Глава 2

За огромным, размером во всю стену, панорамным окном сгущались сумерки, зажигались фонари, ярко сияли разноцветные неоновые вывески и медленно падали крупные хлопья снега. Мы с мамой ужинали, любуясь этой завораживающей картиной.

Это был один из тех редких вечеров, когда она не засиживалась допоздна над готовящимся к печати номером еженедельника или книгой и не спешила на свидание с очередной жертвой своего обаяния, которых у эффектной, миниатюрной состоятельной блондинки было немало.

Внешне я была её полной противоположностью: высокая, смуглая, темноволосая, кудрявая и кареглазая как отец, в чьей родословной отметились греки. Наши отношения больше напоминали дружеские, нежели семейные. Мы, как лучшие подруги то ссорились, то мирились, не напрягая друг друга излишней опекой и не предъявляя претензий по мелочам. С ней было легко и сложно одновременно. Легко, потому что знала – ей можно рассказать обо всём, и меня не накажут, как нашкодившего ребёнка. Сложно из-за того, что порой мне не хватало именно матери, а не подруги.

– Как прошёл первый день? – поинтересовалась она, неторопливо потягивая кофе.

– Весело. Знаешь, кого я встретила на первой паре? Демьянова – нашего бывшего историка. Он теперь преподаёт историю журналистики и, похоже, задался целью испортить мне последние студенческие годы так же, как и школьные. За опоздание на пару минут задал длиннющий доклад.

– И что ты собираешься делать? – уточнила мама, которая, разумеется, была в курсе всех наших конфликтов с излишне принципиальным молодым учителем.

– Уж точно не корпеть над книжками до утра. Я тут просмотрела их устав на сайте – вновь прибывшим даётся неделя на подготовку к занятиям. Вот и объясню, что он может катиться со своим докладом подальше.

– То есть снова ввяжешься в затяжной конфликт и заработаешь кучу проблем? – мама неодобрительно покачала головой. – Мира, тебе не надоело постоянно бунтовать? Вот вся в своего отца. Постарайся хотя бы здесь обойтись без скандалов, мне было очень непросто устроить этот перевод. Ты же девушка, в конце концов. Решай проблемы иначе.

– С Демоном иначе не получится, – вспомнив противную физиономию историка, я тяжело вздохнула и отставила тарелку с салатом в сторону. Есть как-то сразу перехотелось. – А заглядывать ему в рот и спускать обиды – не собираюсь.

– Зачем спускать? Сделай так, чтобы он и не думал тебя обижать.

– Это как?

– Элементарно. Он же всё-таки мужчина, вот и очаруй его, приручи, – спокойно предложила мама тем же тоном, каким обычно просила меня купить в магазине хлеба.

– Очаровать Демьянова?!

От нелепости её заявления я поперхнулась чаем и расхохоталась так, что слёзы на глазах выступили. Мама моего веселья не разделяла.

– Зря смеёшься. Как психолог тебе говорю: нравиться человеку всегда выгоднее, чем его злить.

Что ж, рациональное зерно в её словах было, но, блин, это же Демон!

– Мама, он меня ненавидит, понимаешь?

Но у психолога на всё был готов ответ:

– Это даже неплохо. Эмоции – искры, из которых может разгореться пламя, а вот из равнодушия как раз, скорее всего, ничего не получится.

– Да и так ничего не получится. Как, по-твоему, я должна его очаровывать? Коленки голые что ли показывать? Так он на них ещё в школе насмотрелся. Девчонки на экзамен специально мини-юбки покороче натягивали, а потом ревели в коридоре и обзывали его импотентом. И вообще – начало февраля, холодно для обнажённой натуры.

– Никакой обнажённой натуры на первом этапе! – категорично возразила мама, мгновенно превратившись в профессионала, консультирующего несчастную даму с неудавшейся личной жизнью. Собственно, этим она и занималась почти десять лет, пока не выкупила умирающую газетёнку и не превратила её в популярный еженедельник для женщин всех возрастов. – Тем более что у таких, как твой Демьянов, эрогенная зона – мозг.

Сочетание фамилии «Демьянов» и слов «эрогенная зона» вызвали лёгкую тошноту и заставили брезгливо поморщиться. Аппетит пропал окончательно.

