Оглавление

Пролог

Вам бывало холодно настолько, что сил дрожать уже нет? Лежишь, плачешь на сыром покрывале, слушаешь шуршание в траве, слепо щуришься на последний уголек, еле тлеющий в уродливом костерке, и понимаешь, что это уже не игрушки, это — реальность. Ты можешь умереть. Прямо сейчас! И никто не найдёт! Рассчитывать не на кого.

— Скоро утро, скоро утро… — как молитву шепчешь себе под нос, натягивая пахнущий мокрой шерстью плед.

Прихватила с дивана, думала — отличный вариант, подойдёт! А на деле оказался бесполезным. Впрочем, когда решаешься на такой шаг, думать получается не очень.

— Просто дождаться утра, просто дождаться… Я не сдохну так! Можно не сегодня? Ну, пожалуйста! Не сегодня!

Слёзы катятся, дышать из-за них невозможно, и чувствуешь себя настолько жалко, что в какой-то момент думаешь, что, может, такое ничтожество глупое и должно сдохнуть? Зачем я миру такая слабая, такая дура наивная?!

А потом нет. Не хочешь. «Не сегодня, пожалуйста!»… и пар изо рта белёсый, еле видно в темноте.

Мечтательница… Что от меня останется? Севший телефон, пара дорогих кроссовок и косточки. Больше ничего. Ведь знала же, знала! Но самонадеянно решила, что мне повезёт. Что теперь-то? Теперь уже ничего… Закутаться в мокрое покрывало, придвинуться к воняющему костру и просто попытаться дожить до утра.

Ухнула сова, ночной ветер зашелестел кронами, нагоняя ужас. Интересно, если бы я знала, что так будет, решилась бы? Рискнула бы? Если бы я только знала, когда прыгала, что окажусь здесь?!

Всё равно бы прыгнула.

Часть 1. Побег

1. Неосмотрительный шаг

— Алло, да, пап, — буркнула я в трубку, пытаясь спрятать телефон под шапку, чтобы холодный ветер не задувал в ухо. — Да, уже вышла…

Резко остановилась на поребрике, досадливо зажмурилась, телефон чуть не выпал из рук. Я попыталась совладать с чувством глубокого разочарования, и голос прозвучал лишь чуть громче обычного:

— Хорошо! Ни шагу! Жду возле кафе. Да, как ты сказал! Слава знает где. Да, хорошо, пап!

Как ни крепилась, злые слёзы всё равно навернулись на глаза. Капнули на ещё горящий экран нового смартфона, а одна на замшевый носок сапога. Я выключила телефон и вытерла щёки светлой кожаной перчаткой, с наслаждением отметив, что на ней остался грязный след от потёкшей туши.

Серый стылый март опять заморосил дождём, переходящим в снег. Начало весны в этом году выдалось тёплым, но по ощущениям не скажешь. Зябко, ноги немеют в сапожках на тонкой подошве. Мама все мозги проела, что нужно выглядеть идеально элегантно в любой ситуации! А я не хочу идеально, я хочу удобно! И тепло! И чтобы на меня смотрели как на нормальную, а не так, чтобы переминаться с ноги на ногу и провожать взглядом одногруппников, которые идут себе спокойно кто в чём, а меня по дуге обходят. Собираются в компании, курят на остановке и садятся в трамвай, смеясь и обещая друг другу завтра встретиться.

Раньше, как поступила, сразу облепили. Ну да, лощёная, вся в брендах, водитель личный! Такая фифа — конечно! Хотя среди них и хорошие ребята были, искренние, не только те, кто подольститься хотел да выехать за мой счёт. Я так радовалась, надеялась, что хоть в университете…

А потом новые знакомые поотваливались так же быстро. Матери с отцом спасибо, только у меня начали появляться друзья — пришли и показали себя во всей красе. Чуть ли не прямым текстом заявили, что такому быдлу не место рядом с их доченькой, вот и не стало у меня друзей. Опять…

Теперь вот стою и жду одна. Ещё и с места сходить нельзя, а то, не дай бог, уведёт кто! Кто только, спрашивается? Кому я нужна вообще? По паспарту двадцать два, по жизненному опыту лет на десять меньше. Даже не целовалась ни с кем ещё. Инфантильная трусливая дылда, с кашей в черепушке из комплексов, ромфанта и презрения к самой себе.

Впрочем, мне не привыкать, я знаю, что делать, чтобы забыть о том, что нет у меня права голоса. Как раз вчера очередную посылку доставили, бедный курьер еле дотащил коробку до дверей! Это ещё повезло, что лифт работает! В старых Питерских домах, даже в нашем, где располагался пентхаус четы Лино́вых, могут быть всякие происшествия. Но теперь в углу моей комнаты ждали тысячи свежих страниц, за которыми можно спрятаться от этого серого мартовского дождя, от холода, от криков папочки, истерик мамочки и ненависти к самой себе за трусость и неспособность стать такой, какой я хочу быть. Или хотя бы какой хотят видеть меня остальные.

А ведь заслуженно на меня орут. Да даже если бы я была им родная дочь, а не приёмная, что мы стараемся не афишировать, вряд ли папа меня хоть чуть-чуть больше уважал за такое поведение. Хотя, если бы я была родная, может, я бы и не отличалась от них?

Папа ведь у меня из этих, их ещё блатными называли в девяностые, сейчас — бизнесменами. Умный и опытный делец, его даже мама побаивается, когда он к очередному контракту готовится и ходит по дому, краснея мордой и вопя на каждый чих. Хотя мама у меня сама такая, что палец в рот не клади. Реклама, шоу-бизнес, медиа… Даже не знаю, как её теперь называть? Раньше певица, а теперь там много всего и помимо этого. Но жёлтые газеты её любили. Настолько, что даже меня иногда захватывали за компанию в свои статейки.

И я такая. Ни туда, ни сюда. Как курица на офисном столе. Глазами «луп-луп», и всё! Непонятное, неуместное, беспомощное создание. Для бизнеса глупая, для шоу-бизнеса слишком искренняя и робкая. «Книжки, сказки и мечты — вот такая дура ты»… А сейчас я уже совершеннолетняя, в этом году университет заканчиваю, но не имею при этом ни работы, ни навыков, ни перспектив каких-то. Так что целиком и полностью зависима от родителей. Видимо, правда тупая.

Поправила тяжёлую сумку на плече. Больно оттягивает, но я привыкла. Застегнула разошедшуюся молнию, чтобы мелкая морось не намочила корешок книги. Всегда с собой! «В любой непонятной ситуации читай книгу!». И сама признавала, что так нельзя, но вот, привыкла с детства прятаться. Тогда — в сарае или на чердаке, сейчас — в книгах.

Мимо прошли однокурсники. Тоже возвращались с консультаций. Скоро диплом, надо готовиться. Аж тоска берёт! Так ни с кем и не подружилась толком за пять лет.

Я подалась вперёд и улыбнулась:

— Наташка, привет! Хочешь, подвезу до Невского? Водитель скоро подъедет.

Светловолосая улыбчивая девушка приостановилась и ответила:

— Ой, Даш, не нужно, я тут с ребятами… — было видно, что ей неловко. Она обернулась на удаляющихся спутников, бросила: — Пока! — и поспешила уйти.

Ну и ладно, я привыкла… И почти даже не обидно. До слёз не обидно! Но я, как всегда, спрятала их и проводила компанию уверенной улыбкой человека, который слишком занят собственными делами, чтобы думать о них. Интересно, поняли? Может, успели увидеть, как глаза покраснели?

