Bernd Brunner

Winterlust: Finding Beauty in the Fiercest Season

© Bernd Brunner, all rights reserved

© П. В. Якушева, перевод, 2025

© Оформление ООО «Издательство АСТ», 2026

Предисловие

Нет необходимости углубляться в изучение цивилизации, историю и науку, чтобы понять – люди явно предпочитают тепло холоду. Взять хотя бы тот факт, что они научились производить лед лишь тысячелетия спустя после того, как впервые развели костер. Более того, хотя отопление стало доступно гораздо раньше, чем кондиционеры, людей всегда больше привлекали жаркие страны, чем холодные. Возможно, потому, что урожаи в тепле лучше? И все же наличие еды не всегда связано с жарой: в холодных морях рыбы обитает больше, чем в теплых.

На протяжении столетий происхождение холода оставалось загадкой. Аристотель считал, что он берет начало в воде. Ученый XVII века Роберт Бойль – его считают первым химиком в современном смысле этого слова – легко это опроверг, указав, что многие вещества, в которых отсутствует вода, могут становиться очень холодными, например камни и металлы. И все же ошибочная теория Аристотеля кажется менее невероятной, чем широко распространенное средневековое европейское убеждение, что холод возник на неизведанном острове посреди Атлантики – Туле.

Нередко высказывалось предположение, что люди с большей готовностью принимают жару, чем холод, поскольку тепло ассоциируется с жизнью, а холод – со смертью. Из четырех времен года весна, сезон возрождения, является самым любимым, а лето – самым желанным. Тоскливая осень воспринимается с грустной поэтичностью и служит предвестником смерти, которая наступит в суровые зимние месяцы, пока, наконец, не придет снова весна.

Даже я, признаюсь, разделял известную предвзятость к морозу, и мне потребовалось много лет, чтобы осознать: люди и культуры, существующие в условиях экстремального холода, столь же редки, экзотичны и интересны, как и тропические.

Это откровение – основная идея книги, которую вы держите в руках. Тем, кто любит зиму, сезон ставит свои задачи – в первую очередь, разработать стратегию выживания. Бернд Бруннер, само собой, рассматривает эту насущную проблему, но также дает читателю насладиться и более праздными вопросами о структуре снежинок, науке, истории и технологии снеговика, а также игривом сиянии гостеприимного очага.

Во все времена находились адепты «зимней жажды». Русские, например, славятся своим двойственным отношением к снегу – от их любви до ненависти, действительно, один шаг. Стоит только вспомнить захватывающий рассказ Толстого «Хозяин и работник» – историю купца и его работника, заплутавших в метель. Но Бруннер напоминает, что «зимняя» литература гораздо шире. Он цитирует мой любимый отрывок из Джеймса Джойса в конце «Дублинцев» об ирландском снегопаде и показывает, что трансценденталисты Новой Англии – в основном Ральф Уолдо Эмерсон и Генри Дэвид Торо – были большими любителями зимы, хотя об этом и нечасто вспоминают.

Их привязанность к сезону неудивительна, ведь до того, как пляжный отдых вошел в моду, Новая Англия в основном ассоциировалась с зимой. Даже первые европейские исследователи Восточной Канады и Новой Англии докладывали, будто зима в этих краях настолько сурова, что территория непригодна для проживания – любопытное наблюдение, если учесть, что земля уже была заселена, когда они прибыли. Некоторые народы испокон веков знали, как выживать в экстремальных зимних условиях, но жители умеренного пояса, как правило, их игнорировали.

Литература и искусство Новой Англии, с которыми я знаком, полны зимы, включая мрачную поэму Джона Гринлифа Уиттьера «Занесенные снегом» Snow-Bound, где «унылое» солнце встает над «серыми холмами». Но, как отмечает Бруннер, зима также и воодушевляет, поскольку может быть ослепительно красивой. Рокуэлл Кент, хотя и был жителем Нью-Йорка, вынужденно отправился в Новую Англию, Ньюфаундленд, Гренландию и Аляску из-за своей жажды зимы, и эти земли подарили ему потрясающие лунные снежные пейзажи, драматические портреты ледяных дрейфов и вдохновили Кента на ярко иллюстрированный отчет о путешествии с севера на восток Гренландии.

