифона, то в равной схватке.

— Одри, угомонись! — Кейси подлетел сзади и схватил женщину за руки, заламывая их за спину. — Ты с ума сошла! Да не дёргайся ты!

— Закрой свой рот и не мешай мне творить правосудие! — вскрикнула взбешённая мать. Она резко вскинула голову, ударив Кейси затылком по лицу.

Мужчина всхлипнул, но хватку не ослабил. Для него такие удары не страшны. Из носа потекла кровь, голова немного закружилась, чувствовалось, что нос всё же сломан. Он продолжал оттаскивать Одри подальше от Ауннавина, который напряжённо стоял напротив оконного проёма, держа в руках загнутые кинжалы из чёрной стали. Он не нападал, просто смотрел, как друг его короля пытается справиться с лунным грифоном.

Женщина не оставляла попыток вырваться. Она отчаянно кричала, брыкалась, клялась, что разорвёт на части дроу, грозила убить Кейси, если он её не отпустит. Но мужчина не слушал её. Просто тащил назад, стараясь не дать схватке состояться.

Одри крепко сжала рукоять меча и резко дёрнула рукой, заломаной за спину. Лезвие глубоко вошло в кожу, скользнув по бедренной кости и оставив обильно кровоточащую рану.

Кейси вскрикнул и сжался. Одри быстро выскользнула из его рук, направившись к Ауннавину.

— Приготовься заплатить за всё, обсидиановый ублюдок! — прорычала Одри и занесла меч через плечо.

Но тут же поскользнулась на ледяной корке, выронив оружие из рук. Инсар, как и остальные, не хотел новых смертей. Достаточно он пожил и видел, чтобы здраво оценить ситуацию: женщина не остановится, пока не получит желаемое или не умрёт.

— Как ты смеешь вмешиваться? Я тебе крылья подрежу! — поднимаясь, Одри сыпала оскорблениями и угрозами. Она потеряла ту нить, которая хоть как-то связывала её со здравомыслием.

— Поаккуратнее со словами, девочка, — нагло ухмыльнулся дракон. — Ты беспомощное существо, пытающееся открывать рот. А я дракон. Пусть я самый слабый представитель своего вида, но моей силы хватит, чтобы предоставить тебе на ужин твои же глаза, — в голосе проявилось рычание, а кожа рук покрылась ослепительно белой чешуёй. — Майнон! — позвал он своего сына и повернулся полубоком.

Одри бросилась на дракона. Но он мгновенно вытянул руку, и женщина угодила шеей в душащую хватку Инсара. По коже Одри начал расползаться тонкий слой инея.

— Отведи мать короля в её покои, — сообщил Инсар сыну.

Тот послушно выполнил просьбу родителя. Он был крайне груб с Одри: схватил её за волосы и ударил кулаком в живот. Женщина от такого приёма согнулась от боли, резко выдохнув. Ослабшая и раздосадованная, покорно отправилась с Майноном наверх. Раны от плети на спине вторили мучительным покалыванием. Понимание того, что она жаждет мести, причиняя страдания другим, не пришло до сих пор. Слишком зла была Одри, и эта злоба ослепляла её. Она не желала смиряться со своей незавидной участью. Долго мирилась с существованием на грани, рабством и покорностью. И теперь, когда она находилась в шаге от своей цели, её остановили. Если человеку не на кого излить свой гнев, этот монстр начинает пожирать изнутри. Он выгрызает дыру в душе, которую уже ничем нельзя заполнить.

Ауннавин спрятал оружие в ножны и пошёл к Кейси. Тот сидел у стены, пытаясь остановить кровотечение. Он оторвал от своей рубахи рукав, скрутил его и крепко сдавил бедро выше раны. Под ногами на вид было много крови. Но лужа не пополнялась, однако Кейси не рискнул двигаться. Он просто откинулся к стене и смотрел в оконный проём, за которым ураган плавно стихал.

Дроу с Кэсэ за несколько часов смогли залечить рану мужчине, но не до конца. Главное — срастить мышцы, а кожа восстановится сама.

Небо немного посветлело. Это означало, что наступает рассвет. Но тучи были такими чёрными, что абсолютно не ясно: рассвело полностью или восход только начинал набирать силу.

Инсар принял решение дать противоядие Артуру. Поможет оно или нет: не важно. Он присел на корточки возле короля и достал из кармана крохотную мензурку с тёмно-зелёной жидкостью. Вытащил пробку, аккуратно подковырнув её ногтями, и поднёс пузырёк к полураскрытым губам Артура.

Король схватил его за горло и открыл глаза. В них не было черноты. Они светились сиреневыми искрами и невероятной злобой. Чёрный дракон привстал и гневно прорычал, продолжая смотреть немигающим взглядом на Инсара.

— Решил отравить меня? — спросил Артур, обнажив драконьи зубы в зверином оскале. Чешуйчатые пальцы сжались на шее белого дракона сильнее.

