Глава 2

– Кормилица Мей?

– Простите, юная госпожа, простите! – Приступ прошел, и она силится отдышаться, бормочет извинения, глотает воздух. – Из-за дурной слуги вы не можете выйти вовремя!

Что за чепуха?

Восприятие словно расслаивается.

Та часть меня, которая пришла прямиком из трансформаторной будки – до чего нелепая смерть от спешки и шпилек! – удивляется, а здешняя… не видит в самообвинении кормилицы ничего особенного. Зато обе части согласны, что кашель нехороший, но дальше мысли снова расходятся. Здешняя моя часть уверена, что растереть лекарственные травы и заварить из них настойку будет достаточно, а другая считает, что нужно немедленно послать за врачом.

Отдышавшись, кормилица первой выбирается на улицу, переломившись в глубоком поклоне, торжественно подает мне руку.

Заставлять дядю ждать действительно нехорошо…

Откуда эта мысль?

Я не чувствую себя ни здешней чародейкой, ни жительницей мегаполиса. Кем-то третьим? Здравствуй, шиза.

Аккуратно вложив свои пальцы в шершавую ладонь кормилицы, я выбираюсь из экипажа. На долю мгновения замираю на приступке, делаю глубокий вдох. С безмятежно-голубого неба светит полуденное солнце. Контраст между ярким днем и сумрачным нутром экипажа поразительный.

Вид на тянущуюся в обе стороны высокую стену, по прямой – ворота.

Из калитки навстречу выходит горбунья в темно-коричневом платье. По виду она одного возраста с кормилицей Мей – тоже седая, высохшая. Глаза у нее блеклые, будто выцветшие, а взгляд пугающе пустой. Она дожидается, когда я ступлю на утоптанную землю и сделаю два шага вперед.

– Слуга приветствует юную госпожу Юйлин. – Горбунья кланяется.

– Здравствуй, тетушка.

Обратиться подобным образом к высокоранговой пожилой служанке допустимо.

– Прошу, юная госпожа Юйлин, ваш дядя давно ожидает вас на переднем дворе, спрашивает о вас каждую минуточку.

Хм?

Теперь другая часть меня не видит в происходящем ничего особенного, а вот здешняя не просто возмущена, она оскорблена.

Не выйти самому, а послать слугу?

Я вспоминаю, что у дяди сложные отношения с моим отцом. Они оба военной форме предпочли чиновничьи мантии и несколько лет успешно поднимались по карьерной лестнице, но лет десять назад… Что именно произошло, я не знаю. Дядя собрался за одну ночь и уехал в пригород, а отец стремительно взлетел и получил должность министра.

О, так я дочь министра?

Как я удачно реинкарнировала…

Я оглядываюсь – оказывается, меня сопровождают еще три экипажа.

Зачем столько багажа?

– Юная госпожа? – напоминает о себе горбунья.

Мысли мечутся. Что будет, если дядя поймет, что я не совсем я? Когда он видел меня в последний раз? Я не могу вспомнить, чтобы он хоть раз навещал нас в столице после отъезда. Вспомнить, чтобы я приезжала к дяде одна или с отцом, тоже не получается.

Так нас ждет первая встреча за десять лет?

Будет трудно…

Зато, раз дядя помнит меня маленькой девочкой, он точно не обвинит меня в самозванстве. Откуда ему знать, какой я выросла?

Горбунья ведет меня извилистой дорожкой в обход павильона. Разве она не сказала, что дядя ждет меня на переднем дворе? Кажется, передних дворов может быть несколько, и тот, что мы пропустили, предназначен для приема высоких гостей, а я племянница, и именно дядя для меня старший.

Интересно, способности у меня остались? При необходимости смогу поставить купол или пальнуть молнией?

За павильоном открывается сад, и я, позабыв обо всем на свете, застываю в восхищении. Раскидистые, смутно напоминающие яблони деревца охвачены цветением, и кажется, будто в саду растет сахарная вата. Так бы и попробовала, но горбунья сворачивает на боковую дорожку и предлагает войти в закрытую беседку под изогнутой крышей.

Двери нет, проход закрыт воздушным пологом. Похоже на многослойную органзу. Я отмечаю, что цвет ткани идеально подобран и сочетается с розовым цветением в саду. Справа от входа стоит кроха лет шести-семи, девчушка приветствует меня поклоном и светлой улыбкой. На ее поясе из разноцветных стекляшек звякают переливчатые бубенчики.

Я ожидаю, что девочка откроет для меня полог.

Она же тоже служанка, верно? Детский труд?

Но девочка лишь ныряет в беседку, оставив меня снаружи.

– Юная госпожа Юйлин прибыла, – докладывает она.