Размышления о творчестве Кента в какой-то степени помогают понять драматическую притягательность зимы. Но еще лучше поможет проникнуться ей сочинение Бруннера – обширное исследование всех аспектов «жажды зимы» и очарования холодного времени года.

Марк Курлански,

автор книг «Всеобщая история соли» и «Треска. Биография рыбы, которая изменила мир»

Зимний пейзаж

Лукас ван Фалькенборх, 1584 год

1

Что делает зиму зимой?

Там, где первый снег выпадает уже в октябре, подготовка к зиме начинается в августе. На побережьях Норвегии и Швеции лодки вытаскивают на сушу и укрывают, чтобы их не повредили зимние штормы. Доски промасливают, последний картофель выкапывают и прячут в сухом месте, а грядки мульчируют водорослями. Окна в летних домах заклеивают бумагой, чтобы в стекло случайно не влетели птицы. Люди покидают летние жилища, но не запирают их, чтобы те, кто ищет убежища, могли переночевать там в чрезвычайной ситуации и подкрепиться скудными запасами. Заботливый жест.

Некоторые люди, как бы они в летнюю жару ни предвкушали холодный и чистый зимний воздух, поддаются меланхолии, когда приходят морозы. Другие надеются выкроить время для отдыха. Третьи старательно окунаются в сезонные заботы. Хорошо ли работает отопление? Чисты ли уплотнители на окнах? Нуждается ли крыша или фасад дома в ремонте? Слита ли и перекрыта ли вода в саду? Хорошо ли изолированы трубы возле дома, чтобы они не замерзли, не лопнули и не затопили внутренние помещения? Очищены ли водостоки от листвы, иголок и мха? Достаточно ли песка или соли, чтобы рассыпать их по подъездной дорожке? Понадобятся ли зимние шины? Божья коровка, которая обычно зимует в укромном уголке снаружи, залетает в дом, явно надеясь укрыться от холода.

Когда приходит время, воздух становится прохладнее, свет тусклее, а дни – заметно короче. Зима уже на подходе – мы чуем это нутром, – но пока еще не наступила. Небо серо. Перелетные птицы уже давно пропали. Дождь идет иногда по несколько дней. Пришло время перехода между сезонами. В Лондоне Альфред Альварес почти каждый день плавает в прудах Хэмпстед-Хит, хотя ему уже далеко за восемьдесят. Восьмого ноября температура составляет 10 °C. Альфред отмечает: «Ощущается как первый день зимы – не холоднее, чем вчера, но темно, ветрено и идет сильный дождь – такой день, когда стискиваешь зубы, прежде чем раздеться. Но температура воды не изменилась – она скорее освежающая и приятная, чем холодная – так что, возможно, стиснутые зубы – это тоже часть удовольствия».

Перемены приходят мелкими, пока еще незаметными шагами. Легкий холодный предзимний дождик. Бутылка, наполовину наполненная водой и забытая в саду, разбивается холодной ночью. Покрытые тонкими шипами инея листья блестят на солнце. Несколько ночей спустя выпадает первый снег, и мириады кристаллов бесконечной сложности отражают сияние уличных фонарей, освещая комнату. И, за исключением редкого треска деревьев, в которых замерзает сок, становится намного тише. Говорят, люди спят крепче, когда земля покрыта снегом. В японском языке есть слово, обозначающее первый снегопад новой зимы, – хацуюки.