Я опять рывком натянула сползающую лямку сумки и переступила с ноги на ногу. Как же я ненавижу каблуки! И Слава задерживается. Хотя сейчас пробки, вечер всё-таки. Лиговский опять стоит, наверное. Ну и хорошо, что Наташа отказалась, а то вдруг бы пришлось вместе стоять мёрзнуть — неудобно было бы.

Поглубже вдохнула холодеющий воздух. Скоро начнёт темнеть, если водитель задержится ещё на полчаса, я рискую простыть. Вот не позвонил бы отец, я бы точно прошлась, согрелась бы заодно. Вон в ту кафешку с розовым пони! Давно туда тянет, бургер на афише такой вредный на вид! Но нельзя — слишком простенькое заведение. А зашла бы, может, и ребята тогда перестали бы смотреть на меня с тщательно скрываемым презрением и непонятной мне завистью. Погуляла бы с ними хоть до остановки трамвая! Даже не каталась на таком ни разу…

Мимо, чуть не задев плечом, прошагал мужичок, обдав меня клубом дыма: широкая спина, оттянутые на заднице джинсы, шапочка, из-под которой, как ручки кастрюльки, выглядывают красные ушки. Я уныло смерила его классическую фигуру и вздохнула, стараясь отвлечься от прозаичной реальности. Мужик сплюнул на асфальт и швырнул дымящийся окурок на землю. В душе всё скрутило от неприязни. Живём же ж тут! Вон, урна в трёх шагах! Неужели так сложно?

Я прижалась к стене, чтобы пропустить, если кто сзади. Хорошо, что пустынно — ребята уже прыгнули в трамвай, мужик в подворотню свернул. Стрельнула взглядом туда-обратно. Лишь бы никто не увидел! И зачем я это делаю только? Мне что, больше всех надо? Воровато присела и двумя пальчиками подобрала окурок, потом резко встала и быстрым шагом направилась вперёд к мусорнику.

Почему вообще я должна это делать? Ну правда, кому это нужно? Людям? Или мне самой? Господи боже!.. Лишь бы только не увидел кто-нибудь!.. Мама убила бы за такое.

Брезгливо кинула бычок в урну, отёрла перчатку о пальто и вернулась к месту, где переминалась до этого. Вот что стоит самому это сделать? Люди такие люди… Зато я хоть какую-то пользу миру принесла. Хоть так. И как же жалко, что мне никогда не хватит смелости вот так же взять окурок, подойти к этому мужику и в бороду ему его запихать! Не смогу… Треклятая робость!

Поэтому и стою одна на поребрике. Затянутая в дорогущие шмотки, облепленная качественной косметикой и флёром высшего общества. И никому не нужная. Ни друзьям, ни знакомым, ни родителям, ни прохожим, ни даже себе. Никому.

На Питер опускался вечер, тихий и спокойный. Ветер в лицо, перемешанный с редкими капельками дождя. Первая оттепель в этом году, вряд ли надолго, но уже чувствуется приближение весны. Вроде и не холодно даже после февральских морозов, но как-то зябко на душе. Ноги мёрзнут.

Может, всё-таки пройтись? Ну позвонит Слава, если что. Не потеряюсь. А папе не скажем. Вон, до поворота хоть. Или до перекрёстка вообще! Ну не рабыня же я? Не крепостная! Отчего так тревожно на душе, будто что-то постыдное сделать хочу? Вот бы взяли меня какие-нибудь другие родители, может, и лучше жилось бы мне? И пусть бы работать с шестнадцати лет без продыху, зато сама бы за себя решала.

Может, пора уже взбунтоваться-то? Хоть так? Прошлые попытки все в зародыше пресекались, но мне уже двадцать два, не шестнадцать, ну сколько можно сопли жевать-то?! Почему я вообще должна тут торчать? Как невольница! И всю жизнь так! Всю мою сраную жизнь этот кошмар! Туда не ходи, с тем не общайся, так не делай, об этом не думай!

Я нерешительно повернулась и сделала первый шаг. Интересно, мама сегодня домой приедет? Или опять в полтретьего ночи ввалится, будет посудой греметь, может, разобьёт очередной бокал? Хотя что я на них, в самом деле? Всё же родители. Какие уж есть, но ведь заботятся обо мне как умеют. Оберегают в силу своих представлений. Может, им по-другому и неведомо? У них же вечеринки — не развлечения, а работа и стиль жизни.

Взглянула в окошко простенькой кафешки с розовым пони на той стороне улицы, где сидела компания развесёлых сверстников. Один из них жрал бургер так, что изо рта валилось, а он хохотал и прихлёбывал что-то из кружки под одобрительные жесты друзей. А я вспомнила свой последний поход в ресторан молекулярной кухни. Есть потом хотелось неимоверно! Но я привыкла к голоду, особенно на мероприятиях.

Вспомнился мой первый выход в свет. Не знаю, сколько мне на тот момент исполнилось, может, двенадцать? Может, старше. Тогда тоже есть не дали, но мне и не до того было. Я так радовалась, когда встретила там девочек моего возраста, думала подружиться!.. Это потом только поняла, что девочки эти были уже не совсем девочками, а папы не совсем папами. Поэтому меня и отваживали от них. Несколько лет не понимала, в чём соль. А когда дошло, я неделю из дома выходить боялась! Но разве меня спрашивали? Провели пояснительный разговор на полчаса под вискарь — и дальше светить мордашкой перед камерами, чтобы имидж образцовой семьи не просел. «Улыбайся, Улыбайся!»…

Из булочной, мимо которой я медленно проходила, дыхнуло ароматом корицы. Может, зайти? Нет, нельзя, тогда папа увидит списание с карты и поймёт, что я ослушалась. Лучше просто понюхаю и побреду дальше, тут прямая, до перекрёстка шагать и шагать, хоть обшагайся!

Дурные мысли опять накатили. Ну да, над имиджем мамины сотрудники поработали на славу! Внешне всё прям идеально! А по факту… Образцовая семья, как же! Что там классики говорят? Каждая несчастная семья несчастлива по-своему? А у меня даже это обыденно. Я просто неблагодарная тварь, и всё.

Вон, буквально вчера мама опять завела свою песню: «Ты хотя бы понимаешь, как тебе повезло?! Я двадцать лет пахала на сцене, чтобы добиться всего, а ты на всё готовенькое! Знала бы, что ты такой дрянью вырастешь, сдала бы в приют! Столько сил на тебя, столько нервов потратила! А ты иди-иди! Читай свои книжульки! Позорище! Чтоб я тебя не видела до презентации!».

А я как обычно стояла и честно пыталась почувствовать радость и благодарность. Она же права! И папа, который молча на меня смотрел, почёсывая подбородок, тоже прав — я должна быть благодарна им! Но получалось почему-то только растущее чувство вины. Даже видя зависть одногруппников, глядящих из промозглого трамвая на мою Ауди с наёмным водителем и дорогие шмотки. Наверное, у всех так. Мы же — дети — все неблагодарные, да? Никогда не понимаем своего счастья.

Я вздохнула и остановилась, чтобы полюбоваться просветом между облачным покрывалом над крышами. Даже солнышко блеснуло ненадолго, но вскоре скрылось, и морось удвоилась, заставляя натянуть шапку сильнее и опустить лицо.

Я старалась не задумываться над тем, что было бы, если бы я жила с настоящими родителями. Как-то в детстве представила себе, будто есть у меня батюшка, как в сказке, но почему-то стало не легче, а больнее, и я постаралась забыть. Тем более что я и не знала, кто они? Один раз спросила, а в ответ услышала только пару резких обрывистых фраз. Даже не поняла, за что папа рассердился, но запомнила, что тема эта плохая, запрещённая. А потом уже и привыкла не спрашивать. Может, они и не знали? А может, лучше было не знать мне?