Ответа я не слышу.

Девочка возвращается и вот теперь поднимает полог, позволяя мне войти. Память подсказывает, что вперед нужно сделать пару шагов, не больше. Краем глаза я замечаю, как горбунья, шмыгнув за мной, просачивается в беседку вдоль стенки и пристраивается к остальным присутствующим здесь слугам, в то время как за моей спиной только кормилица, а свита осталась у экипажей.

Дядя с пиалой в руке восседает на месте хозяина, и рядом с ним моложавая дама в сочном сливовом наряде. Его супруга, да? Госпожа Ланши? Она будто и не постарела вовсе, лишь макияж на глазах стал ярче, а многоэтажная прическа сложнее. Чуть в стороне их сын и две дочери. Кузен Рюй лет на пять меня старше. Я даже не уверена, что долговязый юноша действительно он, а не кто-то другой. Кузина Цици старше меня на год, а кузина Сюлан, наоборот, младше на два. Обе красотки.

– Дядюшка, – складываю я руки перед грудью и склоняюсь гораздо ниже, чем требует этикет.

Почему бы и нет?

На контрасте с его пренебрежением моя предельная вежливость будет смотреться эффектно. Да, дразню. И что? Характер лучше показать сразу.

Если госпожа Ланши осталась такой, как и была, то дядя располнел и обзавелся вторым подбородком.

Он возвращает пиалу на стол и поднимается:

– Маленькая Юйлин, ты ли это? Глазам не верю, какой красавицей ты выросла! – На словах он рад, но…

Даже нездешняя часть меня понимает, что гостеприимство насквозь фальшивое. После предупреждения служанки времени поставить пиалу на стол было более чем достаточно, но дорогой дядя продолжал крутить ее в пальцах, дожидаясь, когда я не только войду, но и поклонюсь.

Ладно…

А я ведь могу так и оставаться в поклоне.

Хм, надеюсь, дядя прочитает в моих стараниях сарказм, не примет за чистую монету.

– Юйлин, что ты делаешь? Мы же одна семья! Не будь такой вежливой.

Дядя подходит и, жестом отогнав горбунью, сам помогает мне выпрямиться.

– Дядя, – улыбаюсь я.

– Добро пожаловать, Юйлин. Семь лет… Помнишь тетю Ланши?

Я вновь кланяюсь:

– Тетушка Ланши, вы стали еще прекраснее, чем я вас запомнила! – Мне не жалко сделать комплимент.

– Каким замечательным ребенком ты выросла, Юйлин.

Мм? Ответный комплимент, на мой вкус, не удался.

Я перевожу взгляд на кузена, и он поднимается. Дядя представляет его мне, и мы взаимно отвешиваем друг другу легкие поклоны. Рюй улыбается, а вот словесным приветствием себя не утруждает, хотя правила вежливости требуют, чтобы он хоть как-то ко мне обратился.

Девочки повторяют за ним.

Я притворно не замечаю их оплошностей – пусть копятся.

– Юйлин, от столицы к нам путь неблизкий. Должно быть, ты устала? Я распорядилась подготовить для тебя двор «Северной тишины». На первый взгляд он покажется тебе небольшим, но присмотрись к пруду. Я выбрала для тебя самый живописный из всех.

– Да-да, – вступает Сюлан, – я столько раз просила разрешить мне переехать во двор «Северной тишины», но, оказывается, мама берегла его для тебя!

Мне умилиться?

Я все еще стою рядом с дядей, поэтому мне удобно поклониться:

– Спасибо, тетушка Ланши.

– Мы же семья! Юйлин, если тебе что-то понадобится, пожалуйста, не стесняйся сказать мне.

– Спасибо, тетушка Ланши. Тогда я не буду стесняться.

Размер двора интересует меня в последнюю очередь – не будет же домик размером с будку? Комнатка для меня, комнатка для кормилицы Мей и какой-нибудь закуток под багаж. Слуг-мужчин в любом случае поселят отдельно…

Ха?

Я как крючком цепляю воспоминание – на прощание отец сказал, чтобы по приезде я сразу же отписалась, как я доехала, как устроилась и как меня встретили. Я должна отдать письмо в руки командира Вея не позднее чем через час, потому что отряд незамедлительно повернет обратно в столицу, даже на ночь не задержится.

Кажется, я поняла – отец отправил меня к дяде не без причины. И уж точно не во имя тесных семейных уз. В столице что-то назревает, и отец решил, что в провинции для меня безопаснее.

А еще до меня доходит, что без отряда воинов я остаюсь без тыла, без защиты.

Глава 3

Нет-нет-нет, мне очень не нравится расклад, который получается.