Лишь самые стойкие все еще рвутся наружу, либо по необходимости, либо чтобы испытать особую сладость морозного свежего воздуха. Люди бросают вызов пронизывающему ветру, чтобы проверить капканы, прорубают лед, чтобы вода и рыбные лунки были открыты, или забираются в вырытые в снегу ямы, чтобы пережить ночь. Они несутся вниз по крутым склонам на лыжах, скользят по замерзшим озерам на коньках или идут на снегоступах под мягким белым светом полной луны. Дети строят снежные крепости и перекидываются снежками. Взрослые придвигают стулья к потрескивающему огню, отгораживаются шторами от уличной темноты, держат в руках дымящиеся кружки и рассказывают истории, которые сближают семьи и общины. Все это – в самый разгар зимы.

Сезон, называемый зимой, наполнен смыслами и обычаями, на которые влияют культура, географическая широта и высота над уровнем моря. Любая страна за пределами тропических зон знакома с зимой, и все же в каждой климатической зоне она проявляется по-разному, а на севере – будь то Скандинавия, Сибирь, Аляска или Канада, со всеми особенностями и странностями географии и климата в этих регионах – достигает апогея.

Солнечный свет становится ценным ресурсом в более высоких широтах. Самый короткий день в году в городе Барроу, самой северной точке штата Аляска, длится всего три часа и сорок две минуты; над Полярным кругом в этот день солнце даже не появляется. Горы усиливают недостаток и без того убывающего зимнего света. Норвежские деревни в долинах, окруженных крутыми горами, находятся в тени почти шесть месяцев в году. В 2013 году жители южнонорвежского города Рьюкан разместили над ним три больших зеркала, чтобы перенаправить солнечный свет в долину и на лица горожан. Люди впервые провернули подобное, и, как и следовало ожидать, из этого сделали историческое событие. Идея использовать зеркала возникла более ста лет назад, но до Рьюкана ни один город не попытался воплотить ее в жизнь.

Почти бесконечная ночь северных зим озаряется снегом, который отражает свет луны и звезд, делая темноту более терпимой. Там, где снег лежит по четыре-пять месяцев, деревья сгибаются под его тяжестью. Издалека покрытые снегом хвойные деревья выглядят как огромные, неправильной формы свечи, с которых капает воск. Еще дальше на севере, где преобладают чахлые деревья и кустарники, снег выравнивает ландшафт, вовсе лишая его примет.

В Арктике выпадает менее 25 сантиметров осадков в год, что технически делает ее пустыней, а воздух там на удивление неподвижен и чист. Холодный воздух поглощает очень мало влаги – это значит, что при экстремально низких температурах снег почти не выпадает. Однако когда бушуют метели, принесенный ими снег остается лежать на земле очень долго из-за того же нескончаемого холода.

Антарктида скрывает более двух третей запасов пресной воды на Земле в своих толстых ледниковых щитах, но и там выпадает очень мало снега из-за чрезвычайно низких температур, которые держатся в регионе круглый год. При таком небольшом изменении ландшафта время, кажется, замирает. Холод сковывает огромные участки земли, которые оттаивают летом совсем ненадолго. Пробурив более 3000 метров вглубь, ученые добыли ледяные керны[1], которым примерно 900 000 лет, – они содержат данные, охватывающие более восьми ледниковых периодов.

Однако в некоторых местах на севере не так холодно, как можно было бы предположить: на острове Медвежий, расположенном между мысом Нордкап в Норвегии и архипелагом Шпицберген, средняя температура в зимние месяцы составляет весьма умеренные –10 °C. На северо-востоке Гренландии, напротив, температура составляет –20 °C. Конечно, это средние значения, минимальные зафиксированные температуры значительно ниже. Для Аляски это –62,2 °C, что немного уступает канадскому Снагу с его –62,8 °C. Многие северные общины зависят от холода, потому что он позволяет охотиться на санях и снегоходах, а также доставлять припасы на грузовиках. Недостаток снега, таяние вечной мерзлоты и непредсказуемый ледовый покров на озерах еще больше изолируют их. Настоящей проблемой здесь становится нехватка зимы, а не ее избыток.

