Оглавление

Багровая флейта

Пролог

Доспехи казались слишком тяжелыми, меч слишком коротким, воздух слишком густым. Страх сковывал мышцы. Приходилось пятиться, прятаться и крепче держать щит, ожидая удара. И не отворачиваться. Отвернешься — умрешь. Если хочешь победить страх, ты должен смотреть ему прямо в лицо. Или же в уродливую морду с широкой разинутой пастью, набитой острыми желтовато-коричневыми клыками. Чудовище приближалось, принюхивалось плоским носом и сверкало маленькими красными глазами.

Запах гнили ударил в лицо. Монстр подобрался уже совсем близко, как вдруг все вокруг стало бледнеть, распадаться, растворяться. Один последний хриплый вой — и чудовище улетело в пустоту. Элла открыла глаза. Этой ночью страх подобрался совсем близко, но все же не напал. Он никогда не нападал, а сама она страшилась даже поднять меч.

Все чаще Элла не могла отличить сны от реальности и иногда задумывалась, а стоит ли пытаться делать это, если все равно со временем видения становились настоящими. Однажды она закрыла глаза и увидела огонь. Красные змеи обвивали ее ноги. И, хотя огонь Элла видела во сне, боль была настоящей. А однажды и огонь стал настоящим — горел ее дом. В пожаре погибли все, кроме Эллы, у которой на память остались кольца ожогов.

Когда Элла снова смогла стоять на ногах, она ушла из города, забрав из обугленных развалин только старую книгу и маленькую костяную шкатулку. Горожане шептались и кидали на Эллу презрительные взгляды. Будучи юной и глупой, она рассказывала о своих снах, а жители провинции никогда не любили тех, кто обладал особыми силами. В старые времена встречались колдуньи, взглядом поджигающие дрова в печи. Люди уважали их. Но ворожеи, предсказательницы судьбы, всегда становились изгоями. Ведь проще верить в фокусы, чем в будущее, которое бывает не только светлым и добрым. А сны Эллы всегда были мрачными и болезненными.

Элла видела смерть хранителя города, видела ураган, сорвавший крыши с домов, видела, как сгорела ее семья. Видения приходили вместе с полной луной, когда даже ночные разбойники сидели под крышами. Даже самый смелый горожанин запирал все двери и окна, когда над городом поднимался прозрачно-голубой шар. Вой дворовой собаки заставлял людей дрожать. Никто из них не видел чудовищ, но все верили в сказки, которые в детстве слушали перед сном, дрожа под одеялом. Легенды никогда не появляются из пустоты.

Глава 1

Элла нашла новый дом в Багровой Флейте — маленьком поселении недалеко от родного города. Когда-то на месте деревни стоял одинокий трактир, в котором по вечерам играл на флейте из красного дерева юноша, одетый в лохмотья. Он не брал ни денег, ни еды, только играл и играл. Каждый день в трактире звучали новые мелодии, очень грустные и нежные.

Один из купцов, остановившихся в трактире, настолько полюбил песни багровой флейты, что предложил музыканту горы золота, лишь бы тот играл только для него и его семьи. Юноша не ответил ему. Он снова приложил к губам флейту и сыграл еще одну мелодию. Но купец не сдался и обещал, что, раз музыкант не желает никуда уезжать, он построит дом рядом с трактиром и будет каждый вечер приходить, чтобы насладиться музыкой. Купец сдержал обещание. Так появился первый дом в деревне, которая получила название благодаря музыканту с флейтой из красного дерева.

Музыкант начинал играть сразу после заката и прерывал свою мелодию в полночь. Он снимал комнату в трактире, хотя вряд ли это помещение можно было назвать комнатой — грязный чулан, которым давно уже не пользовались.

Однажды юноша исчез. Одни говорили, что он выскользнул через черный ход и ушел в сторону города. Другие утверждали, что видели, как музыкант растворился в воздухе, оставив после себя только песню, мотив которой никто потом так и не смог вспомнить.