То, что командир отряда остался за воротами, совершенно не означает, что по возвращении в столицу ему будет нечего рассказать отцу. Вроде бы за рамки приличий дядя не выходит, наоборот, изображает радость и радушие, но мелкие детали отчетливо складываются в иную картину.

Прямо сейчас я могу бросить что-нибудь резкое, устроить скандал и вернуться в столицу. Только вот… что я буду делать с ниндзя, выпрыгивающими из придорожных кустов? Я понятия не имею, как ставится купол. Юйлин, если я правильно поняла, испепелила врагов молнией, но и сама не выжила. Вряд ли я смогу повторить ее самоубийственное выступление. Но допустим, я доберусь до столицы без приключений, во что я совершенно не верю. Отец спросит меня, что случилось, и обнаружит, что его любимую дочку заменила непонятная личность. Запрет в подвале и вызовет экзорцистов? Хорошо, если не палачей.

Я с сожалением признаю, что остаться у дяди для меня идеальный вариант.

– Пойдем, Юйлин, я покажу тебе твой двор, – приглашает госпожа Ланши.

Счет мелочей растет: мне не предложили провести время за общим столом, не угостили чаем…

Может, я преувеличиваю? Зная о сложных отношениях дяди с моим отцом, я предположила, что за пренебрежением скрывается враждебность. А если это всего лишь демонстрация нежелания сближаться? Через какое-то время я вернусь домой, а дядя и его семья останутся в провинции.

Пока что мне не сделали ничего плохого, факт.

Госпожа Ланши берет меня за руку и увлекает к выходу. Цици и Сюлан пристраиваются за нами, но не догоняют, а держатся на почтительном расстоянии и тихо пересмеиваются. Зуб даю, они обсуждают меня.

– У вас так красиво, тетушка! – Садом я восхищаюсь совершенно искренне.

– Шутишь, Юйлин? Нашим скромным садам не сравниться со столичными.

– Зачем сравнивать? – удивляюсь я, и нужные слова сами приходят на ум. – Разве цветок персика драгоценнее пиона? Цветы слишком разные, но под светом небес одинаково прекрасные.

Кажется, Юйлин не чуралась поэтического словоблудия? Ответ не в моем характере. Хотя… Я с собой еще не разобралась. Останусь отдыхать во дворе – подумаю.

А пока я поддерживаю пустую болтовню и концентрируюсь на поворотах извилистой дорожки. Насколько я понимаю, мне, как девушке, прибывшей без сопровождения старших родственников по прямой линии, да еще и племяннице, должны предоставить не гостевой двор, а внутренний.

По ощущениям, госпожа Ланши пренебрегла правилом. Да, мы углубляемся на территорию поместья, но название двора явно оправданно, двор «Северной тишины» где-то на отшибе, хотя формально он, наверное, внутренний. Вряд ли бы дядя пошел на грубое нарушение.

Мы выходим к разросшимся кустам в полтора человеческих роста. Настолько непохоже на то, что я видела до сих пор… Садовник будто лет десять не забредал дальше поворота. Не ожидала, что в ухоженном поместье найдется полузаброшенный уголок.

Но мне даже нравится.

Густые заросли не только отрезают меня от поместья, создавая то самое уединение, но и надежно скрывают от любопытных глаз.

Круглый вход с облупившейся краской венчает треснувшая фигурка дракончика. Чуть ниже табличка. Пока одна часть меня таращится на иероглифы и думает, что я никогда их не смогу прочитать и тем более начертать, другая видит, что написано: название двора – «Северная тишина».

– Здесь немного мрачно, – извиняется госпожа Ланши.

– В сумраке есть свое очарование, тетушка.

Неужели она ждет просьбы поменять двор?

Не-а.

Заметно, что двор к моему прибытию все-таки готовили: дорожка подметена, а чисто вымытое крыльцо еще хранит следы влаги, окна распахнуты на проветривание. Сам двор выглядит миниатюрным, даже тесным, но уж найду, как разместиться.

Сада как такового нет, зато есть обложенный валунами пруд. Между камнями пробиваются сорняки, а из воды высунули остролистые стрелы какие-то водоросли. По темной глади расползается ряска… Пруд тоже неухоженный, зато горбатый мостик и нависающая над водой открытая беседка очаровательны.

– Я рада, что ты можешь так думать. Устраивайся, Юйлин. – Широким движением руки госпожа предлагает мне войти во двор. – С тобой приехала всего одна слуга, бабушка Мей? Не волнуйся, у нас достаточно горничных, чтобы тебе служили.

Рукав струится, и на вишневом фоне раскрываются вышитые искристо-белой нитью цветы.

– Спасибо, тетушка.

Она поворачивается ко мне лицом, и здешняя часть меня легко понимает, что надо поклониться, потому что тетя уходит.

