Оглавление

Посвящается каждому ребенку в теле взрослого…

Рассвет в самом тихом лесу. Обычно на рассвете просыпается все живое, а с ними и многочисленные звуки. Но не в этот раз. С каждым Его приближающимся шагом в страхе замирали не только зверьки и птицы, но останавливали свое движение трава и деревья. Лишь слышен скрип двух веревок на молодом дубе. Шаги и веселое насвистывание становятся все ближе, в то время как весь лес замер перед Ним, как умирающее животное перед хищником. Его рыжие волосы горят огнем, а в ухмылке обнажаются острые зубы.

Остановив восход солнца, Он шепчет старую колыбельную, слова которой проносятся по всему огромному лесу и заставляют трепыхать души всего живого:

Дуб не выдерживает и скидывает с себя всю листву, а его самая крепкая ветка с хрустом ломается, уронив в траву безжизненные тела двух мальчиков. Все вокруг резко наполняется дикими криками обитателей леса, ставших невольными свидетелями произошедшего ужаса и нескончаемой боли.

Глава 1

Спустя много лет…

Часы на стене не показывали и шести, когда Аня вошла в здание психиатрической клиники, и практически пробежав длинный коридор, который утопал в утреннем свете, оказалась в личном кабинете. Бросив сумку на стол, она надела белоснежный халат поверх черного платья, схватила распухший от многочисленных записей блокнот и поспешила в кабинет главного врача.

— Будешь кофе? — предложил он, когда женщина села напротив.

— Спасибо, Сергей Александрович, но, пожалуй, откажусь.

— Извини, что вызвал тебя так рано. Но я вижу, ты как всегда готова работать, сколько бы времени не было на часах. За это я очень ценю тебя и именно поэтому назначил заведующей отделением острых психозов, самым тяжелым и опасным отделением. К тому же ты трудишься как проклятая столько лет, но ни разу не взяла отпуск.

— Мне вполне хватает выходных. Вы же знаете, я со школы мечтала работать здесь, а отдохнуть и на пенсии можно.

— Только не говори мне о пенсии, скоро она заберет меня отсюда, — он улыбнулся. — Зато я могу спокойно оставить больницу, зная, что она в надежных руках. Ладно, ближе к делу, в последнее время я постоянно отвлекаюсь. Если честно, не хотел тебя тревожить, ты и так взваливаешь на себя непомерное количество пациентов, и благодаря тебе они становятся вновь полноценными людьми. Вчера ночью нам привезли мужчину. С личным делом я позволю ознакомиться только после того, как ты просто понаблюдаешь за ним. Сказать, что он буйный, значит, ничего не сказать. Сейчас он в наблюдательной палате и за ним следят сразу четыре самых сильных санитара. Четыре! И этой ночью они весьма пострадали. Поэтому прошу не подходить к нему близко. Если честно, мне совсем не хочется, чтобы мои люди работали с ним. Его привезли сюда только потому, что наша клиника находилась неподалеку от того места, где его обнаружили. Некоторые сведения о его личности мы смогли получить от него самого, никаких документов при нем не было. И как ты понимаешь, скорее всего, оплачивать его лечение никто не собирается. Я позволю сделать выбор тебе — перевести его в городскую психиатрическую больницу, пусть город оплачивает его лечение, хотя ты сама знаешь, к чему оно обычно приводит или оставить его у нас, если он тебя заинтересует.

— Я уже заинтересована, — поднялась Аня. — Посмотрю, что с ним и сразу приму решение.

Постучав в наблюдательную палату, Аня услышала щелчок замка. Оказавшись внутри, она отступила назад и задела медсестру, спешившую запереть дверь. Четыре крупных санитара не могли успокоить нового пациента, уступавшего им по росту и весу раза в два, но даже смирительная рубашка, казалось, не действовала на него. Он был слишком быстр и изворотлив для нерасторопных сотрудников. И когда один из них уже приготовил шприц с успокоительным, мужчина увидел Аню. Женщина стояла неподвижно, словно статуя. Она видела много буйных пациентов, но никогда прежде её не сковывал неописуемый ужас перед обычным человеком. Когда он подошел к ней и заглянул в её глаза, холодная волна ужаса тут же отпустила женщину. Она увидела перед собой совсем другого человека. Агрессия на его лице резко сменилась виной, потерянностью и долей радости. Он смотрел ей в глаза, не моргая, улыбаясь краем рта. Санитары в нерешительности остановились рядом. Мужчина заговорил, и голос совсем не выдавал его буйного помешательства несколько минут назад.

— Помнишь, что ты делала, когда мне становилось совсем плохо? — обратился он к женщине.

— Прости, я немного забыла. Ты можешь напомнить? — спросила она, стараясь скрыть волнение.

— Да, но они связали мне руки.

Аня жестом велела снять с него смирительную рубашку. Один из санитаров подошел к мужчине.

— Это слишком опасно, — произнес он.

— Выполняй же.

Сняв с него рубашку, санитар отошел в сторону и взял в руку шприц. Став вновь свободным, мужчина приблизился к психиатру. Ей хотелось убежать, отвести от него взгляд, но приходилось оставаться на месте. Пациент провел рукой по её лицу и аккуратно убрал прядь волос ей за ухо. Он смотрел на неё, склонив голову, и по-прежнему улыбался. Аня не помнила, чтобы мужчина с такой нежностью и заботой смотрел на неё, хотя была замужем уже пять лет. Она совершенно забылась, все еще ощущая на лице его прикосновение.

— Ты всегда делала мне так, — прошептал он. — Помнишь? Я прошу тебя.

Женщина дрожащей рукой провела по его щеке. Он закрыл глаза и накрыл её руку своей. Аня убрала прядь волос ему за ухо и высвободила руку. Казалось, что в палате никого нет. Повисла абсолютная тишина, которая витала вокруг них двоих. Наконец, он отошел назад и произнес:

— Я так скучал по тебе, Полина. Я умер, но вернулся за тобой.

Аня вздрогнула, когда он вскрикнул и начал падать. Один из санитаров все-таки вколол ему успокоительное, остальные подхватили мужчину и положили его на кровать.

— Шизофрения в чистом виде, — сказал один из них, — надо же придумать такое.

— Вы все свободны, — сказала Аня. — Нечего здесь толпиться. Столько народа и у нормальных людей вызовет вспышку ярости. И уходя, не забудьте запереть дверь.

Аня вышла из палаты и отправилась прямиком в кабинет главного врача. Главврач встретил её с улыбкой. Он всегда относился к своему персоналу с теплом и благодушием. Так и сейчас, когда Аня села напротив, он пригладил седые волосы и лукаво подмигнул.

— Как поживает наш пациент? Готовить его чемодан?

— Нет. Я решила, что возьмусь за него.

Врач хлопнул в ладоши:

— Я так и знал! Ты как маленький бульдог, вцепишься так, что не оторвать. Но я надеюсь, он заинтересовал тебя не только своей внешностью?

— Что? — женщина в недоумении уставилась на него. — Вы о чем?

— Я даже подумал сначала, быть может, он сошел с ума от своей красоты.

