МОСКВА
РОСМЭН
2023

Угадаете, кто такое говорил: «Музыка? Знаю эту штуку, полный отстой»? Да никто в истории человечества! Музыка нравится всем. Если бы я услышал, что кто-то ее презирает, я бы полез в драку — хотя ладно, вряд ли, это не в моем стиле. Но мысленно я был бы возмущен!

Из-за музыки я и влип в самую невероятную на свете историю. В ней есть магия, любовь, злодеи, одна потрясающая поп-группа и один молчаливый парень.

Молчаливый парень — это я.

Меня зовут Ли Син Хён, мне девятнадцать лет, и я из Сеула, прекраснейшего города планеты. Правда, мой район, Мапо-гу, прекраснейшим никто бы не назвал. Если честно, слово «бедный» было бы его точным описанием, но я слишком люблю его, чтобы обидеть таким грубым словом. Как пели «Тэянг», «дом там, где сердце».

Вообще-то моя любимая группа официально называется «The Young», но это звучит так похоже на слово «океан», что все ее сразу так и начали называть:

Продюсерам даже пришлось сделать второй вариант логотипа на родном алфавите — хангыле и с изображением океанской волны.

Дела у «Тэянг» в то лето шли не лучше, чем у меня. Правда, я работал в две смены, чтобы заработать на еду и аренду квартиры, а они оставались мировыми звездами — но ведь я жил так всегда, а они за пару месяцев потеряли и солиста, и надежду отыскать нового.

— Сынок, ты слишком за них переживаешь, — сказала мама, когда я поделился с ней этими мыслями.

Мы сидели перед теликом и ели чипсы, выуживая их палочками из гигантского пакета. Наверное, только бедные покупают все в огромных эконом-упаковках, но этой мыслью я с мамой делиться не стал. Я знал, что должен обеспечить ей достойную жизнь, а если не справляюсь, так себе из меня сын.

— Если бы только я умел петь, пошел бы к ним на кастинг, — вырвалось у меня, хотя я планировал оставить это своей страшной тайной. — Я бы как-нибудь пробился туда и…

— Ты отлично поешь, Хён. — Мама отвлеклась от телевизора и ласково глянула на меня. — Не нужна тебе вся эта популярность. Вон, один уже не выдержал.

Я уныло промолчал. Да, Кибома жалко, но популярность мне была очень нужна. Точнее, даже не она сама — хотелось быть успешным в чем-то еще, кроме нарезки овощей.

Из мрачных размышлений меня вывел будильник. Я его заводил, чтобы вовремя выйти на работу, — вдруг засну за сериалом. Наш с мамой распорядок дня можно было включить в учебник здорового образа жизни с подписью «Так не делайте». На работу я выходил в пять утра. Вообще-то кафе открывалось в семь, но босс требовал приходить заранее, а я от страха быть уволенным еще и согласился вместо него утром закупать овощи на рынке. Работал я до вечера, а потом заваливался спать. «Это Корея, детка: почувствуй вес экономических чудес», — гласит один рэп-трек. Нужно трудиться изо всех сил, чтобы оставаться на плаву. Особенно когда у тебя нет ни образования, ни жилья, ни… про главное лучше и не думать.

Мама возвращалась с работы на ночном складе в четыре утра, и я вставал, чтобы побыть с ней часик, пока она не ляжет спать, а я не убегу на работу. Мы просто ели и смотрели телик, но это был лучший час за день: я чувствовал, что кто-то меня любит, и мама, наверное, чувствовала то же самое.

Зевая, я ввалился в свой отгороженный шторкой угол комнаты, оделся поприличнее и коснулся кулаком кулака Пака на постере «Тэянг» — уже пять лет, с момента образования группы, он был моим любимым солистом.

Помните парня из фильма «Бойцовский клуб», которому от недосыпа всякое мерещилось? Вот это точно я: иногда у меня было чувство, что Пак слегка бьет мой кулак в ответ.

