Оглавление

Благодарность

Задумавшись обо всех людях и прочих существах, которые оказали помощь в написании книги, я понял, что придется углубиться до момента, когда из пупа Господа Вишну вырос лотос, на котором восседал Брахма. Осознав, что при всем желании отблагодарить всех существ бесконечной сансары, включая всех тех, кто уже безнадежно занирванил, не удастся, я решил, что остановлюсь только на одном человеке, без которого она бы не состоялась. Моя бесконечная благодарность достается Алисе Альвари, которая взяла на себя роль редактора и проводника (она вела меня за руку через всю черную ночь рождения себя как писателя), когда главный герой Марс еще даже не существовал, когда я даже не мог принять, что либо отваживаюсь, либо говорю: а да ну его…

В те допотопные времена, примерно в начале 2022 года, будущая книга лежала в непонятных нечитабельных зачатках. Существовали соединенные одной сюжетной линией рассказы с пространными, ведущими в глубины мироздания сентенциями и такими глубоко философскими и субъективными улетами, что мои робкие попытки сделать что-то складное из этих рассказов приводили лишь к тому, что я глубоко и разочарованно вздыхал и закрывал компьютер. Когда же Алиса прикоснулась к тексту, случилось волшебство: во-первых, я принял свое авторство; во-вторых, текст стал оживать и дышать, пыльные и безобразные дорожные заметки обрели целостную концепцию, в них появились авантюра, приключение, драйв.

История рождалась из наших разговоров и погружений в Неведомое. Из этих обсуждений и психологических сессий вышли удивительные персонажи: Альтер Эго — главный герой через десятки лет, мятежник и пролетарий Че Гевара, драчун и противовес утонченному Марсу-интеллигенту. А также родилась основная тема и интрига: что Марса сделали агентом, заставили принять роль важного действующего лица в уходящей в глубь тысячелетий мистерии, старинной разборке надмирских сил. И отправили практически в безнадежный бой с мумией его прежних воплощений.

В конце этого приключения, когда очищенный текст начал проступать сквозь бесконечные заносы повторений, именем нарицательным стали убого фаллические «вонзившиеся в небо скалы». Ну, несмотря на тошноту, мы справились даже с ними!

Алиса, благодаря тебе родился Марс, самозванцу отхватили его стальные причиндалы, и возник Индиано Макс!

ПРОЛОГ

— В сокровищнице сознания, скрытой внутри нас, сплетенной из наших глупостей, бесконечных раздражающих ошибок, пустоты никогда не начавшейся жизни, осуществленных и саморазочарованных грез, мелких претензий ежесекундно умирающего мира, царят бесконечные обещанные нам вселенные. В этой пустоте, где никогда ничего не удается, где никогда ничего не начиналось, — тихая гавань счастья. — Говоривший сдался тяжести кружки пива в руке и мягко поставил ее на лакированный стол светлого дерева, отражавший его усы и синие глаза.

Речитатив принадлежал сидевшему в углу открытого бара незнакомцу. Слова прошли через него, словно поток. После этого открылось пространство тишины, как будто в лесу пролился ливень, заставив замолчать жужжание жуков, пение птиц и шорох листвы.

Незнакомец вытянул сигару, проходившая мимо барская девушка с обтянутым красной юбкой задом выхватила зажигалку и, отпустив чарующую улыбку, дала ему закурить. Мужчина, которого за шляпу и усы я тут же окрестил десперадо, проводил благосклонным взглядом ее удаляющиеся прелести, заметно искривлявшие восприятие пространства и времени у мужской клиентуры. Выдыхая дым, он созерцал девушку, наделяя ее красоту каким-то другим смыслом. Это совпало с неожиданным дуновением ветра и создало странный, пронизывающей свежестью диссонанс.

Его глаза пробежались по ресторанчику и уперлись в стенд с брошюрками отелей, спа, курсов по стрельбе, полетов гиббона, картинга, рафтинга, ресторанов, ресторанчиков и забегаловок. Он остановился на открытке — проспекте морского курорта.

— С пальмой и синим, как средиземноморская открытка, коктейлем с тремя листиками базилика, — продолжил он. — Картинкой, за которой скрыто многое. Но это скрытое… Это то, что нам уже подарено. — Его слова доносились, словно из какого-то иного пространства.

