Оглавление

От автора

Это глубоко личное… Второе издание я посвящаю 4-й годовщине смерти отца. История ее создания парадоксальна, ведь она возникла на острове Бали посредине моего 5-летнего пребывания (2012).

Сильный культ предков, в который я была втянута благодаря связям с местными священниками и целителями, заставил меня вспомнить и о собственной родословной, хотя я жила своей жизнью отдельно от семьи с 17-ти лет, а из-за границы контактировала и вовсе раз в году.

Когда я поставила пост в живом журнале, вдруг пришло письмо от отца, что я ведь вообще ничего не знаю! Оказалось, что сохранились семейные архивы аж с конца 19-го века, тогда он отсканировал и присылал мне старые снимки с описаниями. Так быстро сложилась первая редакция книги.

А еще в этой книге много «страшного» — там я впервые кратко описала свой период становления в 1990-х: работа в дурдоме, орден воинов, затворы с аскезами, влияние экстрасенсов, боли и истерики, попытки суицида, вылеты в Индию, конфликт с церковью, страсти и брак…

Того человека давно нет от слова «совсем», ведь благодаря практике я изменилась до неузнаваемости настолько, что при встрече с собой прежней я бы, наверное, тоже сказала: «Оплатите консультацию». Вот почему я давно не боюсь использовать себя как наглядный пример, даже «кейс».

Теперь нетрудно догадаться, почему книга называется «избавление» от жития, а не оно самое. Это было такое стирание личной истории путем обнародования и растождествления с главной героиней произведения. Мне уже не дано себе сопереживать, там я просто констатирую факты.

Пролог. Две родины

В автобиографии представлена родословная и архивные фотографии, а также период моего становления в России до отъезда в Ю-В Азию на целых 10 лет. Здесь не будет последовательного повествования — скорее, выделены направления судеб моих предков и роковые моменты, которые предопределяли все последующее.

Самые ранние, доселе сохранившиеся документы датируются 1880 годом, а весь ХХ век был чрезвычайно насыщен событиями, через которые прошли без уклонения все члены моего рода — это становление и развал советского строя: разруха, голод, коллективизация, репрессии, война, целина, перестройка и пр.

Хотя отчасти мои предки — выходцы со Псковщины, «земли русской» в самом историческом смысле, уже прапрадеды так или иначе укоренились в Санкт-Петербурге, а деды осели там прочно с молодости. С детства я существовала сразу в двух мирах — русская деревня в глубинке и столичное «окно в Европу».

Даже в моем творческом развитии я буду выделять лишь ключевые периоды и значимые фигуры. Тем более что молодость с 17-ти лет совпала с периодом Перестройки и выдалась особенно бурной, поэтому событий происходило слишком много. Хотя поездки в Индию начались в 25 лет, я уехала из России на десятилетие только в 33 года, вот почему описать все досконально просто невозможно.

Должна разочаровать любителей вычитывать сведения о «личной жизни» и связанных переживаниях — ничего такого здесь почти не будет. Дело не в отсутствии личной жизни как таковой, а скорее наоборот — в ее насыщенном драматизме, во многом скрытности, на что были свои причины.

Все любовные связи закономерно возникали с людьми далеко неординарными, а нередко и «широко известными в узких кругах», и даже фигура моего законного супруга окутана ореолом некой тайны: хотя он доселе не стяжал вящей славы, а наоборот всячески избегал публичности, его судьба тоже вполне достойна книги. Нужно говорить «все или ничего», поэтому отложим эту тему до глубокой старости.

Зачем вообще понадобилось писать автобиографию мне в возрасте всего 40 лет, вполне понятно читателям моих книг, где ни абстрактный философский дискурс, ни техническое описание духовных практик не дают ответа на вопрос о личности автора.

В самом начале превращения в «публичную фигуру», когда вышла сразу целая серия моих книг в популярном издательстве «Питер» и состоялся отъезд в Индию, откуда я продолжала вещать через статьи в журнале «Йога» и новые книги, многие были склонны считать тот переломный этап лишь началом моей творческой жизни.