Тем летом ребята из «Тэянг» были главными ньюсмейкерами, так что мне даже на работе удавалось перехватить пару новостей о них.

— С вами вестник разбитых женских сердец! — забавлялся ведущий на телеэкране. — Страна продолжает следить за кастингом нового участника «Тэянг», но идут недели, а та самая рыбка до сих пор не попалась в невод. У нашего любимого бойз-бэнда выдался трудный год — или, может, последняя пара лет? Пожелаем им успехов!

Далее — видеоряд под романтично-печальную музыку. Красивые юноши, пришедшие на кастинг. Вывеска продюсерского центра «Ай-Интертэйн». Склоненные над списком кандидатов головы продюсера и каких-то двух женщин. Я делал вид, что продолжаю резать овощи, а сам пялился в экран.

— Уже достали с этой группой, — проворчал босс и переключил канал.

Я успел заметить, что девушка, которая завтракала за столиком у окна, тоже расстроилась, что перестали показывать «Тэянг». Когда она случайно встретилась со мной глазами, я улыбнулся и показал взглядом на телевизор. У нее был такой грустный вид, когда она заказывала кофе и жареный рис с яйцом, что захотелось хоть немного ее развеселить. Мне самому всегда становится легче, когда вижу таких же фанатов, как я.

Получилось! Девушка слабо улыбнулась и вдруг показала мне знак сердечка, переплетя пальцы двух рук между собой, — отличительный жест фанатов «Тэянг». Я воровато покосился на босса — вроде не смотрит, — отложил нож и, не снимая перчаток, повторил ее жест. Девушка рассмеялась, глаза у нее засияли, и в мире стало немного теплее.

— Хён! — гаркнул босс, и я подскочил так, что чуть нож себе на ногу не уронил. — Я тебе плачу за то, чтоб ты с посетителями заигрывал?

Я схватил нож и начал резать лук, глядя только на разделочную доску. Будь я похрабрее, обязательно сказал бы ему, что орать на сотрудников в кафе, где готовят на виду у публики, — не лучшая реклама заведения. Но вы наверняка встречали парней, которые все время кланяются боссу и годами не могут попросить прибавку к зарплате? Вот, это снова я.

Прошло часа три, время завтрака сменилось обеденным, и тут я услышал самый интересный разговор за все годы работы в кафе.

Над дверью звякнул ловец ветра, и вошел грузный коротышка. Он заказал еду, ткнув пальцем в меню и не прерывая разговора по телефону. Я начал резать мясо для его бульгоги, одновременно прислушиваясь к тому, что он говорит. Развлечений у меня было мало, так что я проводил день-деньской, навострив уши: интересно же, о чем болтают посетители.

— Все не то! Как в «Тэянг», честное слово. — Ну, после этого слова я тем более не мог перестать слушать. — Мы просмотрели человек семь: кто поет убого, кто на лицо страшный, кто денег много хочет. Сегодня еще несколько парней глянем и сворачиваемся — если никто не подойдет, возьму из тех, кого на днях смотрели. Все, давай, я поесть зашел.

Заговорить с посетителем, да еще после утреннего окрика босса, было немыслимо, но если я верно понял, этот человек…

— Господин, — неуверенно позвал я и согнулся в поклоне.

Поклон получился довольно кривой из-за того, что мужчина сидел в дальнем конце стойки, а я боялся отойти от разделочной доски. Мужчина поднял раздраженный взгляд, и у меня сердце ушло в пятки. Наглость, конечно, второе счастье, но у меня с ней не складывалось.

— Простите, что беспокою. — Я не разгибался и не поднимал глаз, чтобы смягчить свою дерзость. — Но я случайно услышал… Вы набираете людей в музыкальную группу?

— Ищем солиста, — сурово ответил гость. — Как там мой бульгоги? Я спешу.

— Почти готово. Дело в том, что я пою, и… Я мог бы принять участие в кастинге?