Элле понравилась история деревни. Она любила красивые сказки и охотно верила, что проезжал здесь музыкант с красной флейтой и что песни его действительно казались людям волшебными. Менестрели на одном месте долго не жили, а значит, и загадочный юноша ушел на поиски новых слушателей.

— А ты к нам зачем, девочка? — спросил старик, который рассказал Элле про музыканта с флейтой из красного дерева. — Тоже музыку играешь? Или песни поешь?

— Прости, дедушка, — ответила Элла, — я флейт даже в руках не держала, а стихи для песен складывать не умею. Я в травах разбираюсь, отвары делать могу. В мертвых жизнь вдохнуть не сумею, но живых из объятий хладной девы вырву.

— Знахарка, значит? Травница? — усмехнулся старик. — Это хорошо. Нам в деревне пригодишься. Предыдущую знахарку духи забрали. Она дитя отравила. А ученица той знахарки ушла из деревни за несколько полнолуний до этого. Ее понять можно — вас, молодых, в города тянет, у нас вам скучно. Ты, девочка, зла нам не делай — мы люди мирные, обижать без нужды не станем. Оставайся жить у нас, если не боишься скуки. Дом той знахарки пустует до сих пор. Хижина с зарослями ромашки — уж больно та старуха ее любила — на берегу озера. Не ошибешься. Места мало, но тебе одной хватит. А ежели жениха найдешь, подберем вам дом побольше.

Так ворожея поселилась в хижине, окруженной зарослями ромашки. Из окон она могла видеть и деревню, и озеро — удивительно чистое, зеркальное.

В травах Элла и правда прекрасно разбиралась. Именно про отвары и зелья она читала в той самой книге, которую унесла из дома. Элла взглянула на обгоревшую обложку и решила, что не зря из всех ее книг уцелела только эта. Возможно, луна, посылавшая ей видения, в этот раз решила отправить знак.

Старая знахарка оставила после себя пучки засохших трав и пыльные склянки. В углу единственной комнаты стояла кровать, вдоль стен висели полки, в тени прятались стол на толстых ножках и два шкафа. С большим трудом Элла перетащила стол к окну, чтобы работать под солнечным светом.

Костяную шкатулку размером в половину ладони Элла носила в кармане платья. Вернувшись туда, где погибла в кровавом пламени прежняя жизнь, Элла первым делом бросилась искать эту шкатулку. Огонь ее не тронул.

***

— У тебя волосы длинные, как у водного духа! — Маленькая веснушчатая девочка с копной взлохмаченных рыжеватых волос смотрела на Эллу счастливыми лазурными глазами.

— А ты видела водных духов? — Элла улыбнулась и присела, чтобы девочке не приходилось задирать голову.

— Всего лишь раз, — призналась та. — Я не могла уснуть и решила посмотреть в окно. И мне показалось, что на берегу нашего озера стоял дух с длинными волосами. Такими же длинными, как у тебя. Но твои черные, а у того духа были голубые.

— Надо же, как увлекательно. Я слышала, что водные духи очень редко показываются людям. Тебе повезло.

Веснушчатая девочка засияла.

— Ты еще на мою куклу похожа, — сказала другая девочка и протянула Элле тряпичную куклу с волосами из толстых черных ниток. Глаза, нос и рот куклы, изначально нарисованные угольком, уже почти стерлись.

— И правда похожа.

— Забери ее себе, — сказала девочка. — Ты ведь одна живешь, скучаешь. А я себе новую сошью.

Дети любили Эллу. Вместе с ворожеей они ходили собирать травы, а потом помогали раскладывать их на солнце. Ближе к полудню дети разбегались по домам, но вечером снова возвращались в хижину Эллы, где рассказывали ей сказки, услышанные от бабушек и матерей.

— А правда, что в городе люди тоже по домам прячутся, когда луна полная? — спросила девочка с тоненькой русой косой.

— Всегда, — ответила Элла.

— Неупокойники под луной гулять любят. Хорошо, что наши духи их отгоняют. Правда, мало их уже осталось. Меня мама пугает, что, если я капустный суп доедать не буду, меня ночью к дереву привяжут возле озера и на растерзание оставят. Как злую знахарку.

