Оглавление

Выражаю огромную благодарность всем, кто участвовал в создании этой книги и сопутствующих материалов. А в особенности моей жене Кате, а так же Алексею Барынину, Филлипу Трумпокаису, Игорю Ирбитскому, Юлии Бурлаковой, Андрею Михалёву, Олегу Гараеву, Елене Чонишвили и Марине Горшуновой.

Под редакцией Ольги Гаврилиной и Марины Гуцул.

Глава 1

Он родился совершенно слепым. И не один. Их было одиннадцать, или около того. Барахтающиеся комочки плоти. Те, что родились посильнее, быстро научились отпихивать остальных от матери, вкушая больше пищи. Но инстинкт требовал борьбы, и лейтенант Штурм научился пробиваться к источнику. Рост был медленным, непривычным, но он чувствовал, как с каждым часом становится больше.

Мать нервничала, и её состояние передавалось потомству. Те, что понаглее, больно впивались резцами в её соски, а те, что постеснительнее, всё время теряли их и тыкались носами в пустой живот, лишь больше раздражая её. Хотя рыбы вокруг стало полным-полно, она ей не нравилась. По этой причине мышь целиком сожрала старый ботинок, где обитала последние недели. Её можно было понять. Она вынашивала четвёртое потомство за год, и это было уже чересчур.

Когда ботинок кончился, она принялась за мышат. Лейтенант мог хорошо слышать, как кричат его братья и, почувствовав неладное, пополз прочь, подальше от этой кровавой расправы. Он почему-то вспомнил сказки, прочитанные в детстве, в них так всегда поступала мачеха. А потом, когда он подрос, он прочитал в какой-то очень старой библиотеке те же сказки, но в них на месте мачехи была мать. Похоже, это был тот самый случай.

Он полз довольно долго и уже начал чувствовать, что её нет рядом. Опасность миновала, вот только очень хотелось есть. Лейтенант уже думал повернуть назад, но тут что-то большое пошевелилось над ним. Он немного отполз вбок, но остановился, совершенно остолбенев внутри. Воспоминания о библиотеке были не его воспоминаниями. В это самое мгновение тяжёлый ботинок накрыл мышонка — и тот пискнул в последний раз, с немым вопросом провалившись в небытие.

— Сиди тихо, — прошептала Зара одними губами магистру младшему технику Вульфи, так некстати заёрзавшему своей левой ногой, ещё больнее упираясь коленом ей в лицо.

«Сама сиди тихо, доигралась со своей рыбой», — мысленно ответил ей ехидный голос в голове магистра, пока тот снимал языком с губ сердечную пыль, осевшую на его лице.

Весь вчерашний вечер и целую ночь они лежали под полом на втором этаже его жилища, прикрытые матрасом, по счастливой случайности никем не поднятым. Очень хотелось пить, есть и ныть — последнего магистру особенно хотелось. На стуле в комнате спал культист с ружьём на коленях. Вульфи видел его через щель в полу. «Видимо, эти ребята совсем плохо высыпаются», — заметил один из его голосов, потому что это был уже второй человек на этом посту, довольно быстро засыпавший. Однако предыдущий спал тревожно и часто просыпался, а сон этого, похоже, был крепок.

Зара наконец решилась и медленно поползла к люку, минуя мешки с медной проволокой, припрятанные Вульфи на чёрный день. Она подползла к люку и взглянула на Галахада. Тот махнул ей рукой, давая знак к действию. Девушка стала аккуратно приподнимать люк и матрас вместе с ним. Он предательски съехал вбок, и культист зашевелился на стуле. Зара замерла. Но молодой человек не вздумал проснуться, и Вульфи помахал ей рукой, делая знак продолжать. Девушка подняла люк выше, матрас сполз вниз. Зара медленно выпрямилась, аккуратно укладывая крышку люка на пол. Но, резко распрямив голову, она ударилась о раму открытого окна. Раздался треск и звон оконного стекла. Культист открыл глаза, но тут же закрыл их, уронив голову на бок. Когда он наконец встрепенулся и, привстав, схватился за ружьё, девушка была уже в шаге от него и замахнулась для удара. Молодой культист от неожиданности сам упал со стула, и удар кулака Зары пришёлся по стене. От боли она запрыгала на одной ноге, тряся ладонью. Палец молодого человека зацепился за курок. Грохнул выстрел. Девушка отшатнулась, схватившись за лоб. Культист в панике пытался совладать со своими трясущимися руками, дёргая затвор. В его глаза брызнули капли крови, чьи-то руки схватили ружьё, и он потерял сознание. Вульфи стоял над ним тяжело дыша, с ружьём в руках.

— Затвор! — крикнула Зара, подпирая стулом дверь, в которую уже колотили, а ещё через мгновение два выстрела проделали в ней дымящиеся дырки.

Девушка, смахнув кровь со лба, выхватила у старика ружьё, прицелилась и выстрелила в ответ — и третья пуля с той стороны разбила стекло за её спиной. За дверью раздался сдавленный крик. Зара схватила магистра за руку и стала выпихивать упиравшегося старика в окно.

— Нет, нет, я не… — бормотал он, уже спускаясь вниз, крепко держа руку девушки.

Над её головой просвистела ещё одна пуля, разбив другое стекло. Вульфи соскользнул с девичей руки и приземлился прямо на мостовую. Зара выпала вслед за ним, приземлившись прямо на магистра и придавив его лицо тяжестью своего тела.

— О, луны! — сдавленно закричал Вульфи.

— Сейчас, сейчас, теф-рпение, — кряхтя произнесла девушка, вставая, опершись на приклад.

В окно первого этажа она увидела, как культисты кубарем сваливаются с лестницы. Над её головой просвистел ещё один выстрел, и она резко села, вновь придавив лицо магистра.

— Да сколько мо… — закричал он.

— Столько, сколько ну-фно, — процедила Зара, приподнимаясь и стреляя в ответ.

— Где ты научилась стрелять? — удивился Вульфи, поднимаясь на четвереньки и отползая к стене.

Зара продвигалась к двери ползком и не отвечала. Вновь прогремел выстрел, и на её спину посыпались осколки.

— Не тому научишься, держа самое злачное заведение в Городе, — прорычала она, хватая камень и бросая его в разбитое окно.

— Граната! — раздался крик внутри дома.

— Бежим! — крикнула Зара.

Вульфи вскочил на ноги и побежал по каналу вслед за девушкой.

— Стой, стой, я не успеваю за тобой!

«Мне кажется, это лучший момент в моей жизни», — вдруг сказал незнакомый голос внутри его головы. Магистр увидел солнце, бьющее через крыши на канал; сверкающую воду; испуганные и удивлённые лица прохожих, как будто бы разбегавшихся в стороны от развивающихся локонов девушки, бегущей впереди; свои ноги, скачущие по покатым камням мостовой. Он будто впервые ощущал воздух, режущей прохладой врывающийся в его лёгкие и вырывающийся обратно согретым на бегу его горящим телом. Ничего не напоминало ему, что он был великовозрастным стариком. Он чувствовал себя юнцом, несущимся навстречу жизни, навстречу… Он врезался в спину Зары, неожиданно остановившуюся перед маленьким мостом на другую сторону канала.

— Красные луны, — зло крикнула она и прицелилась.

Впереди среди толпы виднелись каски стражи, а за ними… За ними, как сама тьма, разбрасывая толпу, скакали два чёрных рыцаря.

Прогремел выстрел — и одна из касок слетела с её владельца. Зара схватила за руку магистра и бросилась на другую сторону канала, сбив с ног мужчину в костюме рыбака с позолоченным блюдом в руках. Оно выпало из его рук в воду канала и угодило прямо в сеть человека, стоявшего в воде посреди водного потока.

— Отдай! Моё! — закричал рыбак.

— Твои тут только сопли! — победно крикнул новый обладатель блюда и скрылся под водой.

— Меня жена убьёт! — не унимался рыбак, ища справедливости у прохожих, но их внимание было приковано к старику и девушке, исчезающим в переулке.

— Этель! Нам нужно добраться до Этеля, — на бегу кричала Зара магистру.

Он еле поспевал за ней, пробираясь между старыми пустыми бочками, заполонившими Целлюлозный переулок, где они теперь пытались скрыться. Навстречу старику из подвала высыпала стая «посыльных» и тут же разлетелась фонтаном запчастей.

— А ты, — пропыхтел в ответ магистр, на бегу потирая ушибленные ноги, — уверена, что там их нет?

— А почему они вообще фтесь? — спросила девушка и свернула в небольшой проём между домами.

— Не знаю, — прохрипел Вульфи, останавливаясь — всё, я больше не могу.

— Нельзя! — воскликнула Зара, сверкнув глазами.

Она схватила магистра и побежала ещё быстрее. Галахад дёргался в её руке, как воздушный змей на верёвочке. Но девушка не останавливалась, она позволила себе передохнуть, только когда они спустились в канализационный люк где-то рядом с Кварталом Печатников. Плотно закрыв его, она спустилась по лестнице вниз и стала наощупь разбирать указатели. Света почти не было, только несколько ламп на сердечной пыли горело в разных концах тоннеля.

— Сефдечная площадь в той стофоне, — махнула она в один из концов, чуть погодя, — пошли.

— Ты хорошо говоришь, когда волнуешься, — заметил Вульфи, прислонившись к стене.

— Фнаю, — кивнула Зара и пошла вперёд.

— Я хотел сказать, — произнёс магистр, устремляясь вслед за девушкой, — знаешь, у меня до того, как… до того, как я вас встретил, у меня всё было по-другому. Я словно заново родился. Это поразительно, но я, может быть, впервые за всю свою жизнь чувствую себя живым.

— Интефесно, — хмыкнула Зара, вглядываясь в надписи на стенах.

— Сначала я учился, и там был весь этот школьный, потом университетский уклад.

— Ты учился в унивефситете? — удивилась Зара.

— Да, — кивнул магистр, — на факультете применительной механики. И было ощущение, что вот шаг за шагом я иду по какой-то лестнице. Потом я поступил в Магистрат. И так и остался в нём. Лестница довольно быстро кончилась. Нет, не то чтобы совсем. В своей работе я совершенствовался всё больше. Много изучал. Я придумал себе свою лестницу. Но жизнь встала. Никто меня не ждал с распростёртыми объятиями и не готовил новый, следующий этап, что был бы увлекательнее предыдущего.

Зара повернула в одну из секций и поманила за собой старика.