Гость уставился на меня, нахмурив мохнатые брови. В американских фильмах про Голливуд работники кафе и пляжей иногда становятся актерами. Но в Корее к любой карьере положено готовиться с юности и посвящать ей всего себя, поэтому никто не ждет от парня в полиэтиленовой шапочке, перчатках и фартуке, что он вручит тебе свое портфолио. Тем более у меня и портфолио никакого не было.

— Я… я неплохо пою, так…. — У меня чуть не сорвалось с языка «мама говорит», но я вовремя спохватился: — Так люди говорят.

— Покажи.

— З… здесь?

Других посетителей не было. Я воровато огляделся в поисках босса, но тот, оставив гриль-сковороду прогреваться, отошел в подсобку за приправой. Все складывалось в мою пользу.

— Легко сказать, что хорошо поешь, — грубо сказал гость. — Труднее спеть. Ну?

Как бы я хотел быть храбрецом, который на такое способен! Гость еще несколько секунд смотрел на меня, затем поднялся, упираясь здоровенными руками в стойку. Я попятился.

— Группа так себе, ничего особенного. Называется «Славные парни», играют в барах каверы на чужие хиты. Я продюсер, у нашей фирмы таких групп несколько. Мы предлагаем их на корпоративные вечеринки, а туда нужны симпатичные парнишки, тогда женщины хорошие отзывы оставляют. Ты очень даже ничего, так что, если умеешь петь, пой прямо сейчас.

Я поклонился так, что чуть не врезался лбом в стойку. Мне еще никогда не говорили, что я «очень даже ничего». Что же спеть? Надо просто решиться, набрать в грудь воздуха и… Но тут из подсобки вышел босс с банкой приправы, и язык у меня прилип к небу. Петь на глазах у босса? Нет, не могу, правда не могу, он меня потом насмешками изведет.

— Разрешите, я зайду на кастинг позже? — прошелестел я, чтобы услышал только гость.

— Ну ты и трус, парень, — хмуро ответил он. — В армии еще не служил? Трудно там будет такому, как ты. Ладно, дам тебе второй шанс. — Он вытащил из рюкзака ручку и нацарапал что-то на бумажной салфетке. — Это адрес бара, где состоится последнее прослушивание. Сегодня в восемь, ни минутой позже.

Смена у меня заканчивалась в девять. Я приоткрыл рот, но не издал ни звука. Гость толкнул салфетку ко мне и пошел к выходу.

— Эй! А бульгоги? — крикнул босс ему вслед.

— Аппетит пропал, — бросил гость и вышел за дверь.

Босс медленно повернулся ко мне:

— Что ты тут устроил?

— Ничего, простите, ничего, он просто…

— Это ты с ним тут лясы точил! Клиента отпугнул! Цену бульгоги из твоей зарплаты вычту, понял?

Вообще-то мы говядину еще и жарить не начали, но протестовать не хватило духу, и я кивнул. На салфетку босс, к счастью, не обратил внимания, и я сгреб ее со стойки, сделав вид, что убираю мусор. «Улица Дасан-ро, 5, бар „Лисий хвост“, 20:00». Я вытащил телефон, чтобы проверить, где это. Далеко, почти в центре.

В кафе зашла шумная компания рабочих с ближайшей стройки — они часто приходили к нам пообедать. Я тут же переключил телик на спортивный канал. Босс о таких мелочах не думал, а я давно заметил: они часто обсуждают результаты футбольных матчей и всегда радуются, когда на экране спорт.

Гости одобрительно засвистели, босс бросил на меня тяжелый взгляд, но промолчал. Салфетка с адресом бара грела меня сквозь карман. У меня сегодня будет первое в жизни прослушивание! Что спеть? И главное, как доехать вовремя?

В шесть часов я решил, что утренние инциденты исчерпаны, и с поклоном обратился к боссу.

— Господин. — Я давно уже понял: это обращение ему нравится. — Мне нужно уйти на два часа раньше.

