Оглавление

Пролог

Яна

Сильные мужские руки меня обнимали. А я почему-то была совсем не против. Даже пыталась прижаться сильнее. Вдавить своё тело в его.

Ведь это лучший мужчина на земле.

Самый правильный. Самый подходящий.

От его кожи и волос пахнет льдистой мятой. От его мощного тела веет уютом и безопасностью. От его прикосновений тело горит.

Так что я легко поддаюсь его ласке: нет ничего естественней.

Я позволяю горячим губам коснуться моих. Впускаю его язык в свой рот. Сначала его напор меня пугает, что-то трепещет у меня за грудиной. Дыхание сбивается.

— Яна… — он зовёт меня, чувственно шепчет моё имя, на миг прерывая свой жадный поцелуй.

И я распахиваю глаза. Чтобы встретиться с ним взглядами. Чтобы его пронзительные лазурные глаза в очередной раз сожгли мою душу.

— Яна… ты мне нужна…

Я обвиваю его ногами, обнимаю руками за мощную шею. Я тону в новом требовательном поцелуе. Не понимаю смысла его слов. Не помню, как его имя. Горячие пальцы пробегают по моим бёдрам, гладят кожу нежно. Скользят под шелковую тонкую сорочку…

У меня же нет шелковых сорочек.

— Яна… иди ко мне…

Да и у моего жениха Анджея глаза светло-карие. И запах совсем другой. И вообще…

В долгом поцелуе этого мужчины тонут все мои сомнения. Его губы ловят мой стон, так и не дав ему сорваться с губ. В лазурных глазах — целый мир… Я пропускаю сквозь пальцы его белоснежные длинные волосы.

А у Анджея волосы тёмные и короткие.

Так, стоп!!!

— Яна… Яна Викторовна!

И тут я распахиваю глаза снова.

На этот раз по-настоящему:

— Сны хорошие, дело молодое, — беззлобно улыбается, застыв в тёмном проёме дежурки, постовая медсестра, — Яна Викторовна, вставайте. Там Скорая нового пациента привезла. Без согласования с заведующей. Надо ваш письменный отказ, чтоб в другую больницу везли. Наверно…

Глава 1

Яна

Я шла по коридору больницы быстрым шагом.

Меня ждал разнос.

На ходу оправила халат, ловя сочувствующий взгляд дежурной медсестры.

Все всё понимали.

Заведующая — Равена Мечиславовна — сейчас меня натурально «казнит». И не посмотрит, что я невеста её единственного сына Анджея.

Мои волосы — сегодня стянуты в особенно строгой причёске — низкий хвост. На ощупь проверяю, не выбилась ли непослушная светлая прядь. Знаю, как Равену это бесит.

Ох, тяжело мне будет…

И хотя я не помню своих родителей — называть маму Анджея и по совместительству мою начальницу «мама» — у меня просто язык не повернётся.

Вновь нервно оправила белоснежный халат с нежно-голубой эмблемой клиники. Так я и не поняла, фонтан на ней изображён или что…

Я замерла у двери в кабинет заведующей, положила руку на пластиковую ручку.

Надо успокоиться.

Глубокий вдо-о-о-ох — и лёгкие наполняются озонированным воздухом с лёгкой ноткой больничного антисептика. А ещё химическим запахом лекарств, болезни и страданий.

В стенах этого элитного отделения, куда попасть стоит «как крыло самолёта» — ещё вчера было тринадцать маленьких пациентов. Разной степени безнадёжности.

Сегодня после моего ночного дежурства — их четырнадцать. Я под свою ответственность в отсутствие Равены… или как её за глаза нарёк коллектив — Годзиллы Мечиславовны… положила в отделение маленького мальчика. Костика. Белокурого ребёнка с лазурными глазами. Сотрудники отделения влюбились в него сразу, и все дружно начали называть восьмилетнего малыша — просто Котик. Или Кот.

И сейчас я буду получать жёсткую отповедь за то, что положила малыша без племени и рода, такого же детдомовского как я сама.

А вдруг Равене-Годзилле будет абсолютно всё равно, что он погиб бы без нас?

Ведь деньги любят счёт.

Но я уверена, что смогу достучаться до неё. В крайнем случае — попрошу о помощи Анджея — жених ведь меня поддержит!

Я же правильно поступила.

