В настоящем томе собрания сочинений представлены две книги известного историка и публициста Роя Медведева о революции 1917 года и Гражданской войне в России, а также отдельные главы из книги «Жизнь и гибель Филиппа Кузьмича Миронова».
Позиции правых партий усилились весной 1918 года главным образом в казачьих районах, где до 1917 года никакие левые партии не имели влияния. Поэтому ошибками первых органов советской власти на Дону и Кубани воспользовались именно правые партии — кадеты и монархисты. Уже в мае 1918 года вся почти Донская область оказалась, не без поддержки германских войск, под властью генерала П. Краснова, на Дону и на Кубани формировалась Добровольческая армия, основу которой составляло офицерство.
Из всех приведенных выше фактов и соображений не следует, однако, что революция в феврале не была по преимуществу стихийной, что ее главными организаторами были большевики и что революционные события развивались по какому-то тайному, но четкому плану, разработанному Русским бюро ЦК. Однако столь же неверным было бы утверждать, что революция никем по-настоящему не готовилась и всех застала врасплох. Истина лежит между этими крайними точками зрения. К этой истине близко подошел Л. Троцкий, который позднее писал в своей книге о Февральской революции: «Мистика стихийности ничего не объясняет. Чтобы правильно оценить обстановку и определить момент удара по врагу, нужно было, чтобы у массы, у ее руководящего слоя, были свои запросы к историческим событиям и свои критерии их оценки. Другими словами, нужна была не масса вообще, а масса петроградских рабочих и вообще русских рабочих, прошедших через революцию 1905 года, через московское восстание декабря 1905 года… Нужно было, наконец, наличие в частях самого гарнизона передовых солдат, захваченных или хотя бы задетых в прошлом революционной пропагандой. На каждом заводе, в каждом цеху, в каждой роте, в каждой чайной, в военном лазарете, на этапном пункте, даже в обезлюдевшей деревне шла молекулярная работа революционной мысли. Везде были свои истолкователи событий, главным образом из рабочих, у которых справлялись, что слышно, от которых ждали нужные слова… Элементы опыта, критики, инициативы, самоотвержения пронизывали массу и составляли внутреннюю, недоступную поверхностному взгляду, но тем не менее решающую механику революционного движения как сознательного процесса»86