Никогда еще о таком не просил, даже в голову не приходило. Работа есть работа.

— Зачем?

Придумать какую-нибудь ложь заранее я не сообразил, так что брякнул как есть:

— Иду на прослушивание в музыкальную группу. Я не успею добраться, если…

— Ну нет, это несерьезно. В конце смены могут еще прий­ти клиенты. Как я обслужу их один?

«Один раз сами все нарежете, клиентов у нас не так много», — подумал я. Вообще-то моя задача как помощника была подготовить продукты, чтобы повар мог быстро собрать из них лапшу, суп или онигири. Но мой скупой босс других работников не нанимал и готовил сам. Я делал все остальное: убирал зал, мыл посуду, подавал еду клиентам и следил, чтобы на их столах не задерживались пустые тарелки, а платили мне лишь за должность помощника.

— Господин, мне очень нужно уйти на два часа раньше, — твердо сказал я, вдохновленный несправедливостью своего положения.

— Тебе-то, может, и нужно, да только ты на этом прослушивании никому не нужен. То, что ты пускаешь слюни, глядя на айдолов, и не слишком ужасно поешь, певцом тебя не делает. Держись за рабочее место покрепче, а то быстро тебе замену найду!

У меня невольно сжались кулаки. За три года работы здесь я никогда не отлынивал, приходил задолго до начала первой смены и задерживался после второй. Конечно, из-за того, кто я такой, шансов на хорошую карьеру у меня не было, и все же капельку уважения я своим трудом заслужил. Но сказать все это вслух у меня язык бы не повернулся, и босс это знал. Иногда мне казалось, он наслаждается тем, что я готов выполнить любой его приказ.

— Когда-то и я мечтал в университете учиться, — снисходительно сказал босс. Он уже понял, что выиграл спор. — Но это все просто дурацкие мечты. Чтобы поступить, нужно готовиться, а это дорого. Певцов вообще с детства таскают по всяким учебам. Хватит фантазировать, иди работай! Не видишь, сколько посуды накопилось?

Я уныло начал загружать посудомоечную машину. Но в семь часов, дождавшись, когда босс скроется в подсобке, я выскочил на улицу, не давая себе времени передумать. В зале сидели посетители, и они проводили меня удивленными взглядами, но я только втянул голову в плечи и помчался к метро. Пятнадцать станций, потом пересесть на линию пять и… И тут раздался звонок телефона.

«Хён! — гаркнул босс. Сбросить вызов я не решился. — Либо возвращайся, либо уволен! Да как ты к работе относишься?! Бесишь меня третий раз за день!»

На заднем плане слышались негромкие голоса посетителей: босс, конечно, орал в телефон прямо при них. Я злорадно подумал, что, может, готовит он и отлично, но почтительность к гостям — не его сильная сторона.

«Если через пять минут тебя тут не будет, прощайся с работой, — резко сказал босс. — Я не шучу».

Он завершил вызов, я по инерции пробежал еще несколько шагов и остановился посреди улицы. Станция метро уже маячила впереди. Я смотрел на нее тоскливо, как путник, который замерзает зимой в горах и понимает, что уже не доползет до спасительного огонька.

Мы с мамой снимали квартиру в обшарпанном трех­этажном домишке, своей у нас не было. Ее родня жила на другом конце страны, и мы постоянно посылали деньги ее матери и сестре, хотя я никогда их не видел. Мне казалось, так мама заглаживает вину за то, что опозорила семью.

Если меня уволят, что я ей скажу? Я и так не могу обеспечить нам приличную жизнь, а тут… Я еще раз глянул на вывеску «Станция Синчон», сиявшую вдалеке, и побрел обратно. Потерять то, что имеешь, куда страшнее, чем отказаться от мечты, — так устроена жизнь, не осуждайте меня.

Когда смена закончилась, я все равно поехал в бар «Лисий хвост». Прослушивание наверняка затянулось, вдруг успею? Когда я добрался, было всего-то десять: всех желающих вряд ли посмотришь за два часа!

