Rhys Bowen
WHERE THE SKY BEGINS
Copyright © Janet Quin-Harkin, writing as Rhys Bowen, 2022
All rights reserved

Печатается с разрешения Amazon Publishing, www.apub.com.
Издательство выражает благодарность литературному агентству
Synopsis Literary Agency за содействие в приобретении прав.

Перевод с английского Юлии Крусановой

Серийное оформление Татьяны Гамзиной-Бахтий

Оформление обложки Михаила Корнилова

Боуэн Р.

Выше только небо : роман / Риз Боуэн ; пер. с англ. Ю. Крусановой. — М. : Иностранка, Издательство АЗБУКА, 2025. — (Иностранка. Роман с историей).

ISBN 978-5-389-31065-0

16+

1940 год. Немецкие самолеты утюжат Лондон, и Джози Бэнкс беспомощно наблюдает, как рушится ее жизнь: муж Стэн отправился на фронт, их дом после бомбежки превратился в груду щебня, а хозяйка чайной, где работала Джози, погибла под развалинами… Молодая женщина чудом выжила сама, но осталась без денег и крыши над головой. Как и тысячи других эвакуированных лондонцев, Джози отправляется в сельскую местность и оказывается в особняке аристократки мисс Харкорт, которая вовсе не рада тому, что ее «уплотнили». Правда, мисс Харкорт все же разрешает Джози открыть в ее доме чайную, и здесь девушка знакомится с Майком Джонсоном, канадским пилотом с расположенного неподалеку военного аэродрома. Между молодыми людьми мгновенно вспыхивает чувство, но Джози все же не считает возможным бросить нелюбимого Стэна.

Даже вдали от бомбежек, в сонной деревне невозможно укрыться от опасностей войны, и девушке предстоит преодолеть целый ряд нелегких испытаний.

© Ю. П. Крусанова, перевод, 2025
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательство АЗБУКА», 2025
Издательство Иностранка®

 

 

 

Посвящается моим близким друзьям
Пенни и Роджеру Фонтейнам,
которые с неизменным радушием
принимали меня в Линкольншире,
помогали собирать материал для книги
и познакомили с экспозицией музея Королевских ВВС.
Пенни и Роджер показали мне бомбардировщик
«Ланкастер» и вдохновили взяться за работу
над романом. Вы оба очень дороги мне!

ГЛАВА 1

Лондон, ноябрь 1940

Больше всего Джози Бэнкс любила начало дня, когда в половине девятого утра она вышагивала по Майл-Энд-роуд, направляясь на работу. В этот ранний час улицы города оживали: мужчины с перепачканными угольной пылью лицами возвращались с ночной смены в доках, они брели, спотыкаясь от усталости и поглядывая на мир потухшим взглядом; торговцы, которым повезло и чьи витрины уцелели после ночной бомбежки, поднимали жалюзи своих лавчонок; те, кому повезло меньше, с хмурым видом сметали с тротуара осколки стекла. Сырой запах гнили, распространявшийся со стороны Темзы, перемешивался с запахом выхлопных газов и разнообразными ароматами, которые плыли из дверей магазинов и открытых окон.

В погожие дни зеленщик раскладывал на лотке брюкву, репу, морковь, капусту, пытаясь придать товару привлекательный вид. А торговец рыбой демонстрировал весь свой незатейливый ассортимент — обрезки, которые ему удалось раздобыть на рынке Биллинсгейт. Чем ближе подходила Джози к его владениям, тем сильнее становился рыбный дух, перебивавший все остальные запахи. Хозяин лавки неизменно находил для нее пару-тройку любезных слов.

— Эй, красавица, не желаешь отведать китового мяса? — выкрикивал продавец.

— Нет, благодарю, я еще не опустилась так низко! — парировала она.

— Ну, кое-кто был бы рад и этому. Все лучше, чем помирать с голодухи.

— Интересно, а какое оно на вкус? — спрашивала Джози, с подозрением поглядывая на кусок розоватой плоти, лежащий на потрескавшемся мраморном прилавке.

— Понятия не имею. Никогда не рискнул бы положить эту штуку в рот. — Оба рассмеялись, и Джози продолжила свой путь. Она догадывалась — мужчина пытается флиртовать с ней, однако не видела ничего дурного в том, чтобы перекинуться с ним безобидной шуткой. К тому же тот факт, что местные торговцы приветствуют ее, поднимал настроение, давая почувствовать себя своей в этой части Лондона.

Заведение, куда она ежедневно направлялась, было не совсем обычным. Точнее, удивляло само его присутствие на оживленной улице среди пабов и дешевых забегаловок, где собирался рабочий люд. Джози миновала станцию метро «Майл-Энд» и подошла к крохотной кондитерской, витрина которой была украшена выцветшими кружевными занавесками, а вывеска над входом гласила «Медный чайник». Достав из кармана ключ, она отперла дверь и вошла. Каждый раз, переступая порог и обводя взглядом уютное помещение, Джози не могла сдержать вздох удовольствия.

Кондитерская появилась здесь в начале века. Хозяйку звали мадам Ольга. Бежав от беспорядков в России, она обосновалась в Лондоне и открыла свое заведение, попытавшись создать крошечный островок изящества и хорошего вкуса среди шума и суеты Ист-Энда. Накрахмаленные скатерти с кружевной отделкой, тонкие фарфоровые чашки, расписанные бело-розовыми цветами, свежие бисквиты и бутерброды на хлебном мякише с обрезанной корочкой. Однако теперь скатерти уступили место простым стеклянным столешницам, а свежие бисквиты и кексы исчезли из меню. В тех редких случаях, когда удавалось достать муку и маргарин, Джози умудрялась напечь прекрасных булочек. В остальное время посетителям приходилось довольствоваться тостами с джемом, печеными бобами и намазанной на хлеб пастой «Мармит», а также гренками с сыром, если случалось чудо и по продовольственным книжкам выдавали сыр.

И хотя мир вокруг летел в тартарары, «Медный чайник» по-прежнему привлекал домохозяек, которые желали выпить чашечку чая и ненадолго отвлечься от дневных забот или перевести дух после очередной ночи, проведенной в бомбоубежище. Что касается Джози, для нее это место было поистине раем на земле.

Она хорошо запомнила тот день, когда впервые обнаружила кондитерскую — словно чудесный мираж в пустыне, — зажатую между скобяной лавкой и ломбардом. После пяти лет, отданных дому и мужу, Джози вновь готова была устроиться на работу. Когда Стэна призвали в армию, она заявила, что в столь тяжелые времена ни один трудоспособный человек не может сидеть сложа руки: мы все обязаны помогать своей стране. Заявление, на которое мужу трудно было что-либо возразить. Джози отправилась на поиски места с воодушевлением, смешанным с некоторой долей беспокойства. Она не работала целых пять лет, да к тому же весь ее предыдущий опыт ограничивался работой на швейной фабрике. Однако стоял прекрасный январский день, один из тех прозрачных дней, когда вдоль Темзы дует порывистый ветер с моря, принося свежесть и разгоняя вечно висящее над городом облако удушающего смога. Небо поднималось над крышами складов и шпилями церквей сияющим голубым куполом. Джози вдруг обнаружила, что шагает легкой пружинистой походкой. Жизнь казалась полной возможностей и чудесных открытий. Джози направлялась к железнодорожному вокзалу на Ливерпуль-стрит, где находилось бюро по найму, когда на глаза ей попалась витрина, украшенная кружевными занавесками. Здесь же на пыльном стекле висело объявление «требуется помощник». Девушка приблизилась и заглянула сквозь окно внутрь — кондитерская, — похожее заведение находилось неподалеку от их дома, Джози изредка позволяла себе забежать туда — передохнуть и выпить чашку горячего чая.

Она взялась за ручку и робко толкнула дверь. Над головой звякнул колокольчик. Джози переступила порог и замерла, любуясь открывшейся перед ней картиной: аккуратные круглые столики с расставленными на стеклянной поверхности симпатичными чашками и блюдцами. Каждый столик был украшен маленькой вазочкой с букетом искусственных цветов. Портьера в дальнем углу зала качнулась, и из-за нее появилась крупная пожилая женщина. Вид у нее был устрашающий: черное глухое платье, высоко зачесанные седые волосы, скрепленные двумя черепаховыми гребнями, и густой макияж, слишком броский для ее возраста — кроваво-красная помада, алые пятна румян на щеках и тонкие, выщипанные в ниточку брови.

