Оглавление

Юрий Юрьев

М И С С И Я

РОМАН-ТРИЛОГИЯ

КНИГА 2

ЭЛИКСИР

События и персонажи вымышлены. Любые совпадения имен и событий с реальностью являются случайными.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

— Пищеварительная система, сердечно-сосудистая система, железы внутренней секреции… Уф, — вздохнул Андрей и, прикрыв толстую книгу, ещё раз взглянул на её старенькую, побывавшую не в одних руках, обложку. На выцветшем и потёртом от времени переплёте всё же ещё можно было прочесть название — «Анатомия и физиология человека». Кто бы мог подумать, что ещё каких-то полгода назад обычный столяр, с созвучной его профессии фамилией Столяров, будет изучать вот эту книгу, предназначенную для медиков.

Всё началось с появления в его жизни Учителя, которым являлся не простой смертный, а сущность, пришедшая из мира Слави — потустороннего мира, где живут наши далёкие предки, достигшие высоких ступеней духовного развития. Его появление оказалось для Андрея далеко не приятным. То, что пережил в те памятные несколько ночей Андрей Борисович Столяров, тогда ещё двадцати семи лет от роду, вспоминалось сейчас, как страшный сон. Если быть точным, то вспоминать и думать о событиях тех нескольких дней и ночей он теперь вообще не хотел. Как выяснилось позже, кошмар этот он переживал из-за того, что за последние годы слишком запустил своё, некогда развитое физически, тело, и сущность из Высших Светлых миров интенсивно проводила его чистку. Процесс этот был не столько болезненный, сколько сопряжённый с эмоциональным напряжением, из-за возникающего непреодолимого чувства страха, а точнее даже ужаса, ночью и постоянным обдумыванием, и бесплодными попытками проанализировать всё происходящее днём.

Занялись его персоной неспроста. Позже он выяснил, что родился или, как некоторые говорят, пришёл он в этот мир с определённой миссией, которая заключалась в том, чтобы каким-то образом помогать людям в наступающий переходный период — в период смены двух эпох. В чём должна была заключаться эта помощь, он тогда вообще не понимал, хотя, если честно себе признаться, сейчас он понимал ненамного больше. Однако, определённые контуры и направление, в каком он должен двигаться, всё же обрисовались.

Силы Тьмы также не дремали. Они знали о приходе необычного человека, который явится как противовес их тёмным деяниям, а потому предприняли немало усилий и средств на розыск этого ребёнка, для того, чтоб уничтожить опасного соперника ещё в малом возрасте. Из-за ошибок и неверных предположений, а может и каких-либо погрешностей в расчётах Аннунаков, в своё время пострадала и семья лекаря Никодима Савченко, который сейчас и пригласил Андрея к себе в ученики. Древние родичи из Мира Слави оказались мудрее и перехитрили Тёмных. Они договорились с другим, не менее знатным, Родом, и ребёнок родился в семье, не имеющей никакого отношения к знахарству, в семье обычных, ничем неприметных граждан. Далёкие предки из этого Рода славились как мастерством по работе с деревом, так и воинскими искусствами, поэтому и немудрено, что с детства Андрюше нравилось работать с древесиной. Он мог часами просиживать с ножом в руке, вырезая замысловатые фигурки из коряг и сучков, которые отыскивал в парках и дворах. Родители не придавали большого значения такому увлечению сына, но он, выучившись на столяра и поступив на работу, вскоре приобрёл хороший опыт и добился не только высокого мастерства в своей профессии, но и уважения коллектива. Развивался Столяров и физически, записавшись для собственного самоутверждения в секцию каратэ. Занятия этим серьёзным видом спорта закалили его характер и помогли без проблем пройти срочную службу в армии, где Столяров, служа в спортроте, добился ещё некоторых успехов в любимом виде спорта.

Однако его спокойной и размеренной жизни долго продлиться было не суждено. Всё пошло наперекосяк, когда сначала в автокатастрофе погибли его родители, а затем от него ушла его, теперь уже бывшая, жена Катерина. Для Андрея это были два очень болезненных удара, и, чтобы как-то скрасить своё одиночество, он присоединился к компании друзей детства, ежедневно, после работы, просиживая с ними за бокалом пива, а иногда и чего-нибудь покрепче. Так бы, возможно, всё и продолжалось неизвестно сколько времени, если бы не вмешательство Высших Сил. Они-то и притормозили его на начальном этапе крутого спуска, по которому многие скатываются на самое дно жизни.

Вспоминая и сравнивая то, как он жил раньше, и как прошли последние несколько месяцев, Андрей иногда не мог представить, что всё это происходило с одним и тем же человеком, и этим человеком был он. Его жизнь, прошедшая после появления Учителя, была просто перенасыщена и уплотнена всевозможными событиями. Ежедневные тренировки, приобретение сверхспособностей, загадочные смерти обоих его друзей, нелепая смерть его самого с последующим воскрешением, а затем ещё масса других происшествий и событий… Сейчас казалось, что эти летние месяцы были длиннее всей остальной его прошлой жизни. Будто время, которым он, кстати, также научился управлять, растянулось как сверхэластичная резина чуть ли не до бесконечности, и часы превратились в дни, а дни — в года.

То ли случайность, в которую Столяров уже не верил, то ли судьба, что было более реально, сблизили его с директором мебельного комбината, до развала Союза служившего в КГБ. Олег Витальевич Игнатов, так звали директора, пригласил его, как хорошего специалиста, поработать на отделке своей дачи под старину, с чем Андрей, не без участия всё тех же Высших Сил, справился превосходно. Работая у своего шефа, он не терял времени зря и взял несколько уроков у начальника службы охраны — китайского мастера по тайцзи-цюань Лю Лонгвея. Тем самым Андрей не только повысил своё мастерство в боевых искусствах, но и приобрёл новые, более глубокие знания по энергетике и работе с внутренней энергией, о которой уже имел определённые представления. Там же, на даче, он познакомился с замечательным человеком — поваром дядей Гришей, так же, как и Игнатов — бывшим работником «конторы». Ну и, конечно же, самым приятным событием в этом насыщенном отрезке его жизни было знакомство с красивой и скромной де��ушкой Светланой, которая присматривала за ним в больнице, когда он лежал в реанимации после аварии. Эта девушка была яркой противоположностью его первой супруге и сразу же приглянулась Столярову. К счастью, их симпатии оказались взаимными, что было весьма приятно молодому человеку.

Андрей отложил книгу в сторону и прикрыл уставшие от долгого чтения глаза. Потёр ладошки друг о друга и когда почувствовал, что они стали горячими, и в них собралось достаточное количество энергии, приложил к своим векам. Приятное тепло, потёкшее из рук, быстро сняло усталость и болезненность. В эти дни ему приходилось очень много читать. Его память сейчас была намного лучше, чем прежде, поэтому Столяров буквально впечатывал в неё мегабайты информации, которая нужна была для освоения новой профессии — профессии лекаря. Выбор новой профессии, в корне отличающейся от его прежней работы, был вовсе не прихотью скучающего от безделья человека. Это был осознанный шаг, который Андрей сделал, благодаря проснувшейся Родовой памяти. Только теперь, обучаясь у знахаря Савченко Никодима Георгиевича, он начал догадываться каким образом сможет помогать людям в это трудное для них время. Восстанавливая здоровье, целитель не только улучшает самочувствие пациента, он даёт ему шанс на дальнейшее развитие. Те люди, которые это понимают и начинают сами интенсивно работать над собой, не просто быстро исцеляются, они продолжают жить здоровой и полноценной жизнью. Печальная участь ожидает тех, кто полагается только лишь на способности лекаря и на микстуры, которые тот им выпишет. У таких людей и лечение проходит труднее, и болезнь вскоре может вернуться, да ещё в более тяжёлой форме, чем раньше. Ну, что ж, каждый делает свой выбор сам, и здесь целитель уже не в силах что-либо изменить.

