автордың кітабын онлайн тегін оқу СССР вступает во Вторую мировую… Монография
Информация о книге
УДК 94:327(47+57)"1938/1945"
ББК 63.3(2)6
Ш95
Изображение на обложке с ресурса Shutterstock.com
Автор:
Шульц Э. Э., кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой коммуникационных технологий Института международных отношений и социально-политических наук Московского государственного лингвистического университета.
Рецензенты:
Багдасарян В. Э., доктор исторических наук, профессор;
Козлов А. В., доктор исторических наук, профессор.
Монография посвящена подготовке СССР к грядущей войне. Здесь начальный этап Второй мировой войны представляет интерес с точки зрения готовности СССР к войне на своей территории, которая вошла в историю как Великая Отечественная война. Данное исследование позволяет взглянуть иначе на действия руководства СССР и армии, переосмыслить боевую готовность и потенциал Красной армии, чьи поражения были связаны не с простыми клише, наиболее устраивающими политическую и военную элиту 1960–1980-х гг. и массовое сознание, а с целым набором сложных факторов, которые требуют изучения. Возвращение к историческим источникам и принципам историзма дает возможность пересмотреть сложившиеся стереотипы и установки и раскрыть исторические реалии Второй мировой войны и Великой Отечественной войны как самой большой и кровопролитной части Второй мировой.
Книга дает анализ наиболее чувствительных и дискуссионных тем Второй мировой и Великой Отечественной войн.
УДК 94:327(47+57)"1938/1945"
ББК 63.3(2)6
© Шульц Э. Э., 2025
© ООО «Проспект», 2025
ПРЕДИСЛОВИЕ
В данной книге речь идет, как следует из названия, о вступлении СССР во Вторую мировую войну. Предмет исследования — это подготовка СССР к грядущей войне: здесь начальный этап Второй мировой войны представляет интерес с точки зрения готовности СССР к войне на своей территории, которая вошла в историю как Великая Отечественная война.
Если попытаться включить всю суть данной книги в один исследовательский вопрос, то этот вопрос — уровень готовности СССР ко Второй мировой войне, готовности экономики, армии и управления тем и другим. В основном речь идет о периоде 1938–1941 гг., но для примера и сравнительного анализа берутся и события 1942–1945 гг.
Проблема изучения Второй мировой войны для СССР и Великой Отечественной войны, как части этой мировой войны, имеет множество граней и безусловную актуальность, как для общественной мысли, так и для науки1. Исторический анализ на современном этапе приобретает особую актуальность, как с точки зрения накопившихся научных знаний, так и в контексте усиливающихся в последние десятилетия т. н. «войн памяти»2.
Исторический анализ Второй мировой войны с точки зрения СССР и Великой Отечественной войны на современном этапе является не только сверхактуальным, но и приобретает уникальные возможности. Этот потенциал заключается в возможности на «историческом удалении» впервые оценивать Вторую мировую войну и Великую Отечественную войну не с позиций сформированных интерпретаций конца 1950-х – 1960-х гг., которые получили дополнительный импульс в конце 1980-х – 1990-е гг. и определяют до сих пор многие исследовательские подходы и общественную мысль, а с точки зрения нового научного анализа источников, принципов историзма, накопленных методов, данных и выводов исторических исследований последних десятилетий3.
Объем доступных источников по Второй мировой войне и Великой Отечественной войне огромен и вряд ли значительно увеличится в дальнейшем, причем основной массив архивных документов опубликован.
Примечательно, что художественные произведения и мемуарная литература 1960–1980-х гг. оказывали взаимное влияние, создавая новую реальность, которая базировалась на послевоенных представлениях о войне в условиях определенных политических и общественных запросов. Эти представления, вкупе с политическими и общественными запросами, оказали серьезное влияние на исследовательскую мысль и, к сожалению, общественная и научная мысль продолжают до сих пор следовать в русле этих сложившихся стереотипов.
Мемуарная литература, на которой, по большей части, строятся анализ, выводы и отношения к событиям и персоналиям, является специфическим историческим источником, созданным сильно после войны и часто отражающим реалии времени написания, а не времени описываемых событий.
Исторический анализ на современном этапе позволяет избавиться от стереотипных взглядов на эту войну, взглянуть иначе на действия руководства СССР и армии, переосмыслить боевую готовность и потенциал Красной армии, чьи поражения были связаны не с простыми клише, наиболее устраивающими политическую и военную элиту 1960–1980-х гг. и массовое сознание, а с целым набором сложных факторов, которые требуют изучения.
Всемирно известный французский историк Марк Блок оставил свои впечатления очевидца о разгроме Франции Германией в 1940 г. Он проклинал низкий уровень военного образования и плохую учебную подготовку командного состава4, отсутствие молодых кадров во главе армии, занятие высших армейских должностей непрофессионалами5. Французские генералы воевали как в Первую мировую войну и демонстрировали абсолютное непонимание роли авиации и танков в современной войне, которую вели немцы6. Высшие армейские чины в конце 1930-х, — считал Марк Блок, — не верили в начало войны с Германией и вводили в заблуждение население7; руководство страны и армии не проанализировали польскую кампанию вермахта и не предприняли серьезных шагов по изменениям в армии, не воспользовались тем, что немцы предоставили 8 месяцев позиционной войны и только потом реализовали то, что сделали до этого в Польше8. Вот он, срез исторических реалий от профессионального историка, служившего во французской армии (которая, с точки зрения немецкого командования, обладала самой сильной сухопутной армией и самыми крупными бронетанковыми силами в Западной Европе9). В СССР привыкли к тому, что со второй половины 1950-х такие обвинения выдвигались руководству СССР и советских вооруженных сил.
Разные страны в разное время вступали во Вторую мировую войну, и для них важны разные ее этапы, и это оказывает влияние на историографию и подходы в общественной мысли. Для СССР самой важной частью этой войны была Великая Отечественная война, что формирует объемы исследований и их подходы. Здесь одна из исследовательских проблем связана с тем, что Великая Отечественная война, которую вел СССР против нацистской Германии и ее союзников в Европе, рассматривается во многом как самостоятельное явление, а не как процесс идущей мировой войны. В исследованиях могут изучаться и представляться действия участников Второй мировой войны, дипломатическая работа, геополитические расстановки и т. п. в качестве предыстории Великой Отечественной войны, но это не делает во многих причинно-следственных связях войну 22 июня 1941 г. – 9 мая 1945 г. связанной со Второй мировой войной. А именно логика идущей мировой войны (о которой руководство СССР стало говорить с конца 1938 г.) определяла логику действий страны и ее руководства.