— Мы пока закрыты, — женщина говорила с сильным иностранным акцентом. — Приходите в одиннадцать.

— Я по поводу работы, — поспешила сообщить Джози. — Там у вас объявление на окне — сказано, что требуется помощник.

— У вас имеется опыт? — спросила хозяйка, окидывая Джози подозрительным взглядом. — Это респектабельное заведение, и наши клиенты желают, чтобы их обслуживали на должном уровне. Где вы раньше работали?

— Последнее время нигде, занималась домом. И никогда прежде не работала в заведениях вроде вашего. Но теперь мужа призвали в армию, а мне, как и остальным женщинам в таком положении, следует подыскать себе подходящее занятие.

Хозяйка качнула головой, массивные серьги у нее в ушах подпрыгнули и ритмично закачались из стороны в сторону.

— Извините, у вас нет опыта. Попытайте счастья где-нибудь в другом месте.

— Подождите минутку, — быстро заговорила Джози. — По крайней мере, дайте мне шанс. Кто вам требуется — официантка или кухарка?

— И то и другое, всего понемногу. Мои старые ноги уже не так проворны. К тому же я быстро устаю.

— Знаете, муж ничуть не жаловался на мою стряпню. Особенно когда дело касалось тортов и пирогов. А уж по части булочек мне нет равных. Стэн так и говорит: ничего вкуснее не пробовал.

Хозяйка вздохнула. Вздох получился тяжелым, все три ее подбородка заходили ходуном.

— По нынешним временам нам не часто приходится печь булочки. Ни муки, ни сахара, не говоря уж о масле и яйцах. Обходимся без выпечки. Однако вы только что выдали себя с головой, моя дорогая, своим «ничуть не жаловался». Такие просторечные выражения вряд ли понравятся моим посетителям — людям с утонченным вкусом.

— Где, на Майл-Энд-роуд? — Джози рассмеялась. — Да бросьте! Бьюсь об заклад, в радиусе пяти миль нет ни одного человека с утонченным вкусом. Но я попытаюсь научиться изысканным манерам. Я вообще быстро учусь. Если же вы не хотите, чтобы я попадалась на глаза вашим посетителям, запихните меня подальше на кухню и поручите работу посудомойки.

В глазах женщины появился интерес.

— Почему вы так хотите работать у меня? — спросила она. — Сейчас война, рабочих рук везде не хватает. Вы могли бы поступить на государственную службу: в Женский трудовой корпус, например. Там у них дел невпроворот.

Джози окинула взглядом уютную комнату.

— Мне нравятся красивые вещи. Я смотрю, у вас костяной фарфор от «Роял Альберт»? — добавила она.

— Откуда такой, как вы, известно о фарфоре «Роял Альберт»? — удивилась хозяйка.

— Возможно, я не могу позволить себе хорошие вещи, но это не означает, что мне о них не известно. Говорят, и кошка имеет право смотреть на короля, не так ли? — Джози бросила на собеседницу вызывающий взгляд. — К тому же мне случалось наведываться в «Либерти» и «Селфридж»  [1]. А что касается вашего заведения, тут явно царит запустение. Вы утверждаете, будто ваши посетители — утонченные люди. Но вряд ли таким людям нравятся грязные окна и пыльные занавески? — Женщина молчала. Не дождавшись ответа, Джози продолжила: — Я могла бы хорошенько прибрать тут. И сделать кондитерскую более привлекательной. Я не боюсь тяжелой работы. — Хозяйка по-прежнему хранила молчание. Тогда Джози решила перейти в наступление. — Вы же иностранка, верно? А значит, в свое время нашелся тот, кто поддержал вас и дал шанс проявить себя. До приезда в Англию вам доводилось работать в кафе или кондитерской?

Женщина грустно улыбнулась.

— До приезда сюда я вообще не работала. Мне пришлось покинуть Россию в начале века. Я была замужем за высокопоставленным чиновником. Мы жили в великолепном особняке в большом городе, и у нас была роскошная усадьба в деревне. Масса слуг. Так что за всю свою жизнь я палец о палец не ударила. Моим основным занятием были балы и светские вечеринки — беспечное и нелепое существование. Но затем в России начались еврейские погромы. Я, видите ли, еврейка. Мужа убили у меня на глазах, мне лишь чудом удалось избежать расправы. Я приехала в Лондон, продала фамильные драгоценности и купила этот магазинчик.

— Почему здесь, в Ист-Энде, а не в более респектабельной части Лондона?

— Потому что в Ист-Энде рады евреям. Боюсь, в той части Лондона, которую вы называете респектабельной, все еще существуют предубеждения на этот счет. Ну и, в конце концов, цена оказалась мне по карману. Но, как вы верно подметили, заведение нуждается в некотором улучшении. Я и сама об этом думала, — призналась женщина.

— Так вы дадите мне работу? — спросила Джози. — Если нет, я, пожалуй, пойду. Но если возьмете меня — не пожалеете. Я приведу это место в порядок!

Женщина разгладила складки на платье, словно вытирая ладони о шелковистую ткань.

— Я дам вам испытательный срок — неделю. А там посмотрим. Меня зовут мадам Ольга. — Она протянула девушке руку.

— Джози Бэнкс. Рада знакомству.

 

Неделя в «Медном чайнике» превратилась в месяц, а затем стало совершенно понятно: Джози — настоящая находка. После смерти матери девушке пришлось ухаживать за пятью младшими братьями и сестрами, она привыкла много и усердно работать, поэтому никакие трудности ее не страшили. Джози любила болтать с покупателями, и посуда у нее всегда была вымыта до блеска. К тому же она умела растянуть скудные запасы муки и маргарина и время от времени выпекала свои чудесные булочки.

— Ты проворная хозяйка, — в один прекрасный день изрекла мадам Ольга, расщедрившись на комплимент. — У вас с мужем есть дети? — спросила она.

Джози качнула головой и отвернулась, уставившись на улицу сквозь сверкающее оконное стекло.

— Нет. Мы пока не обрели эту радость. — Она вновь повернулась к хозяйке. — А вы? У вас есть дети?

— Был. Сын. Саша, — пожилая женщина говорила медленно, будто каждое слово давалось ей с трудом. — Свет моей жизни. Такой славный мальчик. Мы обожали его. Но он был таким хрупким. Однажды зимой малыш простудился, играя в снегу. Простуда перешла в воспаление легких, и ребенок умер. Смерть Саши разбила сердце его отца. И мое тоже. Нашему сыну было всего четыре года.

— О, мне так жаль. — Джози инстинктивно подалась вперед и коснулась плеча мадам Ольги. Женщина отшатнулась от непривычного прикосновения, но затем ее глаза встретились с глазами Джози.

— Я вижу в тебе столько любви, девочка. Надо признать, твоему мужу несказанно повезло.

— Пойдите и скажите ему об этом, — горько усмехнулась Джози. — Слова доброго не дождешься. Только критикует: это не так, то не эдак. А отсутствие детей — один из главных предметов его критики.

Мадам Ольга расправила плечи и грозно сверкнула глазами.

— Пришли-ка его ко мне. Я быстро вправлю ему мозги.

Джози расхохоталась.

— Да он в армии. К тому же ни одна женщина на свете не сумела бы ни в чем его убедить. — Джози взглянула на мадам Ольгу, которая буквально кипела от возмущения, готовая вот-вот взорваться. — Правительству стоило бы натравить вас на немцев, как наше секретное оружие. Бьюсь об заклад, вы нашли бы способ вправить мозги Гитлеру.

Мадам Ольга тоже усмехнулась.

— Да уж не сомневайся, у меня нашлась бы парочка ласковых выражений на его счет. Если бы женщины правили миром, уверена, никаких войн не было бы и в помине.

Шли недели, и между ними завязалась дружба, которую трудно было ожидать вначале. В часы затишья, когда в кондитерской не было посетителей, хозяйка и помощница сидели за одним из столиков и попивали чай, налитый из пузатого русского самовара. Мадам Ольга рассказывала Джози свои захватывающие истории о молодости, проведенной в России, о грандиозных балах и веселых катаниях с красавцами гусарами. Все эти рассказы звучали слишком романтично, чтобы быть правдой. Но Джози все равно любила их и могла слушать до бесконечности.