Андрей подошёл к окну, за которым уже несколько дней подряд шёл холодный осенний дождь. Несмотря на непогоду, посетителей у его учителя и наставника меньше не становилось. Разочаровавшись в современной медицине, которая кроме таблеток и операций, стоящих огромных денег, не могла больше ничего предложить, люди искали шанс обрести здоровье у нетрадиционных лекарей. Если уж быть достаточно объективными, то именно народная медицина и являлась исконно традиционной, существующей на Земле уже многие века. Вот только интенсивно развившаяся в прошлом веке фармакологическая индустрия и пользующаяся её продукцией медицина потеснили травников и прочих народных целителей, заменив химическими препаратами натуральные природные средства оздоровления, а вытеснив их, провозгласила себя традиционной.

В небольшой комнате для ожидания обычно не хватало места всем желающим попасть на приём к Савченко, а потому несколько человек стояло под навесом во дворе. Андрей наблюдал, как будущие пациенты о чём-то тихонько переговаривались между собой. О чём они говорили, через оконные стёкла слышно не было, но догадаться о теме беседы было совсем нетрудно. Тема здесь всегда была одна — здоровье своё, здоровье детей, здоровье близких родственников. Люди тихонечко делились испробованными рецептами, обсуждали свои проблемы и с надеждой поглядывали на окна дома, в котором надеялись от этих проблем избавиться.

* * *

— Ну, здравствуй, Андрюша, — пожилой мужчина с добрыми и немного грустными глазами крепко пожал руку гостю, пристально вглядываясь профессиональным взглядом целителя в его лицо.

— Здравствуйте, — ответил Столяров на приветствие хозяина дома.

— Вот, привёз вам ученика, как договаривались, — вклинился в разговор, стоявший рядом Игорь, водитель машины, на которой они приехали. — Ну, вы тут общайтесь, а я назад.

— Игорёк, зайди, хотя бы чайку попей, Настенька уже всё приготовила, — предложил лекарь, хотя уже предвидел ответ, который получит.

— Спасибо, Никодим Георгиевич, может в следующий раз, а сегодня — дела.

— Ну, что ж, как знаешь, неволить не буду.

— Всего хорошего, — коротко попрощался Игорь, пожал обоим мужчинам руки и направился к калитке. — Сегодня приёма нет, — послышался его голос, прозвучавший уже из-за забора, — читать умеете, здесь же ясно написано.

Негромко рыкнул двигатель заведённого автомобиля, и послышался лёгкий шелест шин по асфальту, словно ветер смахнул залежавшиеся осенние листья с садовой дорожки. Лекарь, проводив посетителя взглядом, вновь повернулся к Андрею и, улыбнувшись ему краешками губ, сказал, словно оправдываясь:

— У меня выходных, практически, не бывает. Всегда найдётся хоть один человек, нуждающийся в неотложной помощи. Сегодня, ради твоего приезда, решил отложить всё и, наконец, по-настоящему отдохнуть в свой законный выходной, ну и уделить тебе в первый день больше времени.

Глаза Савченко перестали сканировать гостя, и теперь в них появился огонёк любопытства. Андрей с походной спортивной сумкой в руке стоял перед известным, среди определённого круга людей, целителем и не знал, что ответить. Радость и волнение, которые он испытывал во время поездки сюда, сменились некоторым сомнением, «а получится ли у меня?» Видя, что гость немного замешкался, хозяин дома дружески хлопнул его своей тяжёлой ладонью по плечу и дружелюбно добавил:

— Ну, пойдём-пойдём, не будем терять время, нам о многом нужно поговорить, — Никодим легонько подтолкнул Андрея к порогу дома.

Дом у лекаря был довольно большой. В свой первый визит к нему, когда Столяров привозил сюда своего друга Славку, ему было не до разглядывания интерьера. Все мысли в тот день были только о здоровье товарища. Сейчас он смог спокойно рассмотреть и простенькую обстановку, ничем не выделяющуюся среди множества заурядных домов этого посёлка, и самих хозяев дома.

— Настюша, — обратился Савченко к невысокой средней комплекции женщине с каштановыми волосами, встретившей их у дверей, — вот, познакомься, это Андрей, ты, если помнишь, его уже как-то видела у меня на приёме. А это моя супруга — Анастасия Павловна.

— Очень приятно, — ответила хозяйка мягким, убаюкивающим голосом и протянула гостю руку с тонкими длинными пальцами, какие бывают у профессиональных музыкантов.

— И мне, — всё ещё немного смущаясь, сказал Столяров, аккуратно пожимая маленькую женскую ладошку.

— Проходите к столу, у меня уже всё готово, — оповестила мужчин хозяйка, и первая заторопилась на кухню.

Следуя за ней, Андрей мысленно отметил, что одета она была несколько непривычно для современных женщин. Длинная цветная юбка до самых пят, светлая блузка, вышитая в народном стиле и накинутый на плечи тёплый плед, делали её похожей скорее на крестьянку начала прошлого века, чем на современную жительницу посёлка городского типа. Никодим же своим видом ничем не отличался от обычного прохожего на улице. Старенькие свободные джинсы и просторная футболка, скрывающая мускулистую, несмотря на возраст, фигуру, говорили о его простоте и стремлению не к вычурности, а, скорее, к удобству. Пройдя по просторному коридору, хозяйка, а за ней и остальные, свернули в левую дверь. В этой половине дома находилась кухня, санузел и жилые помещения. Справа, как помнилось Андрею по прошлому визиту — комната для ожидания и комната для приёма посетителей. Помыв руки, компания проследовала в просторную кухню, обставленную современной кухонной мебелью и оснащённую полезным бытовым оборудованием и приспособлениями. На круглом, застеленном светлой скатертью с замысловатыми узорами, столе пыхтел паром медный электрический самовар, поверх которого, словно на картинке, красовался небольшой заварочный чайник с росписью под хохлому. Рядом с самоваром стояли на блюдцах три широкие чашки, напоминающие пиалы, только с ручками. В комнате стоял приятный аромат каких-то трав, по-видимому, исходивший из маленького чайничка, и аппетитный запах свежей выпечки.

— Присаживайтесь, Андрюша, — вежливо пригласила Анастасия Павловна, указывая на красивую резную табуретку, застеленную плотной тканью.

Когда мужчины присели, хозяйка поставила на стол румяный яблочный пирог, запах которого и вызвал у Столярова, при входе на кухню, обильное слюноотделение. Рядом с пирогом хозяйка поставила пёструю деревянную мисочку, наполненную тёмным и не менее ароматным гречишным мёдом. Пока Никодим разливал чай, она порезала пирог и только после этого тоже присела за стол.

— Андрюша, берите, кушайте, не стесняйтесь, — вновь обратилась Анастасия Павловна к гостю, увидав его нерешительность, мы любим есть пока всё свеженькое, когда постоит, уже не тот вкус.

Савченко, соглашаясь с хозяйкой, молча кивнул и бросил в её сторону тёплый, полный нежности и немого восхищения, взгляд. Столяров подметил такое проявление чувств и приятно удивился, что люди, прожившие вместе уже много лет, сохранили такие трогательные отношения.

— Да, спасибо, — ответил он и сделал небольшой глоток из чашки.

Вкус и аромат чая был приятный и ненавязчивый, что понравилось Андрею — он не любил напитки с резким вкусом и приторным запахом. Хозяева меж тем налили чай в блюдца и, будто чета старообрядческих купцов, потягивали из них по глоточку, запивая предварительно положенную в рот ложечку мёда. Немного освоившись, Столяров положил себе на тарелку кусочек пирога, а когда за пару укусов проглотил тающий во рту шедевр кулинарного искусства, не удержался и, отбросив излишнюю скромность, положил ещё. По лицу хозяйки было видно, что ей приятно то, что её изделие понравилось гостю. Ели молча, получая наслаждение от пищи, и только после того, как насытились, Савченко сказал:

— Ну, что ж, Андрюша, теперь давай поговорим о наших делах. Я уже имею общее представление о тебе, может быть, ты хочешь что-нибудь рассказать из того, чего я не знаю? — На Столярова вновь был устремлён профессиональный пристальный взгляд прищуренных глаз.