– Отдыхай, Юйлин! Мы навестим тебя позже.

– Кузины. – Я снова излишне вежлива.

Никто из сопровождавших нашу процессию слуг не остается. Хм…

Мы остались с кормилицей вдвоем, и я смутно понимаю, у кого мне просить бумагу и как перетаскать во двор багаж. По идее, это забота не для кормилицы Мей, а для слуг поместья. Кстати, о кормилице. Она бледная, на лбу блестит холодный пот.

Нужен врач.

Но на этот раз память здешней моей части мне ничем не помогает.

Ладно, сперва письмо. Надеюсь, я смогу изобразить что-нибудь, кроме клякс.

– Кормилица Мей, ты неважно себя чувствуешь. – Я пытаюсь говорить мягко и удивляюсь, насколько непринужденно у меня получается «тыкать». Из-за разницы в возрасте разве не естественно обращаться на «вы»?

– Простите, юная госпожа…

– Кормилица Мей, не говори чепухи и отдохни в беседке. Все, что нужно, сделают девочки. Они хорошо прибрались. Должно быть, тетушка Ланши отправила ко мне самых способных.

– Ох, юная госпожа…

Меня пробирает от горечи, с которой на меня смотрит кормилица. Она не слепая. То, что она не смеет высказать негодование вслух, не значит, что она не видит истинного ко мне отношения. Скорее всего, она видит даже больше, чем замечаю я.

– Отдохни, – повторяю я и подхватываю ее под руку.

– Ваша забота, юная госпожа, целительна. – Ее глаза затягивает влажная пелена, влага дрожит, но ни одна слезинка так и не скатывается.

Я теряюсь.

Мое «отдохни» больше похоже на «не путайся под ногами», чем на искреннее внимание. Я всего лишь предложила кормилице посидеть на лавке. Откуда такая реакция? По моим воспоминаниям, Юйлин не была безразличной. Даже сейчас в моем расщепленном состоянии часть меня чувствует кормилицу Мей родной и близкой, своей семьей.

Потом разберусь – мой уход очень похож на бегство.

Войдя в дом, я оказываюсь в очень тесной передней. Большую часть пространства съедает квадратный стол. У дальней стены и по бокам узкие скамьи с высокими резными спинками.

Больше ничего.

– Слуга приветствует юную госпожу Юйлин. – Из внутренней комнаты выходит моя ровесница и сгибается в глубоком поклоне.

– Встань скорее, – улыбаюсь я. – Как тебя зовут?

– Нана, юная госпожа Юйлин. Госпожа Ланши прислала меня служить вам. Позаботьтесь обо мне, пожалуйста. – Она повторно сгибается в поклоне.

Я подхожу, касаюсь ее руки, помогаю выпрямиться:

– Мне очень повезло, Нана. Я немного огляделась и увидела, какая ты способная.

– Спасибо, юная госпожа Юйлин! Вы очень добры! Позвольте слуге предложить вам чаю?

Пока что придраться не к чему.

Обнадеживает…

Сидеть в павильоне, избегать встреч с родственниками и думать о новом мире – похоже на план.

– Замечательно, Нана. Однако сперва принеси мне бумагу и писчие принадлежности. Мой отец ждет, что я передам первое письмо с командиром отряда.

– О, я мигом!

– Иди.

Служанка с легким поклоном обходит меня по широкой дуге. Я провожаю ее взглядом, наблюдаю, как она сбегает по ступенькам главного входа и, не обращая внимания на оставшуюся в беседке кормилицу Мей, спешит с территории двора.

Четыре драгоценности рабочего кабинета точно не относятся к предметам первой необходимости, но все же то, что для меня не подготовили бумагу, кисть, тушь и тушечницу, еще один нехороший штришок.

Госпожа Ланши решила, что приставить ко мне всего одну служанку достаточно? Это она зря. Меньше чужих глаз – легче дышать.

Не дожидаясь возвращения Наны, я пересекаю переднюю комнату и прохожу в следующее помещение, которое оказывается очень узким коридором. По прямой спальня. Комнатка настолько маленькая, что кровать едва помещается. Угол отгорожен ширмой, за ней бочка… Ага, предполагается, что я в ней буду мыться. Перспектива меня не вдохновляет, но не в пруд же нырять.

Рядом с моей спальней каморка без окон, и за исключением узкого прохода все пространство занимает топчан. Судя по воспоминаниям Юйлин, я заглянула в комнату служанки.

За третьей, последней, дверью условная кухня: есть печка с квадратом плиты, есть сквозной проход к черному ходу, и больше ничего нет.

Высунувшись, за домом я обнаруживаю колодец.