– Я его помню. Высокий нескладный мальчик, больше похожий на старшеклассника, чем на учителя, – продолжила мама, задумчиво прищурившись, и огорошила неожиданным вопросом: – Он женат?

Хорошо, что не пила, а то бы снова поперхнулась.

– Сомневаюсь. Кому он нужен?!

– Он ведь не красавец, насколько я помню?

– Мягко сказано – тощий, носатый, бледный – прямо живой мертвец, а глаза чернющие как у вампира. Жуть! И к чему ты клонишь?

– К тому, что вряд ли он пользуется большой популярностью у девушек, а значит, заинтересовать его будет легко.

Мне так не казалось. Во всяком случае, в школе он даже на самых красивых девчонок внимания не обращал, а все их попытки заигрывать ради получения хорошей оценки жёстко пресекал. Да и вообще, стоит ли овчинка выделки?

– Мам, а зачем мне это? У нас его предмета в следующем году уже не будет. Мне бы только экзамен пережить.

– Зачем превращать врага в поклонника? Странный вопрос. Тебе не надело постоянно воевать? Не хватило проблем в предыдущем универе?

– Хватило, – кивнула со вздохом, но представить Демона в качестве поклонника при всём моём богатом воображении не получалось. Хотя перспектива увидеть его поверженным и влюблённым, признаюсь, показалась заманчивой. Ох, я бы его тогда помучила! Пожалуй, стоит попробовать. – И что нужно делать на первом этапе?

– Ничего особенного, просто дай понять, что он тебе нравится, – последовал ещё один странный совет. – Например, почаще смотри на него с симпатией. Для начала этого будет достаточно.

– Он не поверит.

– Постарайся быть убедительной, но при этом не навязываться. Тут не особо важно, чтобы поверил. Главное, зацепить внимание, заинтересовать, заставить думать о себе. Будь твой Демьянов нарциссом, помогла бы тактика игнорирования, а сейчас нужно действовать наоборот.

Звучало по-прежнему странно и неправдоподобно.

– И что будет?

– Увидишь, – загадочно улыбнулась мама. – Куда мысль – туда и внимание, куда внимание – туда и чувства. Это всегда работает, поверь моему опыту.

Она, действительно, легко могла очаровать любого мужчину, только длительных отношений ни с кем не поддерживала, считая, что любовь должна приносить удовольствие, не превращаясь в надоевший быт. Но у нас с Демоном был свой опыт и весьма специфический.

– Его внимание и чувства и так направлены на меня, только это сплошной негатив.

– Так ведь и от тебя в его адрес исходил далеко не позитив, верно? Попробуй изменить тактику, и полярность его чувств изменится.

Я недоверчиво пожала плечами, вспоминая неприязненный взгляд историка, буравящий меня на первой паре. Так смотрят на птичий помёт, испортивший новенький костюм перед важной встречей.

– Боюсь, такие экземпляры приручению не поддаются.

– Про Бармалея тоже все так говорили, а он за тобой как приклеенный ходил, – невозмутимо напомнила мама давнюю историю, придирчиво изучая количество калорий на обёртке овсяных крекеров.

Я вспомнила злющего бездомного пса, появившегося в нашем дворе много лет назад. Он, по всей видимости, был нездоров, целыми днями отлёживался в тени старого дуба и рычал на каждого, кто рисковал подойти ближе. Одни бросали в него камни, стараясь прогнать, другие жалели и пытались подкормить, но он на всех реагировал с одинаковой злобой – никого к себе не подпускал и к подношениям не притрагивался.

У меня, десятилетней девчонки, такая принципиальность вызывала уважение, а несчастный вид животного – сочувствие. Я тоже приносила ему бутерброды и косточки, оставляла на безопасном расстоянии и каждый раз с ним разговаривала. Даже кличку дала – Бармалей. Он по-прежнему рычал в ответ, но когда я пряталась в подъезде, выглядывая из-за двери, медленно подползал к моим дарам и съедал угощение.

Через месяц пёс подпустил меня чуть ближе и почти перестал рычать, а ещё через пару недель, подполз сам и покорно ткнулся холодным носом в протянутую ладонь. До сих пор помню тот его взгляд, в котором смешались страх и надежда, пёс словно спрашивал: «Что ты сделаешь теперь, мой человек, ударишь, как другие, или приласкаешь?»