Я давно запустил щупальца своего внимания в сторону этого необычного, говорящего без аудитории человека. Под глубоко надвинутой на глаза ковбойской шляпой угадывалось загорелое, еще не старое, хотя и покрытое паутиной мелких морщинок лицо. Его черты отражали непрестанную, точечную, аккуратную работу мысли. Национальность? Он мог быть кем угодно.

Уходя, я увидел, что десперадо оставил исписанный листок рисовой бумаги. Я схватился за него: незнакомец написал кое-что, не ставшее частью его монолога.

«Не забывай, что в каждом миллиметре этого мира, в каждой доле секунды — измерение открытых возможностей, сияние алмаза с бесчисленными гранями… заслуживаешь счастья, оно тебе уже подарено. Скажи спасибо. И тогда начнется самое интересное: куда поведет тебя это сияние?»

Он подписался просто: «Ей».

Оставленный недопитым коктейль. Долька наполненного соком лимона. Я стоял с этим листком, держа в руке растворяющиеся ниточки чьих-то судеб.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ВОШЕДШИЙ В ПОТОК

ГЛАВА 1. МОНАХ И ДЕВУШКА

Я изучаю древние языки и тексты, которые рассказывают о реальной психологии: кто мы, откуда приходим, куда уходим и что есть этот мир. Год я прожил в Индии. Читал тексты, лобызал лотосоподобные стопы пандитов и скакал по горам в поисках великих гуру. Плодом этой деятельности встал и тут же беспомощно поник вопрос: становиться ли ученым мэтром, запертым в кондиционированном кабинете? Вместо этого я пошел путем дикого йогина, который усидчивым задом добывает свои знания и сиддхи.

***

Тринадцатого сентября я вышел из самолета «Бутанских авиалиний» в серое марево аэропорта Дон Муанг и вдохнул влажную духоту тропиков. Шаг с трапа самолета перенес меня из мира, который меня не хотел, в неизведанное.

Я почувствовал непривычную легкость и пустоту в теле, восприятие изменилось: я перестал существовать как осознающее существо, хотя что-то фиксировало объекты, движения, цвета, звуки. Набор ощущений, который я называл собой, автоматически перемещался в пространстве. Происходила внутренняя аннигиляция. Программа, которая собирала мир в привычную картину, подверглась массированной, но едва ли заметной окружающим атаке. Мир распадался на невидимые частицы. Я же дышал, улыбался и казался одним из туристов, которых через несколько часов ожидает море, покорный попе шезлонг и летящий в голову коктейль с соломинкой и зонтиком.

Поездка была актом отчаяния. Впервые я ехал в полновесное никуда, в отсутствие перспектив и неизвестность, полагаясь лишь на интуицию и туманные договоренности. С другой стороны, у меня была четкая, не размытая разнонаправленными векторами цель. Устремление.

Однако, чем оно подкрепляется? Что там у нас за душой? Тридцатник, голова, полная дури, и целых шестьсот пятнадцать батов. Шик! За такие деньги можно вожделеть клоповник на бэкпекерском Кхаосане. Ну что, опять в родном дерьме и без копейки? Я двинулся на выход из прохладной барокамеры аэропорта в оглушающее пространство снаружи: сканирующие глаза встречающих, крики «давай, друг», навязчивые агенты с путевками в Паттаю, лимузины и «такси за сто баксов».

Внезапно что-то остановило меня, возникло отчетливое ощущение, что меня ждут. Я обернулся на зов, и действительно, на противоположном выходе маячило мое имя, коряво написанное на листе бумаги. Имя «МАРС» вспыхнуло, словно в темноте на него посветили фонариком. Я не надеялся на встречу, поэтому несказанно обрадовался.

Меня встретили молодой монах в традиционной оранжевой робе и черноволосая девушка с аурой тенистого дерева у реки. Монах был крепко сложен: я с завистью отметил бугрящиеся мускулы, но, естественно, тут же отвлекся на девушку. Она взглянула на меня. Темные озера ее глаз впитали меня, растворили, соединили с самим собой или чем-то большим, чем я.

Каскад окон на экране зависшего компьютера растаял в темноте. Экран погас. Из глубины моего существа пришел сигнал:

ПЕРЕЗАГРУЗКА!

