В книге Евгения Штейнера рассматривается феномен советской детской книги 1920‐х — начала 1930‐х годов. Подробно анализируются принципы иллюстрирования и графического оформления, эстетическое и смысловое воздействие иллюстраций на детскую аудиторию. Много внимания уделено и текстам — стихам и новым сказкам для советских детей. Подробно исследуется официальная идеологическая сверхзадача — создание Нового Человека, а также противоречивый художественный и ментальный контекст времени формирования советского стиля в искусстве и жизни. Книга является продолжением и развитием предыдущих работ автора на эту тему, вышедших в США (Изд-во Вашингтонского университета, 1999) и в России (Новое литературное обозрение, 2002). В этой книге значительно расширен охват материала и добавлены новые главы.
не менее важно признать, что в детях существует первозданная жестокость, еще не сглаженная и не подавленная воспитанием в них социального существа, то есть культурными рамками. Как писала Маргарет Хигнет, специально изучавшая тему жестокости у детей и в модернизме, «многие мыслители того периода интересовались исследованием темной стороны натуры ребенка и находили жестокость там, где викторианцы видели лишь невинность как у агнца»
Детская кроватка с больной девочкой изображена под углом не менее 45 градусов по отношению к обрезу книжной страницы, то есть задрана до тревожной неустойчивости вверх. Эта высокая диагональ при полном отсутствии привычных пространственных осей напоминает вздыбленный кверху пол, а также заставляет предположить, что бедная Алла хворать будет еще долго.
схатологическая картина молча ждущего в засаде у ворот механического существа с огненными глазами и согретым бензином сердцем готовила детское сознание к тому, что у обитателей нового мира и вообще-то сердцу быть не обязательно — вместо него, как известно, полагался пламенный мотор.