К сожалению, Бармалей был очень стар и действительно болен, он прожил у нас всего несколько месяцев, но это время мы провели вместе, как лучшие друзья.

Воспоминания вызвали лёгкую грусть и ощутимый диссонанс – ничего себе сравнение! Что общего у Демьянова с моим Бармалеем? Второй был и симпатичнее и адекватнее.

– Мама, он же не собака!

– Просто попробуй, ты в любом случае ничего не потеряешь. Считай, что проводишь психологический эксперимент. Ой, это, наверное, из издательства! – услышав звук скайпа из своего кабинета, мама упорхнула, оставив меня в сомнениях.

Да уж, ничего не потеряю. Это же теперь над докладом корпеть придётся! Не было печали, называется. Но увидеть Демьянова безнадёжно влюблённым и растерявшим всё своё высокомерие очень хотелось, и я с тяжёлым вздохом поплелась к компьютеру.

* * *

На следующий день сомнения почти отступили. У меня было время подумать о возможных перспективах, и теперь они казались ещё более заманчивыми.

Я приняла решение всё-таки попробовать наладить с Демоном своеобразный контакт и в перерывах между парами осторожно навела о нём справки. Оказалось, в этом универе он работает четвёртый год. Сначала просто историю преподавал, а после того, как некая Марина Васильевна Сергеева, читающая лекции по истории отечественной журналистики уволилась, Демьянов прошёл специализацию и теперь ведёт два предмета. Помимо этого историк заочно закончил аспирантуру и защитил кандидатскую диссертацию, так что у руководства он на хорошем счету.

Что касается личной жизни, естественно, женат он не был – кто же на такого позарится? Правда, пару месяцев назад вроде бы встречался с библиотекаршей Верой Мигуновой. Ею оказалась невысокая, склонная к полноте голубоглазая шатенка лет тридцати. Видимо, у дамочки возраст поджимает, вот и вешается на кого попало, лишь бы замуж выскочить, только внешность у неё прозаическая – неконкурентоспособная. А та самая протеже – Дарья Кулёва, как выяснилось, доводилась историку родственницей, следовательно, тоже соперницей мне не была.

Амуров со студентками принципиальный Демьянов не крутил, все попытки флиртовать с ним во время зачётов и экзаменов грубо пресекал. Словом, слыл среди них неприступной крепостью.

Не удивительно, что желающих покорить эту крепость не находилось, тут мама оказалась права – девушки за историком не то что толпами, даже реденькими стайками не бегали. Тем проще моя задача. Чтобы покорить самого популярного красавчика в школе, Макса Гаевского, мне потребовалось всего две недели, неужели с Демоном не справлюсь?

Воспоминания о бывшем парне ощутимо царапнули, вызвав грусть и сожаление. Мы начали встречаться в одиннадцатом классе, даже поступили в один ВУЗ, чтобы не расставаться и, хотя прежние чувства со временем заметно остыли, застать его с другой оказалось больно.

Впрочем, сожалеть о прошлом было некогда – насыщенное расписание третьего курса не оставляло на это времени, к тому же меня вовлекли в работу учебной газеты и телестудии. После пар были весёлые посиделки в студенческом кафе с новыми однокурсниками, а затем пришлось снова корпеть над докладом для Демьянова, выискивая литературу в библиотеке – ему ведь эксклюзив подавай.

Потратив на подбор материала массу времени, результатом я в целом осталась довольна, но жертвы, на которые пришлось пойти ради этого, ещё даже не начавшегося эксперимента, совсем не радовали. Если мне и дальше придётся так тщательно готовиться к каждому уроку Демона, ни на что другое времени просто не останется! А экзамен я ему как сдавать буду?

В прошлом универе всё решалось просто: заплатил энную сумму – получил нужную оценку знаний и все довольны, с Демьяновым такой номер не пройдёт. Значит, придётся приручить его поскорее!

* * *

Корпеть над учебниками от рассвета до заката я не собиралась и на следующую пару историка направилась во всеоружии. Готовый доклад дополняли мамины рекомендации и элегантное красное платье вполне приличной длины, выгодно подчёркивающее фигуру и удачно оттеняющее мои тёмные кудри и карие глаза. Длинные сапожки, обтягивающие ноги, словно вторая кожа, и лёгкий макияж идеально дополняли образ скромной, но роковой соблазнительницы.