Ведь целых 16 лет профессиональной реализации в вузовской среде вкупе с литературными опытами с раннего детского возраста (5-ти лет) никому не были известны, а мне важно было двигаться вперед. Я никому ничего долго не объясняла, даже возникал закономерный вопрос: «А кто вы вообще такая?»

Откуда все вдруг взялось, как будто прямо из ничего? Да, все возникает из ничего и возвращается в ничто. Сейчас у меня появилось время на рефлексию, и я могу ответить на этот вопрос.

Отрывочность заметок связана с первоначальными публикациями их в моем блоге, которые постепенно накапливались на русском языке уже после того, как вышла моя краткая духовная автобиография «Out of Biography’ на английском в США. Это новое собрание нисколько не является ее переводом, а наоборот охватывает те события раннего периода, которые были изложены там лаконично в виде справки всего на нескольких страницах, а остальное — про работу в странах Востока.

Некоторое исключение придется сделать для ранних поездок в Индию, которые относятся к периоду жизни в России, поскольку каждые полгода, проведенные за рубежом, перемежались парой лет на родине. В итоге, я прибавляю пару лет в Индии к моему общему азиатскому «стажу» без уточнений, что они относятся к переходному периоду, когда Восток начал перевешивать Запад еще в т. н. Евразии.

Чтобы не было путаницы, все эти поездки я описываю в одном разделе как новую линию, которая начала вплетаться в мою российскую действительность. Сюда же отчасти относится получение индологического образования и резкое переключение на восточные практики, которые сделали мою жизнь «нерусской» даже в России.

Родословная:
две линии предков

Предварительный очерк

Часто удивляются, почему практически вообще ничего не известно о моей семье — не выросла ли я сиротой в детдоме или не были ли мои предки людьми вовсе никчемными… Здесь все проще: с началом самостоятельной жизни семья действительно перестала оказывать на меня какое-либо влияние, а после того, как я покинула родину, контакты остались только виртуальные и весьма спорадические, хотя и конструктивные. Немного о прошлом: родственники личностно значимые, которых уже нет в живых.

ДЕТСТВО — дед

Царёв Алексей Арсентьевич — фигура в своем роде легендарная и самобытная — прошел три войны (финскую, отечественную и японскую), отслужив в подводном флоте добрых 10 лет. Во время блокады Ленинграда воевал на Балтике командиром торпедного аппарата на подводной лодке «Лембит», которая позже стала музеем в Таллине (открыт к 40-летию Победы в ВОВ в 1985). Командир корабля был удостоен звания Героя Советского Союза и написал книгу «По морским дорогам», где неоднократно упоминает моего деда. Недавно она была переиздана под названием «В глубинах Балтики». В советские времена дед ездил в Таллин выступать с речью перед пионерами, хотя и был не склонен к публичности.

После войны дед устроился работать в суде, что едва ли добавило ему душевного покоя. Это был классический «семейный тиран», впрочем, буднично скрытый в латентном состоянии. Наконец, выйдя на совсем уж заслуженный отдых он вспомнил свое хуторское происхождение и удалился в глухую псковскую деревню, купив дом на отшибе посреди полей и лесов. Там и прошло мое детство — благо говорить было фактически не с кем, я очень рано научилась читать и писать, и лет в шесть стала сложившимся писателем с собственными сочинениями в толстых тетрадках. Писать было о чем, ибо деревенская жизнь была то тихой, то драматичной.

ШКОЛА — отец

Как я писала во всех анкетах: Николаев Владимир Александрович, профессия — инженер, должность — начальник отдела НИИ Электро-Физической Аппаратуры, где и проработал добрых полвека. Я смутно понимала, чем вообще занимаются мои родители (мать — тоже инженер), но обратной стороной их технического образования была любовь к классической литературе и поэзии, поэтому вся квартира была заставлена шкафами с книгами и заниматься самообразованием можно было не выходя из дома. Сам отец опубликовал сборник стихов, посвященных матери.