Аня не знала, что ответить, и тут главврач рассмеялся.

— Прости, — сказал он, — ты все воспринимаешь слишком серьезно. Я просто пошутил.

— Отлично, — она улыбнулась. — Можно мне продолжить?

Он поднял руки, раскрыв ладони.

— Спасибо. Итак, когда я вошла, он принял меня за другого человека. Называл другим именем и думал, что раньше мы общались. И вся его агрессия сошла на нет. Я постараюсь, чтобы он доверился мне, поэтому первое время не буду переубеждать его. Точный диагноз я пока дать не могу в отличие от ваших санитаров, — она сжала ручку так, что побелели пальцы.

— Не злись, — произнес главврач, — если они заставляют тебя злиться, значит, они имеют власть над тобой, так ведь?

Аня кивнула.

— Ты уверена, что хочешь взяться за него? Я понимаю, что дополнительного заработка от него ты не получишь.

— Если вы думаете, что я здесь только ради денег…

— Нет, упаси боже, но ты должна понимать, что он отнимет у тебя много нервов и времени, ничего не дав взамен.

— Он даст мне опыт. К тому же, если все пойдет хорошо, думаю, я смогу написать интересную работу или хотя бы статью в научный журнал по его истории болезни.

— Вот и прекрасно. Ничего не могу сказать против, сейчас все пациенты оплачены и одного-то клиента наша клиника потянет, так что все в твоих руках.

— Хорошо, постараюсь не подвести. А теперь могу я отправиться домой? Сегодня все — таки воскресенье.

Когда охранник открыл ворота для Ани, не забыв пожелать ей прекрасного дня, она поняла, что день и правда чудесный. Наступление лета ознаменовала яркая зелень, горячее солнце и щебетание птиц. Открыв дверь автомобиля, она закинула сумку на пассажирское сиденье и сев за руль, просто смотрела на клинику, в которой работала уже десять лет.

Психиатрическая клиника создавалась для самых влиятельных людей не только города, но и всех близлежащих поселений. Полная анонимность гарантировала отсутствие всяких слухов и сплетен, «горячих» статей в газетах и осуждения горожан. Депрессии и нервные срывы ухоженных дамочек гарантировали персоналу не только большую заработную плату, но и постоянных «меценатов», жертвовавших огромные суммы ради комфорта близких. Именно поэтому наркологическое отделение занимало первые два этажа — для лиц, страдающих алкоголизмом и наркоманией. Третий этаж находился в чуть обособленном состоянии, и Ане редко приходилось работать с теми самыми дамочками.

Дело в том, что третий этаж — отделение острых психозов. Но в отличие от наркологического, за все десять лет работы Ани в этой клинике отделение острых психозов редко занимало сразу все пятнадцать палат на этаже. Так уж завелось у горожан, что сходить с ума признавалось плохим тоном. Но и за все время существования клиники третий этаж никогда не пустовал. Мозг человека — орган хрупкий, до конца неподвластный науке и никто не может предугадать, когда ему захочется нарушить вашу обыденную жизнь.

Психиатрическая клиника, огражденная высоким забором, находилась на маленьком полуострове. На железном заборе не было никаких выступов, дабы избежать побегов, ворота открывал охранник из маленькой будки, снабженной кнопкой вызова полиции и оружием. Дворик, полностью оснащенный для прогулок пациентов, благоухал зеленью, маленькими кустами и цветочными клумбами. На территории клиники находилось много скамеек и столиков как для пациентов, любящих одиночество, так и для тех, кто предпочитал собираться небольшими группами и кого часто навещали родные и близкие. Несколько дорожек из камня кружили по двору, заставляя наслаждаться окружающей природой, если больной мог себе это позволить — наслаждаться. Рядом с островом пролегала река Серафимовка. Покинув клинику на автомобиле, через несколько минут вы окажетесь на мосту, который и приведет вас в милый город Серафимск. Маленький и уютный городок не вмещал в себя больших достопримечательностей и поэтому не привлекал к себе туристов, что очень радовало местных горожан. Как и полагалось, город имел десятки уютных кафе и ресторанов, сотни магазинов, больницы, два института, школы, театры и кинотеатры, детские и оздоровительные центры и парк. Серафимск вмещал в себя все, что требовалось маленькому, но полноценному городу со своей историей и тайнами.

Аня завела машину и отправилась в город, в котором прожила с самого рождения. Она не могла поверить, что на следующей неделе ей исполнится тридцать два года. К этому времени она осуществила свою давнюю мечту — стала психиатром, но завести детей до сих пор не получилось. Аня была уверена, что все еще впереди, именно к тридцати двум годам в ней раскрылась вся женственность. Мужчины часто знакомились с ней на улице, несмотря на обручальное кольцо на пальце. Она имела фигуру, которой могли позавидовать многие знаменитости, а глаза изумрудного цвета, как у кошки, очаровывали любого. Увидев её милую улыбку, даже незнакомец не мог не улыбнуться в ответ, а каштановые волосы ниже груди были её личной заслугой и гордостью: много времени и денег она тратила на специальные маски и витамины для них.

Аня вела машину легко и уверенно, за десять лет вождения не попав ни в одну аварию. Женщина не считала себя заядлым автолюбителем, машину воспринимала только как средство передвижения на работу и обратно, в обычное время она предпочитала пешие прогулки.

Город источал радость и летнюю безмятежность. Несмотря на столь ранее воскресное утро, Аня встречала детей, которые не могли удержать свою радость о наступлении каникул и со всей прыти колесили на новеньких сверкающих велосипедах. Старики прятались на скамейках под сенью деревьев, передавая друг другу самые свежие сплетни. Молодые мамы неспеша выходили на прогулки с малышами. Начало утра было благословлено свыше, солнце озаряло лица людей, одаряя всех теплом, тьма же временно пряталась в ночном болоте.

Проехав центральную больницу, высотой в семь этажей, она свернула к булочной, мимо которой никто не мог пройти в здравом состоянии. Манящие запахи горячего хлеба, корицы и ванили превращали прохожего в зомби, одурманенного не мозгами человека, а хлебобулочными изделиями, покрытыми глазурью или яркой кондитерской присыпкой. Внутри в столь раннее утро еще не было покупателей. Продавец, он же и пекарь, и хозяин булочной, при виде Ани расцвел, словно весенний цветок.

— Глазурь моего сердца, такая красота должна еще нежиться в постельке, а вы уже на ногах, я просто вынужден поругать вашего мужа, — сказал он.

— Здравствуйте, — улыбнулась женщина. — Мой муж здесь ни при чем, вам придется поругать моего начальника и всех людей, решивших сойти с ума именно в воскресенье.

— Как же нехорошо, не могли подождать до понедельника, — он протянул ей коричневый пакет с хрустящими булочками. — Как обычно или желаете еще чего-нибудь?

— Мне как обычно, — Аня положила на прилавок три купюры, но пекарь вернул ей одну из них. — Скидка тем, кто трудится в жаркое летнее воскресенье. Как говорится, кто рано встает, тому Бог подает.

