Оглавление

ПРОЛОГ

Когда-то я была простым человеком и страхи имела обычные — человеческие. Я боялась неизвестности, что прячется под кроватью в темной комнате, таится в ночных переулках неблагополучных районов, поджидает на заброшенном кладбище в полнолуние. Меня пугали экзамены, визиты к врачам, перспектива схватить простуду перед важным свиданием. Но больше всего я боялась смерти, хотя в силу возраста думала о ней не часто. Еще я страдала любопытством, которое, как известно, не порок, но источник самых разнообразных приключений и опасностей, не всегда совместимых с жизнью. И, наконец, я была оптимистом, а потому с легкостью забывала о страхах и, поддавшись любопытству, игнорировала опасность, устремляясь навстречу приключениям.

Именно сумасшедший коктейль из страха, любопытства и оптимизма привел меня туда, где я никогда не согласилась бы оказаться по доброй воле. Но… что поделать? Тогда я думала, что иду за мечтой. А мои мечты выходили далеко за пределы стандартных девичьих грез об идеальном муже, розовеньких карапузах и карьере в лучшем случае кинозвезды, а в худшем — начальника какого-нибудь не последнего отдела в крупной фирме.

И вот я, отчаявшись бороться со своим характером (точнее, со страхами, любопытством и неумеренным оптимизмом), позволила мечтам выйти за порог моей уютной спальни в доме родителей и стать чем-то большим и значительно менее эфемерным, нежели вздох, срывающийся с губ девушки, истомленной собственными желаниями.

Думаете, я захотела воскресить Российскую империю и занять давным-давно пустующий трон? Или, может быть, надеялась выйти замуж за молодого Бреда Пита, не обремененного целой кучей избалованных детей? Нет, нет и нет. Мои стремления в своей нереальности превосходили саму невозможность. Я возжелала ни много ни мало… бессмертия. И бросилась на поиски тех, кто мог мне его дать: вампиров и оборотней — героев средневековых страшилок, воспетых в современности в качестве прекрасных рыцарей без страха и упрека.

Я потратила на эту безумную фантазию половину своей пока еще не такой длинной жизни и кучу денег, правда, преимущественно чужих. И, как ни странно, мне повезло. Именно тогда, когда я меньше всего этого ожидала, мои желания приобрели некую материальность.

История, которую я хочу рассказать, началась обычным московским вечером. Я сидела в милом арабском ресторанчике на Сретенке… с самым настоящим оборотнем. Я бы, конечно, предпочла вампира — мне они всегда казались более романтичными. Но выбирать, как говорится, не приходилось…

Глава 1

Кажется, я забыла представиться.

Меня зовут Марина Хитрова. Мне двадцать три года. Я учусь в бывшем втором меде, сейчас на дворе март, а значит, ходить на лекции мне осталось примерно три месяца. Мой отец — директор средненькой фирмы — не слишком много пьет и достаточно зарабатывает. Мать сидит дома и больше заботится о маникюре, нежели об ужине. Но, вы же знаете, у всех свои недостатки. Брат старше меня на четыре года. Недавно он женился на одной стерве с моего потока — Инке Жмуриной, и скоро у них родится ребенок. Ужасно бесит видеть Инку каждое утро, но с этим уже ничего не поделаешь, так что лучше смириться и стараться занять ванную раньше, чем она устроит там филиал Атлантического океана.

У меня есть подруги, которые никогда не отбивали у меня парней, всегда готовы слушать жалобы на жизнь и, сами о том не подозревая, помогали мне в поисках бессмертии. Похоже, их можно назвать идеальными. С Дашкой Ветровой мы общаемся еще со школы, вместе поступили в институт и даже умудрились попасть в одну группу. Так что, выражаясь словами сериального бандита Саши Белого: «мы с первого класса вместе и за все, что мы делаем, отвечаем тоже вместе». С Янкой Кругловой и Иркой Каревой познакомились уже в студенчестве. Ирка — наша староста с первого курса. Девушка она ответственная и знает все обо всем, неважно, идет ли речь об очередном занятии по анатомии или последней коллекции купальников. Янка — красавица. Вся ее жизнь — круговорот мужчин, бесконечных любовей, длящихся не дольше месяца, и расставаний, каждое из которых самое трагичное, именно то, о котором она будет помнить целую вечность (примерно дня три, если повезет).

Я, хоть и не столь эмоциональна, как Яна, проблем с парнями никогда не испытывала. У меня всегда кто-то есть и еще кто-то на подхвате. Влюблялась ли я? Нет. Растрачивать себя попусту не в моих правилах. У меня есть цель, а все остальное это так, для здоровья.

Мы с девчонками объездили половину мира. Побывали в Праге, Париже, Риме, Мадриде, Лондоне, Неаполе, Флоренции. Купались в Индийском океане и пересекли американский Большой каньон. Лазали по горам Урала и устраивали корабельные прогулки по Байкалу. Когда мы успели? Было бы желание. А мне его не занимать. Да и цель передо мной стояла нешуточная. Так как я по праву считалась лидером и идейным вдохновителем нашей четверки, то оставалось лишь подкинуть вовремя нужную мысль в очаровательные головки моих подружек, а дальше все шло как по накатанной. Сложнее было потом. Приходилось заниматься своими поисками так, чтобы не вызывать подозрений. Но и с этим справились.

Правда, повезло мне вовсе не на выезде, а в родной Москве.

И вот теперь я нахожусь в уютном ресторане, напротив меня сидит высокий и крепкий черноволосый парень. На вид ему лет тридцать, но это только на вид и по документам. На самом деле ему может быть и сто, и пятьсот, и тысяча, уж не знаю сколько точно. Да и парнем его сложно назвать, учитывая, что половину своей жизни он ходит на четырех лапах и покрыт шерстью. Но обо всем этом я не должна даже догадываться. Поэтому пока я милая девочка, запавшая на рельефные бицепсы и прочие достоинства, которые не принято обсуждать в приличном обществе. Так, по крайней мере, думает сей индивидуум. Он ошибается. Льстит, так сказать, себе любимому. Впрочем, он мне нравится. Как минимум, он лучше своего предшественника — неумехи Ваньки Агафонова.

Моего загадочного полушерстяного друга зовут Андрей Хмелев, по паспорту ему тридцать один, работает каким-то менеджером в фирме Gillette и живет явно не на зарплату. В данный момент он глядит на меня через столик щенячьими глазами. И я пока не разобралась: притворяется или столь матерый волк умудрился влюбиться в меня по уши? Хотелось бы верить во второй вариант — проще будет добиться желаемого. Впрочем, подумать об этом я еще успею. А пока наслаждаюсь «клубничным дайкири», жареным мороженым и танцем живота в исполнении какой-то чересчур худой девахи. Андрей смотрит только на меня и неспешно попивает виски. Хорошо быть оборотнем… Обмен веществ у них такой быстрый, что через час он может спокойно сесть за руль и ни одна «трубочка» следов алкоголя не выявит. Впрочем, его никто и не остановит. Отводить глаза он тоже умеет. Мне же было сказано, что друг из ГАИ раздобыл ему классную ксиву, и теперь он может делать на дороге что угодно. Как же! И кого он, интересно, обмануть хочет?

— Слишком худая, — говорю я, кивая в сторону танцовщицы и явно напрашиваясь на комплимент.

К слову сказать, у меня весьма эффектная внешность: пятый размер груди, ноги почти от ушей, все это дополняют длинные светлые волосы с легкой рыжиной и искусный макияж, которому меня научили на курсах визажистов года два назад. Сегодня на мне бордовое платье с глубоким декольте и пышной юбкой до колен, ножки обуты в черные лакированные сапожки на десятисантиметровой шпильке. И я знаю, что Андрей оценивает мою внешность по достоинству — приглашение в гости получу, в этому можно не сомневаться.

— Да уж, вешалка и то полнее, женщина должна быть с формами, чтобы дух захватывало, — поддакивает он, берет меня за руку и недвусмысленно улыбается, — правда, Малыш?

Я улыбаюсь в ответ, закуриваю, немного склоняюсь над столом и медленно выдыхаю дым. Андрей относится к тем мужчинам, которые не читают лекции о вреде курения, да и о вреде чего-либо вообще тоже. Наверное, многовековой опыт сказывается. Он мало говорит, внимательно слушает и знает ответ на любой вопрос. Обычно я тараторю весь вечер, он кивает, соглашается, иногда вставляет короткие комментарии. Потом провожает меня домой или мы едем к нему и всю ночь занимаемся сексом. Он замечательный любовник, абсолютно неутомимый.