— Расскажите еще разок о великом князе, который ухаживал за вами, — просила она.

Мадам Ольга грустно улыбалась.

— Это было так давно, что похоже на прекрасный сон. — Она ласково коснулась щеки девушки. — Джози, ты стала мне как дочь. Дочь, которой у меня никогда не было.

Джози догадывалась, что именно хотела сказать пожилая женщина: до сих пор у нее в целом свете не было никого, кроме любимого кота Мишки. А еще мадам Ольга намекала, что после ее смерти кондитерская достанется Джози.

ГЛАВА 2

В детстве Джози была убеждена, что аист оставил ее на чужом пороге. Члены семьи девочки были типичными представителями крестьянского племени — крепко сбитые, круглолицые и светловолосые. Джози, напротив, была миниатюрной, с высокими тонкими скулами, смуглой кожей, темными волосами и изумрудно-зелеными глазами. Мать однажды сказала, что ее прабабка убежала с цыганом и у Джози явно имеется цыганская кровь. В устах матери это звучало как нечто постыдное, однако девушка нашла поступок прабабушки романтичным. Также она была наделена богатым воображением — еще одна черта, начисто отсутствовавшая у ее братьев и сестер, — и любовью к красивым вещам, которых в их тесном обшарпанном домишке, притулившемся на задворках газовой фабрики, отродясь не водилось. Отец Джози работал носильщиком на вокзале и иногда приносил домой глянцевые журналы, брошенные пассажирами в зале ожидания. Девочка часами рассматривала яркие иллюстрации, словно они были порталами в иной прекрасный мир, куда можно перенестись, достаточно лишь хорошенько этого пожелать. Она вырезала фотографии женщин в модных нарядах и изображения роскошных особняков, представляя себя участницей вечеринок под открытым небом в цветущих садах и светских раутов на скачках в Аскоте.

Мать твердила Джози, что из пустых мечтаний ничего хорошего не выйдет и чем раньше дочь столкнется с суровой реальностью жизни, тем лучше для нее. Женщина знала, о чем говорит: девять детей и десятый на подходе, да в придачу муж, чьей зарплаты едва хватает, чтобы сводить концы с концами, даже если бы он не пропивал половины заработанных денег. Единственной отдушиной для Джози была школа. Учителя неизменно хвалили ее, отмечая стремление к учебе, сообразительность, математические способности и любовь к чтению, и даже обещали дать рекомендацию для поступления на педагогические курсы. Джози была в восторге, однако мечтам не суждено было осуществиться. Мать умерла, рожая десятого ребенка, и на руках Джози остались пятеро малышей. Трое ее старших братьев к тому моменту уже покинули родное гнездо, а старшая сестра находилась в услужении вдали от дома. Поэтому Джози пришлось бросить учебу и стать матерью для младших. Так продолжалось до тех пор, пока отец не женился вновь на вдове с двумя детьми, которая ясно дала понять, что девушке пора самой зарабатывать себе на жизнь. Шанс получить педагогическое образование к тому моменту был безвозвратно упущен. Соседка Алиса неплохо зарабатывала на швейной фабрике и предложила Джози присоединиться к ней.

«Работа монотонная, но у нас там весело», — заверила Алиса. Так Джози оказалась за швейной машинкой в большом фабричном зале, где находились еще пятьдесят женщин, которые громко пели за работой, перемежая пение шутками и смехом. К грохоту машин и неумолчной болтовне товарок пришлось долго привыкать.

«Ну же, детка, улыбнись, — частенько подбадривала ее одна из новых приятельниц. — У тебя такой кислый вид, того и гляди молоко свернется. Этак ты себе никогда мужа не найдешь, если будешь ходить с таким унылым лицом».

У Джози не было ни малейшего шанса найти себе мужа, если бы не Алиса, которая однажды взяла ее с собой на танцы в рабочий клуб. Там-то Джози и познакомилась со Стэнли Бэнксом. Статный парень, разодетый как настоящий щеголь — кричаще и безвкусно, с модными усиками а-ля Рональд Колман и нагловатой улыбкой. К несказанному удивлению Джози, красавчик заинтересовался ею. Танец следовал за танцем. Стэнли был прекрасным партнером. После вальса он вывел Джози на крыльцо и поцеловал. Джози была потрясена. Совершенно очевидно, парень был желанной добычей собравшихся в зале девиц, но он почему-то выбрал ее. Джози поняла — у нее появилась возможность выбраться из отцовского дома. Три месяца спустя молодые люди поженились и переехали в небольшую квартиру в районе Бетнал-грин.

У Стэнли была хорошая работа — грузчик на мясном рынке Смитфилд. С самого начала он заявил, что не допустит, чтобы жена работала.

— Добытчик в семье я. А твое дело — содержать в порядке дом, чтобы мне приятно было возвращаться после трудового дня, а когда пойдут дети — заниматься их воспитанием.

Поначалу Джози считала, что ей несказанно повезло: прибрать в их крохотном жилище было несложно, и у нее всегда оставалось достаточно свободного времени, чтобы пройтись по окрестным лавочкам, а порой, когда появлялись деньги на автобус, съездить на Оксфорд-стрит — поглазеть на витрины дорогих магазинов. Также Джози брала книги в библиотеке, а еще ей нравилось разгадывать кроссворды в газете. Оба занятия вызывали насмешки Стэна. Он обзывал жену выскочкой и ученой зазнайкой. Сам Стэн читал только раздел про бега и юмористическую страницу. Что касается детей — они так и не появились. Дерзость и напористость мужа, которые в начале их знакомства казались Джози привлекательными чертами характера, теперь обернулись жестокостью и откровенным запугиванием. Любая мелочь выводила его из себя: переваренное или недоваренное яйцо, незаметные крошки на ковре или складка на отутюженной рубашке.

— Что, черт подери, с тобой происходит? — рычал Стэн, если обед не был подан на стол в ту же секунду, как только он переступил порог дома. — Чем ты вообще занималась весь день? Я и не подозревал, что женился на яловой корове. Смотри, не возьмешься за ум, вышвырну тебя и найду нормальную женщину, которая нарожает мне кучу детей и сумеет вовремя подать обед мужу.

Джози хотела было ответить, что причина может быть вовсе не в ней, но промолчала, не имея ни малейшего желания проверять, насколько сильно его широкая ладонь припечатает ей щеку. Она все чаще думала о том, чтобы оставить Стэна, и сделала бы это, будь ей куда уйти. А затем вмешалась сама судьба в образе Гитлера: началась война. Сперва ничего не изменилось, жизнь шла своим чередом. Правда, им выдали удостоверения личности и продовольственные книжки. Продуктов стало не хватать, а рацион сделался более скудным. Стэн приспособился таскать с рынка куски мяса.

Джози была в ужасе.

— Стэн, это же воровство!

— Послушай, ты хочешь нормально питаться? Да и кто заметит пропавший кусок стейка? Кроме того, у нас все парни так делают.

— И все же так не годится.

— Отлично. Тогда просто поджарь мне отбивную и можешь посмотреть, как я наслаждаюсь хорошим ужином.

Джози боялась, что мужа поймают, и молилась, чтобы его поскорее призвали в армию. Однако сам Бэнкс, похоже, не волновался по этому поводу.

— Успокойся, я не подлежу призыву. У меня ценная профессия. Стране ведь нужно мясо, чтобы выжить, верно?

Но постепенно мужчины с их улицы один за другим уходили на фронт. Вскоре колонны солдат в новенькой униформе, марширующих по мостовой, стали обычным явлением. Затем появилась угроза бомбежек и началась эвакуация детей. На вокзал потянулись вереницы маленьких мальчиков и девочек с бирками на шее, на которых были написаны их имена, и с крошечными чемоданчиками в руках, где лежала смена белья, и толпы плачущих матерей. Некоторые дети выглядели напуганными, но большинство воспринимали происходящее как захватывающее приключение.

А затем в январе 1940 пришла повестка, которой Стэн никак не ожидал.

— Черт подери, — бормотал он, верят в руках официальный конверт со штампом.

— Что там, Стэн? — спросила Джози.