Аня улыбнулась, а он взял её руку своей пухлой ручищей.

— Вы мне все же намекните, если муж будет плохо себя вести и не слушаться вас.

— Вам я сообщу самому первому, — она подмигнула и вышла из булочной.

Проехав кофейню, женщина свернула через главную аллею и вскоре оказалась дома. После смерти бабушки он достался ей в наследство. Первое время он напоминал маленький домик из сладостей из сказки о Гензель и Гретель. Но после свадьбы новобрачные с огромной энергией, дарованной всем молодым, перестроили дом по своему желанию. Расширили первый этаж и, добавив к нему еще два, обложили стены красным кирпичом. Внутри провели евроремонт, и помимо уже стандартных комнат, пристроили еще несколько — гардеробная, игровая комната, комната для гостей, тренировочный зал, комната с огромным зеркалом и целым комодом косметики, две ванных комнаты и маленький уютный чердак под крышей. Для личной библиотеки Аня сама выбирала шкафы из европейского дуба и книги не только современных, но и букинистических изданий, начиная от поэтов пятнадцатого века и заканчивая современными талантливейшими писателями. Книги по психиатрии и анатомии соседствовали с книгами о великих музыкантах и художниках.

Территорию рядом с домом занимал гараж, вмещавший две машины, а вокруг дома Аня разбила маленький садик. Также хватило места для небольшой крытой беседки со скамьей — качелями и широким столом. Ранним утром или поздним вечером можно выпить горячего чая со сладостями и прочитать десяток страниц захватывающей книги или же просто отдаться на радость грезам, слушая пение соловья или мурчание кошки. Вся эта обитель была огорожена невысоким кованым забором с огромным цветком на воротах.

Дом утопал в тишине и покое. Кое — где сгрудились тени, одаряя стены прохладой. Аня скинула туфли и почувствовала наслаждение, пройдя босиком по прохладному полу до кухни. Там, бросив пакет на стол, она помчалась наверх. В спальне также стояли прохлада и сумрак, благодаря кондиционеру и занавешенным шторам. Аня замерла и посмотрела на спящего мужа. Его светлые волосы торчали в разные стороны, серо-водянистые глаза сейчас были крепко закрыты, а нижняя губа немного оттопырена. Женщина отметила, что в последнее время он набрал лишнего веса, и маленькое пузико его совсем не красило. Но даже во сне его лицо не покидала некая самовлюбленность, он всегда делал только то, что ему было по душе, никаких компромиссов и уступок. Пять дней в неделю Олег работал инженером — архитектором и поэтому в отличие от своей жены в воскресенье имел полное право спать до обеда. Но Аня решила не дать ему такой сладкой возможности. Она прыгнула в кровать и начала целовать его лицо и шею, щекоча при этом волосами.

— Вставай, соня, вставай, я уже давно на ногах.

Первое время Олег притворялся спящим, но потом, не выдержав, рассмеялся.

— Перестань меня щекотать, я хочу спать.

— Нет, не хочешь, вставай! Я купила твои любимые булочки, пойдем завтракать, пока они горячие.

Олег посмотрел ей в глаза.

— Знаешь, я не отказался бы от десерта.

— Утром десерт слишком вреден для вашего организма, — улыбнулась женщина.

— Но только не тот, что прыгает ко мне под одеяло в коротком платье.

Позже они завтракали за обеденным столом, залитым солнечным светом.

— Сегодня нам привезли пациента, он называет меня, — заговорила Аня, но Олег перебил её.

— Ты совсем ничего не знаешь о врачебной этике?

— Я же не рассказываю тебе о его секретах, просто…

— Просто я не собираюсь слушать о твоих психах.

— Они не психи, у всякого может такое случиться.

— Нет уж, не у всякого. Закрой эту тему, милая.

Аня с трудом проглотила булочку и, запив ее чаем, сказала:

— Хорошо. Может, сходим куда-нибудь? Давно мы с тобой на людях не появлялись.

— Они тебя волнуют?

— Кто?

— Люди.

— Нет, волнуешь меня ты. Я хочу провести с тобой свой единственный выходной.

— Я не против. Давай посмотрим какой-нибудь фильм.

— Поедем в кино?

— Зачем нам это? У нас есть шикарная плазма, и мы можем…

— Я не хочу, я предлагаю тебе сходить куда-нибудь, мы и так все время дома.

— Вот именно — ты не хочешь, а обо мне можешь иногда подумать? Я имею право хоть в воскресенье не бриться, не надевать твои любимые рубашки и не идти, черт знает куда, когда на улице такое пекло? — воскликнул он.

Аня поставила стакан на стол и взглянула на него.

— А ты можешь подумать о том, что все выходные только и делаешь, что валяешься на диване? Я просто попросила тебя сходить со мной куда-нибудь, чтобы мы вместе отдохнули, а вместо этого ты мне закатываешь истерику.

— Я не баба, чтобы закатывать истерики, — Олег убрал тарелку в раковину и, выходя из кухни, сказал, — если хочешь отдохнуть вместе со мной, прихвати бутылку пива из холодильника, я так и быть подвинусь на диване.

Аня сжала стакан в руке, надеясь, что сейчас он лопнет, также как и её злость, обида и отчаянье. Но не вышло — стакан сделан из крепкого материала, наверное, из такого же сделаны её злость и обида, ведь они тоже не лопнули, а засели внутри крепко-накрепко.

Глава 2

Ближе к обеду Аня вышла из дома, оставив дремлющего мужа на диване, а автомобиль в гараже. Налегке, лишь с летней сумкой на плече она не спеша шла по городу. Собрав длинные волосы в хвост, надев майку и джинсовые шорты, она еще не ощущала той жары, которая так напугала её мужа. Она лишь чувствовала, как ее свежая после душа кожа впитывает в себя лучи солнца, охлаждаясь под небольшим напором ветра. Проходя ряд магазинов, в витринах она отражалась с легкой походкой и веселой улыбкой, несмотря на небольшой конфликт с мужем. Она просто обязана улыбаться, тогда и в жизни все будет складываться хорошо. Всего лишь небольшая проблема — ей хотелось одного, её мужу — совсем другого. Олег хотел пролежать весь день на диване — хорошо, пусть будет так. Она желала лишь прогуляться, вот и решила исполнить свое желание. Аня не считала себя заядлой активисткой, она понимала, что вечер, скорее всего, проведет с книгой или с рабочими документами, но день был слишком ярким и веселым для того, чтобы сидеть дома. Он так и звал ее получить порцию ультрафиолета и удовольствия от маленькой радости, хотя бы порции мороженого. Аня свернула мимо любимого кафе, где они с подругой любили побаловать себя несметными калориями, таившимися в красочных тортиках и кексах. Аня никогда не ограничивала себя в сладостях, из-за них она никогда не прибавляла в весе, из-за чего средневековый суд весьма бы призадумался и запасся новой порцией дров. Но в двадцать первом веке все смахивали на активную работу метаболизма и фитнес — зала.