— Злую знахарку? — Элла оторвалась от трав, которые собирала в пучки и обвязывала лентами.

Дети пугливо переглянулись. Девочка с косичкой подсела поближе к ворожее.

— Та старуха, которая жила здесь до тебя. Она нас не любила и всегда прогоняла. Мы ее боялись. В домике за трактиром жил один мальчик со своими родителями. Однажды зимой он простудился, и его к знахарке отвели. После этого он стал очень бледный, не выходил из дома, отказывался с нами играть. И постоянно в царапинах ходил. А потом умер. Это злая знахарка его отравила. Когда ее к дереву на берегу привязывали, оно кричала, что мальчик тот был чудовищем и погубил бы деревню. Духи ее забрали. Они наказывают плохих людей.

— Я сам видел, — вступил в разговор мальчик с широким лицом и большими карими глазами. — На берегу только веревка осталась, а старуха исчезла.

Элла напряженно улыбнулась.

— Пожалуй, не стоит эту историю обсуждать, — сказала она. — Особенно в такой час. Вам лучше быстрее вернуться домой, чтобы родители не волновались.

Солнце уже почти село. На его место сегодня вновь поднялся холодный шар, выпустивший в мир людей тех, кого в нем быть не должно, и пробудивший способности, которые лучше бы навсегда оставались запечатанными.

Глава 2

Тихие деревни хранят страшные тайны, притягивающие тех, кто способен эти тайны раскрыть. Возможно, именно поэтому человек, называющий себя Рэймоном из Латрэка, решил остановиться в Багровой Флейте.

С детства Рэймон любил сказки и легенды. За годы путешествий среди дождей и ветров он собрал немало историй, которые бережно записывал в толстую тетрадь. И в каждую сказку он верил. Если сразу несколько людей, живущих далеко друг от друга, описывают садовых духов как пушистых зеленых пчел, сложно не поверить в это.

Но в Багровой Флейте странника заинтересовали не истории о духах, хотя даже детям было что рассказать о них. Рэймона куда сильнее занимала история самой деревни.

— Ту песню все помнили, но спеть никто не мог, — рассказывал старик с короткой седой бородой, пока Рэймон старательно записывал историю про музыканта.

— Благодарю тебя, дедушка. — На лице Рэймона появилась грустная улыбка, словно он погрузился в воспоминания, которые считал давно потерянными. — Хорошая история, давно я не слышал таких. Все чаще про монстров рассказывают.

— Монстров-то у нас тут и нет, — усмехнулся старик. — Только звери дикие. Один загрыз недавно пропойцу. Да тот сам виноват — по ночам дома спать надо.

— Зверь загрыз? — нахмурился Рэймон. — Волк? Медведь?

— Может, и волк, может, и медведь. Ни разу их не видел здесь, но мало ли кто мог забрести ночью. Всего раз такое произошло, почти месяц назад, в полнолуние. Животные тоже луны боятся.

Рэймон из Латрэка луны не боялся. Если и приходилось ему ночевать под ее взором, спал он крепко. Как и все путешественники, Рэймон знал, что духи не трогают тех, кто их не обижает.

Но не только мирные духи природы гуляли под луной. Души тех, кто был чудовищем при жизни, превращались в настоящих чудовищ после смерти, навсегда застревая между миром живых и миром мертвых. Черные тени бродили там, где живые могли попасть в их объятия. Города были лучшим домом для них. Срубив деревья ради каменных мостовых, люди прогнали духов природы — единственных существ, которых боялись черные тени.

— Поговори с людьми, — посоветовал старик. — Знахарку навести. Это она первая сказала, что зверь напал. Девчонка совсем, но свое дело знает. Пару месяцев назад приехала и сразу же лечить начала тех, кому уже могилу собирались копать. И ведь вылечила.

***

В доме травницы пахло свежими яблоками, которые Элла принесла из рощи, когда гуляла там вместе с деревенскими детьми. Вместе они находили спелые красные плоды и складывали их в корзины.

Ворожея веселилась вместе с детьми и чувствовала себя счастливой. Хоть Элла и родилась в городе, но настоящий дом обрела в маленькой деревушке, в Багровой Флейте.