— Мои документы. Велено явиться на призывной пункт в Ислингтоне. Наверняка какая-то ошибка. Пойду, поговорю с этими ребятами. Уверен, они во всем разберутся. — Дерзкая ухмылка вновь вернулась к нему. — Не беспокойся, старушка. Просто канцелярская неразбериха. Все утрясется.

Через час Стэн вернулся молчаливый и подавленный.

— Они сказали, что армия не ошибается. И мой долг отправляться туда, куда меня посылает страна.

— О, мне так жаль, Стэн, — Джози ласково коснулась плеча мужа. Но тот отшатнулся и стряхнул ее руку.

— Не уверен, сможем ли мы позволить себе платить за квартиру с моим-то армейским жалованьем. Думаю, нужно отказаться, пока не поздно, а тебе — переехать к моей сестре.

Сестра Стэна Ширли и ее муж Фред были шумной семейкой — типичные кокни, которые либо хохотали до одури, либо пьянствовали и дрались. Они жили неподалеку от доков в мрачном переулке, а окно их гостевой спальни смотрело на стену склада. Ни за что на свете Джози не согласилась бы переехать к ним.

— Все в порядке, не волнуйся, — поспешила успокоить она мужа. — Я найду работу. — И добавила, видя, что Стэн собирается возразить: — Сам знаешь, на улице полно плакатов, каждый трудоспособный взрослый обязан работать на оборону. Я готова работать: можно, например, поступить в Женский трудовой корпус.

— Нет, — резко ответил Стэн, — не хочу, чтобы ты шла на государственную службу, там полно мужчин, которые будут увиваться вокруг тебя. Ты могла бы вернуться на швейную фабрику. Думаю, сейчас там шьют военную форму.

— Как бы там ни было, не переживай обо мне. Я что-нибудь придумаю. Главное — береги себя.

В душе Джози всколыхнулось беспокойство, смешанное с чувством вины: при мысли о том, что Стэн уходит, она ощутила нечто вроде облегчения. Но разве это правильно? Ведь он ее муж. Было же время, в самом начале, когда она любила его?

— Ну, тогда до свидания, — Стэн старался говорить бодрым голосом, но видно было, что он напуган. — Иди сюда, детка, поцелуй своего старину Бэнкса.

— С тобой все будет в порядке, — сказала Джози, покорно подставляя губы. — Скажи начальству, что умеешь разделывать мясо, и тебя определят на кухню.

— Пожалуй. Отличная идея. — Он стоял, глядя на жену сверху вниз и явно желая добавить что-то еще, но не находил слов. — А ты… это… Смотри тут, веди себя прилично, ладно? Не заглядывайся на других.

— Стэн, не говори глупостей! — Джози рассмеялась, пытаясь обернуть разговор в шутку. — Ну, давай, тебе уже, наверное, пора. Не заставляй армию ждать своего солдата.

Глядя вслед мужу, который прошагал по улице и скрылся за углом, Джози ощущала, как ее накрывает чувство вины. Она не могла прижаться к нему, заливаясь слезами, как делали другие женщины, провожая мужей на фронт. Джози не хотелось признаваться даже самой себе, что она рада уходу Стэна. Единственное, о чем она способна была думать, — так это о том, что отныне свободна и может делать все, что пожелает, впервые в жизни. И первым шагом стала работа в кондитерской мадам Ольги.

Зима миновала. Наступила весна, незаметно сменившаяся летом. За все это время пришло лишь одно сумбурное письмо от Стэна, в котором он жаловался, что кормят их отвратительно, армейские башмаки до крови натирают ноги, а ужасный храп соседей не дает уснуть. Больше вестей она не получала. В прессе стали появляться сообщения о Британском экспедиционном корпусе, воюющем во Франции, и о неприступной линии Мажино. Затем стало известно, что немецкие войска обошли укрепления со стороны бельгийской границы и застали обороняющихся врасплох. 4 июня 1940 года мир услышал название небольшого французского порта Дюнкерк, где британские солдаты оказались в ловушке на берегу под пулеметным огнем самолетов противника. Джози была уверена, что и ее муж угодил в этот котел. Внутри у нее все холодело от страха.

Однако вскоре пришло известие о чуде: тысячи рыболовецких суденышек, среди которых были и совсем маленькие парусные лодки, пересекли Ла-Манш, чтобы спасти английских парней. Они брали на борт группу солдат, доставляли их к британскому побережью, и отправлялись за следующей, рискуя попасть под обстрел и бомбежку. Англия плакала, молилась и благодарила отважных героев. А однажды субботним вечером, вернувшись с работы, Джози обнаружила Стэна на кухне с чашкой чая и тостом, в отвратительном настроении.

— Где, черт подери, тебя носит? — прорычал он. — Я прихожу в отпуск всего на два дня, а жены нет дома.

— О, Стэн, ты жив! — воскликнула Джози и, бросившись к нему, обхватила обеими руками.

— Конечно, жив, ты, глупая тетеха, — муж сердито оттолкнул ее.

— Но я думала… Дюнкерк… там погибло столько солдат.

— Нет, я не был во Франции. Мне чертовски повезло. Наше подразделение охраняло побережье Эссекса. Но мы видели эту огромную флотилию лодчонок, плывших по Темзе. Потрясающее зрелище, ничего не скажешь.

— Слава богу, — выдохнула Джози. — Оказывается, ты находился совсем рядом, а я и не знала.

— Ну, если тебе интересно, там было дико холодно и скучно: патрулировать берег и следить, не покажется ли где подводная лодка.

— Все лучше, чем на берегу во Франции, где тебя расстреливают немецкие штурмовики.

— Да уж, тут не поспоришь — гораздо лучше.

— А теперь ты дома и в безопасности — это самое главное.

— Нас отпустили только на уик-энд. И вот, я спешу домой, ожидая радушного приема, а жена весь день где-то шатается. И что я должен думать, а?

— Прости, Стэн. Если бы я знала, что ты сегодня вернешься, конечно, осталась бы дома. Я была на работе.

— На работе, в субботу?

— Да, нам теперь приходится работать посменно, — сказала Джози, чувствуя легкий укор совести оттого, что соврала.

— Ты же не работаешь на фабрике? — произнес Стэн обвиняющим тоном и нацелил на нее указательный палец. — Я ходил к ним, думал — найду тебя там.

— Нет, я работаю в столовой. Помогаю кормить людей. Она находится неподалеку, так что можно ходить пешком и не тратить деньги на автобус. — Излагая свою историю, Джози тщательно подбирала слова. Она решила, что «столовая» звучит гораздо безобиднее, чем «кондитерская».

Джози видела, как подозрительное выражение в глазах мужа растаяло.

— А, ну тогда все в порядке. Надеюсь, ты не прислуживаешь этим бездельникам, которые засели в тылу?

— Нет, это совсем маленькая столовая на Майл-Энд-роуд. И я в основном на кухне, готовлю.

— А, так ты наконец-то научилась сносно готовить?

— Что ты имеешь в виду — наконец-то? Ты же всегда говорил, что я хорошо готовлю, — воскликнула Джози. — А теперь я стала еще искуснее. Мадам… моя начальница научила меня новым рецептам. Вот погоди, вернешься домой, я напеку тебе «каменных» кексов  [2] и рогаликов. Пальчики оближешь.

— Если я когда-нибудь вернусь, — горько усмехнулся Стэн. — Нам дали отпуск на два дня, потому что отправляют на фронт.

— Куда? — встрепенулась Джози.

Муж нахмурился.

— Да нам же ничего не говорят. Но парни поговаривают, что в Северную Африку. Похоже, фрицы высаживают там войска для помощи Италии.

— О боже, в Северную Африку?! Но это же так далеко. — Джози посмотрела на него с сочувствием. — Значит, тебе не удалось устроиться работать на кухне?

— Нет. Да меня, собственно, никто и не спрашивал. Нас построили, выдали форму, всучили винтовку и сказали: «Поздравляем, вы теперь рядовой пехоты Его Королевского Величества». Все. И стали учить, как обращаться с оружием. Хотя, по правде говоря, винтовок на всех не хватает, некоторым приходится выполнять упражнения с деревянной палкой. Да, серьезно же они намерены защищать наш остров от Гитлера: «Эй, танки, а ну-ка сдайте назад, а то палкой огрею». — Он снова печально рассмеялся. — Все это выглядит как глупая шутка, Джози. Мы плохо вооружены, мало обучены, и нас посылают против немецкой боевой машины. Ну и каковы наши шансы? Помяни мое слово, Джози, нужно готовиться к тому, что скоро начнется вторжение, а отбить его будет некому, потому что парней, вроде нас, отправляют в чертову Африку. — Стэн гневно вскинул кулак и погрозил невидимому врагу. — А ты, Джози, что ты будешь делать, когда на пороге появится фриц, а меня не будет рядом?