Приложенные усилия оценили несколько новых одногруппников, выразив одобрение активным флиртом, двое даже в кино попытались пригласить. Особенно напористым оказался Костя Потапов – симпатичный зеленоглазый шатен, мечтающий о карьере тележурналиста. Он уже пытался ко мне клеиться вчера в учебной телестудии. Пришлось вежливо, но категорично всех отшить, дав понять, что не ищу ни приключений, ни отношений. И того, и другого мне пока хватило с Гаевским.

К тому же встречаться с одногруппником – та ещё морока. Пока у вас всё хорошо, это даже удобно, но стоит расстаться или поссориться – на занятия лучше не приходить. В прежнем универе я на такое насмотрелась. У нас на первом курсе сложились три парочки, ко второму они успели пересобачиться и разбежаться, а скандалы продолжались вплоть до моего отъезда на третьем.

Да и не для них я наряжалась. Правда, как оказалось зря. Демьянов на моё преображение внимания не обратил. Сухо спросил про доклад, как ни странно не заставил его защищать, просто забрал, даже не потрудившись открыть, и весь урок упорно игнорировал. А если и смотрел, то исключительно вскользь, как на пустое место. Я привыкла к вниманию мужчин, а не к полному пренебрежению и хотя историка к мужскому полу можно отнести с большой натяжкой, это жутко раздражало.

Ещё больше захотелось увидеть этого гордеца побеждённым и сломленным, и после пары я неторопливо подошла к собирающему методический материал Демьянову.

– Злобина? – он наконец-то посмотрел на меня осмысленно и настороженно. – Ты что-то хотела?

Я подняла последнюю оставшуюся методичку и с улыбкой вручила историку, небрежно заметив:

– А почему это, Глеб Константинович, вы обращаетесь ко мне на «ты», а не на «вы», как к остальным студентам? Окружающие могут подумать, что у вас ко мне особое отношение.

– Разумеется, у меня к тебе особое отношение, – недовольно буркнул преподаватель. – Слишком хорошо знаю, на что ты способна.

– А может, я изменилась за три года.

– Сомневаюсь, что в лучшую сторону.

Он вышел из-за кафедры и направился к выходу, но я решительно перегородила дорогу. Демьянов неохотно остановился и невежливо буркнул:

– Чего тебе?

– Поговорить. Глеб Константинович, давайте жить дружно. Пусть прошлое останется в прошлом.

На моё предложение Демон не отреагировал, только взгляд наполнился неприязнью и недоверием, пришлось продолжить монолог.

– Со своей стороны, обещаю не создавать проблем, – я одарила его одной из своих самых обаятельных и тщательно отрепетированных перед зеркалом улыбок. – Если честно, мне сейчас за многие свои поступки стыдно.

– Неужели? – недобро усмехнулся Демьянов, и я с трудом сдержала вздох досады. Всё-таки он непробиваемый, как до такого достучаться?

Историк вдруг сделал шаг навстречу, наклонился так, что наши лица оказались очень близко и холодно отчеканил:

– Очень надеюсь, Злобина, что тебе действительно был необходим этот перевод, и что обучение здесь – не очередная забава, потому что из-за тебя отчислили человека, который на самом деле хотел учиться.

– Это вы о Кулёвой? Не думаю, что можно отчислить кого-то без веского повода, – не удержалась от колкого замечания. – Слышала, у неё было много пропусков и «хвостов».

– Не у всех есть возможность сидеть на шее состоятельной мамочки. Некоторым приходится самим зарабатывать на жизнь, совмещая труд с учёбой, – не остался в долгу Демьянов и, разумеется, произнёс это своим особым язвительно-уничижительным тоном.

И что я должна, по его мнению, сделать – почувствовать себя ленивой тунеядкой, раскаяться и срочно пополнить ряды трудящихся? Не дождётся!

– Да, у меня есть возможность наслаждаться золотыми студенческими годами, не задумываясь о хлебе насущном. Что в этом плохого? Успею ещё наработаться, – проворчала и поморщилась, вспомнив мамины наставления.