Здесь она встретила уже два полнолуния. В первое Элла просидела всю ночь перед окном, глядя на спокойное зеркальное озеро. О длинноволосом духе ей говорили не только дети, но и взрослые. Элла всю ночь смотрела на камыши и воду, но так и не заметила никого. Видимо, ей дух показываться не хотел.

Во второе полнолуние Элла решила почитать при свечах. День тогда выдался тяжелым — к ней привели человека со сломанной рукой. Элле пришлось разжигать костер во дворе, чтобы приготовить отвар. В книге, которой она с детства зачитывалась, говорилось, что снадобья получаются лучше, если их готовят на открытом воздухе и в котелке, натертом специальным маслом. Огонь, даже такой маленький, до сих пор пугал ворожею, но за два месяца она уже почти к нему привыкла.

Вечером Элла мечтала о том, чтобы поскорее лечь спать, но знала, что ночь принесет кошмары, которые вымотают намного сильнее, чем лечение перелома. Задернув шторы, Элла зажгла свечу и села читать книгу. Она помнила, как переворачивала страницы. Помнила картинки с корнями и листьями редких растений. А потом была пустота. Темно, холодно и очень много крови. Видение пришло смазанным, нечетким. Проснулась Элла разбитая и несчастная, с болящей спиной и шеей. Убирая на подоконник подсвечник с догоревшей свечой, она ругала себя за то, что позволила сну охватить разум.

День выдался ясным и немного ветреным. Элла обрадовалась бы этому, если бы не почувствовала ветерок и не увидела солнце, повернувшись к окну. Шторы, которые она плотно задернула вечером, оказались раскрыты, как и окно, запертое накануне на все задвижки.

Эллу отвлек стук в дверь. На пороге стоял старик, который рассказал Элле в день ее приезда историю деревни. Несложно догадаться, какое известие он принес ей рано утром: возле трактира нашли мертвеца. Ворожея неохотно посмотрела на труп, быстро сказала, что это работа дикого зверя, и попросила немедленно сжечь тело.

— Быть может, и правда зверь, — пожала плечами трактирщица. — Я ночью шум услышала, но выходить не стала.

— И правильно, — сказала Элла.

Земля рядом с трактиром выглядела так, будто прямо под ней жила огромная семья кротов. Удивительно, что трактирщица услышала просто «шум» — чудовище и человек явно боролись долго, и это была битва, после которой проигравший попал в объятия хладной девы.

***

Осанка и походка выдавали в деревенской травнице дочь богатых родителей, научившуюся делать реверанс раньше, чем разговаривать. Без сомнений, история Эллы заслуживала место на страницах тетради Рэймона из Латрэка, и он понял это, как только приблизился к хижине у озера.

— Никогда не слышала ни о Латрэке, ни о Рэймоне из Латрэка, — нахмурилась Элла, когда путешественник представился ей. — У тебя звучное имя и старый меч на поясе. Явно фамильный. Ты рыцарь?

— Так и есть.

Рэймон из Латрэка не врал — у него действительно было звание рыцаря. Увидев, как мальчик бьет палкой чучело в огороде, отец, в прошлом прославленный рыцарь, занялся обучением Рэймона. Он мечтал, чтобы сын стал купцом, но мальчик выбрал жизнь, полную приключений. Получив титул рыцаря и фамильный меч в наследство, Рэймон, которому уже пророчили службу в столице, вдруг собрал вещи, купил толстую тетрадь в кожаной обложке и отправился в путешествие. Он ходил по деревням, где никому даже в голову не приходило, что простой путешественник в кожаной куртке может оказаться рыцарем. Рыцари ведь путешествовали верхом на коне, в сияющих доспехах и с красивым гербом на щите.

На своем первом и единственном рыцарском турнире Рэймон держал щит отца — круглый диск с черной химерой, готовящейся к броску.

— Ты не похож на рыцаря, — поморщилась Элла.