Наконец, она остановилась возле небольшого домика, и, толкнув калитку, вошла внутрь. Дом отбрасывал тень на огород, занимавший почти всю территорию двора и, несмотря на жару, царившую в городе, здесь стояла прохлада, словно женщина оказалась совсем в другом мире. Аня вошла в дом и оказалась в длинном холле, на стенах которого висели всевозможные картины в позолоченных рамах. Женщина вдохнула знакомый запах дома и горячей еды, создававший особый уют детства. Аня прошла вдоль маленькой гостиной и оказалась на кухне. За столом лимонного цвета обедали родители. Светлана и Алексей Павловы внешне были очень похожи. Худые, с зелеными глазами и темными с проседью волосами. Занятия они тоже выбрали схожие. Выйдя на пенсию, они любили работать в собственном огороде, готовить и читать друг другу стихи, ходить в кино и ездить по городам в поисках старинных книг. Но главной их страстью были картины. Они занимали почти все стены в доме, а некоторые висели в гараже и даже во дворе. Картины изображали не только стандартные пейзажи, натюрморты и людей, но порой и странные, необъяснимые явления, от которых у Ани мурашки бегали по спине. Она не могла сказать точно, что пугает её в этих картинах, но в собственном доме такое повесить она точно не могла.

При виде дочери родители прервали беседу и улыбнулись.

— Привет, мои любимые, — Аня поцеловала и обняла каждого. — Как вы? — она села на свободный стул.

— Мы как всегда бодры и веселы, — ответил отец. — У тебя что нового? Ты одна?

— Да, Олег остался дома, а мне захотелось прогуляться, решила вас навестить.

— Вот и хорошо. Будешь обедать? — спросила мама.

— Кушать не хочется, а вот от чая не откажусь.

Светлана захлопотала возле плиты. Достала чашку темно-синего цвета и налила травяной чай из маленького чайничка. Поставив чашку, подвинула к дочери тарелку с маленькими кексами.

— Кушай больше, а то совсем худая стала.

— Мама, ты еще не стала бабушкой, а кушать меня заставляешь словно бабушка со стажем.

— Я уже давно хочу стать бабушкой.

Аня взяла кекс и проигнорировала её слова.

— Как на работе дела? Странные люди не обижают тебя? — спросил отец. Из её окружения только он так называл пациентов психиатрической клиники, и, пожалуй, относился к ним благожелательно в отличие от других.

— Нет, что ты, они очень хорошие, хотя им не позавидуешь, но все они очень сильные.

— Я и не сомневался. Скоро и меня возьмешь под своё крылышко, — он засмеялся.

— Даже и не думай об этом. У вас с мамой еще вся жизнь впереди. Не хотите съездить куда-нибудь?

— Я бы не отказалась от курорта, хочу ходить в одном купальнике и позабыть на время о разделке курицы и выпечке кексов, — сказала мама.

— Если будешь ходить в одном купальнике, всё равно все увидят твои кексы, вон они на твоих боках.

— Что? — Светлана занесла ложку над головой мужа. — Сейчас получишь!

Аня засмеялась. Как же хорошо, когда родители рядом, они всегда могут отвлечь тебя от всех проблем.

— Вам нужна моя помощь? — спросила она. — Может что-то нужно сделать по дому или съездить в магазин? Я вся в вашем распоряжении.

Первым делом все трое занялись огородом. После того, как Аня помогла отцу подвязать помидоры, чтобы они не сломались, женщина отправилась на другую половину огорода вместе с матерью пропалывать грядки. Тяжелый труд помогает, облагораживает и успокаивает. Ненужные мысли уходят в землю, едва ты к ней прикоснешься, растения впитывают все плохие эмоции, взамен одаривая лишь спокойствием и удовлетворенностью. Через несколько часов, слегка перекусив, Аня с отцом поехали в ближайший супермаркет, чтобы заполнить холодильник продуктами минимум на неделю, в то время как мама торопилась приготовить ужин.

Среди полок с различного сорта макаронами, толкая тележку, Аня пыталась найти именно те, что были указаны в длинном списке, и услышала вопрос:

— Что у вас случилось? Поругались или что-то еще серьезнее?

Аня повернулась и увидела, как отец читает состав странного вида макарон. Женщина видела по его глазам, что состав его вовсе не интересовал, в его глазах читалось волнение.

— Все хорошо, пап, не волнуйся.

— Ты можешь заставить поверить в это маму, но не меня. Да и она сделает вид, будто верит только потому, что хочет, чтобы вы родили ей малыша.

— А ты не хочешь?

— Я хочу, чтобы ты была счастлива. А кто будет рядом, мне без разницы, лишь бы он сделал тебя поистине счастливой. А тот тип, что лежит на диване в твой единственный выходной, по существу не может сделать тебя счастливой.

— Но почему? Всякое бывает, он устал за неделю, я его понимаю, иногда хочется от всех спрятаться под одеялом и совсем ни о чем не думать.

— Так бывает. Но когда ты устаешь от работы и прочих проблем, прежде всего, ты прячешься на плече у любимого. Ты можешь подумать, что сейчас я стар и держусь за этот мир обеими руками и именно поэтому так говорю. Нет, когда мы с твоей мамой были молоды, то отдыхали от остального мира только вместе. Уже тогда я понимал, что наш мир скоротечен, и одного из нас может и не стать. Мы всегда и везде были только вместе. Даже если мне и не нравилось мероприятие, на которое собиралась моя жена, я все равно был счастлив, потому что мог весь вечер любоваться ей, её скромным нарядом и потрясающей улыбкой. Если женщина любит мужчину всем сердцем, она хочет лишь одного — скорее родить ему наследника, произвести на свет маленькую частичку своего мужчины с такими же глазами и улыбкой. И никакие карьеры и нехватка времени ей не помеха.

Он взял её за руку.

— Ты не думай, что я читаю тебе лекцию или что-то в этом роде. Просто я хочу видеть тебя счастливой, хочу видеть твои сияющие глаза и слышать ветер в твоей голове. Да-да, у влюбленных это так. Я хочу, чтобы ты не слушала мать. У тебя еще вся жизнь впереди. И лучше оставить позади ненужное, чтобы найти свое, родное.

Аня обняла отца и поцеловала его в щеку.

— Спасибо, пап, за заботу, за все. Мне важно, что ты переживаешь за меня. Но ведь ничего в жизни легко не дается. Отступают только трусы, и если уж судьба связала нас с Олегом, нужно стараться, возможно, бороться, но все можно исправить, даже искалеченные души, уж я это знаю. Поэтому я попробую все наладить.

— Буду молить Бога, чтобы все вышло.

— Спасибо, папа.

Дома, вынимая продукты из пакетов, мама сказала, что ужин будет готов через час.

— Извините, но я не смогу остаться, еще столько дел по дому, тоже нужно ужин приготовить, иначе муж выгонит меня из дома, — Аня улыбнулась, но увидев, как хмурится отец, отвела глаза. Она увидела маленькую брошюрку на столе.

— Что это?

— Реклама картинной галереи, точнее о том, что она закрывается. Они распродают все картины по низким ценам. Сегодня последний день, поезжай туда. Может, что и присмотришь себе, — ответила мама.