Бар был дорогой и тихий: темные стены, растения в кадках, тихий джаз в записи и ничего похожего на отбор кандидатов в группу. Тут не было даже уголка для живой музыки, это я сразу заметил: с тех пор как мне стукнуло девятнадцать и мне стали продавать алкоголь, я уже несколько раз ходил в бары с живой музыкой — это гораздо дешевле, чем концерт.

— Извините. — Я поклонился бармену. — Прослушивание в группу «Славные парни» уже закончилось?

Тот посмотрел на меня с легким презрением: я был одет и пострижен совсем не так классно, как остальные присутствующие.

— Какое прослушивание? У нас не выступают музыкаль­ные группы.

Мне тут же захотелось провалиться сквозь шикарный паркетный пол, но я поборол робость и дрожащей рукой протянул бармену салфетку. Тот брезгливо взял ее и прочел надпись.

— Да, это наш бар, но никаких «Славных парней» тут в восемь не было. Над вами кто-то подшутил.

Я вытащил телефон и вбил в поиск группу «Славные парни», хотя вообще-то надо было это сделать еще днем. «Славные парни» существовали и вели страницы в соцсетях. Значит, тот человек, наверное, врал не во всем: он их продюсер, и прослушивание действительно было, только в другом баре. Ну зачем он так поступил?

— Извините. — Я привычно отвесил поклон. — Это я сам ошибся.

— Выпить закажете?

Такие заведения мне не по карману, и я покачал головой, вымучив улыбку.

— В другой раз. У вас тут красиво, и джаз классный играет.

Работникам всегда приятно, когда хвалят их заведение.

Уже сгустилась ночь, но тут, в центре города, темноту разгонял свет ярких вывесок и сотен сияющих окон. Я прошел два квартала, даже не заметив, что все больше удаляюсь от нужной мне станции метро.

А потом мои ноги остановились сами собой. С сияющего рекламного экрана на меня смотрел Пак из «Тэянг». Ничего удивительного, его лицо повсюду: он был вижуалом группы, самым красивым участником, который представлял ее в рекламных контрактах. Пак много чего рекламировал: крупнейший бренд мобильной связи, одежду, леденцы, косметику для ухода за волосами и кожей — хотя, даже купив все кремы мира, невозможно было стать таким, как он.

Пак был не просто красивым, он был как древние небо­жители. Идеальное, одухотворенное лицо, смотришь на него и чувствуешь надежду, покой и счастье. И это был не фотошоп — судя по видео в соцсетях «Тэянг», Пак был таким, даже когда его снимали на телефон в пять утра.

И еще знаете что? При взгляде на многих айдолов сразу становится ясно, какую пластику они делали, потому что не бывает таких тонких носов и широко распахнутых глаз. А Пак выглядел совершенно естественно. И главное, невозможно было подделать это выражение глаз: печальное, будто Пак знает, какой бывает жизнь, и посылает грустный привет всем, кому тяжело и одиноко.

Этот взгляд сражал меня наповал каждый раз, даже сейчас, когда сопровождался широкой улыбкой и надписью «Зубная паста 2080 — зубы белее белого».

Я смотрел Паку в глаза, глупо моля его спасти меня и превратить из неудачника в крутого парня. Пак не ответил, вместо него на экране появилась женщина, рекламирующая кредитные карты. Я вздохнул и завертел головой в поисках ближайшей станции метро, мысленно пообещав себе, что куплю бургер в награду за все горести. Нельзя отчаиваться, иначе жизнь станет совсем тоскливой.

На этом день, полный невеселых приключений, и должен был закончиться. Я бы вернулся домой, лег спать, встал в четыре, чтобы посидеть с мамой, и пошел бы на работу.

Но не тут-то было.