Исторический экскурс и анализ в первой главе данной книги позволяют понять истоки и принципы формирования многих существующих представлений о войне, как в науке, так и в общественной мысли. Принцип историзма, принятый в исторической науке, диктует рассмотрение событий в контексте своего времени, с учетом конкретно-исторических условий, реалий, когда они происходили, в неразрывной связи с предшествующими и последующими звеньями всего процесса и последовательности событий, что позволяет выявлять причинно-следственные связи, закономерности и логику событий. Возвращение к историческим источникам и принципам историзма дает возможность пересмотреть сложившиеся стереотипы и установки и раскрыть исторические реалии Второй мировой войны и Великой Отечественной войны как самой большой и самой кровопролитной части этой войны. Все следующее исследование посвящено именно этому принципу.
Глава 1
СОВРЕМЕННЫЕ СТЕРЕОТИПЫ И НАУЧНОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ ВОЙНЫ
Большинство представлений о Второй мировой и Великой Отечественной войне в отечественных исследованиях и общественной мысли, сохраняющих доминирующее положение и до сегодняшнего дня, было сформировано во второй половине 1950-х – 1960-е гг., когда переосмыслялся т. н. «культ личности Сталина», маршалы и генералы Победы стали создавать свои версии войны в мемуарах, а художественная литература и кинопроизводство стали множить различные штампы и стереотипы. Комплекс причин поражений Красной армии в первые месяцы Великой Отечественной войны и взгляды на войну, заложенные в этот период, сохраняются до сегодняшнего дня и в научной литературе. Для осмысления основ возникших массовых стереотипов необходимо понять время их возникновения и причины.
Н. С. Хрущев после смерти И. В. Сталина занимал место ниже пятого в иерархии политических лидеров страны и шансов на власть не имел. Единственным шансом представлялось выдвижение повестки альтернативной действующему руководству страны, опирающемуся на наследие Ленина–Сталина. Именно выдвижение антисталинской повестки дало возможность Хрущеву противопоставить себя действующему руководству и выиграть борьбу за власть. Одну из ключевых ролей в создании этой повестки сыграло переосмысление взглядов на поражения на начальном этапе Великой Отечественной войны и дальнейшие победы в ней.
Тяжелейший вопрос, как армия-победитель могла откатываться до Москвы и нести страшные потери, вместо анализа и объективных ответов получил простые, политически мотивированные ответы. Н. С. Хрущев сформулировал эти ответы уже в докладе на закрытом заседании XX съезда КПСС: 1) армия технически не была готова к войне, 2) проблемы Красной армии усиливались в связи с репрессиями кадров командного состава, 3) Сталин не поверил многочисленным сообщениям о начале войны 22 июня 1941 г., 4) из-за чего не были выведены войска к границе, не было приказа отражать нападение10.
Эти ответы легко ложились в дальнейшем на массовое сознание по причине их простоты и кажущейся объективности. Именно эти постулаты, вместе с нетерпимостью и жестокостью генералиссимуса, его личными ошибками и слабым комсоставом, заградотрядами и проблемами с вооружением, где советский народ выиграл войну во многом не благодаря, а вопреки власти и командному составу армии, вошли в мемуарную литературу, художественную литературу и киноленты 1960–1980-х гг., научную и научно-популярную литературу и воспроизводятся до сегодняшнего дня.
Мифы Хрущева оказались стойкими и действенными для интеллигенции и масс, однако почему их поддержал генералитет?
Генералитет советских вооруженных сил имел обиду на власть: за непризнание или недостаточное признание, за признание других, за собственные ошибки и провалы (скелеты в шкафу, которые были у каждого). Во многом эту обиду подметил и выразил Хрущев: мол, нельзя сводить командующих армиями и фронтами до положения исполнителей, когда им присылают приказы Ставки и представителя Ставки11.
Генералы и маршалы войны продолжали соревноваться между собой уже в новых реалиях, и этому подчинены и их мемуары12. Межличностные отношения этого генералитета сформировались в предвоенные годы и в годы войны, где присутствовали конкуренция, антипатия и даже открытая вражда, зависть к успехам, обида как к несправедливо обойденному — обычные человеческие эмоции и отношения. Это нужно понимать, обращаясь к запискам, мемуарам, различным выступлениям и вопросу, почему генералы и маршалы поддержали Хрущева, клевету и опалу на целый ряд маршалов Победы (Жуков, Василевский и др.) и новые формируемые мифы о войне.
С точки зрения анализа мемуарной литературы как исторического источника, необходимо понимать, что мемуары — это литературное произведение, написанное уже сильно после событий человеком или людьми, которые отталкиваются от иной современности и, соответственно, иначе оценивают прошедшую современность и подбирают фактуру, делают акценты и расставляют приоритеты.
Многие стереотипные образы о войне запустил в своих выступлениях 1956–1957 гг. Г. К. Жуков, поэтому представляет интерес эволюция взглядов самого Жукова. В 1956 г. Жуков говорил об отсталости техники Красной армии перед войной13, а во второй половине 1960-х (после смещения Хрущева) — уже о передовой технике, с которой советские вооруженные силы подошли к войне14. Г. К. Жуков на Пленуме ЦК КПСС в мае 1956 г. обвинил Сталина в малом количестве механизированных соединений, что с его подачи попытались исправить только зимой 1941 г. (формирование новых двадцати корпусов за счет конных частей), и это запоздалое решение стало причиной поражений в приграничных сражениях и отступления первых месяцев войны15. Это утверждение стало штампом для всей последующей литературы и устойчивым образом в массовом сознании, при том, что сам Жуков впоследствии признавал ошибочность своих утверждений16. В 1956 г. Жуков уверяет, что Сталин ошибочно не прислушался к донесениям о дате нападения на СССР, что если бы войска в приграничной зоне были бы приведены вовремя в полную боевую готовность, необходимые войска выведены к границе, то все могло бы сложиться по-другому17. Сравните с тем, что пишет Жуков в мемуарах через 10 лет18: то ли Георгий Константинович уже не связан политической нуждой, то ли с возрастом и временем приходит переосмысление, но он пересматривает все высказанные положения.