— Наверное, стоит заглянуть, мне нужна картина в кабинет.

Попрощавшись с родителями, Аня прихватила сумку и отправилась в картинную галерею. С наступлением вечера город затих, но по-прежнему раздавались веселые голоса детей и рев мотоциклов. Женщина успела вовремя, через час галерея закрывалась. Оказавшись в маленьком и прохладном помещении, Аня пожалела, что не взяла с собой теплую кофту. В большой зале среди тусклого освещения играли тени, пряча под свое крыло те немногочисленные картины, что не удалось продать. Аня не увидела посетителей и лишь, когда глаза привыкли к сумраку, она заметила людей, разглядывающих картины. Они стояли, не двигаясь, казалось, заснули прямо перед холстом, но видимо, на это имелись свои причины, возможно картины так завораживали, что оторвать взгляд было невозможно. Сначала Аня подумала, что опоздала — лучшие картины разобрали. Оставшиеся изображали природу, глиняные горшки и кружки, города и забавных животных. Но вскоре одна картина привлекла ее внимание. Находясь в самом дальнем углу, картина словно хотела спрятаться ото всех и не показываться на глаза любопытным.

На переднем плане изображались трое детей. Один мальчик лет десяти, щуплый, с копной русых, выжженных на солнце волос, в одних штанишках коричневого цвета. Девочка и другой мальчик были постарше, примерно одного возраста, точно сказать нельзя, потому что девочка была маленького роста с длинными темно-русыми волосами и в платьишке желтого цвета. Девочка и мальчик в штанишках сидели на траве и перекидывали друг другу красный мяч. Мальчик постарше с черными волосами в потертых джинсах и белой футболке озадаченно всматривался вдаль. Передний план оканчивался тропинкой среди зеленой травы, что вела к старой темной мельнице, на которую с некой долей страха смотрел мальчик. Когда Аня разглядывала детей, она могла поспорить, что краем глаза видела старую, возможно, сожженную мельницу, но подняв на неё взгляд, женщина едва не вскрикнула. То, что казалось ей старой мельницей, таковой совсем не являлось. Ане хотелось бы верить, что обман зрения привел ее к тому, что за мельницу она приняла человека, но чем больше она разглядывала его фигуру, тем сильнее понимала, фигура эта вовсе не человеческая. Высокого роста, в черных лохмотьях, она раскинула длинные руки с огромными когтями, и именно эти руки она приняла за лопасти мельницы. Огромный капюшон скрывал половину лица, открывая острый подборок, испещренный кровавыми струпьями, и страшный оскал, не имевший ничего общего с человеческой улыбкой. Аня снова посмотрела на мальчика, вглядывающегося вдаль, словно хотела узнать, видит ли он то же самое, что и она. По его взгляду она поняла, монстр в лохмотьях не обман зрения. Когда она снова посмотрела на темную фигуру, женщине показалось, что та чуть двинулась вперед. Она точно помнила, что фигура стояла в траве, а сейчас она находилась прямо на тропинке! И когда капюшон на голове монстра зашевелился, медленно открывая страшную морду, Аня вздрогнула и отошла назад. Врезавшись во что-то, женщина подумала, что черная фигура вылезла из картины и поймала её. Аня вскрикнула и чуть не упала на пол, если бы ее не подхватили сильные руки.

— Вам нехорошо? — спросил мужчина, придерживая ее за плечи. — Принести воды?

— Нет, спасибо, — Аня выпрямилась, одной рукой придерживаясь за стену. — Уже лучше.

— Отлично. Я куратор этой выставки, присмотрели себе что-нибудь? Мы закрываемся через десять минут.

Аня огляделась и к удивлению заметила, что все посетители уже ушли, забрав с собой пару картин. А она ничего не видела и не слышала, словно время остановилось.

— Да, — ответила она. — Эта картина мне интересна, кто её автор?

Аня боялась повернуться и вновь увидеть это жуткое создание. Она внимательно смотрела на мужчину, и ей казалось, что где-то она его уже видела. Мужчина же пытался из-за ее плеча рассмотреть имя автора на картине.

— Извините, не помню её автора, если вы подождете, я посмотрю его в накладной.

— Да, конечно, — Аня провожала его улыбкой до самой двери в маленький кабинет. Как только он исчез за дверью, улыбка померкла и женщина повернулась к картине. Ужас охватил ее снова, но на этот раз от того, что никакой черной фигуры и в помине не было — ни на тропинке, ни в траве, ни среди детей. Но в чем загвоздка — мальчик все также смотрел туда, где раньше возвышался монстр. Аня чувствовала, он смотрел не просто так, он не любовался голубым небом или сочной травой, становилось ясно, мальчик видел то, что видела и она. Аня могла бы понять обман зрения, хорошо, могла бы согласиться с тем, что по ошибке приняла мельницу за высокого монстра. Если бы сейчас в траве стояла любая темная фигура, будь то мельница, дом или машина, она без промедления бы согласилась, что художник смог обмануть её ловкостью кисти. Но никакой фигуры, совсем ничего приводило её еще в больший ужас. От голоса, раздавшегося позади, она вновь вздрогнула. Мужчина уже вернулся и повторил свои слова, заметив, что женщина не расслышала его.

— К сожалению, автор нигде не указан. Это странно, потому что у всех картин указаны авторы. Я могу точно сказать, что автор родился в нашем городе. Но кто он и где сейчас я сказать не могу. Если хотите, можете выбрать другую картину.

— Нет-нет, я покупаю её.

— Но зачем?

— Что зачем?

— Зачем вам картина, которую вы боитесь?

— Я не боюсь ее, это вы меня напугали своим внезапным появлением.

— Извините.

— Ничего страшного. Так вы продадите её мне?

— Конечно.

Он аккуратно снял ее со стены и снова исчез в своем кабинете. Через несколько минут он вышел, держа в руках картину, обернутую бумагой кремового цвета. Мужчина передал её женщине и вновь направился в свой кабинет.

— Постойте. А как же деньги? Сколько она стоит?

Он повернулся:

— А как, по-вашему, сколько стоит страх?

— Что?

— Люди издавна готовы отдать последнее за свой собственный страх. Раньше — хлеба и зрелищ: казни, гладиаторские бойни, войны. Сейчас — телевидение, американские горки, комнаты страха и тому подобное. Как думаете, что движет человеком, когда он платит за то, чтобы бояться?

— Я не понимаю вас. Назовите цену, мне нужно домой.

— Деньги не нужны, я уверен, вы расплатитесь потом. Сполна.

Этот человек просто взбесил её. Аня не понимала, чего он добивается своей пустой болтовней.

— Всего вам хорошего, — ответила женщина и, бросив пару купюр на стол, вышла на улицу. Поймав такси, она еле втиснулась в салон вместе с картиной. Назвав адрес, Аня бросила тревожный взгляд на дверь маленькой галереи. Ей казалось, что сейчас чудаковатый мужчина выбежит вслед за ней и заставит вернуть картину обратно, прокатив её к тому же на американских горках. Её странные люди, как любил называть их отец, и то говорили вразумительнее, чем этот незнакомец. Никогда не узнаешь, сколько опасных сумасшедших ходит по миру без смирительных рубашек.