Но сегодня я не в настроении. Просто день не мой. Утром поцапалась с мамой из-за пролитого на ковер кофе, днем завалила зачет, а потом еще и Агафонов подкатил отношения выяснять: хоть я и бросила его уже пять месяцев назад, он все еще надеется, что я передумаю. Так что сидим мы в молчании, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Андрей понимает, когда не надо доставать женщину дурацкими вопросами, а может просто не хочет перебивать.

В начале десятого мы попросили счет, оставили внушительный чай и вышли под промозглый мартовский ветер, забрасывающий в лицо брызги чего-то среднего между дождем и снегом. Я вцепилась в рукав Андрея, как утопающий в соломинку. Мои каблуки отказывались идти по грязной коричневой жиже, под которой скрывался толстый бугристый лед. Слава богу, пройти надо было недалеко. Мой кавалер припарковал свой БМВ прямо рядом с ларьками у метро. И вот я уже сижу в салоне, пахнущем кожей и терпким сладким одеколоном. Печка работает на всю катушку, из динамиков звучит моя любимая музыка восьмидесятых. Крупные руки Андрея уверенно держат руль, и мы на космической скорости мчимся по Садовому кольцу. Нам навстречу летит ночная Москва, отражаясь в глазах миллионами огней, разноцветными витринами и брызгами от луж, ударяющими в лобовое стекло. Монотонно работают «дворники» — туда-сюда, туда-сюда. Андрей сохраняет молчание, не напрягая мои и без того взбудораженные нервы.

Я сама не заметила, как начала засыпать.

Оборотень разбудил меня минут через двадцать пять, когда мы подъехали к его дому. Живет он в Теплом Стане, недалеко от Тропаревского парка. Я не люблю этот район. Дома похожи один на другой. Слишком длинные, они образуют бессчетное количество замкнутых двориков, переулков и подворотен, а в сочетании с отсутствием достаточного количества фонарей и присутствием огромного количества отмороженных выходцев из девяностых, коктейльчик получается тот еще. Но бояться чего-либо, когда рядом оборотень… Смешно.

Андрей выключил зажигание и аккуратно дотронулся до моего плеча.

— Малыш, приехали, — в его голосе прозвучала неподдельная нежность. Нет, все-таки я ему нравлюсь. Приятно.

— Угу, — сонно пробормотала я и открыла глаза. — Давай поскорее пройдем этот мокрый ад.

А идти придется долго. У нас же, будь ты хоть обладатель «роллс-ройса», у своего подъезда все равно не припаркуешься, особенно если приезжаешь домой в десять вечера.

— Мадмуазель, позвольте предложить вам руку, — шутя и протягивая мне оную, сказал Андрей. Как же он так быстро очутился снаружи, да еще и дверь открыл? Я даже не заметила. Ах да, сверхскорость и полная бесшумность.

— Конечно, месье, — приняла я игру.

Он улыбнулся, я вложила свою руку в его, и вот я снова мишень для всех окрестных ветров!

— Позвольте проводить вас в уютное и безопасное место, — шутки ради Андрей продолжил изображать джентльмена.

— И там вы согреете меня теплом своей души и… тела, — я закатила глаза и тут же оступилась. — Черт, так и ноги недолго переломать.

В этот момент мы завернули в особо глухой и темный закоулок двора — лабиринта.

Я не сразу поняла, что произошло дальше. Просто в один момент прямо перед нами выросла фигура парня в длинном черном плаще. Он был очень высок, темные, слегка вьющиеся волосы, стриженые под каре, падали на лицо, что не помешало мне рассмотреть его нереально огромные глаза с длинными ресницами, идеальной формы небольшой нос и очень яркие даже в темноте губы. Он был потрясающе красив. Но еще более потрясающим было то, что он явно специально перегородил нам дорогу. «Больной», — подумала я. Даже если не знать, что Андрей оборотень, вставать у него на пути человеку в здравом уме и твердой памяти не захочется. От этого мужика так и веет опасностью, дикой животной силой, а в сочетании с огромным ростом и широченными плечами выглядит все это настолько внушительно, что любой отъявленный отморозок, находясь под кайфом и имея полностью притупленное чувство самосохранения, предпочтет держаться на расстоянии. А этот не боится.

— Здравствуй, Андрей, давно не виделись, — произнес незнакомец.

Такого голоса я еще не слышала. Он будто принадлежал не этому миру, а какому-то другому, намного более прекрасному. По моим нервам прокатилась волна тепла и какой-то сладкой истомы, голова закружилась. Мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы снять наваждение.

— Здравствуй, Филипп, — ответил Андрей.

«Они знакомы», — мелькнула мысль, превращая меня в капитана Очевидность. Обмен репликами был абсолютно вежливым, никто не повысил голоса, но создавалось такое ощущении, что воздух вокруг накалился добела. Меня пробрало до костей. Я почувствовала, как напряглась рука Андрея, в его глазах появилось нечто такое, от чего кровь перестала бежать по моим венам.

— Как мило, — продолжил незнакомец, — прогуливаешься с подружкой по темным улицам…

— Я знаю, зачем ты здесь, — скорее прорычал, нежели сказал Андрей, — но, как правильно ты заметил, я не один, так что тебе придется подождать до завтра.

— Я не намерен ждать, — Филипп по-прежнему говорил спокойно, его певучий голос был абсолютно бесстрастен, на лице не отражалось ни одной эмоции, — более того, именно она мне и нужна.

Сердце пропустило удар. До меня вдруг дошло, кто стоит передо мной… Кто не боится оборотня и выглядит так, что все записные красавцы столицы могли бы лопнуть от зависти… Кто хочет меня… убить. Тут, в спальном районе Москвы был вампир, самый настоящий. Только теперь я заметила, с какой невообразимой грацией он двигался. Какой холод льдинками застыл в его прекрасных глазах. Этот холод хуже любой ярости. Он сам по себе сила. А в том, что у Филиппа и без того силы хватает, сомневаться не приходилось.

— С чего бы тебе понадобилась она? Насколько я помню, дело у тебя ко мне, — рявкнул Андрей, — а память мне еще ни разу не изменяла, да и тебе не должна бы.

— Вот именно, — все так же плавно проворковал Филипп, — вот именно… память… Странная вещь, вечная… И именно из-за хорошей памяти я говорю тебе, что ты мне не нужен, мне нужна она!

Теперь я совсем перестала понимать суть происходящего. В голове забился панический страх, мысли перепутались. Я всю сознательную жизнь искала этих существ, но совсем не для того, чтобы меня убили. Я хотела стать одной из них, а не их едой. В теории я совсем ничего не имею против вражды между бессмертными, потасовок, как в кино, и прочего, но не сейчас, когда я нахожусь в хрупком человеческом тельце, трясусь под пронзительными порывами ветра и мечтаю только о том, чтобы не свернуть себе шею на льду.

— Ее ты не получишь, — теперь уже голос Андрея совсем не походил на человеческий. Через куртку я почувствовала, как начали сокращаться его мышцы. В отличие от вампира, чей облик выражал абсолютное спокойствие, оборотень являл собой образчик первобытной ярости.

— Значит, правду мне языки поведали. Наконец-то ты попался! Великий и непобедимый Андрей. Воин без слабых мест. Тот, к кому не подкопаться, кто всегда начеку, постоянно ждет нападения, — в интонациях вампира послышалось плохо скрытое торжество. — Андрей, который никого не любит, никем не дорожит.

— Заткнись, пиявка, — теперь моего парня колотило так, что, казалось, сейчас он выдаст самый настоящий эпилептический припадок.

— Зря ты цыпочку не просветил, что за тобой должок остался. Лучше бы пожалел бедняжку. Ты же не думал, что я не узнаю, не попытаюсь…

— Она не в курсе, — Андрей оборвал Филиппа на полуслове.

— Ты что, все уроки по телепатии проспал, или навыки подрастерял? Стареешь, может быть? — теперь вампир откровенно издевался. — Все она знает и уже давно. Более того, потому она с тобой и связалась — собачкой надумала заделаться. И, кстати, я ей тоже понравился, против вампиров она ничего не имеет. Ей, в сущности, плевать. Просто бессмертия захотелось, а не тебя, дурачок.