(Интересно, как меняются слова Жукова о Сталине между тем, что он говорил в 1956–57 гг. — виновности Сталина, неверных действиях, непонимании основы военного управления и полководческого искусства и т. д., — и тем, что он говорил и писал в 1960-х, когда политические интересы Жукова были отодвинуты, а личные интересы уже не были связаны с Хрущевым «идеями XX съезда»19.)
Использовав Жукова в качестве тарана на «сталинскую гвардию», Н. С. Хрущев достаточно быстро и самого Георгия Константиновича записал в виновники поражений. Теперь Жукову вменяли все то, в чем обвинял Жуков Сталина на XX съезде и после него, а обвинителями выступили Хрущев и другие маршалы и генералы войны20. Роль Жукова в операциях стала принижаться или отрицаться, Жукова обвиняли в отрицании значения техники для армии, торможении развития Красной армии, плохом вооружении и неготовности к войне и т. д.21
Новая реальность о войне формирует свои причинно-следственные связи, ищет своих героев и антигероев и регулярно их меняет.
Ярким продуктом нового мифотворчества вышли мемуары маршала Андрея Ивановича Еременко, опубликованные в 1959 г., в которых он создает красочную картину неготовности армии к войне и главной проблемы поражений в отсутствии приказа 22 июня22. В той конъюнктуре был неуместен вопрос: а в чем были причины поражений Еременко с Брянским фронтом, когда неожиданности уже не было? Еще раз обращая внимание на специфику мемуарной литературы, отметим, что А. И. Еременко был сильно обижен на оценку его действий И. В. Сталиным и назначение не его, Еременко, а К. К. Рокоссовского командующим наступательной операцией под Сталинградом23. Как писал немецкий офицер из армии Паулюса, «мемуары в конечном счете пишут для самооправдания»24.
Примечательны спор между редакциями «Военного Вестника» и «Красной Звезды» в 1956 г. по вопросу утверждений о неготовности Красной армии к войне, представлений ее действий на начальном этапе как разрозненных подразделений и реакция Жукова, который вынужден отстаивать позиции XX съезда25, а затем, попав в опалу, Георгий Константинович сменит свою позицию: Г. К. Жуков начинает критиковать и обращать внимание на серьезные неточности и даже фальсификации в мемуарах26.
Хрущев старательно сваливал вину за Харьковскую катастрофу 1942 г. на Сталина, и в этом процессе должен был пострадать Василевский, который «не доложил» и «не настоял»27. Обращает на себя внимание мнение Г. К. Жукова о Н. С. Хрущеве, когда политические интересы уже не требовали его поддерживать: «Он же был членом Военного совета Юго-Западного направления. Меня можно ругать за начальный период войны. Но 1942 год — это же не начальный период войны. Начиная от Барвенкова, Харькова, до самой Волги докатился. И никто ничего не пишет. А они вместе с Тимошенко драпали»28.
Возвеличивание роли Хрущева в войне (прямая фальсификация его участия и роли в различных событиях) коснулось даже мемуаров К. К. Рокоссовского29.
В конце 1960-х Г. К. Жуков записывает уже следующую мысль: «Нет ничего проще, чем, когда уже известны все последствия, возвращаться к началу событий и давать различного рода оценки. И нет ничего сложнее, чем разобраться во всей совокупности вопросов, во всем противоборстве сил, противопоставлении множества мнений, сведений и фактов непосредственно в данный исторический момент»30.
В 1964 г. Г. К. Жуков уже несколько иначе оценивал «простой вопрос» об обмане Гитлером Сталина в своих намерениях развязать войну и как руководство страны пропустило «многочисленные надежные предупреждения» о начале войны 22 июня 1941 г.31 В 1965 г. Жуков уже выговаривает Рокоссовскому, что тот принижает роль Верховного главнокомандующего32.
Примечательны ответы в мемуарах, вышедших после снятия Н. С. Хрущева, на формируемые в этот период представления.
Маршал Иван Христофорович Баграмян в мемуарах пишет: «В начале войны частенько можно было слышать критику в адрес высших военных органов, конструкторов и руководителей оборонной промышленности за их кажущееся отставание в создании новых видов боевой техники. Так могли говорить люди, имевшие очень смутное представление об истинном положении вещей»33. Фраза «в начале войны» не должна вводить в заблуждение — это фигура речи в дискуссии, эти утверждения занимали серьезные позиции и в мемуарах, и в масскульте.
А вот что писал генерал армии Сергей Матвеевич Штеменко: «Иные говорят, что мы совсем не были готовы к отражению нападения противника, что армия наша воспитывалась в расчете на легкую победу. И хотя подобного рода высказывания принадлежат, как правило, людям невоенным, вокруг них громоздится обычно непролазный частокол мудреной специальной терминологии. Утверждается, например, что из-за неверного якобы понимания характера и содержания начального периода войны у нас неправильно обучались войска боевым действиям именно в этот период»34.
Как высказывался Г. К. Жуков, находясь в опале, когда уже отошел от всех заявленных им в 1950-х причинах проблем Красной армии и ее поражений, о созданной истории Великой Отечественной войны — «это не история, которая была, а история, которая написана»35.
Для того чтобы глубже понять механизмы возникновения запущенных в период Хрущева мифов о Великой Отечественной войне, разберем три положения, созданные Н. С. Хрущевым, популярные до сегодняшнего дня. Утверждение первое: Сталин впал в прострацию с началом войны, и несколько дней страной управляли другие люди36. Утверждение второе: Сталин разрабатывал операции на глобусе37. Утверждение третье: серьезная нехватка вооружений у Красной армии перед войной38.