Вновь, как и утром, дом встретил её полной тишиной. Никто не встречал её и не волновался о том, голодна ли она. Хотя нет, как только Аня включила свет, к её ногам кто-то бросился. Конечно, это не принц, как бы ей того ни хотелось, а кошка. Гораздо умнее и ласковее любого принца. Аня прислонила картину к стене, и кошка прыгнула в её объятья.

— Ариэль, как я скучала по тебе. Чем ты сегодня занималась? Олег тебя кормил?

Огненно-рыжая кошка с перламутово — голубыми глазами, мяукнула и потерлась мордочкой об её шею.

— Я так и знала, — ответила Аня, проходя на кухню с кошкой на руках. — Весь день ходишь голодной, бедняжка. Или может, ты поймала мышку? — женщина почесала ей горло и отпустила на пол. Достав кошачий корм, она положила его в миску и оставила довольную кошку уплетать свой ужин. Осмотрев все комнаты, Аня не нашла мужа, он куда-то ушел, не предупредив её.

Тогда взяв картину, она поднялась в свою уединенную комнату на чердак. Он сильно отличался от её личного кабинета. Если в кабинете она решала все свои дела и проблемы, то на чердаке их просто не существовало. В кабинете стоял широкий стол, дубовые шкафы, жалюзи и стены белого цвета, вечно холодный пол, то на чердаке висели цветные занавески, стояло кресло-качалка и уютный диванчик с множеством подушек и пледом, журнальный столик, на котором царствовал пузатый чайник с подругой-тарелкой, всегда наполненной печеньем. Если в кабинете литература расположена строго по алфавиту и каждая на определенной полке, то на чердаке все книги громоздились повсюду вавилонскими башнями. Ноутбук с научно-документальными фильмами на чердаке замещало маленькое радио с флешкой, заполненной любимой музыкой. И последнее — счета, домашние и рабочие документы, личные дела её пациентов на чердаке замещали личные дневники, блокноты с записями о жизни, рецепты, планы и мечты.

Аня аккуратно разорвала бумагу и вынула картину. Схватив её обеими руками, женщина вновь, но уже без всякого страха вглядывалась в рисунок. Она не думала о том, что принесла зло в свой дом, скорее, наоборот. Её любимая комната словно оберегала женщину от всего плохого. На уютном чердаке просто не могло быть злости и ненависти. Аня повесила картину на стену, она стала первой на чердаке. Именно здесь на чердаке, как ей казалось, дети будут в безопасности. Здесь им будет тепло и уютно. Она сможет защитить детей, каким бы ужасным ни казалось лицо дьявола, преследовавшего их. Аня провела рукой по резной раме и, выключив свет, вышла из комнаты.

На кухне, несмотря на усталость, женщина принялась готовить ужин. Спагетти под соусом она любила, пожалуй, с самого детства. С ловкостью орудуя ножом и помешивая деревянной лопаточкой соус, Аня полностью погрузилась в мир вкусов и аппетитных запахов, которые заставили прибежать на кухню кошку, чтобы попросить кусочек поджаристого мяса. Пока Ариэль со скоростью гоночного болида поглощала свой маленький ужин, Аня рассказывала ей, как трудно наладить взаимоотношения с человеком, если его даже нет рядом. Кошка утвердительно урчала в ответ, разжевывая кусочки мяса, которые она принимала за пойманных мышек. Как известно, все хозяева кошек разговаривают со своими питомцами, и если вы вдруг этого не делаете, то все потому, что вы с ней просто поссорились. Попросите у нее прощения и дайте ей молока, и ваша карма вновь засияет радужным светом. Найти взаимопонимание с кошкой тоже, порой, непросто, но все же легче, чем с человеком. Все потому, что кошке для счастья нужно немножко еды и ласки, а человек по своей глупости не хочет быть счастливым только потому, что его накормили до отвала и почесали пузико. Странные люди, да и только.

Аня так разговорилась с кошкой, что не заметила, как на кухне появился Олег.

— Жалуешься на меня кошке? — спросил он. — Твоя работа имеет последствия, как говорится, с кем поведешься, того и наберешься.

Женщина покраснела и поднялась с пола.

— Ужинать будешь?

— Не откажусь, пахнет вкусно.

Олег уплетал ужин за обе щеки и не замечал гнетущего молчания, повисшего над столом. Аня не выдержала и заговорила первой.

— Где ты был сегодня?

— Ты ушла первой, но я не спрашивал тебя об этом.

— Хорошо, я была у родителей, а где был ты?

— Тоже. Я навещал своих родителей.

— Я звонила твоей маме, — соврала она.

— Зачем?

— Хотела узнать, где ты.

— Впредь не смей ябедничать моей матери. Если она свалится с инсультом, виновата будешь только ты. Неужели я не имею права провести свой выходной с друзьями или, быть может, я должен сидеть в заточении словно Рапунцель, пока ты в это время бродишь неизвестно где? И заметь — я не звонил твоим родителям, я уважаю твое право на свободу. Будь добра уважать и мое.

Он отшвырнул тарелку и ушел в комнату с видеоиграми. Аня поняла, что виртуальная реальность радовала его больше, чем семейная жизнь. Днем он говорил, что хочет проводить свои выходные дома, а сейчас кричит о том, что не желает сидеть в заточении весь день. Кажется, он немного запутался. Аня неспеша доела ужин и прибралась на кухне. Заварила мятный чай и, прихватив сумку с документами из кабинета, спряталась на чердаке. Свет озарил радужную комнату, и женщина вздохнула с облегчением. Здесь она чувствовала себя маленькой принцессой, коротавшей дни в ожидании принца, а злой дракон где-то внизу играл в видео-приставку.

Несмотря на то, что на чердаке Аня предпочитала заниматься лишь личными делами, иногда ей приходилось и покорпеть над документами. Сейчас она просто вынуждена отвлечься, чтобы уснуть ночью. Женщина вынула бумаги из сумки и, устроившись вместе с кошкой на маленьком диванчике, начала изучать предоставленную информацию. Белоснежный лист с черными буквами не дал Ане никакой полезной информации, ни одной зацепки.

Имя: Дорофеев Дмитрий Сергеевич;

Возраст: 32 года

Место рождения: город Серафимск;

Семья: холост, из родных — только брат, его имя и местоположение неизвестно. Родители: отец — умер, мать — неизвестно;

Домашний адрес: неизвестно.

Аня убрала бумаги обратно в сумку и распахнула окно. В комнату полились волшебные звуки природы — щебетанье птиц и стрекот кузнечиков, шум листвы и далекий лай собак. Нет ничего прекраснее естественного. Природа дарует и обогащает, но в тоже время мстит и отбирает. Аня подышала ночной прохладой, потом выключила свет, взбила подушку и, обняв кошку, укрылась пледом. Ариэль тихо засопела на шее у Ани. Луна заглянула в гости, превращая обычные вещи в сверхъестественные, но не мешала женщине спокойно уснуть, подарив ей самые драгоценные сны, тем самым вызвав улыбку на её лице. Увидев улыбку, Луна ушла в другие дома дарить приятные сны и кошмары, разница лишь в том, что кого-то Луна одаривала, а другого — наказывала.