Да уж, не собачья конура, но очень-очень близко.

Ерунда, казалось бы. Крыша над головой есть, прибрано чисто, голодной не оставят – что еще нужно? Я вспоминаю, каким просторным был у меня двор дома. Здешняя часть просто не понимает, как разместиться в будке, а нездешняя отмахивается от размытой картинки памяти. Разместиться легко: кормилицу Мей поселить в комнате для личной служанки, а Нана, раз для нее места нет, пусть приходит утром и уходит вечером, ночует с другими слугами. Так было бы даже лучше…

Меня устраивает абсолютно все.

Кроме одного.

Мой багаж, даже если его не распаковывать, даже если играть в тетрис из сундуков и пытаться занять весь объем от пола до потолка, никак не поместится в «Северной тишине». А ведь – память услужливо подбрасывает очередное воспоминание – у меня в сундуках не только сменная одежда и подарки для родни. Со мной приехали дорогие ткани, ювелирные украшения, деньги, запас лекарственных трав, артефакты и много другого очень ценного скарба.

Как будто отец предположил, что в столицу я могу вообще никогда не вернуться…

А то, что госпожа Ланши выделит мне крошечный двор и распорядится доставить сундуки куда-нибудь в семейное хранилище и больше я их не увижу, он не догадался?!

Имущество надо спасать…

Глава 4

У меня даже тени сомнения не возникает – я огибаю двор.

– Юная госпожа, куда же вы? – окликает меня кормилица, поднимаясь с лавки и хватаясь за перила.

– Отдыхай! Я отлучусь ненадолго.

– Как же так, юная госпожа?! Что о вас подумают?

Здешняя часть меня подсказывает, что даже дома девушке не положено покидать двор одной, следует взять с собой хотя бы одну служанку. В одиночестве можно разве что по саду прогуляться, если он не слишком далеко от двора.

Меня условности не интересуют:

– Кормилица Мей, не о чем волноваться! Мы же не чужие.

– Подождите старую слугу, юная госпожа!

О?

Я ведь ясно сказала отдыхать, причем по форме построила фразу не как совет или предложение, а как приказ. Но кормилица будто не слышала. Она выбирается из беседки, подкашливает.

– Кормилица…

Она шаркает по дорожке, едва не спотыкается, и я ощущаю странную беспомощность. Умом я бегу спасать свои сундуки, а по факту стою как прибитая и жду, когда она до меня доковыляет. Развернуться и уйти ничто не мешает, но бросить кормилицу не получается.

А ведь она очень хорошо знает настоящую Юйлин и скоро заметит изменения в характере, в образе мышления, в привычках, в мимике.

– Юная госпожа, куда вы пойдете? Как бы ни поступили с вами, вы должны быть выше обид и быть образцом добродетели…

А вытащить из прически шпильки и раздать кузинам я не должна?

Я вынужденно подстраиваюсь под шаг кормилицы – идти быстро ей было бы трудно.

Сколько в экипажах сундуков и сколько времени понадобится слугам поместья, чтобы их унести? Думаю, даже размеренным шагом я застану либо самое начало грабежа, либо разгар действа.

Но чуть-чуть ускориться все же стоит.

– Как ты себя чувствуешь, кормилица Мей? – оборачиваюсь я на очередное покашливание. Кормилица аккуратно трет кулаком грудину и почему-то трогает уголок рта.

Заметив мое внимание, она вздрагивает, словно я застала ее за чем-то предосудительным, и резко опускает руки, сутулится.

– Юная госпожа, давайте вернемся? – вздыхает она. – Куда повернуть, хоть режьте, не помню, глупая моя голова…

– Зато я помню, кормилица Мей.

Выбрать дорожку, которая, по моим прикидкам, должна быть короче, или идти знакомым путем? Лучше знакомым. Искать приключения отправлюсь в другой заход. Если только приключения не найдут меня сами… Я замечаю внимательные взгляды слуг. Поместье только кажется пустынным, просто слуги, как я понимаю, перемещаются по своим тропинкам, проложенным так, чтобы не бросаться в глаза.

Кто-то из старших слуг вполне может подойти и попытаться развернуть меня обратно в выделенный мне двор либо пригласить на двор госпожи Ланши, но мне везет, ко мне никто не цепляется.

Я выхожу к павильону, в котором дядя устроил мне встречу. В павильон мне не нужно, я просто отмечаю, что полог опущен, малышки нет. Она караулит вход следующего павильона. У двери весьма странный гость. На слугу мужчина не похож. Все, кого я успела увидеть в поместье, одеты похоже – немарко, опрятно и добротно. Мужчина же в серой рубахе до середины бедра, таких же холщовых штанах и подпоясан веревкой. А еще он первый, кого я вижу босым.