Андрей не стал ничего скрывать о себе. Не спеша поведал о своей жизни, об Учителе, о том, как побывал в мире своих Предков. Хозяева слушали гостя не перебивая, лишь изредка немного лукаво переглядываясь между собой. За это время все выпили ещё не по одной чашке душистого чая вприкуску с мёдом. Когда Андрей окончил своё повествование, которое он, время от времени, прерывал, делая по глоточку из своей чашки, хозяйка поднялась из-за стола и занялась на кухне своими делами. Никодим, немного понаблюдав за действиями своей супруги и что-то обдумав, сказал:

— Ну, что ж, Андрюша, вижу, что всё то, о чём мне говорил Олег, действительно, правда. Я, честно говоря, поверил не всему, что он рассказывал, хотя и видел тебя до этого. Но, смотри ж ты, ничего не приукрасил старый разведчик, я бы сказал, что даже не досказал всего.

Савченко тихонько ухмыльнулся и по привычке пригладил ладонью ёжик своих коротких седых волос.

— Возможности у тебя, Андрюша, большие, только понимать ты должен, что и ответственность будет на тебе немаленькая. И ответственность не только за здоровье и жизнь пациента, а намного больше. Есть такое понятие, как карма. Слышал уже, наверное? — Никодим вопросительно взглянул на ученика.

Тема, которую он хотел затронуть, была довольно щекотливая, и нужно было понимать, насколько ученик подготовлен, чтобы не отбить ему в первый же день желание учиться лекарскому искусству. Столяров, по своему обыкновению, кивнул.

— Так вот, каждый целитель, как, впрочем, и любой медик, ходит, можно сказать, на грани добра и зла, только в официальной медицине этот вопрос даже не рассматривается. Сейчас поясню, — поспешил объяснить лекарь, уловив вопросительный взгляд собеседника. Вот смотри. Приходит к тебе пациент с больной рукой, не может он ей ничего делать. Ты ему, естественно, руку вылечил, это твоя работа, а он пошёл и этой рукой зарезал человека, по пьяной лавочке. Виноват убийца? Несомненно! А кто ему в этом помог? Кто руку вылечил? Вот то-то и оно. Запомни, настоящий целитель лечить не руку должен, а разум, который и привёл человека к болезни. Вылечишь разум, и тот сам запустит механизмы самоисцеления в теле больного. Тогда и рука болеть перестанет, и ничего плохого он этой рукой, впоследствии, не сделает.

Вот только люди-то этого и не понимают. Им с детства внушили, что если болит рука, то нужно лечить руку, болит нога — лечи ногу. Как, скажи, им объяснить, что они себе за пазуху своими мыслями и поступками столько кирпичей наложили, что от этой тяжести еле по земле ходят, и вместо того, чтобы кирпичи эти-то выбросить, облегчить Душу стало быть, они приходят и просят свои больные и уставшие ноги вылечить. Болят, говорят, ноги-то, ходить трудно. Лечи, говорят ноги, коль взялся. Так-то вот!

Савченко взял в рот немного мёда, не спеша рассосал его во рту и, прикрыв глаза, проглотил, после чего сделал пару глотков оставшегося в чашке чая.

— Я, Андрюша, — продолжил он, — с этой точки зрения, можно сказать, что не совсем правильно делаю, а иногда, может, и совсем неправильно, когда лечу всех подряд. Не могу, понимаешь, я людям отказать. Ты же видел, что у меня во дворе творится в приёмные дни? А многие ведь издалека приезжают, некоторые даже из-за границы. Вот, я вижу иногда — паршивенький ведь передо мной человечек стоит, подленькая душонка, и болячки-то у него из-за его скверного характера и скверных мыслей, а всё равно помогаю. Или вот, ты тогда товарища привозил, вижу, что человек хороший, да только губит его привычка вредная… Как он, кстати, поживает?

— Да, в общем-то, никак, умер он, убили его, — лицо Андрея стало печальным при воспоминании о Славке.

— Вот оно как бывает, — лекарь тоже погрустнел.

— Вы ведь правы были. За него кто-то взялся серьёзно, и без стороннего вмешательства дело, скорее всего, не обошлось. И ещё вы правы, что виной всему алкоголь. Если бы не выпил тогда, в роковой день, может и живой был бы.

— Да уж, сколько эта отрава хороших людей сгубила, но, опять же, насильно никто ж не заставляет, в рот не заливает, человек сам решает — пить или нет.

— Так я не совсем понял, — Андрей вернул направление разговора в прежнее русло, — как всё-таки быть, когда человек приходит на лечение, а ты видишь, что он, скажем так, не очень хороший?

— Здесь только тебе решать. Это у медиков клятва Гиппократа и прочее, а лично тебе никто на этот вопрос не ответит, а если и ответит, то это будет не твоё решение, а того, другого человека. Карма, она штука очень сложная, как и куда она повернёт после твоих действий, одному Богу известно. Скажу только одно, что слушать нужно своё сердце. Ежели ты с чистой душой, от всего сердца, помогаешь, без оглядки на то, сколько на этом заработаешь, то, думаю, и карма тебе ничего плохого не принесёт. Опять же, если видишь, что человек не сидит на информационном наркотике, который из себя представляют современные СМИ, если он ещё способен адекватно воспринимать информацию, то всегда старайся обращаться к его разуму. Дай такие знания, которые помогут ему в дальнейшем не только обходиться без врачей, но, возможно, и всю его жизнь изменят в лучшую сторону. Мы ведь не ради денег работаем, а ради здоровья людей и, как следствие, здоровья всей нашей планеты в целом, и разум здесь играет более важную роль, чем само физическое здоровье. Ну что, я тебя ещё не разочаровал в твоём выборе?

Савченко хитро улыбнулся. Андрей покачал головой.

— Нет, — уверенно ответил он лекарю, подняв на него глаза.

— Вот и хорошо. Тогда оставим высшие материи и давай поговорим о более приземлённых вещах. Я так понимаю, ты знаком с расположением внутренних органов и их функциями?

— Расположение знаю хорошо, а вот функции, так, в общих чертах.

— Ясно. Поэтому с этого и начнёшь своё обучение. Нужно очень хорошо представлять, как каждый орган работает, как связан с другими органами, какие нарушения в работе могут быть. Для этого возьмёшь у меня книги по анатомии и физиологии и тщательно всё изучишь. Что будет непонятно, я объясню. Но только это ещё не всё. Когда хорошо проштудируешь то, что написано в книгах, тогда я тебе расскажу о том, что в них не написано. Очень многого современная медицина не знает, а самое печальное, что и не хочет знать. А ведь сколько опыта накоплено у народных целителей за прошедшие века. Его бы, по-хорошему, внедрять заново нужно, да только кто ж на себя такую ответственность возьмёт? Сколько толковых медиков откровенно верят, что таблетками можно вылечить человека. Таким, конечно, простительно, они чистосердечно ошибаются, хотя пациентам от такого рода заблуждения не легче. Непростительно тем, кто, практически, заставляет людей приобретать дорогие препараты, хотя сам в них даже не верит. Как говорят американцы: «Это просто бизнес и ничего личного».

Ух ты, — спохватился вдруг Савченко, взглянув на большие настенные часы, — засиделись мы с тобой однако, давай-ка я тебе покажу твою комнату, и отдыхай. Книги, которые тебе обещал, я занесу. Ну, пошли.