Только так и возможно.

Снова вдох и выдох.

Перед смертью не надышишься.

И после вежливого стука я приоткрыла дверь кабинета:

— Равена Мечиславовна, — натянуто улыбнулась я, — я отчитаться. Можно?..

— Зайди, — жёстко выплюнула заведующая.

И моя надежда на взаимопонимание истаяла как пушистый снежок, по странности выпавший в разгар лета.

И я вошла в просторный кабинет. Со стеклянными окнами в пол, неприлично роскошным лакированным деревянным столом и тяжёлым духом пряных духов Равены Мечиславовны. (совершенно недопустимом в нашем отделении… но кто я такая, чтобы ставить ей нарушение в укор?)

Равена сидела за столом на возвышении, как китайская жаба с монеткой во рту. Сидела и притягивала деньги.

Нет, не жаба. Натурально — Годзилла. А её брендовый духан — не иначе как «атомное дыхание» древнего монстра.

Это была моя уловка: думать нечто в таком роде, чтобы меньше бояться начальницы. Но был у этой методики минус — непроизвольная, едва заметная улыбка. Я буквально почувствовала, как уголки губ поползли вверх. Едва-едва…

Но поздно!

Равена это, конечно, заметила!

— Ах ты ж, ещё и улыбаешься?! — подавилась гневом начальница, медленно, угрожающе поднимая из-за стола грузную фигуру. Довольно маленькая голова с туго зачёсанными в «дульку» чёрными волосами, едва не трещащий по шву дорогущий белый врачебный халат. Тонкие ручки Равена в гневе всегда прижимала к груди, как тиранозавр. И последним из-за стола показывался неправдоподобно массивный низ тела.

Она качнулась ко мне через стол, и несмотря на нехилые квадратные метры и видовые окна — мне показалось, что места совсем мало. А может, это впечатление рождалось потому, что вместе с Равеной на меня качнулось ядерное вишнёвое облако её духов, самую малость отдающих тленом.

— Ты меня решила по миру пустить, дрянь такая?! — начала орать без преамбулы Годзилла, — ты этого оборванца мне в отделение заложила?! Чтобы что?! Из чьего кармана будем оплачивать ему химию?!!!

Я в шоке открыла и молча закрыла рот.

Я так растерялась!

Наши отношения не отличались теплотой.

И я ждала выговор… или даже разнос. Но так орать?!

Я не нашла слов.

Почему-то подступили слёзы. Я почувствовала себя маленькой и жалкой. Равена будто давила меня массой и авторитетом. И мне отчаянно захотелось забиться в угол, да хоть под плинтус. Спрятаться. Чтоб меня хоть кто-нибудь спас.

Начальница и так стояла на возвышении. А её светло-карие, почти жёлтые глаза сейчас смотрели на меня по-жабьи безэмоционально с багровеющего от гнева лица.

Но вдруг светлым росчерком перед моим мысленным взором возникли лазурные глаза белокурого Костика. Котика. В светло-голубой рубашке с мультяшным белым дракончиком. И с не по-детски умным пронзительным взглядом.

Она что, хочет, чтобы тени чернели у него под глазами?

Она что, хочет, чтобы болезнь его иссушила?

Погасила свет этих прекрасных умных глаз?!

Да никогда! Ни за что!

И я собралась:

— Равена Мечиславовна, — твёрдо проговорила я, игнорируя истерику почти-свекрови и переход на личности, — можно будет выставить счета фондам ОМС. Можно взять из денег спонсоров… Я сама попрошу на Костика…

— «Я сама попрошу на Костика», — кривясь передразнила Равена, — ты как медицинский-то закончила с такими куриным мозгами, а? Костик твой «на лопате» считай! Ты понимаешь, что мне эта пакость не нужна в статистике отделения?! Ты понимаешь, что со мной будет?!! Так…

Начальница шумно выдохнула через ноздри:

— Я уже позвонила в бюро. Госпитализацию аннулируют задним числом. А тебе только подбить всё по документам. Айтишникам позвони. Пусть из системы все упоминания уберут. И скажи «спасибо». Прощаю твой идиотизм только потому, что мой сын на тебя запал. И заруби себе на носу, Яна. Хочешь работать в таком месте, как это — засунь свою сиротскую солидарность куда подальше!..