Прохожий подсказал мне дорогу к метро, и я неприкаянно брел по переулку, слишком депрессивному для центра города. Здание вдоль одной стороны затянуто сеткой то ли давно тянущегося, то ли заброшенного ремонта, напротив — жилые дома и пара убогих магазинчиков. Типичный Сеул: роскошь соседствует с бедностью.

За одним из окон кто-то играл на синтезаторе. Я остановился — меня с детства любая музыка влекла как магнитом.

— Музыка чудесна, правда? — спросил кто-то у меня за спиной, будто мысли мои прочел.

Я резко обернулся. Наш район любого научит держать ушки на макушке.

Тот, кто произнес эти слова, хулиганом не выглядел. Красивый молодой мужчина с безупречной стрижкой, одет в ханбок — национальную одежду, которую разве что в Новый год на улице увидишь. Белая рубашка с длинным рукавом, широкие темные штаны, перевязанный поясом синий халат с вышивкой. Правда вместо традиционной обуви, с которой положено носить ханбок, на ногах у него были шикарные кроссовки, такие белые, словно он в них с по­диума сошел. Наверное, этот парень ходил на вечеринку с национальным дресс-кодом, а теперь ждал такси.

Улицу он для этого выбрал так себе: ни прохожих, ни машин. Я поклонился ему и собирался тихонечко удалиться, когда парень мягко произнес:

— Уделишь мне минутку, Ли Син Хён?

По телику я слышал, что в мозгу человека есть целая область, отвечающая за страх. Так вот у меня эта область немедленно заполыхала, как солнце, и в дополнение заорала сиреной.

— Ну-ну, — ободряюще сказал незнакомец.

Он, похоже, ждал, когда до меня что-то дойдет. И до меня дошло. Парень стоял прямо под ярким белым светом уличного фонаря, отбрасывая на ближайшее здание совсем не человеческую тень. Вглядевшись, я сдавленно вскрикнул и бросился наутек.

— Какой скучный и предсказуемый страх, — сказал незнакомец, возникнув у меня на пути.

Говоря «возникнув», я имею в виду именно это: секунду назад я бежал по переулку, подвывая от ужаса, а парень в ханбоке стоял у меня за спиной, и вдруг — хоп! — он уже передо мной. Я еле успел затормозить, чтобы в него не врезаться.

Я надеялся, что хоть кто-нибудь появится в переулке, тут-то я к ним и брошусь за спасением, но никого не было. Так всегда происходит в ужастиках, когда героя вот-вот сожрут.

— Не надо, — прохрипел я, ни на что особо не надеясь.

Когда эти слова останавливали хоть какую-нибудь жуткую тварь? Чтобы убедиться в том, что мне конец, я заставил себя еще раз глянуть на стену, где фонари подсвечивали тень незнакомца — может, показалось? Увы. При первом взгляде я решил, что это какой-то осьминог, теперь же стало ясно, что тень больше похожа на собаку, вокруг которой закручиваются щупальца. Я зажмурился и приготовился к смерти.

— Хоть бы поорал для порядка или, не знаю, дрался. Что за скука! — раздраженно произнес незнакомец.

Я приоткрыл глаза. Казалось, сердце сейчас ребра проломит, но все же… Когда кто-то хочет тебя убить, он же не будет говорить, что ты скучно боишься, ведь правда, да? Но если он маньяк…

— Ли Син Хён, — рассердился незнакомец. — Разуй глаза, взгляни еще раз на мою тень и оцени удачу, что пришла к тебе.

Послушно уставившись на тень (что еще мне оставалось?), я понял, что щупальца все-таки не совсем щупальца: слишком воздушные и мягкие на вид, даже, пожалуй… мм... слово «пушистые» подошло бы идеально, если бы не было слишком милым для сверхъестественной тени.

Это не щупальца. Это хвосты. Собака с кучей гигантских хвостов, которые растут из ее пушистого зада и плавно изгибаются в разные стороны. Или даже, пожалуй, не собака. Острая морда, острые уши. Лисица! А лиса с кучей хвостов — это…

— Когда-то людям не приходилось тупить по полчаса, чтобы узнать свою удачу, — с ноткой презрения сказал незнакомец, и я медленно повернулся к нему.