Глава 3

В семь утра Аня приехала в клинику. Оставив автомобиль на парковке возле ворот, женщина нажала на звонок. Сонный охранник одним нажатием кнопки открыл дверь и вновь задремал в мягком кресле. В самом здании царили покой и сумрак. Пациенты лениво выходили в коридор принять таблетки и снова уйти в свою палату, до завтрака еще оставался целый час. Снова ежедневный ритуал — Аня заходила в кабинет, надевала белоснежный халат и, прихватив блокнот с ручкой, отправлялась к пациентам. Совсем мало времени она уделяла кабинету — лишь прибраться на столе, разложить бумаги по папкам и заполнить личные дела пациентов. Все остальное время Аня посвящала пациентам. Она беседовала с ними в палатах один на один, проводила групповые терапии и тренинги, просто следила за ними во время прогулок или посещений комнаты отдыха. Женщина взяла блокнот и, заперев дверь на ключ, отправилась в наблюдательную комнату.

Внутри за пациентом следили медицинская сестра и санитар. Аня поблагодарила бога, что здесь снова не собрались все санитары отделения.

— Можете пойти завтракать, — сказала она им, — мне нужно побеседовать с пациентом.

— Вы уверены? — спросил Максим, из всех санитаров он был самым вежливым и спокойным. — Это может быть опасно. С того раза мы больше не давали ему успокоительного, он так хорошо проспал всю ночь. Но вы ведь знаете, что по утрам они бывают наиболее агрессивны.

— Я знаю, Максим, — улыбнулась она. — Не волнуйся.

Как только сестра и санитар вышли, мужчина поднялся с постели.

— Доброе утро, Дима. Как самочувствие? — она села на мягкий стул напротив него.

Он осмотрелся вокруг, словно забыл, как сюда попал. Наконец, его взгляд остановился на ней, он перестал хмуриться и улыбнулся. Тогда Аня вспомнила слова главврача, мужчина и в правду был красив. Его темные волосы спутались, лицо было слегка помято и обросло щетиной, но все-таки выглядел он привлекательно. Резко очерченные скулы, идеальной формы нос, тонкие губы и потрясающие своей красотой и глубиной голубые глаза, словно холодное небо Антарктиды. Несмотря на изможденное и худое тело он имел широкие плечи и крепкие руки. Его улыбка, с какой он смотрел на неё, была совершенно по-детски открытой и невинной.

— Хорошо, — ответил он. — Я в порядке.

— Что-нибудь снилось?

— Я не помню.

Аня открыла блокнот.

— Можешь рассказать мне что-нибудь о своей семье?

— Нет. Я не помню, — добавил он.

— Но о брате ты помнишь?

— Да, его я никогда не забуду.

— Где он сейчас?

— Я не знаю, мы давно не виделись.

— Когда в последний раз вы виделись?

— Когда были мальчишками.

— Что случилось потом?

— Я не хочу говорить об этом, мне больно.

— Хорошо. Расскажи, что ты помнишь.

— Что я должен спасти тебя.

— От кого? — Аня напряглась.

— От Тьмы.

— И что хочет от меня тьма?

— Она хочет твоей смерти. Тень ходит за тобой повсюду.

— Все люди имеют тени, Дима.

— Ты имеешь две тени, Полина.

— Кто сказал тебе, что меня зовут Полина?

— Ты. При нашем первом знакомстве.

— И когда же оно было? — этот разговор начал забавлять женщину.

— Когда тебе было десять. Ты так назвалась.

— Но меня зовут Аня.

— Я знаю.

— Знаешь? Но только сейчас ты меня назвал Полиной.

— Я называл тебя, как ты того хотела. Я знаю, что твое настоящее имя — Аня. Оно мне нравится. Очень красивое и мелодичное, — он улыбнулся и отвел глаза.

— Ты не против моего имени? — удивилась женщина. Она привыкла, что ее пациенты всегда стоят горой за свои убеждения с пеной у рта. Правдой для них считалось то, что было произнесено из их уст.

— Не против. Только я бы хотел попросить не называть меня Дима.

— Почему?

— Я расскажу об этом позже.

— Хорошо. Дмитрий тебя устроит?

— Немного официально, но все же лучше.

— Договорились. Скажи, ты соглашаешься со всем, чтобы мы тебя выпустили?

Улыбка сползла с лица мужчины, казалось, он был обескуражен.

— Нет-нет, — проговорил Дмитрий. — Мне нельзя уходить отсюда. Я должен быть рядом с тобой, если Тьма вернется.

— Хорошо. Я думаю, на первый раз мы достаточно поговорили. Через десять минут тебе принесут завтрак, ты должен хорошо поесть и выпить таблетки. Они помогут тебе. Мы желаем тебе только добра, и ты не должен драться с санитарами или с другими пациентами.

— Я понял.

— Тогда после завтрака ты можешь недолго погулять по больнице. Я приду к тебе после обеда.

— Я буду ждать, — он расплылся в улыбке.

Как и в ответ на улыбку ребенка мы не можем сдержать своей, так и Аня улыбнулась ему, уходя.

— Принесите пациенту завтрак, пусть ест пока в своей палате, мы не знаем, как он поведет себя с другими пациентами, — Аня отдала распоряжение медицинской сестре на посту. — Можешь выпустить его в коридор, пусть пройдется немного и освоится. Скажи Максиму, пусть он приглядывает за ним. Теперь о таблетках. Его бредовые идеи все — таки смахивают на шизофрению.

— Значит, санитары не ошиблись, — улыбнулась сестра, но увидев сердитый взгляд психиатра, опустила голову и принялась делать записи в журнале. Аня продолжила:

— Начнем с клозапина, думаю, галоперидол давать слишком рано.

— Хорошо.

— Да, и вот что, пробей в интернете имя Дорофеев Дмитрий, вдруг что-то обнаружится.

— Будет сделано.

— Спасибо.

После завтрака Аня начала обход пациентов. До обеда она должна поговорить с ними, а после заняться групповым тренингом. В самой первой палате лечилась пожилая женщина с болезнью Пика. Эта болезнь характеризуется ограниченной атрофией мозга, преимущественно в лобных и височных долях. С каждым днем у семидесятилетней женщины все больше проявлялась апатия и пропадала живость эмоциональных реакций, что, в конце концов, и привело её к инвалидному креслу. Её речь стала не только замедленной, но и бедной, уменьшение словарного запаса прогрессировало все сильнее. Она могла повторять одно и то же слово каждый день. Мария постепенно переставала узнавать самые простые вещи — она не понимала, что ложкой едят, а ручкой пишут. Поэтому после кормления её увозили в комнату отдыха, где она сидела тихо, не понимая ничего вокруг. Обычно болезнь заканчивается тотальным распадом психической деятельности с развитием физического и психического маразма. Надежда на лечение ничтожно мала, к таким пациентам редко приходят родственники или друзья. Все делают вид, что их близкий в надежном и укромном месте, они заплатят любые деньги, лишь бы не видеть, как их родители, учившие их когда-то житейской мудрости, сейчас не в состоянии понять, кто они и что делают.

— Здравствуй, Мария, — произнесла женщина. — Как дела? — она знала, что пациентка не сможет ответить, но она должна каждый день разговаривать с ней, иначе женщина все забудет и закроется, словно в ракушке. — Тебе что-нибудь снилось? — Аня погладила ее по щеке. — Снилось что-нибудь прекрасное и волшебное, как твой голос?

Мария в ответ едва улыбнулась, но сказать ничего не могла. Но её улыбка стоила многого.

— Хочешь, я тебе что-нибудь почитаю? Что бы ты хотела? — Аня взяла со стола две книги и показала женщине. Мария с трудом подняла руку и дрожавшим пальцем указала на одну книгу.

— Очень хорошо, — улыбнулась психиатр. — Я только за! Обожаю эту книгу. Сколько раз ты читала эту историю? Наверное, сотни раз?

Аня раскрыла книгу, и ее звонкий голос лился повсюду, высвобождаясь за пределы больничной палаты. «Утро было тихое, город, окутанный тьмой, мирно нежился в постели. Пришло лето, и ветер был летний — теплое дыхание мира, неспешное и ленивое. Стоит лишь встать, высунуться в окошко, и тотчас поймешь: вот она начинается, настоящая свобода и жизнь, вот оно, первое утро лета[1]».

Аня открыла дверь в следующую палату — внутри опущены шторы, всюду таится полумрак, не только в комнате, но и в душе пациентки. На кровати сидит женщина, она отрешенно смотрит на стену, не двигаясь и не сказав ни слова при виде своего лечащего врача. У неё маниакально — депрессивный психоз.

— Здравствуй, Екатерина, ты уже позавтракала?

Женщина едва заметно покачала головой.

— Почему ты снова не ешь? Тебе не нравится, как готовят наши повара? Ни в одном французском ресторане ты не найдешь еды вкуснее, чем здесь.

— У нее нет вкуса, — прошептала пациентка. — Она невкусная.

— Она очень вкусная. Скажи, если ты, к примеру, не любишь апельсины, это же не значит, что они невкусные?

Женщина вновь кивнула.

— Также и с тобой. Если ты потеряла вкус к жизни, это не означает что вся наша жизнь горькая, дурнопахнущая и приносит лишь огорчения. И как же ты почувствуешь вкус еды? Как только ты обретешь первое, вернется и второе. Верни вкус к жизни, тогда и вся еда станет самой аппетитной и вкусной в мире! Начни утро с малого, попробуй улыбнуться.

Аня подошла к окну и отдернула занавески. Палата потонула в солнечном свете вместе со своей пациенткой. Женщине казалось, что она тонет в этом свете, захлебывается и задыхается. Прошло несколько минут и все прошло. Екатерина с горечью выдохнула.

— Я жду твоей улыбки, — психиатр приблизилась к ней, — давай, это не сложно.

— Я не могу, — ответила та.

— Ты можешь все.

— Я не умею.

— Умеешь.

— Я забыла, как это делается.

— Хорошо, я тебе покажу, смотри внимательно и запоминай.

Аня медленно растягивала губы, пока они не сложились в очаровательную улыбку, открывая белоснежные зубы.

— Теперь твоя очередь.

Екатерина не двигалась несколько минут, но увидев, что Аня не собирается уходить, решила сделать то, что она просит. Сначала губы отказывались растягиваться в улыбке, они совсем позабыли, что это такое — улыбаться. Обыкновенно они находились в перевернутом состоянии. Наконец, ей удалось немного улыбнуться, еще немного и еще, и вот перед Аней сидит женщина с жутким оскалом, но как ей кажется, она улыбается. Психиатр не подала виду, что ее улыбка также мрачна, как и ее настроение. Наоборот, Аня рассмеялась, и мрачная улыбка стала еще шире.

— Вот видишь, совсем не тяжело было? — Аня обняла её и погладила по спине. — Ты молодец! Я горжусь тобой.

Екатерина кивнула, а когда психиатр вышла из палаты, слезы потекли по ее лицу. Ане удалось вытянуть из нее эмоции. В этом случае даже негативные эмоции — это очень хороший знак.

В другой палате наоборот — слишком светло и шумно. На окнах совсем нет занавесок, окна раскрыты, благо на них есть решетки. По комнате мчится мужчина, роста и веса в нем больше, чем у всех пациентов отделения. Он считает себя птицей, хотя смахивает больше на огромного медведя. Он бегает из одного угла в другой, что-то громко причитая.

— Тише, Сергей, что случилось?

Он остановился и указал на окна.

— Решетки, всюду решетки! Вы построили для меня клетку! Большую каменную клетку! Но вы не удержите меня здесь просто так, я улечу, улечу!

— Сергей, сядь, пожалуйста, — после того, как мужчина присел на край кровати, она продолжила. — Скажи мне, раньше этих решеток здесь не было?

Пациент помолчал немного и, опустив голову, произнес:

— Были.

— Тогда из-за чего бунт на корабле? — она улыбнулась и получила улыбку в ответ.

— Не знаю.

— Хочешь, мы повесим сюда красивые занавески? Сразу же станет уютнее.

— Нет — нет, не нужно. Они совсем закроют мне это бескрайнее и лазурное небо. А я хочу видеть его всегда.

— Хорошо. Так куда ты собираешься улететь?

— В небо. Я полечу в небо. Оно зовет меня каждый день, ему грустно без меня. Небо хочет принять меня в свои объятья!

— Сергей, ты знаешь, люди не летают.

— Я не человек, я птица! — он вновь вскочил с кровати и, размахивая руками, вылетел в коридор.

Утреннюю тишину следующей палаты нарушил громкий крик. Санитары пытались успокоить буйного пациента и сделать ему укол успокоительного.

— Она здесь! — кричал он. — Она рядом, неужели вы не видите? Мне нужно поговорить с женой, оставьте меня, оставьте! Лиза, не уходи, побудь со мной!

У Александра галлюцинации — зрительные и слуховые. Он видит и слышит то, чего нет на самом деле. Но не говорит ли это о том, что все остальные лишь слепцы, а ему одному дано знать то, о чем другие и не подозревают? Укол подействовал незамедлительно, он почувствовал, как все его тело немеет, а сознание затуманивается. Санитары оставили его на кровати, рядом села Аня.

— Она снова приходила? — спросила женщина.

Александр едва заметно кивнул. Он не мог уснуть, так как еще был возбужден.

— Что она тебе говорила?

— Что и всегда, — мужчина вздохнул. — Что любит меня.

— Ты понимаешь, что твоя жена мертва?

Александр сжал руку в кулак. Если бы мог, он бы ударил её.

— Это ничего не меняет, — ответил он. — Она всегда будет рядом.

— Сколько лет прошло с той аварии? — спросила Аня.