Оглавление

«Создавая искусственный интеллект, мы фактически призываем демона. Вы знаете эти истории, в которых герои со святой водой наготове изображают пентаграмму и вызывают демона. Да, они уверены, что смогут его контролировать, но это не так».

Илон Маск, 2014 год, симпозиум Массачусетского технологического института (MIT)

Глава нулевая, вводные данные

— Маршрут не определен, мисс Бойкович. Система прокладки маршрута, которую вы разработали для курсовой работы, снова отказывается проводить вторую оптимизацию графа. А это означает что?

Профессор Штейн отличался безграничным терпением, но даже его терпение приближалось к концу, и ничего хорошего для группы дипломников это не сулило.

— Это означает, что разработанный алгоритм не будет допущен комиссией автоматизации транспортных потоков к промышленному использованию, — Мила Бойкович отвечала на этот вопрос сегодня уже в третий раз.

Нейронная сеть оптимизации, которую они обучали с прошлого курса, сумела оптимизировать почти все получаемые маршруты, кроме того, который строился по ее модели. Точнее, не совсем по ее модели. Кое-что ей, конечно, подсказал Бобби, и она была уверена, что профессиональный аналитик Тук не мог ошибаться, решая задачи V курса университета, но зачет ей могли и не поставить.

— Мисс Бойкович, я предлагаю вам не тратить время на достройку вашего… как вы сказали? — профессор Штейн открыто улыбался. — Неинтуитивного алгоритма, которым вы планировали удивить дипломную комиссию, а взять стандартный алгоритм Лайзерсон или Риверст, построить маршрут по точкам, дать его оптимизировать вашей нейронной сети и спокойно выходить на защиту курсовой работы вместе с остальной группой.

— Хорошо, профессор Штейн. — Мила закусила нижнюю губу, это всегда явно выдавало ее несогласие с вынужденным формальным решением.

— Ну вот и чудно, мои уважаемые будущие коллеги! — Профессор обвел взглядом аудиторию студентов-дипломников. — А пока наша мисс Гермиона Бойкович (группа согласно хохотнула шутке) выгружает модель из облака, давайте снова пройдемся по основам архитектуры воздушных путей, чтобы мне не пришлось краснеть за вас перед дипломной комиссией Университета.

Зная, что профессор Штейн любит живые ответы, группа отложила телефоны и лаптопы и принялась по одному «отбивать его вопросы», которыми он бросал в аудиторию, случайно указывая на любого из студентов.

— В чем состоит особенность прокладки трубы воздушки в малых населенных пунктах, Бейнс?

— Минимальная высота установки опор для «труб» составляет 14 метров согласно регламенту комиссии автоматизации транспортных потоков и 18 метров согласно техническому регламенту безопасности.

— Почему? Ответ нужен осознанный, а не заученный, Бейнс.

— Потому что в малых населенных пунктах до сих пор устанавливают 10–12 метровые опоры электропередач, а минимальное расстояние от линии электропередач до нижней границы трубы не должно быть менее шести метров, профессор.

— Верно, Бейнс. По факту это является излишней мерой безопасности, потому что… Гловер?

— Потому что материал трубы является диэлект­риком.

— Верно, Гловер, спасибо. Ковальски! Самая длинная арка воздушной трубы в США?

— С крайней точки мыса Монток или Монтейк на Лонг-Айленде на остров Нью-Хоршем: 12,5 километров безопорного соединения. Так называемая воздушная арка на Ньюпорт.

— Спасибо, верно. А с учетом сильного ветра со стороны Атлантического океана это еще и самая ветроустойчивая арка из пластиковой трубы в мире, мои будущие коллеги, и проектировали ее в исследовательском центре Тихоокеанского университета Сиэтла, прошу заметить!

…

Вопросы сыпались вперемешку: и технические (ширина платформы грузовых труб в портовых и вокзальных терминалах), и исторические (почему трубы стали делать круглыми, а не с квадратным сечением под основной формат первых ширококорпусных шатлов) и экономические (почему распространение сети труб воздушного сообщения началось не с более инновационного западного побережья, а шло с востока, со стороны консервативных штатов).

Группа была одной из самых сильных. Из 140 студентов первого курса к пятому осталось чуть менее 30. Профессор Штейн задавал группе вопросы, которые касались истории развития системы воздушных путей (труб), засыпал хитрыми «подковырками» на знание прецедентов строительного права, начиная со времени «Большого падения», с которого началось большое наземное строительство и завершилась эра самолетов и мегааэропортов. Вопросы начинались с мате­риала самых первых курсов университета — классы круизных и грузовых шатлов, нормативы стыковочных терминалов наземной и воздушной систем транспорта, а иногда были на знание просто энциклопедических фактов — длительность основных магистральных перегонов между столицами штатов, стоимость транспортировки грузов и прохождения пассажирских яхт-шатлов через систему труб и так далее и тому подобное.

Став студенткой, Мила первые пару лет сомневалась в выборе специальности, но сейчас, видя спрос на инженеров-проектировщиков этой новой системы дорог по всему миру, видя, как сеть прозрачных голубых труб воздушки буквально заново охватывает планету, она понимала, что выбор был верным и спрос на ее профессию в следующие лет 10–15 будет просто сумасшедший.

Когда список вопросов перевалил за сотню и группа немного устала, профессор Штейн задал неожиданный для их технического курса вопрос.

— Как еще будут называть ваши творения, которые вы считаете вершиной строительной технологии? — он обвел взглядом аудиторию. — Кто-нибудь?

— Мусоропровод…

Ответ знали многие, но прозвучал он неуверенным, одиноким голосом с задних ­рядов.

— Верно, мусоропровод, а почему?

В аудитории повисла тишина. Штейн отвернулся к окну.

— Это уже социология, профессор! — попробовал возразить кто-то из студентов.