Инсар захрипел. Он выпустил из рук хрупкий пузырёк и попытался ослабить хватку на горле. С каждой попыткой отцепить пальцы от глотки, они лишь крепче сжимались. Белый дракон не сдавался: использовал свою силу, чтобы освободиться. Но жар от ладони короля моментально пресёк жалкие потуги. Чёрный дракон во много раз сильнее. Вскоре Инсар безвольно повис на руке Артура.

Король встал, продолжая держать бесчувственного старика в крепкой хватке, а потом вышвырнул его в коридор и направился к трону. Злоба кипела в груди. Чёрный огонь клокотал, требуя новых жертв.

Двери тронного зала закрылись и обросли магическим щитом. Никто не собирался выпускать обезумевшего короля из замка, пока он не поправится.

— Это вам не поможет! — мрачно посмеялся Артур и направился к трону.

Глава 35

Кэсэ рвалась из комнаты. Она кричала, что должна помочь Артуру справиться с этим недугом. Её что было сил останавливал Ауннавин, крепко прижимая к себе. Уговоры на девушку не действовали. Она изнывала от боли в груди и руках, потому что чёрный огонь отравлял её, в то время как её живая магия перетекала к королю. Связь арэ мучила лисицу, и она стремилась прервать эти мучения как можно скорее. Она царапалась, кусалась, рычала. Пыталась выброситься из окна, заколоть себя кинжалом, но никто не давал ей совершить необдуманные поступки.

Два часа спустя девушка слегла. Драконья магия проникала в кровь, разносясь по всему юному телу. Ауннавин не находил себе места. То он сидел восле постели ученицы, то молился богине Ллос, то срывался на всех подряд, подчиняясь собственной беспомощности, которая окончательно связала ему руки.

Никакая магия, кроме воскрешающей, не поможет. Артур превратился в кровожадного монстра. Мелкие толчки, звон затворов на двери и неистовый рёв дракона напоминали о том, что щит, поставленный на двери тронного зала, не продержится долго. Король хотел выйти из замка. А плана, как вразумить его, у дроу не было.

Тёмный эльф поднялся и сжал пальцы в кулак, когда в комнату вошла Одри. Мужчина напрягся и выступил вперёд, преграждая дорогу женщине.

— Не подходи к ней, — прорычал он.

Одри не собиралась воевать сейчас, когда жизни Кэсэ и Артура находятся на волоске. Грифона радовало, что дроу настрадался, пока мучается лисица. Но именно её сын убивает невинную хонэ, а потому гнев Одри отставила в сторону.

— Я не собираюсь причинять ей вред, — заверила женщина. — Просто дай мне пройти.

— Что изменилось с того раза, как ты пыталась её погубить? — Ауннавин не верил матери короля. Слишком много она натворила и слишком много сказала ненужных слов и обвинений.

— То, что сейчас её губит Артур, — объяснила причину Одри.

Дроу повернулся и посмотрел на тяжело дышащую Кэсэ. Она умирала. Пот крупными ручейками лился с лица и плеч, чернота уродовала кожу рук. Пальцы постоянно кровоточили, их обернули в тряпки, но они постепенно начали пропитываться чёрной жижей. Осталось недолго. И если Одарис сможет помочь девочке выздороветь, Ауннавин с радостью примет смерть. Он защищался от выпадов грифона, но если ученица выживет, то в благодарность дроу опустит свой меч.

— Как можно ей помочь? — простонал тёмный эльф.

— Инсар может, — ответила Одри.

— Веди!

Белый дракон быстро появился в покоях, провонявших смертью и гнилью. Чернота пожирала девушку заживо. Один раз она открыла глаза и попросила Артура прийти попрощаться с ней. Лисица бредила из-за лихорадки, а потом просто потеряла сознание.

— Ты можешь её спасти? — бросился к дракону Ауннавин и сильно встряхнул за плечи.

— Всему своё время, дроу, — колко произнёс Илсар и одним сильным движением руки сдвинул эльфа в сторону. — Я не могу её исцелить полностью, — он прошёл к постели Кэсэ, постукивая посохом об пол, закрыв нос и рот рукавом рубахи. Вонь стояла невыносимая. Никто уже не подходил к кровати близко, потому что тошнотворный запах забивался в ноздри. — Но могу на время ослабить влияние чёрного огня. Раны и струпья исчезнут, кожа восстановится, а разум просветлится. Но это ненадолго.

— Делай! — приказал дроу отчаянно.

Инсар убрал руку от лица и поморщился от запаха гнилого мяса. Начертив в воздухе защитную руну, он провёл раскрытой ладонью перед собой, отгородившись от смрада, который мешал сосредоточиться. Другой рукой дракон держал чёрно-белый посох. В нём осталась часть силы Артура, которую он хранил до инициации. Этой магии должно хватить для временной защиты от чёрного огня.