Так прошли мои школьные годы (пока опускаю сюжет «тирании» старшего брата), куда можно добавить регулярные походы в леса с пением бардовских песен по ночам у костра. Лесное братство Айсары зародилась, когда отец поднимал Целину в 60-х, а потом переросло в горный туризм — Хибины, Кавказ, Фанские горы…

СПбГУ — дядя

Брат матери Царёв Сергей Алексеевич, избравший научную карьеру: кандидат биологических наук, защитивший диссертацию «Особенности биологии кабана» в Санкт-Петербургским гос. университете, проработав три года заместителем директора заповедника, и переехавший в Москву после брака с преподавателем истории в Московском гос. университете.

Дядя оказал влияние на мой выбор профессии — после школы я поступила на биофак СПбГУ, устроилась на работу при университете и связалась с кафедрой геоботаники (меня даже взяли с экспедицией в Сибирь). Так в свои 17 лет я резко очутилась в научной среде, где и просуществовала целых два года заката «советской империи».

С началом студенчества я жила отдельно от семьи, а поскольку мое творчество развивалось — писала стихи, играла на гитаре и рисовала акварелью, много времени я проводила в Эрмитаже и Филармонии, христианских церквях (поначалу эстетически). В 1990-м Перестройка вступила в полную силу, в Петербурге был настоящий философский бум, когда лекции по философии собирали целые залы — и хлынувший поток информации затопил все…

Вот тогда я решилась поменять все, написав в один весенний день заявления об отчислении с биофака и увольнении из ботанического сада. Это стало путем к Себе и настоящим перевоплощением.

Отцовская линия предков

«А кем вы были до 17-го года?»

В советские времена по этой линии я вполне могла бы гордиться солдатским происхождением, но интересно будет посмотреть дальше, как мои предки выбивались в интеллигенцию уже при социализме.

Истоки фамилии Николаевых

По преданию, фамилия происходит от понятия «николаевский солдат». Когда широко стали внедряться фамилии, то семьям николаевских солдат часто давали фамилию Николаевы, ведь срок службы в те времена был почти пожизненный — 25 лет.

Возможно, здесь просто случайное совпадение: отец прадеда Василия был николаевским солдатом, и при этом его имя было Николай. Кстати, фамилия Царёвы (по материнской линии) образовалась аналогичным образом. Дело в том, что солдата в старину называли «царёв человек».

Таким образом, фамилия Николаев — это частный случай, имевший место во времена правления царя по имени Николай (в данном случае — Николай Первый). Единственный касающийся его документ — «Приговор от 1880 года о дозволении разделения на два дома», когда сыну прапрадеда (то есть прадеду Василию) исполнилось 18 лет.

Прадед Василий Николаев родился примерно в 1862 году на Псковщине. Поскольку он был безземельным крестьянином, то, по некоторым сведениям, уехал на заработки из деревни и стал рабочим на Сестрорецком оружейном заводе.

В словосочетании «Василий Николаев» вторая часть — это отчество (сын Николая), а не фамилия. В документе 1882 года «Свидетельство прадеда о воинской повинности» мы впервые встречаем и эту фамилию. Там указано: «безъземельный крестьянинъ Василий Николаевичъ Николаев».

В партийном личном деле деда Александра указано, что его отец — великоросс, а мать — карелка. Это позволяет сделать вывод, что прадед Василий нашел себе жену уже проживая и работая в Сестрорецке. Как следует из автобиографии деда Александра, в 1918 году прадед Василий тяжело заболел. Голод заставил его с женой и сыном перебраться обратно на его родину — Псковщину. Там он в августе 1918 года и умер.

Прабабушка Анна Андреевна Николаева родилась примерно в 1874 году, по документу «Справка об иждивенцах деда в 1928 году». Выше выдвинуто предположение о том, что она родом из Карелии, где-то неподалеку от Сестрорецка.