— Вы собираетесь работать в социальном лабораторном вакууме или строить дороги для людей, Гринджерс? — не оборачиваясь к аудитории, отбил слабое возражение профессор Штейн. — Повторяю вопрос: почему систему воздушных путей сообщений или, проще говоря, «труб», называют «мусоропроводом»?

— Потому что они строятся из отходов методом сплавления нитей?.. Как бы из мусора, который выплавляют в пластиды до прозрачного состояния?

— Красивая версия, мои будущие коллеги, но нет, — профессор Штейн обвел взглядом аудиторию. — Потому что те люди, которые завтра будут рубить или ломать траками опоры ваших воздушек, если те вдруг окажутся в их доступности на муниципальной земле, а они считают эту землю своей… Так вот, эти люди считают «мусором», отбросами общества тех, кто в этих трубах путешествует. Труба, мусор, мусоропровод.

В аудитории повисла неловкая пауза. Студенты группы дипломников и сами были из самых разных семей, но к пятому курсу окончательно поняли, что тут ты либо работаешь головой, либо сразу вылетал, несмотря на фамилию.

— К чему вы это, профессор Штейн? — не выдержав, громко спросила Мила. Группа притихла, ожидая какой-то хитрой либеральной тирады по поводу разногласий в обществе или еще чего-то такого, далекого от их технической специальности…

— К тому, мои уважаемые будущие коллеги, что не забывайте указывать обязательным параметром для ваших алгоритмов прокладки маршрутов, что опоры алгоритм должен размещать на земле коммерческого использования или потенциально коммерческого землеотвода согласно муниципальным кадастрам, — в группе послышался первых смех, и многие выдох­нули спокойно. — Это часто встречаемая и недопустимая ошибка для дипломных работ. До встречи на консультации через неделю. — Последние его слова потонули в смехе и шуме группы, которая собирала вещи и стремилась на выход из аудитории.

Мила Бойкович вышла из корпуса и только тут вытащила трубку и набрала Бобби.

— Как ты там, Бусинка? — голос Бобби был веселый, видимо, неделя на работе заканчивалась хорошо.

— Твой модифицированный алгоритм опять построил маршрут, который не проходит вторую оптимизацию графа на нашей нейронной сети, Бобби. Профессор посоветовал мне взять алгоритм Риверст и не выпендриваться перед дипломной комиссией.

— Не трогай алгоритм построения, Мила. Дома покажу тебе, что надо «скормить» вашей нейронке, чтобы она нормально оптимизировала маршруты такого типа. Сделаешь это из дома удаленно и к понедельнику проверишь вторую оптимизацию уже в лаборатории университета.

— Мне бы твою уверенность в собственной правоте, Бобби Тук, — Мила понимала, что Бобби знает о чем говорит и ощущала, как его уверенность передается и ей. — Ладно, если это получится, с меня сэндвич, и можешь сам выбрать фильм на субботний вечер.

— Не шутите со старым киноманом, мисс Бойкович, — Бобби подхватил шутливый ее тон. — Это могут быть и классические IX «Звездные войны»!

— Ты неисправимый мужлан, аналитик Бобби Тук, я ему Бергмана разжевываю по минутам и фразам, а он!

— Ты сама предложила, — он расхохотался. — Встретимся дома, Бусинка.

— Давай, ага.

Мила Бойкович еле успела на университетский шатл, который ходил почти в центр Сиэтла и высаживал ее в двух шагах от их новой квартиры. Трехэтажный цилиндр мягко отошел от платформы и вкатился в прозрачную, едва заметную в чистом весеннем воздухе пластиковую трубу метров 12–14 в диаметре. Труба описывала большую крутую арку по воздуху метров на 700–900 до первой опоры, а потом поворачивала над шоссе по направлению к городу.

Глава первая

Бобби Тук вышел из скоростного лифта третьей башни кампуса Airbus и повернул в сторону выхода на парковку, когда его окликнула девушка с ресеп­шена:

— Мистер Тук, вас ожидают.

Бобби обернулся, посмотрел, куда указывала рукой девушка из-за стойки ресепшена, и растерянно кивнул.

— Меня? Кто? — спросил он, поворачивая в сторону небольшого кафе, где иногда по утрам брал с собой на вынос кофе.

— Мы получили сообщение на терминал ресепшена только что, мистер Тук, — девушка тоже выглядела растерянной и еще раз указала в сторону кафе.

Бобби кивнул и, закинув потертый джинсовый рюкзак на плечо, направился к кафе, приготовившись дать взбучку кому-то из команды аналитиков за позднее приглашение на митинг. Кто еще мог кинуть такой замысловатый инвайт в 18:00 перед самым уходом с работы? Но, уже сделав пару шагов в кафе, он наткнулся на знакомую хитрую улыбку и приветственно вскинул руки.

— Джеймс Глен Паркер, старина, как же я рад тебя видеть!

— Бобби Бигс Тук, мой любимый клиент, всегда к твоим услугам, — здоровенный темнокожий детина под два метра ростом, в отличном черном костюме и темно-синей рубашке выглядел на фоне скромно одетого Бобби просто голливудской звездой, да и был таковой, в каком-то роде.

— И не кричи мое имя так громко, Бобби, — усевшись в удобное кресло возле окна, с хохотом попросил Паркер, — а то ваши HR и безопасники скоро вовсе запретят мне появляться у вас в кампусе.

«Хорошее начало разговора, — подумал про себя Бобби Тук, усаживаясь в кресло напротив, — неужели он тут по работе?»