Она говорила что-то ещё.

Кажется, я оглохла.

Потому что видела, как она вхолостую открывает рот.

Вообще, кроме стука собственного сердца и шума крови в ушах — звуков не было.

Мозг отказывался воспринимать страшную суть жестоких слов Равены.

Как это?.. КАК ЭТО?!

Она же врач…

Она же… я же… всё студенчество мечтала с ней поработать! У неё же такая слава в городе!..

Как же так…

— Нет, — твёрдо сказал кто-то моим голосом, — я ничего аннулировать не буду.

Снова эти агрессивные шевеления губ Равены. И, кажется, брызги слюны. И мне страшно до дрожи! Но я не сбега́ю. Ведь главное — Котик.

Милый-милый мальчик. Запавший мне в сердце.

Да, я пока не замужем.

Но с первого взгляда на мальчика я решила: буду убеждать Анджея его усыновить. Хоть я, наверно, и молода для мамы восьмилетнего ребёнка, но я справлюсь! И своего добьюсь, и… обязательно его вылечу! Да как можно бросить одинокого мальчика в таком несчастье?!

Слух вернулся внезапно.

Годзилла верещала уже почти на ультразвуке:

— … пошла вон!..

— А если вы мальчика оставите без лечения, — перебила я, — на весь город вас ославлю. У меня всё записано.

Я извлекла телефон из кармана халата и помахала перед носом заведующей.

Сделала вид, что разговор записан.

Но это был блеф.

Я жутко сглупила, что и впрямь не включила запись.

Но я, как говорили у нас в детдоме, «взяла на понт» Годзиллу.

Я вышла за дверь, изо всех сил стараясь, чтобы походка была уверенной.

Но как бы не так.

Ноги тряслись, и я буквально выпала из кабинета.

Всё, о чём я думала — лишь бы моя выходка сработала.

Я уже была готова сползти по стене.

Как перед моими глазами распахнулась дверь одной из люксовых палат, и появился он.

Анджей. Сын Равены — мой жених.

Ох, вот он-то и поможет мне.

— Анджей, — я чуть не всхлипнула.

— Анджей Сигизмундович, — влезла между нами модельной внешности процедурная сестра Полина в хирургическом костюме с эмблемой клиники на полгруди. Предположительно-фонтан нежно-голубого цвета на ней смотрелся аляписто и отчего-то весьма развратно, — Анждей… помогите мне переставить катетер… там вены толщиной с волос. Ох, мне никак не попасть… А вы такой… такой… руки золотые. Такие умелые…

Анджей встретился с Полиной взглядами. Сощурил красивые светло-янтарные глаза, странно лукаво улыбнулся… Это ещё что такое?!

— Я сейчас, Поль… подойду.

— Анджей… — повторила я еле слышно.

— Янчик, — жених подошёл ко мне. Я сто раз говорила, что мне не нравится, когда он называет меня «Янчик», но… это такие мелочи, — в чём дело, Янчик?.. Почему мамины крики на полкоридора? Мы с тобой ещё даже не поженились, не рано ли вы начали семейные разборки?

— Анджей, это из-за пациента. Я… — снова всхлипнула.

— Что такое? — жених взял меня за плечи и проникновенно заглянул в глаза. Такой мужественный, темноволосый, сильный. Пахнет сладко. Ореховым кофе. Пожалуй, даже слишком сладко. Самую малость. Мне ближе более холодные свежие ароматы, но… Анджей поддержит меня, я знаю. А как он сокращает моё имя — сущая ерунда…

— Новый мальчик поступил. Стабильный, но тяжёлый. Твоя мама хочет аннулировать госпитализацию, а я… а мне…

— Стой здесь, сейчас разберёмся, — Анджей стремительно скрывается в кабинете матери. Я лишь успеваю вскользь полюбоваться, как развеваются полы белого халата, накинутого поверх нежно-зелёного хирургического костюма.

А сама делаю ещё несколько шагов до сестринского поста.

Дежурная медсестра тут же меня усаживает, почти насильно суёт в руки стакан холодной воды из кулера. Я выпиваю залпом на автомате. Странный привкус…

— Тань, как там Кот? — сла́бо улыбаюсь медсестре.