Хотя мы нередко считаем «зиму» и «снег» практически синонимами, в действительности они неразрывно связаны только в Северной Европе, России, на Аляске и в Канаде, а также во многих горных регионах. По мере продвижения на юг характер зимы кардинально меняется. Сегодня в некоторых регионах Центральной Европы снег не появляется вовсе. В Средиземноморье, Южной Калифорнии и Флориде лето в среднем становится жарче и длиннее, а зимы – короче и мягче. Есть что-то ироничное в пластиковых снеговиках, стоящих на балконах Рима, песне White Christmas, доносящейся из динамиков торговых центров в солнечном штате Флорида, или праздничных рынках с бревенчатыми домиками в Лондоне, где большая часть украшающего сцену снега – искусственная. Тем не менее даже в Средиземноморье похолодания могут застать жителей врасплох и оставить след – не только в Приморских Альпах, но и в гораздо более низких высотах, например в Провансе.

Зима в Бразилии – лишь бледная имитация того, что можно ожидать в Европе или Северной Америке. Местные начинают готовиться к ней в июле. Жители Рио-де-Жанейро, привыкшие к теплу, воспринимают среднюю зимнюю температуру в 24 °C как ощутимый холод, а когда с Атлантики дует прохладный ветер, который уносит дождь и снижает влажность, пляжи пустеют, и многие горожане кутаются в свитера, шарфы, шерстяные шапки и парки.

Несколько тысяч миль южнее – и холод снова берет верх. Нельзя сказать с абсолютной уверенностью, что британо-американский капитан и охотник на тюленей Джон Дэвис и его команда стали первыми людьми, которые прошли по водам Антарктики, а также ступили на Антарктический континент 7 февраля 1821 года. Однако Дэвис совершенно точно наткнулся на замерзшую пустыню, подобной которой никто никогда не видел. Поскольку температура здесь всегда значительно ниже нуля – летом она поднимается от –30 до –35 °C – прошлогодний снег просто глубже погружается в ледяные щиты, уплотняясь под воздействием новых осадков. Есть места, где лед достигает толщины почти в пять километров. Пузырьки воздуха в старом льду хранят информацию об атмосфере и климате давно минувших лет. Однако, несмотря на постоянную глубокую заморозку, лед здесь не вечен. Неумолимое давление в итоге заставляет его опуститься на дно Антарктиды, а оттуда его несет по морскому дну к побережью и в океан.

Если осень и весна рассматриваются как переходные периоды, то лето и зиму можно считать настоящими сезонами. В Библии история сотворения мира повествует о дне и ночи, жаре и холоде, лете и зиме. В субтропических и тропических регионах, где продолжительность дня и интенсивность солнца не сильно меняются, имеет смысл говорить только о двух, максимум трех, сезонах. В полярных широтах достаточно и двух – долгой зимы и короткого лета. Разделение года на три или четыре отдельных периода восходит к древности, когда сезоны были связаны с циклами сельского хозяйства.

Например, у древних египтян было три сезона: наводнения (конец лета и осень), всходов (зима и весна) и сбора урожая (лето). Наше нынешнее восприятие года, состоящего из четырех сезонов, сформировалось в центральных и более высоких широт. Страны в этой части света были культурно доминирующими, и потому эта концепция распространилась так широко. Люди делили год на отрезки в надежде получить над ним контроль и облегчить планирование повторяющихся задач. Трудно сказать, когда именно прижилась эта идея, хотя можно провести параллель с четырьмя основными элементами и их качествами – теплом, холодом, влажностью и сухостью – или связать с фазами человеческой жизни – детством, юностью, зрелостью и старостью. Отсюда остается совсем небольшой шаг до персонификации сезонов, как это, например, произошло со Стариком Зимой (Old Man Winter). Но об этом позже.