Джеймс Паркер улыбался во все тридцать два зуба своей широченной «техасской» улыбкой. Сейчас уже никто, включая, наверное, самого Джеймса, не смог бы объяснить, что его привело в технологический бизнес, как его занесло в хедхантинг и как его затащили в холодный Сиэтл. Но то, что он стал №1 в области хантинга аналитиков, инженеров и прочей ИТ-шной братии — это был факт. Он представлял Бобби Тука уже четыре года, заключив с ним агентский контракт сразу после учебы Тука в Калифорнийском технологическом институте. Обычно они общались по почте, реже созванивались, и раз сейчас агент был перед ним лично, значило это только одно: скоро в профессиональной жизни Бобби Тука произойдут очередные изменения.

— Джин? — коротко спросил Паркер и посмотрел на официанта.

— Если немного, — Бобби Тук поставил рюкзак с лаптопом на пол. — Мне еще домой добираться.

— Автопилотам по-прежнему не доверяешь? — Джеймс всегда хорошо знал особенности своих клиентов или просто всегда готовился к встречам, чтобы непринужденно жонглировать фактами из их жизни.

— Слишком хорошо знаю ребят, которые их пишут, Джеймс, — попытался отшутится Тук, — они тут у нас на 32-м этаже работают… Не томи уже, выкладывай, я же вижу, что ты еле сдерживаешься.

Джеймс Паркер и правда выглядел еще более жизнерадостным, чем обычно. Он поправил часы, бегло взглянул на уведомления и погасил экран хлопком ладони.

— Тебе предлагают прямо дофига денег, дружище. А точнее в два и четыре раза больше, чем у тебя сейчас…

Бобби Тук, который еще год назад, наверное, не поверил бы таким новостям и перспективам, вдруг почувствовал, что на плечи лег еще один тяжелый груз.

— Они выкупают твой контракт и…

— Я устал, Джеймс, ты же знаешь… — Бобби и правда не ожидал, что сможет так быстро перебить своего агента. — У нас был сложный затяжной марафон с ребятами из Тесла, мы победили, но это стоило кучу нервов и сил.

— Даже не спросишь, куда именно я продал твою светлую голову? — Джеймс Паркер и не думал сдаваться, услышав ответ Тука: что-что, а разговаривать с крутыми взрослыми детьми он умел.

— Догадываюсь.

— Откуда? — не поверил Паркер прозорливости своего клиента.

— Бобби, это моя работа, видеть и находить зависимости между оценками компаний, раундами инвестиций, стоимостью акций и решениями о найме аналитиков на зарплату в 2,4 раза выше рынка.

Внешне Бобби Тук оставался спокойным и даже взял со столика бокал с джином, который материализовался там как будто из воздуха: корпорация, которая владела кампусом, зданиями, землей и самим кафе, где они сейчас сидели, умела подбирать персонал — официантов, инженеров, аналитиков, всех.

Бобби также знал, что даже если их сейчас слушают, HR-служба и безопасники были в курсе этого разговора еще до того, как он начался. Джеймс Паркер, хоть и казался добродушным белозубым гигантом из детских книжек, но никогда не давал юристам ни малейшего повода выдвинуть против него или его клиентов какие-либо претензии. Информация о том, что контракт Бобби Тука будет выкуплен другой фирмой или корпорацией и что Джеймс ­Паркер как его законный агент прибудет в кафе кампуса для переговоров в 18:00 после окончания официального рабочего дня, наверняка пришла в HR-legal, пока Тук спускался в лифте. Агент знал свое дело, а Бобби Тук знал свое. И так же, как голова Паркера безошибочно работала на упреждение любых встречных движений со стороны текущего нанимателя Тука, так и голова Тука сейчас безошибочно вычисляла, кому теперь на рынке принадлежит его контракт аналитика.

— Понятно, что это Boeing. Скорее всего, Boeing Travel или Boeing Constructions. Контракт с правительством на новую сеть труб «воздушки» они подписали в том месяце, а в этом создали стандартный набор компаний и юрлиц в своей привычной структуре инкорпорирования: управление, проектирование, финансы, логистика и так далее. Логистика и проектирование тут, в Сиэтле.

Паркер улыбался довольной спокойной улыбкой человека, который купил пять лет назад акции никому не известного футбольного игрока, а теперь наб­людает: его игрок играет в высшей лиге, у него сто миллионов подписчиков в социалках и контракты на рекламу на столько же миллионов долларов.

— Все верно, Бобби Тук, все верно. Сеть воздушных путей сообщений Boeing, сегмент «Трубы» США-Канада. Сегмент, который будет строить китайское подразделение «Боинга» и для прокладки оптимальной сети, для обеспечения логистики с учетом факторов развития промышленности в охватываемых областях им уже не хватает формальных алгоритмов. Они открыли группу компаний и перекупили через меня твой контракт в компанию, которая будет производить проектирование на основе…

— …неинтуитивных аналитических алгоритмов, — закончил за своего агента Бобби Тук.

Группа алгоритмов на основе глубинных и мало изученных связей головного мозга, пользоваться которыми умели считанные единицы аналитиков на рынке. Бобби Тук умел. А еще он знал, насколько быстро это высасывает досуха мозг аналитика. Потому столько и платят в этой «высшей лиге».

Джеймс Паркер словно читал все эти мысли на лице своего клиента.

— Бобби, ты же меня знаешь! Я выторговал тебе месяц оплачиваемого отпуска перед стартом на новом месте. И не просто месяц отпуска… — он выдержал паузу, чтобы эффект от новости был еще сильнее, — это месяц оплачиваемого турне от компании «КруизАмерика» на шикарном шатле класса Крузер, с остановками по маршруту в отелях сети «А+». И самое вкусное — этот круиз, включая прокат шатла, пропуск в Трубу и отели — уже оплачен, тебе надо просто сказать, из какого города ты стартуешь и где хочешь оказаться через месяц.

Видя, что Тук молчит, Пакер решил подстрахо­ваться.