Андрея больше не трясло. Он застыл, как мраморное изваяние. Он даже не дышал — впервые за время разговора он слушал Филиппа очень внимательно. Мне стало страшно по-настоящему, так страшно, что все вокруг кружилось в какой-то безумной пляске теней. Сумбурная нереальность происходящего ускользала от моего сознания, мысли убегали из головы, как мыши с тонущего корабля.

— Посмотри на нее, Андрюша, ее сейчас удар хватит. Может, так оно и лучше? Хоть руки марать не придется, вернее… клыки, — Филипп засмеялся. От его смеха окружающая температура понизилась еще градусов на десять.

И тут я поняла — это конец, я сама нашла свою смерть, собственноручно вырыла себе могилу. Я ввязалась в игры, правил которых не знаю. Мне всегда казалось, что надо просто найти этот другой мир, мир силы и бессмертия, сказать: «Я пришла», и меня с улыбкой пустят внутрь, не задавая вопросов. Дура, ослепленная навязчивой манией! Только сейчас, впервые за все эти годы, я осознала то, что для других было бы абсолютно ясно с самого начала: никто не ждал меня в легендарном мире чудес, никто не хотел, чтобы я там оказалась, никто не горел желанием разделить со мной вечность. Попасть в компанию сверхъестественных созданий я могла только одним способом — став ужином. Прозрение навалилось так неожиданно, что от шока ко мне вернулась способность мыслить.

— Это правда? — Андрей смотрел на меня в упор, совсем не так, как недавно в ресторане, а с угрозой и еще, пожалуй, с презрением. — Правда, я тебя спрашиваю?

Я почувствовала, что меня сжимают за плечи и встряхивают как куклу. Я не знала, что лучше: признаться или постараться соврать. Хотя какой смысл врать, если они все равно могут читать мои мысли, как открытую книгу.

— Что правда? Что я искала бессмертных и хотела стать одной из вас? — мой голос был необычайно тонким и тихим.

— Правда ли то, что наболтал этот кровосос?

Я сглотнула. Филипп стоял в метре от нас и явно от души наслаждался ситуацией.

— Да, я вас искала. Потратила на это всю свою сознательную жизнь. Да, я хотела стать одной из вас. Но ты мне действительно нравишься, а он, — я указала на Филиппа, — внушает мне страх, и уж точно не нравится.

Я гордо вскинула голову, изо всех сил стараясь не заплакать. Вампир хмыкнул. Андрей продолжал смотреть на меня не отрываясь, наверное пытался прочесть мои мысли. Я думала о том, какой он замечательный, нежный, понимающий, как мне хорошо с ним в постели. Через несколько секунд, показавшихся мне вечностью, уголки губ Андрея дрогнули. Я не знала, как расценивать его реакцию: как перемирие или как конец, но бояться я уже не могла, да и сделать ничего тоже. Мне оставалось только ждать, что решат сильные мира сего. Даже если оборотень мне поверит, гарантии, что я выживу, все равно нет.

— Я не дам тебе убить ее, — наконец произнес Андрей, — несмотря ни на что, не дам, Филипп.

— Боюсь, что я и спрашивать не стану, — сверкнул клыками вампир.

Прежде чем я успела осознать сказанное, Филипп тенью скользнул в моем направлении. Нас разделяло шагов десять, которые он преодолел со скоростью, превышающей возможности моего слабого человеческого восприятия. Еще через секунду я почувствовала резкий толчок в грудь и, отнюдь не изящно пролетев пару метров, приземлилась в лужу, по недоразумению называвшуюся дорогой. Каблук предательски хрустнул, по тонким чулкам побежала стрелка. Я сидела в мокром месиве из грязи и соли, по лицу от обиды и страха текли слезы, которые у меня все же не получилось сдержать. Вокруг меня творилось что-то невообразимое. Я могла различить только силуэты и тени, мечущиеся вокруг в каком-то бешеном ритме. Они то сталкивались с грохотом, напоминающим раскаты грома, то вновь разлетались в разные стороны. Вокруг были разбросаны клочки ткани, подозрительно похожие на остатки того, во что ранее был одет Андрей.

Сказать, что я была напугана, значит просто промолчать. Мне казалось, что я разучилась дышать, чувства притупились, в голове сформировалось некое подобие абсолютного вакуума. Ноги и руки напрочь отказывались мне служить. Поэтому мысль о бегстве я отбросила сразу, как абсолютно неразумную: далеко ли убежишь от двух сверхскоростных существ, если твое тело от ужаса перестало реагировать на команды мозга?

Мне оставалось только наблюдать и молиться. Победа Филиппа означала для меня верную смерть. Он просто прикончит меня, да при том так быстро, что я не успею заметить, как окажусь в обществе своих предков. А вот если победит Андрей, у меня появится шанс. Правда, за последние несколько минут я изрядно поумнела и потому совершенно не надеялась на то, что меня так легко отпустят или, тем более, сделают бессмертной. Во-первых, я слишком много знала и была абсолютно уверена, что знать о таких вещах людям не полагалось. Во-вторых, я его обманула. Без понятия, что именно станет решающим аргументом при вынесении приговора, но помилование я получу едва ли.

Скорбные размышления о моей дальнейшей участи не могли никак повлиять на происходящее. Казалось, хаос поглотил мирный спальный район на окраине Москвы. Брызги грязи, смешанные с ветками деревьев и мусором, накопившемся здесь с осени, поднялись в воздух, влекомые ветром, вызванным нечеловечески быстрыми движениями сражающихся. Увидеть, кто где находится, и тем более понять, как обстоят дела, возможным не представлялось. Периодически сквозь грохот и металлический лязг неизвестного мне происхождения прорывался волчий рык или возглас, отдаленно напоминающий человеческий. Через пару минут от попыток что-либо разглядеть у меня разболелась голова, я была вынуждена отвернуться и теперь бесцельно таращилась на стену панельного дома напротив.

Ситуация изменилась буквально за долю секунды. Я почувствовала, как кто-то приблизился ко мне, схватил за запястье, выворачивая руку под совершенно невероятным углом, и потянул наверх. От боли в глазах потемнело, и я закричала. Не успел мой крик оборваться, как хватка ослабла, волосы растрепал порыв ветра, тело оторвалось от земли —

кто-то невероятно сильный подхватил меня на руки и рванул вперед. Кто это был, и куда мы направлялись, я не видела. Свет от редких фонарей превратился в расплывчатые оранжевые ленты. Краем сознания я отмечала мелькающие по бокам кусты, в ушах шумело.

Движение длилось несколько минут, в течение которых я успела попрощаться с жизнью и изрядно охрипнуть. Наконец, меня поставили на ноги. Шатаясь я прислонилась к чему-то твердому и открыла глаза. Я находилась в прихожей квартиры Андрея, а передо мной стоял он сам. Одежды на нем не было никакой, что его, видимо, абсолютно не волновало. Взгляд темных глаз был прикован ко мне. Несколько секунд, показавшихся мне вечностью, мы смотрели друг на друга не отрываясь. Я чувствовала, как трясутся колени, все тело покрылось липким холодным потом. Думать о том, как я сейчас выгляжу, не хотелось совершенно.

— Тебе не холодно? — я решилась прервать гнетущее молчание. Голос так трясся, что казалось, говорит кто-то другой, мне незнакомый.

— Дура! — Андрей резко повернулся ко мне спиной и со всей силы саданул кулаком по ни в чем не повинному косяку. — Малолетняя идиотка! Как? Как ты до этого додумалась? Какого черта тебе понадобилось от нас? Проблем мало было? Жить надоело? Где ты была, когда мозги раздавали? Я еле-еле тебя у него из-под носа утащил! И самому сматываться пришлось вместо того, чтобы прикончить эту пиявку раз и навсегда!

От удивления у меня пропал дар речи. Я была готова к чему угодно от слюнявых обвинений в предательстве до мучительной смерти от зубов оборотня, но к отповеди с оценкой моих умственных способностей… Да и возразить мне было нечего. Что тут скажешь: вляпалась по полной.

— Ну, и что мне теперь с тобой делать? — продолжал Андрей, расхаживая по коридору, как дикий зверь в клетке. — Что? Скажи мне! Отпустить я тебя не могу — ты слишком много знаешь, убить тоже не могу!

Он снова ударил по стене с такой силой, что посыпалась штукатурка, и вперился в меня свирепым взглядом волка.

— Ты… ты можешь меня обратить, — неуверенно промямлила я и тут же поняла, какую чушь сморозила.

Вместо того, чтобы взбеситься и тут же меня прикончить, Андрей еще целую секунду смотрел на меня со смесью изумления и недоверия, а потом согнулся пополам и начал давиться безумным хохотом. Его смех больше походил на истерику, чем на смех здорового человека над хорошей шуткой. А я наблюдала за разворачивающимся на моих глазах фарсом и пыталась сообразить, что же такого веселого сказала. Через несколько минут он выдохся, еще раз оглядел меня с головы до ног и прошел в комнату.

— Раздевайся, — крикнул он мне через порог.

Трясущимися руками я принялась расстегивать пуговицы на пальто и стаскивать с ног сапоги со сломанными каблуками. Вскоре я присоединилась к Андрею в гостиной. Мой бойфренд, по-прежнему абсолютно голый, развалился на диване с бокалом виски в руках и смотрел на меня из-под полуопущенных ресниц. Он был похож на черную пантеру, приготовившуюся к прыжку. «Интересно, в какого зверя он превращается», — подумала я и тут же отругала себя за несвоевременную мысль. Хотя действительно жаль, что не рассмотрела.

— И что смешного я сказала?

Еще пару секунд глаза Андрея продолжали сверлить во мне дырку, потом он хмыкнул, и я испугалась, что снова имела неосторожность его рассмешить. Но он только уселся поудобнее, глотнул из бокала и ответил:

— Ты самая необычная девушка, Маринка, за все мои почти пятьсот лет. Потому-то, на свою беду, я на тебя и запал. Что смешного ты сказала? А сама не поняла?

— Нет, — честно призналась я и уселась в кресло напротив.

— Придется объяснить. Ты — глупая маленькая девочка, которая неизвестно с чего взяла, будто все бессмертные планеты только и мечтают о том, чтобы к ним присоединилась некая Марина Хитрова. Ты потратила годы и годы своей недолгой человеческой жизни на поиски нас. И нашла, — Андрей поднял свой бокал в знак того, что пьет за меня. Сделав изрядный глоток и плеснув себе еще виски из бутылки, которая стояла рядом на журнальном столике, он продолжил: — Правда, найти-то нас не больно сложно — следов мы оставляем море, особенно мои собратья — вампиры и маги. И чтобы Совет ни делал, изменить этого не удалось за много тысячелетий, а значит, уже и не удастся. Но это лирика. А смешно вот что, найти-то ты нас нашла, а вот что дальше делать, понятия не имеешь. В постель меня затащить не сложно. Ты красива, я большую часть своей жизни мужчина. Так что… нет проблем. А потом что? И вот ты оказываешься в центре наших разборок. Если между нами, спаслась ты чудом. Да и сама, наверное, это понимаешь. А уж то, что я сразу по приходу сюда тебе голову не оторвал, и вовсе скажи спасибо. После этого, надо ж было додуматься, ты просишь меня сделать себя одной из нас! — Андрей опять ухмыльнулся и замолчал, сосредоточившись на виски.

Я, внимательно прослушав его монолог, смешного ничего так и не углядела и притворяться была совсем не настроена.

— А, по-моему, ничего смешного в этом нет. Я всего лишь логику применила. Сам признался, что отпустить меня не можешь, убивать не хочешь. Так скажи на милость, что тебе еще остается со мной делать? Кстати, а почему ты меня не убил, проще было бы?

Андрей пристально посмотрел на меня.

— Спасибо бы лучше сказала, любой другой обязательно так бы и поступил.

— Спасибо, конечно, очень признательна, но это не ответ ни на один из моих вопросов.

Он встал, молча прошелся по комнате, достал из шкафа еще один бокал и, протянув его мне, плеснул виски. Я сделала большой глоток, поперхнулась и уставилась на него с видом, демонстрирующим полную сосредоточенность. «Интересно, а одеться он совсем не хочет?» — мелькнула в голове мысль.

— Нет, не хочу, — сказал Андрей и уселся обратно.

— Чего не хочешь? — не поняла я.

— Одеться. Ты же об этом только что подумала? — это был не вопрос, а утверждение. — Эта скотина Филипп ткнул меня носом в мои ошибки, и больше я их допускать не намерен. Так что мысли твои я теперь просматриваю. — Андрей улыбался во все тридцать два зуба, словно чеширский кот.

От возмущения к щекам прилила краска.

— Ты читаешь мои мысли? — прорычала я, подавшись всем телом вперед.

— Ага, а то я уже много чего занимательного пропустил. Ну, это ничего, наверстаю.

— Перестань, слышишь меня, я тебе не книга, которую можно открыть и закрыть, когда вздумается! — Я вскочила на ноги и сама не заметила, как перешла на крик

— Да, не книга, ты куда интереснее.

Я снова опустилась в кресло, закинула ногу на ногу, хлебнула виски в качестве успокоительно и максимально спокойно произнесла:

— На вопрос мой ты так и не ответил, — какая сейчас разница, что я думаю. Мне гораздо важнее, что скажет он.

— Ладно, начнем по порядку. Отпустить тебя я не могу, так как ты знаешь о нас слишком много, а следы за собой надо заметать, иначе сам недолго протянешь. Убивать тебя я не собираюсь, потому что впервые за очень долгое время и, прошу заметить, проведенное отнюдь не целомудренно, мне кто-то стал дорог. И убивать этого человека я абсолютно не намерен, я все же не животное, — Андрей опять ухмыльнулся.

Так, кажется, только что я получила признание в нежных чувствах от оборотня.

— Ты мне тоже очень нравишься, — промямлила я и, кстати, не соврала, слышишь, великий чтец мыслей, не соврала!.

— Знаю, что нравлюсь, таких мужиков у тебя еще не было. Не Ванька Агафонов же мне соперником мог стать!

«Это уж точно», — подумала я и снова вызвала его улыбку

— То, что ты в меня не влюблена, тоже знаю. Я же не мальчик, меня в таких делах обмануть сложно. Впрочем, время еще есть, авось и влюбишься да сама не заметишь как.

От такой наглости я чуть не подавилась. Самоуверенный типчик, ничего не скажешь.

— А по поводу твоей логики… На самом деле, обратить тебя действительно было бы логично, да вот только совершенно невозможно.

От изумления я раскрыла рот. Как это невозможно? Всем известно, что при укусе оборотня человек становиться оборотнем.

— Тебе что, полнолуние для этого нужно? — неуверенно спросила я. — Ну, для того, чтобы кусаться?

Андрей захохотал так резко и громко, что я вздрогнула. Бокал, который он держал в руках, упал на пол, виски образовал желтое пятно на ковре. Он, не глядя и не переставая смеяться, взмахнул рукой, и бокал снова оказался зажат в его ладони, целый, правда, пустой. От столь неоспоримой демонстрации магических способностей я опешила еще больше, чем от всех предыдущих событий. Значит, он еще и маг. В литературе обычно оборотни магией не обладают, не всегда, конечно, но чаще всего. Тем временем Андрей перестал ухмыляться, налил себе новую порцию («сколько можно пить?» — мелькнуло в голове), отхлебнул и сказал уже совершенно серьезно:

— Нет, полнолуние мне не нужно, чтобы… хм… кусаться и, как ты уже убедилась, чтобы оборачиваться, тоже. Силы во мне и в человеческом теле хватает. И да, все оборотни — маги, просто способности у всех разные, и наша волшба не такая как у людей — магов, вампиров или каких-то иных рас. Каждому свое. Обратить я тебя не могу по другой причине. И заранее предупреждая твои дальнейшие планы по поиску бессмертия хочу понадеяться, что ты не отправишься в погоню за единственным известным тебе вампиром. Во-первых, вряд ли ты сможешь вырваться от меня, а добровольно я тебя не отпущу. Во-вторых, сомневаюсь, что Филипп позволит так легко себя найти. В-третьих, разбираться, зачем ты пожаловала, он не станет — прикончит и дело с концом. Ну и, наконец, если ты умудришься сбежать, каким-то чудом его поймать и убедить в необходимости оставить тебя в живых, он все равно не сможет тебя обратить.

За сегодняшний вечер моя способность удивляться уже исчерпала все ресурсы. Для начала, мысль о Филиппе проскользнула у меня лишь на краешке сознания, я и сама за нее уцепиться не успела. Следовало признать, что я боюсь этого вальяжного красавчика больше смерти, а потому, даже если бы додумала эту мысль до конца, то скорее сама бы покончила с собой, чем отправилась к нему. Но главное, что же это получается, все источники врут? Ни оборотни, ни вампиры не могут создавать себе подобных? Как же они тогда размножаются?

Андрей опять улыбнулся, явно прочитав мой незаданный вопрос.

— Что к пиявке не собираешься — это хорошо. А на вопросы твои придется, видимо, ответить. — Андрей вздохнул, встал и вышел из комнаты.

Я осталась сидеть в кресле. Любопытство подталкивало меня вскочить, броситься за ним, засыпать вопросами, но здравый смысл подсказывал совсем другое. Я сжала покрепче пальцы на бокале и приготовилась ждать чего-то совершенно удивительного. Зачем еще Андрей мог пойти, как ни за каким-нибудь магическим доказательством своих слов? Буквально через минуту он вернулся. Я почувствовала разочарование: на нем был халат. Значит, вот та магическая штука, которая ему срочно потребовалась! Просто замерз, оказывается, а я-то себе нафантазировала. Голову надо лечить.

— И снова отвечаю по порядку, — возвестил Андрей, усаживаясь на диван в прежнюю позу. — Размножаемся мы, как ты «изящно» выразила свои мысли, также как и все прочие живые существа, то есть мужчина, женщина и все прочее, а через девять месяцев ребеночек. Это ваши человеческие фантасты почему-то решили, что мы — нечисть и размножаться не можем. Не правы они. Мы ничуть не менее живые чем вы, и вампиры, кстати, тоже. Просто и мы, и они бываем рожденными или созданными. Вот я, например, получил свои… э… таланты по наследству, мои папа с мамой тоже оборотни. А Филипп созданный — когда-то давным-давно он был человеком. Между рожденными и созданными в первые сто лет жизни отличий довольно много. У них, не в пример нам, магической силы меньше, они никого не могут обратить и далее по списку, но постепенно разница стирается. В начале второй сотни уже неважно, как ты стал бессмертным.

Андрей вздохнул, облокотился на спинку кресла и снова заговорил:

— Так что еще немного я тебя просветил, а значит, теперь ты имеешь еще меньше шансов когда-либо вырваться на свободу. Так мне продолжать?

Интересно, какого ответа он ожидал? Думал, рассказал чуть-чуть, пригрозил, что не отпустит, и снова можно замолчать? Ну, уж нет. Уйти отсюда я все равно не смогу, это я прекрасно понимала, так что лучше уж узнать как можно больше о том мире, в котором я по своей неосторожности захотела жить. А раз придется жить в нем простым человеком, то информации надо очень много. Почему, кстати, простым? Сам же только что сказал, что Филиппа обратили. Получается, это возможно, что же со мной не так?

— Подожди, сейчас объясню, хватит голову ломать, а то все мозги сломаешь, а все равно не догадаешься, — Андрей явно получал удовольствие, отвечая на вопросы, которые я вслух не задавала. Силу свою демонстрировал что ли, чтобы врать неповадно больше было?

— Ты можешь, хотя бы делать вид, что у нас цивилизованный диалог, как у нормальных людей, и отвечать только на те вопросы, которые я озвучила, — огрызнулась я.

— А зачем тратить время? И я не «нормальный человек», волк я, «уууууууууу», — Андрей изобразил, как воет на луну, и засмеялся собственной шутке. Вышло действительно забавно, так что улыбки сдержать у меня тоже не получилось.

— Создавать себе подобных можно, но только с разрешения Совета Двенадцати, в эту организацию входит по представителю от каждой расы, кроме людей, разумеется, — продолжил он.

— Так в чем проблема, пойди и попроси разрешения, — перебила я на полуслове.

— Пойти-то я могу, да вот только разрешения мне никто не даст. Я не договорил, –он поднял указательный палец вверх, призывая меня к молчанию. — Создавать может только тот, кто не имеет врага по крови, или кровного, называй, как нравится. А у меня такой есть, это Филипп. Вот почему мы оба ничем тебе не можем помочь с бессмертием.

— А откуда в Совете об этом знают? — я начинала злиться. Говорит какую-то бессмыслицу, и думает, что я поверю! У многих есть враги, даже у мелюзги в детском саду, да только кому какое дело?

— А оттуда. Филипп принес магическую клятву уничтожить меня любой ценой. Он и вампиром-то стал по мою душу. Человеку, понимаешь ли, оборотня не убить. А все подобные магические клятвы регистрируются Советом автоматически. Как? Не спрашивай. Я понятия не имею, да и неважно это.

— И что, снять такую клятву никак нельзя? Это что, на всю жизнь?

— Ну, на всю, не на всю, вопрос спорный. Снять можно. Самый простой способ — убить одного из нас. Есть и более сложный. Если нам обоим по доброй воле надоест враждовать, можно использовать особое заклинание, но оно отнимает столько энергии, что его мало кто решается произнести. Право же, прикончить эту гадину проще будет. У меня сегодня почти получилось, да вот только он слишком близко подобрался к тебе, я еле успел тебя из его лап выдернуть. Понял, что убить его, может, и выйдет, но тебя в таком случае защитить вряд ли. Вот и пришлось сгрести тебя в охапку и припустить бегом. Странно, что ты так и не спросила, что во дворе произошло, ты же разглядеть ничего не могла.

— Хотела, да решила, что ты меня тогда точно похоронишь, а потом ты столько всего наговорил, что я совсем забыла, но что все живы — это поняла, — пояснила я.

— Ладно, неважно, что с тобой делать — вопрос открытый. Утро вечера мудренее, так что спать пошли, — Андрей поднялся, поставил бокал и отправился в спальню.

По его лицу было абсолютно ясно, что все разговоры на сегодня закончены и до утра ответов на свои вопросы я не получу. А вопросов было море. Что Андрей сделал Филиппу? Чем занимается Совет, кроме регистрации клятв? Какие еще расы существуют? Где живут? А самое главное: что будет со мной, после того, как я узнала так много всего, чего мне знать не полагалось?

Я поднялась на ноги. Напряжение спало, и я начала ощущать все ссадины, которые за этот вечер появились на моем теле. Болело везде, ладони и колени были содраны до крови, согнуть до конца правую руку не получалось, а сколько было синяков и царапин под платьем, даже думать не хотелось. Ладно хоть все кости целы, могло быть и хуже.

Я прошла вслед за Андреем в спальню. К моему приходу он успел скинуть халат и развалиться на белоснежных простынях, при взгляде на которые я почувствовала себя грязной, что и неудивительно после моих сегодняшних купаний в лужах.

— Я могу сходить в душ? — поинтересовалась я

— Конечно, дорогая, — Андрей сладко зевнул и потянулся. Что-то в его словах и выражении лица меня насторожило. Видимо, паранойя разыгралась, раньше он разговаривал со мной так же. Мне казалось, что после всего случившегося его отношение ко мне, а значит и поведение, изменятся. Не изменились. Интересно, это хороший знак?

Размышлять над этим, стоя истуканом посередине комнаты, было глупо, и я отправилась в душ. Горячая вода обжигала царапины, но расслабляла напряженные мышцы. По всему телу кругами расходилось тепло. Думать сил уже не было. Да и смысла в этом я не видела: одна я все равно не найду ответов на свои вопросы. Поплескавшись минут пятнадцать, я насухо вытерлась пушистым полотенцем, покинула ванную и отправилась в неизвестность, которая ждала меня в спальне. Подойдя к двери, я увидела, что свет не горит. Судя по звукам, доносившимся из глубины комнаты, мой дорогой друг не стал дожидаться меня для любовных утех. Не могу сказать, что я огорчилась. «Наверное, он это знал», — подумала я. Легко, однако, угадывать желания девушки, когда можешь читать ее мысли. Впрочем, велика вероятность того, что ему самому сегодня хотелось просто хорошо отдохнуть. От этой мысли я почувствовала легкий укол обиды. Подойдя к кровати я бросила взгляд на часы — они показывали три часа утра. Долго мы засиделись за «приятной беседой».

Глава 2

Где-то играли вальс. Я пошла на звук музыки и скоро добралась до огромного помещения с зеркалами и позолотой, в канделябрах горели свечи. Присмотревшись, я узнала один из бальных залов Лувра, который нам с девчонками показывала экскурсовод во время нашей поездки в Париж. Только он совсем не походил на музей. Я огляделась по сторонам и заметила танцующие пары. Дамы были одеты в платья с длинными юбками, глубокими декольте и тугими корсетами, мужчины напоминали портреты дворян времен Людовика XIV. Мой взгляд уперся в огромное зеркало напротив: на мне тоже красовался роскошный наряд из тяжелого бархата цвета красного вина с кремовой вставкой на груди, тяжелые пышные юбки опускались до пола, декольте было настолько откровенным, что в первый момент мне показалось, будто оно заканчивается под грудью, на шее висело колье из камней, напоминавших гранаты. Волосы, собранные в высокую прическу, обрамляли лицо множеством свободных локонов.

Оценив свой внешний вид на отлично я продолжила смотреть по сторонам, пытаясь понять, как попала на столь странную вечеринку. Вдруг прямо передо мной выросла чья-то фигура. Я подняла глаза и оказалась лицом к лицу с уже знакомым мне вампиром. Выглядел он великолепно: каштановые волосы были чуть-чуть длиннее, чем при нашей вчерашней встрече, в огромных глазах отражались блики от горевших повсюду свечей, и мне опять не удавалось определить, какого они цвета, почему-то это казалось очень важным. На Филиппе был камзол по тону близкий к моему платью, из-под которого виднелась белая шелковая рубашка, высокие сапоги довершали костюм. Вампир протянул руку:

— Потанцуем? — его голос, как и прошлым вечером, показался мне музыкой, в которой одновременно звуча перезвон сотен колокольчиков и рык десятков голодных хищников.

По моей спине побежали мурашки. Я позволила Филиппу вывести себя в центр зала, и мы закружились среди других вальсирующих пар. Он вел уверенно, и я не сразу сообразила, что не разбираюсь в классических танцах. Но скоро на смену растерянности пришло неожиданное осознание — у меня получалось не хуже, чем у других, как будто тело само знало, что и когда делать. Довольно долго мы кружились молча. Когда я уже почти решилась что-нибудь сказать, Филипп начал наклоняться ко мне. Мои губы сами приоткрылись ему навстречу. Такого поцелуя у меня еще не было: все чувства обострились до предела. Проклиная обручи на юбке, не позволявшие прижаться к нему вплотную, я обвила руками шею вампира и почувствовала, как его губы скользнули ниже. И вот он уже ласкал мою шею…

Я приоткрыла глаза и сразу насторожилась: вместо бальной залы и танцующих пар нас окружали деревья, в кронах которых шумел ветер. Было очень темно. Мне стало страшно, я посмотрела на своего визави и содрогнулась: из его рта торчали два длинных клыка, и они медленно приближались к тому месту, где пульсировала моя сонная артерии.

Я вздрогнула всем телом, еле успев подавить крик, и резко села в постели.

Утро было уже в разгаре, в окно ярко светило солнце. Андрея рядом не оказалось, зато с кухни доносился аромат жареных сосисок. Я встала, достала из шкафа футболку и быстро ее надела. Я всегда так делала, когда оставалась здесь раньше. Расстояние до кухни преодолела быстро, несмотря на боль от синяков и царапин, надолго угнездившихся на разных частях моего тела. Андрей в фартуке поверх домашних шорт стряхивал со скворчащей сковороды на фарфоровое блюдо омлет и шпикачки.

— Привет, — улыбнувшись начал он и, наклонившись через стол, чмокнул меня в губы. Я слегка опешила. Может, все, что случилось вчера, мне просто приснилось? Не мешало бы проверить.

— Только что твой дружок — вампир чуть было не выпил из меня всю кровь, — как бы между делом вставила я, прикуривая сигарету и пододвигая к себе пепельницу. Андрей мгновенно замер и уставился на меня во все глаза:

— Что ты говоришь? — медленно произнес он. Вся его поза выражала готовность прямо сейчас броситься на любого, кто переступит порог кухни. «Значит, все-таки ночные события мне не приснились», — решила я.

— Во сне… — спокойно, будто заканчивая предыдущую фразу, пояснила я.

Еще секунду Андрей озадачено смотрел на меня, потом сосредоточился на раскладывание омлета по тарелкам.

— Сардельки будешь? — поинтересовался он.

— Угу, — я рисовала ногтем узор на пепельнице.

— Правильно, тебе необходимо подкрепиться, прежде чем мы поедем к твоим родителям.

Я подавилась и резко выдохнула дым через нос. Я ни-ког-да ни-ко-го из моих бойфрендов не знакомила с родителями и совершенно не собиралась менять это правило.

— Ты сошел с ума! — прокашлявшись заявила я. — Поедем, куда скажешь, хоть к черту, хоть к дьяволу, но только не к моим родителям.

— К черту или дьяволу нам не надо, там мы ничего не забыли. А вот с твоими мамой и папой стоит поговорить.

— О чем нам с ними разговаривать? — заупрямилась я. — Никуда я не поеду. Если ты решил отпустить меня на все четыре стороны, то, конечно, я поеду домой. Но вдвоем — нет.

— Знаешь, Малыш, — Андрей сел рядом, взял вилку и продолжил уже с набитым до отказа ртом: — Обычно, когда девушка переезжает к парню, она предварительно знакомит его с мамой и папой, собирает вещи и делает кучу других подобных глупостей. Но если ты решила все время ходить в моих футболках, пожалуйста, ничего не имею против.

Закончив сей содержательный монолог, мой «парень» тире волк принялся за обе щеки уписывать содержимое своей тарелки. Я же уставилась на него во все глаза, ожидая, когда наконец он скажет: «Шутка, пошли пить кофе в такое-то кафе». Через пару минут до меня постепенно начало доходить, что пауза затянулась, а значит, Андрей абсолютно серьезно думает, будто я собираюсь к нему переезжать.

— Андрюша, зачем тебе это надо? Почему бы нам не оставить все как есть, — попробовала я привести его в чувства.

Он резко отставил тарелку, посмотрел на меня в упор и безапелляционно заявил:

— Надеюсь, ты не забыла, что отпустить тебя я не могу. Я все утро думал, что нам делать, и вот он выход. Мы можем жить вместе, тогда никто ничего не заподозрит. Ты мне нравишься. Так что, здесь проблемы нет, вчера ты утверждала, что я тебе тоже. Выходит, все складывается как нельзя лучше. Когда получишь диплом, уедем отсюда — пусть дорогой Филипп помучается, нас разыскивая. А до тех пор ни на шаг от меня не отойдешь.

— Я что, твоя пленница? — задыхаясь от злости прошипела я.

— Нет, моя девушка, почувствуй разницу, — оборотень оскалился совсем по-волчьи, — кофе будешь?

— Буду, — буркнула я, все еще размышляя, как бы отговорить Андрея от его дурацкой идеи. Хотя, признаться честно, сама я другого выхода тоже не видела, но сдаваться так легко не собиралась.

Кофе был отличный, выпив кружку, выкурив пару сигарет и вволю позлившись на себя, на оборотня и весь мир в придачу, я начала собираться с мыслями. Трудные суточки выдались, ничего не скажешь. Даже не верится, что еще вчера меня могли волновать домогательства Агафонова! За время, что мы с Андреем провели на кухне, я несколько раз предпринимала попытки выведать что-нибудь еще о сверхъестественном мире, или уговорить его не ездить к моим родителям. И то, и другое абсолютно безрезультатно. Андрей отшучивался, чмокал меня в губы и переводил разговор на что-нибудь безобидное: на погоду, новое телевизионное шоу, сапожки в модном бутике. Через час я начала медленно звереть. Возникало ощущение, будто я смогу перекинуться, не будучи оборотнем, причем в нечто особо зловредное.

Чтобы успокоиться, я налила себе ванну, бросила туда душистую соль и разлеглась в полной решимости не выходить как минимум до обеда.

Прошло минут пятнадцать, злость только начала отступать, как дверь открылась, и в ванную ввалился Андрей. В руках он держал две рубашки — голубую и бледно-розовую.

— Как думаешь, в чем лучше ехать? Розовый мне идет больше, но я не знаю… Вдруг твои родители консервативны? Кстати, не говори ничего про мою работу, лишние вопросы нам ни к чему.

Все мои усилия пропали даром. Вместо злобы навалилось ощущение безнадежности.

Через пару часов мы сидели в автомобиле Андрея, он осторожно выруливал с парковки. Я привела себя в божеский вид. Косметика и запасные колготки у меня есть всегда, а грязь с одежды Андрей сжалился и вывел с помощью магии. Сломанный каблук оборотень тоже починил, только с супинатором вышло не очень. Я покрутила радио, но сегодня мне ничего не нравилось. Немного подумав, я сочла, что тишина предпочтительнее. Андрей вел машину молча, и я уставилась в окно. Вокруг было серо. Низкие тучи, казалось, лежали на крышах домов, мелкая изморозь сыпалась с неба. Машины ехали еле-еле, так как видимость была плохой, и Андрей ощутимо злился. Так и хотелось напомнить, что не все вокруг оборотни с идеальной реакцией. Но я сдержалась, не желая выслушивать очередные шуточки, а говорить об этом всерьез он сегодня явно не собирался.

Мои родители жили на Украинском бульваре. Кое-как Андрей смог припарковаться на стоянке торгового центра — во дворах сделать это было абсолютно нереально.

— Ты идешь? — поинтересовался он.

Я несколько минут сидела молча и не шевелясь. При мысли о том, что надо выйти на улицу, начинало мутить. Видимо, Андрей ощутил мои сомнения, потому что открыл пассажирскую дверь, наклонился, отстегнул ремень безопасности и вынул меня из машины, словно я была не девушка, а кукла. Мне ничего не оставалось, кроме как взять его за руку и отправиться на встречу с неизбежным.

Позвонив в дверь, я затаила дыхание. Долго не открывали, потом послышался голос Инки:

— Марин, ты?

— Я, я.

Инка стояла на пороге растрепанная, заспанная, в халате. Увидев, что я не одна, она смутилась до крайности и поскорее ретировалась в комнату, громко оповещая всех домочадцев о том, что «Маринка кавалера привела». Из кухни выглянула мама, судя по виду, она только что закончила делать маникюр и теперь сушила ногти, размахивая руками во все стороны, волосы у нее были аккуратно уложены. «Куда-то собрались», — мысленно отметила я. И, видимо, не ошиблась — из спальни вышел отец, застегивая запонки. Ромка, мой брат, выскочил из туалета в одних трусах, забыв потушить сигарету.

— Дочка, могла бы и предупредить, что приедешь с другом, — как всегда слегка жеманно защебетала мама, — мы совсем разобраны.

— Мама, папа знакомьтесь, это Андрей, — не дала ей закончить я, — Андрей, моя мама — Любовь Сергеевна, мой отец — Виктор Михайлович и брат Рома, — перечислила я всех по очереди. Мама, расплывшись в улыбке до ушей, расцеловала моего «кавалера» в обе щеки, отец и Ромка пожали ему руку. Братец выглядел до того комично в трусах и с сигаретой в зубах, что будь сейчас другая ситуация, я бы смеялась до упаду. Отец, внимательно оглядев Андрея, серьезно произнес:

— Приятно познакомиться, молодой человек, очень приятно. Раздевайтесь, проходите, нечего в прихожей стоять.

Через некоторое время суета улеглась, Ромка с Инкой удосужились одеться, правда, она все равно выглядела ужасно — беременность ее не красила. Мама перестала охать и ахать, возмущаясь тем, что я не предупредила о таком важном событии, и сварила кофе, отец прекратил рассматривать Андрея как какую-то заморскую диковинку, и я почувствовала некоторое облегчение. «Мой парень» все это время вел себя образцово-показательно: вежливо отвечал на бесконечные вопросы, даже если их задавали все одновременно, делал маме комплименты, от чего она стала вести себя еще менее естественно, обменивался с Ромкой шутками о футболе и женских прелестях, отодвигал стул для Инны и при этом умудрялся поддерживать беседу с отцом. Если бы он был человеком, его мозг не справился бы с такими потоками информации, и он наверняка провалился бы. Но человеком Андрей не был, и я начала замечать, что мои родственники постепенно приходят от него в восторг.

После кофе все отправились в гостиную, и я с ужасом поняла, что семейная встреча грозит затянуться до позднего вечера. Мама по такому поводу даже позвонила друзьям, извинилась и сказала, что сегодня они не придут к ним в гости. Мне хотелось скорее со всем покончить, но в последние сутки мои желания не имели обыкновения исполняться. Остальные, похоже, получали огромное удовольствие от беседы. Андрей с Ромой громко хохотали над какой-то шуткой отца. Инка смотрела на меня с откровенной завистью, и мне стало обидно за брата. Волк, конечно, эффектней, но и Ромка весьма ничего — в свое время даже Янка мечтала с ним встречаться, а это о многом говорит.

Когда за окном стемнело, моему терпению пришел конец, и я решилась сообщить главную новость:

— Мама, папа, — я откашлялась. Казалось, слова застряли где-то поперек горла, и выдавить их из себя у меня так и не получится. Андрей это заметил и поспешил на помощь:

— Любовь Сергеевна, Виктор Михайлович, мы с Мариной решили жить вместе, — воцарилась мертвая тишина, в которой голос оборотня звучал оглушительным ревом, — я бы предпочел, чтобы мы поженились, но ваша дочь хочет вначале «попробовать»… по крайней мере, так она говорит, — при этих словах он по-свойски притянул меня к себе и чмокнул в макушку. Вот удружил так удружил! Теперь мама мне жизни не даст: почему я не хочу замуж за такого замечательного мужчину?

После бурных изъявлений чувств, причем даже со стороны подозрительного и всегда сдержанного папы, я решила, что с меня хватит, и отправилась собирать вещи. Оставшись одна в своей комнате я присела на край кровати и огляделась. С детства знакомая спальня показалась мне вдруг совершенно чужой. Терракотовые шторы были задернуты, покрывало на кровати смялось — все так, как я оставила вчера вечером отправляясь на свидание. Я встала, подошла к письменному столу. Компьютер был выключен, в углу стоял коллаж из фотографий. Я вгляделась в снимки. Вот мы с Ромкой напиваемся текилой в каком-то баре в Перово… А тут с девчонками позируем фотографу перед фонтанами в Версале… Вот я на площади в Праге… А тут мы с Дашкой заканчиваем школу. Одетые в чересчур длинные платья, мы обнимаемся в кабинете математики. На следующей карточке Янка притащила мне на день рождения огромного плюшевого медведя, и мы смотрим на него, размышляя куда бы посадить такую махину. Чуть ниже пикник на день рождения Влада Хитрова из подгруппы «в». Мы с Иркой лежим на траве и смеемся какой-то давно забытой шутке…

Дальше я смотреть уже не могла, комнату затянуло туманом, мокрые дорожки слез побежали по щекам. Я упала на кровать, обхватила себя руками и, стараясь не издавать звуков, безудержно зарыдала. Какой же идиоткой я была! Зачем променяла спокойную, беззаботную жизнь на мир полный опасности, где магия, кровь, вражда до смерти настолько же обыденны и привычны, как сигарета перед сном или торт на день рождения?

Слезы все еще текли, но трясти меня уже перестало, постепенно я начала брать себя в руки. А что, собственно, изменится? Буду жить с Андреем — многие девушки в моем возрасте это делают. Вон, та же Инка, например, скоро станет мамой. По выходным мы будем ходить в кино, по вечерам — смотреть телевизор и грызть чипсы, запивая пивом. В других обстоятельствах подобные перспективы не слишком меня опечалили бы. Андрей — парень привлекательный, и мне нравится. Да, не любовь до гроба, ну и что? Все ли пары могут этим похвастаться? Едва ли… Просто все случилось слишком быстро и чересчур необычно. Да и Андрей, если разобраться, не простой милый мальчик с параллельного потока. И еще мне придется существовать в волшебном мире, оставаясь обычным человеком, а значит, и опасностей меня подстерегать будет вдвое больше.

Так, хватит себя жалеть. Я встала и приступила к сборам. Изменить я все равно ничего не могла, да и напросилась на неприятности сама, винить некого. А Андрею я должна быть благодарна за то, что в живых оставил. Теперь-то я прекрасно понимала, что мало кто на его месте поступил бы так же.

Через десять минут все было готово. Последний раз посмотрев на полупустые шкафы, я вытерла размазавшуюся по щекам тушь, подправила макияж и вышла к ожидающей меня семье. Увидимся ли мы еще? Я не знала ответа, поэтому очень сердечно обняла строгого отца, беспечную и недалекую маму, подвыпившего брата и даже ненавистную Инку, чем весьма ее удивила, и мы с моим «суженным» отправились под мокрый снег, прямиком в новую для меня жизнь.

Глава 3

Всю обратную дорогу ехали молча. Я боялась, если скажу хоть слово, слезы хлынут неудержимым потоком. Дома до глубокой ночи я щелкала кнопками на пульте, переключая каналы телевидения, Андрей сидел на кухне и читал какую-то книгу на незнакомом мне языке и, судя по обложке, явно нечеловеческого издания, но любопытства во мне не было. Скорее безразличие.