— Сделаю ему чашку чая и буду надеяться на лучшее, — попыталась пошутить Джози и ласково коснулась рукава Стэна. — Правда, мне ужасно жаль, что ты уезжаешь. Но, по крайней мере, если вас отправят в Африку, какое-то время ты будешь в безопасности, правда?

— И что толку? — рявкнул он. — Только откладывать встречу с безумными варварами, которые растопчут тебя, как дождевого червя.

— Ну, может, к тому моменту, когда придется встретиться с ними, наши солдаты уже будут лучше обучены. И вы получите настоящее оружие. А пока, — Джози изобразила на лице беззаботную улыбку, — у меня дома ни крошки! Нас кормят в столовой, но я сейчас быстренько сбегаю в лавку на углу, куплю рыбы и жареной картошки и прихвачу пинту темного эля, если у них еще остались запасы. Хорошо?

Стэн взял ее руки в свои.

— Ты хорошая жена, Джози. Прости, я иногда бываю резок с тобой. Думаю, ты разочарована, как и я, что у нас нет детей.

— Да, конечно. Но мы ведь не перестанем надеяться, верно?

— И мы попробуем еще разок сегодня ночью, не возражаешь? — Стэн крепко стиснул плечи жены.

Вечером в воскресенье он ушел. Джози вздохнула с облегчением — она ничего не могла с собой поделать. Стэна отправляют за границу, какое-то время дома его не будет, а это значит, ее работе в кондитерской у мадам Ольги пока ничто не угрожает. В середине лета пришло письмо. Это была фотокопия оригинала, уменьшенная до прямоугольника размером шесть на четыре дюйма, половина текста вымарана цензурой, а оставшуюся часть совершенно невозможно прочесть. Но Джози узнала подпись: «С любовью, Стэн». По крайней мере, он цел и невредим. Джози не была уверена, обрадовалась она этому или огорчилась.

ГЛАВА 3

Кондитерская «Медный чайник» оставалась тихой гаванью — заколдованное место, где посреди бушующего океана царил мир и покой, — это было настолько хорошо, что казалось неправдоподобным. Так продолжалось до осени 1940 года, когда начались массированные бомбардировки Лондона. Ночь за ночью над городом висел неутихающий гул сотен вражеских самолетов, который заглушали завывания сирен воздушной тревоги. Темное небо был испещрено перекрестными лучами прожекторов. Затем следовала серия очередей из зенитных орудий, а после — глухой удар — падала первая бомба. Вслед за этим воздух наполнялся пронзительным воем пожарных машин и карет скорой помощи, мчавшихся к месту взрыва. Наконец, звучал отбой воздушной тревоги, и жители выбирались из убежищ, вознося безмолвные мольбы благодарности за то, что сегодня ночью они не оказались среди пострадавших.

При объявлении тревоги горожанам следовало направляться в бомбоубежища. Некоторые выкапывали укрытие у себя в саду и накрывали его листами гофрированного железа. Возле дома Джози имелся лишь небольшой залитый бетоном дворик, а ближайшим городским убежищем была станция метро «Шордич», находившаяся на соседней улице. Первые дни Джози спускалась в метро, но пребывание там страшило ее больше, чем сама бомбежка: толпы людей на платформе, тяжелый запах немытых человеческих тел, испачканных детских пеленок и табачного дыма. Кто-то ел, кто-то пил, причем некоторые мужчины явно перебирали с выпивкой.

— Эй, красотка, куда путь держишь? Присоединяйся к нам, — крикнул один из парней, когда Джози протискивалась мимо. — Со мной ты будешь в безопасности, я согрею тебя в объятиях.

После нескольких таких вылазок Джози перестала ходить в метро и решила рискнуть, соорудив себе постель под обеденным столом с крепкой дубовой столешницей. Однажды утром она, как обычно, отправилась на работу. Свернув на знакомую улицу, Джози обнаружила, что дорога перекрыта, а за барьерами видны груды дымящегося щебня. Она бросилась к заграждению, но ее тут же остановил дежурный отряда противовоздушной обороны.

— Постой, милая. Куда ты так несешься? — ласково спросил он.

— Я работаю здесь. Дальше по переулку — кондитерская возле рыбной лавки.

— Нет там больше никаких лавок. Вся правая сторона, вдоль которой находились магазины, разрушена. — Дежурный сделал паузу, видя потрясенное лицо девушки. — Мне жаль, милая. Но ничего не поделаешь.

Первой отчаянной мыслью Джози было — все, работы больше нет! Но затем пришло осознание: мадам Ольга — она живет в маленькой квартирке над кондитерской!

— Погибшие есть? — дрожащим голосом спросила она дежурного.

Тот вздрогнул и кивнул. Это был немолодой мужчина с седыми волосами, торчавшими из-под стальной солдатской каски. Он выглядел грустным и усталым.

— Да, детка, боюсь, есть несколько жертв. Насколько я понимаю, тревогу объявили незадолго до налета. Одна старушка не успела вовремя спуститься в убежище. Кажется, пыталась отыскать на втором этаже свою кошку. И еще одна еврейская пара, их накрыло посреди улицы. К счастью, над магазинами было совсем немного квартир, все-таки не жилой район. — Он увидел побелевшее лицо Джози. — Ты знала кого-то из них?

Джози кивнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Та старушка. Я работала у нее в кондитерской. Мадам Ольга души не чаяла в своем коте, и ей трудно было спускаться по лестницам. Вы видели тела погибших?

— Нет. Я заступил только сегодня утром. Думаю, ночью их увезли в морг.

Джози смотрела остановившимся взглядом поверх плеча мужчины на руины у него за спиной, все еще не в силах до конца осознать произошедшее.

— Могу я пойти посмотреть? Вдруг что-то из вещей уцелело. Моя хозяйка хотела бы, чтобы я сделала это.

Дежурный качнул головой.

— Нет, малышка, я не могу пропустить тебя. Они еще не проверили, нет ли утечки газа. Ты же не хочешь взлететь на воздух, верно? Кроме того, — мужчина вздохнул, — там нечего искать. Все, что ты найдешь, — разорванные куски тел. Вряд ли тебе захочется видеть такое.

Он ушел, оставив Джози смотреть на дымящиеся развалины, в тщетной попытке переварить случившееся: мадам Ольги больше нет, кондитерской тоже нет. Все, чем она дорожила, было отнято в одно мгновение. «Медный чайник» стал для нее настоящим домом, а мадам Ольга — бабушкой, которой у Джози никогда не было, — бабушкой, готовой терпеливо слушать внучку и рядом с которой девушка чувствовала, что ее любят и ценят. До сих пор Джози не подозревала, как сильно привязалась к пожилой женщине. И вот теперь все кончено. Мадам Ольга мертва.

«Ах, если бы…» — пробормотала Джози, сама толком не понимая, что говорит. Если бы она была там, в квартирке над кондитерской, Джози помогла бы мадам Ольге спуститься по лестнице. И отвела бы в убежище. Нет, глупости, их обеих убило бы на улице, как ту престарелую пару. Да, это и есть война: сейчас ты в безопасности, а через мгновение — нет. Где и когда тебя настигнет беда и кто окажется следующей жертвой — предсказать невозможно.

Джози неохотно развернулась и побрела прочь, пытаясь заставить мозг соображать. Нужно выяснить, куда увезли мадам Ольгу. Джози не хотела, чтобы ее похоронили в безымянной могиле вместе с остальными погибшими под бомбежкой. Единственное, что она могла сделать для своей благодетельницы, — обеспечить достойные похороны. Девушка отправилась в ближайшую больницу и отыскала на территории здание морга. Молодой фельдшер выглядел помятым и усталым, как будто не спал нескольких ночей кряду.