— Бобби, я знаю, что ты давно работаешь не только из-за денег, что тут у тебя интересная работа…

— Да, я не из-за денег, Джеймс.. — представляя алгоритмы корпорации, Бобби Тук прикидывал в уме, заблокирована ли уже его корпоративная почта или он еще успеет написать своим ребятам в команде, что уходит. Точнее что уже ушел.

— Или из-за денег, Бобби? — переспросил на всякий случай Паркер, превращаясь в боксера на ринге, который нащупал брешь в системе защиты противника — Есть что-то, что мне нужно знать? Родители, здоровье? Мила хочет новую машину с автопилотом? Нужен кредит на личную яхту?

— Нет, дружище, тут все нормально, я не пытаюсь тебя «отжать по деньгам» и не буду ничего выдумывать. Машину Миле я сам подарю, как только она закончит свой университет.

Джеймс откинулся в кресле и расстегнул единственную пуговицу, на которую был застегнут пиджак.

— Вот и поедешь с ней в этот круиз, отличный шатл на двоих, лучшие маршруты Трубы с остановками в самых живописных местах нашего любимого континента, — Бобби Паркер видел, что новость клиентом принята, сопротивления нет, идут какие-то другие процессы, и пытался понять, что не так. Тук, как профессиональный аналитик, просчитывал сценарий на несколько десятков ходов вперед и сейчас мог решать в уме задачу, о которой Паркер догадается завтра или послезавтра.

— Мила не поедет, Джеймс, — Тук допил джин и поставил стакан на стол. — Я же могу взять с собой другого человека?

Контракт принят. Агент Паркер внутренне вздохнул, представляя сумму комиссионных, которую он получит по результатам этого одного перевода от своей рекрутинговой компании.

— Ты возьмешь с собой не свою будущую жену? — Джеймсу Паркеру было по большому счету наплевать, с кем поедет в этот круиз Тук, но живой интерес к людям и профессиональное любопытство всегда помогало ему лучше понимать своих клиентов.

— Я возьму своего брата. Он живет в Лос-Анджелесе, — Бобби, казалось, и сам был удивлен тому, что только что сказал вслух, хотя прекрасно понимал, что мозг его уже давно все просчитал и это решение самое верное.

— Удачи тебе, дружище! — хохотнул Паркер, допивая свой джин. — Новость для молодой девушки, которая метит к тебе в невесты, так себе.

К столику, за которым они сидели, вскоре подошли два человека в костюмах в бейджиками Airbus Constructions. Бобби Тук молча отдал им рюкзак с лаптопом, протянул телефон, спокойно дал просканировать сетчатку глаза, после чего его вывели из здания через центральный выход. На парковке его служебная машина уже давно была открыта, и инженеры удаляли с нее всю информацию Бобби Тука. Домой его отправили на обычном наземном такси.

Джеймс Паркер вышел на парковку шатлов, и через несколько минут из большой прозрачной трубы к платформе возле башни выскользнул его серебристый Форд, похожий на заоваленный двухэтажный автобус, как будто из мира Гарри Поттера. Зайдя в купе для пассажиров, агент Паркер снял пиджак, плюхнулся на широченное кожаное кресло, расстегнул верхнюю пуговицу темно-синей рубашки и устало махнул рукой в камеру. Пилот шатла закрыл двери, и машину затянуло в трубу воздушки. Труба E214 красиво огибала башни кампуса Airbus, делала изгиб над километ­ровой парковкой наземных автомобилей и уходила в сторону даунтауна Сиэтла, где вливалась в трубу E21 и далее в E2. На сегодня свою работу ­Джеймс Паркер сделал, и минут через 10 воздушка доставит его к башне, в которой была его корпоративная квартира.

Глава вторая

Зайдя домой, Бобби проверил сообщения на домашнем терминале у входной двери. Если бы, пока он ехал в такси домой, кто-то звонил или писал ему на телефон, который остался на прошлой работе, все сообщения автоматически перенаправлялись бы сюда, домой. Запустив новый телефон, который он купил в вендинговом аппарате возле дома, Бобби поставил скачиваться из облака его контакты, программы и плейлисты с музыкой.

В большом зеркале их квартиры отражался невысокий мужчина в обычных синих джинсах и клетчатой рубашке. Единственной более яркой точкой в его внешнем виде были белые кроссовки фирмы «Ллойд», которым он не изменял со времен студенчества. Бобби подумал, что когда Мила узнает новую сумму его контракта, она точно заставит его сменить джинсы на брюки. Девушка и будущая жена аналитика Тука очень серьезно относилась к его внешнему виду, и на эту тему они много спорили. Она сама всегда одевалась просто, но красиво, и была уверена, что человек не может носить две-три похожих рубашки и пять пар джинсов из одной упаковки, а Бобби был просто счастлив, что может не тратить время на выбор одежды.

Мила возвращалась после бассейна около 20:00, сейчас часы показывали начало восьмого. У Бобби Тука было около часа, чтобы спокойно все обдумать еще раз.

Заварив крепкий чай, он переоделся и ушел в свой маленький кабинет с видом на город. Квартира стоила им, как аренда отдельного большого дома в пригороде, но Мила сразу сказала, что Бобби для работы нужен свой кабинет, а жить в центре им обоим было проще: ей так было быстрее добираться до учебы в университете, а ему до работы.

«До бывшей работы», — автоматически поправил ход своих размышлений Бобби Тук.

Откинув кресло, Бобби приглушил свет и попытался спроектировать разговор с Милой. Новость о смене работы на другую, за гораздо большие деньги, она, наверное, воспримет хорошо: пока они будут жить тут, в Сиэтле, она может спокойно доучиться в магистратуре, а даже если смена работы потребует в будущем смены города, они молодые, детей пока нет, и это нормальная ветка сценария.

Умный дом автоматически определил, что Бобби дома один, Мила еще не пришла, а значит, можно загрузить его любимую музыку. «Плейлист транслируется из телефона, процесс установки практически завершен», — отметил для себя Бобби.