Что касается утверждения Хрущева, что Сталин впал в прострацию с началом войны и несколько дней страной управляли другие люди39, то те, кто мог опротестовать это утверждение (так как, согласно журналу посещений, были на совещаниях у Сталина), не присутствовали на заседании: были сняты с государственных и партийных должностей (Власик, Молотов, Каганович), умерли (Берия, Ватутин, Вознесенский, Меркулов, Мехлис) — или не стали этого делать по личным и политическим соображениям (Ворошилов, Жигарев, Тимошенко). Однако сегодняшний исследователь может обратиться к журналу записи лиц, принятых И. В. Сталиным, за период 22–27 июня40. При этом образ напуганного и отстранившегося Сталина — доминанта в масскульте и сегодня и часто встречается даже в научной литературе.
Утверждение о том, что Сталин разрабатывал операции на глобусе41, являлось настолько кричащей и откровенной ложью, что высокопоставленные участники войны пропустить ее не смогли, и в мемуарах 1960-х эта история с глобусом часто высмеивается. Однако стереотипный образ не очень образованного (и даже глуповатого) Сталина до сих пор регулярно пробивается в художественных произведениях и даже научных, несмотря на то, что он принципиально расходится с описаниями Сталина, оставленными людьми, близко работавшими с ним42.
В вопросе о нехватке вооружений перед войной Никита Сергеевич договаривается даже до того, что Красной армии не хватало артиллерии и даже винтовок43. Это противоречило массиву документов о наличии всех видов вооружений и статистике производства в СССР. Так, на 1 июня 1941 г. в Красной армии (включая ВМФ, ВМС, а также призванных из резерва на большие учебные сборы) числилось 5 434 729 военнослужащих, которые имели на вооружении 7 640 546 винтовок и карабинов (т. е. на 2,2 млн штук больше, чем численность военнослужащих), кроме того, 250 тыс. ручных и станковых пулеметов и 90 тыс. пистолетов-пулеметов («автоматы»). Что касается артиллерийского вооружения, то Красная армия обладала 54 тыс. орудий (калибр от 45 мм и выше) и 54 тыс. минометов (калибр от 50 мм и выше)44. И если память свидетелей можно подправить, то со статистикой сложнее. Добавим, что в войне против Японии (август 1945 г.) на 1 747 465 человек личного состава было 984 800 винтовок и карабинов, и это количество никто не считал недостаточным для армии (плюс 316 476 пистолетов-пулеметов и 67 944 станковых и ручных пулемета)45. Хрущев «в борьбе со статистикой» прибегает к определенному приему: он использует примеры нехватки оружия в период июля-сентября 1941 г. (когда Красная армия потеряла вооружение в приграничных боях) для того, чтобы создать картину неподготовленности к войне в вопросе вооружений46. Так, на октябрьском 1957 г. Пленуме ЦК Хрущев представил дело так, что когда он при обороне Киева просил оружие для ополченцев, ему отказали, сказав, что оружие есть только для ленинградцев47. (Здесь в концепции явно существует «логическая дыра»: либо в Киев ошибочно стягивались крупные силы и средства для обороны, либо «не хватало винтовок».) Положение о войне чуть ли не голыми руками или с одним штыком вошло в художественные произведения (характерно, что мемуарная литература 1960-х почти не использует этот шаблон). (Примечательно, что Жуков в мемуарах в 1969 г. уже приводит огромные цифры поставок вооружений в армию с 1939 г. по 22 июня 1941 г., отмечая большое количество техники новых образцов48.)
Данные говорят о другом. Во втором полугодии 1941 г. в СССР было произведено от 3 до 4,8 тыс. танков, более 8 тыс. самолетов, почти 17 тыс. орудий и минометов, почти 2 млн штук стрелкового оружия49. Это то вооружение, которое уже в большей части не могло быть оставлено в западных округах.
Нехватка вооружений могла сказываться при отступлении, проблемах подвоза боеприпасов, но массовая картина одной винтовки на двоих с тремя патронами и «оружие добудете в бою» — не соответствует действительности. Так часто изображают ополченцев под Москвой и даже период перехода в наступление. Однако в начале декабря 1941 г. Московская наступательная операция началась с почти 2 тыс. танков (четверть из них КВ и Т-34), 2 238 боевых самолетов, из которых 1,3 тыс. новых типов50. Вряд ли в таких условиях не хватало винтовок.
Глава 2
ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА НАЧИНАЕТСЯ…
Есть даты, которые впитываются с детства, попадают к нам из школьных учебников, по поводу которых мы никогда не задумываемся. Одной из таких дат является 2-я мировая война: 1 сентября 1939 – 2 сентября или 3 сентября 1945 г.
Уже в географии этих дат скрывается критический вопрос: почему начало этой войны связано с Европой и нападением Германии на Польшу, а дата окончания войны связана с капитуляцией Японии? Большинство стран-участников войны не связаны были между собой театрами военных действий, а СССР не воевал с Японией между 1939-м – началом 2-й мировой войны и до августа 1945 г. Давайте попробуем разобраться в проблеме, которая представляет больше политическое решение 1939 г., нежели исторические реалии.
Началом Второй мировой войны считается 1 сентября 1939 г. — нападение Германии на Польшу. Однако 1 сентября 1939 г. в войну вступила только часть участников II мировой: Англия, Франция и Польша. Для Германии и Италии война началась значительно раньше.
Вторая мировая война имела много театров военных действий, но глобально — это противостояние союзников с Германией (с сателлитами) и с Японией, а завершение Второй мировой датируется капитуляцией Японии 2 сентября 1945 г. Война Китая с Японией, которая по сути начала войну на Востоке, началась 7 июля 1937 г., а завершилась с капитуляцией Японии во Второй мировой. США вступили во Вторую мировую войну 7 декабря 1941 г., когда Япония атаковала военно-морскую базу Перл-Харбор, и только после этого присоединились к борьбе с Германией.
Итак, первый вопрос: почему начало Второй мировой войны датируется по Европейскому театру военных действий и противостоянию с Германией, а окончание — по Восточному театру и капитуляции Японии? Более того, 1 сентября 1939 г. — это начало войны на Восточном фронте, на других театрах военных действий война с Германией и ее союзниками начиналась в разное время.
В 1935 г. Италия начала войну в Африке (Вторая итало-эфиопская война, 1935–1936 гг.), которая повлияла на весь дальнейший ход событий в Африке, в том числе, участие вермахта (вооруженные силы Третьего рейха)51 на Североафриканском театре военных действий. 7 апреля 1939 г. Италия оккупировала Албанию и фактически развязала войну на Балканах. При этом официально Италия объявила войну Великобритании и Франции, выступив на стороне Германии, 10 июня 1940 г.
Для Чехии и Словакии II мировая война началась 1 октября 1938 г., когда немецкие войска вошли на территорию страны, а 2 октября Польша оккупировала Тешинскую область в результате т. н. «Мюнхенского соглашения».
Отсюда возникает еще один вопрос: следует ли датировать войну противостоянием исключительно с Англией и Францией? Кроме Англии и Франции, основными участниками в войне на стороне союзников являются СССР, США и Китай. И снова к вопросу о западных и восточных войнах, которые выглядят как отдельные, объединенные общими участниками антигитлеровской коалиции. Если же считать это одной войной, вошедшей в историю как Вторая мировая война, то датировка начала войны требует учитывать войну на Дальнем Востоке.
Советский Союз получил первый военный конфликт с Японией в 1938 г. — бои у озера Хасан (29 июля – 11 августа 1938 г.), а затем через год — бои на Халхин-Голе (11 мая – 16 сентября 1939 г.). И если конфликт у озера Хасан еще можно расценивать как приграничные столкновения, то на Халхин-Голе четыре месяца шла настоящая локальная война. С точки зрения участия в войне СССР и завершения войны капитуляцией Японии, логично считать границы этой войны 1938–1945 гг. Тогда события 1938–1939 гг. и 1945 г. и участие СССР в войне союзников против Японии имеют логическую связь как события одной войны.
Безусловно, каждая страна выстраивает историю, исходя из собственных событий, поэтому для Англии, Франции и Польши война началась 1 сентября 1939 г. Но для остальных стран она началась в другое время. Учитывая важность Восточного фронта в войне с Германией, оснований вести отсчет по действиям Советского Союза как минимум не меньше, чем с позиции Англия — Франция — Польша.
Логика начала Второй мировой войны 1 сентября 1939 г. — это логика приоритета Западного театра военных действий и ограниченного числа участников войны, как по территории, так и по населению, и по активности боевых действий.
То, что главные события Второй мировой войны решались на Восточном фронте, признавалось всеми участниками той войны. Так, например, в сражении при Эль-Аламейне — крупнейшем сражении объединенных войск союзников с итало-германскими войсками до открытия Второго фронта в Европе в 1944 г. — с двух сторон приняло участие менее 350 тысяч солдат и офицеров. При всей значимости этой победы для союзников и африканской кампании для Восточного фронта — это уровень боевых действий одной армии: в сводках Совинформбюро такие боевые действия назывались «бои местного значения». Например, в Ельнинской операции (30 августа — 6 сентября 1941 г.) было задействовано примерно половина от количественного состава противостоящих армий в битве при Эль-Аламейне. В Тихвинской операции (10 ноября — 30 декабря 1941 года) — уже больше, чем в битве при Эль-Аламейне. Но обе операции велись силами одной-двух армий и были направлены на воздействие на небольшой участок фронта.
Итак, для СССР, Чехословакии, Японии, Италии, Германии, Польши и целого ряда других стран Вторая мировая война началась в 1938 г., причем сразу на Западе и на Востоке (что важно для критериальных принципов оценки этой войны). Великая Отечественная война началась нападением Германии на СССР 22 июня 1941 г., но Вторая мировая шла уже полным ходом. СССР был втянут в эту войну с 1938 г., когда предлагал военную помощь для защиты Чехословакии от немецкой угрозы — в Европе, и конфликтом с Японией у озера Хасан — на Дальнем Востоке. Уже в следующем, 1939 году СССР пришлось вести две локальные войны — четырехмесячная война с Японией (Халхин-Гол), Зимняя война с Финляндией — и вводить войска для возвращения утерянных с революцией и Гражданской войной территорий Западной Украины и Белоруссии, Прибалтики и Молдавии. И все эти события вписываются в логику уже идущей Второй мировой войны. Вне этой логики их понять невозможно (если не выстраивать изначально концепцию о злобном и кровавом советском режиме, который действует вне логики и «общепризнанных норм»).
Рассмотрим ход событий, которым начиналась Вторая мировая война на Европейском театре военных действий (Европейский ТВД).
29 сентября 1938 г. вошло в историю как «Мюнхенский сговор»52. «Мюнхенское соглашение» предусматривало уступку Чехословакией Судетской области в пользу Германии и урегулирование территориальных споров с другими странами. Это соглашение было подписано премьер-министрами Великобритании, Франции, Германии и Италии Н. Чемберленом, Э. Даладье, А. Гитлером и Б. Муссолини. Представители Чехословакии не принимали участия в обсуждении документа и подписали готовый документ; президент Чехословакии Э. Бенеш подписал соглашение 30 сентября без согласия Национального собрания. Как передавала слова президента Чехословакии Э. Бенеша телеграмма полномочного представителя СССР в ЧСР в Наркомат иностранных дел СССР 30 сентября 1938 г., «Великие державы, даже не спрашивая Чехословакию, позорнейшим образом принесли ее в жертву Гитлеру ради своих собственных интересов. Окончательное решение формальностей предоставлено Чехословакии»53.
С 1 по 10 октября немецкие войска заняли Судетскую область. Под предлогом пункта «урегулирования территориальных споров с другими странами» 2 октября польские войска заняли Тешинскую область в Словакии. Фактически произошел раздел Чехословакии между Германией и Польшей.
Подготовка «Мюнхенского соглашения» шла заранее, и условия и действия сторон не были большим секретом. Так, 23 сентября 1938 г., за неделю до подписания «Мюнхенского соглашения», правительство СССР направило правительству Польши заявление с предупреждением от ввода польских войск в Чехословакию, угрожая разрывом договора о ненападении между СССР и Польшей54. 30 сентября 1938 г., получив текст «Мюнхенского соглашения», президент Э. Бенеш обратился к полномочному представителю СССР в ЧСР с запросом об отношении СССР к решению о принятии «Мюнхенского соглашения» или отказе и неминуемом вступлении в войну с Германией, также «имея против себя Англию и Францию». Однако менее чем через час после первой телеграммы от советского посла в НКИД пришла вторая, в которой уже говорилось, что Э. Бенеш снял свой вопрос, «так как чехословацкое правительство приняло решение о капитуляции»55.
Однако территориальные уступки не спасли Чехословакию. Ссылаясь на ту же строку «Мюнхенского соглашения» об «урегулировании территориальных споров с другими странами», т. н. «Первый Венский арбитраж», проведенный 2 ноября 1938 г. министрами иностранных дел Германии и Италии И. фон Риббентропом и Г. Чиано, передал в пользу Венгрии территории на юге Словакии и юге Подкарпатской Руси. Весной 1939 г. Германия взяла под контроль (в виде прямой оккупации или создания т. н. протекторатов и зависимых государств) всю территорию Чехословакии.
10 марта 1939 г. И. В. Сталин в отчетном докладе на XVIII съезде ВКП(б) заявил о том, что началась новая мировая война, хоть пока и в ограниченном масштабе, — «вторая империалистическая война», начало которой положили захват Италией Абиссинии, интервенция в Испании, нападение Японии на Китай, захват Германией Австрии и Судетской области Чехословакии56.
Понимание грядущей войны подтолкнуло СССР, Францию и Англию к переговорам.
В апреле 1939 г. начались консультации и переговоры СССР с французской и английской стороной о потенциальном военном взаимодействии и взаимопомощи. Однако за пять месяцев стороны не смогли прийти даже близко к подписанию каких-либо договоров57.
Необходимо понимать, что за стол переговоров сели стороны, которые являлись противниками на международной арене: Англия и Франция между собой, Англия и Франция с СССР. Чем-то ситуация выглядела аналогичной с формированием этими же странами Антанты более тридцати лет до этого, с той поправкой, что в 1939 г. противоречия с нынешней Россией — СССР — у Франции и Англии были еще сильнее, и если в начале века заключение военного союза потребовало нескольких лет, то заключение такого союза в 1939 г. выглядело бы неким чудом. Во всех трех странах была жива память о событиях двадцатилетней давности, связанных с революцией в России и интервенцией Англии и Франции; СССР едва выбрался из полной «международной изоляции» — санкций, в первую очередь со стороны Англии и Франции, которые во многом сохраняли свою силу. Стороны рассматривали друг друга как главных военных противников; в СССР считали эти страны потенциальными союзниками Германии против СССР, а правящие круги Англии и Франции вполне устраивала доктрина Гитлера «Дранг нах Остен», провозглашенная им в 1925 г. в «Майн кампф»58.
Если в начале XX века угроза войны стояла больше перед Англией и Францией, которые искали союзника, то в 1939 г. угроза войны стояла в первую очередь перед СССР. Этим было обусловлено желание Советской стороны прописать конкретные меры и механизмы взаимных обязательств и нежелание брать на себя серьезные обязательства со стороны Англии и Франции59. В любом случае категорический отказ Польши пропускать советские войска и получать помощь в случае войны с Германией ставил крест на любых договоренностях Англии и Франции с СССР60.
Складывающаяся ситуация, угроза войны уже в 1939–1940 гг., перспектива оказаться в войне против Германии, которую поддержат Англия, Франция и США, не оставили СССР больше выбора для маневра и толкнули на договор с Германией. Угроза войны с Германией и Финляндией на западе и Японией на востоке считалась реальной не только в руководстве СССР, но и среди западных военных специалистов и дипломатов61.
В руководстве СССР договор с Гитлером воспринимали как суровую необходимость. Посол СССР И. М. Майский проводил аналогию с Брестским миром 1918 г., который был связан с серьезными потерями Советской страны, плохой и «похабный» мир, как называл его Ленин, но который дал стране передышку: в 1939 г. Советское правительство снова стояло перед трудным вопросом62.
Смысл этого договора был понятен руководству СССР, его прямо озвучил в своей речи И. В. Сталин 3 июля 1941 г. в обращении к народу: на лишних полтора года обеспечен мир для страны63.
Эти аргументы логичны, вполне соответствуют исторической действительности и были вполне очевидны современникам. Вот, например, что писал советник посольства Германии в СССР Густав Хильгер: «Заключение “Антикоминтерновского пакта” усилило стремление Сталина к отражению неуклонно нараставшей агрессивности Гитлера… в 1935–1937 гг. Сталин интенсивно занимался созданием коалиции против Гитлера. Но он не достиг никакого успеха, ибо Англия и Франция мирились с провокациями Гитлера, не реагируя на них активным образом. Это вызывало у советского диктатора подозрение, что в случае нападения Германии на Советский Союз западные державы и пальцем не пошевельнут, а при определенных условиях даже будут делать общее с Гитлером дело. Сталин еще больше укрепился в этом своем предположении вследствие нерешительного поведения западных держав в вопросе о “коллективной безопасности”, пока мюнхенские события осенью 1938 г. не убедили его окончательно в том, что все его усилия по созданию совместного оборонительного Фронта против Германии обречены на провал»64.
Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом подписан 23 августа 1939 года (часто называемый «Пактом Молотова–Риббентропа» в связи с тем, что подписан главами ведомств по иностранным делам Германии и Советского Союза). Ранее подобные договоры с Германией подписали Польша (1934), Великобритания (1938), Франция (1938), Литва (1939), Латвия (1939), Эстония (1939).
Стороны обязывались не нападать друг на друга, соблюдать нейтралитет в случае войны с третьей стороной, отказывались от союзных отношений с другими державами, прямо или косвенно направленных против стороны данного договора65.
Надо учитывать и те обстоятельства, что советско-германский договор о ненападении был заключен во время боевых действий СССР и Японии на Халхин-Голе, а Япония являлась союзницей Германии по Антикоминтерновскому пакту. Эти боевые действия дополнительно подталкивали СССР к договору с Германией, что позволяло рассчитывать на то, что конфликт с Японией можно локализовать и он не перерастет в полноценную войну. Кроме того, советско-германский договор изменил принципиально положение Финляндии, которая, согласно договору, входила в сферу интересов СССР, и Германия на данном этапе исключалась как военный фактор поддержки.
Современные политические обвинения в адрес этого договора построены на ретроспективном взгляде с достаточно узких национальных позиций и основываются на существовании дополнительного протокола к договору, который стороны засекретили. Этот секретный протокол оговаривал сферы интересов Германии и СССР на границах этих государств в случае «территориально-политического переустройства». Латвия, Эстония, Финляндия, Бессарабия, Западная Украина и Западная Белоруссия, входящие на тот момент в состав восточных областей Польши, обозначались как сфера интересов СССР, а Литва и Польша — Германии66.
Исследователи часто рассуждают с позиций периода с 1941 г. и далее, однако ситуация 1941 г. отличалась кардинально: Англия, а затем и США были вовлечены в войну с Германией и воспринимали СССР как потенциального союзника, ведущего войну, которая поглощает главные ресурсы Германии. В 1939 г. расклад политических стратегий был принципиально иной. В 1939 г. СССР грозила война не только со стороны Германии, но и потенциально — Англии в блоке с Францией, Польшей и потенциально — США. Англия и Франция отдали Гитлеру Чехословакию и всячески подталкивали его к войне с СССР. Руководство Польши не скрывало своей антироссийской политики, декларируя, что Польша является стеной Европы против большевизма.
Документы, раскрытые после войны, продемонстрировали, что советское руководство не безосновательно обвиняло Англию, Францию и США в том, что они направляют агрессию Гитлера на Восток67. Польша искала союза с Гитлером для раздела сфер влияния (своей сферой влияния Польша видела Прибалтику, Белоруссию и Украину), в том числе для совместных действий в отношении СССР68. Польско-германский договор 1934 г. («Декларация о мирном разрешении споров и неприменении силы между Польшей и Германией», 26 января 1934 г.) имел некоторую особенность: он не содержал статьи о прекращении его действия в случае вступления одной из сторон в вооруженный конфликт с третьей страной, что могло трактоваться и восприниматься как основа для наступательного союза69. Разведка СССР с 1935 г. докладывала, что между польским и германским генеральными штабами заключена конвенция, направленная против СССР70. Разведка постоянно отмечала работу польского генштаба против СССР при помощи антисоветских националистических группировок (украинские, татарские, грузинские и др.) и белой эмиграции71.
Немецкие генералы отмечали, что, несмотря на заключение германо-советского договора, между странами остался холодок недоверия. Однако отношения между Россией и Западом, особенно между Россией и Англией, были еще хуже. Во время русско-финской кампании Англия чуть было не объявила войну Советам72.
О взглядах того времени на предстоящую войну достаточно информативно говорит вышедшая в 1936 г. в Англии книга Эрнста Генри, изданная через год, а затем еще через год (1938 г.) вторым изданием в СССР73. Эрнст Генри (нем. — Ernst Henri, англ. – Ernst Henry) был писателем и журналистом, перебравшимся в 1933 г. из Германии в Англию, и, как выяснилось после войны, являлся советским разведчиком. Вне зависимости от этого в 1934–1936 гг. его материалы считались аутентичными для английской общественной мысли. Публикации в СССР и популярность издания (в СССР в 1937 и 1938 гг. книга издавалась как труд прогрессивного английского журналиста) говорят о широком знакомстве с его мыслями. Принадлежность к разведывательному сообществу и специальная публикация книги в СССР двумя изданиями говорят и о том, что данные идеи разделялись руководством СССР. Особенный интерес представляет тот факт, что второе издание вышло в 1938 г., когда описываемые предсказания будущей войны стали реализовываться. Итак, в 1936 г. (и в 1938 г.) предстоящая война изображалась следующим образом: оккупация Гитлером Австрии, а затем Чехословакии, после чего — нападение Германии на СССР, причем при поддержке Польши и Румынии74. Нападение на Чехословакию в этой предстоящей войне считалось делом предрешенным, а совместный удар по СССР Германии и Польши представлялся вполне логичным75. Последовавшие после публикации аншлюс Австрии и захват Гитлером Чехословакии только подтверждали верность предсказаний.
В международной политике и дипломатии каждое государство стремится получить максимальные выгоды для себя: прямо, опосредованно, в будущем, согласно представлениям действующих от имени этого государства лиц об этих выгодах и уверенности в их получении.
Польша рассчитывала с помощью Германии прирастить свои территории за счет чешских, словацких, литовских и советских территорий. Финляндия рассчитывала с помощью Германии на реванш за Зимнюю войну 1939–1940 гг. (возврат территорий и присоединение советской части Карелии). Румыния рассчитывала вернуть потерянную Бессарабию и дополнительно получить территории Приднестровья и Юго-Западной Украины. СССР рассчитывал на взаимное ослабление Англии, Франции и Германии — потенциальных противников — в связи с началом новой мировой войны.
Подчеркнем, что представления о получаемых выгодах не обязательно эти выгоды приносят, или приносят в том виде, как они представлялись. Так, Чемберлен и Даладье могли быть уверены, что политика «умиротворения Гитлера» предотвратит войну, в результате Гитлер без единого выстрела получил Чехословакию (и ее промышленный потенциал). Руководство Франции считало, что Франция к войне не готова и в ближайшие годы готова не будет, поэтому для Франции благо избегать конфликта с Германией: в результате армия Германии выросла со 100 тыс. в 1933 г. до 3,5 млн человек в 1939 г., когда Франции пришлось вступить в войну с Германией.
Таким образом, в негативной оценке Договора СССР и Германии (т. н. «Пакт Риббентропа–Молотова») содержатся политические и идеологические задачи, но не оценка исторических реалий и здравый смысл.
Этот договор обвиняется частью историографии и политическими заявлениями ряда европейских стран в том, что он развязал Вторую мировую войну и санкционировал агрессию Германии и СССР против Польши и Прибалтийских стран76.
Это противоречит историческим фактам, так как война шла уже почти год. Заявления об идущей мировой войне официально звучали от советского руководства за полгода до советско-германского пакта, введения советских войск в Западную Украину и Западную Белоруссию для возвращения утерянных в 1920 г. территорий, за восемь месяцев до Зимней войны с Финляндией.