— Хелло-о-оу, Ма-а-арс, — махнул рукой монах, растягивая слова. — Как дела? Меня зовут Пим.

Певучие английские слова, речь пронизана легкостью и спокойствием. Обращался он не со всем ко мне, он спрашивал невидимый, разлитый вокруг эфир и принимал ответ именно оттуда.

— Хеллоу! — заулыбался я. — Спасибо, что встретили! Я очень вам благодарен!

— Я — Ватана, — представилась черноглазая девчонка. Ощущение, что она держит меня глазами и сканирует сердцем, продолжалось.

К моему ужасу — бабок-то почти не было! — мы вышли из аэропорта на стоянку такси. Прости-прощай, денежка! Ватана села на переднее сиденье и, перемолвившись с водителем, сообщила:

— Едем в Ват Чоллапатхан.

На протяжении всей поездки я не сводил глаз с ее черных волос, а меня грыз страх, что спущу на такси всю наличку. Какой позор, забыть, что гость на Востоке — это дело святое! О госте всегда позаботятся.

Пустота города божеств

Автомобиль пролетал по огромным магистралям, кружился по сложным развязкам. Мосты. Машины. Блеклые улицы. Серое небо. Черно-белый телевизор без звука. И мы, как точка, скользим на экране, оживляя эту пасмурно-серую картину.

Туманный морок современного города сдуло. Мы въехали на территорию монастыря Чоллапатхан. Буйство зелени, деревянные домики, позолота храмов, красные черепичные крыши. Ни стен, ни ворот, только всеобъемлющее, накрывающее с головой безмолвие. Звуки не просто отсутствовали — тишина требовала вслушаться в нее. Более того, она и была границей.

Такси остановилось внутри территории у выстроившихся в ряд скромных хижин. Я выбрался из машины и замер, оглушенный обрушившейся на меня лавиной ощущений: запахи, звуки, цветные пятна, отчаянно контрастирующие с серостью цементных каньонов, из которых мы вырвались. Невыносимо захотелось отгородиться от всего этого.

Предназначавшийся мне домик-келья состоял из комнаты три на три метра и туалета с унитазом на бетонном постаменте. Циновки. Плиточный пол. Чисто, пусто, как в шопе. За окном — окутанные мистической дымкой башенки-ступы. Озерко, окруженное валунами, которые, казалось, переговаривались между собой.

— Вы сможете тут жить? — обратилась ко мне Ватана с некоторым сочувствием.

Я набрал воздуха, чтобы выдать бравурную фразу в духе «Да я на колчаковских фронтах!», но приготовленное излияние о незначимости удобств оборвалось. Взгляд упал на голубой плиточный пол и сиротливые циновки. Пересохшее горло выдавило жалкое мяуканье. Укол страха. Остаться одному в этом стерильно-чужом пространстве?

Умудрившись взять себя в руки, я ответил, скорее не для нее, а для слушающих нас духов:

— Думаю, все будет в порядке, особенно если я смогу найти работу.

Я не хотел доставлять хлопот встретившим меня людям. Просто размести эту мысль в пространстве. Пусть начнет разворачиваться. Хрипло каркнула ворона, чьи-то невидимые пальцы коснулись ветвей, прошуршали листвой дерева. Прогромыхала колымага. Духи услышали. Я просто знал это.

Дорога в монастырь Ват Арун

Пока я вел молчаливые переговоры с бестелесными авторитетами, мои спутники решили, что дальше моей неприкаянной судьбой озаботится монах. Ватана оставила номер телефона и попрощалась. Ее присутствие оставалось еще какое-то время, сотканное в плотном воздухе из тонких ощущений и солнечных бликов. Темная озерная вода разлилась иссиня-черными волосами, отблески света на гладких листьях мерцали, как ее сияющие глаза.

Тем временем проницательный Пим предложил поехать в Ват Арун. Точнее, он поставил меня перед фактом. Да кто бы возражал! К тому моменту меня выключили. Робот с оборванными проводами. Состояние мыын-тыып. Однако предложение Пима не означало, что мы отправляемся прямо сейчас. А как же перетереть с собратьями за просветление?!