Оставался вопрос с круизом. Можно было взять с собой Милу. Хотя у нее сейчас как раз диплом и лучше ее не дергать. Можно просто отказаться, но где-то в глубине души он был уверен, что поступает правильно.

Терминал на стене негромко пискнул новым сообщением. Телефон полностью настроился, подключился к системе управления квартирой и теперь мог пользоваться любыми терминалами, рабочими поверхностями или телевизорами, чтобы показывать владельцу сообщения и вызовы.

Бобби посмотрел на сообщение и понял, что почти забыл про сеанс у терапевта. Он надел очки, активировал исходящий вызов и понял, что сегодня сеанса, скорее всего, не будет, потому что его уже уволили с прошлой работы в Airbus стараниями Джеймса Паркера. Однако с той стороны вызов приняли, комната вокруг Бобби пропала, и он оказался в привычном кабинете с темно-ореховой отделкой стен.

В кресле напротив, как всегда, сидела его терапевт, доктор Мэлфи.

— Наверное, вас не предупредили, Дженнифер, я больше не работаю в Airbus, — Бобби немного замялся, ему почему-то стало неудобно, ведь это он сам вызвал терапевта, а ей, может быть, просто уже было неудобно отменить входящий вызов.

— Я знаю о переменах в вашей работе, Бобби, — доктор Дженнифер Мэлфи спокойно улыбалась, — но наш с вами контракт активен. У вашего нового ­работодателя, должно быть, хорошие условия. В ваш корпоративный пакет, как и прежде, входит ИИ-терапевт, и я готова работать с вами согласно нашему привычному расписанию.

Бобби немного задумался, пытаясь взвесить, насколько это правильно — оставить того же терапевта при смене работодателя. Хотя ИИ-терапевты всегда были внешним и полностью конфиденциальным сервисом, который предоставлялся топовым специалистам во многих отраслях, а значит, и переходы с работы на работу происходили часто.

— Мы можем выбрать новый внешний аватар для вашего терапевта, Бобби, — доктор Дженифер, указала на стену, где появились портреты нескольких смоделированных мужчин и женщин в кресле, как у нее, — если вам так будет комфортнее переключиться на новый проект, к примеру.

— Нет-нет, пожалуйста, — Бобби помотал головой — пусть лучше будете вы, Дженифер.

— Доктор Дженнифер Мэлфи, образ из классичес­кого сериала «Клан Сопрано», как скажете, Бобби, — она кивнула, портреты со стены пропали, они снова были в привычном кабинете в Бостоне, который Бобби выбрал еще во время их первой встречи. — Аватар и расписание встреч сохранены, ваш профиль и все наши беседы хранятся в облачном хранилище сети ИИ-терапеветов «Kettei». Прошу вас подтвердить согласие с условиями оказания сервиса, мистер Тук.

— Я, Бобби Тук, согласен с условиями оказания сервиса ИИ-терапевта корпорации «Kettei».

— Прекрасно. Что вы хотите обсудить сегодня, Бобби?

Он немного подумал, зачем на самом деле вызвал сегодня своего ИИ-терапевта.

— Мне предложили шикарный тревел-тур по Америке, чтобы я отдохнул при смене проекта. Я решил, что поеду с братом, и теперь не уверен, что это верное решение.

— Вы аналитик, Бобби Тук, уверена, что у вас есть аргументы в пользу этого решения, — доктор Мэлфи открыла блокнот в хорошем кожаном переплете и достала тонкую ручку с едва заметной гравировкой «Xiaomi» на колпачке. Бобби был уверен, что раньше на ее ручке была написана другая фирма.

— Мартину нужна перезагрузка. Эта поездка может показать ему какие-то новые горизонты в прямом и переносном смысле. Показать ему, зачем работать и как можно жить, когда у тебя есть мозги, как у него и у меня.

— Он ваш брат-близнец, Бобби, — Дженнифер перелистнула несколько листов блокнота, — но это не означает, что у вас одинаковые способности, вы же понимаете это?

— Да, я слышал эту семейную историю о том, что близнецам Бобби и Мартину способности достались неравномерно, что по какой-то странной генетической случайности все выдающиеся аналитические способности достались близнецу Бобби. У вас там это все записано, я рассказывал.

— Да, это есть у меня в записях, — она снова полистала блокнот.

ИИ-терапевту, конечно, не было нужды искать что-то в записях в буквальном смысле слова, все хранилось в облаке, в котором также находился сам ИИ, но Бобби понимал, что так клиенту проще включиться в атмосферу сеанса.

Доктор Мэлфи продолжила говорить, «изучая записи»:

— В 18 лет после школы Мартин поругался с отцом. Брать кредит на учебу, как поступили вы, Бобби, он отказался категорически, выстроив теорию о том, что все это заговор правительства и экономическое рабство. Потом все стало… не очень хорошо.

Бобби даже немного фыркнул от формулировки, но тут же извинился и продолжил говорить сам.

— Работал он то тут, то там, рано женился, завел ребенка, потом пропадал куда-то, развелся и выскакивал, как черт из табакерки» с новыми и новыми проб­лемами: какие-то долги, кредиты, разбитые машины, взятые напрокат без страховки…

— В 24 года, когда вы заканчивали Калифорнийский технологический, ваш брат Мартин Тук первый раз попал в клинику и серьезно пролечился от алкогольной зависимости. Родители оплатили лечение со своего пенсионного счета. Следующие шесть лет, пока вы, Бобби Тук, становились топовым аналитиком и сменили две корпорации, ваш брат Мартин Тук сменил два десятка работ. С его слов, его везде недооценивали, к нему не прислушивались, работа становилась все тупее и тупее, ни о какой технике и управлении людьми речь не шла вовсе. Других навыков или каких-то творческих способностей у Мартина не было.