Девятихвостый лис. Кумихо. Сказочное существо, оборотень, от которого добра не жди. Начать, конечно, следовало бы с того, что их просто не бывает, но тень на стене выглядела поразительно настоящей.

— Какую удачу? — пролепетал я. — Вы… вы же пожираете сердца мертвых, бродя по кладбищам.

Незнакомца аж перекосило, словно он лимон откусил.

— Фу, как негигиенично и неприятно. И бессмысленно. Сердца мертвых мне без надобности.

Тут я вспомнил еще одну сказку, от которой легче мне не стало. Юношу соблазнила прекрасная девушка, которая потом оказалась девятихвостой лисой и проглотила его душу.

— Вас же не бывает, — жалобно произнес я и сразу понял: реплика бесполезная.

— Можно мы пропустим ту часть, где ты считаешь меня своим бредом? Я и так уже от скуки умираю.

Почему-то недовольство на его лице окончательно убедило меня, что он настоящий. Мое воображение просто не сумело бы создать сказочного кумихо в ханбоке и кроссовках, который еще и бесится оттого, что в него не верят.

— Разрешаю звать меня просто Лис, — сказал Лис, будто почувствовав, что беседа вышла на новый уровень. — И на «ты». Я перерос возраст, когда меня приятно будоражило поклонение.

— А… а сколько тебе? — прошелестел я.

То ли из сказки, то ли из какого-то мультика я помнил, что кумихо, то есть оборотнем, может стать любая лиса, которая доживет до тысячи лет.

— Хён, — серьезно ответил Лис. — Тебя не это сейчас должно волновать.

Мой взгляд то и дело притягивала сверхъестественная тень на стене, но Лис-человек пугающим не казался. Зрачки совершенно обычные, взгляд — человеческий, запах — тоже. Он стоял так близко, что я улавливал нотки дорогих духов. Интересно, оборотни ходят по магазинам или заказывают все онлайн?

— У меня времени-то не вечность, — раздраженно сказал Лис. — К делу, Хён. Видя твои бедствия, я пришел тебе на помощь, так что лови-ка удачу за хвост. Точнее, за все девять. Я хочу тебе кое-что подарить.

Вот уж чего-чего, а подарков я в легендах о кумихо не помнил: в основном там было про соблазнение, убийства и пожирание сердец тех, кого удалось завлечь в сети греха. Я решил, что пора спасаться, только как-нибудь по-умному, вежливо и учтиво, — кому охота разозлить оборотня?

— Благодарю тебя за щедрость, господин, — дрожащим голосом выдавил я, склонившись в поклоне. — Я счастлив, что мне выпала удача тебя встретить, но… но… — На ум не приходила ни одна отговорка, и я брякнул: — Но мне пора, я должен успеть на… поезд. Рад был поговорить!

И я бросился бегом по переулку, стараясь держаться подальше от стены, на которой чернела тень Лиса. А вдруг она живая и может меня сожрать? Я надеялся, Лис поймет, что мне ничего от него не надо, но, увы, зря.

— Куда же ты? — Он снова возник у меня на пути, и я обреченно остановился. — Хотя бы выслушай. Я не желаю тебе зла. Неужели ты думаешь, что такое всесильное существо, как я, стало бы возиться с тобой, если бы хотело навредить? Я бы стер тебя в пыль, но я ведь этого не делаю. — Тень на стене качнула девятью хвостами. — Просто я увидел, как трудно тебе живется, и решил помочь. Мне тоже никогда не было нигде места. — Лис сжал мое плечо, и я едва сдержался, чтобы не отпрянуть. — Люди своими глупыми историями подпортили мне репутацию. Разве с тобой случилось не то же самое? Я знаю, почему тебя презирают, хотя ты ни в чем не виноват, как и

...