— А зачем ты фообще пошёл учиться? То есть тебе что-то дало это обфазование?

— Да, конечно, — ответил Вульфи, — фундаментальное понимание мира, принципов физического устройства.

— И ф итоге ты чинил часы?

— Ну… да. Но кто-то же должен был это делать.

— Мой отец сам чинил наши часы на стене, когда они вставали.

— Это называется «заводить», — хмуро ответил старик, — и это не то, чем занимался я.

— Не хотела тебя обидеть, — сказала девушка, обернувшись, — пфосто интефесуюсь.

— Ничего страшного, — кивнул Вульфи, — я уже привык.

— К подобным фамечаниям?

— К чувству дискомфорта от того, как я потратил всё отведённое мне Сердцем время, — хмыкнул он, — у меня же был брат. Тот, что «отец» Майло. И он был полной моей противоположностью. Выдающийся человек. У меня всегда перед глазами был пример того, как надо, — Вульфи опустил голову, — и я… Я просто не мог ничего с собой сделать. Я не хотел вступать в соревнование, зная, что проиграю.

— Наверное, не надо было соревноваться, — предположила девушка.

— Да, наверное, но он был настолько хорош во всём, за что бы ни брался, что я боялся взяться за что-либо, кроме своих часов, никому, по сути, неинтересных.

— Я понимаю, — кивнула Зара, сжав руки, — недавно, когда Майло прилетала на своём «ручном драконе», я почувствовала нечто похожее.

Она замолчала. Несколько минут они шли в тишине, слушая, как хлюпает под ногами вода, эхом отдаваясь в круглых стенах тоннеля.

— Я почувствовала такую обиду, что я трудилась всю жизнь, а всё, начиная от любви отца и до любви Узурпатора, досталось на блюдечке ей. Мне захотелось ударить её, — призналась девушка и снова замолчала.

Вдали послышался гул падающей воды.

— Понимаю, — кивнул магистр, — я прятал эти чувства в себе всю жизнь.

Они вновь повернули, и перед их глазами оказался коллектор.

— Сутя по надписям, — пробормотала Зара, — нам надо пефебфаться на дфугую стофону.

Она подняла ружьё и дулом указала на противоположный конец большого многоярусного помещения, заросшего мхом и плющом с флюоресцирующими листьями, освещавшими тёмное пространство нежно-голубым свечением. Все его ярусы пересекали множественные водопады сточных труб. Но, на удивление, вода была чистой и не пахла. Разве что знакомый любому живущему на канале запах сырости незаметным фоном поднимался из глубины коллектора.

— Нет, постой, — задумчиво произнёс старик, — я знаю это место.

Он подошёл к стене и стал всматриваться в символы, высеченные в старой каменной кладке.

— Мы сейчас ровно под Старым Кварталом, — он хмыкнул, — точнее под его руинами. Чтобы оказаться под площадью, нам надо туда, ниже, — он указал на большой сток в самом низу, — иначе мы упрёмся в стену старого форта, на которой стоит квартал.

Зара одобрительно кивнула и двинулась к темневшей на краю площадки вертикальной лестнице, повесила ружьё на спину и стала спускаться. Вульфи ещё раз взглянул вниз и поспешил за девушкой.

— Тут совсем не пахнет, — удивился он, переставляя руки и ноги по холодному металлу.

— Нечему пахнуть, — горько заметила девушка, спрыгивая на площадку ниже.

— Да, точно, я как-то не подумал, — сообразил старик.

— Как ты думаешь, фачем они пришли к нам? — спросила девушка, переходя узкий каменный мостик, обвитый плющом.

— Не знаю, — пожал плечами Вульфи, — мне показалось, что это оттого, что ты стала торговать рыбой.

Зара усмехнулась.

— Они гофофили о нас обоих, — произнесла она, снова спрыгивая с небольшого возвышения на уровень ниже и оборачиваясь, чтобы помочь магистру.

— Ну, я-то уже привык быть вне закона, но как они узнали о тебе, не представляю, — произнёс он, принимая руку девушки.

— Майло? — спросила Зара.

— Ну что ты, зачем ей это? — помотал головой старик.

— А зачем ей было пфилетать на этом дфаконе, в этом платье? Что это вообще было? — развела она руками.

— Ты зациклена на сестре, — вздохнул магистр.

— Она мне не сестфа, — отрезала Зара и стала спускаться по торчащей из камней металлической лестнице вниз.

— Ну вот, опять. Может быть, это вообще никак с ней не связано, — предположил Вульфи, глядя в серьёзные глаза спускающейся девушки.

— Мофет быть, и так.

Зара спрыгнула на очередную платформу и огляделась. Когда магистр спустился, она указала на широкий мостик через бурлящий поток воды, ведущий к нужной трубе.

— Вон они, внизу! — прокричал кто-то над их головами.

Зара обернулась как раз в тот момент, когда пуля отскочила от камня рядом с её ногой, выбив сноп искр. Девушка вскинула ружьё и выстрелила в ответ. Вульфи пригнулся, но она тут же схватила его под руку, и они бросились бежать к спасительному укрытию темнеющей перед ними трубы. Наверху замаячил свет и, обернувшись, магистр успел заметить капюшоны культистов и сверкающие каски стражи. Зара бежала впереди, держа за руку выбившегося из сил Вульфи. В трубе было темно, и только гулкий звук шагов выдавал беглецов.

— Сюда! — раздался крик за их спинами.

Зара обернулась и вскинула ружьё. Она нажала на спусковой крючок, но выстрела не произошло. За ними уже бежали люди с факелами в руках. Девушка в сердцах бросила ружьё, схватила старика и кинулась прочь. В почти полной темноте, освещённой лишь сердечной пылью, они еле различили, как труба разделилась. Девушка побежала налево, а старик направо, но Зара дёрнула к себе Вульфи, и тот, еле успевая передвигать ноги, ринулся за ней. Преследователи не отставали, яркими искрами просвистела очередная пуля, рикошетом отразившись от стен и на мгновение осветив большую дыру в полу. Беглецы не успели даже подумать, как пол под ногами исчез, и они оба с криком полетели вниз. Удара же, однако, не последовало, потому что они упали на большие листья странного растения, проросшего в трубе. Листья, один за другим, замедлили их падение и в итоге, как на руках, спустили ко дну.

Голубое свечение исходило и от этого растения, поэтому в техническом зале коллектора, куда они упали, было светло. Зара быстро пришла в себя и посмотрела на магистра, а затем на вертикальную лестницу, возвышающуюся прямо перед ней и уходящую далеко под потолок. Вульфи кивнул ей в ответ, поднялся и поспешил за девушкой, уже успевшей преодолеть дюжину перекладин.

— Стой! — раздался крик сверху.

— Вы двое — вниз!

— Капитан, я не полезу, нужна веревка.

— Брось туда факел. Послышалась возня. Огонь от упавшего факела быстро подпалил широкие листья растения, замедлившие падение беглецов, и скоро уже весь зал пылал, пока Зара и Вульфи пляшущими тенями не исчезли под потолком.

Они выбрались на поверхность сразу за Сердечной площадью, в Переулке Мастеров, посреди длинной очереди из кукол, тянувшейся и петлявшей через весь квартал. Оживлённые расступились от завибрировавшего люка. И только маленькая утка на колесиках со сломанным клювом зацепилась за его край и помогла приподнять тяжёлую металлическую крышку. После секундного замешательства, сообразив, наконец, что делать, ей помогли остальные и с интересом уставились на девушку и старика, выбравшихся наружу. Те тяжело дышали и кашляли, оглядывая своих спасителей. Из люка повалил едкий дым, поэтому Зара принялась поспешно его закрывать. Один из носильщиков стал помогать ей, но, зацепившись, оторвал себе руку и печально приземлился рядом с люком, разглядывая её.

— Эй, малыш, не грусти, — произнёс магистр, аккуратно вынимая сломанную руку из-под крышки люка и привязывая к проводку на боку носильщика, — тебя залатают, будешь как новый.

Носильщик вспорхнул на своих маленьких винтах и радостно сделал несколько кругов над стариком.

— Пойдём, — прошептала Зара, вставая на ноги.

Вульфи поднялся, оглядывая расступившихся кукол, улыбнулся им и поспешил вслед за девушкой, быстро двигавшейся через толпу оживлённых в сторону Химического театра.

— Этель! — прокричала она, заколотив во входную дверь. — Этель, откфой скофее!

Вульфи оглядывался вокруг, стоя за её спиной и наблюдая, не видит ли кто их неожиданного прибытия. Но только очередь из кукол с интересом смотрела за происходящим, да и то не вся. Люди в переулках были заняты своими делами, словно не замечая ничего, что происходило вокруг. Замок в двери заскрипел, и на пороге показался Сафрона в рубашке навыпуск и домашних штанах.

— О, луны! Что с вами? У тебя кровь! — воскликнул молодой человек.

— Пофже объяфню, — сказала Зара, отодвигая его от двери и заходя внутрь.

Магистр последовал за ней.

— Запфи дфефь покфепче, — произнесла девушка, падая на кресло перед сценой.

— Так что же случилось? — спросил Этель у Вульфи, помогая ослабевшему старику присесть.

— Не знаю, — замотала головой Зара.

Молодой человек вопросительно посмотрел сначала на неё, потом на магистра.

— Вчера пришли культисты, — начал старик, — с оружием. Искали нас. Именно что нас обоих.

— Во имя Сердца! — воскликнул Этель.

— Да, пфишло много. На ночь остафили дозоф-рных, — продолжила за старика девушка, — мы спфятались под пол на втофом этафе. Они чудом не сдвинули матфас, и мы так до сегодняшнего утра пфолежали.

— Решили уже выбираться, — сказал Вульфи, — и…

— Ну, фсе пофло не софсем так, как планифофалось, — усмехнулась Зара.

Этель поднялся на сцену и исчез за кулисами.

— Погоня, перестрелка, — весело тараторил Вульфи, — в общем, вот.

Молодой человек вернулся с саквояжем в руках и удивлённо поднял брови.

— Жизнь, дружище, настоящая жизнь, — радостно констатировал старик и подскочил в кресле, но тут же схватился за спину и опустился обратно, — вот только спина и ноги подводят, — прохрипел он.

— Как вы добрались сюда? — спросил Сафрона, прикладывая ко лбу девушки дезинфицирующую мазь, — это что, от пули?

— Да, от пули, — зажмурившись, произнесла Зара.

Лицо молодого человека выразило удивление, испуг и восхищение одновременно.