Мужчина коснулся основанием посоха посеревшего лба девчушки и прочитал заклинание. Кэсэ постепенно начала выздоравливать. Мертвенная серость исчезала, гниющая плоть превращалась в нормальную, а запах постепенно выветривался через просторное окно. Инсар слабел. Он не мог долго держать древко посоха, потому что чужая магия не до конца подчинялась ему. Наконец, когда лисица открыла глаза, дракон устало выдохнул. Он покачнулся и отступил на непослушных ногах назад. Колени подогнулись и Инсар упал, промахнувшись мимо сидения стула, на пол.

— Староват я стал, — подметил дракон.

Ауннавин бросился к Кэсэ. Она словно не заметила того непродолжительного времени, когда мучилась от сильной боли и страшных симптомов. Дроу несказанно радовался выздоровлению своей ученицы, которую давно уже считал дочерью. Он никогда не показывал своих чувств к ней, никогда не стремился отличаться от остальных тёмных эльфов. А теперь человеческая сущность взяла верх, и Ауннавин не мог скрыть той радости, которая лилась вместе с тёплыми словами и передавалась через крепкие объятия. Полукровка в этот миг стал невероятно счастлив, что его мать была дроу, а отец — человеком. Впервые в жизни гордился своими предками, потому что можно испытывать такие эмоции.

— Ты должна помочь Артуру, девочка, — Инсар поднялся с пола при помощи Одри. Она протянула ему руку и усадила на стул.

— Где он? — тревожно спросила Кэсэ. Она чувствовала, что связь на время оборвалась, но ещё давала о себе знать слабым покалыванием в груди.

Девушка попыталась встать с постели. Голова от магического вмешательства кружилась, конечности дрожали, а мысли пока путались. Но это не останавливало лисицу от поспешных действий.

— Тебе рано вставать, — предупредил дроу.

— Пусть встанет, — осадил Инсар насмешливо. — Негоже валяться в гниющей постели.

С драконом не поспоришь. Девушка оправилась от страшной болезни, а вот тряпки и простыни пропитались гнилью. Они продолжали источать едкий запах. Даже когда постель перестелили, это не помогло. Слугам пришлось выкинуть кровать целиком, а девушку поселили в другой комнате.

Стены пошли трещинами от очередного толчка. Драконий рёв стал яростнее. Король бился о магическую преграду, которая мешала ему выйти. Стены усилены древней магией, а потому он не сможет их разрушить, но двери начали поддаваться. На них стоит заклятье более слабое.

В комнату вбежал Майнон. Он поначалу запыхался, но быстро привёл себя в порядок.

— Двери не выдержат! — сообщил он неутешительную новость. — Ещё немного и его величество начнёт на нас охотиться! — И скрылся в коридоре, обнажив меч.

Все переглянулись. И каждый думал о своём, заражая общей тревогой друг друга.

— Пора, — сказал белый дракон, поднявшись со стула.

Он крепче сжал рукой посох, который стал ему опорой. Сил поубавилось, он потратил их на подчинение чужой магии. Это помогло Кэсэ ненадолго почувствовать себя здоровой, но отняло почти все силы у мага. Его колдовство слабело. Он чувствовал приближающуюся смерть. Когда ворота откроются, а заклинание рассеется, сердце старого дракона остановится.

Дракон побывал у провидца ещё в молодости. Женщина сказала ему, что «чёрный дракон разломит магию когтями возмездия и изгой станет учителем, а дракон — легендой». Будучи ещё юным, Инсар не внял пророчеству. А когда на трон взошёл Пиртерия, прослывший Ужасным, мужчина начал бояться. Он стал изгоем, отрёкся от титула, чтобы избежать смерти. Майнон последовал за ним, потому что его мать погибла при родах. Шли годы, пророчество не сбывалось.

Пиртерия сгинул в огне восстания, как многие говорили. Селеста возвестила о своём правлении и начала творить в Фирине беззаконие. Недовольные заставили её отступить в горы и там прятаться со своей немногочисленной сворой. Замок отбили, Инсар вернулся в родные земли и выдохнул: беда миновала. Двадцать лет почти стёрли из памяти старика то предсказание, но, когда вернулся кронпринц, сердце сжалось от боли — не Пиртерия принесёт смерть белому дракону, а Артур, его сын.

Кэсэ дотронулась до дрогнувшего плеча Инсара. Дракон посмотрел на девочку замутнённым взглядом и улыбнулся уголком губ.

— Что мне нужно делать? — спросила девушка.

— Не пойму, о чем ты, — Инсар не сразу смог отпустить страшащие его мысли и вернуться к прежней теме разговора.

— С тобой в порядке? — Одри забеспокоилась. Она видела, как тяжело приходится Инсару. Заметила, как он вздрагивает и судорожно выдыхает после каждого толчка. Артур подавляет магию белого дракона, отчего мужчине становится с каждой минутой всё хуже.

Лицо Инсара вмиг напомнило Одри о Уолтере Грэмси.

