День второй. Видимо, понедельник
1
Иван подъехал к дому Эрни на своем потрепанном временем и плохими дорогами пикапе. Сверился с адресом. Посигналил.
В ответ — тишина.
Иван заглушил двигатель и опустил стекло водительской двери. В окно дунул свежий приятный ветерок. День обещал быть чудесным.
На крыльцо дома вышел Эрни, на нем были синие джинсы и синяя же ветровка с красным капюшоном. В одной руке молодой человек держал черную спортивную сумку с узким белым кантом, а другой пытался засунуть в карман заношенных джинсов блокнот и ручку.
Через открытое окно машины Иван похвалил приятеля:
— Молодец. Я думал, что ты не поедешь.
Эрни подошел к автомобилю. Немного поколебавшись, поставил сумку в грязный ржавый кузов. Потянул за готовую отвалиться ручку на пассажирской двери — раздался скрежет, и дверь неохотно отворилась. Залез в кабину пикапа и устроился рядом с Иваном.
В кабине пахло, точно в подпольной автомастерской где-нибудь на городских задворках: всеми видами горючего сразу, моторными маслами, солидолом, антифризом, стеклоочистителем, сырой резиной и чем-то еще. И было грязно, как и в кузове.
— Почему ты так решил? — в голосе Эрни угадывалось плохо скрываемое недовольство.
— Что?
— Почему ты решил, что я не поеду?
— Да какая теперь разница…
— А все-таки? — настаивал Эрни.
Иван молча возился с механизмом непослушного стеклоподъемника. Эрни терпеливо ждал ответа.
Спустя минуту Иван наконец-то сумел поднять стекло и только тогда нравоучительно изрек:
— Когда люди трезвеют, то им часто стыдно за то, что они наговорили, будучи пьяными.
— А что я наговорил? — недовольство в голосе Эрни никуда не исчезло.
— Ничего такого.
— Так в чем дело?
— Да ни в чем, — как мог отбивался Иван, — просто я подумал, что ты вчера преувеличивал свои проблемы. Неосознанно. Под влиянием алкоголя. Так бывает.
Эрни задумался.
Потом сказал:
— Вообще-то, под влиянием алкоголя проблемы обычно преуменьшают.
— Не скажи, Эрни. У всех по-разному. По себе знаю.
Эрни продолжал:
— Я не преувеличивал. Может, даже наоборот.
— Ладно, — примирительно произнес Иван, — все нормально. Поехали.
Он завел двигатель. Пикап судорожно затрясся. Стекло, поднятое Иваном с таким трудом, подобно сверкающему в солнечных лучах ножу гильотины, тут же с грохотом рухнуло вниз. Эрни вздрогнул, а Иван, грубо выругавшись, плюнул прямо на улицу, благо этому отныне ничто не препятствовало. Машина заревела и, подгоняемая нетерпеливым хозяином, рванула с места, оставляя за собой черную дымовую завесу и густой запах несгоревшего бензина.
2
Они ехали по давно не ремонтированной дороге, неширокой и извилистой. Кусты разросшегося ольховника плотными рядами обступали с обеих сторон дорожное полотно, иногда касаясь ветками с одревесневшими шишками круглых боковых зеркал автомобиля, торчащих на его кабине, будто настороженные уши приневоленного кочевать животного.
Сквозь растрескавшийся серый асфальт, сохранившийся в виде отдельных и непродолжительных участков, пробивалась буйная, не щадящая остатки дорожного покрытия растительность: начинающие отцветать одуванчики; до невозможности желтые, словно желток яйца, снесенного деревенской курицей, лютики; цветущие синим и красным кисти люпина и даже какие-то дикорастущие злаки. Но вне всякой конкуренции, бесспорно, оставался вездесущий подорожник, не обошедший своим вниманием, пожалуй, ни одну трещину в обессилевшем от времени и практически капитулировавшем асфальте.
Подорожник.
Олицетворение пути Иисуса Христа.
«А теперь — и моего пути», — подумал Эрни.
И символ самообразования.
Эрни улыбнулся.
И сорняк…
Ярко светило солнце. И хотя на небе не разглядеть было ни облачка, поездка проходила достаточно комфортно: дерзкий ветер врывался в кабину пикапа через окно водительской двери и без устали обдувал лица приятелей.
— Я гляжу: вещей у тебя не очень много, — прервал затянувшееся молчание Иван.
— Одежда да ноутбук.
— Интернета там нет, если что, — счел необходимым предупредить товарищ.
— Не страшно. У меня его и здесь уже неделю как нет, — констатировал Эрни. И в этот раз он также не преувеличивал.
— Как же ты книгу пишешь? — удивился Иван.
— Я пишу о том, о чем знаю, — с вызовом ответил Эрни. — Для этой книги мне Интернет не нужен.
— А о чем она, книга-то? — продолжал допытываться приятель.
— О жизни, — не задумываясь, выпалил Эрни. Что он мог еще сказать?
— О чьей?
— Вообще.
— Ни о чем, значит, — захохотал Иван, — да еще и без названия.
И он недалеко ушел от истины. Такая простота подкупила Эрни.
— Как-то так, — вынужден был согласиться он и тоже рассмеялся.
Эрни даже обрадовался тому, что напряженная обстановка, похоже, разрядилась. Сказать откровенно, он почти не врал. Готовая книга — у него в голове. Каждый день — новая. Уже лет десять как…
Они помолчали. Эрни размышлял о ненаписанной книге, а о чем думал Иван, догадаться было непросто. Может, о предстоящем в скором времени ремонте пикапа: дымил он нещадно.
— Прокрастинация, — сказал Эрни. Он решил довериться товарищу и поделиться с ним самым сокровенным и наболевшим.
— Что?
— Ну, это когда…
Иван резко надавил на педаль тормоза, крутанул руль вправо и прижал машину к заросшей обочине — пикап жутко заскрипел рессорами и остановился.
— Что случилось? — забеспокоился Эрни, наивно полагая, что старенький грузовик сошел с дистанции в самом начале длинного пути, и придется вернуться. И не исключено, что пешком.
Но с машиной все было в порядке. В относительном, разумеется, с учетом ее почтенного возраста.
— Ты чего умничаешь? Думаешь, я не знаю, что это такое, эта твоя прорк… про-кра-сти-на-ци-я?! Думаешь, я тупой?! — Каждую фразу Иван убедительно подкреплял ударами крепко сжатых кулаков о жесткий руль. — Да я, может, побольше твоего знаю! Ну-ка давай выйдем. — Он оставил баранку в покое и вылез из автомобиля.
Ивана стало не узнать, точно его подменили. Эрни не на шутку испугался. Реакция приятеля явилась для него неприятным сюрпризом. А драться Эрни не умел.
Иван хлопнул дверью, обогнул пикап спереди и с побагровевшим лицом, не сулящим Эрни ни капли хорошего, приблизился с пассажирской стороны. Так и вышло. Иван мощным рывком распахнул дверь и бесцеремонно вытащил напуганного пассажира наружу. Как следует встряхнув его, — у Эрни лязгнули зубы — заговорил:
— Посмотри вокруг! Видишь? Красиво?
Эрни покорно обозрел окрестности — ничегошеньки, что заслуживало бы восхищения, так себе вид.
— Да…
— А в Миртисе — еще лучше. Я тебя зачем туда везу? Чтобы ты писал! Понятно? Ты будешь писать. Никакой проск… про-кра-сти-на-ци-и. Забудь. Ты должен написать свою книгу!
— Я постараюсь.
— Да уж, постарайся, — тон Ивана заметно смягчился.
Он отпустил товарища, обошел машину и сел за руль, как будто ничего и не произошло.
Эрни посчитал нелишним также побыстрее забраться в кабину: что там на уме у этого Ивана — одному богу известно. Адреналин еще давал о себе знать, но на какие темы сейчас можно без опаски говорить с товарищем, а о чем не стоит даже заикаться, Эрни не понимал и поэтому чувствовал себя неловко.
Так и ехали молча. Вид за окнами практически не менялся: запущенная пыльная дорога, бесчисленные кусты да редкие деревья — глушь, одним словом.
«Дыра. Родина моих предков». Прозвучавшая вчера из уст приятеля нелестная характеристика как нельзя лучше подходила окружающему ландшафту.
«Еще не доехали, — утешал себя Эрни, — возможно, что там, в этом Миртисе, и правда, покрасивее будет».
Иван достал из-под сиденья банку пива и протянул ее Эрни:
— Держи. Вижу, страдаешь.
— А ты?
— Я — уже, на заправке. И сам заправился и машинку заправил. Полный бак. Туда и обратно хватит. Останавливаться не придется. Да и негде: по дороге цивилизации нет.
Эрни в один присест выпил пиво и замешкался, не зная, куда деть пустую банку.
— Давай сюда, — Иван забрал бесполезную жестянку из рук Эрни, смял ее и вышвырнул в окно.
Преодолели еще какое-то неисчислимое количество километров. Может, десять, а может, двадцать. Сколько точно — сказать сложно. Указатели не попадались, а приборы в машине не работали. Несколько раз Эрни казалось, что дорога закончилась и дальше пути нет: настолько узкой и неровной она становилась. Но работяга пикап знал свое дело и уверенно продирался по ухабам сквозь нескончаемые кусты.
— Просто здесь короче, — успокаивал Иван, — не волнуйся, все под контролем, доставлю в целости и сохранности.
Действительно, дорога вскоре стала улучшаться, а кусты услужливо отступили на деликатное расстояние. Едва упрямый грузовичок выбрался на открытую местность, как настроение Эрни сразу же поднялось. «Не так уж он и не прав, этот Иван, — думал он, — пора бы мне взяться за ум. Всего лишь одну книгу. Для начала. А там — все наладится. Нет, он определенно прав. Мне нужна хорошая взбучка».
— Ну ладно, не обижайся, — первым нарушил тишину Иван, словно угадав мысли приятеля, — в Миртисе все наладится — напишешь свою книгу.
— Надеюсь, — благодарно произнес Эрни, — иначе бы не поехал.
— Считай: уже написал. Там здорово. Вот увидишь. Еще спасибо скажешь, — не испытывая напрасных угрызений совести за давешний поступок, убеждал Иван. — А природа какая… Речка!..
— Природа — это хорошо, — задумчиво пробормотал Эрни, равнодушно разглядывая изменившуюся, но все равно скучную картину за окном.
Он вспомнил, что вроде бы сегодня ночью видел во сне реку… и что-то еще… но что именно — не извлечь из глубин тягучего алкогольного забытья. Мимолетная тень неясной тревоги пробежала по его бледному красивому лицу.
— Тишина, покой… — продолжал нахваливать «родину предков» приятель.
— Я верю.
— Зачем тебе ветровка?
— Что?
— Зачем ты взял ветровку? Такая погода замечательная.
— А если дождь?
— Ну и положил бы в сумку. Зачем на себя напяливать? — Иван недоуменно пожал плечами. — Да и дождя не будет.
— Как знать…
— Можешь поспать пока, — предложил Иван.
— Пожалуй, да, — охотно согласился Эрни: бессмысленный разговор начал его утомлять.
Он поспешил натянуть на голову красный капюшон ветровки, как бы отгораживаясь от внешнего мира.