Никодим встал, а за ним и Андрей. От долгого сидения он и не заметил, что правая нога замлела. Теперь, резко поднявшись, Столяров чуть было не упал обратно на табурет. Лекарь понял, что с гостем произошло, но, улыбнувшись лишь краешками губ, пошёл к выходу из комнаты. Андрей, слегка прихрамывая, пошёл следом, захватив оставленную у стены сумку с вещами.

Комнат для гостей оказалось две. В одной из них и поселился новоиспечённый ученик лекаря.

* * *

Понаблюдав ещё немного через окно за ожидающими своей очереди людьми, Столяров отошёл от окна. Он вновь взял в руки книгу, которую, перед тем как погрузиться в воспоминания о недалёком прошлом, читал и вдруг, будто что-то вспомнив, вновь решил взглянуть на пациентов Никодима. Он посмотрел на тех, кто стоял во дворе. На первый взгляд ничего не изменилось: всё те же люди, всё так же беседуют, но… Андрей понял, в чём дело — не хватало одной женщины, которая была среди присутствующих ещё, буквально, несколько минут назад. Он вышел в коридор и заглянул в комнату, где дожидались ближние по очереди люди. Услышав звук открывающейся двери, все присутствующие, кто с любопытством, кто безразлично, взглянули на него. Женщина в тёмной куртке и джинсах, на которую Андрей подсознательно обратил внимание, когда она была ещё на улице, теперь стояла возле стены, опустив голову вниз. Казалось, что ей одной было неинтересно, кто заглядывает в дверь, так как она даже не пошевелилась при появлении постороннего человека. Бросив на неё свой быстрый сканирующий взгляд, Столяров тихонько прикрыл дверь и, постояв немного в нерешительности, вновь её открыл и уверенно направился к кабинету Никодима.

— Молодой человек, — тут же раздался женский голос из угла комнаты, — куда это вы, здесь же очередь, наверно?

Послышался приглушённый недовольный ропот присутствующих в поиещении людей. В это время отворилась дверь в кабинет, выпуская пациента. Услышав возмущённые возгласы, из неё выглянул и сам лекарь. Поняв в чём, а точнее в ком, причина шума, он вопросительно взглянул на Андрея.

— Я на минутку, Никодим Георгиевич, — сказал тот и быстро вошёл в комнату.

— Товарищи, успокойтесь, это не пациент, это мой помощник, — успокоил возмущённых ожидающих Никодим.

Гомон сразу утих. Лекарь аккуратно прикрыл дверь перед пытавшимся войти очередным пациентом, сделав знак рукой, чтобы тот ещё немного подождал, и вновь вопросительно взглянул на Столярова.

— Ну, что у тебя? — спросил он, и в голосе явно послышались интонации нетерпения и недовольства.

— Понимаете, в чём дело, у женщины, которая сейчас стоит у стены в комнате ожидания, онкология в ранней стадии.

— С чего ты это взял? — теперь в голосе лекаря Андрей услышал недоверие.

— Может быть вам рассказывал Олег Витальевич, что я у него обнаружил новообразование и посоветовал обратиться в больницу.

— Да, что-то слышал.

— Так вот, у этой женщины я вижу почти тоже самое, только у неё проблема в области малого таза, видимо, что-то по-женски. Более точно я пока не могу сказать.

— Ты уверен? — голос Никодима стал мягче, но он пока ещё не был убеждён в правоте своего ученика.

— Когда я это в первый раз увидел у Олега Витальевича, то ещё не понимал того, что именно я вижу, но сейчас я абсолютно уверен. Не могу сказать, как я это вижу, так как ещё сам не понимаю всего.

— Хорошо, Андрюша, спасибо. Иди, а то очередь опять возмущаться начнёт.

Вернувшись в свою комнату, Столяров с приятным чувством выполненного долга ещё раз бросил рассеянный взгляд на усилившийся за окном дождь, на хмурых людей, ожидающих своей очереди, и вновь углубился в чтение. Он понимал — насколько важно усвоить все те знания, изложенные в учебнике, чтобы качественно и профессионально уметь помогать людям.

Глава 2

— А знаешь, ты оказался прав, — Савченко откусил кусочек ещё тёплой ватрушки и запил глотком какао, заваренном его супругой на домашнем молоке, — вчера приходила твоя протеже, ну, та, что три дня назад была у меня на приёме, и ты сказал тогда, что у неё онкология.

Андрей кивнул в знак того, что помнит эту женщину и тоже принялся за свою порцию завтрака. Долго рассиживаться за столом его новый учитель не давал. Ели всегда не торопясь, но по окончании трапезы сразу расходились по своим делам: Никодим шёл в кабинет, где начинал приём, а Столяров — к себе в комнату, где зубрил всё те же две книги по анатомии и физиологии человека.

— Так вот, — продолжал разговор Савченко, — она ведь приходила ко мне совсем по другому поводу. То, на что ты обратил внимание, её вообще не беспокоило. У неё головные боли были. Пошла в больницу, там ей сделали УЗИ. Назначили лекарства, а она барышня решительная, не стала тратить деньги на химию, а прямиком ко мне, кто-то из знакомых ей адресок дал. Честно говоря, я тоже ничего особенного не нашёл. Видел, конечно, что есть небольшой блок на энергетическом канале, живот немного напряжённый, но такое у каждого второго встречается… Так что про онкологию, конечно, и не подумал бы, если бы ты тогда не сказал. Я поработал с ней немного и по энергетике и с физическим телом. Улучшил некоторые вещи. Когда головная боль у неё прошла, и ей полегче стало, посоветовал обратиться к профессору Гольдштейну, у которого твой бывший шеф обследовался и курс лечения проходил. Так ты знаешь, если бы она не сказала, что я её направил, Яшка бы её выставил за дверь. Ну представь, у женщины спрашивают, что её беспокоит, она говорит, что голова, а обследование органов малого таза хочет сделать.

Рассказчик засмеялся и, доев ватрушку, потянул с блюда ещё одну. Андрей тоже улыбнулся, вспомнив старый анекдот про то, как пациент с больной головой пришёл в больницу. Когда у него спросили, что у него болит. Тот говорит, что голова, тогда доктор задаёт другой вопрос: «А почему повязка на ноге?», на что больной отвечает: «Сползла».

— Ага, — прожевав, продолжил Никодим свой рассказ, — получилось у неё всё в точности, как и с Олегом. Сделали ей МРТ, всё, вроде бы, в норме, но Яшка-то знает, что я просто так человека гонять к нему не буду. Присмотрелся и нашёл только-только появившиеся признаки новообразования. Звонил мне вчера, спрашивал, каким это я образом смог определить то, что на снимке не разглядеть. Я про тебя не стал говорить, лишь намекнул на то, что мы с ним можем сотрудничать, на что он мне любезно отказал, намекнув, что нечего нам деревенщине соваться в их городские дела.

Андрей удивлённо взглянул на наставника.

— Что, так вот и сказал?

Савченко улыбнулся.

— Нет, конечно, это я образно тебе сказал, чтобы понятнее было, как наша городская медицина высоко стоит над нами — народными лекарями.

— Никодим Григорьевич, — Андрей вновь вернулся к интересующей его теме, — так вы той женщине чем-то помогли, когда она определила истинную проблему?

— И да и нет.

— Это как? — удивился Столяров такому ответу.

— Всё очень просто, Андрюша. У каждой болезни есть причина на тонком плане. Слыхал, наверное, выражение, что все болезни от нервов. Так вот, психосоматика сейчас становится всё более популярной, и это не дань моде. Всевозможные переживания, стрессы, негативные мысли… Всё это накапливается у человека на ментальном плане, то есть в подсознании, ещё с самого детства, после чего уже проявляется на физическом уровне в виде какой-либо болезни. Я, в отличие от городских, — Савченко кивнул головой в сторону, где, по его предположению, должен был находиться Донецк, и явно намекая на своего знакомого Гольдштейна, — уделяю каждому человеку столько времени, сколько нужно для того, чтобы точно установить причину болезни, постараться объяснить это пациенту и сделать необходимые манипуляции, помогающие устранить эту проблему. Я поговорил с той пациенткой, выяснил психосоматическую причину её проблемы, но будет она над этим работать или нет, это уже дело её. Если справится со своими мыслями и эмоциями, сможет сломать стереотипы заложенные у неё в голове, значит, я ей помог, если не справится, то увы, мой труд был напрасным. Тогда, как говориться, Гольдштейн ей в помощь. Он тоже с её проблемой, которая ещё на такой ранней стадии, вполне управится.

К столу подошла Анастасия Павловна.

— Может, ещё чего-нибудь хотите? — спросила она, обращаясь к Андрею.

За него ответил Никодим:

— Спасибо, Настюша, нам нужно поговорить.

Подождав несколько секунд, пока женщина отойдёт, сказал:

— Теперь, Андрюша, самое главное! Сегодня у тебя будет серьёзная практика.

Столяров быстро проглотил остатки пищи и сосредоточил внимание на словах наставника.

— Надеюсь, ты достаточно хорошо изучил строение и расположение внутренних органов?

Столяров кивнул.

— Тогда вот что. Сейчас я отведу тебя в старый погребок, и там, в тишине, где тебя никто не побеспокоит, ты поработаешь над медитацией погружения в себя. Твоей задачей будет постараться не только прочувствовать, но и увидеть свои внутренние органы и их работу своим внутренним зрением. Только изучив на себе всё, до мельчайших подробностей, ты сможешь понимать, как работают организмы других людей и какие у них есть отклонения от нормы. Картинки, картинками, но по-настоящему понять, как взаимодействуют между собой внутренние органы у человека, можно только заглянув не в мёртвые ткани трупов, как в медицинских училищах, а в живой, функционирующий организм. Ну, как тебе такое задание, надеюсь, для тебя нет ничего непонятного?

— Да, вроде бы нет, — ответил Андрей, в уме уже представляя этот процесс.

— Вот и хорошо, — одобрил наставник, — тогда пошли, а то меня уже люди ждут.

Они накинули куртки и вышли во двор. Сегодня утро было солнечное, и оба на несколько секунд зажмурились при выходе из помещения. С разных сторон послышались голоса людей, прибывших на приём. Каждый, кто уже побывал здесь, старался поздороваться с лекарем. Тот, с неподдельным душевным теплом, на ходу с удовольствием отвечал каждому, кто его приветствовал. Если бы не дела со своим учеником, то, возможно, он ещё бы и пообщался со своими старыми пациентами.

Отворив калитку, ведущую на огороды, мужчины подошли к небольшому навесу, укрывающему вход в подвал. Это был старый погреб, в котором, видимо, когда-то хранились запасы на зиму, и которым, судя по всему, уже давно не пользовались. Андрей и лекарь спустились по деревянной лестнице вниз. Никодим достал из внутреннего кармана толстую свечу и спички. Чиркнув по коробку, он зажёг от вспыхнувшего огонька пропитанный воском фитиль, и Андрей смог осмотреть помещение. Это был куб метра по два в каждую сторону и, примерно, столько же в высоту, по краям которого стояли стеллажи с пустыми деревянными полками. Сырость не пощадила ни металлические стойки, поедая их ржавчиной, ни дерево, которое было изрядно подгнившим и во многих местах покрыто плесенью. Воздух был тоже затхлый с неприятным привкусом кислоты. Посредине погреба лежала большая охапка свежего сена, предназначение которого казалось в этом заброшенном помещении непонятным. Однако, Андрей догадался, что кто-то из хозяев заботливо приготовил сено именно для него. Наставник не стал тянуть с пояснениями. Он поставил свечу на металлическую крышку, какими закатывают на зиму солку в бутылях, после чего указал на сено и сказал:

— Располагайся, как тебе будет удобно. Медитировать будешь до тех пор, пока не сможешь мне рассказать, как устроен организм и какие отличия живого организма от картинок, нарисованных в книгах. Сможешь увидеть всё за час, возвращайся через час, если понадобятся сутки или двое, то значит столько и будешь сидеть. Ну, всё, вопросы есть? — по-армейски спросил Савченко и, получив отрицательный ответ, дождался, когда ученик снимет куртку и усядется на сено, после чего достал из кармана ложечку и, затушив ей свечу, вылез по лестнице из погреба.

Хлопнула крышка люка, и подземелье погрузилось в кромешную темноту и непривычно давящую на уши тишину. Андрей принял позу «лотоса» и, закрыв глаза, сосредоточился на области третьего глаза. Провёл медитацию внутренней улыбки, сантиметр за сантиметром расслабляя каждую частичку своего тела. Когда ощутил лёгкость и невесомость своей физической оболочки, сосредоточил внимание на области пупка. Так просидел несколько часов. За это время он ощутил в месте концентрации тепло, почувствовал, как его энергия плавно движется по замкнутому кругу: от копчика в голову, а оттуда, через прикоснувшийся к верхнему нёбу язык, вниз, по передней средней линии тела. Дойдя вновь до копчика, она начинала следующий виток. Всё это было уже знакомо, но того, что требовал учитель, пока не получалось увидеть.

Прошло ещё несколько часов. Сколько именно, здесь в непроглядной темноте и без возможности взглянуть на часы, определить было трудно. Столяров продолжал медитацию, изгоняя из головы всевозможные назойливые мысли и образы, которые так и норовили овладеть его вниманием. Он уже давно привык находиться в такой сложной для многих людей позе, поэтому не испытывал никакого дискомфорта, пребывая в ней столько времени, сколько было необходимо.

И ещё несколько часов прошли, а затем ещё несколько. Назойливые мысли постепенно растворились во мраке погреба, а в желудке заурчало, это организм просигнализировал о том, что пора бы и подкрепиться. Андрей улыбнулся, услышав знакомое требование, и в этот миг он словно провалился внутрь своего тела. То, что с ним начало происходить, было для него ещё незнакомо и потому притягивало и завораживало. Будто на экране цветного телевизора он увидел все свои органы в мельчайших подробностях. Столяров отчётливо увидел, как открываются и закрываются клапаны его сердца, пропуская очередную порцию крови, как блестят на стенках желудка капельки желудочного сока, выделившегося в небольшом количестве из-за привычки получать в это время пищу. Будто посетитель необычных аттракционов, он пронёсся на красных шариках эритроцитов сначала по артериям, а затем, протиснувшись через мельчайшие капилляры, полетел вверх по венам. Попав на обратном пути в печень, увидел, как трудится самый главный фильтр тела, ежеминутно пропуская через себя полтора литра крови.

Рассмотрев все органы и разные их части по отдельности, Андрей, словно отойдя в сторонку, наблюдал теперь, будто посторонний человек, как работает весь его организм в целом. И всё это было живое, и всё было в движении, и всё это совсем не было похоже на те застывшие картинки и фотографии из учебников. Применяя умение замедлять течение времени, он тщательно изучил все тонкости работы каждого органа, каждой клеточки своего тела, а объединив определённые органы в системы, проследил также их взаимосвязи и специфику взаимодействия.

Наконец, удовлетворившись результатом своей практики, он хотел было уже окончить медитацию и пойти рассказать о своих достижениях наставнику, как вдруг произошло что-то непредвиденное. Непонятно по какой причине он потерял способность к концентрации, сознание начало расширяться с невероятной быстротой, точно надуваемый гелием безразмерный резиновый шарик, и вдруг, будто что-то взорвалось в центре этого шара и разлетелось в разные стороны необъятной Вселенной мелкими яркими осколками. Всё это произошло в считанные мгновенья, после чего разлетевшиеся на миллиарды километров осколки также неожиданно, в одночасье, вновь собрались в одной точке, в неизвестном Столярову месте.