— Пожилая женщина, привезли вчера поздно вечером? К нам привезли нескольких пожилых женщин. Как выглядит ваша знакомая?

— Ну, крупная, с седыми волосами, собранными в высокую прическу, на лице — много макияжа. Хотя… она собиралась ложиться… вероятно, умылась перед сном? Ах да, на пальцах у нее должны быть кольца… крупные такие… или нет, их она тоже сняла бы, — Джози растерялась.

— Да-да, поступала такая дама. Похоже, вечер был не такой уж поздний, так что она не успела снять украшения. А на губах остался толстый слой помады.

— Тогда это точно она, — Джози отвернулась, чтобы скрыть слезы.

— Сочувствую, дорогая, — ласково произнес он. — Кем она вам приходится — родственница? Мама?

— Нет, — сказала Джози. Но сообразив, что близких у мадам Ольги нет, добавила: — Это моя тетя.

— О, тогда вы, наверное, хотите забрать драгоценности вашей тети? Если, конечно, не намерены похоронить ее с украшениями?

— Да, я заберу их. И оплачу похороны, чтобы ее не бросили в общую могилу.

Джози направили к работнице морга, занимающейся оформлением похорон, где ее попросили назвать полное имя умершей и подписать заявление, что она является ближайшей родственницей мадам Ольги. Врожденная честность Джози не позволила ей дать ложные показания. Девушка откровенно выложила свою историю. У работницы морга было суровое лицо важного государственного чиновника, но даже она смягчилась, слушая рассказ Джози, а затем и вовсе накрыла ее руку своей.

— Я понимаю ваше желание достойно похоронить погибшую. Тяжело терять близкого друга… Но, сами понимаете… — она оборвала фразу и многозначительно кивнула.

— А что насчет колец? — спросила Джози.

— Вы хотели бы получить их?

Джози качнула головой.

— Не уверена, что они представляют какую-то ценность. Но просто подумала: кольца могли бы пригодиться для оплаты похорон.

— Я посмотрю, что можно сделать, — пообещала чиновница. — Если погибшая была собственницей здания, где располагалась лавка, у нее наверняка имеется страховка и счет в банке. Предоставьте это мне. Я постараюсь все устроить.

— Спасибо. — Джози тяжело поднялась со стула, чувствуя себя совершенно обессиленной. — Скажите, если я оставлю вам свой адрес, вы сообщите мне о дне похорон? Я хотела бы присутствовать. И еще, мадам Ольга была еврейкой. Вероятно, следовало бы позвать раввина?

— Хорошо, укажите это в заявлении. Мы постараемся учесть все детали. Но, честно скажу, к нам идет такой поток тел, скоро морг забьют под завязку. Понятия не имею, в каких условиях нам придется работать дальше. Но, пожалуй, — женщина стремительно поднялась из-за стола, словно приняв внезапное решение, — я сейчас схожу и принесу вам кольца. Пусть останутся у вас, на память. Знаете, сейчас никто особо не задает вопросов насчет вещей покойных.

Работница морга вернулась через пару минут с небольшим бумажным пакетиком и протянула его Джози. Девушка заглянула внутрь.

— Да, я помню это кольцо с крупным камнем. Обычная стекляшка, но мадам Ольге оно особенно нравилось.

— Хорошее воспоминание, — улыбнулась женщина.

Джози поехала домой на автобусе, в голове по-прежнему стоял туман. В течение следующих двух дней она по нескольку раз ходила на Майл-Энд-роуд — посмотреть, не сняли ли ограждение. Утром третьего дня на улице появился экскаватор: зачерпывая ковшом кучи щебня, он ссыпал его в кузов самосвала. Зрелище было ужасающим и завораживающим одновременно. Внезапно Джози вскрикнула и, сорвавшись с места, помчалась к развалинам. Среди груды мусора она заметила изящную розовую чашку, чудом уцелевшую во время бомбежки. Водитель экскаватора что-то сердито крикнул, когда неожиданно выскочившая девушка метнулась чуть ли не под самый ковш. Но Джози проворно схватила находку и отбежала в сторону. Она ликовала: это было похоже на маленькую победу.

К концу недели Джози поняла — нужно искать другую работу. В понедельник утром она пойдет в бюро по найму и посмотрит, что они предлагают. Джози была не прочь поработать в одной из тех дешевых государственных столовых, где кормили рабочих. По крайней мере, там она будет среди людей и занята целыми днями, внося свою лепту в помощь воюющей стране.

В воскресенье ночью Джози разбудил пронзительный вой сирен — воздушная тревога. Она осторожно приподнялась, стараясь не удариться головой о столешницу. Интересно, как далеко самолеты? Джози уже научилась отличать по звуку, когда лучше поспешить, а когда можно спокойно одеться, а потом уже решить, стоит ли идти в убежище. Гул двигателей стремительно нарастал, затем послышались залпы зенитных орудий. Теперь грохотало вовсю. У Джози промелькнула мысль, верно ли она поступает, прячась дома под столом, вместо того чтобы спуститься в метро. Но первые бомбардировщики уже гудели, казалось, над самой крышей. Думать о походе в убежище было поздно.

В следующий миг раздался пронзительный свист и бахнул взрыв. Взрывной волной выбило стекла. К счастью, плотные шторы светомаскировки приняли на себя осколки. Жаркий ураган качнул разодранную ткань, в комнату ворвался запах гари и кирпичной пыли. Звуки за окном сразу сделались громче: истошный крик смешивался с завываниями пожарной машины.

«Какой-то бедняга кричит на улице, — подумала Джози, — надо выйти посмотреть». Она протянула руку, стараясь не делать резких движений, поскольку на полу могли валяться осколки, и попыталась нащупать в темноте тапки, но не успела — раздался новый оглушительный взрыв, от которого лопались барабанные перепонки. Джози отбросило назад, воздух из легких словно высосало. Мир вокруг разлетался на куски. Посыпались обломки кирпичей, на голову обрушился тяжелый удар. И Джози провалилась в кромешный мрак.

 

Она открыла глаза в полной темноте. Было больно дышать. На лице лежало что-то мягкое. Волосы, — поняла Джози. Она хотела протянуть руку, чтобы убрать их. Но рука не двигалась. Джози попыталась шевельнуть другой рукой — безуспешно. Затем — ногами. Ничего. Тело было сдавлено со всех сторон. Словно она угодила в тесную ловушку. Или, скорее, в могилу. Джози пошевелила пальцами на ногах и обрадовалась — хоть что-то действует. Попробовала подвигать пальцами на руках. Получилось. По крайней мере, ее не парализовало. И тут до сознания начало доходить: я похоронена заживо! Она почувствовала поднимающуюся волну паники. Но в следующий миг послышался отбой воздушной тревоги, а за ним — сирена скорой помощи.

— Помогите! — закричала Джози, пытаясь наполнить легкие воздухом и заставить пересохшее горло издавать звуки. — Кто-нибудь, помогите! — Последние слова потонули в приступе мучительного кашля. Где она находится? Вероятно, дом рухнул и ее завалило обломками. Всполохи красноватого света пробивались сквозь щели между нагромождением битых кирпичей и пелену пыли, создавая таинственное свечение. Но Джози никак не могла разглядеть стол, под которым пряталась. Или она покинула свое убежище прежде, чем упала вторая бомба? Джози не помнила. Отчаяние с новой силой сдавило сердце, но вдруг налетевший порыв ветра рассеял пыльное облако, она вдохнула полной грудью, подняла глаза и увидела над собой маленький квадратик ночного неба и мерцающую в вышине одинокую звезду. Джози восприняла это как добрый знак, послание небес — все будет хорошо.

— Помогите! — снова закричала она. — Я здесь!

Луч прожектора осветил руины, и Джози заметила нависающий над головой полуразрушенный кусок стены, застывший в шатком равновесии. Казалось, обломок вот-вот рухнет. Джози постаралась отогнать очередную волну паники. Неподалеку опять взвыла сирена скорой, но теперь звук делался все тише и тише: похоже, машина удалялась. Надежда в душе Джози боролась с отчаянием. Ее найдут. Непременно найдут. Но как они узнают, что она лежит тут под завалами? Может, все, что им видно снаружи, — это груды кирпича и щебня, как на Майл-Энд-роуд, где погибла мадам Ольга. Но ведь они все равно нашли ее тело. Когда пришли утром к разрушенному зданию… Следовательно, нужно продержаться до утра. Джози понятия не имела, сильно ли она ранена, есть ли кровотечение или переломы. Однако постепенно начала осознавать, что чувствует боль.

