Оглавление

Пролог

Сколько себя помню, это сумасшествие было со мной! Всегда. Каждый день, каждую ночь.

Куда бы я ни шёл, к чему бы ни прикоснулся.

Я слышал шёпот и биение сердец.

Я и сейчас их слышу. И вижу. Они подрагивают и волной гонят ко мне свой голос. Кричат, но шёпотом. Иногда по-доброму, а порой истерически, срываясь до визга или хрипоты. И потом, откашлявшись, повторяют мольбы.

Я их понимаю. Это сложно — прожить вечность в тишине. И даже некому рассказать, кто ты, что видел, что слышал. Чувствовал.

Самое ценное, что осталось у них — воспоминания. И как же отчаянно они хотят их передать!

Рассказывая, они проживут их заново, услышат живые голоса, увидят родные лица и прикоснутся к тому, что любили.

Прикосновение. Его то они и ждут.

Я один из тех, кто видит воспоминания, что остались после смерти. Маленькая часть, но очень эмоциональная, живая и требовательная, она не перешла вслед за умершим, он её оставил. Для таких, как я. Чтобы и другие узнали, смогли прожить это вместе с ним.

Им требовалось сочувствие, уважение, а порой просто пара свободных ушей. Кто-то хотел, чтобы им гордились, кто-то, чтобы пожалели.

Но были и другие. Самые нелюбимые — те, кто хотел причинить боль.

Оставляя воспоминание, они ухмылялись и предвкушали тот страх, что испытает смотрящий, дрожь, что пробежит по телу, стуча ледяными ступнями. Они предвкушали и уходили, оставляя фрагмент своей злобной сущности.

Заранее не знаешь, что увидишь. Сначала нужно прикоснуться. И тогда прошибает насквозь! Воспоминания и чувства несутся внутри, не сбавляя немыслимой скорости. Остановить это нельзя, нравится или нет — ты должен досмотреть. И затем оно уходит, исчезает навсегда.

А ты остаёшься. И память тоже. Но уже в тебе, с тобой.

Из-за боли, страха и излишней тревожности я долгое время не касался подобных.

Тонкие чёрные перчатки — то, что стало таким же важным аксессуаром, как штаны или ботинки. Вдруг не замечу, схвачусь, и понеслась! Нет, я контролирую себя и их тоже.

Я научился не подавать виду, держать лицо. Ведь очень странно, наверное, увидеть мужика, который спорит с книгой, камнем или зеркалом? А ведь воспоминания могут осесть где угодно! Помню, было одно: я вёл беседу со статуей в торговом центре! Спор меня так увлёк, что из фонтана меня выволакивала охрана. Я так заговорился, что не заметил, как промокли ноги и штаны. А видео про наркомана на востоке города облетело все паблики! Так себе слава.

Был бы я не чистым на руку, давно открыл своё агентство. Назвал бы его — «Прикосновение шёпота» и рубил бабло.

Но нет, я слишком порядочен и скрытен.

Да и разбираться в налогах это не моё. С моей забывчивостью следующие воспоминания я смотрел бы в стенах СИЗО.

Но сегодня случилось то, чего я не ожидал сам от себя. Я услышал шёпот и потянулся снять перчатку.

Мне хотелось погрузиться в эти воспоминания, узнать обладателя мелодичного голоса.

Просто тихий вопрос: А не посмотрите ли вы?

И, бьюсь об заклад, я учуял смущение в воздухе! Не требовал, а стыдливо вопрошал! Предлагал, сконфуженно закутываясь в тишину. Были бы у воспоминания глаза и руки, то он вторыми закрыл первые…

Что ж, я заинтересован. И хочу узнать, кто ты и что спрятал в эту прекрасную шкатулку, покрытую драгоценными камнями.

Я не торопясь снимал перчатку, поочерёдно с каждого пальца.

И, протянув к ней руку, я знал, что сигнализация завопит быстрее, чем я досмотрю и одёрну ладонь.

Но заинтересованность победила стыд. Значит, придётся писать объяснительную или, может, посидеть в обезьяннике за попытку совершения кражи в музее.

Но я должен узнать историю этого скромного просителя.

— Не тронь! — завопил голос, как только я протянул ладонь.

Бровь удивлённо подскочила. Надо же, такое впервые.

— Не прикасайся, — шёпот окутывал меня со всех сторон. — Не надо.

— И почему же? — с вызовом спросил я.

Ладонь зависла над шкатулкой и отказывалась отступать. Что это — обман или что-то новенькое?

— Я исчезну, если ты прикоснёшься.

— Смысл как раз в этом, — удивлённо говорил я. — Ты передаёшь и уходишь.

— Не хочу, — виновато прошелестел голос. — Я лучше останусь.

— Для чего?

— Чтобы жить.

Я хмыкнул, но ладонь убрал, спрятав в карман джинс.

— Жизнь твоя закончилась, — грубо проговорил я. — А ты всё цепляешься.

— Ты ошибаешься, я всё ещё вижу, слышу и чувствую. Я наблюдаю, удивляюсь. Здесь так много людей, разных судеб. И я слышу их истории и переживания.

— Так ты сама предложила посмотреть! — уже взбесился я, заинтригованный нелогичным поведением.

Сама… не шкатулка. Это был женский голос. И женские воспоминания.

— Передумала, испугалась. Здесь много таких, как я. Послушай их истории, а я останусь.

Что же ты там прячешь? Разбитое сердечко? Обманутые надежды? Красивую историю любви, подходящую для книжного романа?

Я поймал на себе чужие взгляды. Конечно, смотрю на шкатулку уже несколько минут, как дурак, выпучив глаза и цокая языком!

Осень, кого только не встретишь.

Я покинул зал, не стану же её уговаривать!

Обычно они просили, настаивали. Но это воспоминание сказало, что живёт! Забавно. И так глупо.

Это лишь один маленький обломок, эпизод жизни. Без души и личности.

Я проходил зал за залом, смотря только перед собой, не замечая людей и зовущих меня воспоминаний. Шёпот раздавался где-то далеко, разум, увлечённый мыслями о шкатулке, не пытался их расслышать.

Нет, что-то меня зацепило. Как она могла отказаться?!

Я вернулся в зал со строптивой шкатулкой и, встав у стены, принялся рассматривать её: резные ножки, корпус из дерева, украшенный золотом и серебром.

— Вас заинтересовал данный экспонат?

Я резко повернулся к миниатюрной девушке в жёлтом жилете.

— Вы так долго смотрите на неё, — продолжала она. Мария, как написано на бейджике. — Могу рассказать её историю.

Забавно.

— С удовольствием послушаю!

— Данный экспонат попал к нам не так давно, её принёс в дар один из меценатов, — начала Мария, приглашая меня подойти ближе к стойке со шкатулкой. — Сделана она примерно в XVIII веке. Корпус из ценных пород дерева и чёрного мрамора. На корпусе мозаика из яшмы, бронзы и лазурита. Яблоки, птицы, райский сад — символы жизни и процветания. По сведениям музея, шкатулка предназначалась для императорской семьи, свадебный подарок.

— Очень хотелось бы посмотреть, как выглядит изнутри, — я нарисовал на лице излишнюю заинтересованность. — Можно ли открыть крышку?

— Не надо, прошу, — коснулся ушей тихий шёпот. — Только не ты.

— К сожалению, это невозможно, — покачала головой Мария. — Экспонат под охраной. Да и вся красота шкатулки — снаружи. Внутри нет ничего примечательного, кроме малинового бархата. Но вот что любопытно: при исследовании шкатулки были обнаружены следы ядовитых веществ на внутренней обшивке. Мы считаем, что она использовалась для перевозки и хранения ядов, как легендарные шкатулки-отравителя. Но здесь не было второго дна или других тайников.

Интересно. И чьи же воспоминания хранятся в ней?

— Простите, — Мария торопливо осматривала зал. — У меня начинается экскурсионная программа. Надеюсь, вы встретите и другие экспонаты, которые вызовут у вас интерес. Удачи!

Вновь оставшись один на один с робким воспоминанием, я начал снимать перчатку.

— Яды, значит, — говорил я.

— Пожалуйста, не надо, — слышалось в ответ. — Я прошу, уходи.

— Ну уж нет, — пробубнил я. — Кто ты такая и почему застряла именно в этом предмете, я очень хочу узнать.