* * *

Он почему-то ощутил себя лежащим в таком же тёмном помещении, как и погреб, ещё не осознавая где он, и что с ним произошло, однако понимая, что он только что спал, и его что-то разбудило. Немного нерешительно открыв глаза, Андрей отметил, что помещение, а точнее комната, в которой он лежал, была не настолько тёмной, как погреб, чтобы совсем ничего не видеть. В лунном свете, проникающем сквозь щель меж тонких занавесок, закрывающих лишь нижнюю половину оконца, он рассмотрел спинку кровати, на которой лежал и массивный круглый стол, стоящий посреди этой небольшой комнатушки. На столе блестела медным боком и закопчённым изнутри стеклом, не зажжённая керосиновая лампа. Ощущения и запахи были какими-то непривычными, но в то же время было в них и что-то знакомое. Андрей никак не мог сконцентрироваться на настоящем моменте, так как сейчас он чувствовал себя каким-то раздвоенным. Он был одновременно и проснувшимся только что пожилым мужчиной, лежавшим на кровати, и в то же время он был всё тем же молодым человеком, который словно наблюдал за этим мужчиной со стороны.

Раздался стук в окно. Видимо, эти звуки и были причиной его пробуждения. Послышался приглушённый голос с улицы:

— Захар Пантелеевич, дед Захар, откройте, это я, Максим.

«Так, значит меня зовут Захаром», — подумал мужчина наблюдатель, а мужчина — хозяин тела, явно узнавший голос с улицы, быстро встал, надел широкие шаровары и, сделав несколько шагов по направлению к окну, привычно отомкнул шпингалет и распахнул створки. В комнату ворвалась осенняя прохлада, заставляя старика немного напрячься и поёжиться.

— Дед Захар, — послышалось откуда-то сбоку из темноты, — выручайте. Нашего командира ранили. Не доживёт до утра, если вы не поможете.

Хозяин дома молча захлопнул окно, торопливо подошёл к столу и зажёг керосинку. Он быстро одел лежавшую на табурете у кровати грубую льняную рубаху и, накинув поверх неё старенький тулуп, вышел в сени и отодвинул на дверях щеколду. В свете фонаря показались четверо мужчин разных лет и одетых по-разному. Общее у них было то, что за спинами у всех торчали стволы: у кого автомата, у кого винтовки, а в руках они держали за углы плащ-палатку, на которой лежал пятый человек, видимо, он и был тем самым раненым командиром. Одним из державших плащ-палатку был молодой парень лет восемнадцати, в котором Захар признал Максима — сына соседа Ивана, живущего на его улице через один дом. Он всё также молча посторонился, пропуская ночных посетителей внутрь. Освещая дорогу старенькой лампой, провёл гостей в комнату, которая была немного просторнее той, в которой он проснулся. Здесь окно было занавешено более плотной тканью, не позволяющей свету из помещения проникать на улицу. Теперь, не опасаясь быть замеченным с улицы, он поставил лампу на стол и зажёг ещё несколько свечей. В помещении заметно посветлело. Указав вошедшим мужчинам на стоявший у стены топчан и дождавшись пока солдаты положат на него раненого, сбросил на пол в угол комнаты тулуп и хриплым голосом коротко распорядился:

— Подождите на улице, если чего будет надо, я позову.

Никто из посетителей не пытался возражать. Все дружно развернулись и, бросив хмурые сочувственные взгляды на раненого, поспешно удалились. Когда мужчины покинули комнату, Захар приступил к осмотру пациента. Тот был без сознания, лишь изредка из его пересохших губ вырывался еле слышный стон. Распоров острым ножом окровавленную гимнастёрку, он смочил водой из кувшина бинты с засохшей и слипшейся кровью, которыми наспех была перевязана грудь. После этого взял с одной из полок шкафа, заставленных всякими пузырёчками и баночками, ту, что была нужна, смочил её содержимым чистую тряпицу и разрезал бинты. Смоченным импровизированным тампоном протёр начавшую вновь струиться из раны кровь и зашептал какой-то заговор. Через несколько секунд кровотечение остановилось. Теперь нужно было сделать диагностику. Положив ладонь на запёкшееся отверстие от пули, лекарь закрыл глаза и замер. Через некоторое время показалось, будто его зрение переместилось в область ладони. Захар увидел всё, что находится под ней. Затем его «взгляд» начал углубляться внутрь тела. Вот он дошёл до того места, где застряла пуля. Она оказалась всего в нескольких миллиметрах от сердца пациента. Извлекать этот смертоносный кусочек свинца, без риска для жизни, так, чтобы не зацепить жизненно важный орган, побоялся бы даже опытный хирург, имея под рукой набор всех необходимых инструментов.

«Ну, что ж, — подумал Захар, — хорошо, что ты попал именно ко мне, может и поживёшь ещё». Не убирая ладони с раны, он «включил» другую свою способность, о которой мало кто знал, разве что его родители, которых уже давно не было в живых. Только они, в далёкие годы его детства, приметили за маленьким Захаркой необычную способность притягивать руками всевозможные предметы. Заметив это, они отвели его, как только он немного подрос, к местному знахарю на обучение. Тот без колебаний принял мальца в ученики, так как сразу распознал в нём незаурядную силу, которую нужно было развивать в правильном направлении. Учиться лекарскому делу Захарке нравилось, а когда, через десяток лет, он в полном объёме перенял у своего наставника всё, что тот умел и проводил его, внезапно усопшего, в мир иной, то стал полноправным деревенским целителем.

Не отнимая руки от раны, Захар сделал мысленное усилие и постарался потянуть застрявший в теле металл на себя. Пуля не пошевелилась. Спешить было нельзя, чтобы не спровоцировать внутреннее кровотечение, но и медлить было нежелательно. Лекарь усилил напряжение. Посторонний предмет чуть дрогнул, одновременно с телом человека, в котором находился, и медленно пополз к напряжённой руке Захара. Через несколько секунд деформированный кусочек свинца германского происхождения коснулся его ладони и намертво к ней прилип. Лекарь развернул ладонь, взглянул на вышедший из тела предмет и, сняв с руки напряжение, бросил пулю на стол. Теперь, когда самое опасное было позади, можно было заняться вновь кровоточащей раной.

Достав с полки пару одинаковых банок, помеченных лишь ему одному понятными символами, Захар разорвал на куски чистую тряпицу и поочерёдно протёр рану, сначала смочив её жидкостью из одной банки, от чего выступившая кровь запенилась и перестала сочиться. Затем взял другой кусок ткани и смочил его жидкостью из второй ёмкости. Убедившись, что кровь больше не сочится, он ещё раз смочил второй тампон и, приложив к ране, слегка придавил сверху ладонью. Его губы вновь чуть слышно зашептали какие-то слова. Так прошло минут десять, а может быть и больше. За своим непрерывным чтением, не то мантры, не то молитвы, лекарь не замечал течения времени. Прервал его занятие тревожный голос Максима, заглянувшего в приоткрытую дверь.

— Дед Захар, дед Захар, — громко зашептал парень, — немцы. Как командир? Уходить надо.

Лекарь вышел из изменённого состояния сознания и снял с груди раненого высохшую за это время ткань. Чуть заметные следы крови остались только на самом тампоне, покраснение кожи заметно уменьшилось, воспалительный процесс пошёл на убыль, а пулевое отверстие покрылось розовой плёночкой, которая совсем скоро превратится в обычный кожный покров.

— Забирайте своего командира, — устало произнёс Захар.

В это время пациент издал громкий стон и прохрипел:

— Пить.

Лекарь смочил его губы водой, а вошедшие в комнату бойцы партизанского отряда, уже хватались за края плащ-палатки.

— Спасибо вам, — тихо сказал самый старший боец с шикарными чёрными усами.

— Идите с Богом, — поторопил их Захар.

— Захар Пантелеевич, так может и вы с нами, — оборачиваясь у самых дверей, спросил Максим, — фашисты ведь не оставят вас в покое.

— Я со своего дома никуда не уйду, — ответил тот, взглядом провожая спину последнего, выходившего из комнаты, человека.