— Только сняла ему капельницу. Он уже лучше… Вот я сейчас специально для вас схожу к нему в палату и лишний раз проверю. Вы только не переживайте, Яна Викторовна, только не…

Пухлая пожилая медсестра скрылась в дверях палаты, продолжая ворковать что-то уютное и успокаивающее на ходу.

— Яна.

Я вскидываю взгляд. Анджей. А что у него с лицом? Рот сжат в жёсткую, упрямую линию. В глазах плещется… гнев?

— Яна. Я не для того тебя сюда устраивал. Живо пошла и извинилась перед моей матерью. И всё исправила по пациенту!

А потом Анджей просто развернулся. Дорогие белоснежные ботинки-кроксы аж скрипнули на начищенном до блеска полу элитного отделения.

А я… не могу поверить, что мой Анджей так мне ответил!

Что он меня не поддержал.

Время точно замедляется.

И я, как в замедленной съёмке, вижу: край его халата скрывается в процедурном кабинете. Краем уха слышу жеманный смех Полины — медсестры с перекачанными губами и эмблемой клиники на полгруди.

Кажется, я могла бы просидеть так в оцепенении вечно.

Если бы не взволнованный голос постовой сестры Татьяны:

— Пропал! Костик пропал! В палате нет. И вещей нет! И… ох, что же делать?! Бедный малыш, да куда он мог деться?!

Жизнь возвращается в моё тело.

Сердце начинает дико колотиться, а мозги — усиленно работать.

Куда делся ребёнок из закрытого отделения?!

Я влетаю в палату на всех парах.

Первый этаж.

Распахнутое окно открывается в больничный сад.

Там… красиво. Когда лето.

А сейчас промозглая очень ранняя весна.

Серый снег, местами превратившийся в кашу. Под давящим стальным небом.

И мёртвый трёхуровневый фонтан в больничном палисаднике. С жутко каркающими воронами на бортиках чаш.

А ещё есть пруд в больничном саду.

И в это время там очень тонкий лёд!

***

Сама не поняла, как не щадя балеток — единственной брендовой дорого́й вещи, что у меня была — подарка Анджея — перемахнула через низкий подоконник палаты.

Не поняла — что это уже мои ноги месят пронзительно-холодную снежную жижу на поплывших дорожках больничного сада.

Я просто неслась к пруду.

У меня бывают предчувствия.

Я частенько знаю детали болезни до получения результатов анализов и томографии. Я частенько знаю, как положить руки на грудь маленького пациента, чтобы шаткие весы его судьбы — качнулись в нашу пользу — к его выздоровлению. К жизни.

И вот теперь этим же шестым чувством я даже не увидела — ощутила прореху в тонком льду пруда. Цепочку следов, оставленных ношенными детскими сапожками на берегу. И рваную рану хрупкого ледяного панциря.

Нет-нет-нет!

— Костик! — я кричала, срывая голос.

На глазах слезы. Адреналин шкалит.

Иногда мне кажется, что я бегу быстрее, чем должны уметь люди.

По грязевым ручейкам. Мимо фонтана. Мимо каркающих ворон.

Мимо гипсовых айболитов и качелей.

— Кот!.. — сердце стучит.

Господи, только не это.

На берегу пруда я уже вижу — ту самую цепочку следов и ту самую расщелину на весеннем льду, что только что танцевала в моих мыслях страшным предсказанием. Такая же трещина — до детали ломаной линии. Впившаяся намертво в мою подкорку.

— Костик! — голос я уже сорвала, и из горла вырывается лишь сип. Который сам похож на воронье карканье.

Разумный человек должен притормозить на берегу. Что-то решить. Кого-то вызвать. Но балетки уже потеряны, а я по колено в воде, настолько ледяной — что я немею по самую шею. Этот холод — очень больно. И меня парализует.

Но каким-то сверхусилием я продолжаю идти.

И вот я в этой воде по пояс.

«Он только что был здесь! Я слышу его тонкий нежно-мятный запах. Я гоню прочь страшные мысли. Медсестра Таня сказала: только что сняла капельницу… значит, он должен быть ещё жив! Я найду! Я достану!..»

Хотя это очень глупо.

Пруд огромен.

Это нелогично. Невозможно.

Я набираю воздуха в грудь и погружаюсь под слишком холодную, чтобы выжить воду.

И она — неожиданно оказывается кристально -прозрачной!