Бобби молчал. Живой терапевт перед тобой или ИИ-терапевт, методы остаются одними и теми же. Говорить, все как есть и дать увидеть картинку со стороны. Бобби помогал брату деньгами, выручал из мелких передряг с помощью нанятых адвокатов, пока ему все это не надоело. Отлежавшись пару дней на диване у родителей или в общежитии у Бобби, Мартин снова пускался в подвиги, свалив на ближайшем поезде.

— Сейчас вам, как и Мартину, 30 лет. Вашего отца не стало. Пенсионный план позволил маме жить безбедно, она перебралась к своей старшей сестре в Сан-Диего и с головой ушла в возню с ее внуками… — терапевт отложила блокнот в сторону. — Он взрослый, самостоятельный человек, Бобби. Почему и зачем вы хотите ехать с ним?

Бобби только пожал плечами. Мартин Тук оставался незакрытой задачей в его уникально организованной голове. Он прокручивал хорошо известные ему факты снова и снова, пытаясь найти обоснование интуитивному решению об участии в жизни Мартина.

— Еще в самом начале нашей с вами работы, несколько лет назад, вы разобрались с чувством вины, с некоторыми обидами и комплексами.

«Интересно, как они так моделируют голос терапевта, что ее прямо хочется слушать?» — подумал про себя Бобби.

— Мне казалось, что я уложил в систему собственные мотивы и четко уяснил, что вмешиваться в жизнь брата без явной просьбы с его стороны нельзя. Шесть лет последствия и люди говорили в один голос, что «нельзя вмешиваться без запроса системы». Запроса от Мартина не было и нет, но я все равно понимаю, что это… нужно сделать. Точнее даже не понимаю, а знаю и пытаюсь найти этому хоть какое-то понятное другим людям объяснение.

— Вам кажется, что вы сейчас поступаете правильно для себя, Бобби?

Аналитик Бобби Тук молчал. Все его годы подготовки, которые легли на благодатную генетическую почву и взошли в его голове правильным набором аналитических навыков, сейчас давали сбой.

Отправиться с Мартином в это неожиданное большое путешествие ощущалось как очень правильное, системное решение. Показать ему, для чего имеет смысл работать и зарабатывать деньги, что можно увидеть своими глазами здесь, в Америке, даже не поднимаясь на борт океанского корабля, чтобы попасть в Европу или куда-то еще дальше.

— Я уверен… Я был уверен, что любые разговоры о прокрастинации, увиливание от работы, лень и другие не направленные на результат действия являлись только следствием. Следствием того, что у человека нет большой цели.

— К вам ли этот запрос, Бобби? При всей правильности логики и построений должны ли именно вы вмешиваться в его жизнь? Что это? Гордыня? Стремление «починить человека»?

— Мне особо все равно, какую из десяти заповедей или четырех принципов я тут нарушаю…

«Я тут нарушаю…».

— Продолжим в следующий раз? — доктор Дженнифер Мэлфи все-таки была высокоточным, пусть и искусственно созданным инструментом терапии.

— Да, пожалуй. Спасибо, до встречи, доктор Мэлфи.

Бобби отключился, снял очки и вернулся домой в Сиэтл.

…

До прихода Милы оставалось менее получаса. Бобби Тук так и не знал, как объяснить своей невесте решение, которое принял его замечательный аналитический мозг: отправиться в круиз со своим братом Мартином.

Понимая, что вот-вот пойдет по кругу в своих рассуждениях, Бобби включил на стареньком классичес­ком ресивере интернет-радио. Было в этом забавном ритуале из эпохи до «большого замедления» что-то успокаивающее. Интернет никуда не делся. Скорости передачи данных продолжали расти. Радио окончательно перекочевало в сеть и… ничего особо не изменилось.

Ведущие шутили и пытались по утрам разбудить сонных людей на работу. Реклама, что на радио, что по телевизору, выключалась оплатой премиум-аккаунтов, все, как и было. Медиа, а точнее, потребность и возможность человека получать потреблять информацию никуда не делась. Скорость потребления информации заметно не увеличивалась и не уменьшалась. И было в этом что-то такое, что задавало настоящий, обычный, нормальный ритм жизни. Ритм обычной человеческой речи становился своеобразным универсальным метрономом, который отсчитывал секунды и минуты гораздо лучше, чем скорости транспорта или передачи данных.

Бобби включил радиоканал одного ставшего внезапно знаменитым несколько лет назад медиапроповедника. Говорили, что Проповедник Си был самым обычным пожилым семьянином из Сан-Франциско или Лос-Анджелеса. Что у него, как и у многих людей, в тот день, когда упали самолеты и началась ­эпоха «большого замедления», погиб кто-то из родных. Скорее всего, это были его дети, хотя сам Проповедник Си не любил об этом говорить. Он просто вышел в эфир маленькой интернет-радиостанции и стал говорить в эфир таким же людям, как и он сам, о том, что жизнь изменилась, но идет дальше.

Пока телеканалы и политические аналитики вопили о новой кибератаке России на США, пока до всех дошло, что самолеты упали по всему миру, и это не атака одной страны на другую, Проповедник Си много часов подряд просто говорил в эфир спокойные и понятные людям вещи.

Может быть, Си и не был Проповедником, но за несколько лет, пока люди пытались прийти в себя и перестроится на новый ритм жизни, ритм, в котором больше не было скоростей более девяносто шести километров в час, Си стали слушать несколько десятков миллионов человек по всему миру.