Работа пожарным невероятно тяжела. Этот мужчина стал для Одри спасителем, даже богом, который поначалу поражал своей храбростью и восхищал мудростью. Он учил её языку, занимался с Артуром учёбой, стал для него отцом, заботливым и чутким. Уолтер направил бедную девушку по правильному жизненному пути, узнал обо всех её тайнах. Научил жить, как свободный человек, помог забыть свои кошмары.

Когда Уолли узнал, что у него рак, принял это достойно. Ушёл с работы под аплодисменты команды, начальника части и мэра города. Открыл автомастерскую и работал там, пока смерть не забрала его.

У Уолли был такой же взгляд, как сейчас у Инсара. Отрешённый и принимающий неизбежное. И женщина поняла, что дракон умирает. Уже скоро он отправится в загробный мир.

На свой вопрос о здоровье ей больше не требовался ответ: она его уже получила.

— Инсар! У нас мало времени! — громыхнул Ауннавин, встав рядом с Кэсэ.

— Для начала нужна твоя кровь и кинжал, — ответил дракон, посмотрев на девушку. Он принял непринуждённую позу и отодвинул полы безрукавного халата. На поясе красовался короткий кинжал с волнистым лезвием. — Это оружие поможет тебе исцелить короля.

— Мне нужно пролить свою кровь? — непонимающе посмотрела на Инсара лисица.

Ауннавин нахмурился. Ему не нравился возможный ответ дракона.

— Нужно, чтобы он пролил твою, — разъяснил старик.

— Нет! — встрял дроу. — Это исключено! Кэсэ, даже не думай! Ты туда не пойдёшь! — эльф не уступал. Он просто взбесился. Никто не смог его остановить. Никто и не пытался.

Кэсэ для себя всё решила.

Одри приняла нейтралитет.

Кейси было всё равно.

Инсар хотел мира для Фирина и своей скорой смерти.

— Анви, — Кэсэ дотронулась до плеча своего учителя, чем приковала его внимание, — я обязана Артуру жизнью. Ты можешь запереть меня, выпороть, заставить клятвенно пообещать не рисковать своей жизнью. Можешь сделать всё, что угодно, но это не изменит моего решения. Я пойду туда. Позволю ему навредить мне. Если это поможет нам вернуть короля на прежний жизненный путь, я пожертвую всем, — произнесла она с грустной улыбкой на губах. — «Как обещано во тьме густой и светлым днём, бурей разнесено да ветрами, осело дождём и впиталось в жаждущую землю…» — процитировала лисица слова из Истинного Закона.

— «…Так будет исполнено во имя чести, во имя жизни, во имя смерти», — дрожащим голосом закончил клятву дроу.

Он не мог поверить, что девочка давно повзрослела. Для него она всегда останется маленькой хонэ, трясущейся от страха посреди мрачного леса. Ауннавин не хотел её никуда отпускать. Пусть он нарушит закон о свободе выбора, но Кэсэ останется живой. Эльф готов пожертвовать всем ради одной лисицы.

— Я тебя не пущу, — решительно заявил он. — Если для сохранения твоей жизни мне нужно убить весь мир, я это сделаю.

Кэсэ смотрела ему в глаза. Она всё понимала. Лавандовая радужка эльфа наполнилась скорбью и волнением. Но как бы она не любила дроу, она должна быть сильной ради всех. Пока одни грызутся, а другие стоят в стороне, теша себя воспоминаниями, та, чья душа чище родниковой воды, готова отправиться на смерть ради своего мира. Она, возможно прервёт свой род, лишится жизни в муках. Для неё главное — Долг.

— Прости меня, Анви, — сказала она шёпотом и потупила взор.

Девушка молниеносно выхватила кинжал из ножен на поясе Инсара и полоснула дроу по подбородку. Мужчина взвыл от боли, закрыв рану рукой, и отступил на пару шагов назад. На пальцах и ладони скопилась тёплая кровь. Эльф пришёл в бешенство. Он бегло осмотрел комнату злым взглядом, но не увидел свою ученицу. Только тревожные лица присутствующих подтверждали опасения воина. Лисица отправилась в тронный зал.

— Нет, Кэсэ! — метнулся он к двери, но его перехватил Инсар.

Белый дракон поставил посох поперёк дверного проёма и дроу наткнулся на него. Инсар ясно дал понять, что не позволит тёмному эльфу влиять на желание своей подопечной. Игры давно кончились. Идёт война, и одна жертва поможет закончить её.

— Как ты посмел?! Пусти меня! — взревел Ауннавин.

Он ударил Инсара в корпус кулаком, но тот стоял, словно скала. Второй удар дракон пресёк ещё на замахе — резко отнял посох от проёма, искусно сделал им два полных оборота и сильно ударил дроу сначала по костяшкам сжатого кулака, а после — по горлу. Эльф захрипел, схватившись разбитыми пальцами за шею. Он не хотел останавливаться. Рванулся вперёд, но получил оглушительный удар кулаком в челюсть. Это его свалило.