И я вижу! Господи, спасибо! Я вижу его!

Мальчик с белыми волосами в выцветшей голубой футболке с белым дракончиком и светло-серых штанишках. Застыл — завис, раскинув руки. И очень медленно опускается на чернеющее где-то внизу дно.

«Костик», — зову мысленно.

Я плыву за малышом.

Его глаза вдруг распахиваются! Лазурные-лазурные! Они словно светятся изнутри! Но сам малыш выглядит таким несчастным. Маленьким и хрупким.

Я устремляюсь к нему.

Я тяну руку…

Вот-вот схвачу за тонкое детское запястье и утяну его наверх! К жизни! К здоровью! К счастливому детству! Я буду рядом! Буду водить в зоопарк и покупать мороженое! И всегда найду время поговорить с ним…

Прикосновение к коже мальчика оказывается обжигающе горячим! Словно электрический разряд пробивает до самых плеч.

И вдруг — неистовая сила тянет меня наверх!

И мальчик выскальзывает из моих рук!

***

НЕТ!!!

Это, должно быть, Анджей последовал за мной и вытянул из воды?!

Прозрачные воды неестественно быстро раздвигаются надо мной.

Делаю рваный хриплый вдох. И тут же начинаю кашлять.

По глазам бьёт слепящее солнце. Весна. Да… но намного более тёплая, чем была, когда я ныряла в пруд.

В уголке светлых небес — силуэт странной двойной луны.

Я откашливаюсь.

Фокусирую взгляд.

И смотрю во все глаза на того, кто вытащил меня и крепко держит за плечи через промокшую одежду…

Красивый мужчина смотрит сурово — почти злобно. Белые густые волосы рассыпаны по широким плечам.

Вот-вот раздует ноздри, как хищный зверь.

Я дёргаюсь в его руках.

Мой взгляд мечется как безумный!

Краем глаза замечаю изуродованное — точно стянутое шрамом старого ожога левое запястье своего сурового спасителя.

И вновь тщетно пытаюсь вывернуться из стального хвата мужчины и нырнуть обратно. За мальчиком.

И вдруг осознаю, что я в чужой одежде. На мне белое платье! Рукава до локтя. Намокшие, отяжелевшие длинные юбки норовят утащить на дно.

И я вдруг зависаю.

Пялюсь в глаза этого, несомненно, красивого мощного мужчины. Лазурные. Но когда он настолько суров — скорее льдисто-голубые. Пронзительные. Такие похожие на глаза Костика — и цветом, и выражением. Сколько надлома, сколько боли…

Только в отличие от Костика — здесь ещё холод, угроза и гнев!

Выйти из-под гипноза этого взгляда — почти физическая му́ка!

Но я вновь дёргаюсь, и мужчина отпускает. А плечи, за которые он держал меня, под мокрой тканью рукавов вдруг начинают пылать, особенно левое. Словно на нём кто-то выжигает клеймо!

Я бы орала и визжала от боли… но… в воде остался ребёнок!!!

И это куда больнее! И страшнее!

Так что я молча сцепив зубы, разворачиваюсь и пытаюсь кинуться обратно в воду.

Хоть это место и очень отдалённо напоминает то, где я нырнула!

Плевать!

Может, я наглоталась воды, и меня теперь обманывает слух и зрение.

И даже бледная тень едва заметных днём лун придумалась моим мозгом от кислородного голодания…

Да хоть три луны, хоть десять!!!

Где ребёнок?!

Я кидаюсь в воду, но не долетаю до поверхности.

Сильные мужские руки перехватывают меня поперёк талии, и мощный красавец-блондин молча выносит меня из воды. И без церемоний опускает берег. Как мешок картошки. Но уж отбитый копчик — на общем фоне наименьшая проблема!

Я вскакиваю через миг.

Но все мои попытки вернуться в воду и снова нырнуть тут же пресекаются этим суровым высоким мужчиной.

— Леди Равена, как это понимать? — жёстко цедит красавец-блондин, обращаясь к кому-то, стоя́щему позади меня, — в Аскардских Источниках все целительницы с такими… сюрпризами? Есть хоть одна в здравом уме?!

Глава 2

Яна

— Я так виновата, Господин! — подобострастно отзывается очень уж знакомый голос из-за моей спины. Голос моей несостоявшейся свекрови! Ещё это «леди Равена»!