— Поэтому я до сих пор жив, — улыбнулся Рэймон. — Я способен на большее, чем от меня ожидают. Не важно, носит ли человек доспехи и красуется ли своим гербом. На самом деле все мы обычные люди, просто не каждый готов это принять.

Он говорил тихо и сдержанно, улыбался мягко, но взгляд его карих глаз всегда оставался одинаковым — внимательным и напряженным. Элле не понравился незнакомец, и она не хотела ему верить. Она даже не поверила в его имя и рыцарский титул. Она достаточно прожила в городе, чтобы знать — многие называют себя рыцарями и придумывают звучные имена, но мало кто из них хотя бы раз сражался на настоящем турнире. А Рэймон из Латрэка больше походил на наемника, за гроши отгонявшего разбойников от богатых домов.

— У тебя скучная история, Рэймон из Латрэка, — вздохнула Элла.

— А какая история у тебя?

— Моя история здесь, в этой деревне. Все, что случилось раньше, значения не имеет.

— Тогда расскажи мне про зверя.

Элла, до этого спокойно сидевшая на скамейке рядом с хижиной, поднялась с места.

— Просто какой-то дикий зверь. Я не знаю ничего больше. Мне неприятно вспоминать. Поверь, зрелище мерзкое.

Взяв в руки широкую корзину, Элла направилась в сторону леса. Рэймон остался сидеть на скамейке, окруженной цветами ромашки. Он наклонился и провел пальцем по одному из цветков. Погода стояла теплая, и дожди шли часто, но почти у всех ромашек длинные белые лепестки подсохли по краям и свернулись в трубочки. Рэймон нахмурился и проводил взглядом Эллу, как всегда окруженную деревенскими детьми.

Глава 3

Когда-то Рэймон уже знал одну травницу. В деревне, где она жила, ее не любили. Люди словно чувствовали опасность, исходящую от той травницы. Но это не мешало ей быть счастливой и находить прекрасное во всем.

— У тебя волосы длинные совсем. Завяжи их, — сказала она однажды, протянув Рэймону толстый кожаный шнурок. — А лучше давай я завяжу! — Травница подошла к рыцарю со спины и собрала в хвост каштановые волосы, отросшие уже почти до лопаток. — Вот и отлично! Будешь носить этот шнурок и вспоминать, что это Клара тебе его подарила.

Рэймон и вправду часто думал о ней, но дело было вовсе не в шнурке. Просто нечасто встречались ему настолько добрые и искренние люди, любящие жизнь и все, что их окружает. А Клара, смуглая и улыбчивая, с короткими кудрявыми волосами, выгоревшими на солнце, очень любила жизнь. И только один недостаток был у этой девушки. Злая шутка судьбы. Каждое полнолуние нежная милая Клара, накануне приковавшая себя цепями к стене в подвале, выла, рычала и царапала пол длинными грязными когтями. Несколько лет она скрывала чудовище, которое просыпалось в ней, когда всходила луна.

Жители деревни, в которой жила Клара и в которой остановился Рэймон, знали, что надо дружить с духами. Они построили алтарь, на котором раз в месяц оставляли подарки: таблички с рисунками, глиняные игрушки. Духи хоть и повелевали стихиями, но не умели творить, поэтому охотно принимали безделушки, сделанные руками человека, а в ответ дарили хороший урожай и теплую погоду. А еще, конечно, отгоняли неупокойников.

Во всех бедах жители деревни обвиняли Клару. Говорили, будто травница по ночам проводит ритуалы, и слетаются к ней все черные тени, чтобы танцевать на стенах и рычать под луной. Каков же был ужас, когда девушка, которую обвиняли в связи с чудовищами, сама вдруг превратилась в чудовище.

Это случилось летом. В деревне был большой праздник: в одной семье родились очаровательные двойняшки — мальчик и девочка. Жители радовались за молодую семью, как за самих себя. Даже Клару пригласили на праздник, а с ней, конечно, и Рэймона.

