Стареющий интеллигент Глеб Викторович Веретинский похож на набоковского Гумберта: он педантично элегантен, умен и образован, но у него полный провал по части личной жизни, протекающей не там и не с теми, с кем мечталось. К жене давно охладел, молодые девушки хоть и нравятся, но пусты, как пробка. И спастись можно только искусством. Или все, что ты любил, обратится в гнев.
Не раздеваясь, Глеб залез в ванну, согнул ноги и открыл кран. Говорят, если лечь головой под тонкую струю, чтобы ласковая теплая водичка текла на лоб, то через десять минут такого блаженства сойдешь с ума.
Почему она молчала? Почему не сказала, что из-за больших вещей нельзя издеваться над маленькими людьми? Чего ей стоило одно-единственное разумное слово, вставленное поперек?
что, если он устал прикидываться, будто знает, что делать со своим телом и разумом? Что, если на хорошего он не тянет, а быть плохим у него не получается? Смирись тогда с неопределенностью, перезнакомь друзей и врагов, прекрати мнить себя философом, перестань держать себя в руках, благим матом вымости дорогу в ад – так себе девизы. Есть какой-то предел, за которым не страшна никакая боль.