— Ты не имеешь права указывать ей, что делать, — произнёс белый дракон, глядя на задыхающегося и стонущего Ауннавина. — Твой Долг давно исполнен, дроу. Ты вырастил её мудрой и сильной духом. Теперь она сама по себе.

Окинув взглядом остальных и убедившись, что ни Одри, ни Кейси не станут действовать необдуманно, маг устало выдохнул. «Вот и всё на том», — подумалось ему в последний раз. В голове раздался звон стекла — магическая преграда рухнула. Сердце забилось неровно, дыхание покинуло грудь. Остатки силы ещё питали Инсара, он смог перешагнуть через поверженного тёмного эльфа и сесть на стул, облокотившись на стену. Взгляд, устремлённый в оконный проём, помутнел, а после темнота расстелилась перед взором. Дракон услышал своё единожды трепыхнувшееся сердце и умер. Морщинистая рука скользнула по витому посоху, который рухнул на пол.

Кэсэ прибежала к дверям в тронный зал, напротив которых с обнажённым мечом стоял Майнон. Он напрягся, недобрым взглядом наблюдая, как истончается магическая преграда. Девушка остановилась и выдохнула. Смелость оставила её, но она нашла силы вернуть себе уверенность в своих действиях.

Щит зазвенел и осыпался исчезающими искрами на пол. Следующий удар разнёс на оплавленные обломки металлические двери. Ударной волной молодого дракона выбросило в окно. Цел он, ранен или умер, лисица не знала. Слышала только болезненный крик парня.

Девушка вошла в тронный зал с кинжалом в руке. Артур стоял в центре помещения. Его взгляд быстро сфокусировался на жертве. Ужасающе ухмыльнувшись, король расслабился: слишком мелкая и слабая противница стоит напротив него. Достаточно щёлкнуть пальцами, и от неё останутся мелкие кусочки, разбросанные по полу.

— Ты надеешься меня убить, смелая кроха? — едко усмехнулся дракон.

— Надеюсь спасти вас, ваше величество, — как можно громче произнесла Кэсэ. Но голос предательски пропал, и король едва услышал заявление лисицы.

— Смелая хонэ, но глупая.

Девушка смотрела в глаза своему дракону. Она любила его всей душой, и не могла поверить в то, что он таким стал. Вера в удачный план не покидала её. Смерть ходила кругами. Кэсэ чувствовала её дыхание на своём лице, слышала, как костлявая старуха потирает жадно ладони.

— Я люблю тебя, Артур, — девушка заплакала. Она вдруг решила, что не стоит умирать, нужно всего лишь заставить чёрного дракона почувствовать связь арэ и дотянуться сознанием до неё.

Артур рассмеялся надменно и вызывающе. Его откровенно забавляло поведение лисицы. Он даже не скрывал своего издевательства, лишь бы увидеть, как слёзы душат Кэсэ, которая с чего-то решила, что сможет справиться с королём в одиночку.

Решимость перемешалась со злобой. Девушка занесла кинжал над головой и с криком побежала вперёд. Дракон не двинулся с места. Лисица рассекла воздух лезвием и выставила клинок вперёд.

Король уклонился от удара, отступив в сторону. Но тут же ощутил закалённую драконью сталь на своей щеке. Кэсэ ловко перехватила кинжал в другую руку и взмахнула им поперёк. Чёрный дракон одной рукой схватил девушку за рыжие волосы, а другой рукой до хруста костей сжал кисть с кинжалом. Лисица болезненно вскрикнула, но вырваться не пыталась.

Мужчина прижал к себе отважную девчушку. Он запрокинул ей голову, в очередной раз дёрнув за волосы, и прошептал прямо на ухо бедняжке:

— За смелость получишь быструю смерть. Своим же кинжалом.

Он ещё сильнее сжал руку Кэсэ и выхватил клинок из сломанных пальцев. Непонятное чувство загорелось внутри. Дракон немного помедлил, пытаясь вспомнить, что значат эти ощущения. Они знакомы ему, но слишком давно он не испытывал подобного тепла. Отбросив задерживающие мысли подальше на задворки разума, король приставил лезвие к шее лисицы и перерезал ей горло одним быстрым движением. Король не сразу позволил бесчувственному телу рухнуть на пол. Он наслаждался запахом крови.

Знакомое чувство больно укололо, жалящими иглами распространяясь внутри. Мужчина не понимал, что происходит с ним. Разглядывая кинжал в своей руке, скользя глазами по извивающемуся лезвию с мелкими зазубринами, он тяжело дышал, пытаясь отделаться от гнетущих воспоминаний, которые начали осаждать воспалённое сознание.

Убитая лисица предстала в незнакомом образе. Она сидела на подоконнике, закинув на него ноги, и смотрела в окно. Рыжий хвостик, который сейчас утопает в крови, прежде игриво касался потёртых тёмных досок, подметая участок пола белым кончиком. «Я предпочитаю знакомиться с девушкой прежде, чем она увидит меня голым», — мелькнула странная мысль.

Череда воспоминаний хлынула волнами в разум, пробегая диафильмом перед глазами. Знакомство в лесу, когда в образе лисы девушка смотрела на него завораживающими глазами. Страшный вой и попытка спастись от аттири — Артур резко разжал руку от боли, которая током пробежала под кожей, начиная от плеча. Он будто снова ощутил саднящие царапины от когтей хонэ на руках.

Падение в воду и неприкрытое волнение от мысли, что милая девчушка утонет в глубоком озерце. Отчаянная попытка выбраться и спасти Кэсэ, которая наглоталась воды. Боль сжала рёбра, будто мужчина снова пережил опасное погружение в толщу беспощадной воды.

Состояние стало невыносимым. Магия выходила из-под контроля и перетекала в руки. Первый обстоятельный разговор в библиотеке сменился возбуждающими мыслями о поцелуе. Обжигающее дыхание на лице, оранжевые глаза, безропотно смотрящие безотрывно. Ужасная боль в груди от осознания возможной смерти Кэсэ от рук Нэрика. Связь тонкими нитями обвивала души и тела обоих арэ, заставляя беспокоиться друг о друге.

Воспоминания о приятной и наполненной нежностью ночи со смущённой девушкой поставили Артура на колени. Они испытывал невероятные мучения. В груди разверзлась пустота. Он обратился паническими мыслями к связи арэ, но узрел лишь одиночество внутри. Осознал, что собственными руками оборвал жизнь девушки, которую любил.

Переплетение тел на простынях, трепетное касание бархатной кожи, запах разгорячённого тела, мягкость волос и безудержное желание никогда не выпускать любимую из надёжных объятий. Бешеный пульс, стучащий в висках, горячее дыхание любимой, пламенными искрами чувств опаляющее лицо и шею. Дракон хрипел, задыхаясь от боли и страха.

— НЕ-Е-Е-ЕТ! — крик боли раздирал горло до крови. Магия взрывной волной выплеснулась наружу. Она правила камни, раскаляя их добела и превращая в жидкий огонь. Дракон пытался освободиться от ранящего отчаяния, но его становилось больше, разгоняя ядовитые реки смертоносной отравы, смешавшейся с кровью.

Пламя сжигало заживо короля, убившего свою пару. Он желал себе смерти, проклинал собственную жизнь, проклинал богов за их жестокость, проклинал сам свет, продолжая высвобождать магию из собственного тела.

Обессилев, дракон мутным взглядом смотрел на то место, где ещё недавно лежала умершая Кэсэ. Пепел скрывала густеющая темнота, и в этом пепле Артур видел уничтоженную душу.

Король рухнул на остывающий пол. Он надеялся умереть, звал смерть в шальных мыслях. Одиночество поглотило разум безумного правителя, и он потерял сознание от горя и слабости.

Глава 36

Лес скорбно шумел раскидистыми кронами. Птицы жалобно пели свои прощальные песни, а ветер разносил моё одиночество по всему пространству.

Я опрокинул погребальную чашу, высыпав пепел в углубление между корней старого дерева. В этом месте я предавался размышлениям о своём прошлом, которое потеряно навсегда. Друзья, работа, жизнь, полная обыденности, тянули меня обратно. А теперь тянет вниз одиночество. Здесь прошёл один день, а в загробном мире минула тысяча лет. Время, проведённое на той стороне, изменило меня, заставило забыть всё, что связывало с реальностью. Даже её я забыл, поддавшись безумию, захлестнувшему меня после возвращения в мир живых.

«Убийца», — билось нутро в груди. «Предатель», — ныла душа. «Обречённый», — шептали мои губы. Всё правда.

Я не помню того, как очнулся после болезненного сна. Не помню, как пытался вырваться из тронного зала, и того, как убивал свою любимую. Только одиночество напоминало мне о содеянном и ненавистный взгляд Ауннавина, скорбящего о своей ученице, бросившей вызов чёрному дракону.

Кровь на моих руках до сих пор липкая. Ладони чисты, нет ни единого пятнышка, но я чувствую иначе. Мне не пристало биться в истерике, царапая ногтями землю и крича от невыносимой потери. Но пустота внутри требовала этого. Она клокотала вулканом, угрожая спровоцировать очередной всплеск магии, но я уверенно держался.

Я мужчина, король, дракон. За долгое время обучения научился контролировать собственные эмоции. Но сейчас они словно становились сильнее меня. Пытались поработить разум и заставить действовать необдуманно.

Прежний Артур давно растёкся бы в сопли и провалялся неделю в собственных покоях, прячась от своего народа за деревянной дверью в четырёх стенах. Я — не он. Мне больно от того, что случилось, я не чувствую связи арэ, хотя до сих пор пытаюсь достучаться до мёртвой Кэсэ своими мыслями.

Инсар умер. Дракон подготовил меня к инициации, обучил отчасти тому, что знал, взял на себя ответственность за мою жизнь. Я благодарен ему за это. Мудрость белого дракона навсегда останется в моём сердце. И его сын удостоится лучшей жизни при дворе, либо заслужит геройскую смерть и королевские похороны. Впереди война, исход которой мне не известен.

Майнон оправился от ран. Он рассказал мне правду. Инсару предсказали, что он погибнет от моей руки. Я не заносил топор над его головой, но повинен в его гибели. Что ж… пусть так. Взвалю на плечи и эту ношу, как бы тяжела она не была.

Вернувшись в замок, я оглядел внутренний двор бесчувственным взглядом. В груди горел огонь, но я его тушил, как мог, чтобы не поддаться отчаянию и скорби. А она прорывалась. Её попытки овладеть мной не прекращались даже ночью. Кошмары мучили беспрестанно, возвращая утраченные воспоминания об убийстве Кэсэ.

Много узнал за тысячу лет в ином мире. Отец не щадил меня, продолжая упорно корить за то, что я посмел вернуться и принять на голову корону. Одарис он тоже очернял, пуская в ход отборные фиринские ругательства. Мать была права, что многие сходят с ума после инициации, а иные умирают. Со мной случилось и первое, и второе. Теперь траурные муки обречённого — дракона, совершившего убийство своей пары — стали моим проклятьем.

Чтобы хоть как-то отвлечься от страданий, я начал тренироваться. Сначала делал это один. Отец научил меня всему, что знал, вбил в мою пустую голову столько знаний и приёмов, что она скоро лопнет. Я чувствовал боль там сильнее, чем ощущается здесь. Мир страданий изменил моё сознание и чувства.

Влажные ладони крепко сжимали кожаные рукояти мечей из драконьей стали. По спине и груди текли ручьи пота, но я не останавливался. Мне хотелось никогда не покидать замок. Отсиживаться вечность с четырех стенах и избежать войны — лучшее решение сейчас. Но я противился ему изо всех сил. Разумом понимал, что народ ищет защиты под моим крылом, Кейси мечтает вернуться домой, а Одри… как бы я не взращивал ненависть к ней в своей душе, она сохла. Мама уговаривала меня уйти отсюда, но всё было интересно, хоть и несло опасность, и я игнорировал её желания. Глупец.

Тогда у меня был выбор.

Сейчас его нет.

Блестящие клинки рассекали воздух вокруг меня. Оружие слушалось и идеально лежало в ладони. Поворот, выпад влево. Одна рука выдвигается резко, словно жало, вторая согнута горизонтально в локте, готовая к удару. Мысленно рисую себе противника напротив. Говорят, самый опасный враг — ты сам. И я создал себя.

Плавные шаги по кругу на полусогнутых коленях, снова выпад и удар сверху-вниз. Разворот, несколько обводов меча вокруг корпуса и защитный блок из скрещенных перед собой мечей. Резко опускаю их вниз и разделяю, высекая из лезвий искры. Снова поворот, подкидываю один меч, вторым парирую несуществующие удары, ловлю рукоять падающего клинка и рассекаю горизонтально.

Перехватываю оружие лезвием назад. Вертикальный блок, выпад правой рукой. Уклон влево от виртуального лезвия, отступаю на пару шагов, отвожу клинок за спину, прикладываю холодную сталь по линии позвоночника, нагибаюсь, открывая противнику слабое место. Представляю звенящие удары, болью отдающиеся в лопатках. Выпрямляюсь и отнимаю меч от спины, ловко проворачивая в ладони. Резкий выпад, выставив лезвия вперёд.

Воспоминания о Кэсэ душат меня. Противник побеждает, наступая с фланга. Парирую удары, но получаю укол в бок. Боль рождает в памяти момент первого знакомства. Отхожу назад, делая «мельницу»: кручу мечи перед собой, скрещивая и разводя руки. Проворачиваю сталь в ладонях, замахиваюсь и чувствую боль в лодыжке. Враг предстаёт в образе умирающей лисицы, которая истекает кровью на ступенях замка.

Отвожу ногу назад. Ниже колена всё свело судорогой, словно меня действительно ранили. Соперник нападает, целится в грудь. Парирую выпады, спотыкаюсь о небольшой камень и теряю концентрацию. Укол в самое сердце ненадолго отнимает способность дышать. В разуме всплывает ужасающее воспоминание о бедной девчушке. Слёзы текут из её оранжевых глаз, побледневшие губы шепчут: «Я люблю тебя, Артур».

Это меня сломало. Я резко вдохнул, хватая ртом воздух, но в груди стало только горячее.

— А-А-А-А!

Я закричал и сделал резкий разворот, рассекая воздух горизонтально. Лезвие ненадолго затормозило, скользнув по чьему-то плечу, а после резко ускорилось. Запах крови меня только раззадорил, и я другой рукой направил второе лезвие прямо в шею противнику, спеша нанести рубящий удар.

Увидел ошарашенный взгляд Кейси и резко ослабил давление. Меч замер у самого горла мужчины. Сталь продавила кожу и надрезала её. По глянцевой поверхности клинка потекла тонкая капля крови, оставляя алый след.

Я пришёл в чувство. Осознал, что чем больше пытался сопротивляться своим страданиям, тем больше им поддавался. Закрыть невидимого зверя в клетке было не лучшей идеей, потому что он теперь полон ярости. Забыть свою пару сложнее, чем казалось поначалу. Перекрыв плотину воспоминаний, я не учёл, что поток начнёт напирать с утроенной силой и в конечном итоге я получу это — новую кровь на своих руках.

— Кейси? — выдохнул я судорожно, опустив меч.

Майерс тяжело дышал и стоял передо мной, напуганный моим поведением. Он закрывал рану на плече ладонью. Сквозь пальцы сочилась кровь, стекая ручейками по костяшкам.

— Что на тебя нашло? — сдавленно произнёс он, морщась от боли. — Кажется, тебе пора отдохнуть, дружище.

— Сам знаю, — буркнул я. Отбросил мечи в сторону, чтобы ещё кому-то не причинить вреда. — Сходи к лекарю, — посоветовал другу, кинув на него виноватый взгляд.

— Что с тобой происходит? — начал мужчина. — Ты был другим, а после этой инициации тебя словно подменили!

— Так бывает, — недовольно ответил я, сдерживая внутренние болезненные порывы. — Если бы ты был драконом, королём и к тому же человеком, убившим свою женщину, ты бы понял, почему я такой.

— Я убивал, Артур, — стоя на слабых ногах, сказал Кейси. — Ни в чём не повинное мирное население страдало, потому что нашему президенту до боли в мозгу захотелось владеть всем миром. — Он сделал пару шагов, чуть прихрамывая, и заглянул мне в глаза тоскливым взглядом. — Я видел смерть. Солдаты издевались над людьми. Они пытали мужчин: обливали кислотой, травили газом, натягивали полотенце на лицо и лили воду. Женщин и девочек они насиловали, принуждали бедняжек к оральному сексу. А тем, кто кусался, они прикладом автомата зубы выбивали или выдергивали клещами.

Я слушал, как он изливает душу. Меня, на удивление, не особо покоробило от рассказа, но остатки прежнего Артура внутри сжались от ужаса. Мир жесток, солдаты никогда не щадят мирное население. Мой отец давал свободу своим воинам, когда захватывал земли и острова. Он спокойно относился к тому, что драконы возьмут «трофеи»: чью-то невинность, часть тела или же малолетнюю девочку для развлечения.

— Вдоволь насмотрелся на эти ужасы, — продолжал Кейси. — И знаю, каково тебе сейчас. Кажется, что крови на руках столько, что ладони просто пропитаются ею. Ты не должен держать это в себе, Артур. Просто поговори об этом, о Кэсэ…

— Не смей произносить её имя! — озлобился я. Друг, может, и говорил правильные вещи, но я упорно не желал следовать совету. Как бы не хотел кому-то отдать свою боль, не собирался кидаться в успокаивающие объятия и плакаться в жилетку.

— Просто поговори со мной! — настаивал Кейси. — Ты не справишься, если будешь бороться в одиночку. Это тебя раздавит!

— Ты плохо меня знаешь, — сухо сказал я и развернулся, чтобы уйти. Не собираюсь позволять кому-то лезть в мою жизнь. Старые привычки должны умереть вместе с тем сопляком и неудачником, которым я был.

— Тот Артур, которого я знал, всегда по достоинству ценил помощь! — прокричал Майерс в спину.

— Я не он, — прорычал я, борясь с собственной злостью. — Отведите его к лекарю! — крикнул стоящей неподалёку группе эльфов. «На моих руках и без него крови достаточно», — мысленно продолжил я фразу, направляясь в кузницу.

Низкое деревянное здание с дощатыми стенами нисколько не сохраняло тепло внутри, уже на подходе я почувствовал жар работы. Звон металла оповещал о том, что внутри находится кузнец.

Мне нужно выковать королевский меч. Каждый король делает это самостоятельно, так пошло ещё с древности. Я не был уверен, что руки умело будут слушаться мой разум, потому что одно дело сражаться с тенью, а другое — создать собственный меч. У меня не так много попыток, потому что Селеста наверняка уже заждалась.

Я доподлинно знаю, что она ждёт, чтобы я прошёл инициацию. Убить неумелого сопляка для неё — как крыльями взмахнуть. Но драконы не оценят такого поступка. Любой из них может сделать то же самое без единой капли пота на лбу. А вот сразиться с чёрным драконом, обладающим особой магией и древними навыками — это будет выглядеть достойно. Чёрных драконов называют фиринской смертью, потому что одно прикосновение их огня плавит всё. И убить такого — верх мастерства и силы. Драконица хочет доказать непокорной армии, что она великая и непобедимая