— Сбежав из нашей рыбной лавки, мы спустились в коллектор под Старым Кварталом, — уточнил магистр, — чуть не погибли. За нами гнались и стреляли много, ни разу, правда, не попали. Устроили пожар.

— А где преследователи? — с тревогой уточнил Этель, накладывая бинт на голову девушки.

— Вроде оторвались, — пожал плечами магистр.

— Но не факт, что они не пфидут к тебе, — сказала девушка, посмотрев в глаза молодого человека.

— Да-а, — протянул Этель, убирая лекарства, — я тут тоже, знаете, кое-что обнаружил странное.

— Что? — встрепенулся Вульфи.

— Прихожу я давеча в театр, — произнёс молодой человек, поднимаясь обратно на сцену, — люк в крыше открыт, — он показал на потолок, где зияла большая дыра, и в неё светило солнце. — А тут внизу, — он поднял доски на сцене, открывая пространство под ней, — вот это.

Вульфи привстал и, держась то за спину, то за спинки кресел, побрел к сцене. Забравшись, он подошёл к тому месту, где стоял Этель, и увидел, что под сценой в углублении стоял летательный аппарат.

— «Молния»! — произнёс он, ахнув.

— Аллади, — отозвалась за его спиной Зара, тоже поднявшаяся посмотреть на находку.

— Аллади? — переспросил Этель.

— Да, — воскликнул Вульфи и усмехнулся, — он о них говорил, а я подумал, что это пьяный бред.

— Он пил? — удивился Сафрона.

— Мы его напоили, — хмыкнула Зара.

— Напоили? — переспросил Этель.

— Да, он пфишёл сам не свой, обиделся на мой намёк пфо деньги, — пожала она плечами.

— Разрыдался, — уточнил Вульфи, — мы дали ему забывай-воды. И он стал нести какой-то бред про то, что у него под сценой две «Молнии» и что, если бы он мог починить их, он улетел бы за горы, в Свободный Город.

— Похофе, что улетел, — задумчиво закончила за него Зара.

— Когда, говоришь, это было? — спросил Вульфи.

— Вчера утром, — ответил Этель, присаживаясь на стул в глубине сцены.

— Ну точно, — обернулся старик к Заре, — проспался и полетел.

Зара многозначительно посмотрела на обоих.

— Может, и нам улететь? — спросил магистр, — в сложившейся ситуации это не самое плохое решение. Заодно узнаем, что за Свободный Город.

­ — Он гофофил, что их надо починить, — произнесла девушка, усаживаясь на край сцены и задумчиво глядя на дыру в потолке.

— Ну, раз ему удалось, значит, и мне удастся, — победоносно провозгласил Вульфи и спрыгнул вниз к летательному аппарату.

Этель подошёл к Заре, присел рядом на край сцены и обнял её. Девушка положила голову ему на плечо. Он поправил её русый локон, выбившийся из-под бинта, спрыгнул с края сцены в зал, обернулся и поцеловал Зару в губы. От неожиданности она вздрогнула, но потом улыбнулась и ответила на поцелуй. Под сценой заурчал двигатель «Молнии».

— Всё работает! — радостно закричал Вульфи, выскакивая наверх. — Ой… — крякнул он и снова исчез под сценой.

Прошло ещё много времени, прежде чем они опомнились.

— Погоди, — замотала головой девушка, — у меня кружится голова.

Этель отстранился от неё.

— Нет, не так далеко, — недовольно фыркнула Зара и крепко обняла его.

— Я понял, в чём проблема, — раздался голос из-под сцены.

— Я тоже, — прошептал Этель.

Зара засмеялась.

— Не работает контур аккумулятора и интегральный умножитель, — бормотал под сценой Вульфи.

— Полетишь? — спросила Зара, глядя в глаза Этелю.

— С тобой — куда угодно, — улыбнулся Сафрона.

— Я стала ужасно сентиментальна. Верю во всю эту чушь, — ласково произнесла девушка, гладя рукой щёку молодого человека.

— Это не чушь, — произнёс он, картинно опуская глаза.

— Но только не делай вид, что ты обижаешься, — засмеялась она в ответ.

— Ты очень чисто говоришь сейчас, — удивился Этель.

Зара пожала плечами и закрыла лицо руками.

— Что-то не так? — удивился молодой человек.

— Сестра, — покачала головой девушка, — мне так стыдно перед ней за то, как я ненавижу её, а я даже не могу извиниться.

— С ней всё будет хорошо, — вздохнул Этель, — она же там, во Дворце, что с ней может случиться?

— Тогда пофему она фсё это не остановит? — рассердилась Зара.

Сафрона молчал.

— Я пойду, найду тебе и мистеру Вульфи чистую одежду — произнёс молодой человек, отстраняясь в попытке избежать неловкой паузы.

— Не уходи, — прошептала девушка.

— Я ещё вернусь, — улыбнулся Сафрона, снимая её руки со своих плеч, — сходи в душ, это тут, за сценой, — бросил он через плечо, — только аккуратнее с головой.

Девушка вспомнила про бинт, смутилась, забралась на сцену и пошла по направлению к душу.

— Я знаю, как её починить! — воскликнул магистр, выскакивая из-под сцены.

Но на сцене никого не было. Он глупо огляделся, теребя небритый подбородок.

— Господин Этель? — позвал он, вытягиваясь в струнку, будто пытаясь заглянуть подальше за кулисы.

— Да, да? — лицо молодого человека показалось из-за портьеры.

— Не найдётся ли у вас каких-нибудь редкоземельных металлов, вроде золота или платины? — спросил старик. — И инструмента.

— Да, сейчас посмотрю, — кивнул Сафрона, — дайте только подберу вам что-то, чтобы вы могли переодеться.

— Конечно, конечно, — улыбнулся магистр, — и, если не трудно, посмотрите в своей волшебной сумке какую-нибудь мазь для коленок. Мои отказываются столько бегать, как в последние недели.

Этель кивнул и исчез за сценой, на которую повалил пар из душа.

— Всё счастье молодым, — вздохнул Вульфи и опустился к летательному аппарату. — Скажи спасибо, что не убили, — пробормотал он сам себе, сдирая обивку с сидения «Молнии».

— Вы уверены насчёт адреса? — нетерпеливо спросил молодого культиста капитан Щас, подкручивая усы и оглядывая фасад Химического театра Сафрона.

— Да, капитан, — кивнул Париц, — прикажите ломать дверь.

— А как же всё это «именем Его Верховного Преосвященства»? — усмехнулся стражник.

— Ваши шуточки оставьте для казармы, — вспыхнул глазами служитель, — ломайте.

— Усёк, — пробормотал Альфонсо, повернулся на каблуках и сделал знак стоявшему в отдалении стражнику.

— Сержант, — позвал он, — дайте приказ вашим молодцам снести эту дверь.

Ручи кивнул и повернулся к стражникам, столпившимся за углом. Те подняли таран и, бряцая кирасами, пошли ко входу в театр, обходя ряд чёрных рыцарей, чей дым непроглядной стеной заполнил улицу. Под их металлическими ногами жалобно поскрипывали раздавленные оживляшки, не успевшие покинуть бесконечную очередь в Переулке Мастеров.

— По моей команде, — сказал Ручи, когда стражники подготовились, и повернул голову к капитану.

Капитан посмотрел на Парица. Молодой человек дал знак своим людям, вставшим по обе стороны от дверей. Париц кивнул. Щас повернулся к Ручи.

— Начали, — скомандовал новоиспеченный сержант.

Здоровой рукой он отстегнул застёжку на кобуре, где лежал его новенький именной пистолет. Стражники качнулись и врезались тараном в дверь, но та оказалась крепче, чем была на первый взгляд, и сразу не поддалась.

— Живее, — прикрикнул Ручи, доставая из кобуры пистолет.

Со второго удара дверь не выдержала, и стражники с разбегу упали в небольшом холле перед кассой театра. Образовался затор. Пока они поднимались, подгоняемые ворчанием и руганью культистов, в зале послышался какой-то шум.

— Скорее! — прикрикнул на нерасторопных стражников Париц.

Ручи растолкал своих подчинённых и, наступив кому-то на ногу, а кому-то на руку, выскочил в зрительный зал. Он не успел даже прицелиться, как на него напрыгнул молодой человек с перекошенным от злости лицом и повалил его на пол. Они кубарем покатились по полу. Молодой человек оказался сверху и двинул Ручи прямо в бровь, отчего глаза его тут же залило кровью. Один из стражников схватил нападавшего, а другой врезал ему прикладом по лицу. Молодой человек обмяк и повис на руках схватившего его стражника.

— Вот гадёныш, — прорычал Ручи, держась за глаз.

— Стреляйте! — послышался рядом голос Парица, пробравшегося в зал и целившегося в кого-то.

Раздался хлопок и звук реактивного старта. Все вокруг схватились за уши и повалились на пол. Кто-то охал, кого-то тошнило, а Париц кричал, схватившись за лицо. Ручи с трудом поднялся и, шатаясь, подошёл к молодому культисту. С невероятным усилием он отнял его руки от головы и ужаснулся. Вся кожа на правой части лица юноши была обожжена. Стражник оглянулся. Сцена горела, и в огне взрывались склянки с химическими препаратами, разбрызгивая осколки сверкающего разноцветного дыма. А в потолке зияла дыра, тоже полыхавшая в языках пламени.

— Уходим, — крикнул он, — быстро.

Он ударил одного из замерших стражников по щеке. Тот быстро пришёл в себя, подобрал обожжённого культиста и поспешил к выходу. Ручи поднял напрыгнувшего на него юношу и выволок его из здания.

К моменту, когда все выбрались на воздух, здание уже полыхало целиком, и был слышен колокол спешившей к ним пожарной команды. Ручи смотрел, как мучается в руках товарищей Париц, и огляделся. Поймав за рукав пробегавшего мимо стражника, он спросил:

— За врачом послали?

Стражник кивнул и, вывернувшись, побежал дальше. Ручи оглядел полыхающее синим, зелёным и пурпурным здание. Сбоку на него полилась вода. Он повернул голову и увидел летающий экипаж пожарной части, висевший над улицей.

— Как нелепо всё вышло, — произнёс он вслух.

— Ну хоть этого взяли, — кивнул на пленного капитан Щас, подходя сзади.

— А я бывал в этом театре, — заметил Ручи.

— Да? — оглянулся на него капитан. — О, великое Сердце! Сержант, да у вас кровь.

— Пустяк, — помотал головой Ручи.