Музыкант играл на лютне, а две юные пары кружились в танце. Девушки, одетые в длинные белые платья с голубой вышивкой на подоле, казались Рэймону невероятно красивыми, но когда он переводил взгляд на Клару, стоящую рядом, то понимал, что она намного прекраснее. Они потеряли счет времени и не заметили, как зашло солнце. Расслабившись от выпитого вина и шумного праздника, Рэймон уже собирался пригласить подругу на танец, но лицо Клары, обычно озаренное улыбкой, вдруг исказилось от страшной боли.

— Клара? — Рэймон коснулся ее плеча. Он не сразу заметил, как тонкие девичьи пальцы вытянулись, превратившись в острые когти, как глаза засверкали, словно пламя.

Перед ним больше не было Клары. Под луной стояло чудовище. Опасный монстр. Озлобленный и голодный.

Звуки лютни застыли в воздухе. А потом Рэймон услышал крик.

Чудовище, покрывшееся жесткой золотистой шерстью, кинулось в толпу. В суматохе послышался треск — длинные когти вцепились в юбку одной из танцовщиц. Рэймон потянулся за мечом, но вспомнил, что оставил его в доме. А чудовище тем временем, распугав жителей, развернулось к Рэймону. Грубая шерсть вместо мягких кудрей. Вытянутая морда вместо милого лица. И страшные красные огни вместо добрых голубых глаз. Перед ним стоял уродливый монстр, а никак не любимая подруга.

— Успокойся, Клара.

Голос Рэймона дрожал. Туман в голове рассеялся, но вместе с ним ушли и все здравые мысли. Он помнил, что в каждом чудовище живет человек, а в каждом человеке — чудовище. Но он не знал, как пробудить человечность в этом злобном существе.

Один громкий рык, прыжок, удар когтями. Рэймон перестал чувствовать землю ногами, а снова почувствовал ее уже спиной. Шея горела, ворот рубашки пропитался кровью.

Рэймон вскочил. Чудовище занесло лапу для нового удара, но вдруг остановилось и отступило. Красные глаза уставились на землю под ногами рыцаря. Там, в грязи, валялся маленький кожаный мешочек — оберег, который Клара сама сделала для Рэймона. Она собрала травы, которые должны защищать от злых сил, сшила этот мешочек и повесила его на шею Рэймону. «Ты любишь гулять под луной, — сказала она. — Мне будет спокойнее, если этот оберег будет с тобой. Он не сможет убить монстров, но сделает так, чтобы монстры не смогли убить тебя. Здесь полынь, веточки бузины… Все, что может защитить».

Оберег, который подарила ему Клара-человек, спас его от Клары-чудовища.

Попятившись, монстр тихонько заскулил. Молнией мелькнула золотистая шерсть, и странник остался в одиночестве.

На следующее утро почти вся деревня собралась перед домом, в котором остановился Рэймон.

— Я говорила, что она проклята! Я говорила! — кричала одна женщина.

— Ты рыцарь. Защити народ. Убей чудовище, — прошипела другая.

— Не убивай сразу! — крикнул старик и потряс в воздухе вилами. — Сначала к нам приведи, я сам хочу в ее глаза проклятые посмотреть!

«Я всего лишь странник, который собирает легенды. Я не убийца», — подумал Рэймон.

— Мы ей жизнь не давали, не нам ее и забирать, — тихонько сказала скромная девушка, та самая танцовщица, чье платье испортила Клара прошлой ночью. — Прогони ее, рыцарь. Пускай не обижает нас.

Рэймон стоял на пороге и смотрел на толпу. Они хотели, чтобы он нарушил обещание, которое однажды дал сам себе. Он обещал, что никогда никого не убьет. Даже самого злого и жестокого человека. Даже чудовище. «Мы ей жизнь не давали, не нам ее и забирать», — сказала танцовщица, и Рэймон согласился с ней.

В тот же день рыцарь собрал вещи, натянул кожаную куртку и попрощался с жителями деревни, все еще перепуганными и озлобленными. Он больше не видел Клару, хотя и пересек лес, в который она убежала. Рэймон верил, что с восходом солнца она снова стала человеком.