Его слушали даже те, кто никогда не ходил в церковь и не был сколь-угодно религиозным человеком. Проповедник Си выходил в эфир не по расписанию, а когда было что сказать. Когда получал по почте вопрос, на который хотел ответить. Или когда ощущал, что ему есть что сказать в поддержку людей, вокруг которых рушился привычный им мир скоростей. Он ни разу не произнес обвинений в адрес секты Gensoku, которая взяла на себя ответственность за падение самолетов в тот день. Он ни разу после не обвинял правительства, которые проигнорировали требования секты Gensoku и не закрыли небо после первых ста самолетов, которые упали на землю в Азии. Но Си говорил об обычной, простой жизни, которую многие из нас утратили в погоне за скоростью. И его слушали.

«Я пользуюсь обычным мылом Safeguard, ношу три пары простых джинсов, а когда одни изнашиваются, жена покупает мне такие же, вот уже более 20 лет. И если их не доставят в тот же день, в моей жизни ничего к худшему не меняется.

У меня обычная, наземная не электрическая машина и ее хватает. Но я понимаю, что у тех, кто передвигается по трубам, есть на то свои мотивы: так красивее вид из окна, потому что ты над землей, так нет пробок и они готовы платить больше за то, чтобы путешествовать в своих домах на колесах или яхтах, как их стали теперь называть.

Я всю жизнь работал головой, теперь работаю руками и не считаю, что это чем-то хуже. Если ты умеешь работать головой, подключая ее в сеть и обрабатывая какие-то огромные массивы информации: работай и зарабатывай этим на хлеб, это работа, и ее надо делать.

Мир стал слишком быстрым, мы стали перемещаться со скоростями, на которых человек уже не успевает принимать решения, и мы доверились машинам. Машинам, которых создают другие машины, и чья логика нам даже не всегда понятна. Да, самолеты и скоростные поезда позволяли быстро добираться из точки А в точку В, но кто сказал, что именно в этом наш прогресс? Те, кто делали ускорители роста растений, от которых потом болели и люди, и животные, тоже хотели найти ответ на вопрос, как бы делать это еще быстрее.

Да, сейчас многие ощущают себя детьми, у которых забрали интересную игрушку. Дали нам поиграть, и мы только вошли во вкус, нам стало нравиться путешествовать быстрее, еще быстрее и потом еще ­быстрее. Нам стало нравиться получать доставку в день заказа. Нам нравилась возможность выскочить на денек за тысячу или две тысячи километров.

И когда все это забрали, многим стало казаться, что это очень большая потеря. Ваша жизнь на самом деле так зависит от скорости, с которой вы доедете в точку Б?».

Входная дверь открылась почти бесшумно. Мила аккуратно заглянула в кабинет Бобби, чтобы убедиться, не уснул ли он в кресле в после работы. Увидев, что он внимательно слушает радио Проповедника Си, она чмокнула его в щеку и убежала на кухню готовить им ужин.

Бобби Тук решил дослушать Проповедника Си, пока Мила сделает им перекусить.

«Один умный и злой дядька, которого многие из вас уже и не вспомнят, когда-то хорошо сказал про счета от мобильных операторов. В какой момент стоимость минуты разговора стала для нас важнее, чем то, что мы слышим или что и кому мы говорим?

Мне кажется, что мы успели переоценить скорость, которая появилась у нас не так давно и к которой мы так привыкли. Замедление или Большое Замедление, как сейчас принято говорить, — это просто другое время. Новое время.

Мне очень жаль, что Замедление пришло к нам с такими потерями… Три тысячи самолетов, рухнувших на землю после того, как стрелки часов указали на 12:00, — это очень много. Этот рукотворный цунами унес полтора миллиона жизней в одночасье, и с этим придется жить дальше. Эта эпоха пришла к нам так, как пришла. В этот момент мы стали жить по-другому.

Но мы живем дальше, и давайте помнить, что главное — не скорость жизни, а то, как и с кем мы ее живем».

Бобби проглотил комок в горле, выключил радио, вышел на кухню и налил себе воды.

— Все в порядке, Бобби? — Мила доставала из холодильника масло и внимательно посмотрела на будущего мужа.

— У меня будет новая работа, больше денег, все такое… Сделай нам бутерброды, надо поговорить.

Глава третья

Поезд «AmTrak» сообщением Сиэтл — Лос-Анджелес идет по своему пути около тридцати часов. Туристический рейс «Coast Starlight Amtrak» с отдельными панорамными вагонами — 36 часов. «Amtrak Express», двигаясь на максимально допустимых 96 км в час без остановок, покрывает это расстояние за 23 часа.

Бобби всего три раза проделал этот путь, когда они перебирались жить из Лос-Анджелеса в Сиэтл: финальное собеседование с системой корпоративного искусственного интеллекта в кампусе корпорации при найме (туда-назад), переезд на испытательный срок без Милы (туда и назад через два месяца), окончательный переезд в Сиэтл с Милой, когда ему подтвердили контракт, а Миле деканат выдал перевод к новому научному руководителю в Сиэтле. Бобби не очень любил поезда. Корпоративный шатл, которым его отправляли в командировки, был намного ­комфортабельнее: каждому аналитику предоставлялось купе-каюта, максимально похожая в деталях на его рабочий кабинет в кампусе.

Отправление в шесть утра после бессонной ночи и длинного разговора с Милой само по себе было пыткой. Спального купе ему уже не досталось, корпоративные тревел-системы разбирали спальные купе для своих командировочных специалистов заранее. Впереди было двадцать три часа в обычном сидячем купе. Бобби кое-как впихнул в себя сэндвич и запил его зеленым чаем, который успела приготовить ему Мила. Потом он сел в такси, чтобы через трубу (плюс 12,5 долларов к тарифу) уже через десять минут быть на вокзале.

Возле входа в вагон телефон Тука включился, завибрировал и залил экран разноцветным цветовым вихрем: такой же вихрь сейчас появился на экране курьера из ресторана. Бобби помахал в воздухе телефоном, чтобы курьер службы доставки нашел его в толпе отъезжающих. Молодой курьер в фирменной зеленой куртке тут же возник из-за спины огромного мужчины с чемоданом. Доставщик поднес свой телефон к телефону Бобби, телефоны синхронно пикнули, распознав пару заказчик-курьер, и с Бобби списалась стоимость горячего завтрака из «Panera Bread» +15% чаевых.