— Да, кстати, — наклонился к нему Альфонсо, — по поводу девочки. Я бы попросил вас всё же увести её из бараков. Я не то чтобы против, но ребёнку не место среди этой солдатни, — кивнул он в сторону сидевших на ступеньках магазина стражников, тут же громко рассмеявшихся чему-то непристойному.

— Я понимаю, у вас теперь связи, сержант, но поймите и меня. И можете быть свободны, если что, на сегодня уже нагеройствовались, — поднял брови капитан и пошёл к культистам.

Ручи постоял ещё на месте, посмотрел, как тушат пожар, и направился вниз по Переулку Мастеров к казармам. Он шёл не спеша, ему нравилось, как ступают его новые сапоги. И стражник с удовольствием бросал взгляд на выгравированный сержантский значок на кирасе. Несколько раз он даже попробовал сымитировать походку капитана, держа руку на кобуре, как на эфесе шпаги.

Добравшись до своей квартиры ко второму закату, он, с наскоро перемотанной дежурным доктором головой, зашёл в душное узкое помещение, где в обнимку со своим металлическим псом спал на койке Блоп. Мита сидела у окна, приложив ухо к стеклу и слушая крики шастающих без дела отпускных, не таких ещё пьяных, но и не совсем уже трезвых.

— Почему наши ворота закрыты? Потому что за ними песок! А песок, а песок, как драный носок, мы выбрасываем за порог! — горланил кто-то из них строевую кричалку, приспособленную из стихов Последнего Поэта.

Ручи подошёл к толстяку и пнул его кровать. Блоп от неожиданности ударился головой о своего металлического друга, дёрнулся и чуть не упал.

— Что? Что такое? — залепетал он. — А. Это ты. О, луночки! Я уж испугался, что за мной пришли.

— Кто пришёл? — устало спросил Ручи.

— Что с твоей головой? — удивился Толстяк.

— Пустяк, — отмахнулся Ручи, — ты лучше меня послушай. Нам надо увести отсюда Миту, — произнёс он и посмотрел на девочку.

Та взглянула на него спокойным взглядом и кивнула.

— Когда вы так делаете, — произнёс Блоп, — у меня мурашки по коже.

— А у меня мурашки, когда ты спишь с этим псом, — ответил высокий стражник, присаживаясь на свою кровать.

Голова собаки поднялась из-за пуза толстяка и вопросительно завертела в разные стороны. Блоп присел.

— И куда мы её денем?

— Я подумал, — ответил Ручи, — помнишь того старика в Переулке Слепых? Я слышал сегодня, как культисты обсуждали что-то про этот дом.

— Да ну, брось, — недоверчиво нахмурился Блоп.

— Говорю тебе, пересечение канала и Переулка Слепых, — кивнул Ручи, — пока ты спал, была большая операция. Ловили каких-то беглецов с этого адреса.

— А ты как там оказался?

— Меня вызвал Капитан как доверенное лицо Культа. Они брали кого-то в Химическом театре, знаешь, там, у Мастеров?

— Знаю, — кивнул Блоп, — мы были там. Скучища.

— Да, — кивнул Ручи. — Но сегодня там скучно не было, здание сгорело. Хозяин, похоже, пойман, и Культ его тоже забрал. У меня такое чувство, что это всё по донесениям нашей пташки с ратуши, — усмехнулся он.

— Загадочно, — протянул Блоп.

— Но суть не в этом, — замотал головой длинный стражник, — то помещение, где жил тот странный старик, теперь пустует.

Блоп посмотрел на Миту. Та отвернулась к окну, как будто не замечала их разговора.

— Что думаешь? — спросил у девочки Блоп.

Мита повернула к ним свою маленькую голову с волосами в ровный пробор, сплетёнными в толстую, завёрнутую на затылке косу.

— Я думаю, что это лучше, чем здесь, — произнесла она и снова повернулась к окну, где слышалась пьяная песня.

— Я с ней согласен, — сказал Ручи, — собирайтесь, ещё успеем до темноты.

— Ну, раз вы всё решили, — пожал плечами Блоп, — я могу лишь подчиниться.

Он встал, снял с кровати Зога и стал сматывать матрас, на котором спал.

Вскорe они уже шли по тёмным аллеям Нижнего сада, обходя развалины Старого Квартала по большому кругу, по старой привычке не желая идти так поздно по каналу. Мита ехала на Зоге, пыхтевшем белым паром между длинным и толстым стражниками, несшими на спинах свои пожитки. Оба носили теперь сержантские погоны и были награждены именным оружием по повелению Начальника Отдела особых поручений.

Девочка вела себя тихо и мало реагировала на окружающий мир, чаще прислушиваясь к далёким крикам и голосам.

— Знаешь, а всё-таки мы очень везучие, — хмыкнул Блоп.

Ручи посмотрел на него долгим взглядом и промолчал.

— Несколько дней назад мы трясли того старого рыбака за те гроши, что он платил капитану, — усмехнулся толстяк.

Девочка повернула к нему голову.

— У всего есть цена.

— Да, — пожал плечами Блоп, — но стоит ли думать об этом, если ты всё равно платишь.

Они повернули к рынку и стали подниматься по одной из множества узких каменных лестниц, разбегавшихся от Рыночной площади наверху. Собака с трудом могла забираться на ступеньки с девочкой на спине. Поэтому Мита слезла и пошла вслед за Зогом, держась за его скрипучий металлический хвост.

На рынке было уже безлюдно, как и на площади перед Колизеем.

— Смотри, ничего не поменялось, — Блоп кивнул на гладиаторов, сидевших на скамьях перед воротами.

— А что могло поменяться? — устало спросил Ручи, помогая Мите вновь усесться на Зога.

— Не знаю, — пожал плечами Блоп и усмехнулся, — может, все друг друга наконец перебьют.

— Новые народятся, — хмыкнул Ручи.

Добравшись до канала, компания остановилась перед когда-то красной дверью. На ней толстым гвоздём было прибито объявление с печатью Культа.

— Смотри, стёкла повыбивали, — произнёс Блоп, оглядывая бывшее жилище магистра.

— Да, на втором этаже тоже, — кивнул Ручи, глядя наверх.

— Дверь нараспашку, — произнёс Блоп.

Он сорвал бумагу Культа и вошёл внутрь. Зог юркнул в дверь за толстяком. Мита последовала за ними.

— Пахнет рыбой, — констатировал Блоп, снимая со спины рюкзак и постель, — похоже старик переквалифицировался в рыбака.

На этих словах что-то зашевелилось в углу, за тюками. Блоп вскрикнул и отшатнулся. Он пристально следил за непонятной фигурой, пока она не вышла в лунный свет, падавший из ближайшего окна.

— Не бойтесь, — тихо обратился рыбак к вошедшим, — это я.

— Ох, — схватившись за сердце, выдохнул Блоп, — как же ты меня напугал.

— А, старый друг, — хмыкнул, входя, Ручи, — быстро же ты нас капитану сдал.

— Нет, я… — начал было рыбак, но замялся.

— Нечего сказать? — спросил Ручи.

— Кто тебя так? — спросил Блоп, приглядываясь к заплывшему правому глазу рыбака.

— Неудачная встреча, — пробормотал рыбак, делая шаг к стражникам, — простите меня, мне некуда идти, не выгоняйте.

— К жене иди, — зло бросил Ручи.

— Она меня убьёт, — развел он руками и упал на колени, — у меня совсем плохие уловы, домой не пускает без двух килограмм добра.

Ручи рассмеялся.

— С тех пор как обвалился Старый Квартал, столько народу здесь на канале, все ловят. Моё дело рухнуло, впору закрывать лавку на рынке, — причитал, упав на колени и закрывая лицо руками, рыбак.

— Зог, — позвал Блоп, — помоги нашему другу покинуть помещение.

Металлическая собака вопросительно взглянула на толстяка, пожала плечами и поскрипела по направлению к плачущей фигуре. Рыбак подскочил.

— Нет, нет, пожалуйста, шамаскурато! — закричал он, боком пробираясь к входной двери, и выскочил на улицу, мелькнув в переулке.

— А где Мита? — встревоженно спросил Ручи, когда всё смолкло.

Блоп огляделся, но девочки в помещении не увидел. Ручи взбежал по лестнице на второй этаж и нашёл Миту перед большим матрасом. Она стояла на четвереньках и трогала пол. Когда Ручи вошёл, она внимательно посмотрела на него и тихо произнесла:

— Он был здесь. Прямо здесь. Мы на верном пути.

Глава 2

Вокруг, куда бы ни бросил взгляд случайный прохожий, поднимались вверх тонкие арки, балконы в завитушках и окна, обрамлённые лепниной. Пытаясь сравниться с величием возвышающихся над ними замков, дома среднего яруса приютили у себя статуи прекрасных девушек, юношей и перворождённых, стилизованных под времена «предания». Мало кто мог понять смыслы, спрятанные архитекторами в эти замысловатые ансамбли. Что-то давно подменили, что-то исчезло безвозвратно. А вдоль Проспекта Согласия, в углублениях между арок, где раньше стоял весь пантеон фальшивых богов, теперь зияла пустота. И это ещё в лучшем случае, потому что комиссия Культа по современной культуре везде, где только можно, пихала фигуры Последнего Поэта. В Городе, где мигом сажали за решётку за случайно произнесённую рифму.

Рифмованные слова издревле приравнивались к магии. Чтобы попросить Сердце о чём-то, достаточно было срифмовать несколько слов. Но Культ считал это городской байкой и ещё во времена Давия Рамцеса, первого Верховного главы Культа, пошёл войной на стихи. Завершился этот крестовый поход во время правления Саммариуса, сделавшего официальными лишь стихи Последнего Поэта, прославлявшего самого Узурпатора.

В обветшавшей роскоши этих противоречивых барельефов среднего яруса угадывался уход. Краска почти везде была обновлена, тротуары и лестницы отмыты и кое-где блестели в свете электрических и газовых фонарей. Даже сердечная пыль, которую здесь не жаловали, поскольку она обычно забивалась в проёмы и зловеще светилась по ночам, на среднем ярусе стеснялась сама себя и только изредка сверкала крохотными песчинками то тут, то там. Незадачливый прохожий, засмотревшись на высеченное в камне кривое зеркало истории, беспрепятственно мог прогуляться совершенно один от Площади Радости по всему Проспекту Согласия к нижним воротам во Дворец и, если повезёт, не наткнуться на патруль.