***

Отец Рэймона собрал огромную библиотеку. В большинстве книг рассказывалось о чудовищах. Старый рыцарь любил их настолько, что даже поместил химеру на герб. Сыну он зачитывал любимые легенды и показывал иллюстрации, настолько живые, что маленький Рэймон первое время прятался под одеяло при виде очередного клыкастого чудовища. Став взрослее, мальчик уже сам начал интересоваться этими книгами и в одной из них прочитал, будто человек, превращающийся в монстра, может остаться им навсегда, если осознает собственную сущность. Рэймон не до конца понял, что же эти слова могут означать. Но он вспомнил их, когда шел по тихому лесу. Рэймон прогонял мысли о том, что Клара могла остаться чудовищем. Ведь она испугалась не собственной сущности, а оберега с травами. Но в то же время Рэймон помнил взгляд Клары перед тем, как она убежала в лес. В страшных красных глазах он увидел тогда отчаяние. Или же ему просто показалось?

Глава 4

В воздухе висела горечь полыни. На жестком диване сидел маленький бледный мальчик. Его руки безвольно лежали на коленях, худые ноги едва доставали до пола. На тумбочке рядом с диваном стояла жестяная кружка. На ее дне пузырились и шипели остатки темно-зеленого эликсира.

На ребенка смотрела седая сутулая старуха в черном платье. Костлявой рукой она грубо подняла лицо мальчика за подбородок. Он медленно открыл глаза цвета выгоревшей травы. Взгляд блуждал, словно в тумане, ресницы так и норовили снова опуститься. Мальчик очень хотел спать.

Старуха грубо отстранила ребенка. Тот покачнулся и завалился на диван, на колючее синее одеяло.

Элла видела мальчика со стороны, но точно знала, что в голове у него стоит тяжесть, а в горле — горечь от только что выпитого эликсира. Веточки полыни заполняли всю комнату в хижине, и за горьким запахом невозможно было почувствовать, чем пах сам эликсир, из чего он был сделан и зачем.

Когда ребенок уснул, старая знахарка подошла к окну и раздвинула шторы. С неба на нее смотрела полная луна. Старуха ждала. Элла тоже. Ждать пришлось недолго — ребенок, мирно сопящий на диване, вдруг резко сел, распрямив спину и высоко подняв голову. Затем встал. В лунном свете Элла увидела, как ноги мальчика вывернулись, покрылись темной шерстью, а из пальцев выросли когти. Тонкие руки стали такими длинными, что доставали до пола. Из спины с треском вырвались два маленьких крыла — кожаных, с перепонками, как у летучей мыши. Вместо водянисто-зеленых глаз на Эллу смотрели теперь кроваво-красные, блестящие.

— Свершилось! — расхохоталась старуха.

Чудовище, стоящее посреди комнаты, подняло вверх вытянутую морду, из пасти вырвался громкий рев.

***

Ворожея села на кровати и встряхнула головой. Видения к ней приходили лишь в полнолуние, но этот сон не походил на пророческий. Она видела прошлое. То, что произошло в этой хижине, когда Элла была еще не деревенской знахаркой, а дочерью богатой семьи. Позором богатой семьи.

Из-за воспитания или же из страха Элла никогда не осматривала шкафы в хижине. Своих вещей у нее было мало, и она хранила их в старом сундуке, который нашла на чердаке. Но сейчас Элла, встав с кровати, решительно подошла к одному из шкафов и распахнула дверцы.

Шкаф был завален одеялами, тряпками и пожелтевшими письмами. Пахло пылью и старой бумагой.

«Всего лишь вещи, — успокаивала себя Элла. — Старуха мертва. Они ей не нужны. Надо выбросить. Все выбросить».

Ворожея потянула за лежащее на полке одеяло, и оно глухо упало на пол, захватив с собой другие вещи. К ногам Эллы упало черное платье. Длинное, с широкими рукавами и медными пуговицами на воротнике. То самое платье, в котором она видела старуху во сне.

Медленно, словно приближаясь к опасному животному, Элла наклонилась и подняла платье. В кармане, умело спрятанном под верхней юбкой, лежала тетрадь размером чуть больше ладони. Жесткая обложка, обтянутая алой тканью, местами выцвела. Элла раскрыла тетрадь.