Шум снаружи окончательно стих, мир погрузился в зловещую тишину.

— Помогите! Кто-нибудь, помогите! — выкрикнула Джози в темноту.

И вот, о чудо, в ответ послышался голос:

— Эй, Фрэнк, погоди, ты слышал? Там есть кто-то живой!

Раздался хруст щебня, шаги приближались. Луч фонарика скользнул по нависающей над головой стене, затем метнулся вниз и осветил перепуганное лицо Джози.

— О боже! Фрэнк! Тут женщина, ее завалило!

Человек осторожно двинулся вперед, слышно было, как скрипит битое стекло под его башмаками. Луч фонаря беспокойно прыгал — спаситель Джози то светил себе под ноги, то возвращался к ее лицу. Наконец он опустился на колени рядом с провалом.

— Все хорошо, детка, не волнуйся, сейчас мы вытащим тебя.

Позади мужчины появился его напарник.

— Послушай, Джо, не нравится мне эта стена. Того и гляди рухнет. Надо найти что-нибудь — прикрыть ее, если стена обвалится.

Свет исчез. А еще пару минут спустя Джози услышала, как один из них кричит второму:

— Помоги-ка мне!

— О да, в самый раз, подойдет! — откликнулся второй.

Вскоре Джо вновь появился в проеме, держа в руках кухонную табуретку. Он аккуратно поставил ее над головой Джози.

— Вот так, милая, на всякий случай. Пока это все, что я могу сделать. — Он ободряюще улыбнулся. — Но ты не переживай, Фрэнк пошел за лопатой, сейчас вернется, и мы в два счета откопаем тебя. И скорая уже в пути, они позаботятся о тебе.

Джо начал разбирать обломки кирпича, не дожидаясь, пока его напарник принесет лопату.

— Похоже, над ней лежит какая-то здоровенная штуковина, — крикнул он Фрэнку, когда тот присоединился к раскопкам.

— Боже правый, мисс, да вы родились в рубашке! Столешница приняла на себя основной удар. Это спасло вам жизнь. Смотри-ка, толстая дубовая доска треснула прямо посередине.

Ножки стола не выдержали и подломились, однако столешница сработала как щит. Когда горизонт на востоке стал наливаться красным, а первые лучи солнца осветили накренившуюся стену, прибыла дополнительная команда спасателей.

Одна за другой конечности Джози были освобождены.

— Дорогая, можешь пошевелить ногами?

Она могла.

— А руками?

Джози подняла руки, но тут же охнула от острой боли.

К ней подошли санитары скорой помощи с носилками.

— Нужно зафиксировать шею. Возможно, сломан позвоночник, — заметил один из них, накрывая пациентку теплым одеялом.

Паника вновь охватила Джози. Она слышала, что люди, у которых сломана спина, больше никогда не смогут ходить. Стараясь действовать как можно аккуратнее, ее подняли с земли и уложили на носилки.

— Подождите! Подождите! — спохватилась Джози. — Моя сумочка! Она лежала на кухонном столе, там мои документы и продовольственная книжка. А еще заварочный чайник на каминной полке — в нем деньги на неделю.

— Прости, милая, здесь только груда разбитого кирпича. — Джози не видела человека, отвечавшего ей, поэтому казалось, голос звучит из пустоты. — Понятия не имею, где находилась ваша кухня. К тому же у нас нет времени на поиски — нужно вывозить раненых. А документы и продовольственную книжку восстановят.

Спасатели подхватили носилки и стали пробираться к дороге по обломкам рухнувшего дома. При каждом неловком движении боль пронзала Джози насквозь. Наконец пациентку погрузили в скорую, и они двинулись в путь. Водитель включил сирену, от звука которой у Джози заломило в висках. Машину то и дело бросало из стороны в сторону, поскольку им приходилось лавировать между завалами. Казалось, мучительное путешествие длилось целую вечность. И все же они прибыли в больницу. Джози пронесли по извилистому коридору, выложенному кафельной плиткой, в котором сильно пахло дезинфицирующим раствором, и положили на пол в просторном зале приемного покоя.

— Мы пойдем, дорогая. Теперь о вас позаботятся доктора. А нам еще работать.

Джози осталась одна. В зале было холодно. И хотя ее укутали шерстяным одеялом, бедняжка дрожала всем телом — результат запоздалого шока. Осторожно повернув голову, Джози увидела длинный ряд носилок. Некоторые соседи протяжно стонали, другие были пугающе неподвижны. Вскоре появилась медсестра — вид у нее был задерганный и усталый, — она обходила людей, записывала показания тех, кто был в сознании и мог отвечать на вопросы, либо просматривала сопроводительные документы, оставленные скорой. Остановившись возле носилок неподалеку от Джози, сестра наклонилась, пощупала пульс у лежащего на них мужчины, затем подняла голову и позвала другую медсестру:

— Этого можно отправлять в морг, — сказала она помощнице и накрыла лицо покойника краем простыни. Затем указала на другие носилки и велела перенести их в соседний зал, дверь в который находилась справа от нее. Система сортировки больных была организована четко и эффективно. Персонал действовал слаженно. Джози это напомнило работу на швейной фабрике: возьмите воротничок из стопки справа, обработайте края, переложите в стопку слева, изделие готово для следующей операции.

«И то верно — фабрика сломанных людей», — подумала Джози. Мысль даже показалась ей забавной.

Джози совсем окоченела, ее начала бить мелкая дрожь.

— Сестра, — робко позвала она. — Простите, я знаю, до меня еще не дошла очередь, но не могли бы вы попросить принести чаю или просто горячей воды? Я ужасно замерзла.

— Боюсь, мы не сможем дать вам воды, пока не определим, нужна ли вам операция, — сказала сестра. — Но осмотр не займет много времени. Двое пациентов перед вами умерли, так что это немного ускорит дело.

Наконец Джози внесли в ярко освещенную смотровую.

— Выдалась беспокойная ночка, правда миссис Бэнкс? — пошутил доктор. — Ничего, мы вас быстренько подлатаем. Только сначала осмотрим, — сказал доктор, откидывая одеяло.

Только теперь Джози поняла, что лежит совершенно голая: взрывной волной с нее сорвало ночную рубашку. Она охнула и попыталась натянуть одеяло на себя.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, мне доводилось видеть вещи и похуже, — улыбнулся доктор. — Хочу сказать, вам очень повезло. Не многие из тех, на кого упал дом, могут похвастаться отсутствием серьезных переломов. — Не переставая подбадривать пациентку забавной болтовней, доктор внимательно обследовал каждую часть ее тела. — Ноги в порядке. Похоже, у вас сломана ключица. Нужно будет сделать рентген. И неприятный удар по голове — вероятно, небольшое сотрясение. Плюс порезы и ушибы — и все. Вы легко отделались, миссис Бэнкс.

— А спина? Позвоночник у меня не сломан?

— Если вы можете двигать конечностями, как только что продемонстрировали, со спиной у вас полный порядок. Сейчас мы переведем вас в палату, где сестра обработает ссадины и перевяжет поврежденную руку.

— Вы не собираетесь накладывать гипс?

— При переломе ключицы — нет, гипс невозможно установить. Достаточно просто зафиксировать руку и позволить костям срастись. Все будет в порядке, нет причин для беспокойства.

— Спасибо, — прошептала Джози.

Доктор улыбнулся.

— Как приятно видеть счастливчика, который остался цел и невредим. Для одной ночи у меня и так было достаточно плохих новостей. Одна женщина ослепла, трехлетний ребенок потеряет ногу. Не говоря уже о тех, кто не выжил. Проклятые фрицы!

Он подал знак медсестре. Джози отвезли в огромную палату, где стоял длинный ряд коек. Там ее вымыли, обработали и зашили раны, одели в больничную рубашку и дали наконец чашку горячего чая, о котором она так мечтала.

Только после того, как Джози улеглась в постель, чувствуя тепло и уют, она в полной мере осознала случившееся: у нее не осталось ничего и ей больше некуда идти.