Оживлённый слуга в котелке и с металлическими усами бесцельно брёл по Цветочному Переулку. На верхний ярус к замку Трокийя его не пустили ­ — замок был оцеплен. И он не смог бы сосчитать, сколько бродил на среднем ярусе, чудом минуя полицию. Бедняга не очень соображал и всё так же скрипел, как в последний раз, когда видел хозяина. Всё так и продолжалось бы, если бы навстречу ему из темноты, уходившей вниз к опорам лестницы, не поднялся сухой мужчина средних лет.

— О, тебя-то я и ищу! — воскликнул Брат Ветчина.

Оживлённый удивился и направился на голос, чувствуя наконец, что может пригодиться.

— Пойдём со мной, я отведу тебя к друзьям, — весело улыбнулся мужчина и, схватив оживлённого за руку, повёл его вниз.

Спустившись на технический этаж, проходивший от площади через весь Проспект Согласия, он провёл куклу мимо постов полиции и шагающих в темноте чёрных силуэтов рыцарей, от которых даже слугу пробрало дрожью до самых винтиков. И это было поразительно для «дуболома», не обладавшего сильным понятийным аппаратом.

— Скоро придём, скоро придём, — приговаривал Брат Ветчина, похлопывая оживлённого по котелку.

И действительно, скоро они оказались на подвесном металлическом мосту с решётчатым полом, где скопилось множество оживляшек. У каждой был в руке лист или плакат, и мужчина вручил такой же слуге Великого Мастера.

— Вот держи и следуй за остальными, там и пригодитесь, — улыбнулся Брат Ветчина и исчез в темноте.

Слуга расстроился, что вокруг теперь было так темно. Но в то же мгновение, как он позволил себе эту мысль, если так можно сказать в его случае, впереди забрезжил свет — и толпа оживлённых потянулась к нему, как к источнику всех смыслов.

— Но он был убит, это не иллюзия, я только что из Института Чудес, он всё ещё там, точнее его тело.

— Да, мой милый, — кивнул Верховный, кладя руку на плечо своего ученика, — не всё удаётся удержать в руках.

— Значит, это было кому-то нужно, — настаивал на своём Септ, стоя с учителем в широком коридоре Дворца, — кто-то хотел, чтобы он молчал.

— Мало ли кто? — покачал головой Верховный, так что его расшитый золотой нитью чёрный капюшон упал на плечи, обнажив седые волосы, собранные в аккуратный хвостик, — так ли это важно сейчас?

Его Высокопреосвященство кивнул на большую дверь, откуда слышался шум.

— Важно то, что мы собрались праздновать победу, а её на самом деле нет, — твёрдо ответил Альберт, снимая руку старика с плеча.

— Малы… Милый Альберт, — сказал старик и прокашлялся, — зачем ты опять путаешь политику с правосудием? У тебя будет ещё столько времени разобраться с этим, что ты даже представить себе не можешь. Но сейчас, — Верховный многозначительно посмотрел на Септа, — мне, то есть нам, нужно устроить это мероприятие, чтобы наши любезные подданные верили в силу и непоколебимость нашего шаткого престола.

В этот момент противоположная дверь в коридор открылась, и в ней показался Узурпатор. А вслед за ним в роскошном белом платье впорхнула его спутница, бывшая торговка цветами, а ныне та самая Белая Дева.

— Скажите, Ваше Высокопреосвященство, вы ведь специально с ним договорились, чтобы он вошёл точно после этих слов? — прошептал Начальник секретной службы.

— Дело в том, что мы всё делаем правильно, — усмехнулся в ответ Верховный и пошёл с распростёртыми руками к правителю: — Ваше Сиятельство, как мило, как мило вы оба выглядите, и как подходят ваши наряды!

Он заговорил таким ласково-елейным тоном, что Септ чуть не расхохотался, но годы, проведённые при дворе, заставили его лишь глубоко поклониться. Только играющие скулы, выдавали в нём борьбу его негодования и саркастического веселья. Узурпатор молчал, а торговка цветами смущённо засмеялась.

— Ваше Величество, — произнёс Альберт, наклонившись ещё ниже, когда Тэмен подошёл.

— Хватит, Септ, не вам кланяться сегодня, — повелительным, но тёплым и будто бы извиняющимся тоном произнёс Узурпатор, останавливаясь, — сегодня ваш праздник.

Начальник Отдела особых поручений выпрямился и улыбнулся девушке. Та смущённо поклонилась ему.

— Я принял решение представить вас к награде в знак… — Тэмен посмотрел на Верховного, — в знак вашей верной службы и чистоты ваших помыслов передо мной.

Септ ещё раз поклонился правителю.

— Ваша справедливость и рассудительность — то, чего мне так не хватает, — произнёс он, глядя на сверкающие в лучах электрического света сапоги Узурпатора.

— Хватит, лучше смотрите мне в глаза, служитель Септ, — поморщился Тэмен и повернулся к Майло. — Пойдём, дорогая, откроем этот вечер.

Заметно нервничающая девушка выдохнула и, приняв руку Йомеры, последовала за ним к двери. Верховный поспешил за ними, а Септ присоединился к Его Высокопреосвященству.

Дверь открылась сама, как только Узурпатор со спутницей подошли к ней. Старые приборы всё ещё исправно работали. Шум за дверьми стих, заиграла торжественная музыка. Септ услышал, как Тэмен шепчет:

— Как я тебя учил, с третьей, и…

И они шагнули вниз по расходящейся расширяющимся полукругом лестнице, ведущей в большой зал, где собрался весь цвет Города. Представители каждого великого дома и приближённые к фамилии, те, кто принимал участие в той или иной комиссии или органе управления, но не ниже второго ранга — все они в единой расходящейся волне склонились перед Узурпатором, спускавшемся вниз вместе с простолюдинкой. Тот, кто давно был при дворе, мог бы со всей остротой ощутить ту неоднозначность, с которой был произведён этот поклон.

Справа и слева, на балконах, располагался оркестр, по краям лестницы стояли испускавшие дым чёрные рыцари — они подняли мечи на караул, как только вошёл правитель. Септ и Верховный остановились за несколько шагов до двери и ждали. Йомера спустился до середины лестницы и остановился, держа на весу руку девушки. Он взглянул на Майло, застывшую вместе с самим временем, набрав в лёгкие воздух и готовую потерять сознание.

— Хочу вам представить, — громогласно произнёс он, повернувшись к подданным, — свою невесту.

Можно было почувствовать, как толпа вздрогнула, и волна ропота пробежала по ней.

— А вот это он зря, — прошептал Верховный сквозь зубы, — они не простят ему.

— Белая Дева, — произнёс Тэмен, — спасительница и ревнительница. Любите и жалуйте её, как меня самого.

Среди придворных повисло молчаливое напряжение, но головы и спины лишь сильнее склонились.

— А сейчас, — Узурпатор поднял голову, — время чествовать героя нашего вечера.

Йомера и цветочница расступились.

— Иди, — кивнул Септу Верховный.

Сверло сделал три шага и показался в проёме двери. Он увидел, что толпа разогнулась и сначала робко, а потом всё громче и громче начала аплодировать. Альберт обернулся на старика, ища поддержки. Но тот лишь кивнул ему, и Септ стал спускаться по лестнице, чувствуя, как его самообладание теряет опору. Ему даже захотелось заплакать, так это всё было трогательно, приятно и бесконечно нужно ему. За все эти годы, ни разу не ждавший похвалы, он получал её теперь сполна от всех этих людей, чей покой берёг, чью власть и порядок вещей защищал.

— Этот человек, Альберт Септ, — гремел голос Йомеры, он тоже аплодировал и улыбался Начальнику Отдела особых поручений.

Сомнения, так терзавшие Альберта последние недели, впервые за долгое время улетучились. Септ чувствовал, как его ноги подкашиваются. Но он вспомнил о дыхании, поймал концентрацию, как его учили в школе, и мгновенно вернул баланс.

Он подошёл и встал между Йомерой и торговкой цветами. Он чувствовал, как его левая сторона, где находилась девушка, испытывает презрение, и как трепещет правая сторона его тела, обращённая к Узурпатору. Тэмен поднял руку, и аплодисменты смолкли.

— В назидание врагам Сердца и для покоя сердец наших такие люди, как Альберт Ройа, — Септ вздрогнул, Йомера назвал имя его дома, — трудятся, не жалея своих сил.

Септ покраснел и постарался сильнее сконцентрироваться на дыхании, чтобы погасить румянец, что жёг его щёки. Краем глаза он заметил, как цветочница смотрит на него тёплым и нежным взглядом, выражающим искреннее почтение.

— Моим величайшим указанием было найти и наказать виновных в ужасной трагедии, унёсшей жизни тысяч людей в Старом Квартале, — продолжал Узурпатор. — Те, кто не был там и не видел, да пусть содрогнутся, потому что это могло случиться с каждым. При моём правлении подобное не могло остаться безнаказанным. И пусть мы все носим траур о погибших, — он дотронулся до чёрной ленты на груди, — мы должны так же не забывать и чествовать тех, кто является мечом правосудия.

Из толпы по лестнице стал подниматься слуга, который нёс в руках церемониальный меч. Септ удивился и заморгал. Йомера сделал ему знак, и Альберт неуклюже спустился на ступеньку и покорно склонил колено.

— За разоблачение заговора Перлеглоза Трокийи, — отчеканил слова Узурпатор, — за отмщение невинных, — продолжил он, принимая из рук слуги оружие, — я, Тэмен Йомера, второй Узурпатор и наследник дел отца своего, возвращаю дому Ройя их титул и звания. А тебя, Альберт Ройя, — он возложил меч на плечо Септа, — я объявляю прямым и единственным наследником дома, восстанавливаю во всех правах, включая владение твоим родовым замком и феодом.

В толпе кто-то ахнул, но Тэмен не обратил на это внимание и переложил меч на другое плечо стоящего перед ним на коленях Начальника Отдела особых поручений. В голове Септа кружилось что-то невероятное, похожее на сон, но тем не менее реальное, почти осязаемое. Мгновение, о котором он даже не мыслил, вдруг стало таким настоящим, что он мог ощутить его на вкус.

— Встань, герцог Ройя, — торжественно объявил Узурпатор.

Септ поднялся и почувствовал, как на его плечи опустились чьи-то руки и овили вокруг его шеи плащ, закрепив его гербовой брошью. Это были знакомые ему с детства руки Верховного.

— Дом Трокийя поддержал моего отца, — продолжил свою речь Йомера, — дом Ройя поддержал меня. Что ж, такова воля Сердца.