Мы вошли в небольшой храм и расположились в зале на покрытых лаком скамьях из темного дерева. Лично мне составил компанию пакетик соевого молока, Пим же завел беседу с пожилым монахом. Тот скользнул взглядом по моей скромной персоне, после чего я, похоже, стал незаметной тенью. Кто знает, если он медитировал на скелеты, для него я, возможно, и был бесполым костяком. Следующие полчаса костяк провел, слушая вельми информативные разговоры на тайском. От нечего делать я медитативно грыз тонкую соломинку и пялился на бушевавший за окнами бамбук. Я чувствовал себя диковинной рыбой в душном аквариуме.

Внутри храм выглядел несколько прянично: гладкий, сверкающе чистый. Ни черепов, ни лингамов, увы. Стерильная сакральность. Меня повело от неясности и обезвоженности. Пакетик молока, серьезно?! Пим встал и попросил меня поклониться монаху. Мы попрощались, но следующим номером был приятель Пима. Его звали Мэн — Дикобраз, любезно пояснили мне.

Уютная келья располагалась на втором этаже деревянного домика, окруженного пальмами. Мэн оказался застенчивым парнем среднего роста, с добродушной улыбкой и впечатляющей мускулатурой. Вот так выглядит человек, который спокоен и знает, куда и зачем течет его жизнь. Да, в келье — штанга и гантели, телик со звуковой системой, на полке под теликом — башенка гламурных журналов. Ну а что, ведь нужны же монахам напоминания о… ну, э-э-э-э, да… о бессмысленности жизни в сансаре, тщетности бытия! Такой стиль монашеской жизни заинтриговал, но спрашивать в лоб показалось неловким, так что разговор неуклюже вильнул в сторону випассаны. Мэн посоветовал встретиться с его учителем, знаменитым познаниями в медитации.

На прощание Дикобраз радушно похлопал меня по плечу:

— Заглядывай в гости, Марс!

Я натянуто улыбнулся в ответ, ощущая нечто похожее на отчаяние. В гости? Когда, как? Что вообще со мной будет?

Когда мы выходили на шумную широкую дорогу, я понял, почему меня глючило. Не существовало никакого обозначения, что это монастырь. Такое отсутствие конкретики напрягало. Что происходит? Ситуации и разговоры просто случались. Это был мир без форм, переливаемая в вечности пустота. Пространство и время организовывались здесь совершенно иначе: каждый момент обладал правильно востребованной потенциальностью. Ситуация если чего и требовала, то не моего активного вмешательства. Сама форма и есть пустота; сама пустота и есть форма. Сутра сердца в действии.

Побывав у Мэна, мы все же отправились в путь. Каменная бадья, откуда торчал лотос, явила мне мое отражение. Аха! Вот почему Пим решил не бросать меня на произвол судьбы: лицо осунулось, как будто я прополз через пустыню без капли воды. Спасибо, Пим! Ты все правильно понял. Не оставляй меня сейчас! Эта ваша пустота… Пока не хочу в нирвану. Ну, то есть теоретически хочу, но не так сразу.

Мы вышли на остановку. Местный автобус — изрядно потрепанная колымага под названием рот тхаммада (public bus) — не заставил себя ждать. Кондиционера там не предполагалось, зато его деревянная «палуба» ходила ходуном так, что казалось, будто мы и правда в открытом море. Чтобы остановить и взойти на это достойное «Махабхараты» чудо транспортировки, приходилось чуть ли не выпрыгивать из штанов, неистово махая руками: гордые тайские колесничие не снисходили до нерешительно мнущихся на остановках путешественников и останавливались, лишь когда кто-то из пассажиров изъявлял желание сойти. В этом заключалась проблема: если ты не видел номера и не начинал призывно размахивать руками метров за двести, их проносило на скоростях звездных войн. Так что в штанах или без, прыгай, не прыгай, остановить автобус не представлялось возможным. Мне показалось даже, что водитель — а какой таец не любит быстрой езды — просто делает все от него зависящее, чтобы пролететь твою остановку. Он рвет рычаг передач, переходя в зону сурового экшена. Ходить по салону можно, но на свой страх и риск. Окна автобуса распахнуты навстречу свежему ветру.

Ветер, однако, не рассеял ощущени