Так прошла вся следующая неделя. В институт меня, конечно, не пустили. Что будет именно так, мне стало это ясно уже днем в воскресенье, поэтому утром в понедельник я не стала ничего спрашивать, молча позавтракала и легла листать какой-то глупый роман о любви. Андрей ненадолго уехал, предварительно окружив всю квартиру волшебными нитями пронзительно голубого цвета. Видимо, это была защита от нежданных гостей. Вечером он сообщил, что все улажено, память преподавателям подправлена, диплом я получу, как и планировалось в июне, и посещать занятия мне для этого не надо. Раньше я бы обрадовалась такой прорве свободного времени, но теперь, сидя в четырех стенах, будучи запертой в квартире, которую отныне следовало называть домом, только вот упорно не получалось, безумно хотела послушать профессоров и вместе с одногруппниками поужасаться сложности выпускных экзаменов. Еще больше хотелось поговорить с девчонками. Но… Посоветовавшись, мы с Андреем решили, что будет лучше, если я позвоню им и скажу, что заболела, но отлежаться решила не дома, а у своего парня. Естественно, они очень удивились. Пообещав рассказать все при встрече, я приуныла окончательно. Никогда и ничего объяснить им не получится. Еще какое-то время они будут звонить, задавать вопросы, предлагать встретиться, но раз за разом получая отказы в конце концов обидятся и постепенно забудут мой номер. От всех этих мыслей я замкнулась в себе, потеряла аппетит, целыми днями курила, по вечерам пила мартини и ночи напролет таращилась в идеально белый потолок.

Андрей вел себя замечательно, делал только то, что мне хотелось, исправно готовил еду, есть которую я отказывалась, каждый вечер менял букеты цветов и ставил большую вазу на кухонном столе. Думаю, он их просто наколдовывал, потому что я не видела, чтобы после первого понедельника, который мы провели под одной крышей, оборотень хоть раз выходил из дома. С работы он уволился, сказал, что в своем мире монстров имеет неплохой заработок, поэтому может позволить себе бездельничать в нашем.

Вопросов я задавала мало, и ответов на них исправно не получала. Магию при мне Андрей не использовал, только раз или два я заметила, что он прикуривает сигарету без помощи зажигалки, но лишь тогда, когда считал, что я не вижу.

Было еще кое-что…

По ночам, когда устав от собственных терзаний и беспросветной скуки, я ложилась спать, мне снился молодой человек с огромными глазами в обрамлении густых ресниц — Филипп. Каждый раз я таяла от звука его голоса, сходила с ума от его поцелуев и просыпалась в холодном поту от ощущения острых клыков на своей шее. Я прижималась крепче к Андрею, ища защиты у его мощного тела оборотня, и лежала без сна до самого утра. О своих переживаниях в царстве Морфея я ему не рассказывала. Было в этом что-то глубоко личное, хотя что именно, объяснить я не могла. Весь день я старалась не думать о тревожных кошмарах, чтобы Андрей не прочитал о них в моих мыслях.

К концу второй недели нашего совместного заточения, во время ужина, к которому, по обыкновению, я почти не притронулась, Андрей решился на откровенный разговор:

— Марин, послушай, — начал он как-то неуверенно, — я понимаю, вся эта ситуация просто не может тебе нравиться, но, пойми, это действительно совершенно необходимо. Я стараюсь спасти твою жизнь.

— От Филиппа? — прошипела я вертевшееся на языке имя, не дав оборотню закончить.

— И от него в том числе. Но не только. Если бы дело было лишь в нем, я просто попробовал бы прикончить его, и ты смогла бы снова зажить как раньше.

— Так в чем проблема? — снова не удержалась я. — Раз все так просто, почему бы не пойти и не сделать это? — я начала распаляться.

— Ты слишком много узнала о нас в тот вечер. Если Совет пронюхает, то доберется до тебя, а против них я ничего не могу. — Он обеими руками взял меня за плечи и заставил посмотреть себе в глаза. — Я очень не хочу, чтобы ты пострадала….

Он отпустил меня, в его взгляде читалась такая боль, что от нее начинало щипать в глазах и сводить зубы. Я сидела не шевелясь. Андрей поднял мою руку и поцеловал в середину ладони. Последнее время он был со мной очень нежен, и я начинала понимать, что его чувства далеко выходят за пределы фразы: «ты мне нравишься» и стремительно приближаются к сакральному «я тебя люблю». Мысль о его любви грела мне душу и одновременно ранила сердце. Мне не хотелось обманывать ни себя, ни его: Андрей мне просто нравился, и я очень сомневалась, что это когда-нибудь изменится.

— Но ты же не можешь держать меня взаперти вечно, — констатировала я факт. — Тебе все равно придется либо отпустить меня, либо убить, либо все же найти способ сделать одной из вас.

— Не могу, в этом ты права, — Андрей налил нам обоим по бокалу рома с колой. Я уже заметила, что алкоголь действует на него также, как и на обычных людей, только эффект менее выражен и исчезает гораздо быстрее, — и не собираюсь. Когда ты получишь диплом, а ты его получишь в июне, как и планировалось, мы с тобой уедем отсюда. У меня есть друг среди гномов. Мы сможем отправиться к нему, посмотреть на Кордильеры изнутри — это очень интересно, — в голосе оборотня появилось неподдельное воодушевление, которое при всем желании я не могла с ним разделить. Оказаться запертой под горой никогда не было мечтой моей жизни. Хотя, должна признать, что увидеть гномов да еще и в естественной для них среде настоящее приключение. Вот только… смогу ли я когда-нибудь выбраться оттуда?

— Интересно, зачем думать о том, что кто-то там подумает, заботиться о дипломе и прочей ерунде, если я все равно никогда не увижу никого из знакомых? — резко сказала я, а произнеся вслух, осознала всю горькую правду своего утверждения. Непрошенные слезы уже в который раз за последние недели навернулись на глаза.

— Не плачь, прошу тебя. — Андрей расстроился не меньше моего, мне показалось, что прямо сейчас он принимает какое-то решение. И я была права. Через несколько секунд он очень серьезно произнес — Хорошо. Я готов сделать все, чтобы ты была счастлива, даже пойти на риск. В конце концов, кроме нас с Филиппом никто не знает о твоей осведомленности, а ему также не выгодно, чтобы нашу маленькую тайну раскрыли, как и мне, он ведь сообщил тебе не меньше моего.

Андрей говорил быстро, и я совершенно не понимала, к чему он клонит. Пока я пыталась сообразить, чем мне грозят его рассуждения, он продолжил:

— Мы съездим к твоим родителям. Будем вести себя как самая обычная пара и навещать их раз в неделю, и еще, я думаю, что нужно позвать твоих подружек. Они, наверное, сходят с ума от любопытства, что за таинственный бойфренд у тебя организовался!

От радости я потеряла дар речи! Снова посплетничать с девчонками! Об этом я даже не мечтала. Я бросилась к своему парню с такими крепкими объятиями и жаркими поцелуями, что не будь он оборотнем, обязательно оказался бы на полу.

Это был первый вечер со времени моего переезда сюда, который мы провели, как и положено влюбленным. Я заснула быстро, предвкушая предстоящий визит к родителям и встречу с девочками. К сожалению, ни радость, ни ожидание предстоящих удовольствий не смогли избавить меня от снов об одном очень наглом вампире. Так что утром я проснулась по обыкновению злая и не выспавшаяся.

В ближайшую пятницу мы отправились к родителям. Они еще больше влюбились в моего волка, который превзошел сам себя в обаянии и галантности. На обратной дороге я была настолько счастлива, что испытывала по отношению к Андрею почти влюбленность, напевала под радио старые хиты и ежеминутно просила себя целовать, что он и делал с явным удовольствием.

К сожалению, нашему хорошему настроению не суждено было продлиться долго. Мы уже дошли до подъезда, когда от двери отделилась фигура в темном плаще. Мое сердце испугано екнуло, а потом забилось, словно ему было тесно в груди. Перед нами стоял Филипп — такой, каким я его запомнила с прошлой встречи: умопомрачительно красивый, с улыбкой голодного тигра на прекрасных губах. В свете тусклой лампы под козырьком мне, наконец, удалось рассмотреть, какого цвета у него глаза. Они сияли потрясающей голубизной — раньше видеть такие мне не доводилось.

— Плохо ты маскируешься, пес, — не дал нам опомниться обладатель мелодичного голоса, котор