По виду то ли крестьянин, то ли городской нищий. Какое у него может быть дело к хозяину довольно богатого поместья? Не уверена, но если бы он пришел наниматься, то вошел бы через боковой вход и говорил с управляющим, но уж точно не был бы принят на переднем дворе, пусть и в самом незначительном павильоне.

Узнать бы, но послать кормилицу я не могу, а больше некого.

Я выхожу к воротам и застаю очаровательную картину: госпожа Ланши лично руководит разгрузкой сундуков, а из людей дяди только командир отряда.

– Кормилица Мей, – тихо спрашиваю я, – я совсем забыла. А есть ли у нас опись того, что мы привезли?

– Конечно, юная госпожа. Опись лежит с другими бумагами.

– Да… – А бумаги в ларце, ларец в сундуке, то есть описи у нас нет.

– Юная госпожа? – Командир первым замечает меня.

Нет бы помолчал…

– Юйлин? – оборачивается госпожа Ланши.

Она не испугана моим появлением, скорее, удивлена и недовольна. Впрочем, эмоции она скрывает под фальшивой улыбкой.

– Тетушка!

Что мне делать с сундуками?

Я приняла решение остаться у дяди. Сейчас у меня последний шанс передумать. Я могла бы громко обвинить тетушку в грубом ко мне отношении, сгустить краски, описав, что меня отправили не просто в крошечный двор на отшибе, а в развалины, где сто лет никто не жил. И уехать со скандалом. Но… отец спросит, кто я, приехавшая вместо его дочери, и это не тот вопрос, отвечать на который я готова.

Допустим, с командиром за спиной я смогу добиться того, чтобы сундуки перенесли во двор «Северной тишины». И что? Под крышей места нет, сундуки оставят под открытым небом. Приходи кто хочешь и бери что хочешь? Так, что ли? Я не думаю, что кто-то из слуг осмелится воровать, зато я уверена, что госпожа Ланши и кузины спать спокойно не смогут, зная, что сокровища не у них, а у меня.

Впору отослать сундуки в столицу…

Чушь! Отослать сундуки, чтобы родственникам не достались? А о себе подумать? Деньги мне нужны, лекарства и артефакты пригодятся, да и ювелирка лишней не будет. Ее как минимум всегда можно конвертировать в деньги.

Опять же…

А хочу ли я волновать отца историей о том, как дядя и его жена попытались прибрать к рукам мое имущество? Я же уже пришла к выводу, что он отправил меня сюда не от хорошей жизни.

Я могу справиться.

А если и не могу, то все равно справлюсь.

– Юйлин? Что ты здесь делаешь?

– Вас ищу, тетушка! – оправдываюсь я. – Дело в том, что отец отказался отпускать меня в одном экипаже и потребовал, чтобы доверху были заполнены минимум четыре. Приехать с таким количеством вещей было затруднительно для вас. Простите меня, тетушка. – Я кланяюсь.

– О чем ты, Юйлин?

Оказывается, вежливость может быть оружием.

Я не питаю иллюзий. Если бы не присутствие командира, госпожа Ланши отреагировала бы иначе.

– Двор «Северной тишины» чудесный, особенно прекрасен пруд и беседка над ним. Я бесконечно благодарна вам, тетушка. В вашем доме я почувствовала уют семейного тепла. – Что я несу? – Но, тетушка, вы сами уже наверняка заметили, что все эти сундуки во дворе «Северной тишины» просто не поместятся!

– Юйлин, это не проблема. Сегодня отдохни, а завтра мы подберем тебе другой двор.

– Тетушка, отец приказал командиру Вею возвращаться как можно скорее. Оставить сундуки на ночь в экипажах никак нельзя.

– Зачем же оставлять? Что за глупости, Юйлин? Слуги перенесут сундуки в наше хранилище. Пусть стоят, пока тебе что-то не потребуется.

Точь-в-точь как я предполагала.

И что делать?

Очевидно, для начала загрести сундуки себе, а уже потом играть вдолгую.

– Тетушка, я не могу вас обременять. Погода замечательная, и я уверена, что поставить сундуки перед беседкой тоже хорошо. Иначе что будут говорить? Что дочь министра настолько ленива и глупа, что сама не может позаботиться о своих вещах? Тетушка, пожалуйста, примите во внимание репутацию моего отца и согласитесь.

Удалось мне загнать ее в угол?

Присутствия командира достаточно?

Выражение лица госпожи Ланши не меняется, а вот глаза вспыхивают гневом и досадой. Мне мерещится, что всполохи на радужке очень даже настоящие.

