Мальчики и другие

Дмитрий Гаричев

подмосковные топосы, выполняющие роль чистилища, где выбор между сном и явью, добром и злом, прошлым и настоящим почти невозможен

Московские люди, жители одинаковых районов с одинаково крикливыми, птичьими именами, приезжали к нему еще реже, чем он к ним, но эти приезды всегда были полны значения: до его никчемска было два часа только железной дороги, не считая внутримосковских скольжений, и делать им здесь было точно нечего, кроме того, чтобы говорить с ним. Это ему в их Москве всегда было нужно что-то еще, кроме них: два-три раза в году он ночевал в их чужих квартирах перед ранним отпускным аэропортом или после концерта и всегда, как искренний провинциальный подросток, страшился, что его молча подозревают в улыбчивом оппортунизме.

Тут не в том даже дело, что климат и вся эта мука с квотами, а в том, что являются дети, готовые ткнуть нас в помойку, которую мы развели в том числе ради них, объяснял папа, ну и мы понимаем, конечно, что все это уже достаточно скоро будет зачеркнуто, переработано этими самыми детьми, заставшими нас в нашем говне, и нам страшно, куда же исчезнет наш труд, о котором говно это так ясно всегда и всем напоминало. Но ты-то сам в чем перед ней виноват, возразил было Аксель, ну в смысле говна;