В другом документе указано, что она происходит из Псковщины: «Удостоверение 1928 года о службе бабушки Анны дворником в Сестрорецке c 1904 по 1918 годы». Этот документ выдан ее «барыней», у которой она служила до революции. Вероятно, барыня происхождение прабабушки Анны определяла просто по ее мужу. Версия о Карелии представляется более правильной.

Сам по себе документ, выданный барыней, довольно любопытный. Во-первых, он наводит на размышления о пресловутых репрессиях. Во-вторых, возникает вопрос, а для чего мог прабабушке Анне потребоваться такой документ. Поскольку к этому моменту ей было 54 года, можно предположить, что она готовила документы для оформления пенсии, а ее служба у барыни могла быть засчитана в трудовой стаж. Других сведений нет, в том числе и о дате ее смерти.

«Беспартийный большевик» и Роза

Дед Александр

Дед, Александр Васильевич Николаев, родился в 1904 году под Санкт-Петербургом. Он был единственным ребенком в семье рабочего Сестрорецкого оружейного завода и прислуги в барском доме. Учился в «двухклассном» земском народном училище, которое закончил в 1917 году, по «Свидетельству об окончании училища», причем там давали образование, вполне сопоставимое со «средним». Заработка родителей хватало на вполне безбедное существование. Барыня с матерью обращалась хорошо, дарила ей на праздники подарки.

Как сам дед пишет в автобиографии члена партии: «Ввиду болезни отца и безхлебия в 1918 году со всею семьею вынужден был приехать на родину отца, но здесь не имея своего угла пришлось жить кое у кого и проедать свое последнее тряпье». Когда умер отец, ему с матерью пришлось бедствовать — мать фактически батрачила, а он пас скот. Вскоре им был выделен земельный надел после подачи «Заявления в Волземотдел».

С 1920 года началась трудовая жизнь: делопроизводителем ЗАГСа, секретарем волостного исполкома, бухгалтером и т.д., что зафиксировано в «Документах совслужащего». В 1924 году он вступил в комсомол, в 1926 году — в партию. В том же году женился, и вскоре у него родился сын. Работая на Псковщине, дед являлся активным корреспондентом различных газет, о чем говорит «Удостоверение члена губсовещания рабселькоров», а также сохранившиеся многочисленные вырезки его статей и фотографий из газет.

В 1927 году он был призван на военные сборы, отраженные в «Удостоверении делегата» и фотографиях, а в 1928 году направлен на учебу в Совпартшколу, получив «Удостоверение курсанта». В 1930 году работал в Областном земельном управлении Леноблисполкома, имея «Удостоверение командированного». В 1931 году стал членом Лычковского райисполкома, согласно «Удостоверению кандидата в члены президиума», далее работал в «Льносоюзе» по «Удостоверению председателя».

В 1933 году, как управляющий районной конторой «Заготлён», был обвинен в нецелевом расходовании продовольственных фондов (как он рассказывал, он старался поддержать людей, которые голодали, но это тогда во внимание не принималось) и был осужден на 6 лет, что зафиксировано в «Выписке из приговора суда». Тогда же он был исключен из партии, но в дальнейшем всегда называл себя «беспартийный большевик».

Впрочем, всего через полтора года за примерное поведение и большую общественную работу в местах заключения был досрочно освобожден с «Удостоверением о досрочном освобождении». Интересно, что этот документ в совокупности другими — такими как «Пропуск на свободный выход из изолятора» и «Удостоверение конвоира» — наводит на размышление о том, действительно ли существовал террор 30-х годов, каким он иногда преподносится.

С 1935 года дед переезжает в Ленинград и начинает работу во «Вторцветмете», сначала грузчиком, затем — бригадиром, начальником транспортного отдела, диспетчером отдела. Во время Финской войны он был призван в действующую армию.