Вот как, интересно, я должна дать понять этому вредному типу, что он мне якобы нравится, если единственное, чего мне хочется – стереть с его лица презрительную гримасу высокомерия оскорбительной фразой, а лучше пощёчиной. Но тогда точно ничего не получится, что же придумать?

А он ещё, как назло, сверлит меня своими жуткими глазищами. Какие же они чёрные – даже зрачков почти не видно! Кстати, о глазах…

Я снова мило улыбнулась Демьянову и, вглядываясь в его по-девчоночьи бледное лицо, попыталась изобразить что-то вроде смущения.

– Что ещё? – заметив перемены в моём настроении он, наконец, сделал шаг назад и с подозрением оглянулся, но в аудитории мы по-прежнему были одни.

– Ничего. Просто… у вас красивые глаза. Не замечала раньше, – обронила кокетливо.

От улыбки уже болели скулы, а внутри зрел протест по Станиславскому – я переигрывала и самой себе не верила. Просто раньше как-то не приходилось кокетничать с парнями, которые мне были неприятны. Вот и Демьянов не поверил. Помрачнел ещё больше, а чёрные глаза полыхнули злостью и холодом.

– Даже не мечтай! – сердито прошипел он, став похожим на большого, разъярённого кота. – Я навёл справки и знаю, почему ты сбежала из прежнего универа. Подставила преподавателя и теперь надеешься провернуть этот фокус со мной?! Не выйдет! Ты – наглая, избалованная эгоистка! Пустышка! И ещё смеешь говорить, что изменилась? Такие не меняются! А будешь нарываться, я сам добьюсь твоего отчисления!

Одарив на прощание брезгливым взглядом, историк резко развернулся и зашагал к выходу.

Из всего этого потока грубого многословия меня задела лишь фраза о побеге из Москвы. Я могла стерпеть многое, кроме обвинения в трусости и слабости. Очень захотелось подтвердить его обидные подозрения и довести до увольнения под каким-нибудь скандальным предлогом прямо сейчас. С трудом поборола искушение и, позабыв про мамины наставления, не менее холодно отчеканила ему в след:

– Видите ли, Глеб Константинович, я твёрдо убеждена, что секс должен быть исключительно по согласию, а не по принуждению. А этот горе-педагог вынуждал студенток вступать с ним в интимную связь, угрожая отчислением. Да, я спровоцировала его, но после того, как встретила в туалете рыдающую первокурсницу.

Демьянов замедлил шаг, неохотно обернулся и презрительно бросил:

– Тоже мне вершительница судеб, защитница слабых и угнетённых! Всегда права и никем не понята. Самой-то не надоело? Рассказывай эти сказки кому-нибудь другому.

Вот же… Демон! Я решительно обогнала Демьянова, перегородила ему путь в паре метров от входной двери и сухо заявила:

– Это не сказки, а принципы. И если вдруг выяснится, что вы, Глеб Константинович, тоже злоупотребляете служебным положением, то, будьте уверены, я приложу все усилия, чтобы вы отсюда вылетели с грохотом и треском, – выдержала паузу и, пристально глядя в злющие чёрные омуты, с обворожительной улыбкой добавила: – несмотря на ваши… красивые глаза.

Глава 3

После практикума в учебной телестудии в коридоре меня окликнула смутно знакомая светловолосая девушка в модном брючном костюме:

– Мира, привет! Я Маша Климова. Вспомнила? Похоже, мы снова будем учиться вместе. Я тут рядом – на филфаке. Здорово, правда?

В прохладном помещении вдруг стало душно, пульс участился, нахлынули неприятные воспоминания.

Тринадцать лет назад по городу прокатилась волна похищений детей состоятельных родителей. Целью похитителя был выкуп. Мы с Машей оказались в числе тех, кому не повезло. Нас несколько дней держали в тесной, полутёмной комнате и кормили исключительно бутербродами. Физически никто из похищенных детей тогда не пострадал, все вернулись домой. За четверых преступник успел получить деньги, но вскоре его нашли и посадили.

С Машей мы познакомились уже в школе и, став центром жалостливых взглядов сердобольных горожан и учителей, старались держаться вместе, пока в седьмом классе её семья не переехала в Питер. Какое-то время мы переписывались, но со временем общение сошло на нет и я, признаться, испытала облегчение, оборвав последнюю ниточку, связывающую с давней драмой.