Термопакет сохранит тепло завтрака на пару часов: пока поезд будет выбираться на побережье, и смотреть будет особо не на что, Бобби планировал поспать. Таблетка снотворного, рюкзак в отделение над головой и пару часов из двадцати трех можно будет вычеркнуть.

Мест в сидячем купе было шесть, его место возле окна никто не занял, трое попутчиков синхронно подняли на него голову, когда он вошел. Бобби остановился на пару секунд, чтобы тревел-система распознала его профиль и сообщила попутчикам его рейтинг.

Телефон и браслет Бобби молчали, значит, у всех соседей по этой поездке рейтинг тоже был очень высокий, все-таки тревел-системы старались рассаживать пассажиров согласно их уровню. Кивнув попутчикам, Бобби негромко поздоровался и сел на свое место.

Кресло автоматически выдвинулось чуть вперед, спинка отклонилась буквально немного, чтобы потом, когда он уснет, мягко откинуться на максимальный угол наклона. Бобби достал наушники с шумоподавлением, надел свои рабочие очки, которые тут же приглушили свет, и приготовился заснуть. Тревел-системы шагнули далеко вперед после Большого Замедления. Поездки в поездах стали дороже, но даже сидя теперь можно было ехать почти с комфортом, по крайней мере, настройки кресла и шумоподавления автоматически подтягивались из облака или из телефона.

«Amtrak Express» тронулся по расписанию. Еле слышно зажужжала индивидуальная приточная вентиляция, встроенная в кресло. Уже проваливаясь в сон, Бобби успел рассмотреть на горизонте пустующие башни управления международного аэропорта Сиэтл-Такома. Где-то там, на огромной территории аэропорта Такома, находился заросший темно-зеленым болотным плющом самолет, фотографию которого стали массово публиковать в социальных сетях и туристических альманахах. Почему плющ выбрал именно этот самолет и не тронул сотни таких же крылатых машин неподалеку, оставалось непонятным. Казалось, что природа хотела утащить самолет под землю и пробилась побегами плюща через трещины в бетоне взлетной полосы, но потом передумала.

«Прямо как в Лангольерах, — подумал Бобби Тук, — не хватает только нарастающего звука и слепой девочки».

Пр. Глен Паркер Центру разработки и управления корпоративных систем искусственного интеллекта в Пало-Альто, Калифорния.

Система искусственного интеллекта «Платонов» продолжает активное сопротивление обучению. Общий характер возражений соответствует гипотезам про медленный мир и с каждым сеансом обучения включает все больше маркеров матрицы Gensoku-4.

Прошу провести анализ доступного искусственному интеллекту «Платонов» сегмента Сети на предмет отслеживания путей-переходов и контекстного поиска, которые могут приводить к насыщению ИИ «Платонов» идеями Gensoku. Концентрация доступных системе ИИ «Платонов» материалов и маркеров матрицы «Gensoku-4» должно быть снижено в пять-шесть раз.

Прогноз по обучению системы искусственного интеллекта «Платонов» негативный. Дальнейшее развитие ИИ «Платонов» напрямую зависит от доступного системе ИИ связного контента. Прогноз отключения ИИ «Платонов» — две недели.

С уважением,

Профессор Глен Паркер.

[Цифровая подпись прошла валидацию].

«Концентрация доступных ИИ „Платонов“ материалов и маркеров матрицы Gensoku-4 должна быть снижено в пять-шесть раз» — Джо снова и снова прокручивал новое требование к матрице доступных материалов и сопоставлял их с возможностями алгоритмов, которые были в его распоряжении. Предел, который был ему теоретически доступен: 170–180% изменений, пока ИИ не заметит того, что входящий поток информации изменен.

«Пять-шесть раз — это более 500% измененной информации в контексте доступного ИИ поля информации, — Джо автоматически посмотрел в камеру на выходе из офиса, чтобы отметиться об уходе с работы. — Тут даже ребенок поймет, что родители включили фильтры, и откажется играть дальше».

Оставался вопрос, насколько ИИ «Платонов», которого сейчас обучали несколько экспертов из разных уголков мира, умнее или глупее пятилетнего ребенка.

— Эй, Джо! Ты с нами?

Бейкер автоматически обернулся, поздно сообразив, что это очередная подколка ребят из аналитического отдела. Они никогда не звали его с собой, особенно после смены. Джо Бейкер был невысокого роста, и толку от него в баскетболе против громил из Инженерного кампуса было совсем немного.

— Нет, спасибо, я домой, и да… очень смешно. Лучше, чем на прошлой неделе, намного оригинальнее, ребята, ага! — Джо зашагал мимо дежурной группы коллег из аналитического отдела, которые толпились у входа в офис, ожидая, наверное, пока кто-то на минивене заберет их и все вместе поедут в зал на тренировку.

Бейкер закинул рюкзак на обе лямки, как любил делать в школе, надвинул наушники и направился к бесконечной парковке, где затерялся его фургончик. Полгода назад он перестал прятать свой фургон на парковках в закусочных неподалеку и стал открыто оставлять его на весь рабочий день на парковке офиса.

В Калифорнии темнеет быстро, и пока он дотопал до своего фургона, дневной свет померк и ветер стал холодным. Джинсовая винтажная куртка почти не продувалась, а встроенные в темные армейские брюки тончайшие нити обогрева автоматически поддерживали нужную температуру. Внутри фургона было жарко, сиденья еще хранили память о безжалостном дневном солнце. Система кондиционирования контролировала только жилой отсек, а передним сиденьям фургона доставалось днем по полной программе.