Саамы, коренные жители Скандинавии, делят год как минимум на восемь сезонов. Такая разбивка лучше отображает природные процессы, переплетенные с их образом жизни. Там, где они живут, «настоящей зиме», или Dálvvie, предшествует «ранняя зима», которую они называют Tjakttjadálvvie. Ранняя зима – время миграции не только для заходящего солнца, но и для оленей, которые постепенно перемещаются на зимние пастбища. Настоящая зима – центральный период. Это время покоя, заботы о себе и других. Все скрыто под толстым слоем снега, который воспринимается как защита земли, и олени используют копыта, чтобы разрыть лишайники, служащие им пищей. Затем солнце медленно возвращается, возвещая начало «поздней зимы», или Gijrradálvvie, а вместе с ней и времени пробуждения. Снег все еще покрывает землю, но повсюду начинается капель, а самки оленей перебираются в места, где в мае или июне им предстоит принести потомство.

В Северном полушарии зима начинается, когда солнце достигает самой низкой точки кульминации[2] за год. День зимнего солнцестояния, как известно, является самым коротким днем в году, и солнце появляется – при условии ясного неба – совсем ненадолго. Для метеорологов первое декабря – это первый день зимы (для статистики они предпочитают рассчитывать времена года целыми месяцами). Однако сегодня кажется, что зима начинается гораздо раньше, и ее начало ознаменовано определенными природными событиями. В древние времена люди знали множество таких явлений. Для некоторых это было исчезновение пчел, для других – песня определенной птицы. Народам побережья Селиш на северо-западе Тихого океана писк лягушек сигнализировал о смене осени на зиму и зимы на весну. Фенология – широко распространенный и признанный метод наблюдения за природными явлениями. Он связывает приход зимы на северо-западе Тихого океана и в Центральной Европе с такими изменениями, как опадение хвои лиственницы, а оканчивается зима в этих регионах, когда выпускают пыльцу сережки на деревьях фундука и цветет скунсовая капуста.

В результате изменения климата смена времен года стала менее предсказуемой. Зимы в целом становятся короче, а вегетационные периоды – длиннее. Ожидается дальнейшее повышение температуры в холодное время года, в то же время зимы будут более влажными. Раннее наступление весны создает проблемы: птенцам ранних пташек не хватает пищи, а рано цветущим растениям – насекомых-опылителей, потому что те все еще настроены на прежние циклы зимы. С одной стороны, фермеры рады, что могут начать рано сеять яровой ячмень, овес и сахарную свеклу, с другой стороны, они опасаются, что зимние морозы могут вернуться и нанести значительный ущерб нежным молодым росткам.

Чтобы понять, какой была зима раньше, мы полагаемся на источники, которые сохраняют ее отпечаток: ширину годичных колец, а также записи и инструменты предыдущих поколений исследователей. Все эти данные вплетены в сложную сеть значений, которую мы называем зимой. Какие факторы, настроения, концепции, числа и мифы наиболее тесно связаны с этим временем года? Какие ответы могут предложить история, наука и, не в последнюю очередь, литература, уникально приспособленная для описания зыбкого пространства между реальностью и воображением?

И действительно ли зима – худшее время года? Хотя она, безусловно, может дарить испытания, жуткий холод и дискомфорт, есть люди, которые смеются над этими мелочами, и лично для меня этот сезон ассоциируется с вдохновляющими идеями и прекрасными воспоминаниями. Вы помните, как впервые почувствовали снег на своей коже? Как вам показалось, что вы можете его унюхать? Как ваши уши болели от холода, и вы думали только о том, как добраться до ближайшего источника тепла? Мы жаждем зимы. Жажда зимы – подобно жажде приключений представляет собой нечто, чем можно наслаждаться на природе и подразумевает раскрытие человеческих чувств, ощущение особого очарования этого времени года. И возможно, существует более глубокая логика, пронизывающая закономерности сезонных изменений. Как однажды написал поэт-натуралист Вильгельм Леманн, «[Зима] – это закат года, когда природа погружается в сон. Но как бы сильно этот сон ни напоминал смерть, сходство это поверхностное, поскольку природа лишь отдыхает, чтобы затем вновь проснуться обновленной».