Зал вновь взорвался аплодисментами. Окружавшие Септа люди тоже зааплодировали. И он вновь почувствовал прилив радости, стыда, смущения и гордости, враз ударивших ему в голову, как глоток забывай-воды.

В себя он пришёл только посреди поздравлявших его вельмож. Лицо сменялось лицом, а он машинально произносил слова благодарности и улыбался. Среди них мелькнула герцогиня Ки, внеся струю трезвости в происходящее, и он наконец смог осознать себя и, освободившись от бесконечных поздравлений, протиснуться в зал для танцев. Но тут его поймала за плечо чья-то рука. Септ обернулся и увидел Верховного. Старик улыбался своей кривой улыбкой.

— Ну что, мой мальчик, не ожидал?

Он явно был доволен собой.

— Ваших рук дело? — спросил Альберт, подходя к нему ближе.

— Возвращение фамилии придумал он сам, — хмыкнул Верховный, — а вот рыцарство предложил вернуть тебе я.

— Благодарю, — Септ поклонился.

— Это я тебя благодарю, мой дорогой, — рассмеялся Глава Культа.

— И что мне теперь делать? — как-то растерянно спросил Септ.

— Как что? Теперь у тебя есть феод.

Альберт долго смотрел в глаза наставника.

— А как же моя работа? — медленно произнёс он.

— Париц — умный молодой человек.

— Но он же совсем ещё…

— Ты же знаешь, кровь требует обновления.

— Не рано ли?

— А тебе как было, не рано? — похлопал его по плечу Верховный, направляя в бальный зал, где уже выстраивались пары, а оркестр дал первые ноты «Танца луны».

Узурпатор вместе со своей спутницей первым сделал шаг, и они закружились вокруг большого стеклянного шара в центре зала. Остальные двенадцать пар одна за другой последовали за ними, спиралью расходясь по помещению. Сделав первый круг, кавалеры отпустили дам и пересекли их линию насквозь, изменив порядок. Узурпатор подхватил графиню Леватургосту, а цветочница досталась Барону Ят. Все продолжили вращение. Септ когда-то учился танцевать этот танец, но всех переходов так и не запомнил. Его пара всегда саботировала его.

Вынырнув из воспоминаний, он вновь увидел её среди толпы. Герцогиня Ки Амун смотрела на склонившиеся в центре шара фигуры. Алберт тоже взглянул на них и не сразу разобрал, кто это. Это были младшие Трокийя, он узнал их по гербовым цветам на одежде. Внуки и племянники погибшего Перлеглоза, они исполняли поклон повиновения — ритуал, проводимый провинившимся домом, чтобы отмыть проступок одного из его членов. Септ опустил голову и посмотрел на кончик своего ботинка, и к нему вернулось сомнение, оставившее его на время церемонии. Но тут слева к нему подскочил Серан Тайград, коренастый и полноватый мужчина средних лет.

— Благодарю вас, мой любезный друг, — произнёс он, расплывшись в улыбке и схватив Альберта за руку, — ваш прозорливый ум, ваша всем известная непреклонность. В общем, если бы не вы, я бы сгорел. Точно сгорел бы вместе с этими баржами, фигурально выражаясь.

Серан хихикнул, покраснел и принялся вытирать лицо платком.

— Не стоит, — только и смог выдавить из себя Септ, поморщившись.

— Ну как же не стоит. Вы же были в курсе, что он всё это провернул, чтобы обвинить меня, понимаете, меня! — не унимался Тайград. — Гвардейцы взяли меня под стражу в зале Сената и держали под домашним арестом до выяснения обстоятельств. Если бы не вы. О, луны! Сколько лет длится этот ремонт злосчастной стены «Макиту», которым он руководил? Он же ничего не сделал, а все деньги прибирал себе. Как только я вошёл в Совет, я сразу же поднял вопрос о лишении его финансирования. И он мне мстил. Понимаете?

— Я это понимаю, да. Перед «арестом» я проверял отчётности, — холодно ответил Сверло.

— В любой день вы мой самый дорогой гость, герцог Ройа, — поклонился Тайград.

Септ церемониально поклонился ему в ответ и двинулся вдоль стены. Танец вошёл в фазу, когда все остальные могли присоединиться к главам династий. Септ же двигался в ту сторону, где видел герцогиню, но никак не мог отыскать её. Оркестр поменял темп, и танцующие перешли к более простому и менее требовательному танцу. Дама в зелёных перьях подхватила Альберта под руку и закружила, увлекая за собой к центру зала. Она так веселилась и смеялась, почувствовав кураж, что Септ ощущал себя обязанным сделать с ней ещё несколько кругов. Когда же ему удалось деликатно вывернуться и передать свою спутницу новому танцору, он оказался с другой стороны зала, совершенно потеряв ориентир.

За его спиной открылись белые с позолотой двери, и цвет общества в спешке потянулся к столам с богатым угощением. Септа увлекло потоком, и он оказался в первой волне спешивших наполнить желудки придворных. По краям помещения стояли ряды оживлённых кукол во фраках, и, одновременно открыв бутылки с игристой забывай-водой, они стали наполнять бокалы перед собой, тут же подхваченные руками первых добравшихся до них людей. Сверло растерянно стоял возле блюда с огромной рыбой из подземного озера и смотрел в её пустые глазницы, пока его сосед, полненький гвардеец с гербом дома Меду, отрезал себе кусок под плавником.

— Поздравляем! — раздался за спиной Альберта знакомый голос.

Он оглянулся и увидел двух стражников в парадной форме. Он сам выписал им приглашение на этот вечер.

— Ах, это вы, — скривил губы Септ и после паузы добавил: — наслаждаетесь высшим обществом?

Они втроём оглядели жадно поглощающих пищу людей.

— Да-а-а, — протянул Блоп, с вожделением следуя за взглядом Альберта.

— Жрут, как на нашем базаре, — усмехнулся Ручи, поправляя белый эполет на плече.

— Да, с едой перебои не только у вас, — усмехнулся Септ.

Он оглядел стражников.

— Сержанты теперь? — спросил он, хмыкнув.

— Да, — поспешно поклонился Ручи и дёрнул Блопа, тоже совершившего поклон, да так, что его шлем чуть не упал с головы, — благодарим вас. Для нас это…

— Я знаю, что это для таких дуралеев, как вы, — улыбнулся Септ, — я вашу породу хорошо знаю. Но вам повезло, вы справились с заданием для самоубийц, поэтому теперь вам уготована иная судьба.

— Так точно, Ваше Сиятельство! — отчеканил Ручи.

— Я… — начал было Альберт, но задумался, — хотя, наверное, теперь можно и сиятельство, — он засмеялся и хлопнул обоих по плечу, — давайте, пейте, ешьте. Когда же ещё попадёте во Дворец? Правильно, никогда.

Септ собрался уходить и заметил Ки у выхода на балкон, но Ручи остановил его.

— Ваша Светлость, — произнёс он умоляюще, и Сверло с толикой раздражения вернул к нему своё внимание. — Ваша Светлость, мы бы хотели быть вам полезны вновь.

Альберт оглядел его и ухмыльнулся.

— Возможно, — кивнул он, — возможно. Пришлите голубя в Культ, я предупрежу, чтобы нас связали.

— Благодарим, — произнесли стражники и поклонились спине Септа, уверенно шагавшего к балкону.

На полпути он остановился, развернулся и вернулся к уже увлекшимся едой собеседникам. Жадно впившийся в ножку совки, Блоп поднял выпученные глаза и ткнул локтем Ручи, накладывавшего в тарелку рулетики.

— С другой стороны, — начал Септ, — есть одно дело.

Лица стражников мгновенно изобразили полнейшее внимание.

— Я понимаю, что, возможно, это не то, к чему вы привыкли, но мне нужно, чтобы вы нашли мне переводчика с нижнего архиресского.

— Нижнего ахилесского, — повторил Ручи, — погодите, я найду перо и всё запишу.

— Архиресского, — покачал головой Септ, — дело это не простое и опасное. В таких делах не принято записывать, а важно запоминать. Действовать вы будете тайно даже от Культа.

Блоп поднял брови.

— Да, — кивнул Септ, — это лично моё задание. Справитесь, определю в гвардию.

У обоих стражников загорелись глаза.

— Ох, не похожи вы на умных и сообразительных ребят, — покачал головой Альберт, скривив губы, — но что поделать, дуракам везёт.

Оба его собеседника радостно закивали.

— Сообщайте лично мне в… замок Роя, ясно?

— Ясно, Ваша Светлость, — сбивчиво ответили стражники.

— Желаю успеха! — кивнул Септ, разворачиваясь и вновь направляясь на балкон.

— Он это всерьёз? — спросил Блоп, возвращаясь к ножке.

— Думаю, да, — пожал плечами Ручи.

— Мы только выпутались из одной передряги и тут же попадаем в другую, — опасливо произнёс толстяк, заглядываясь на канапе.

— С каких это пор ты стал такой опасливый? — удивился Ручи, протягивая руку к официанту с подносом игристой забывай-воды.

— С тех пор, как мы оказались в плену этой маленькой ведьмы, — буркнул Блоп.

— Прекрати, — поморщился Ручи, одним глотком он осушил бокал и теперь вытирал рот.

Проходившая мимо дама в зелёных перьях с испугом и отвращением посмотрела на стражников и хотела что-то сказать, но Ручи улыбнулся ей в ответ кривыми жёлтыми зубами, и та поспешила удалиться.

— Помнишь, как нам было хорошо вдвоём? — мечтательно произнёс Блоп, накладывая на тарелку тонкие ломтики мяса.

— Ты говоришь, как продажная девка из Квартала Чумы, — усмехнулся Ручи.

— Мы ходили, трясли этих бедолаг на деньги, иногда стояли в карауле, что ещё нужно-то было? — продолжал нудеть толстяк, не замечая слов друга. — А что теперь? На побегушках у Сверла и этой…

— Прекрати о ней так, — хмуро прочавкал Ручи, — если бы не её печать, я был бы мёртв.

— Если бы не я… — начал было Блоп.

Но Ручи перебил его:

— Если бы не ты, всего этого не было бы.

— Мы ходим по кругу, — устало вздохнул толстяк, — ах, если бы только можно было вернуть те времена на рынке.

— Будьте внимательнее, когда просите у судьбы, мои милые друзья, — раздался голос за их спинами, — она ведь может и услышать.