Через несколько секунд топот ног в сенях стих, а на смену ему послышался рокот моторов. Полоснув по окнам лучами прожекторов, возле дома остановились несколько мотоциклов, из которых выскочили вооружённые автоматами немцы. В сенях послышалась иностранная речь, и в комнату ворвались свирепые громилы, осветив помещение ручными фонариками и сразу же взяв хозяина дома на прицел. Вслед за ними неторопливо, походкой хозяина, вошёл офицер, похлопывая дулом пистолета по своей левой ладони, затянутой в чёрную кожаную перчатку. Из-за спины командира этого небольшого подразделения показался маленький, особенно на фоне эсэсовских громил, человечек, с повязкой полицейского на руке, в котором Захар узнал учителя немецкого языка из местной школы. Тот, преданно заглядывая в глаза офицеру, словно жалкая дворняжка, ждал команды от своего хозяина, боясь пропустить хотя бы одно его слово. Пройдя по комнате и бегло осмотрев её содержимое, эсесовец, не поворачиваясь к лекарю, что-то сказал на немецком языке. Учитель тут же поторопился перевести:

— Господин обер-лейтенант спрашивает тебя, где партизаны? — теперь глаза предателя смотрели не преданно, они буравили хозяина дома колючим неприятным взглядом.

— Нет здесь никого, — буркнул в ответ Захар.

— Господин обер-лейтенант и сам видит, что здесь никого нет, — вновь услужливо перевёл сказанное офицером учитель, — он тебя спрашивает, куда они ушли?

— А я почём знаю, кто куда ушёл, — всё также спокойно ответил лекарь.

— Не хочешь говорить? Смотри, пожалеешь, — пригрозил фашистский прихвостень и добавил, указывая на окровавленные бинты, валявшиеся на полу, — а это чьё?

— Так это я собачку лечил, — негромко пробурчал хозяин дома.

— Собачку, говоришь? — вскипел от такого наглого вранья полицай, — а это тоже собачкино?

Бывший учитель указал на лежавшую на столе пулю со следами крови, которую лекарь только что извлёк из тела раненого партизана. Он всем своим видом и действиями пытался показать начальству свою преданность и расторопность. Офицер тоже обратил внимание на кусочек свинца, недавно вылетевшего из немецкого оружия, и теперь строго и вопросительно смотрел на Захара.

— Так шальная пуля в собачку попала, — продолжал развивать свою теорию лекарь.

Полицейский ещё более взбесился. Его лицо налилось кровью, а маленькие ладошки сжались в кулачки, которые он был готов пустить в ход по первому сигналу своего хозяина.

— Ты знаешь, что с тобой будет, если ты не будешь с нами сотрудничать? — чуть не вопил он, брызгая слюной.

Захар промолчал, не желая больше нагнетать обстановку. Он прекрасно понимал, что все улики налицо, и его сказки, которые он рассказывал своим незваным гостям, лишь подливают масла в огонь ненависти, который и без того полыхал в груди у этого коротышки. Не дождавшись ответа, бывший учитель вопросительно посмотрел на офицера. Тот несколько секунд изучал лицо хозяина дома, после чего коротко отдал какое-то распоряжение. Двое громил, стоявших у дверей, тут же подскочили к Захару и, схватив его за руки, поволокли на улицу. Выйдя за порог, они жёстко толкнули его к стене дома, а сами отошли на пару шагов, вновь взяв автоматы наизготовку. В холодном свете луны фигуры людей казались ещё более зловещими. Захар видел лишь их тёмные силуэты, но всем своим нутром ощущал ту непомерную злость, которая исходила от них. То ли прохладный осенний ветерок повеял с их стороны, то ли это было морозное дыхание самой смерти, но лекарь ощутил, как этот холод проник прямиком в его сердце. Выскочив на улицу вслед за автоматчиками, полицейский снова завизжал:

— Ну, так что, скажешь, где партизаны?

Лекарь молчал, глядя прямо в лицо исходящему злобой человеку, от чего тот вдруг немного поутих, а по спине пробежали мурашки. Переводчик, словно ошпаренный, отскочил на несколько шагов назад и, приняв подобострастное выражение лица, что-то залепетал на немецком языке вышедшему из дома обер-лейтенанту. Тот выслушал всё, что сказал подчинённый, бросил короткий взгляд на старика, стоявшего у стены. Хотя лицо офицера и находилось в тени, но Захар, стоявший у стены, отчётливо видел, что в его глазах сейчас не было ничего человеческого, это были жёлтые глаза рептилии с узкими полосками зрачков, а между раздвинувшихся губ подрагивал раздвоенный змеиный язык. Длилось это видение, которое заметил один лишь лекарь, всего лишь несколько мгновений, после чего эсэсовец вновь обрёл свой прежний вид и, сделав еле заметный взмах головой в направлении пленника, развернулся и пошёл к мотоциклу. В то же мгновение раздался громкий, сухой треск автоматов, Захар увидел вырвавшееся из стволов пламя, и что-то обжигающе-горячее больно ударило в грудь, отбросив его тело на кирпичную стену дома. Боль длилась недолго. Через мгновение она сменилась необычайной лёгкостью. Теперь, из двух присутствующих здесь Захаров, остался только Захар-наблюдатель. Захара, находящегося в теле, больше не существовало.

* * *

Андрей, наконец, вышел из медитации. Находясь под впечатлением таких ярких и реалистичных видений, он несколько секунд никак не мог понять, где он и жив ли он. Инстинктивно приложил руку к тому месту на груди, куда несколько мгновений назад вонзились пули. Ощутив под футболкой небольшие бугорки, вспомнил, что именно в этом месте у него находится россыпь маленьких родимых пятен, присутствовавших на его теле с самого рождения. Откуда-то из подсознания выплыло убеждение, что сейчас он увидел трагическое завершение своего прошлого воплощения. Версию о том, что родинки, это не что иное, как шрамы из прошлой жизни, он слышал не раз, а сейчас она подтвердилась, ещё и на собственном опыте. «Да нет, такого не может быть» — отмёл версию о предыдущей жизни его материалистический ум. Однако Столяров уже давно раскусил коварство своего рационального друга и сейчас больше полагался на интуицию, чем на его логические рассуждения и консервативные советы.

Твёрдо решив для себя, что именно он на самом деле только что наблюдал, Андрей аккуратно, не видя в темноте даже кончика своего носа, вышел из позы «лотоса», вытянул перед собой ноги, подвигал пальцами, затем ступнями. После того как почувствовал в конечностях прилив крови, нащупал оставленную Никодимом свечу со спичками и зажёг огонь. Встав на ноги, сделал несколько движений, чтобы размять задеревеневшее тело, после чего поднял с пола свечу и начал медленно подниматься по ступеням лестницы к выходу. Откинув увесистую крышку погреба, Столяров вдохнул полные лёгкие свежего осеннего воздуха, насытив им свой организм. На улице была ночь, однако глаза, привыкшие к темноте, чётко различали всё вокруг, словно он превратился в дикого ночного зверя. Дождя не было, но по лужицам возле навеса и каплям, изредка срывающимся с крыши, было видно, что он только недавно прекратился. Выбравшись из подвала, Андрей закрыл люк и, не спеша, направился к освещённой ночным светильником входной двери. Несмотря на короткий путь от погреба к дому и на своё хорошее зрение, он всё же ухитрился споткнуться об большого чёрного кота. Тот, рассевшись на дорожке, ведущей к дому, видимо, тоже не ожидал такого подвоха и с шипением отскочил в сторону, после чего, резво перепрыгнув через забор, скрылся в соседском дворе. Столяров испугался не меньше животного, но не от неожиданности, а из-за боязни растянуться сейчас на мокрой, холодной земле и выпачкаться в грязи. Осмотревшись вокруг и убедившись, что на пути больше нет никаких препятствий, он подошёл к двери дома. Она была не заперта. Тихонечко, чтобы не разбудить хозяев, вошёл, но оказалось, что опасения его были напрасны. Лишь только он открыл дверь из сеней в коридор, как с кухни прозвучал весёлый голос учителя:

— Давай сюда, полуночник, поужинаем вместе.

Столяров улыбнулся и пошёл на свет, пробивавшийся в щёлочку приоткрытой двери на кухню. За столом сидел Никодим и добродушно улыбался своему ученику. Хозяйка сидела на табурете чуть поодаль и листала какую-то книжку. Она оторвалась от чтива и подняла на вошедшего красные уставшие глаза.

— Вижу, что у тебя всё получилось, — продолжая улыбаться, сказал Савченко и жестом указал на свободный табурет, — не думал, что ты осилишь моё задание всего лишь за сутки.

— Как за сутки? — удивился Андрей. По его представлению, прошло всего лишь несколько часов.

— Ну, если быть совсем точным, то за тридцать девять часов, — весело уточнил Никодим.

Столяров, немного обескураженный такими парадоксами времени, автоматически почесал себя пятернёй по затылку, а Анастасия Павловна, тем временем, отложила книгу и принесла три чашки горячего молока неестественно жёлтого цвета. Андрей подозрительно посмотрел сначала на молоко, затем по очереди на хозяев. Его удивлённый взгляд не остался незамеченным, и, ещё шире растянув губы в улыбке, наставник сказал:

— Пей, не бойся, это вечернее молочко со специями. А жёлтое — потому что с куркумой. Такой напиток в Аюрведе называется «золотым молоком». На ночь очень полезен, да и вообще для поддержания сил и здоровья.

Столяров отпил глоток. Вкус был немного необычным, но приятным. Мимоходом бросил взгляд на часы. Время приближалось к часу ночи.

— Сегодня расспрашивать ни о чём не буду. Завтра всё расскажешь, а сейчас допивай и спать. Плотно кушать на ночь я не рекомендую. Молока будет вполне достаточно. Подъём как обычно, так что не засиживайся.

Никодим, поднимаясь, допил последние капли своего напитка и поставил пустую чашку на стол.

— Спокойной ночи, — не оборачиваясь, сказал он, выходя из комнаты.

— Спокойной ночи, — вместе ответили Андрей и Анастасия Павловна.

Глава 3

Вот, лично приехал посмотреть на нашего героя, — в просторный кабинет, обставленный не без изыска, по-хозяйски вошёл высокий худой мужчина. Несмотря на преклонный возраст посетителя, его волосы были такими же чёрными, как и его строгий костюм, а его туфли были начищены так, что их можно было использовать вместо зеркала.

Хотя во фразе, произнесённой им, и чувствовался сильный американский акцент, и сопровождалась она вполне дружелюбной улыбкой, однако хозяин кабинета, к которому обращался иностранец, не мог не заметить присутствующий в ней сарказм. Хозяин кабинета и дома, в котором они находились, Виктор Сергеевич Тищенко, круглолицый мужчина лет пятидесяти, поспешил навстречу гостю, на ходу подавая знак своему начальнику службы безопасности, сопровождающего американца, чтобы тот удалился.

— Здравствуйте, Ваша Милость, как доехали? — Виктор Сергеевич сделал вид, что не расслышал интонаций, прозвучавших в устах Высшего Магистра Ордена, которого среди людей знали как ничем не приметного американского пенсионера Джона Грея.

— Здравствуй, здравствуй, здоровье и тебе пригодится не меньше, чем мне, — гость многозначительно посмотрел на изуродованное шрамами лицо хозяина дома, проигнорировав банальный и почти риторический вопрос.

Без макияжа, который тому приходилось накладывать всякий раз, появляясь на людях, лицо выглядело довольно удручающе. Привыкнув за несколько лет к своему нынешнему внешнему виду и к смущённым взглядам людей, с которыми он общался, сейчас Виктор Сергеевич почувствовал себя пациентом рентген-кабинета или же каким-нибудь одноклеточным существом, расположенным на предметном столе мощного микроскопа. Жёлтые, немигающие глазки иностранного гостя, казалось, прощупывали всего его изнутри. Тяжёлый взгляд Магистра словно выворачивал его сущность наизнанку, вскрывая всё, что находится под обличием добропорядочного семьянина и известного государственного деятеля.

Гость не спеша прошёл в центр кабинета и, осмотревшись вокруг, без приглашения опустился в мягкое удобное кресло, стоящее возле рабочего стола. Закинув ногу на ногу, он достал из кармана пиджака толстую сигару и вопросительно взглянул на Виктора Сергеевича. Тот услужливо поставил на стол рядом с гостем небольшую хрустальную пепельницу и положил инкрустированную мелкими драгоценными камешками зажигалку. Неспешно произведя ритуал прикуривания, Магистр выпустил изо рта облако дыма и его взгляд стал более благодушным.

— Ну, так что, — продолжил он тему, которую начал развивать с шутливой реплики при входе в помещение, — профукал, как у вас говорят, своё тёпленькое место? Не ожидали мы от тебя такой, как это по-русски, э-э-э… подставы.

— Ваша Милость, мы сделали всё, что могли, — попытался оправдаться хозяин дома.

— Значит не всё, раз не добились твоего избрания ещё на один срок! — голос Грея звучал по-прежнему мягко, однако за этой мягкостью скрывалась неведомая для посторонних глаз сила, очень хорошо известная Виктору Сергеевичу. — На предыдущих выборах вы, действительно, старались, хотя и не без нашей помощи, а вот в этот раз… Знаешь, мне порой кажется, что мы поставили не на того претендента. Может, тебе нужно было засунуть свои амбиции куда подальше и дать дорогу нашей уважаемой Лилии Владимировне Ивашенко? У неё ведь тоже были неплохие шансы, а?

Тищенко, точно нерадивый школьник, вообразивший себя всезнайкой и уличённый в своём невежестве, опустил глаза в пол. Слова Верховного Магистра, действительно, задели его, как говориться, за живое. «И откуда только взялась на мою голову эта выскочка Лилька, — подумал он после нелестного предположения шефа, — сидела бы у себя дома, занималась своим бизнесом. Какой чёрт её дёрнул пойти в политику? Конечно, она тоже такой же член Ордена, как и он, но женщины в их структуре всегда были на вторых ролях, уступая первое место особям мужского пола. Вот, например, как королева Англии, здоровья ей и процветания, занимает свой трон, но основного голоса не имеет. Лилька же хотела приобрести реальную власть, а этого я уже допустить не мог, и ещё неизвестно, у кого больше амбиций…»

Все эти мысли пронеслись в голове у Виктора Сергеевича, но вслух, естественно, он ничего не сказал, молча проглотив свою обиду.

— Сначала ты дал возможность занять своё место этому проходимцу, — меж тем продолжал свою речь важный гость, — а теперь мне наш общий знакомый, проживающий на родине вашего нынешнего президента, сообщает, что у них там появился ещё один серьёзный оппонент.

Высший Магистр пристально смотрел на своего собеседника.

— Только теперь, — продолжил он, так и не дождавшись ответного взгляда, — только вот теперь это не политический оппонент, а, возможно, ещё хуже. И несмотря на то, что это всего лишь какой-то мальчишка, однако, тем не менее, он, по мнению нашего брата по Ордену, может принести нам много хлопот. Мы, естественно, знали о приходе этого, так называемого мессии, но как всегда все неприятности, почему-то, происходят одновременно. Этот ваш Донецк, вообще, не город, а просто рассадник наших врагов. Плохо то, что на вашего нового президента мы ещё можем как-то влиять, слава Всевышнему, рычагов у нас хватает, то над тем индивидуумом мы никакой власти не имеем и чего от него ожидать, никому неизвестно. Я от тебя еду именно туда, постараюсь разобраться по месту, что из себя предст