Я спешно затолкал перчатку в задний карман джинс и, не думая о последствиях, опустил ладонь на крышку шкатулки.

Губы вытянулись в ровную линию и сжались, ведь нельзя предугадать, как хлынут воспоминания: мягко, спокойно или шумно, вторгаясь в мой разум, как наглая тётка в переполненный автобус.

На мгновение я ослеп от яркого солнечного света и буйства красок передо мной.

Сад, полный разнообразных цветов, где ароматы скопом проникали в мой нос, вызывая чесотку. В чужих воспоминаниях видишь всё чуть иначе. Они пёстрые и быстрые, как на перемотке. Нужно успеть уловить каждый момент, иначе не устоишь на ногах от скорости происходящего. Я расслабился, голоса в музее отдалились, и я полностью перешёл в сознание незнакомки, которая запечатала его в этом райском саду.

Её маленькая ладошка с длинными и изящными пальчиками лежала на широкой мужской ладони. Он поглаживал её, при этом крепко удерживал, не позволяя убрать руку.

— Майя, я так рад снова видеть тебя, — звучал бархатный голос.

Она поднимает глаза, теперь и я разглядываю его.

Красивый мужчина с пронзительным взглядом и чувственными губами — таким она его видела. И млела от присутствия и прикосновений.

Но я видел его иначе: холодные и хитрые глаза, рот, с напускной улыбкой. Он так явно врал, каждое его слово звучало фальшью, но милая Майя не замечала этого, ослеплённая влюблённостью. Стук сердца мешал мозгу совершать мыслительный процесс.

Да и к чему эти размышления? Они давно знакомы, отец ведёт с ним дела и полностью доверяет. Он входит в их дом как к себе.

А её сердечко стучит сильнее каждый раз, как только он смотрит на неё.

Внутри вертится так много слов и вопросов. Но она молчит, продолжая хлопать ресницами.

— Я кое-что привёз тебе, — произнёс он, убирая руки.

Мужчина достал круглую подарочную коробку, перевязанную лентой.

Майя затаила дыхание. Он привёз подарок. Ей!

С волнением она подняла крышку и заглянула вглубь коробки, где внутри стояла шкатулка.

— Это очень старая вещица, — сказал он, продолжая наблюдать за её лицом. — Я знаю, что ты любишь подобные игрушки. Её делали в подарок императорской семье. На ней флорентийская мозаика и драгоценные камни. Но они не сравнятся с твоим блеском, ты гораздо дороже! Я надеюсь, что она тебе понравится.

— Д-да, — раздался её голос, дрожащий от волнения. — Она потрясающая! Мне очень нравится! Спасибо!

Мужчина довольно улыбнулся, а хитрые глаза чуть сузились. Майя погладила крышку шкатулки и ойкнула. Её мягкие губы прикоснулись к его колючей щеке в торопливом поцелуе. Смущение пробежало в ней ледяным холодом, а жар охватил щёки.

Перед ним она робела, застывала и теряла способность логически мыслить. И говорить. Чаще она могла произнести что-то невнятное, густо краснея.

Мужчину забавляла такая реакция, он с насмешкой смотрел на юную глупышку, что трясётся от близости с ним.

Но этого она не замечала. Она видела только влюблённость, доброту и не могла даже предположить, что в каждом действии и в каждом слове есть подоплёка.

Райский сад сменился на величественный зал дворца, в котором Майя шла к своему жениху, шурша платьем и сжимая букет невесты в руке. Не дыша и не моргая. Смотря только на него.

Все гости с придыханием следили за молодыми, крича свои пожелания и поздравления.

Майя чувствовала себя самой счастливой, самой красивой и желанной, когда он смотрел на неё.

Теперь они муж и жена. Она не могла поверить своему счастью.

Майя всегда мечтала о браке, представляя, как выйдет замуж за лучшего мужчину, как они будут жить душа в душу в большом доме, полным детей.

Но она никак не могла себе представить, что принц из её мечтаний превратится в чудовище.

Воспоминания струились дальше, но я поймал удивительную мысль, возникшую в моём разуме: как она смогла вместить в предмет столько воспоминаний, обычно там виден лишь один фрагмент, но тут сокрыта целая история!

Захмелевшие глаза смотрят на неё, но уже не так нежно, как перед гостями. Его взгляд потемнел и начал бегать по её телу. Свадебное платье подчёркивало хрупкую и изящную фигурку, напрочь лишая его фантазии — всё было перед глазами. Тонкая талия, стройные бёдра и полная девичья грудь, которую он почти пожирал глазами.

Майя удивлялась, как же родители позволили ей выйти замуж в таком платье? Она чувствовала в этом влияние новоиспечённого супруга, которому отец не осмеливался перечить.

Поднимаясь в лифте в номер для новобрачных, Майя впервые заметила этот взгляд, и её сердце волнительно забилось, заставляя грудь вздыматься сильнее.

Это алкоголь. Он перебрал. Всего-то.

Небольшое волнение всё же охватило её.

Она никогда не была близка с ним. Отец придерживался строгих правил, заставляя дочь вести почти что монашеский образ жизни, а мать всегда говорила дочери, что муж должен стать её первым мужчиной.

И пока лифт поднимался вверх, Майя волновалась не только из-за тёмного взгляда, но и от осознания того, что произойдёт этой ночью.

Она не была глупышкой и знала, что её ждёт. Она слушала рассказы подруг, кто жил иной, реальной жизнью в современном мире, смотрела фильмы и читала романтические романы, а порой подружки подсовывали ей и другие книги, которые она старалась спрятать подальше от глаз отца и матери. Но сама ночами зачитывала до дыр, удивляясь, как от всего описанного там, можно получать удовольствие.

Раздался звон, и двери лифта разъехались, позволяя им выйти из кабинки.

Муж шёл впереди, доставая из кармана брюк карточку для прохода в номер.

Но стоило им войти внутрь, как его лицо переменилось — оно стало чужим. Майя никогда не видела его таким: злобным, резким, отталкивающим.

Его тяжёлые ладони опустились на её плечи и притянули к себе.

Майя сжалась, ощутив дыхание на своей шее.

От него пахло разнообразными напитками, которые он вливал в себя весь вечер. Ещё за столом она удивлялась такому поведению. Обычно он держал себя в руках, но сегодня пил и вино, и виски, а перед уходом, подгоняемый друзьями, опрокинул несколько больших стопок водки.

Он грубо сжал её талию, вырвав стон из её рта. Но причинённую ей боль, он явно воспринял не верно.

Его ладонь легла на тонкие лямки платья и потянула их вниз.

— Подожди, — с волнением произнесла Майя, стараясь отодвинуться от мужа.

— Ждать я больше не собираюсь, — прорычал он ей в ухо и грубо сорвал платье, опустив его до талии. — Ваша целомудренная семейка и так заставила меня терпеть.

От волнения и шока грудь Майи обдало холодом, и соски встали торчком. Он грубо сжал её грудь и притянул к себе.

Майя чувствовала, как что-то упирается ей в поясницу. И резкость его движений вызвала страх. Жгучий, протяжный.

В её голове воцарилась тишина, которую нарушал стук сердца. Никак она не ожидала, что первая ночь с мужем окажется такой… грубой, лишённой нежности и волшебства.

Стоило ей поднять руки в попытке прикрыть обнажённую грудь, как он грубо опустил их вниз и развернул Майю лицом к себе.

— Ты теперь моя жена, и я буду делать с тобой всё, что захочу. А хочу я тебя наконец-то трахнуть, я заколебался ждать!

Его руки сорвали платье, и оно с шелестом упало на пол, оставляя Майю перед ним в одних только тоненьких трусиках.

Он грубо впился в её губы, терзая их и покусывая. Нагло, властно, он раздвигал их и толкал язык внутрь. Майя застыла, позволяя ему хозяйничать им у неё во рту.

Он водил языком по зубам, облизывал и покусывал её губы. И каждое его движение было лишено нежности, свойственной ему и этому вечеру в целом.

Муж поднял её под ягодицы и бросил на кровать.

Лепестки роз, которыми украсили для них брачное ложе, осыпались на пол, и Майя слышала их удары об пол, словно они сделаны из стекла.