Они оба обернулись и увидели пожилого человека в чёрном балахоне, расшитом золотом. Ручи вопросительно взглянул на Блопа, но толстяк лишь незаметно пожал плечами.

— Понимаю ваш конфуз, но это простительно, — улыбнулся старик, — я наслышан о вас и ваших приключениях и хотел лично познакомиться.

Только теперь стражники заметили, что люди вокруг них почтительно расступились. Блоп даже поставил тарелку на стол, а Ручи прекратил жевать.

— Всё верно, мои дорогие, я тот, перед кем вам стоит падать ниц, — старик улыбнулся ещё шире, и Блопу показалось, что его улыбка может обогнуть всё его покрытое мелкими морщинами лицо.

Стражники поспешно стали опускаться на колени, но старик удержал их:

— Нет, нет, не сегодня. Такой день. Вы же герои этого вечера. И я лично рад поздравить вас со столь успешной операцией. Однако, — он подошёл ближе к застывшим от напряжения друзьям, — я имею и личный интерес в этой истории, — он захихикал, — скажите, кого вы встречали там, в тумане? Что-нибудь необычное.

— Ваше… — дрожащим голосом начал Блоп.

— Высокопреосвященство, — закончил за него Верховный.

— Высокопреосвященство, — выдавил из себя толстяк, и его нижняя губа затряслась, но тут подхватил Ручи:

— Ваше Высокопреосвященство, это длинный рассказ. Мы с радостью…

— Уверен, уверен, — кивнул старик, — поэтому жду вас у себя на грядущий третий серп, — произнёс он и подал им руку.

Ручи опешил, но тут уже нашёлся Блоп, склонился и поцеловал руку Верховного. Затем и Ручи влепил в кисть старика свой горячий поцелуй, отчего Верховный поморщился, отдернул руку и, вытирая её платком, не прощаясь, ушёл. Гости же расступились перед его фигурой, раскланиваясь на все лады — и тут же замкнули строй перед столами, стоило ему удалиться.

— Мне кажется… — медленно произнёс Блоп, стараясь избегать любопытных взглядов, направленных теперь на них.

— Что тебе кажется? — буркнул Ручи, возвращаясь к столу.

— Что мы вляпались во что-то по самые уши, — закончил Блоп, вновь беря тарелку с едой.

Ручи ничего не ответил, а лишь схватил у проходящего мимо деревянного официанта ещё один бокал игристой забывай-воды и мигом осушил его.

Спустя час-другой оба друга, изрядно напившись забывай-воды, стояли на балконе в кругу графьёв и графинь и в тысяче и одной выдумке рассказывали о своих приключениях, о которых они постеснялись рассказать Верховному. Однако в этой версии они чуть ли не самого Бьёрнвейга победили, очищая попутно квартал за кварталом от проказы и скверны, нашедшей там приют. Герцогиня Ки с умилением слушала вполуха их рассказ, другой стороной внимая лепетанию того самого Тайграда, предлагавшего, кажется, уже не в первый раз за вечер, поехать к нему и отметить удивительную победу над Трокийей, несомненно, приписываемую им себе.

— Спасибо за приглашение, милый Серан, — с вынужденной учтивостью ответила герцогиня, — но я должна покинуть вас, меня ещё ждут дела.

— Какие могут быть дела в такой замечательный вечер? — удивился Тайград, захмелевшими глазками провожая расплывающуюся фигуру Ки. — Куда вы, постойте…

Но герцогиня, поклонившись, уже исчезала в толпе, бросив напоследок воздушный поцелуй — с фальшивым намеком для того, кто готов был на него попасться.

А Серан Тайград был, несомненно, готов.

В других обстоятельствах Ки не стала бы даже разговаривать с этим человеком, но сейчас её положение при дворе стало настолько шатким, что даже замужество с ним не казалось ей столь уж невозможным. А ещё этот вечно рыскающий Септ. По её спине пробежал холодок. А Тэмен? Хорош. Явился на бал с этой безродной девкой. И теперь весь двор бросает на неё, Ки, косые взгляды, а кто-то откровенно посмеивается. Невыносимо. Она сжала в руках свой чёрный веер в тон платью и опустила на глаза маску, которая была закреплена на её высокой причёске в форме замка Амун. Она проследовала мимо столов с едой в зал, где продолжались танцы. И, проскользнув мимо вращающихся пар, открыла стеклянную дверь большого шара в центре. Там, дрожа от напряжения в ногах, стояли в поклоне внуки и правнуки Перлеглоза.

— Я не могу больше, Флавия! — кряхтя произнёс мальчик, стоявший по левую руку от сестры. — Можно я сделаю иллюзию?

— Терпи, Нос, — прошипела девушка.

— Обопрись на меня, — герцогиня подошла к мальчику и дала ему руку.

— Спасибо! — с облегчением прокряхтел Нос.

— Герцогиня? — удивлённо спросила девушка, немного повернув голову к Ки, уже снявшую свою маску.

— Да, милая моя, — произнесла она, кивнув, — я пришла выразить признательность вашему деду. Мне жаль, что так вышло, и знайте, я ни на грамм не верю во всю эту чушь, что приписывают ему эти ублюдки. Я благодарна ему за моё детство. Я знаю его дело, и я знаю, чем он пожертвовал ради него. Не всякий… — она повернула голову на танцующих, — смог бы пойти на такое. Ваш дед был великий человек…

— Знаете что, Элизабет, — прервала её девушка, — идите прочь с вашим сочувствием. Это ничего уже не изменит и не вернёт его, — произнесла она зло и схватилась за спину, болевшую от долгого поклона, — я знаю, что вы бросили его перед самой кончиной на произвол этих…

Ки вздрогнула и хотела произнести что-то в своё оправдание, но потом покачала головой и пошла к выходу.

— Я понимаю вашу злость. Но если вам понадобится… — произнесла она, остановившись у стеклянной двери.

— От вас мне ничего не понадобится, — холодно прошипела Флавия.

Герцогиня вышла, вновь надев маску, скрывшую накатившие слёзы. Она поспешила сквозь толпу на пустой, по счастью, балкон, выходивший к главным воротам Дворца. Там среди пахнущих ночью цветов она позволила себе заплакать, закрыв лицо руками. А весёлая музыка за её спиной звенела в голове вместе со словами обиды в голосе Флавии.

Успокоившись, но всё ещё глубоко дыша, она вытерла глаза платком и внимание её привлекли снопы искр на мосту, ведущему к воротам. Откуда-то из складок платья герцогиня достала маленькую подзорную трубу и всмотрелась в загадочные вспышки. Там, в ярком свете электрических фонарей по краям моста, она увидела демонстрацию оживлённых. Куклы шли с плакатами в руках к воротам, а гвардейцы давали по ним залп за залпом из ружей. За их спинами тем временем уже подкатывали пушки. Герцогиня ахнула. В руках оживлённые несли плакаты: «Мы ваши друзья!»; «Равные права для всех живых!»; «Что мы вам сделали?»; «У нас тоже есть сердце!» И тут ядро пробило толпу и несколько оживлённых разлетелось на куски.

— О, луны! — воскликнула герцогиня.

Она оглянулась на зал с танцующими людьми, чтобы позвать на помощь, и подошла к стоящим к ней спиной молодым людям, увлечённым светской беседой. Они встретили её учтивыми улыбками.

— Прекрасной даме нужна наша помощь? — ласково спросил её один из них с мышиным лицом.

— Там, перед стеной, — сбивчиво заговорила герцогиня, — там расстреливают оживлённых.

Молодые люди поспешили на балкон. Тот, что с мышиным лицом, извлёк из кармана бинокль и стал пристально всматриваться в мост перед стеной.

— Ахха! — засмеялся он, — точно!

— Дай мне! — воскликнул его товарищ с длинной шеей.

— Восторг! — обернувшись к герцогине, одобрительно произнёс мышинолицый. — Благодарим вас, а то эти балы — такая скука!

Молодые люди отбирали друг у друга бинокль и хохотали, пока Ки, шатаясь, отступала от них назад. Она развернулась и бросилась сквозь толпу, потянувшуюся на запах зрелища к балкону.

Заливаясь слезами, она мчалась, не разбирая дороги, но чья-то рука схватила её за плечо и остановила. Ки обернулась. Перед собой она увидела Септа. Не зная, как поступить, она размахнулась и влепила ему пощёчину. Люди вокруг замерли и оглянулись на них. Казалось, даже музыканты стали играть тише. Сверло опешил и отнял руку, схватившись за горящую щёку.

— Извините, — прошептала герцогиня и побежала к двери, что вела на лестницу вниз.

Септ проследил, пока она исчезнет в дверях, затем опомнился и побежал за ней.

— Элизабет, — крикнул он, выбежав на лестничный пролет, уходивший широкими кругами вниз.

Он успел увидеть, как её платье исчезает на одном из этажей ниже, и поспешил следом. Внизу, на ярусе, где парковали свои корабли прибывшие на бал вельможи, он, пробежав мимо сброшенных якорей, успел увидеть, как отчаливал белый бриг с гербом замка Амун. Запыхавшись, он остановился и положил руки на колени.

— Красная луна! — прохрипел он. — Я же просто хотел поговорить.

Фигура герцогини показалась на палубе в свете молодого алого серпа луны. Он помахал ей рукой. Но она никак не ответила.

— Попутного ветра, — хмыкнул Альберт.

Септ пошёл назад, раздражённо пнув цепь соседнего корабля, висевшего над его головой. Невдалеке показалась фигура. В свете огней за дверью Септ не сразу узнал приближавшегося к нему человека.

— Это вы Шеврос? — удивлённо и с какой-то досадой спросил Сверло, садясь на скамейку рядом со входом.

Издатель смотрел на новоиспеченного герцога Ройя в нерешительности.

— Ну что же вы молчите? Как вам приём? — продолжил Альберт светскую беседу.

— Я… Вы… — начал Гас, теребя рукав своего изысканного тёмно-синего сюртука, — просили дать вам знать, как только… ну… ко мне прибудет информация.

— Да, конечно, — не сразу сообразил Альберт, а потом хлопнул себя по ноге, — тот загадочный информатор?

— Нет, — покачал головой собеседник, — ко мне пришло вот это.

Он достал из внутреннего кармана запечатанное письмо. Септ принял его и повертел в руках.

— Печать Трокийи, — хмыкнул он, приглядевшись к сургучу, — интересно. Спасибо, любезный Гас.

— Рад служить Вашей Светлости.

