1
Он открыл глаза.
Поразила чистая комната, нежно-молочный свет светильника из витых фосфоресцирующих трубок над головой, блестящие никелированные приборы вокруг. Он обнаружил себя в розовом больничном халате. Лежать было мягко, словно матрас надувной.
Над ним наклонилась сестра в голубом халате, с маской на лице, над которой светились сострадающие глаза ангела, и осторожно раскинутыми, как крылья, руками в синих перчатках.
— Как вы себя чувствуете?
— Где я, в раю?
Она засмеялась с облегчением.
— У вас восстановилось сознание.
Чувствовал себя странно, словно восстал из бездны.
Как привык раньше, начал делать физические упражнения. Вроде бодр, только бока и поясница болели. «Оказывается, я еще жив!» — думал он. Какая удача! Неужели преодолел смерть?» Но когда поднимался, чувствовал постоянную усталость.
В палате рядом с ним лежал больной профессор. Он спросил:
— Как вас величать?
— Андрей Людвигович — представился тот. — Поэт.
— А меня Федор Калинович. Философ.
Типичный профессор с бородкой и усами, в таком же халате, но в академической шапочке.
— Какое сейчас тысячелетье на дворе?
Профессор смотрел на него странно.
— А вы из каких времен?
И в шутку предположил:
— Похоже, из начала XX века.
— Так и есть, — удивился вопросу поэт. — И родом из Петербурга.
Судя по виду, поэт и вправду казался слишком старомодным. Похож на старенького грустного Пьеро из сказки. Узкое лицо со страдальческими глазами, манеры интеллигента нескольких поколений. И разговаривал он так, словно жил в позапрошлом веке.
— Где ваш дом?
— Последний? В Москве на Никольской. Знаете, заметный особняк.
— Так этой улицы давно нет. Есть улица 25 Октября.
Поэт зашевелился, широко раскрыв тревожные глаза.
____
Как-то естественно профессор поселил поэта у себя в поселке «Перестройки».
Это было место отдыха для работников культуры. В середине XIX века это место купил помещик, покровительствовавший искусству. Усадьба поражала –двухэтажный дом в форме куба, нанизанного на широкую деревянную скрипучую музыкальную лестницу. Дом был построен по принципу золотого сечения, заложенного в «Троице» Андрея Рублева, и напоминал русскую икону и супрематисткий памятник, который в послесоветское время отстояли от бизнесменов и разных проныр, желавших снести усадьбу и построить свои замки нуворишей. С тех пор там перебывали многие знаменитые писатели, поэты и художники, а позже построены дачи советской литературной элиты.
Тропинка от станции вела к даче профессора, рядом со знаменитой усадьбой. Покосившийся двухэтажный дом с колоннадой и флигелем, заросший сиренью, по