Как уже упоминалось, мама не загружала меня излишней опекой, с детства предоставляя достаточно большую свободу действий, но когда я болела или была в опасности, Альбина Злобина превращалась в настоящую наседку. Вот и после того случая она почти три месяца таскала меня по разным специалистам. Да и сама провела кучу тренингов, избавляя от последствий пережитого стресса. Так что детские страхи давно не имели надо мной власти, но внезапная встреча с прошлым вызвала ощутимый дискомфорт.

– Привет, – скованно улыбнулась бывшей однокласснице, не зная, что ещё сказать. Душевные разговоры – вообще не моё. Вот нагрубить или съязвить – это запросто.

– А ты изменилась. Я тебя даже не сразу узнала, – Маша скользнула одобрительным взглядом по платью и сапожкам. – Такой красоткой стала, а ведь была настоящей пацанкой.

Да, была лет до четырнадцати, пока не поняла, что справиться с противником мужского пола проще, не размахивая кулаками, а всего лишь натянув мини-юбку и наложив макияж.

– Спасибо. А у тебя как дела? Когда из Питера вернулась?

– В двух словах не расскажешь. Пойдём куда-нибудь, посидим. Тут совсем рядом есть хорошее кафе.

– Извини, сегодня я немного занята. В другой раз, ладно?

– Тогда завтра?

От её пристального выжидающего взгляда стало не по себе. Наверное, думает, что просто ищу повод отвязаться. В каком-то смысле так и было. Общение с Машей вызывало не самые хорошие ассоциации, и продолжать его не хотелось. Но убегать от проблем было не в моих правилах, пришлось согласиться, всё равно ведь не отвяжется.

Маша заметно расслабилась и поспешила в сторону гардеробной, пообещав зайти за мной после завтрашних пар.

Да уж, сначала Демьянов, теперь ещё это. И чего, спрашивается, мне в Москве не сиделось?

* * *

Обдумав ситуацию, я решила маме о встрече с Машей пока не рассказывать. Иначе дом наполнят призраки прошлого, а мне хватило неприятного осадка, оставшегося от короткой беседы с бывшей одноклассницей. И на вопрос как дела в университете, ответила дежурным «Всё отлично».

– Ты что в таком виде ходила? – нахмурилась мама, недовольно разглядывая моё красное платье. У меня не было первой пары, так что утром мы разминулись. – Я ведь предупреждала – ничего вызывающего, или ты уже передумала своего учителя очаровывать?

– А что тут вызывающего? – я удивлённо посмотрела в зеркало. – Длина скромная, декольте неглубокое – всё более чем прилично.

– Слишком обтягивающее и цвет агрессивный, ты в нём словно охотница на мужчин. Не самый подходящий вариант для намеченной цели.

Вспомнила наш сегодняшний разговор с историком и вяло отмахнулась:

– Всё равно ничего не получится. Демьянов ясно дал понять, что презирает меня, да и я не сдержалась, наговорила ему всякого. В общем, хоть с платьем, хоть без него в мои нежные чувства он теперь не поверит.

– Ерунда, – усмехнулась родительница с циничностью профессионала, – во всём, что касается женщин, мужчины легко предсказуемы. Если не можешь сдержаться, лучше вообще с ним не заговаривай, просто смотри.

– Как?

– Нежно и часто. Его подсознание всё сделает само. Максимум через пару недель увидишь результат.

Психологу, конечно, виднее, но в успех предприятия верилось с трудом, хотя отомстить этому высокомерному наглецу теперь хотелось ещё сильнее.

– А хуже точно не станет? – уточнила на всякий случай. – Что если результат превзойдёт ожидания, и Демон начнёт меня преследовать или даже мстить, если откажу ему… гм… сама знаешь, в чём?

– Не думаю, – небрежно отмахнулась мама. – Насколько я помню, он парень принципиальный. Таким репутация дороже всего, а отношения преподавателя со студенткой – моветон. Так что приставать он к тебе не будет, зато начнёт лучше относиться. Симпатия автоматически внушает уважение. Вот её и добивайся, а не страсть разжигай.

Легко сказать, но как это разграничить? С таким, как Демьянов, мне бы хоть чего-нибудь разжечь.

А следующие слова мамы неприятно удивили: