Александр Федорович Белоусов (1946–2023) — выдающийся филолог, ставший первооткрывателем сразу нескольких важных тем в науке. Начав свой путь как исследователь старообрядческой культуры, он далее одним из первых обратился к изучению городского фольклора XIX — начала XX веков, а затем инициировал целое новое направление в фольклористике — изучение современного городского и детского фольклора, от анекдотов и детских страшилок до садистских куплетов. Другая важная область, открытая Белоусовым, — исследования феномена российской провинции как уникального явления. Он также одним из первых обратился к исследованию биографии и творчества Леонида Добычина, написав ряд статей о его произведениях и подробный реальный комментарий к роману «Город Эн». В настоящий сборник входят избранные труды Белоусова о русском фольклоре, русской литературе и культуре повседневности, а в заключительном разделе публикуются интервью ученого, опубликованные в разные годы в газетах и журналах.
Общим и главным «предметом» институтского «обожания» были особы царствующего дома, и прежде всего сам государь. «Обожание» царя выглядело настоящим обожанием со всеми характерными для него особенностями: когда Александр II приезжал в московский Николаевский институт, его «обступят, целуют руки, спину, во все места! А он доволен. Нет, с Л<ьвом> Н<иколаеви>чем <Толстым> ничего подобного. Сияющие, приветливые»654. Институтки собирали и тщательно хранили «кусочки жаркого, огурца, хлеба» со стола, за которым обедал государь; выкрадывали платок, который разрезался на маленькие кусочки и распределялся между воспитанницами, носившими эти «талисманы» у себя на груди655. Зная об этом, царь сам отдавал свой платок институткам.
имя своего «предмета» институтка должна была «делать все» (поэтому исполнялась любая просьба «au nom»)650. «Адоратрисы» (обожательницы) испытывали всяческие мучения (вырезая ножиком, например, или выкалывая булавкой на руке «вензель»/инициалы «божества»651) и совершали любые «подвиги» (вроде того, чтобы съесть кусок мыла или выпить бутылку уксусу652, пойти ночью на церковную паперть или пробраться в церковь и там молиться за свое «божество»), лишь бы доказать силу своего чувства и обратить на себя благосклонное внимание обожаемой воспитанницы, которая «счастливила» обожательницу, позволяя ей целовать себя «в плечико» и давая переписывать набело свои тетрадки653.
Институтский обычай сосуществовал с официальной иерархией воспитанниц: иногда на классной доске записывалась «пересадка по красоте» (с номерами)648, что прямо соотносилось с периодически проводившейся в классах пересадкой, отражавшей учебные успехи институток. Иерархии могли строиться и на других основаниях (например, учитывать умственные способности воспитанниц). Однако иерархия по красоте обычно являлась основной и четко определяла не только место институтки среди воспитанниц, но и их отношение к ней. Институтское сообщество восхищалось своими красавицами и преклонялось перед ними. Дружба с красавицей часто принимала форму прислуживания ей со стороны других совоспитанниц, которые обували, одевали, причесывали ее и т. д., сопровождая свои действия возгласами «красавица», «богиня» и т. п. Это напоминает знаменитое институтское «обожание», заключавшее в себе и восхваление своего «предмета», и оказание обожаемой определенных услуг (например, «чинить перья; шить тетрадки, что было признаком обожания»649), среди которых, правда, нигде не