Он забрался сверху, раздвинув её ноги в стороны. Она попыталась сдвинуть их и отползти от него, но он схватил её за шею и вжал в матрас, шепча на ухо:

— Хорош ломаться, папочка тебя уже не спасёт.

По щекам текли бесшумные слёзы, а в нос ударил запах алкоголя, которым был пропитан её муж.

Он отодвинулся, рассматривая её обнажённое тело. Майя задрожала под его взглядом, краснея от того, что он видит абсолютно всё, а она даже не могла прикрыться, боясь двинуть рукой.

Нервно сглотнув, она взглянула в его чёрные глаза. И его лицо скривилось:

— Не с таким видом ты должна в моей постели лежать, жёнушка.

Он резко перевернул её на живот и прижался своим телом, вминая в кровать.

Майя лежала, рассматривая узоры на обоях, пока муж грубо вторгался в её тело, не давая привыкнуть, успокоить боль, что пронзала тело.

Внизу живота всё горело, глаза заливали слёзы, а рот приоткрылся, выпуская бесшумный крик.

Первая брачная ночь закончилась грубым изнасилованием. И лишение девственности, которую она хранила для того самого, не принесло ей ничего похожего на удовольствие. Сплошная боль и чернота.

Майя почувствовала, как тело мужа обмякло, и он скатился с неё, лёг рядом и заложил руку за голову:

— Если ты надеялась, что будет иначе, спешу тебя огорчить. Так будет всегда, потому что мне на тебя глубоко плевать. Как и твоему отцу, раз он выдал тебя за меня замуж.

Майя не поднимала головы от подушки, которая вся намокла от её слёз. Она чувствовала, как что-то липкое и вязкое течёт по бёдрам. И как колотится сердце, которое он растоптал и изорвал.

— Привыкай к замужней жизни, принцесса! — бросил он и вышел из комнаты на балкон. Совершенно голый, он опёрся на перила и с наслаждением закурил.

В её голове впервые проскользнула злобная мысль.

Вот бы ты упал с этого балкона. И разбился в лепёшку, как и моя гордость.

Майя поднялась с кровати и бросилась в ванную.

Взглянув в зеркало, она не узнала в себе ту счастливую невесту, что останется теперь только на фотографиях.

Глаза опухли от слёз, на шее краснел след его рук. А по бёдрам была размазана кровь вперемешку со следами его удовольствия.

Майя открыла воду и встала под струю. Могла бы она смыть всю боль…

Она не замечала, что из душа на неё льётся ледяная вода, такая же, как её сердце.

— А ну иди сюда, сколько можно тут плескаться, — он вытащил её из кабинки и потащил в комнату. — Твоя задача — ублажать мужа, а иначе зачем ты мне нужна?!

Майя смотрела на него испуганными глазами.

Я не хочу, не хочу, не хочу.

Губы мужа растянулись в похабной улыбке:

— Вставай на колени.

— Хватит, прошу тебя. Я не хочу переживать это вновь! — испуганный голосок оторвал меня от просмотра её страданий. — Убери ладонь!

— Как ты смогла впихнуть сюда столько? Скажи мне? Как ты умерла? — я спешил, пока сознание выбрасывало меня в реальность, и слышал голоса, что раздавались возле меня там, в музее.

— Я не умерла. Я всё ещё жива. Но я и тут, и там, не знаю, как это случилось.

— Этого не может быть! Назови фамилию, я найду информацию о тебе.

— Я исчезну отсюда? — прошелестела она.

— Не знаю.

— Какого хрена ты творишь?! — грузный охранник с раскрасневшимся лицом схватил меня за запястье и оторвал ладонь от шкатулки.

Я распахнул глаза, и по ушам ударил противный вой сигнализации.

— Молодой человек, что вы делаете?! Трогать экспонаты категорически запрещено! — возмущалась Мария, та самая, что рассказывала мне ранее историю шкатулки.

В сопровождении охраны и под удивлённые взгляды посетителей, меня выводили из зала.

И уже на выходе я услышал её голос:

— Мерцалова. Майя Мерцалова. А как зовут тебя?

— Моё имя ты определённо запомнишь, — прокричал я. — Меня зовут Драган.

Глава 1

На удивление охрана мурыжила меня недолго. Может, и правда подумали, что я чокнутый, и лучше со мной не связываться?

В любом случае, что бы они себе там ни придумали — мне только на руку.

— Имя у тебя редкое, сербское? — возвращая паспорт, спросил охранник.

— Старославянское, в Сербии просто более распространено.

Я закинул его во внутренний карман куртки и вышел на улицу.

Пока я трясся в переполненном вагоне метро, не переставал думать о воспоминаниях, запертых в шкатулке.

И вернувшись домой, я барабанил пальцами по столу, продолжая думать о Майе.

Я просматривал воспоминания, а затем они исчезали. Сразу же, хоп — и их нет. Оставался просто предмет, пустой, без истории и сущности в нём.

Но она осталась. И там было не одно воспоминание! Не фрагмент, а целая история, которую я не успел досмотреть.

Майя Мерцалова. Кто же ты такая?

Я включил ноутбук и вбил её имя и фамилию в поисковик.

«6 июня: Дочь владельца медиа-холдинга „Мерц-медиа“ Майя Мерцалова вышла замуж за владельца компании „Смарт-тех“ Дмитрия Фролова»

«11 июля: Бизнесмен Григорий Мерцалов погиб в автомобильной аварии на Можайском шоссе»

«20 июля: Вдова Григория Мерцалова найдена повешенной в своём доме»

«1 августа: Дочь Григория Мерцалова, Майя, без вести пропала после скоропостижной смерти родителей»

Я перешёл по ссылке с новостью о свадьбе и, наконец, увидел её.

Майя улыбалась, смотря на меня с фотографии. Она светилась от счастья, держа под руку новоиспечённого супруга. Надпись под фото гласила: «Бракосочетание 25-летней Майи Мерцаловой и 37-летнего Дмитрия Фролова в усадьбе Валуево»

Дмитрий стоял с лицом победителя. Конечно, урвал такую красотку! А чуть позже приберёт к рукам весь бизнес тестя. Здорово сработано.

Я ни капли не сомневался в том, что он причастен ко всем этим трагическим заголовкам. Мне было достаточно того, что я увидел в тех воспоминаниях, чтобы понять, что из себя представляет Фролов.

Светлые длинные волосы, уложенные в красивую причёску. Голубые глаза и курносый носик. Ямочки на румяных щеках. Пухлые чувственные губы и те самые тонкие пальчики, сжимающие букет невесты.

Да, Майя Мерцалова, ты очень красивая девушка. Но куда же ты подевалась и как умудрилась очутиться в той вещице?

Я стёр её имя из строки поиска и вбил данные муженька.

Парень хорошо потрудился, успев достичь небывалых высот. Айти-компания занимает первые строки рейтингов, доходы впечатляют.

Как и его похождения: езда в нетрезвом виде, наркотики, обвинения в насилии, проблемы с налоговой, развод и второй брак с юной Майей. Как человеку с таким послужным списком Григорий Мерцалов доверил свою единственную дочь?

Все новости о Дмитрии были не старше двух лет, словно он появился из ниоткуда, сколотил состояние и в ускоренном формате творил грязные дела и морально разлагался. Интересно.

Я закинул в кастрюлю пару сосисок, открыл банку с фасолью и уселся возле ноутбука, поедая свой скромный ужин.

На сайте музея я нашёл статью про загадочную шкатулку.

«Шкатулка принесена в дар музею бизнесменом Дмитрием Фроловым»

Браво, какой молодец!

Вещица была подарком на свадьбу князя, но брак не был удачным. Как и у Майи. Что же ты за гадость такая, приносишь одни разочарования своим владельцам.

За окном барабанил дождь, а я продумывал план возвращения в музей. Мне нужно попасть в тот зал ещё раз и пообщаться с Майей.

Я удивлялся сам себе. Обычно я избегал их, отказывался смотреть. Проходил мимо, не вступая с ними в разговор, даже когда они сами чувствовали меня и призывали, просили или требовали. Но сегодня я впервые проявил интерес и поставил себе цель найти саму Майю и понять, как она смогла запечатать историю в шкатулке.

Я снова бежал по лесу. Старался выбраться из чащи, которая всячески пыталась ухватиться за меня. Деревья смыкались передо мной, корни вылезали из земли, цепляясь за ботинки. Свет луны не проступал сквозь густые кроны, в этом лесу была сплошная темнота. И когда я споткнулся об змеевидный корень дерева, то сразу очнулся в своей постели.

Пот струился ручьём, сердце бешено колотилось в груди. Что это за место — я не знал. Никогда не бывал в этом лесу. Но мысль о том, что этот сон что-то да значит, не исчезала.

В десять утра я уже стоял у входа в музей, потирая, не пойми откуда взявшуюся, шишку на виске.

Смена охранников была другая, и никто не помешал мне войти. Я сразу направился в нужный зал, но к самой шкатулке подходить не решился. Бродил неподалёку, стараясь не привлекать к себе внимания. А наушники в ушах указывали, что я увлечённо слушаю аудиогид и проникаюсь историей экспонатов музея. Но на самом деле меня интересовала лишь одна история.

— Здравствуй, Майя, — передал я мысленное приветствие.

Она ответила не сразу. Во мне успело появиться разочарование и мысль, что она всё же исчезла после вчерашней демонстрации.

— Ты вернулся, — заключила она.

Мои губы растянулись в улыбке, которую я не сдержал. Я действительно обрадовался, услышав её голос. Всё становилось ещё интереснее — она не ушла.

— И ты снова будешь смотреть? — в её вопросе сквозил испуг.

— Нет, не буду. Я хотел поговорить с тобой, — я волновался, не понятно почему, боялся, что она откажется общаться. — Я поискал про тебя информацию, ты числишься пропавшей без вести, Майя. Я хочу помочь тебе.

— И как же?

— Найти тебя, — сказал я неожиданно твёрдым голосом. — Где бы ты ни была, тебе нужна помощь.

— Я ничего не помню, — шёпотом произнесла она. — Я просто очутилась здесь, в музее. Хотя нет, сначала я была в доме. Но чётко помню себя уже здесь.

— Я никогда не встречал подобных тебе. Воспоминания — они как короткие ролики, быстро начинаются и также стремительно заканчиваются. Но у тебя там, похоже, целая жизнь!

— Да, только не самая радужная.

— С этим не поспоришь, — продолжал я. — Но я посмотрел их, а ты всё ещё здесь. Может, это потому, что не дошёл до конца? Не знаю…

— Возможно, но я не хочу видеть это снова.

— Тогда давай просто поговорим. Попробуй вспомнить что-то из прежней жизни, расскажи мне. Я просто буду слушать.

— Ты не станешь прикасаться ко мне?

Я покачал головой, забыв, что Майя меня не видит, и быстро добавил:

— Не стану, пока ты сама не будешь к этому готова.

— Хорошо, давай попробуем.

Перед глазами возникло её лицо со свадебной фотографии. И та лучезарная улыбка.

— Откуда ты? — спросила она всё ещё тихим и смущённым голосом. — В тебе есть сила, ты слышишь нас.

— Сам не знаю, откуда я, врачи говорили, что я потерял память из-за травмы. Никто не смог объяснить, как я очутился в городе. Но в кармане у меня были документы, ключи от квартиры, которая являлась моей. Я жил какой-то жизнью, неизвестной мне. Ни родни, ни друзей. Работа и дом. Ну и вот этот уникальный слух.

— Ты рассказывал кому-нибудь об этом?

— Меня бы упекли в психушку или пичкали таблетками… Нет, никому я не говорил.

— А про свою способность ты помнил всегда?

Я задумался. Да, я не помнил о своём прошлом, о семье. Но вот об этой суперспособности я знал всё! Как общаться, как спрятаться от них, как прикоснуться.

— Похоже, что да.

— У тебя необычное имя. Что оно означает?

— Драган означает — драгоценный, — засмеялся я.

— Хорошее значение, оно должно подталкивать тебя на определённые поступки. Важные, значимые.

— Видимо, подтолкнуло к тебе.

Майя замолчала, или это я отошёл слишком далеко?

— Расскажи, что было после той ночи.

Я услышал её сдавленный вздох, полный тоски и боли.

Мне казалось, что она сглотнула и сжалась. Даже не видя её, я ощущал те эмоции, что возникли после моего вопроса.

Я определённо чувствовал Майю не так, как прочих. Иначе. Всё с ней было по-другому.

— Та ночь стала началом. Одной из множества ночей, в которые он меня мучил. Дима запугивал меня, угрожал расправой над отцом. Якобы у него есть сведения, которые уничтожат его и всю нашу семью. А я, глупая, верила каждому слову. Шокированная тем, как он переменился. Стоило регистратору шмякнуть печать в паспорта и выдать нам свидетельство о браке, как всё изменилось. Из его взгляда испарилось всё хорошее. Только озлобленность, ненависть и грубость. Всё то обожание, что было у него в глазах, сменилось равнодушием и презрением. Брак со мной был частью продуманного им плана, а никак не любовью. Я не общалась с подругами, он запрещал. Постепенно перестала общаться с родителями, даже о смерти отца я узнала из новостей. Телефона у меня не было, он забрал его, выдавал только вечером, когда приходил домой. Я могла позвонить маме, но весь разговор он слушал, не уходил. Я сидела в его доме одна. Персоналу было запрещено общаться со мной. Мне накрывали стол и уходили. Никакой связи с внешним миром. Мама что-то заподозрила, они приехали с отцом к нам в дом. Мне пришлось играть роль счастливой жены, иначе я снова была бы наказана. Стоило им уехать, как он избил меня и чуть не придушил. Сказал, видел, как я многозначительно смотрела на мать. Хотя это было не так, — Майя издала то ли вздох, то ли всхлип. Нехотя она продолжала свой рассказ. — Наверное, я просто дура, раз так быстро сдалась и ничего не сделала для собственного спасения. Но я правда его боялась. Когда он злился, глаза наливались такой чернотой, которую я никогда прежде не видела. Не человек, а зверь.

— Если бы ты сказала родителям, они забрали тебя из этого дома. Почему ты промолчала?

— Я не знаю, — почти простонала она. — Мне было страшно. Он говорил, что убьёт и меня, и их. Он пугал меня, путал. Порой я не понимала, как прошёл мой день, приезжал ли он домой…

А ведь он мог и пичкать её чем-то, чтобы была покладистей.

— Я узнала о смерти отца из новостей, которые он не успел выключить. У меня случилась истерика, я не могла успокоиться, а он снова унижал меня. Говорил, что я слабая, думаю только о себе. Я должна поддерживать мужа, ведь на его плечи ложится управление холдингом. После смерти мамы я уже не плакала. Просто молча сидела возле него и подписывала какие-то документы, которые он вечно приносил домой. Мне было страшно. Зачем я ему теперь нужна, если он завладел всем, что было у моей семьи? Его настроение постоянно менялось: то он орал, что я испортила его жизнь, что я никчёмная и пустое место, а, порой, улыбался, привозил подарки, говорил, что я очень красивая. Как раз перед похоронами матери были такие качели. Несколько дней унижений, следом похвала и затем опять как ледяной душ: оскорбления, угрозы и насилие.

— Не понимаю, почему ты не сказала сразу родителям об этом? Ты могла бы сбежать от него в день свадьбы! А страдала почти три месяца.

— Не могла, я боялась.

В голове не укладывалось. Чушь какая-то!

— Подругам могла сказать! Там столько гостей было, неужели не у кого было просить помощи?! Сразу же было понятно, что за тварь твой муженёк!

Я закипал. От обиды за Майю и от её непонятных действий.

— Ты пришёл орать на меня? Или говорить?

— Прости, — виновато прошептал я. — Я не имею права злиться на тебя.

Наш диалог наглым образом прервали. Мария, со сверкающими недоумением глазами, дёргала меня за плечо.

Я отодвинул наушники и улыбнулся:

— Добрый день! Мы снова встретились с вами! Какая неожиданность.

— Если вы не покинете этот зал, я вызову полицию!

— Именно этот? Могу гулять по всем остальным? — всё ещё улыбался я, стараясь показаться как можно более обаятельным.

— Ну… нет, — замялась Мария. — Вы должны покинуть здание!

— Да ладно вам, не буду я нарушать правила, — потише произнёс я и склонился к ней, доверяя важный секрет. — Понимаете, мой друг, Дмитрий Фролов, передал ту шкатулку вашему музею, но когда-то она принадлежала одному очень важному для меня человеку. И вот, как увидел её, сразу вспыхнули воспоминания. Поэтому я и не удержался. Это первая любовь, моя девушка. Она была хозяйкой той шкатулки. И я просто не совладал с собой.

Да, врал я самозабвенно! Аж сам поверил, что страдаю по потерянной любви. А Мария — подавно. Она захлопала глазами и приоткрыла губы от удивления.

— Ты имеешь много талантов, — шептала Майя.

Я лишь улыбнулся в ответ. Но эту довольную улыбку она не увидела.

— Позвольте побыть здесь ещё немного, — продолжал я. — Обещаю, проблем не будет!

Я поднял ладони и зашагал прочь от хранительницы порядка музея.

— Но смотрите! — грозила она мне пальцем, чуть посмеиваясь. — Чуть что — я вызываю полицию.

— Договорились! — прошептал я ей в ответ и скрылся за колонной.

И откуда это во мне? То упорство, с которым я не хотел покидать Майю, удивляло. Я всё ещё не понял, как я могу ей помочь, но желание это сделать горело где-то внутри.

Моё присутствие не осталось незамеченным для других, подобных ей узникам. Навязчивый шёпот навалился на меня, зажимая голову в тиски.

Глубокий вдох. Выдох. Мысли прочь. И вот она, тишина.

— Я снова с тобой, — обратился я к Майе. — Рядом.

— Почему ты не смотришь других?

— Мне интересна ты, — честно ответил я. — Ты особенная.

— О! — только и послышалось на выдохе.

Как-то странно прозвучали мои слова. Но ведь мне и правда интересно?!

— Что ещё ты помнишь? — вернулся я к главному.

— Иногда он был добрым, спокойным. Поначалу я боялась, что он снова вспыхнет, но, бывало, вечер проходил мирно. Он не причинял мне боли, не оскорблял. Даже просил прощения за всё.

Только не говори, Майя, что ты ему верила!

— И во мне теплилась надежда, что все ужасы закончатся. Вдруг у него проблемы, а я даже не понимаю этого? — продолжала она. — Я пыталась говорить с ним, спрашивала обо всём. Но он снова взрывался, а глаза становились чёрными.

Да-а-а! Она непроходимая тупица! Как можно быть такой наивной?

— Твой муж манипулировал тобою, — сквозь зубы произнёс я. — И все его качели были спланированы. Как же ты не поним…

Но крик Майи не позволил договорить:

— Хватит! Мне не нужны твои насмешки! Уходи!

Я закатил глаза и всплеснул руками. Да так театрально, что оглянулся. Но в зале я был один. Аплодисментов не будет.

— Извини, — прошептал я. — Буду стараться сдержаннее себя вести.

В ответ тишина.

— Майя? — и снова ничего в ответ. — Майя, ответь мне. Пожалуйста.

Голос предательски задрожал. У меня ведь тоже нет никого, как и у неё…

Но она так и не ответила.

Я опустил наушники на плечи и вдохнул воздуха. Словно вынырнул откуда-то из другого мира.

Значит, на сегодня мы закончили. И я пошёл к выходу.

— С вас хватит? — остановил меня голос Марии.

— Хватит — чего? — непонимающе уставился я.

— Воспоминаний, — с улыбкой уточнила она.

— А, да, — спохватился я. — Пожалуй, достаточно. Но я бы пришёл ещё, если вы прогонять не будете.

Вкрадчивый голос и глаза, полные мольбы. Да! Она уже готова!

— Да не стану я прогонять! Но экспозиция закрывается.

Мои глаза не то что распахнулись, они почти вывалились от шока!

— И как же я теперь с ней поговорю?

Судя по её ошарашенному виду, я произнёс это вслух.

— Слушайте, я не совсем понимаю вас, но почему-то хочу вам помочь.

Та-а-к, это уже интересно! Ну давай, Мария, удиви меня!

— Вечером я буду готовить экспонаты к перемещению. Моя коллега заболела, мне не помешали бы дополнительные руки, и я подумала, что…

— Я с радостью помогу вам, — улыбался я как Чеширский кот. — Во сколько приходить?

— К девяти вечера, к служебному входу.

— Понял, до встречи!

Глупая улыбка, как приклеенная, повисла на моём лице.

Я достал телефон из кармана. Полдень, у меня полно времени. Пора воспользоваться своей должностью админа новостного телеграм-канала.

Открыв сайт «Смарт-теха», я нашёл контакты головного офиса. И отзывчивая Екатерина, что занимала пост менеджера по связям с общественностью, с радостью нашла в расписании босса окошко для интервью о развитии компании, стоило мне только уточнить название канала.

Звёзды сошлись удачно, уже в три мне предстоит встретиться с Фроловым.

Главное, сдержаться и не расквасить его мерзкую морду.

Глава 2

Купив кофе, я уселся за дальний столик и уткнулся в телефон, изучая историю компании этого прощелыги. Иначе я его называть не хотел.

Так я и не смог понять, откуда он взялся. Сам «Смарт-тех» существовал более десяти лет, но руководил им другой человек, Артём Завидов.

И что меня очень удивило, так это старый заголовок на новостном портале: «Поиски пропавшего без вести бизнесмена Артёма Завидова продолжаются».

Два года назад. Затем — назначение Фролова на пост генерального директора. Пальцы ритмично барабанили по столу, помогая мыслям и догадкам упорядочиться.

Я отхлебнул уже остывший кофе и повернулся к окну, вслушиваясь в беседу за соседним столиком. Мать и сын, уже взрослый, с животом и вторым подбородком. Они живо обсуждали его участие в конкурсе молодых учёных. Я невольно увлёкся их разговором и слегка улыбнулся, слушая, как мать хвалит сына, вбивая в него уверенность и тягу к победе.

С улицы на меня уставился парень в модной футболке, джинсах и ярких кроссовках. Типичный представитель молодёжи. Его лица я разглядеть не мог: он натянул кепку и слегка опустил голову, продолжая выпускать кольца дыма. Но что-то в нём меня насторожило.

Парень докурил, растоптал окурок об асфальт, и его рот изогнулся в кривой улыбке, предназначенной мне. В кафе хлопнула дверь, ведущая на кухню, заставляя отвлечься и повернуться на этот шум. Парень за окном исчез.

Мысль о том, что я знаю, кто он, судорожно билась внутри.

На улице моросил дождь. Противный, мелкий. Серое небо опустилось и давило на плечи. Хотелось вернуться домой, улечься на диван и смотреть какой-нибудь фильм, избавиться от всего шума, что творился внутри. Но соблазн разобраться с историей Майи оказался сильнее. В памяти снова появилось лицо и рука, сжимающая букет. А следом её воспоминание, где та же рука сжимает простыни от страха.

Я провёл ладонью по лицу, стирая картинки со своих глаз, и снова спустился в метро.

А сколько я сам себя помню?

Попал в больницу я в конце лета с диагнозами амнезия и дезориентация. Прошло два года.

Примерно тогда же исчез Завидов и появился Фролов. Интересно получается.

Осознание того, что вся эта история закрутилась в одно время, вызывало покалывание на задней стороне шеи. Что-то внутри крутилось, пыхтело, но никак не поднималось на поверхность.

И стоя напротив выхода из вагона, я всматривался в темноту туннеля. Вспышка, мимолётное видение, я даже не уверен, что это было по-настоящему. Белые, с серебряным отливом, волосы лежали на моих плечах, опускаясь чуть ниже. Я провёл рукой по короткой стрижке, убеждая сам себя, что мне почудилось.

Офис Фролова располагался на сорок втором этаже золотой башни, странно, что не на самом верхнем, семьдесят пятом. Или и это временно?

За стойкой ресепшен сидели две юные девушки, быстро стуча длинными ногтями по клавиатуре.

— Добро пожаловать! В какую организацию? Пропуск заказан? Ваш паспорт, пожалуйста. Как пройти, знаете? — засыпала меня вопросами девушка.

Едва успевая отвечать, подстраиваясь под её стремительный темп, я кивал головой.

Цоканье ногтей прекратилось, она вручила мне пропуск в мир Фролова и напрочь выбросила меня из своего поля зрения, заваливая вопросами следующего гостя.