Но ведь говорят, что родители не те, кто родил, да? Правда, с воспитанием тоже не особо складывалось. Нянчились со мной, в основном, чужие люди, а мама с папой же лишь иногда брали с собой «в свет». Ребёнок на выгул. А почему нет? За капризы меня ругали, за молчание и умильное личико давали немного поесть и посидеть. Тогда не было всех этих Нельзяграммов и Твиттеров, некуда вывесить жирное брюхо своего благополучия. Я ещё радовалась поначалу, что с мамой иду, потом уже перестала…

«Ирочка, а как ты с Дашенькой справляешься? Ой, такая молодая, а дочка уже взрослая почти!» — щебетали когда-то мамины подружки, а мама гордо махала узкой аристократической ладонью и раз за разом рассказывала единственную историю, как мы с ней вместе ходили в книжный, а потом ели мороженое в кафе. Как настоящая семья.

«Как»… Я как-то в детстве одной консьержке на уши присела, пока родители отлучились. Она ела семечки и смотрела сериал «Богатые тоже плачут» по телевизору. Я ей в окошко лицо засунула и жаловалась, как мне грустно, а она бездумно головой кивала, а в глазах пустота. Зато когда по телевизору что-то случилось, аж за сердце схватилась. Потом пришли родители и отругали, а я так и не узнала, что такого страшного произошло между Сиси и кем-то там ещё. Наверное, действительно что-то очень-очень важное, как же иначе? Ведь у такой как я проблем быть не может.

— …Ой, да без проблем, мамуль!.. — вырвал меня из раздумий голос проходившей мимо девицы в смешной шапочке. — Ты бабушке звонила? Ага! Да-да, я в субботу заеду…

Девица скрылась в дверях магазина, а я замерла, глядя ей вслед. По идее я должна была испытывать зависть. Вот такой нормальной жизни. Скрежетать зубами и утирать злые слёзы. Но со мной это почему-то не работало. Я улыбнулась, а на душе на миг просветлело, будто я прикоснулась к чужому счастью и ощутила его тепло.

Может быть, я не обозлилась, потому что у меня тоже была бабушка? Единственная из всей семьи, к кому я могла прибежать в слезах и рассказывать свои глупые детские горести. Кто меня, похоже, по-настоящему любил.

В детстве она старалась приезжать почаще, ей нравилось со мной играть, она читала мне сказки и пыталась объяснить, почему всегда нужно оставаться доброй и честной. Позже, когда я пошла в школу, в закрытый пансион, бабушка писала мне. Долгие и искренние письма, где рассказывала о своей жизни, о том, как в жизни бывает, и о том, как в жизни стоит относиться к вещам. Но время шло, письма приходили всё реже, всё непонятнее становился каллиграфический когда-то почерк. И в какой-то момент в наш класс зашли мама с папой и, ничего не объясняя, забрали меня в Питер.

Вообще, я благодарна им за то, что смогла побывать на её похоронах, даже несмотря на то, что не место детям на таких мероприятиях. Зато смогла попрощаться с ней.

Потом ещё три недели рыдала не унимаясь. Сначала родители поощряли меня, мол: «Как по родной плачет!». Но потом это начало их раздражать, и начались скандалы. Меня отправили обратно в школу, я еле могла присутствовать на уроках, постоянно сморкалась и глотала искренние детские слёзы. Мне лет десять тогда, наверное, было?

Не успокоилась и на каникулах, когда приехала домой. Мама неодобрительно косилась на мой понурый и подавленный вид, а потом как-то вечером, глотнув лишнего, пришла и очень долго ругалась на мою изнеженность и разбалованность, а в конце обличительного монолога выгребла все бабушкины письма, с которыми я не расставалась, и сожгла их во дворе.

Тогда мне впервые захотелось сбежать из дома. Я кричала, я орала так, что кровь носом пошла. Я ломала всё, что попадалось на моём пути. И вот тогда родители струхнули и пошли на попятную. Мама даже попыталась просить прощения, взяла меня с собой в город и купила мне книжку сказок. В красивом переплёте и с картинками. Мою собственную, первую, которую я сама выбрала. Наверное, в этот день мы единственный раз были по-настоящему мамой и дочкой. И вот про этот день она потом с гордостью и рассказывала… А я кивала болванчиком.

Я шла к заветному перекрёстку и думала: сколько нас таких? Недолюбленных, задушенных тотальным контролем безразличных родителей, которые всегда и везде лучше знают, что тебе делать, как тебе жить, дышать, думать? Не в достатке ведь дело. А в беззащитности нас — детей — когда родителям всё равно. Что я могу противопоставить? Маленькое слабое существо. Не обладающее ни знаниями, ни опытом, ни союзниками? Ничего.

Шла и вдыхала влажный воздух. Просто радовалась, что решилась. Что могу, и ничего мне за этот маленький бунт не будет. Просто вечер, просто ветер, летящие тучки над головой и зябкая морось в лицо. Кому-то отвратительно, а мне самое то.

И тушь пускай стекает! Так её!

Задумалась и сама не заметила, как ноги понесли куда-то через дорогу, неуёмные. И вдруг — резкий визг тормозов.

Этот звук всегда заставлял меня нервничать. Крикнула женщина, где-то рядом заорала сигнализация, будто истеричная базарная баба. На миг мир замер, пошатнулся, мне показалось, что меня толкнули в спину. Так, слегка, очень деликатно, будто привлекая внимание. Сильного удара я не почувствовала, но, к своему удивлению, успела понять, что падаю, теряю сознание.

На фоне затухающих звуков раздался знакомый гудок моей Ауди.

2. Наказание за честность

Очнулась я на тротуаре, рядом стоял мой водитель Слава и какие-то незнакомые парень с девушкой. Неформалы, судя по одежде. Похоже, пытались мне помочь или просто были наготове, если понадобится.

Сейчас Слава тряс у меня перед носом пузырёк с нашатырём, безуспешно пытаясь его откупорить. Увидев, что я открыла глаза, он с облегчением вздохнул, любопытные лица отпрянули, несколько рук потянули меня вверх, придержали и отпустили. Я взглянула вслед уходящей странной парочке. Готы, наверное? Даже они сердечнее, чем моё окружение. Хотя Слава… Слава ещё хороший.

Прежде немногословный водитель, сбивчиво и постоянно извиняясь, рассказал, что я не глядя шагнула на дорогу прямо перед ним. За грузовиком и не видно же! Хвала богам, он искал место под парковку, поэтому скорость оказалась мизерная, всего-то слегка задел меня бампером.

Мне было стыдно. Сама виновата, опять в облаках витала, а ведь могла бы и насовсем увитать! Будто наваждение какое! Замечталась, дура, вот и… Нет, хватит, пора заканчивать с этим, а то в следующий раз размажет по асфальту, а водителю сидеть потом из-за моей невнимательности! Он же не виноват! Глупый бунт закончился полным поражением.

Но в этот раз обошлось. Слава сам больше здоровья потратил: чуть не поседел от ужаса, а я всего-то колготы подрала и булками об асфальт больно ляпнулась. Хорошо хоть, что людей поблизости не было, и, кроме той парочки, никто не видел этого происшествия. Сказочно повезло! Что мне, что Славе. Будь на моём месте мама, Слава бы уже паковал чемоданы на зону. Но звёздную родительскую чету мы по обоюдному молчаливому согласию решили не информировать, впрочем, не первый раз.

Мой водитель меня полностью устраивал. Это был единственный человек из моего окружения, который молчал. Слишком уж много рядом пустозвонов. А Слава если и говорил, то только по делу: коротко, ясно и предельно спокойно. А ещё он никак не комментировал, когда я читала в машине или просила остановить возле какого-нибудь моста или парка и по четверть часа стояла там без движения, рассказывая потом дома об ужасных пробках или ещё что-нибудь. А самое главное, он не сообщал об этом родителям, за что я так же молчала, когда он пару раз забывал на заднем сиденье детские игрушки или тетрадки дочери, которую возил в школу на служебной машине. Пожалуй, Слава был мне самым лучшим другом в тех условиях, в которых приходилось жить.

И сейчас он, успокоившись, в лучших традициях не говоря ни слова, лишь сбленднув лицом, открыл передо мной заднюю дверь, проверил, уселась ли я, закрыл, сел на водительское сиденье и, лишь чуть порывистее, чем обычно, повернул ключ зажигания, но быстро унял дрожь в руках. Мы плавно отъехали.

Я наткнулась взглядом на отражение в зеркале заднего вида. Ну да, как и предполагала, всё облезло. Нет никакой разницы, сколько стоит моя тушь, всё равно под глазами окажется! Будто ей тоже не хочется иметь со мной ничего общего. Хотя я ведь и не имею ничего против косметики, но столько плясок вокруг неё, что уже тошнит! Нормальное у меня лицо от природы! Губы пухлые, щёчки милые, глаза даже есть — карие. И волосы свои. Нормального каштанового цвета. Отвоевала. Хотя мама настаивала, чтобы их покрасить в более актуальный тон. Но я тогда заявила, что соглашусь только на кислотный розовый какой-нибудь или красный. Естественно, нарвалась на скандал, но в результате она от меня отстала. Спасибо стилисту, помог убедить её.

Ну и ладно, не куколка, но вполне себе ладная. Высокая, пусть и не тощая, как принято в нашем окружении. Мама вон, как вешалка, одни рёбра торчат, а я из ненавистной ею породы «мясных». Так она меня брезгливо называла, поклёвывая салатик, когда я со здоровым аппетитом нормального подростка сметала со стола мясо, рыбу, картоху и пироги. Ещё и — боже, какой ужас! — заедала это всё чем-то сладким. Тут спасибо папе, он тоже не страдал отсутствием аппетита, а услышав очередной вой жены на тему моей прожорливости, вызвал диетолога из тренажёрки, который ей по пунктам объяснил, что и как мне в моём возрасте положено есть.

Мы подъехали к дому на Лиговском, и я молча вышла, лишь украдкой бросив ободряющий взгляд на Славу. Хороший он. Поднялась на лифте в наш пентхаус и прислушалась — родителей дома нет. Хоть что-то приятное! Не разуваясь перешагнула белый коврик, проплелась по бежевому коридору к себе в комнату и закрыла бежевую дверь с белой ручкой. Не знаю почему, но мама решила, что в доме всё может быть только двух цветов: бежевое и белое. Даже туалетная бумага и мусорные пакеты! Один раз я заказала пачку розовой, и все четыре рулона головой поймала. Бред собачий! Пусть бы хоть красное и чёрное, что ли? Хоть не скучно…

Аж хочется прислониться спиной к двери и держать, чтобы она больше не открывалась! Впрочем, пока никого нет, можно сходить в душ. Хочу смыть этот день.

Посвежевшая и довольная, я накинула халат и стащила на кухне кекс. Мама была категорически против того, чтобы есть в комнате, поэтому сожрать его прямо на кровати было моим святым долгом. Это не прогулка без разрешения. Так, хулиганство мелкое, о котором никто не узнает.

Включила телефон, проверила мессенджеры, но так и не стала читать. Столько понапишут, и где время искать для этих писак? По делу-то там сообщений пять всего, а остальное бессмысленный и беспощадный флуд — пожиратель времени! Как среди всего этого что-то важное искать? И зачем? Я бы лучше книжку почитала.

Бросила взгляд на полку напротив кровати. Хоть что-то моё. Полная, набитая, даже на полу рядом стопка. Фэнтези, фантастика, мистика, что-то из классики. А в углу та самая любимая когда-то большая и красивая книга сказок. Заваленная хламом.

Из коридора донёсся сигнал домофона. Дверь отворилась, послышалась возня.

— Даша! — это был отец.

Меня аж перекосило! Такое вот чувство, когда ключицы будто кто-то пальцами поддевает и вывернуться хочется. Но надо идти. Слезла с кровати и вышла к папе. Поздоровалась, спросила, как день, но он, как обычно не ответив, сразу перешёл к распоряжениям. Да, в этом весь мой папочка: никаких сантиментов — лаконично и чётко по делу. Впрочем, это было скорее его достоинством.

— Оденься. Слава подъедет в течение часа. Вещи собраны, чемодан на кухне. Презентация в девять, чтоб я тебя не ждал! У меня диски на столе не забудь. Всё. Иди.

Взял папку с тумбочки и ушёл быстрее, чем я успела переспросить: «Какие диски, папа?!». Так и осталась в коридоре с поднятыми бессильно руками.

Самое лучшее, что умел делать в семейной жизни мой отец — это давать строгие и абсолютно непонятные распоряжения. На робкие попытки уточнить, что конкретно имеется в виду, он демонстративно оскорблялся, всем своим видом показывая, что непонятливость окружающих всецело вызвана их собственной необразованностью, и он не собирается разжёвывать «элементарные вещи» идиотам.

Ну а я этим идиотом регулярно бывала. И вот сейчас тоже. Какие диски? Сколько? Для какой-то презентации или золотую коллекцию русского шансона? И какая презентация?

— О чём вообще речь?! — бессильно крикнула я белой входной двери.

Менеджеру позвонить, что ли? Хотя она отцу всё доложит, мне же хуже будет… Придётся как обычно — наугад.

Несмотря на порядок в делах, на столе у отца всегда царил бардак. Среди прочего валялись и диски, которые мой папа упрямо продолжал накапливать годами, вопреки логике и техническому прогрессу. Дело привычки, наверное? Как у меня с бумажными книжками. Большая часть дисков на столе, меньшая на журнальном столике рядом. Я начала сгребать их в кучу, пытаясь хоть как-то систематизировать и понять, которые из них нужны. Тут же полный хаос! Вот диск с 1С, тут же NeedForSpeed, куча презентационной продукции, которую я не сортируя сгребла в чемоданчик — на месте разберёмся. Некоторые диски вообще валялись и без коробки, и без подписи. Порнуха, что ли?

Пытаясь разобраться, я взяла пару штук на пробу. Автозапуск — и бинго! Действительно порнуха. Вот непонятно, брать её или не брать? Может, она ему дорога? Следующий диск был с фотографиями из Каира, где наша «дружная» чета отдыхала этой зимой. Их тоже брать? Третий диск — опять порнуха? Нет! Мои фото. Ну да, была у меня фотосессия в стиле «ню», фотограф подзадорил сделать пару фото «для себя», но клятвенно обещал, что передаст оригиналы лично мне, и никто больше их без моего разрешения не увидит! Ну да, и я поверила. Наивная…

Четвёртый диск. А тут вообще непонятно, на мониторе появились какие-то отсканированные документы. Что за дичь?

Чтобы разобраться, пришлось открывать каждый и читать.

— Заявление какое-то… Чего?! — я замерла, оторопев.

Бывают в жизни такие моменты, когда ощущаешь, будто обрывается что-то, как будто простыня прошлого слетает, и ты стоишь такой, глядишь на «светлое будущее» и не понимаешь ещё, чего с этим всем делать-то?

А на диске были древние сканы моих документов. Заявление на удочерение, свидетельства какие-то. Я их даже не видела никогда! Таким совпадением не воспользоваться — грех! И я принялась судорожно проглядывать всё, что было.

Меня нашли. Нашли в зимнем лесу! Какая-то бабушка подобрала и принесла в милицию тринадцатого февраля. Ну да, мой день рождения. Какие-то заявления, отчёты, справки…

Что-то не стыковалось. Это же бред сивой кобылы! Какой горе-бюрократ оформлял эти документы?! И почему настоящих родителей не искали?! Это же уголовщина! Что за бред вообще?!

Но если подумать — именно из-за этой махровой бюрократии мне и посчастливилось попасть к чете Линовых. Ведь тогда я была здоровенькой и милой девочкой абсолютно без документов и прав, а значит, удочерить меня было намного проще, чем отказничка из роддома — «родителям» позарез нужен был ребёночек. Приспичило мамаше! В те лихие времена с документами, как и с беззащитными детьми, было проще — свеженькая, вкусненькая валюта решала все проблемы загодя.

Всю схему я так и не смогла понять, но смысл читался: на тот момент я просто оказалась в нужное время в нужном месте. А у «мамочки» как раз обострился кризис неудовлетворённого материнского инстинкта. Своих-то детей она иметь не могла, о чём сокрушённо напоминала каждый раз, когда бокал вина перетекал во второй.

Я проглядывала документы и чувствовала себя препаршиво. Мои ведь собственные, а будто воровка оглядываюсь и вздрагиваю от голосов за стенкой. Там было всё: счета за услуги нянек и всякие дошкольные кружки. Потом из школы. Университет, модельные курсы, дипломы… Вся жизнь в нескольких файлах. Дюжина бумажек, заменяющих прошлое, настоящее и будущее. И всё это на одном диске за пятьдесят рублей.

Я аж села. Кресло с тихим пшиком опустилось, хотя мне казалось, что это опустилась я.

А что за справка? Ух ты, а ведь это справка от психиатра!

Я даже сощурилась, не веря собственным глазам, вдруг текст неправильно прочитала? Оказывается, я недееспособна, вот открытие! Как интересно! Так вот, значит, зачем вы меня возили к тому любопытному дядечке два года назад! По знакомству, значит. И он всё выспрашивал, да с таким интересом слушал про книги, что я люблю читать. И про эльфов, и про хоббитов, и про ведьмаков. А я радовалась, что хоть с кем-то смогла поговорить о чём-то интересном мне!.. Дура!

Что-то внутри ворочалось, перекатывалось. Я даже не сразу сообразила, что мне на штаны уже капель пять с подбородка стекло. То-то текст раздваивается! Я проморгалась от слёз и вгляделась в следующие документы.

А вот черновой вариант заполненных бланков на попечительство. То есть что? Получается, что я, даже закончив университет, никогда не смогу вырваться из этого порочного круга?! Ха! А ведь я наивно полагала, что раз я уже совершеннолетняя, то имею право выбора! Уже планировала, как, получив диплом, подойду к родителям и объясняю им, что, мол, простите, но не стать мне гламурной богиней фуршета, так что спасибо за всё, не хотела вас разочаровывать, но пора бы нам уже расстаться. Я же даже стала наводить справки о работе в регионах! Хотела подыскать какую-нибудь конторку из трёх-четырёх человек где-нибудь под Рязанью да спрятаться там, пока про меня не забудут, а дальше уже с карьерой решать.

Но теперь-то как? Боже, вот же я дура! Наивно верила, что меня отпустят! Просто по-человечески поймут и дадут жить спокойно, раз уж все уже поняли, что мы абсолютно разные! Ах да, не подумала… Ведь если я сама добровольно уйду, они останутся вообще ни с чем, а так мною можно ещё что-то и выторговать.

Интересно, как? Что они хотят заставить меня делать? Мама-то понятно, она представительница жёлтой богемы, от неё подлянки ждать только если по мелочи, а вот отец… Его скромный, но весьма важный бизнес может потребовать очень многого от молодой девушки. Мордашка-то у меня хорошенькая, а у деловых партнёров ручки потные. А если я недееспособна, то кто мне поверит? Боги, да как это?! Не верю! Они же меня столько лет при себе держали, шагу не ступить! С чего им это? Могли бы уже тогда в шестнадцать! Или вон вообще в двенадцать, знаю я среди их коллег любителей… Нелогично же! Но отчего тогда зубы-то стучат вдруг?

Я сгребла мешающие диски в сторону и полезла в отцовскую почту. Запаролена! Конечно… Тогда что? В соцсетях его нет, где ещё можно найти доказательства? В уголке монитора выглянуло сообщение скайпа: «Сергей Борисович в сети». Отлично, хоть тут без пароля на автозагрузке работает!

Я открыла окно и начала бегло просматривать диалоги, трясущимися руками вращая колёсико мышки. Никогда в жизни до этого не решалась лезть в чужую переписку, считала это недостойным. А зря! Сколько раз уже в жизни получала за свою честность! А отец считает, что это дурость. И впрямь, не будь я такой честной дурой, не плакала бы от бессилия сейчас, читая диалог с этим же Сергеем Борисовичем, где были подкреплены те самые фото «ню». И игривое: «Ну, как там моя девочка? Что по срокам?». А отец благородно: «Не спешите, Сергей Борисович, после выпускного». И тут же: «Я её весной ещё обработаю, как шёлковая будет. Мне тут препаратик посоветовали…».

Я перечитывала ещё и ещё раз эти несколько предложений и не хотела верить. Ведь даже не попытался как-то завуалировать! Это ж насколько плевать человеку?! Я понимаю, что от контракта с компанией этого Сергея Борисовича полностью зависит весь бизнес отца, но продать свою собственную дочь?! Пусть неродную по крови, но ведь и он когда-то разок мне сказку на ночь рассказывал! Столько лет рядом, как это вообще возможно? Я ведь только предположила! Сгоряча подумала и уже пожалела, что так оклеветала собственных родителей в мыслях, а тут…

Правда… Правда продали. Родители продали дочку. Какому-то чужому мужику. И даже непонятно для каких целей. То ли просто как постельную игрушку, то ли намного хуже… Иначе зачем тогда препараты? И ему ли одному только?

И тут, когда осознание всей своей беспомощности накрыло меня с головой, я взорвалась!

— Так, значит? Значит, так вы, да?!! Ах вот вы почему так мою честь охраняли: в двадцать два девственница!!! — вскричала я и тут же схватила первый попавшийся диск и швырнула его об стену так, что он раскололся. — Вот так, да?! Сначала отваживали всех, а теперь подстилку из меня сделаете?! Давно пора! Почему не раньше-то только, пока я совсем тупая была?! Или покупателя не нашлось?! А вообще да! А на что я гожусь ещё?! К потным дядькам, да меня? С воротничками их белыми, твари! Да, конечно! Туда мне и место! А что ещё от вас ждать можно?!! Может быть, любви?! Или понимания?! Или, может, хотя бы уважения?!!! — слёзы брызнули из глаз, и очередной диск улетел за шкаф. — Я знаю, что вы придумаете! Что я больная, да?! Больная на голову! С эльфами своими, да?! Так что теперь пусть доченька дома сидит под присмотром! А сами будете пить свой дурацкий дорогущий виски и свободой наслаждаться! Долгожданной, млять! Пока меня в соседней комнате бизнес-партнёры трахивать будут по очереди! Да чтоб вы сгорели, твари!!!

Распалившись, я разбила монитор на отцовском столе и выбежала в коридор. Там, оглядевшись по сторонам и сделав пару глубоких вдохов, постаралась успокоиться, но медленно осела на пол и разрыдалась.

Я всегда была странной, у меня почему-то до самого конца была надежда, что мои приёмные родители меня всё-таки за что-то в глубине души любят. И теперь я вдруг поняла, что искала там, где найти нельзя. Нечего искать, там и не было ничего никогда…

3. Решительный шаг

Когда я встала спустя четверть часа, вытерла слёзы и как бетонным фонарным столбом распрямила спину, я уже не была дочкой равнодушных родителей. Так бывает иногда, я читала. Когда взрослеешь внезапно, за пару минут, несколько всхлипов и один короткий отчаянный вой. Вот и со мной так, похоже. Внезапно как-то накатило. Наверное, у всех так бывает. Кто-то взрослеет от испытаний, кто-то от свалившейся ответственности, а кто-то от предательства и безразличия… Я теперь только поняла, только осознала, что действительно одна в этом мире, а значит, только я одна отвечаю и распоряжаюсь своей судьбой. Если не я — то меня.

И от этого осознания сквозь пелену боли вдруг так неожиданно свежо и приятно повеяло свободой…

Значит, решено, баста! Хватит сопли жевать! Ухожу от них. Давно пора было это сделать! Куда угодно, но время пришло. Другого выхода у меня, оказывается, и нет. Меня лишили последнего, на что я рассчитывала: права выбора. Наивная, ещё надеялась, что он у меня будет… Наслушалась сказок на лекциях по праву! А в жизни «по праву» только сериалы ментовские снимают. Нет смысла больше медлить, это ничего не изменит. Страшно, да, но как ещё поступать в таком случае?

На миг запнулась, даже коленка согнулась слабовольно. А может, не сейчас? Ну выждать, притвориться, что я на всё готовая, удобный момент подыскать. Но пришлось выпрямить колено, даже пяткой об пол грохнуть. Закончится всё одно тем же — мне придётся убегать. А сейчас у меня хотя бы есть фора. Пока документы на попечительство не оформлены до конца, пока я не окончила университет. Я же «дорогая проститутка», значит, должна быть с образованием! Вот откуда желание мамочки пропихнуть меня на все модельные курсы! Неужели готовили?! Сергей Борисыч постарше любит, да?

Но самое важное, мне нужно бежать, пока «папочка» не испытал тот самый интересный препаратик… И пока не нашёл разбитый монитор и особый диск в системнике. А вот его, кстати, стоит и забрать. Хрен вам! Компромат пригодится! Заодно и сообщения в скайпе сфотографирую. Ах да, монитор же расколошматила…

С наслаждением выдрала диск из системника, ещё и саму подставку для него погнула, добавляя ущерба. Чтоб проще решиться было, на попятную после такого уже не пойдёшь!

Но ладно, сейчас голова холодная нужна. Нужно собраться с мыслями. И нужно выяснить вообще, что за презентация, на которую меня ждут? А если, не дай боги, там этот Сергей Борисович будет?! Аж мурашки на загривке защекотали! К бесам! Валить! Но сначала разобраться.

Поворошила на столе. Ну вот, какой-то свежий буклет. До сих пор воняет типографской краской. Того же мерзкого бело-бежевого цвета — мама макет выбирала, видимо. Ещё и лиловым разбавили — ненавижу! Куча оптимистичного текста, от которого уже воротит, но дата сегодняшняя: тринадцатое марта. Презентация нового «Сапсана» на Ленинградском вокзале. Вот и отлично! Вокзал лучшее место, чтобы затеряться!

И вообще, если удастся сбежать, то новая жизнь в новом городе… Здорово! Или вообще сделаю вид, что уехала, а сама в Питере останусь. Пущай ищут!

По расчётам, у меня оставалось всего минут пятнадцать, чтобы собраться, так что на рассуждения времени уже не было. Пора действовать.

Я часто представляла себе, что было бы если? Как бы я убегала, как бы оказалась в другом месте, в другой жизни. Вплоть до мелочей представляла начало, даже усмехалась, что у меня план готов на всякий случай. Сейчас было уже не смешно. Зато я знала, что делать! Ничего сложного! Три основных аспекта уяснила: тепло, деньги-документы и минимализм! Это значило, что много вещей брать нельзя, только самое необходимое! Одеяло. И тёплое что-то. И еды, наверное, всё же стоит чуть-чуть взять. Только зачем? Я ж не в Средиземье, тут кафе почти на каждой заправке есть! Хотя денег-то своих у меня маловато… Ладно, разберусь потом! И вообще, пора учиться быть экономной.

Скоренько покидала на кровать то, что накопала в квартире: тёплой одежды, шерстяное одеяло — на всякий случай. Немного еды, бутылка с водой, складной ножик, зажигалка мамина. Сверху — злосчастный диск, телефон, зарядное, документы и все свои сбережения, которые прятала от родителей. Наличных мне почти не давали, все расходы контролировал отец — оплата только кредитной карточкой. Правда, я худо-бедно научилась налик себе обеспечивать, но всё же боялась по-крупному что-то махинациями своими детскими добывать. Та же треклятая робость. Во всём! Хоть бы сейчас не струсить!

Гр-р-р-р! Не струшу!

Все вещи, кроме одежды, хоть и с трудом, уместились в одну кожаную сумку. Уж чем хороши брендовые сумки, так это своей вместительностью! Жаль, книги с собой взять не получится.

Переодела носки и кинула пару запасных в кармашек баула. Подумала и присоседила ещё пару трусиков. Подготовленную одежду надела на себя. Итого: кроссовки, удобные джинсы, футболка, серая толстовка, а сверху — ненавистный диоровский пуховик со стразами. Дрянь блестящая! Но зато тёплая, так что потерплю. На дворе хоть и тепло, но середина марта, дождь к вечеру обязательно станет наледью. А как сбегу — первым делом поотдираю все эти сваровски к лешему в…!

Прощание с комнатой было быстрым: окинула взглядом окно, книжные полки, выключила свет и отвернулась. Нет времени на все эти сантименты. Потом поплачу. Слава уже звонил три раза. Остальное в квартире я вообще вниманием не удостоила. Бежево-белый рефлекторно вызывал тошноту. Гори оно всё синим пламенем! На мгновение только ухнуло в груди чувство страха, но я не позволила ему разгореться. Потом!

Подхватила чемоданчик с дисками, поправила сумку и, замешкавшись на минутку, с наслаждением пнула кроссовком белоснежную стену возле двери. Иногда, когда заходишь, случайно задеваешь подошвой, мама за каждое пятнышко устраивала скандал, а тут вся лапища отпечаталась, ещё и содрала кусок побелки! Боги, какое же наслаждение!

Довольно вдохнула и со всей дури захлопнула дверь в квартиру и в прошлую жизнь.

Слава уже стоял возле машины, готовый к выезду, злой-презлой, а количество докуренных до фильтра бычков под ногами свидетельствовало о том, что мне предстоит нервная поездка. Сморщилась, но говорить ничего не стала. Слава обычно не мусорит, а значит, сейчас действительно на пределе.

Как я и думала, на Лиговском уже была пробка, ещё и идиот какой-то нашёлся, умудрившийся поехать по трамвайным путям и впилиться в вагон на стыке двух линий. Но мне уже было всё равно, что скажут папочка с мамочкой, лёгкая дымка свободы, на миг показавшаяся дома, уже полностью захватила сознание, разом отрезав все когда-то такие важные страхи. Я с улыбкой глядела на матерящихся водителей, прячущихся от серого мартовского дождика под сомнительной прозрачностью грязных лобовых стёкол, и думала о том, когда же я вновь увижу промозглый вечер, пропитанный мрачной питерской романтикой? Надеюсь, что очень нескоро.

Картины, рисовавшиеся в воображении, пестрели зелёными лужайками и голубеющими горами, вопреки теоретическим планам. Просторами, в которых слово «свобода» обретало истинный смысл. Такие люди, как мои родители, никогда бы не оценили этих мест. Разве что если это курорт у подножия Альп. Они бы там даже не выжили, окажись случайно в такой ситуации без привычного набора удобств. А вот я — другое дело! Я столько прочитала об этом, и грезила пустынными видами природы с каждым годом всё сильнее. Так что я-то выживу уж точно, если придётся! Нужно всего лишь пополнить запасы провизии хорошенечко, и можно хоть сейчас в путь!

Хотя для таких приключений пока, пожалуй, холодновато. Не туда я размечталась. Сначала бы мне в какую провинцию. Окрепнуть, поработать по-настоящему, одежды нормальной купить, а эту продать к чертям! Стоит бешеных денег, а функциональности ноль! Вот раздеру эту светленькую курточку о гвоздь на заборе, как когда-то в детстве, и что? И до свиданья, Джон Гальяно, было приятно познакомиться! А так — продам это барахло, а на вырученные деньги сниму комнатку и буду ездить на работу как все нормальные люди. На троллейбусе!

Точно! У меня как раз есть время, пока эвакуатор цепляет злополучный джип, устроивший затор, чтобы придумать план. Значит, первым делом нужно усыпить бдительность родителей, а главное — их охраны. Двое бугаёв, работавших на моего папочку, только с виду были что тот дуб, но я очень хорошо знала, что под видимой неповоротливостью и тупостью прячутся настоящие специалисты с острым и цепким умом и мгновенной реакцией. Так что мои главные соперники — они. Лучше бы конечно с ними вообще не встречаться, но нас уже ждут, так что либо валить прямо сейчас, что невозможно — мы в крайней левой полосе, вокруг машины, и места затеряться поблизости нет. Да и Славу подводить не хочется. Либо выжидать удобного момента уже на вокзале, ну, в крайнем случае, в поезде. Так что сидим в салоне и ждём, когда регулировщики разгребут бардак. Наверное.

— Слав! — позвала я водителя, положив ладошки на плечи его сиденья.

— Да, Дарья Сергевна?

— А мы прям на вокзал едем? Или рядом где-то?

— На вокзал, — лаконично ответил тот, но всё же пояснил. — Мне велено вас до платформы довести.

В этот момент у Славы зазвонил телефон, он взял трубку, и я услышала родной голос папочки, громко и с чувством крывшего матом моего водителя. Поспешно отсела. Бедный Слава, это какие нервы железные должны быть, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул? Только уши чуть покраснели. Человек-кремень, мне бы так!

Наверное, лучше всего будет сесть в поезд, раз уж мы, как я поняла, едем в Москву. Если, конечно, речь о той презентации, что в буклете. Но отец же не зря мне сказал вещи взять? Блин, а сумку-то я на кухне так и оставила! Не свою — ту, что мне папочка приказал захватить. Ну и бес с ней! Но если собрали сумку для меня, значит, точно куда-то едем. Если повезёт, то, пожалуй, у меня будет возможность под шумок смыться на первой же остановке и пересесть на ближайшую электричку или поезд. Дело как раз к ночи, фонарики распыляют таинственный жёлтый свет по облупленным, мечтающим о реставрации стенам, так что мне везёт с обстановкой.

Наша семья редко ездила на поездах. Мама их не любила. Ей казалось, что поезда — это удел «нищебродов». И плевать она хотела на то, что некоторые из них круче, чем самолёт! Что по состоянию внутреннего убранства, что по сервису, что по цене.

Причину такого «непорядка» я планировала тянуть из молчаливого Славы, но он всё ещё слушал увлекательный монолог по телефону, только изредка перекладывая смартфон от одного красного уха к другому. В конце концов, я плюнула и полезла в интернет за деталями.

Эх, всё-таки надо было пролистать мессенджеры! О чём речь я выяснила как раз к моменту нашего прибытия на вокзал, так что первая теоретическая возможность была упущена. Ничего, всё идёт по плану! Вечереет, «папочка» сейчас любимой водочки примет, «мамочка» в журнал уткнётся или в твиттер, и о них можно будет забыть. Останутся только Мишенька и Юрочка — наши любимые телохранители. Менеджеров и прочий персонал можно не считать — им глубоко до фени моя жизнь, лишь бы я делала то, что нужно, когда это нужно.

Презентация начиналась уже сейчас. Запуск очередного супербыстрого Сапсана требовал своей информационной дани. И мои «любимые родители» согласились подсобить кому-то знакомому из руководства, чтобы пропиарить очередное достижение РЖД.

Столпотворение на перроне намекало на наше вопиющее опоздание. Охрана, принявшая меня и чемоданчик со злосчастными дисками с рук на руки от водителя, провела к платформе, на которой стоял новенький блестящий поезд. Стилист Александр, хвостом ходивший за моей мамочкой, чуть в обморок не грохнулся, увидев мою девственно чистую, чуть опухшую после слез, физиономию и наряд унисекс, абсолютно не подходивший по стилю к элегантному костюму мамы.

Очевидно, я должна была подготовиться. И, скорее всего, он писал мне об этом в тех же треклятых мессенджерах. Хотя что? Курточка и джинсы у меня были вполне приличными, да ещё и брендированы такими именами, что ум за разум заходит. Конечно, до матушкиного сияющего эротично-делового костюма было далеко, но если посмотреть на пассажиров соседних поездов, так я вообще как с красной дорожки! Да и мне-то чего? Это мама у нас главная звезда, а я так, подсвечиваю ей иногда, но не затмеваю.

Больше всего стилист был недоволен моей умытой мордашкой и ещё влажными волосами. Можно понять, это его работа: обеспечивать нам приличный вид в кадре. А моё лицо сейчас там будет выглядеть как только что налитый на сковородку блин — белый, с лёгким блеском естественного жирового слоя. Без губ, глаз и, возможно, бровей. Яркий свет уничтожал практически все черты лица, и приходилось рисовать их самостоятельно, чтобы выглядеть в кадре естественной.

Во всяком случае, так считала мама. Что поделаешь, она встала под свет софитов в девяностые, тогда отношение к сценическому гриму было чуть другим. Саша просто учитывал её требования.

Он под шумок попытался протащить меня в вагон, чтобы там за пару минут вернуть мне «приличный» вид. Ну да, времени наводить мэйк уже не было. Скорее всего, и об этом Саша писал мне, слёзно прося самой справиться, пока собираюсь. Базу накладывать он меня ещё лет пять назад научил.

Ну ничего, пару часов ещё можно потерпеть, а потом уж ищите меня на путях глубокой ночью! Только бы Мишенька не увидел в моих глазах что-нибудь подозрительное! Только бы не увидел! План таков: послушно принимаю заботы стилиста, как всегда; оставляю сумку в вагоне с остальным багажом, как бы боязно не было, и уныло бреду под сень объективов, как всегда; а затем без понуканий, но со вселенским страданием в глазах, иду за родителями отдыхать. Как всегда.

Ну, а дальше уже нужно быть настороже и не прошляпить остановку. Попытка у меня будет всего одна, я это знала, так что придётся игнорировать дрожащие колени, которые уже начали портить походку, и валить быстро и без оглядки, не забывая думать головой.

Мы не успели подойти к вагону. На соседнюю платформу прибыл другой поезд, и из него повалили совсем нетрезвые футбольные фанаты. Они драли глотки, нестройным хором скандируя: «Зенит — чемпион!!!». Я напряглась, Мишенька — и подавно, а щупленький стилист-метросексуал вообще побледнел как снег. Такие ребята ой как не любят представителей его социума.

— Дашенька, у вас же с собой есть всё? Пойдёмте-ка в вокзал… — пролепетал он и дал дёру, пока фанаты не подошли слишком близко.

До того, чтобы нырнуть в вагон оставалось всего несколько метров, но у нашего стилиста, видимо, сработал глубинный инстинкт.

Александр скрылся за зданием вокзала справа, стараясь уйти с траектории движения любителей спорта. Мы нашли его с тоненькой сигареткой в зубах, притаившегося возле стеночки в закутке лестницы. Мне даже жалко его стало. Глубоко затянувшись, он похлопал глазками и попытался взять себя в руки. Эх, видать ему уже крепко перепадало от таких «спортсменов»:

— Дашенька, доставайте косметичку, я свой кейс в поезде оставил, — попытался он изобразить деловой тон, получалось плохо. — Сейчас приведём вас в божеский вид, — он растянул губы в вымученную улыбку.

Насчёт косметики он был почти прав, у меня действительно где-то в кармашке завалялась тушь, а если хорошенько порыться, может, и помада найдётся. Гигиеническая. Но виртуозу макияжа этого будет, пожалуй, мало. Нужны же ещё и всякие эти шиммеры-корректоры и прочая дрянь, которая, очевидно, уже была любовно собрана в той самой сумке на кухне.

Ну забыла! Напрочь! Да даже не в протест, я бы взяла, но со всеми этими открытиями, чтоб их! Я судорожно думала, как выпутываться из этой ситуации, и не могла решиться хоть на что-то. А если выяснится, что у меня первым делом из сумки полезет одеяло, Штирлиц будет на грани провала! А ещё я всячески старалась сдержать рвущийся наружу истерический хохот, потому что в подворотне, пахнущей мочой и табаком, мне макияж ещё не делали никогда!

По стеночке к нам незаметно подполз какой-то бомж и, обдав перегаром, спросил монетку «на хлебушек». Стилист брезгливо поджал лапки, а Мишенька наоборот выставил их вперёд, прогоняя местную фауну. Бомж раскатисто рыгнул, демонстрируя под светом фонаря глаз с бельмом и шрам во всю левую сторону лица. Он был абсолютно седой, даже брови.

«Вот холера!» — взвизгнул стилист, а бомж, в ответ на такое приветствие, вдруг булькнул и тут же обильно облевал его начищенные ботинки. Телохранитель, до этого ещё раздумывающий над тем, стоит ли марать руки или нет, принял решение и попёр на осквернителя святого Лабутена.

Я очутилась в стороне от сцены. Бомж оказался на удивление могучим, видать, берёг силы как раз для таких случаев. А может, просто полегчало на пустой желудок? Завязалась безобразная драка. Мишенька был профессионалом, но брезгливость победила, помешала ему сразу же скрутить мужика.

И в этот момент в моей голове вспыхнула, как неоновая вывеска, мысль: «СЕЙЧАС!». Я опешила, а подсознание настойчиво повторило: «СЕЙЧАС ИЛИ НИКОГДА!!!».

И я дёрнула. Со всей мочи, стегая неудобной сумкой по коленкам и путаясь в собственных ногах. Внезапно рядом возник какой-то бородатый неформал в косухе и с рюкзаком. Мы бежали в одном направлении, и он, бросив на меня взгляд, рванул мою сумку из рук:

— Давай помогу! Опоздаем же!

Спорить времени просто не было, и я побежала за ним на платформу, с которой уже тронулся поезд. Парень зашвырнул сумку в дверь последнего вагона, перепугав бедную проводницу, не успевшую закрыть эту самую дверь, а потом практически на руках втащил туда меня. Я обалдело взглянула ему в лицо, ещё не сообразив, насколько мне повезло.

Вдруг он улыбнулся, встопорщив густую бороду:

— Это ж не мой поезд!! — парень засмеялся, сверкнул глазами и выпрыгнул прямо на ходу. Платформа закончилась через мгновение, а проводница с грохотом захлопнула дверь, сама пытаясь понять, что же это было.

— Опоздавшие? — ещё опешившая, растерянно спросила она.

И тут меня наконец-то догнала долго сдерживаемая истерика. Я села прямо на пол рядом с сумкой и залилась слезами:

— Господи, простите меня, пожалуйста! Только не выгоняйте, не выгоняйте! Я заплачу! И за билет, и за всё! Только не выгоняйте, пожалуйста!!! Пожа-а-алу-у-уйста-а-а-а!!! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста-а-а-а!!!! — вопли были настолько отчаянными, что проводница даже передумала злиться.

— Да шо ж с тобой делать?! — она положила руку мне на голову. Поезд уже набрал скорость, мы выехали с вокзала и теперь постепенно покидали город. — Хто за тобой гонится? Шо случилось?

— Из дому убежала… Пришлось…

И тут я разрыдалась, как будто действительно была на десять лет младше, у бабушки Юли на диване. И рыдала так самозабвенно, что проводница совсем растерялась. Закрыла двери вовнутрь вагона, откуда на удачу раздавалась шумная ругань, из-за которой вряд ли кто-то слышал мои вопли, и присела рядом со мной на корточки:

— Ну, шо ты? Ну, не плакай! Всё будет хорошо! Ну, шо ж ты, господи!..

— Я честно вам заплачу! Честно! У меня есть деньги, я не бомжиха и не наркоманка, я нормальная! Только не выгоняйте меня, пожалуйста!

— Да не выгоняю я тебя, успокойся! Давай-ка, прехращай шуметь и пошли со мной в купе. Поезд-то всё равно уже не остановится до самой Твери, так шо будет у тебя время, расскажешь всё.

Я, кряхтя, встала, вытерла слёзы и тихонечко прокралась к проводнице в купе, где с чашкой чая, размазывая слёзы с соплями по лицу, дождалась, пока она закончит обход немногочисленных в это время года пассажиров, а затем честно рассказала ей свою историю без утайки и прикрас. И рассказывала до самой Твери. И после неё тоже.

4. Прыжок веры

Почему не звонит телефон? Он не звонил ни вчера, ни сегодня, хотя я совершенно беспечно забыла выключить его! Но мне так и не позвонили: ни охрана, ни менеджер, ни Слава, ни даже папа, чтобы обложить меня половыми комплиментами по самые уши. Может, проблемы с сетью? А может, я телефон приложила о стену где-то очень крепко? Например, когда в поезд запрыгивала. Это было и странно и приятно одновременно. Да и мессенджеры молчали, будто вчера Новый год был. И всё же я выключила его от греха сразу, как только вспомнила. Феерическое везение!

Наш поезд ехал на юг до самого Крыма. Давненько я в поездах не каталась. Ещё удивилась, что едем так, но разбираться не стала, мало ли что поменялось за последнее время? Новости смотреть я не любила, хоть и мелькала там иногда сама. Больше пыталась понять, что же я вчера сделала? Только недавно всё было привычно, а теперь… И страшно до жути! Теперь-то назад не повернёшь уже! Я аж холодела, только начиная представлять, что скажут родители!.. Но каждый раз по