Да какая там леди?! Там…

Разворачиваюсь резко.

Мозг всё ещё со мной играет.

Нет.

Грузной женщины постбальзаковсокого возраста — «жабы с монеткой в зубах» — на поросшим пушистыми кустами берегу озерца нет. Есть вполне фигуристая дамочка неопределённых лет. От Равены-Годзиллы из объективной реальности — жёлтые глаза, тяжёлый пряный ягодный дух и привычка складывать ручки как тиранозавр. А за её плечом маячит тощий мужичонка с крайне малоприметной внешностью. И больше на берегу нет абсолютно никого.

Это всё отмечаю за секунду.

— … Господин, я сейчас распоряжусь о банях и вре́менной замене целителя… — продолжает соловьём заливаться местная вариация Равены, — а эту… накажем по всей строгости!

«Эту» — это меня. И тут накажут?!

А тут-то за что?!

Суровый блондин игнорирует Равену. Только сейчас я замечаю, какая странная на всех одежда. На мужчине — как будто лёгкие серебристые латы поверх белой тонкой рубашки, а-ля средневековый рыцарь. Но латы на вид прям совсем лёгкие. Судя по тому, как держится мужчина. А на Равене белое платье, как у дамы с трибуны рыцарского турнира. В эту реальность просочилась только эмблема клиники — светло-голубой предположительно-фонтан в кружочке, приютившийся на рукаве платья.

Это всё я фиксирую вскользь.

Моя мысль упорно возвращается к воде. И малышу Костику. Хоть и вижу — в этой реальности — водоём кристально прозрачный, круглый, как блюдо. Дно просматривается как в пустом аквариуме! И никакого мальчика там нет.

Меня начинает трясти.

Я вновь поворачиваюсь к мужчине, в надежде на помощь. Он в этом театре абсурда явно главный!

Но мой взгляд встречает лишь мощную спину недавнего спасителя. Он словно опасный зверь, по нелепости запертый в человеческом теле, безразлично удаляется грациозно-хищным шагом. И вместе с ним уходит запах льдистой мяты с тонкой горчинкой — запах его кожи и волос.

А «леди Равена» тут же подскакивает ко мне, и меня буквально бьёт в нос тяжёлый дух прелых ягод, вытесняя чувственную память о приятной льдистой мяте. И крики возобновляются:

— Совсем озверела, Арияна?! Да я тебя на клочки порву, если Он останется недоволен! Ночевать будешь в подвале! Прикажу запереть!..

Что?! Нет, ну это перебор!

— … и не вздумай пытаться выбраться с помощью магии! Или вместо замковых подвалов будет Аскардская тюрьма! Посидишь в такой компании — ума наберёшься! Устроить этот беспредел при Драконе!..

Ого, полегче! При ком?! При Драконе?

Это, надеюсь, метафора? Суровый блондин — спонсор или кто, что Равена так стелится? В реальности «здорового человека» — поведение вполне в её духе…

— … я бы с тебя кожу содрала живьём Арияна, — сверкнув глазами, Равена схватила меня за плечо своими «лапками тиранозавра» и начала агрессивно потрясать — но ты Дракону подходишь. Утром снова к нему пойдёшь! И не вздумай вякнуть про подвал!!! Или выкинуть что-то ещё! Клянусь, Арияна, И если он останется недоволен… я тебя… продам!

— ЧТО?! в смысле, продадите?

— А ты думала, если невольничьи рынки официально закрыты, молодую смазливую дурочку да ещё с целительским даром никто не купит? Уж я найду покупателя! Старика погрузнее и поплешивее! А не нравится — можно и в дом для утех!

У меня просто отпала челюсть! Я не нашлась что ответить!

Знаю, что потом буду себя изводить, что смолчала. Буду ругаться в мыслях с Равеной, перебирая, как достойно и хлёстко могла бы ответить. Но сейчас…

Я пребывала в немом шоке, что сама не поняла — как Равена уволокла меня от прозрачного водоёма — через двор с ровными тропинками, обсаженными низкими аккуратно стриженными кустами. К белоснежному замковому комплексу.

На стене которого была синей мозаикой выложена та же эмблема-фонтан.

И буквы визуально неизвестного мне алфавита. Чем-то похожие на руны. Но смысл я почему-то понимала:

«Лечебница «Аскардские Источники»

И дальше — чуть мельче: «Собственность королевской семьи Драконов объединённых земель Этны и Аскарда».

И всё в лазурных и прозрачных кристалликах и завитушках.

Замок Снежной Королевы прям! Только здесь скорее Снежный Король — ну тот, с суровым лицом.

Равена на пару с тем неприметным тощим мужичком волокла меня по коридорам замка в неизвестном направлении.

— Приди уже в себя, Арияна! — шипела Равена, впиваясь в моё плечо неожиданно крепкой хваткой, и я вдруг остро вспомнила, что когда меня касался в этом месте суровый якобы Дракон — больно было аж до слёз, точно клеймили калёным железом! И сейчас левое плечо уныло отозвалось тянущим ощущением — словно на нём широкую удавку затягивали!.. А мы тем временем притормозили у высоких солидных двустворчатых дверей. Я бы сказала, слишком пафосных для подвала. А Равена всё не успокаивалась:

— Нельзя злить Дракона. Я вымолю у него второй шанс для нас. Арияна… демоны тебя дери… ты меня слышишь?! Ты не посмеешь ему ни в чём отказать! Что бы он у тебя ни попросил! Это ясно? Скажет на колени — значит на колени. И глаз не поднимать. Скажет голой работать — значит голой!

И на этих словах Равена распахнула солидные двери и вместе со своим тощим напарником без церемоний толкнула меня внутрь. И всё! Я с размаху приложилась коленями и ладонями о каменный пол. А на двери с жутким металлическим лязгом защёлкнулась система из нескольких засовов.

Мираль

Я небрежно скинул латы и нижнюю рубашку. Брюки снимать не стал. Просто рухнул в кровать, как был.

Мучение.

С тех пор как я отсёк от себя вторую ипостась и мой Дракон покинул меня — всё стало сплошным мучением.

И самые роскошные покои в Аскардских Источниках, и напитанный магией воздух, и целебные озёра — ничто не приносило мне облегчения. С тех пор как я лишился Дракона, мир предстал в серых красках.

А сегодня наместница «Аскардских Источников» — старая ведьма Равена — приставила ко мне новую целительницу. Смешно. Юная девчонка с на удивление глупым личиком. Но идеально подходящая по магическому профилю, чтобы латать огромную дыру в моём магическом контуре…

Я прогуливался с ней по садам, мы вышли на берег озера, я отвечал на её нелепо и неловко заданные вопросы о моём состоянии. Видел, как она забывает ответы на элементарные вопросы тут же, путается, спрашивает снова. И моё раздражение нарастало.

Удивительно, как может человек подходить по магическому профилю и вызывать глубочайшее отторжение одновременно.

Почти как тогда — после преступления, которое совершил мой Дракон. Которое я совершил. Преступления, после которого мне пришлось отсечь от себя Зверя. И сказать всем, даже братьям — будто потерял его в бою. Иначе Дракона нашли бы и казнили. А теперь он где-то… совсем слабый. Также страдает как я. Да и жив ли ещё? Моя половина… Часть моей личности… Скорее всего, нет.

И я скорблю о нём, несмотря на его преступление.

И неведение о его судьбе меня терзает. А мысль, что о преступлении станет известно — холодит нутро.

Во мне осталось до смешного мало магии по сравнению с тем, что было всю жизнь.

Да, я по-прежнему сильнее многих, я остаюсь одним из трёх Ледяных Драконов правящего дома. Хотя без Зверя — по силе до братьев мне никогда больше не дотянуться. Но здесь в Аскардских Источниках меня могут подготовить и подвязать мне другого Зверя. Если повезёт…

Но это глупое лицо девчонки-целительницы не помогало мне исцелиться. Оно лишь разжигало мою злость.

А потом вдруг произошло это:

Поздняя аскардская весна ненадолго обратилась в слякотную, нездешнюю. С серым, унылым небом. Воздух наполнился незнакомыми запахами, каких не бывает в Аскарде. И девчонка-лекарша вдруг сиганула в озеро! Да так ловко, словно от этого зависела её жизнь.

Да, я лишился Дракона. Но не реакции.

Я вытащил девчонку на берег быстро. Подумать только, это же Священные хрустальные озёра. Боги могли прогневатьс