Серые лифты и серые лица людей, спешащих подняться в свои офисы. Всё это засосало меня внутрь и поднимало наверх. А перед глазами стояли воспоминания Майи и её тревожный взгляд на двери кабины.

На рекламном экране крутился ролик об инновационных разработках «Смарт-теха» — собственной системы умного дома.

Со вздохом облегчения я вышел на сорок втором этаже, дождался пока двери закроются, лифт тронется вверх, и подошёл к двери офиса.

— Добрый день, — протягивала руку спешащая ко мне девушка. — Драган, верно? Я Екатерина, мы общались с вами по телефону.

Она повела меня по офису, рассказывая о недавнем ремонте и о том, как они меняют концепцию организации.

— Мы отказались от строгого офиса и создали пространство, куда хочется приходить! Наш офис дышит, он живой — посмотрите сколько зелени и света! — восторженно вещала Екатерина. — Офис разделён на несколько зон: опенспейс, переговорки, ретрит-зона, а вон там — кабинет руководителя.

Коридор перед мощными дверями был тёмный и пустой. Единственное место в офисе, где сохранилась тьма.

— Где мы встретимся с Дмитрием? — спросил я, не сводя глаз с дверей его кабинета.

— У нас чудесная зона для встреч и отдыха, которая располагает к долгому и непринуждённому общению. Наша компания придерживается принципов открытости.

Екатерина привела меня к расхваленной ретрит-зоне.

Я по-настоящему удивился! Полноценная лесная поляна в офисе! Камни, деревья, мох и огромное количество зелени. Кресла и диваны, в которые захотелось сразу же упасть и проваляться целый день, приставка и даже настольный хоккей. Теперь я понял смысл этого названия.

Да, довольно необычный дизайн, в который явно вложено не мало средств великого Фролова.

— Присаживайтесь, Дмитрий скоро подойдёт к вам.

Екатерина с гордостью указала на стену, отделанную деревянным панно:

— Ручная работа!

И скрылась за ней, оставив меня одного.

Сама, что ли, выкладывала, раз так восторгается?

В тишине этой зоны, словно сквозь шелест листвы, я услышал голос.

— Здесь, я здесь, — прозвучало где-то совсем рядом, и сердце громко било в барабан, помогая отыскать просящего.

Я вертел головой, искал, откуда слышится шёпот. В углублении зелёной стены стояла керамическая фигурка какого-то божества. От неё исходило тепло и слышалось биение спрятанного в ней сердца, которое отзывалось во мне.

Воспоминание. В офисе этого мудака, да ещё и на таком месте.

Я проворно сорвал перчатку и, не раздумывая, опустил ладонь на фигурку.

Меня не заботил страх, что в этом божке может быть спрятано нечто плохое и злобное.

Я надеялся на то, что в его присутствии в этом офисе есть смысл. И даже не думал, как странно выгляжу в этот момент.

Я не прогадал. Меня заволокли яркие картинки, безумно быстрые, кричащие. Тот, кто остался в этой фигурке, испытывал большие страдания. И все они проникали сейчас в меня.

Я видел, как руки тянутся к маленькой белокурой девочке, а она, весело смеясь, бежит прочь. И вот она выросла. Какая же она красивая! Настоящая принцесса. Майя поворачивается ко мне и дарит самую прекрасную и нежную улыбку. Она счастлива, я вижу это. Дочь обнимает меня, прижимается и шепчет:

— Спасибо за этот чудесный праздник! Мне всё так нравится!

— Майя, главное, чтобы вы были счастливы не только в этот день, но и в каждый последующий, — говорил вслух я.

Её глаза светятся. И смущённо поглядывают на жениха.

Дмитрий. Я не рад этому союзу. Не такого мужа я мечтал увидеть рядом с дочкой, но у меня не было выбора. Он лишил меня возможности сделать его. И если снаружи я улыбался и поздравлял дочь, то внутри сходил с ума и кричал от боли и страха. За неё и всех нас. Он забрал нашу Майю, а я никак не могу помешать ему.

Что он сделал со всеми нами? Как мы могли поверить в его лживые речи и обещания?!

И вот он уводит её из ресторана. Наша малышка сминает платье, волнуясь и даже не представляя, какое чудовище держит за руку.

Картинка сменилась, показывая испуганное лицо Майи и кровоподтёки на тонкой шее.

Её голубые глаза метались от мужа к нам с женой. Но она старалась смотреть сквозь нас, боялась не совладать с собой. Он уже запугал её и сломил. Я не двигался и глупо улыбался, глядя на неё. А внутри бушевал шторм.

Я стал заложником собственного тела и разума, скованный по рукам и ногам. Наблюдатель, не более.

Комната пошла рябью, и мы оказались на парковке.

— Ты мне надоел уже своей кислой рожей! — шипит мне в лицо Дмитрий, схватив за воротник.

Майя не видит нас, она общается с матерью, такой же узницей, как и я.

Радует одно: сделать дочь своей марионеткой он не может. Почему — похоже, сам не понимает. Но сломать её иначе он уже смог, я вижу это по глазам.

Нас снова перебросило, парковка возле дома сменилась большим кабинетом Григория Мерцалова. Сдержанным, как и он сам. И нарушал это спокойствие и уравновешенность зять, с безумным чёрным взглядом.

— Подписывай документы, — цедил он сквозь сомкнутые губы. — А пока твоя рука покорно выполняет приказ, слушай, что я приготовил для твоей дочурки на эту ночь.

Воспоминания отца Майи покрылись льдом, разум заливал грозовой дождь, который поднимался от душевной боли. То, что выплёвывал из себя Фролов, было настолько унизительно и безумно, что я еле сдерживался, чтобы не закричать. Там, снаружи, в офисе ублюдка. Холод проник и в меня, сотрясая мелкой дрожью.

Три месяца она провела рядом с этим чудовищем. Неужели она терпела такие издевательства?

— А теперь иди в свою машину. Поведёшь сам, без водителя. А на трассе, как увидишь фуру — бросайся под неё. И сбудется твоё желание — больше мы не увидимся. А доченьку твою я обязательно пожалею, помогу справиться с горем от утраты папочки!

Его безумный смех отдавался эхом в моём разуме.

Я рвал, кусал и топтал то, что сдерживало меня, всю тёмную силу, которой он опутал моё сознание.

Фролов схватил документы о передаче доли в холдинге и с удовлетворением разглядывал мои подписи на каждом листе. И в этот момент я смог вырваться, хоть на долю секунды, но смог! Я схватил первое, что попало под руку — керамическую статуэтку Одина, подаренную мне подчинёнными, — и кинул ему в лицо.

Он перехватил её в полёте, поймал рукой, как мячик.

— Думал, я не услышу твои мысли? Ты кричишь и плачешь, но ты слабак, все твои усилия впустую, — Дмитрий отшвырнул фигурку на пол, и она покатилась по мягкому ковру.

Могущественный скандинавский бог смотрел на меня то ли с осуждением, то ли с сочувствием. Но помочь мне он не мог.

Я открыл глаза, возвращаясь в реальность, в офис. И ощущал лёгкий ветер — частичка отца Майи покидала этот мир, передав свои воспоминания.

И снова их было несколько! Поразительно!

— Помоги ей, — услышал я голос отца Майи в последний раз.

Глава 3

Дыхание сбилось. Так случалось всегда, словно лёгким не хватало воздуха после возвращения. Голова немного кружилась, и я схватился за зелёную стену.

— Драган, прошу прощения, что заставил вас ждать, — Дмитрий протягивал мне ладонь и улыбался.

А по нему и не скажешь, что он может быть другим. Скользким, жестоким. Он ловко манипулирует людьми, заставляя видеть только положительные качества его личности. Но и их он, явно, украл.

Я уставился на него, не до конца осознавая, что сейчас он на самом деле стоит передо мной.

— С вами всё нормально? — с нотками опасения в голосе спрашивал он. — Вы странно выглядите.

— Всё нормально, — отмахнулся я, опускаясь в кресло и оттягивая воротник толстовки. — Душно у вас.

— Разве? Я включу кондиционер, открыть окна невозможно, сорок второй этаж, понимаете, да?

Я не расслышал, повторите ещё раз. Прям сорок второй?!

Фролов подошёл к панели управления на стене, и спустя пару секунд ретрит-зона наполнилась прохладным воздухом.