Хм, я упустила… Юйлин, до того как перегорела, умела закрываться куполом и кидаться молниями. А что умеет госпожа Ланши? Кузины, кузен? Дядя?

Глава 5

Решив показать характер, я совершенно не учла в уравнении магию… Почему-то моей части из другого мира о существовании волшебства думать дико. Странная она.

– Юйлин, я распоряжусь оставить твои сундуки на переднем дворе, а решение мы с тобой обсудим. Если тебе понравился двор «Северной тишины», я распоряжусь возвести небольшое хранилище. Или мы подберем для тебя более просторный двор. Нехорошо, если меня обвинят в плохом гостеприимстве, верно?

– Верно, тетушка. Простите мою недальновидность. – Я кланяюсь.

– Так и поступим. Кан, слышал? Перенесите сундуки в передний двор.

– Спасибо, тетушка. – Я исполняю очередной поклон со сложенными перед грудью руками.

Надо забрать опись.

И банкноты, и деньги, и ювелирку…

На самом деле, забрать надо все.

Что я и сделаю.

– Мама, Юйлин! – раздаются голоса кузин.

Я оборачиваюсь. По дорожке идут Цици и Сюлан, за ними с небольшим отставанием следуют их личные служанки, и замыкает процессию Нана с коробкой в руках. Однако быстро тут сплетни расходятся. Я не удивлена, что слуги донесли сестрам о моем выходе со двора, я бы удивилась, если бы этого не сделали. Здешняя часть меня воспринимает слежку как нечто само собой разумеющееся, а вот иная часть недовольна.

Наблюдая за их приближением, я невольно отмечаю, что Цици одета чуть ярче, цветочный узор на ее ханьфу богаче, а шпилька в волосах явно драгоценная. У Сюлан в прическе тоже шпильки, только вот не нефритовые, а деревянные и с изящными шелковыми кисточками. Тоже недешево, но в сравнении с Цици Сюлан проигрывает, потому что не должна младшая сестра затмевать старшую.

– Мы услышали, что Юйлин вышла, и пришли посмотреть.

– Мы подумали, что Юйлин могла потребоваться помощь.

– Юйлин, пожалуйста, скажи нам, не стесняйся!

Нана отходит в сторону и, склонив голову, застывает в ожидании, когда я буду готова забрать писчие принадлежности.

– Мой отец ждет, что я передам с командиром Веем письмо. Прошу меня извинить.

Я слишком тороплюсь. Воевать без плана, без понимания, чего именно я хочу… А как иначе? Собираться с мыслями в то время, как дорогие родственники меня безнаказанно обирают? Ага, конечно.

Воспользовавшись тем, что слуги уже унесли два сундука в главный передний павильон, я прохожу за ними. С моей стороны это довольно грубо, но, если соблюдать правила, мне в принципе не следовало выходить на передний двор. Все распоряжения юные госпожи передают через служанок. Я же явилась лично, а теперь и вовсе намерена устроиться с письмом на переднем дворе, что даже для хозяйки поместья, самой госпожи Ланши, недопустимо.

Я позволяю себе лишнее?

Не знаю, зато чувствую, как исчезает ощущение расщепленности, – от моих выходок здешняя часть впала в прострацию и затихла, я едва ее чувствую. Вроде бы возвращается приятная целостность, но… без здешней части я не выживу. Ничего страшного, если она останется слегка пришибленной, но если я разрушу ее полностью, то останусь без знания речи, без понимания обычаев, без памяти о том, кто есть кто. И, вероятно, запаникую, потому что иномирная часть начнет рыдать по потерянной жизни.

Собираться воедино надо, но не через взаимоуничтожение всех частей. Через слияние…

– Юная госпожа, – на грани слышимости выдыхает напуганная моим поведением кормилица.

Мне нужна опись.

Я вхожу в передний двор. И кормилица, и Нана следуют за мной. Надо полагать, госпожа Ланши и кузины тоже скоро присоединятся, но несколько минут у меня есть, и я бегло осматриваюсь.

Для начала главный двор очень просторный. Комната по площади превосходит павильон «Северной тишины» если не в два, то в полтора раза. Здесь светло, просторно. Стены скрыты золотисто-бежевыми полотнами с изображениями птиц. Легкости добавляют резные деревянные панели, сочетающиеся с ажурным кружевом мебели.

Отличий от зала, в котором меня принимали родственники, практически нет – тоже стол по центру, тоже места для членов семьи и гостей. Или нет? Почему мне вдруг вспомнилось, как отца почтил визитом третий принц? Хотя его высочество был гостем, именно он занял главное место.