Издатель «Вечернего ветра» скосил глаза наверх, туда, где шло веселье, а затем смущённо склонил голову:

— И я был бы премного благодарен, если бы вы поделились со мной содержанием, ежели на это представится возможность.

Септ вздохнул:

— В свете последних событий я бы поостерёгся печатать что-либо двусмысленное, дорогой мой. Времена шаткие. И как к вам отнесётся мой преемник, мне не представляется возможным угадать.

— Как?! Вы уходите? — с притворным удивлением воскликнул Шеврос.

— Не врите, вы всё уже разузнали и поняли. Тем более актёр из вас никакой, Гас. Идите уже, развлекайтесь и не портите мне настроение окончательно, — устало произнёс Альберт, принимаясь вскрывать письмо.

— Конечно, извините, премного благодарен, Ваша Светлость, — поклонился собеседник и попятился к двери, ударился о неё, крякнул и исчез внутри.

В руку Септа из конверта выпала плотная записная книжка. Он открыл её, пролистал несколько страниц и начал читать наугад с конца: «22-й растущий серп пятой луны. Эксперимент движется успешно. Данные, которые мне предоставила мадам Снилса, удивительны. Я думаю, что на неделе я не только приведу машину в действие, но и проведу первый запуск…» Альберт перелистнул несколько страниц. «Работать под надсмотром этих юношей меня крайне нервирует. Дворец напичкан ими, как мухами на куче навоза. Пока я подключал резонатор, я чувствовал на себе как минимум десять пар глаз. Когда они уже просверлят в моей спине дыру? Вчера производили первый запуск…» При свете луны было трудно читать. Но Септа переполняло любопытство. «Я никак не мог предположить, что моя самая безумная догадка подтвердится. Описание прибора создано с иными физическими параметрами среды, чем те, в которых мы пребываем сейчас. Получается, что раньше мир был иным, и свет распространялся в нём быстрее. Если бы в наши непростые времена можно было писать научные статьи, то это открытие сделало бы меня знаменитостью. Жаль, что сейчас за такую славу скорее повесят…» Альберт открыл последние страницы. «Да, это бесславный конец для такого великого дела, но разве история знает другие? Какая ирония, я пожертвовал сыном, чтобы защитить свой дом, и вот теперь я должен принести в жертву себя. Я верой и правдой исполнял начертанное мне судьбой. Сердце — мой свидетель, всё, что я делал, я делал…»

За спиной Септа раздался стрекочущий звук. Он оглянулся, и тут же отпрыгнул от скамейки, куда приземлилась, расправив радужные крылья, большая, размером с человека, бабочка. Сверло сипло вскрикнул и схватился за рукоять церемониальной шпаги на поясе. Он выхватил её как раз вовремя, чтобы остановить сверкнувшим в свете лун лезвием приближение существа. Бабочка взмахнула крыльями, пострекотала над головой бывшего служителя и исчезла в темноте. Септ долго ещё всматривался ей вслед, в разорванное тучами звёздное небо.

Придя в себя, он спохватился и стал искать выпавшую записную книжку. Но её нигде не было, лишь разорванный конверт трепетал на ветру под скамейкой. Со злости Септ топнул ногой:

— Дочь красной луны!

Он вбежал в коридор Дворца, схватил ближайший ко входу сердечный фонарь и бросился назад. На улице он долго ползал с фонарём между якорей и бочек с сердечной пылью, но книги нигде не было. Расстроенный и озлобленный, он вернулся в коридор и пошёл в сторону стоявших при входе во внутренние покои гвардейцев. Рядом с ними спал в кресле молодой культист из последней смены. Это новое поколение и должно было взять на себя то, чем он занимался так много лет. Взоры гвардейцев обратились к нему, и даже юноша проснулся в своём кресле и вскочил, вытянувшись перед уже бывшим начальником. Септ открыл рот, но так и замер. Поднял палец, постоял так несколько мгновений, а затем произнёс:

— Ничего.

Гвардейцы пожали плечами и отвернулись. Культист сел обратно в кресло, внимательно смотря на Альберта своими заспанными глазами. Тот же развернулся и пошёл обратно по коридору, растерянный и задумчивый. Он вернулся обратно на площадку с кораблями и долго ещё ходил среди них в поисках книги, пока окончательно не устал и не сел обратно на скамейку, опустив голову вниз. Книга лежала прямо у его ног. Септ потряс головой, а затем схватил её.

— Что за чудеса! — пробормотал он. — Пряталась от меня?

Он поспешно положил записную книжку в карман, отряхнув предварительно от сердечной пыли, взял фонарь и вошёл обратно в коридор, потряхивая головой. Пока он вешал фонарь на место, он несколько раз ударил свободной рукой по щеке. Гвардейцы покосились в его сторону, но не посмели издать ни единого звука, уже зная от молодого культиста, кто был этот чудак.

Когда Септ подошёл к лестнице, чтобы подняться обратно в зал, где проходил праздник, ему навстречу спустилась группа служителей Культа во главе с Парицем.

— О! — воскликнул Сверло. — Поздравляю с новой должностью…

Он поклонился новому Начальнику Отдела особых поручений Культа Сердца. Когда же он поднял взгляд на бывшего подчинённого, то вздрогнул, разглядев ожоги на его лице.

— … с ней в жизнь приходит особый вкус.

Париц остановился и поклонился Септу.

— Не сомневаюсь, сир Роя, — улыбнулся он, — надеюсь, вас это не расстроило.

— Вовсе нет, хотя и было немного неожиданно, — скривил губы Септ. — Всем нам придётся привыкать к нашему новому положению, — он улыбнулся, — тяжело отпускать привычки.

— Не по этой ли причине Его Святейшество производит эти смены поколений? — спросил Париц, разведя руками.

— Да, — кивнул Септ, — и умеет оставаться мастером неожиданности. Что с лицом?

— Химический театр, долгая история, — неохотно ответил юноша, делая шаг вниз по лестнице.

— Куда-то спешите? — спросил Альберт, но тут же спохватился и натянуто засмеялся. — Нет-нет, можете не отвечать, если это тайна.

Париц спустился на несколько ступеней и, поравнявшись с Септом, произнёс, глядя ему прямо в глаза:

— Никакой тайны. Гвардейцы расстреляли демонстрацию оживляшек перед дворцовыми воротами. Иду взглянуть на это своими глазами.

Альберт поднял брови.

— Да, — пожал плечами Париц, — никакой фантазии у этих шутников.

— Что ж, желаю успеха, — скривил губы Септ, взяв молодого человека за плечо, — береги голову, — не удержавшись, он взглянул на обожжённое лицо.

— Я вас тоже искренне поздравляю и желаю процветания вашему феоду, — коротко поклонился Париц новоиспеченному герцогу и, сопровождаемый своими новыми подчинёнными, двинулся к дверям на площадку с кораблями.

— Ах да! — воскликнул Септ, и процессия вместе с Парицом остановилась в дверях, а сам Начальник Отдела особых поручений недовольно повернул голову. — Я не успел составить отчёт об этом пустяке, но не могу не поделиться. Сегодня утром в канале, что впадает в западную сточную сеть на нижнем ярусе, как раз возле Верхних врат, выловили мёртвого пустынника.

Париц вопросительно поднял бровь.

— Я бы и не обратил внимания, но наши дотошные ребята из Института Чудес, где мне довелось бывать сегодня, произвели вскрытие, и в желудке деграданта нашли мантию специфического кроя. Такую носят только во Дворце, — поморщился герцог, — не связана ли эта находка с нашим дорогим помощником Мастера зельеварений?

Париц несколько секунд глядел в пол, что-то складывая в голове, кивнул и двинулся дальше.

Глава 3

Лодка медленно рассекала гладь стоячей воды среди каналов промышленного сектора. Осьминог плыл перед ней, плавно скользя под водой и устремив глаза вверх. Он спокойно смотрел, как проплывали над ним металлические мосты и арки железнодорожных развязок, снизу покрытые поедавшей всякий свет чёрной копотью и сердечной пылью — она любой темноте придавала красноватый оттенок. Рог, росший из его головы, пришёлся очень кстати. Он плавно рассекал воду. Раненое щупальце немного отросло, но осьминог всё ещё еле заметно вилял при движении, и раз в несколько толчков ему приходилось подруливать. Лила лежала на носу лодки, почти свесив голову, и молча смотрела вперёд, сквозь гладь воды ловя отражение собственных мыслей. Здоровяк тихо грёб, сидя к ней спиной, а Гудди развалился на корме, ловя взглядом рваные лоскуты небес.

— Я не пойду с вами на завод, — произнесла обезьянка, очнувшись от своего забытья.

Все промолчали.

— Это почему? — буркнул Снорри через несколько гребков.

— Лучше расскажи мне, как добраться до той тюрьмы, откуда ты меня вытащил, — не обращая внимания на вопрос, спросила Лила.

— Ты собралась туда одна? — удивился Гудди.

— Да, — кивнула обезьянка, не отрывая взгляд от воды.

— Мы же, кажется, договаривались, — прохрипел здоровяк недовольно.

— Месть — блюдо, которое подают вовремя, — хмыкнула Лила, — может быть, я ещё успею, — она помолчала, вглядываясь в своё чёрное отражение, разбегающееся в воде, — должна успеть.

Гудди приподнялся и поймал хмурый взгляд человека. Снорри покачал головой, перестал грести и достал из внутреннего кармана жилета бумагу, сложенную в несколько раз.

— Башня отмечена двумя крестами, — сказал он, передавая карту обезьянке, — стой, — он отдёрнул руку назад, развернул бумагу и, поманив Лилу рукой, стал искать что-то среди тонких непонятных линий, — вот здесь я высажу тебя, — он ткнул пальцем в заштрихованную зону, — двигайся на юг, пока не выйдешь к Колизею, дальше должно быть понятно.

Обезьянка, забравшаяся ему на плечо, кивнула, приняла свернутую им карту и положила её в маленький рюкзачок за спиной. Снорри вновь принялся грести.

— Что отстали? — раздался впереди булькающий голос Рауда.

— Ничего, всё нормально, — откликнулась Лила, возвращаясь на своё место.

Осьминог посмотрел на неё с укоризной и нырнул обратно в воду.

— Ты … — начал было здоровяк, но потом устало вздохнул: — а, ладно. Надеюсь, тебе удастся вытащить сестру.

Спустя время возле одной из развилок он треснул веслом по воде, и осьминог снова всплыл, вопросительно глядя на лодку.

— Мы здесь свернём, — крикнул Снорри, — надо подбросить Лилу, т