Возле ножки кресла валялась статуэтка Одина. И древний бог смотрел на меня, напоминая о последней просьбе Григория Мерцалова.

Я словил себя на мысли, что не знаю ничего об этом Одине. Такое часто бывало, видимо, причина в амнезии.

— Вы пишете статью про «Смарт-тех»?

Я слегка толкнул фигурку ногой, так, чтобы она откатилась назад, откашлялся и перевёл взгляд на Дмитрия.

— Да, верно. За последние пару лет компания сильно изменилась, мы хотели осветить историю вашей трансформации.

Какие же тёмные у него глаза, почти чёрные. Он изучал меня, склонив голову набок, и, встретившись со мной взглядами, едва заметно напрягся.

— Ваше лицо кажется знакомым.

— Это маловероятно, я не медийный человек.

— У вас редкое имя.

— Да, и эту фразу я слышу довольно часто, — подтвердил я.

— Откуда вы родом?

Хороший вопрос, самому бы узнать.

— Из Сербии, — соврал я.

Но ведь я не знаю своё прошлое, так что всё возможно. Может, и оттуда. Хотя в паспорте местом рождения был указан город, где меня нашли, и где я и жил.

Фролов буравил меня чёрными глазами, и от этого волоски на руках шевелились. Было в нём что-то нечеловеческое, пугающее.

— Расскажите об изменениях, что произошли под вашим руководством.

— Да, конечно.

Дмитрий начал рассказывать складную и заранее подготовленную историю о взлётах и падениях компании, не забывая делать акценты на себе.

«И швец, и жнец, и на дуде игрец» — точно про него!

Он и систему умного дома сам придумал, и кадрами занимается, обучает, набирает. И клиентов ищет. Хотя нет, они в очереди стоят, приходят и умоляют взять под своё крыло. Удивительный человек! Управленец года, не иначе!

Но я кивал, поражаясь его талантам, изумляясь решениям, что привели компанию на первые места всех рейтингов.

— Как вы справляетесь, став владельцем холдинга «Мерц-медиа»? Компания довольно большая, да и направление другое.

— Компания моего тестя существует давно, процессы отлажены и требуют моего минимального участия.

— Вы продолжаете поиски вашей супруги Майи?

При упоминании её имени челюсть Фролова напряглась и чуть выдвинулась вперёд. А глаза ещё больше потемнели.

— Интервью должно касаться только «Смарт-теха», я не считаю нужным распространяться о личной жизни.

— Читатели нашего канала были бы рады узнать вас лучше, а разговоры о семье как раз помогают раскрыться. Вопрос исчезновения Майи интересует многих, хотелось бы узнать, что вы чувствуете?

— И кого же интересует моя жена? — его слова сквозили удивлением, густо приправленным раздражением.

— Допустим, меня, — сказал я. — Я пишу статьи не только о бизнесе, стараюсь охватить все области.

Его дыхание изменилось, стало тяжёлым, а на лице появились красные пятна. Фролов сжал подлокотник кресла так, что кожаная обивка заскрипела под его пальцами.

— Я очень скучаю по Майе, — натянуто улыбнулся он. — Очень хотел бы вернуться домой, — а она там. Улыбается и ждёт меня. У нас был насыщенный, полный эмоций брак. Жаль, что короткий.

Ну какая же тварь! Он прямо сейчас вспоминает, как издевался над ней, и мечтает всё это повторить! Это видно по бегающим глазам и еле скрываемой насмешке в голосе.

Фролов откинулся на спинку кресла и уселся нога на ногу, болтая начищенным ботинком. Затем резко подскочил и подался чуть вперёд, сжимая пальцами переносицу. Он махнул рукой, словно извиняясь за своё поведение.

— Трагическая смерть родителей совсем сломила её, — тихим и виноватым голосом говорил Дмитрий, не забывая опускать глаза, но брови подскакивали вверх — он следил за моей реакцией. — По одной из версии полиции, Майя могла сбежать. Она находилась в нестабильном эмоциональном состоянии. Ей требуется определённое лечение, от которого она упорно отказывалась. К сожалению, я не успел помочь жене. Но я не опускаю руки! Как только Майя найдётся, я заполню каждый её день, да что там, минуту, своим присутствием и сделаю жизнь незабываемой! Я люблю свою жену и безумно хочу быть рядом с ней.

Он зря теряет время, его любой театр оторвёт с руками и ногами.

Как удержаться и не приложить его голову об пол пару раз?

Я не успел спрятать взгляд, полный ненависти, и Фролов ударился прямо об него, поднимая свой полный лживых страданий взор.

— Очень жаль, что всё вышло вот так, — поспешно ответил я. — Надеюсь, что она найдётся.

— Главное, верить.

Поговорив какое-то время об инновациях «Смарт-теха», я закончил интервью и начал прощаться с Дмитрием, который вызвался проводить меня до лифта.

Он протянул ладонь, не сводя с меня чёрных глаз. Я не смог пересилить себя и не подал руки, вошёл в кабину лифта и кивнул на прощание. Фролов, ухмыляясь, засунул руки в карманы, провожая меня взглядом.

Не хотел бы ещё раз встретиться с ним, только если для того, что разбить самодовольную физиономию. Но сначала надо найти Майю.

Я спешил выйти из здания, казалось, что тёмные глаза всё ещё следят за мной, изучают, пытаясь пролезть под кожу. Что-то в его взгляде пугало.

Времени до возвращения в музей оставалось достаточно, и я решил отправиться к дому Фролова в надежде, что смогу пообщаться с кем-то из персонала.

Но, учитывая его злобную личность, склонную к запугиванию, я не особо рассчитывал, что из этой поездки что-то выйдет.

Хотя бы издалека посмотрю на дом, где жила Майя. Точнее, где она была пленницей сумасшедшего.

Часть воспоминаний Григория я так и не понял. О какой тьме он думал, вспоминая зятя? Как он мог их чем-то опутать?

На обшивке шкатулки были найдены следы ядов, насколько старыми они были? Он мог травить родителей и саму Майю. И разум в наркотическом дурмане придумал какую-то тьму.

Ха, я слышу голоса и вижу образы, только лишь прикоснувшись к объекту, но само существование некой тьмы пытаюсь объяснить логическим или научным путём. Быть может, это страх перед чем-то непонятным и незнакомым?

Вся эта история что-то пробуждала внутри. Далёкое, таинственное. Казалось, вот-вот я уловлю мысль, настолько важную, что всё происходящее станет понятным. Это нарастающее ощущение быстро появлялось, вызывая тяжесть в животе и распирание в груди, а затем пропадало, оставляя меня в состоянии изумлённого непонимания.

Судя по информации из интернета, дом Фролова располагался на окраине города, в довольно пафосном месте, что совсем меня не удивило.

Я сел в такси и лениво рассматривал город за окном, снова и снова возрождая в памяти воспоминания Григория.

Где же спрятаны твои воспоминания?

Я выпрямился, часто моргая, стал рассматривать водителя. Но он следил за дорогой и молчал.

Поэтому я и не в восторге от просмотра чужих жизней, спрятанных в разных предметах. Они высвобождаются, уходят куда-то, а мой разум пополняется воспоминаниями, и не всегда они стоят того, чтобы их хранить.

Удивительно сильно меня впечатляет история Майи, раз я слышу голоса в голове.

Такси высадило меня возле шлагбаума, за которым растянулся коттеджный посёлок.

Жильё не из дешёвых, а охраны никакой не оказалось. Что ж, для меня так даже лучше. Найти его владения не составило никакого труда, я выключил навигатор и направился к самому большому дому.

Высоченный и глухой забор лишал возможности увидеть двор. А всюду понатыканные камеры вдвойне мешали приблизиться к нему.

Я не рискнул подходить, побродил на другой стороне дороги, кружась возле соседского коттеджа.

Я всматривался в тёмные окна дома и думал о Майе, которая, как в темнице, находилась внутри, лишённая всего.

— Что вы тут стоите?! — возмутилась сухонькая бабулька, что вышла из того дома, чей порог я топтал всё это время.

— Извините, я просто…

— К хозяину того дома приехали? — мотнула она седой головой.

— Не совсем.

Судя по её тону, Дмитрия она не любит. И я решил попробовать иначе.

— Не к нему, я ищу Майю, жену Фролова.