ГЛАВА 4

Джози провела в больнице еще одну ночь, а на следующее утро к ней подошла серьезного вида женщина средних лет в строгом темно-синем платье с высоким застегнутым под горло воротом и седыми волосами, уложенными аккуратной плойкой, — такие дамы обычно руководят девочками-скаутами или заседают в приходских советах.

— Итак, миссис Бэнкс, как мы себя чувствуем?

— Неплохо, — сказала Джози. — Голова все еще побаливает, и сломанная рука ноет.

Женщина кивнула. Возникшее у нее на лице выражение, должно быть, означало сочувствие.

— Обычно мы держим пациентов в больнице в течение недели, но сейчас очень много пострадавших. Койки нужны тяжелораненым. Насколько понимаю, ваш дом разбомбили?

— Да.

— С вами никого не было? Дети?

— Нет, детей нет.

— Ваш муж?

— В армии, сражается с фрицами.

— Родственники, которые могли бы приютить вас на время?

— Нет, у меня никого нет.

— Родителей тоже нет?

— Мама умерла. Отец снова женился. Трое моих младших братьев плюс двое сводных живут в крошечном домике без ванной комнаты. Но даже если у них найдется место, мачеха вряд ли пустит меня. Она рассвирепела, когда я вышла замуж и перестала приносить зарплату в общий котел, и заявила, чтобы я больше на глаза ей не показывалась.

Собеседница снова кивнула.

— Может быть, друзья, знакомые, у кого вы могли бы пожить? Боюсь, в настоящий момент государственные приюты переполнены.

Джози подумала о сестре Стэна, но тут же отмела эту мысль.

— Таких тоже нет. Мои старшие братья на фронте, а сестра — горничная в большом поместье.

Женщина пробежала глазами анкету Джози.

— Тут сказано, у вас было сильное сотрясение мозга, поэтому пока никакой тяжелой работы и длительных нагрузок. Таким образом, вариант с устройством в тыловых армейских службах отпадает. Я могла бы предложить общежитие при военном заводе в Вулидже, но у станка вы тоже не сможете работать, с одной рукой на перевязи — вряд ли. — Внезапно женщина оторвалась от своих записей и с надеждой вскинула глаза на Джози. — Возможно, у вас найдутся деньги на комнату в гостинице? Хотя бы на первое время.

— О да, отличная идея. Вот только никак не могу решить, что мне лучше выбрать — «Риц» или «Савой».

Женщине удалось выдавить некое подобие улыбки.

— Очевидно, это означает «нет»?

— Мне хватало только на квартиру, — сказала Джози.

— Вы не работаете?

— Работала. До прошлой недели, когда моя работодательница погибла под бомбежкой, а наша кондитерская превратилась в руины. Я собиралась искать новое место, но вместо этого оказалась в больнице.

— Простите, мне очень жаль, — женщина вздохнула. — Вам пришлось нелегко. Столько всего навалилось. Единственное, что могу сказать в утешение, — вы не одиноки в своем несчастье. Вы даже не представляете, сколько людей, с которыми мне приходится разговаривать каждый день, оказались в такой же ситуации. Вдобавок многие из них потеряли членов семьи: самое ужасное — дети, погребенные под развалинами. Люди скорбят. И мы не знаем, как им помочь.

— Так что же мне делать? — вопрос Джози прозвучал резко. — Спать голышом на улице? У меня нет ни дома, ни имущества, даже одежды нет. Ничего не осталось. — Ее голос дрогнул, но она совладала с собой: нет, Джози не станет плакать перед этой женщиной.

— Ну, по крайней мере, одежду я могу вам достать. И туалетные принадлежности — зубную щетку, расческу. У вас есть сбережения в банке?

Джози мотнула головой.

— У Стэна была сберегательная книжка, но она погребена под развалинами дома, как и остальные наши вещи. К тому же я все равно не смогла бы воспользоваться его деньгами, верно? А собственного банковского счета у меня никогда не было. Боже, как глупо с моей стороны — я хранила наличные в заварочном чайнике на каминной полке. — Джози запнулась, боясь, что не выдержит и разрыдается, опозорив себя перед этой строгой дамой.

Собеседница снова уткнулась в бумаги, явно желая как можно скорее закончить затянувшийся разговор.

— Знаете что, я внесу ваше имя в список на эвакуацию.

— Эвакуация? Вы имеете в виду из Лондона?

— Да, вас отправят в сельскую местность.

Джози обдумала идею. Для нее она звучала так, словно ей предлагают перебраться в Гималаи.

Что касается социальной работницы — она понятия не имела, какое смятение посеяла в душе своей подопечной. Женщина продолжала говорить с нарастающим энтузиазмом.

— Обычно мы отправляем только матерей с детьми, но в вашем случае, полагаю, вам было бы полезно выбраться из города. А когда окончательно поправитесь, сможете работать на ферме. Свежий воздух и деревенская пища буквально творят чудеса.

Женщина собралась уходить. Мысли Джози все еще беспорядочно теснились в голове — столько кусочков мозаики, которые никак не складывались в общую картину.

— А что с моим удостоверением личности и продовольственной книжкой? Документы лежали у меня в сумочке, она тоже осталась под развалинами.

— Мы позаботимся о новых документах, — успокоила ее женщина. — Но это займет некоторое время. Все службы сейчас так перегружены, сами понимаете. При церкви Святой Бригитты есть монастырь, они принимают таких, как вы, — тех, кому некуда идти и негде жить. Вы можете пожить там, пока мы не восстановим ваши бумаги и не организуем переезд из Лондона.

Как и многие англичане, Джози испытывала врожденное недоверие к Римско-католической церкви и в особенности к монахиням. До нее доходили разные жуткие слухи: обитательницы монастырей молятся ночи напролет, хлещут себя плетками из колючей проволоки, а за нарушение монашеских обетов провинившихся замуровывают в стене. Однако в настоящий момент выбора у нее не было.

— Хорошо. Думаю, мне так и придется поступить, — кивнула Джози.

Она видела — женщина рассчитывала на большую благодарность с ее стороны, но не сумела найти отклика у себя в душе. Подошла младшая медсестра и стала учить Джози, как следует самой менять повязки на ранах, как делать перевязь и надевать ее через голову здоровой рукой.

— Да, поход в туалет будет нелегкой задачей. Я бы на вашем месте носила одежду попроще, где нет хитрых застежек и крючков.

— О, это не проблема, учитывая, что у меня вообще нет никакой одежды. Ни крючков, ни пуговиц. Была ночная рубашка, да и ту сорвало взрывной волной.

— О боже, — вздохнула сестра. — Ну, я надеюсь, они обеспечат вас вещами, прежде чем выписывать.

— Если они этого не сделают, я ни за что на свете не соглашусь покинуть палату в больничной сорочке, едва прикрывающей голый зад, — заявила Джози.

Сестра прыснула от смеха.

— Отлично! Так держать! Смотрю, вы стараетесь не падать духом.

— А что еще мне остается делать? Если не смеяться — только плакать.

Девушки переглянулись и улыбнулись друг другу.

— Пойду взгляну: может, у нас в бельевой найдется что-нибудь для вас, — сказала медсестра.

Вскоре она вернулась с обещанной одеждой: пара фланелевых панталон, две вязаные безрукавки, свитер из грубой шерсти, твидовая юбка и поношенное пальто. К ним добавились чулки, пояс с подвязками и туфли на шнуровке, тоже изрядно поношенные.

— Надеюсь, я не ошиблась с размером, — сказала сестра.

У Джози возникли мрачные подозрения, что вещи принадлежали одной из умерших пациенток. Но поскольку привередничать не приходилось, она приняла их и поблагодарила заботливую медсестру. Панталоны и жилетки были чистыми. Вероятно, их успели постирать в больничной прачечной, но свитер сохранил запах духов прежней хозяйки. Джози узнала его — «Пепел розы», — этот аромат особенно не нравился ей. Она вообще не любила духи, исключение составляла лишь лавандовая вода. Джози вспомнила, как однажды Стэн принес домой флакон дорогих духов, который, как он утверждал, случайно купил со скидкой у одного парня. Аромат оказался приторно-тяжелым. Джози никогда не пользовалась подарком. Сейчас ей показалось забавным, как случайный запах неожиданно вызвал цепочку ярких воспоминаний.

Когда Джози оделась, ее отве