Впрочем, сейчас особенности приема августейших особ – последнее, о чем стоит думать. Едва ли я сегодня встречу какого-нибудь принца…

Я замечаю столик в углу. Изогнутые ножки настолько высокие, что работать за ним получится исключительно стоя. Память подсказывает, что столик предназначен для писца, но поставлен не столько из необходимости, сколько для антуража.

Мне сгодится.

– Нана? – окликаю я служанку.

– Да, юная госпожа Юйлин. – Она ставит коробку на столешницу.

Открываю я сама, заглядываю. Внутри все, что нужно: бумага, писчие принадлежности.

Иномирная часть меня впадает в ступор, она догадывается, что тушь нужно растереть и смешать с водой в тушечнице, но как именно это сделать, она не понимает. А кисть как брать? Как-то… Лучше не думать, а делать, полагаясь на память тела.

Я удивляюсь, насколько изящно мне удается подхватить чернила на самый кончик кисти.

Эм, а что мне написать?

Юйлин хоть раз доводилось писать отцу письма? Вроде бы да, и не единожды. С одной стороны, хорошо, что мне есть откуда списать, с другой стороны, отец, зная манеру своей дочери, заметит малейшее несоответствие ее стилю и почерку.

Память подкидывает идеально подходящий случай из относительно недавнего прошлого. Два года назад в провинции Вейди случилась засуха, и император назначил отца ответственным за устранение последствий природной катастрофы. Отцу пришлось уехать больше чем на полгода, а Юйлин упросила разрешить ей совершить паломничество в храм Семи живительных источников, чтобы помолиться об удаче для отца.

Как мило…

Мою иномирную часть начинает подташнивать от слащавой приторности – Юйлин искренне желала отцу благополучия, но молитву она использовала как предлог для большого путешествия.

Кисточка порхает над листом бумаги.

«Дочь приветствует отца», – вывожу я довольно странную формулировку. Только почему странную, если иначе не пишут? Ощущение расщепленности возвращается. Кажется, оно тем ярче, чем сильнее противоречия между частями.

Я продолжаю писать и думать. Раз вовсю звенят тревожные звоночки, то времени читать длинное послание у отца, скорее всего, не будет. Мне выгоднее, чтобы он пробежал взглядом несколько строк и оставил письмо непрочитанным? Или, наоборот, написать коротко, чтобы отец прочитал наверняка?

Длиннее текст – больше ошибок.

Что мне упомянуть обязательно? Добралась целой и невредимой, что ложь. Командир Вей защитил нас от нападавших, дядя и тетя встретили меня гостеприимно…

А что, если отец сказал передать письмо с командиром с единственной целью – дать мне возможность рассказать о встрече правду? Любое другое письмо дядя перехватит и прочитает, но не это.

Очевидная мысль, которая почему-то меня не посещала, а споткнувшись о нее, я делаю на бумаге позорную кляксу.

Придется переписывать.

И предоставленным шансом наябедничать от души я, увы, не воспользуюсь, потому что возвращения в столицу в моих планах точно нет. Разве что туманно намекнуть на возникшую неловкость? Хм…

Я перечитываю вторую версию письма – удовлетворительно.

– Кажется, за последние годы нравы в столице поменялись? Этикет забыт, в моде пренебрежение к старшим, грубая дерзость и вульгарность.

Увлекшись каллиграфией, я упустила момент, когда в зал вошла госпожа Ланши.

Я поднимаю голову.

Что мне ей сказать? Напомнить ее же слова – госпожа Ланши просила чувствовать себя свободно.

– Тетушка…

– Юйлин, зачем ты привела в мой дом больную служанку? Кого именно ты хочешь заразить?

О-о-о…

Я недооценила способность госпожи Ланши находить самые уязвимые точки и бить в них без промаха.

Может, сослаться на холодную погоду и простуду?

Ближе всех к больной служанке я – это тоже аргумент. Если я не заболеваю, то остальным чего бояться?

Да, я недооценила.

Сквозняк приносит от входа густой аромат горько-терпких духов с перечной примесью. Я невольно морщусь – острый запах щекочет ноздри, провоцирует чихнуть.

Так госпожа Ланши придумала, как запереть меня во дворе под предлогом болезни? Отправит во двор «Северной тишины», окружит охраной и прикажет пару раз в день передавать для меня с кухни еду?

Сдержаться мне не удается, я чихаю.

Хуже, что не только я. Самой госпоже Ланши и кузинам каким-то образом удается избегать воздействия перечного запаха, а вот кормилица Мей заходится в кашле. И самое страшное не сам приступ, а алая кровь, которую выкашливает кормилица.

Глава 6

– О…

– Ах! – друг за дружкой восклицают кузины и прикрывают нижнюю половину лиц рукавами.

Госпожа Ланши поднимает веер.

Запах все еще распространяется, и кормилица Мей продолжает надс