В период оккупации и блокады Ленинграда работал управляющим в «Главвторцветмете». Его работа в блокадном Ленинграде была отмечена правительственными медалями «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне»; удостоен почетных званий «Ветеран войны» и «Житель блокадного Ленинграда».

После войны работал там же районным уполномоченным, получив также «Удостоверение победителя соцсоревнования», начальником отдела заготовок в управлении «Вторцветмет». В 1964 году вышел на пенсию, но иногда его приглашали читать лекции молодым сотрудникам. Умер в 1993 году вскоре после инфаркта.

Я сама встречалась с дедом Александром крайне редко и плохо его помню — в раннем детстве меня возили к нему раз в год, хотя он был уже на пенсии, а бабушка Роза умерла и вовсе до моего рождения.

Бабушка Роза

Бабушка Ефросинья Антиповна (в девичестве — Антонова) родилась в 1907 году в деревне Деревицы Новоржевского района Псковской области. В молодости была очень красива, ее называли Розой — это и стало ее настоящим именем. На Псковщине они с дедом поженились.

Так как дед был активным комсомольцем и коммунистом, она тоже стала комсомолкой и даже членом бюро, запечатленным на коллективных фотографиях. О ее деятельности в блокаду сведений не сохранилось, но несмотря на наличие двоих детей и беременность после их смерти, ей также довелось трудиться, о чем свидетельствуют правительственные награды.

В послевоенные годы она уже нигде не работала — растила своего четвертого и единственного ребенка (моего отца). Блокадный голод и многие жизненные драмы (смерть троих детей, пребывание мужа в заключении и др.) сильно подорвали ее здоровье. В середине 60-х она стала много болеть и в 1969 году умерла в муках. На надгробии высечено имя «Николаева Роза Антиповна».

«Любовница Берии» в иранских войсках

Антонина Антиповна Чародеева была младшей сестрой моей бабушки Розы по отцовской линии, на 7 лет ее моложе. Родилась в 1914 году, дата неизвестна, поскольку она никогда не отмечала день рождения, а только именины 14 марта. Только к выходу её на пенсию отец узнал, что по паспорту у неё год рождения 1912. Возможно, это связано с тем, что она вышла замуж в 14 лет, и для этого пришлось ухитриться накинуть себе пору годиков, что оказалось очень кстати и при выходе на пенсию.

Муж её, как его обозначали для отца «дядя Юсуф», был со слов бабушки Антонины прокурором Абхазской республики — в семейном альбоме было даже его фото, которое куда-то подевалось. Позже она рассказывала близким, что он иногда, вернувшись с исполнения приговора «врагам народа», говорил, что «сегодня он разрядил своё оружие», что отнюдь не входило в его должностные обязанности. При этом на светлых брюках она обнаруживала брызги крови, которые ей приходилось застирывать. Этого она не могла выносить и от него ушла. Поскольку о других мужьях никогда не упоминалось, видимо, фамилия ей досталась от него.

Во время войны она была в Иране, служила или работала по найму в особом отделе войсковой части. Была классной машинисткой — рассказывала, что печатала всеми 10-ю пальцами по слепому методу со скоростью до 600 знаков в минуту. После войны она вместе с войсковой частью оказалась в Сухуми. Бабушка Роза с ней переписывалась, как старшая сестра очень за неё переживала, а в конце концов убедила бросить всё и переехать к ним в Ленинград.

Произошло это где-то в 1948—49 годах. Семья отца в то время жила на Казначейской улице, дом 5 (у канала Грибоедова) в коммунальной квартире, где занимала две большие (20+25 кв. м) комнаты. Родственнице ширмой отделили угол в комнате, где спал отец. Дед Александр «устроил» её на работу в свою контору «Главвторцветмет» в качестве уполномоченной по заготовке вторичных цветных металлов. Машинисткой она работать уже не могла из-за развившегося профессионального заболевания — сильно болели руки, но в последующем её нередко в конторе эксплуатировали по этой части «на общественных началах».