Бабуля почти кромсала меня глазами, выворачивая наизнанку, пролезала под кожу и просматривала каждую мысль в моей голове.

— Зачем она тебе? — пытливо спрашивала она.

— Ей нужна помощь, — не стал юлить я. — Возможно, Дмитрий плохо относился к ней. Я пытаюсь отыскать Майю.

Она покосилась на тёмный дом Фролова и поманила меня к себе.

Бабуся едва отрывала ноги от пола, от чего её тапки шуршали по ламинату. Быстрыми и короткими шажками она добралась до дивана и указала пальцем место, куда мне позволено сесть.

— Ну-ка, давай ещё раз. Майя тебе зачем?!

— Помочь ей хочу.

— А чего раньше не помог?

— Я не знал, что она в беде.

— Ты Мерцаловым родня?

— Нет, давний друг. Меня не было здесь, я не знал, что она вышла замуж за Дмитрия.

— За козла она замуж вышла! Говори как есть! Приехал, порядки свои навёл! Всё переделал, забор высоченный поставил. От кого прячется-то?!

— А он недавно поселился здесь?

— Года два. Тут раньше жил врач, чудесный человек. Всю жизнь работал на совесть! Кардиохирург с золотыми руками! Ему пациент дом купил за спасённую жизнь. Сам-то ни за что не заработал бы на такой, честный больно был. И тут в один день — уехал, дом продал этому прощелыге!

О, не я один так назвал Фролова! Значит, точно подмечено!

— Кто такой — не понятно. На собрание не пришёл, а когда мы пошли с ним знакомиться, орал как резаный. А жену я увидела по телевизору, девчонка-то какая красивая, кроткая, милая, и во какой урод попался! Ну, внешне-то он красавец, девки, небось, засматриваются. Может, и эта ваша Майя тоже.

— Когда она здесь жила, вы её видели?

— Не видела особо, только в окне. Она за ворота не выходила. Подруга моя там работает. Одну её он оставил, остальных уволил. Надя всех знает, дом тоже. Вот он и позволил продолжать работать, но зарплату урезал, гад. Она живёт в доме для прислуги, он за основным стоит, ближе к лесу. Она мне про неё и рассказывала.

— Что она говорила? — проскрипел я, горло пересохло, а руки неожиданно стали мешать, куда бы я их ни пристроил.

— Ужасы она говорила, да такие, что пересказывать больно, — говорила бабуля, так тихо, что я едва мог расслышать. — Майя твоя из дома не выходила, общаться с ней Фролов всем строго запретил. А когда он возвращался, прислуга должна была покинуть дом и не заходить ни в коем случае. Но в один вечер Надя забыла там свои лекарства, у неё давление шалит, принимать надо регулярно, а она всё забывает! Но тут осенило бабку, вот она и пошла за таблетками на кухню. Забыла про указание этого выродка.

Она замолчала. И я застыл, заметив, как потемнело её лицо. Что там увидела твоя Надя?!

— Как он её не заметил, не знаю, пролетел, считай, возле неё. Злой как собака, говорит, он был. А глаза чёрные-чёрные! Выскочил на улицу в чём мать родила и в бассейн нырнул. А Надя, всем хороша, любопытная слишком, правда, пошла по дому, решила посмотреть, как там Майя.

— Нашла она её? — торопил я, пододвинувшись почти на самый край дивана.

Если она не продолжит говорить, я свихнусь прямо на этом месте!

— Конечно, нашла. В спальне наверху. Шла, говорит, на всхлипывание. Он ей всю спину исполосовал, ремнём бил. Рядом валялся толстый кожаный. А девчонка в слезах лежала на кровати. Рубцы страшные, говорит, были! Вся спина! Надя поняла, что он её насиловал и бил. Говорит, она как глазища свои голубые подняла на неё, аж душа в пятки убежала! Но что она сделать-то могла?

— В полицию пойти! Как минимум!

— Боялась Надя! Кто знает, что Майя бы им сказала, может, выгораживать Фролова стала, муж же! Надя побоялась работы лишиться.

Глубокий вдох. Этой Нади рядом нет, а жаль. Встряхнуть бы.

— А дальше что?!

— Ничего, — пожав плечами, продолжила бабуся. — Надя старалась следовать правилам. Ну а потом Майя пропала. Он даже полицию вызывал. Опрашивали всех: и его, и Надежду, и меня даже.

— Вы ничего не видели?

Она вновь устремила на меня свой испытующий взгляд. И внутренняя борьба в её голове закончилась:

— Кое-что видела.

Глава 4

В висках стучало, а разум скандировал её имя.

Майя, Майя, Майя!

Я старался держать себя в руках, не вспылить на бабусю из-за медлительности и театральных пауз в рассказе. Изо всех сил держался! А она всё молчала, прожигая меня помутневшими глазами.

— Я видела, как он её к машине тащил. Из окна спальни на втором этаже немного виден их двор. Машина стояла на улице, не в гараже. И он её тащил к ней. За волосы. Она не кричала, не вырывалась.

— Как она выглядела? Что на ней было надето?

— Чёрные джинсы, кофта спортивная, серая, не по размеру ей. Может, его была. Босиком, ноги голые у неё были. Он запихнул Майю на заднее сиденье и поехал как очумелый, летел по дороге, шлагбаум едва не снёс!

— И больше вы её не видели?

Она отрицательно покачала головой.

— Полиция приходила к вам, вы им сказали об этом моменте?

Она снова покачала головой.

— Они приходили с ним вместе. Его глаза дьявольские от меня не отрывались. Я не знаю, что точно видела. Может, у них игры такие?!

Игры с изнасилованием и побоями?! Ну, бабка, ты крута!

— Боюсь я его, — опустила она глаза. — Дети заграницей живут, про меня и не вспоминают. Я одна совсем. Прибьёт меня ваш Фролов, да и не узнает никто! Я чувствую свою вину, что не заявила. И Надя промолчала, и я… Где теперь эта Майя, чёрт её знает. Может, закопал где-то уже!

— Жива она, я уверен.

— Очень на это надеюсь. У девчонки вся семья погибла, никого не осталось. Только этот демон. Ты к нему не суйся лучше. Мало ли чего!

Я записал на листочке номер своего мобильного:

— Если что-то вспомните или узнаете, позвоните, для меня это очень важно. И как вас зовут, а то я даже не спросил?

— Любовь Михайловна, а тебя-то как зовут? А, ты подписал, — разглядывала она бумажку с номером. — Имя-то какое!

— А с вашей подругой, Надеждой, поговорить можно?

— Не думаю, — покачала она головой. — Она до сих пор у него работает. А идти ей некуда, поэтому ничего не скажет Надя. Испугается.

И снова я в полной тишине такси, которое везёт меня к музею. На встречу с Майей.

Слишком много совпадений. Куда делся тот потрясающий кардиохирург, продав дом? И продавал ли он его вообще?!

Любовь и Надежда — как много в ваших именах и как же мало вы сделали для Майи. Смотря на подобные истории по телевизору, обе, небось, голосят о справедливости и бездействии полиции, а став свидетелями насилия, палец о палец не ударили. Ведь всё могло закончиться иначе, сообщи они куда следует.

Злость, которая просыпалась внутри меня, казалась родной и до боли знакомой. До встречи со шкатулкой чаще всего я не испытывал никаких волнений и переживаний, человек-спокойствие. Но после знакомства с Майей эмоции затопили мой разум, требуя выхода. И сам себе я готов признаться, что чувствую себя живым, нужным. То, что я делаю — важно! Я распутываю не только загадочный клубок Мерцаловых, но и свой. Если я разберусь с историей Майи, то узнаю и свою. Такое у меня предчувствие. И от него одновременно волнительно и страшно.

Вдруг я буду разочарован от знакомства с самим собой? Что, если я такой же, как Фролов?

— Я была уверена, что вы не придёте, — впускала меня со служебного входа Мария.

— Ну что вы! Я же обещал помочь, — улыбался я. — Как я мог так поступить, бросить вас тут совсем одну?

Щёки Марии порозовели. Может, она не так поняла мои слова? Спешил-то я сюда не ради неё.

— Что-то уже подготовлено к перевозке, осталось сложить вон в те ящики. Какие-то экспонаты ещё в зале, на своих местах. Соберите всё тяжёлое, — руководила она. — А затем можете помочь мне в зал