Германия и СССР готовились к неминуемому столкновению и создавали условия для улучшения своих позиций.
Первая задача — выровнять свою линию будущего фронта, задача вторая — не дать Германии дополнительные ресурсы новых территорий и возможность использования их в качестве удобных площадок для удара по СССР.
СССР в конце сентября 1939 г. ввел войска в Западную Украину и Белоруссию, в июне 1940 г. — в Прибалтийские республики, Бессарабию и на Северную Буковину. Воспользовавшись ситуацией, СССР вернул утерянные Россией из-за Гражданской войны и интервенции территории Западной Украины и Белоруссии, Прибалтики и Бессарабии. Так же, как Польша, Румыния и будущие Прибалтийские территории воспользовались ситуацией и невозможностью России отстоять свои территории в 1918–1920 гг. Но в данном случае важнее было другое — выбор для СССР выглядел безальтернативно: либо эти территории использует Германия с союзниками, либо они отойдут к СССР. Бессарабия и Северная Буковина находились под властью фашистской Румынии, союзницы Гитлера. «Освободительный поход в Западные Украину и Белоруссию», как он называется в отечественной историографии, занял период с 17 по 30 сентября 1939 г., когда польские войска были разгромлены и вермахт катился к восточным границам, а Польши как государства уже не существовало77.
Заявления о том, что Прибалтика могла не участвовать в войне и быть нейтральной в грядущей войне по отношению к СССР, относятся к области неких выдуманных историй и закономерностей. Так, в марте 1939 г. немецкие войска вошли в Клайпеду и присоединили этот литовский город к Восточной Пруссии. Литве пришлось смириться. Так же, как пришлось бы смириться каждой из Прибалтийских республик, в том числе в случае полной оккупации Германией, потому что силы были катастрофически не равны. Для основных действующих сторон было очевидно, что малые государства не смогут остаться нейтральными в предстоящей войне.
С военной точки зрения опыт разгрома Германией Польши продемонстрировал опасность «балкона» над территориями, с которых производится удар. (Два решающих удара, приведших к разгрому польских войск были нанесены с севера из Восточной Пруссии и с юга с территории Словакии, которые «нависали» над польской территорией и удары из которых позволяли сразу вклиниться в глубь страны и окружить польские войска, выставленные по границе с Германией). Поэтому Прибалтийские республики, которые составляли такой удобный «балкон» для концентрации сил и удара, не должны были достаться Германии, с точки зрения СССР.
Уже в начале 1930-х военная мысль СССР и Германии понимала, что небольшие государства могут быть раздавлены одним ударом78. Владимир Кириакович Триандафиллов (1894–1931), который является разработчиком теории глубокой операции и считается «отцом советского оперативного искусства», писал в конце 1920-х, что глубокие удары ведут к разгрому вооруженных сил по частям, целыми группировками, что ведет к быстрому выводу из игры даже больших государств79. В. К. Триандафиллов предсказывал, что «не исключена возможность, что некоторые государства, слабо подготовленные к войне, выйдут из строя и сложат оружие раньше, чем сумеют использовать свои максимальные мобилизационные возможности»80. Что, собственно, произошло с Польшей и Францией. Опыт поражения Польши, а затем и Франции, больших по европейским меркам стран, с сильными армиями, за три-четыре недели только утверждал в мысли, что вермахт пройдет Прибалтийские республики за несколько дней.
Глава 3
ПЕРВЫЕ ВОЕННЫЕ КАМПАНИИ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ДЛЯ СССР
Вторая мировая война для СССР началась боестолкновениями с японской императорской армией.
В конце июля — середине августа 1938 г. произошла серия приграничных столкновений у озера Хасан. Причины конфликта — территориальные претензии Японии к СССР по территории у озера Хасан и реки Туманная.
29 июля 1938 г. две роты японцев атаковали пограничный пост на сопке Безымянной, но были выбиты пограничными подразделениями войск РККА (Рабоче-Крестьянская Красная армия). 31 июля атака производилась уже двумя полками (19-й дивизии), которым удалось углубиться в советскую территорию до четырех километров и захватить сопки Заозерную и Безымянную в районе озера Хасан. Японцы были вытеснены с советской территории, новый мирный договор признавал прежние границы СССР.
Хронологические рамки этой войны, которая осталась «приграничным конфликтом», ограничены 29 июля – 11 августа 1938 г. Силы японцев в общей сложности всего противостояния составляли почти 4 дивизии, РККА противопоставила 39-й стрелковый корпус в составе двух стрелковых дивизий, механизированной бригады и частей усиления. Силы сторон в людских ресурсах были примерно равны — чуть более 20 тыс. чел., советские силы превосходили в танках и авиации. РККА потеряла около 1 тыс. чел. погибших, умерших от ран и пропавших без вести, японская императорская армия — 650 чел.81 Особенность боев у о. Хасан, которую следует отметить, — массированное применение советской стороной авиации.
Конфликт на Халхин-Голе продолжался с 11 мая по 15 сентября 1939 г.82 Этот период включил в себя различные приграничные провокации и столкновения, но большие сражения начались 2 июля 1939 г.
Халхин-Гол снова дал пример массированного применения авиации и танковых частей. Воздушная война на первом этапе показала превосходство японских летчиков. Выводы были сделаны незамедлительно, и предприняты меры: из Москвы в район боевых действий была направлена группа летчиков-асов, которые обучили пилотов и ввели организационные изменения; были переброшены новые советские модернизированные истребители И-16 и «Чайка». Предпринятые меры позволили переломить ситуацию и завоевать господство в воздухе83.
В войска для руководства операцией был направлен Г. К. Жуков.
В ходе этого конфликта примечательно сражение у Баин-Цагана (2–5 июля 1939 г.), которое стало встречным сражением и первым крупным танковым сражением в истории советских вооруженных сил.
Японской группировке удалось форсировать Халхин-Гол и занять оборонительную позицию на горе Баин-Цаган. Г. К. Жуков (командующий 1-й армейской группой) бросил с марша бронетанковые подразделения в атаку. Атака с ходу привела к большим потерям техники: 77 танков из 133 и 37 бронемашин из 59. При этом людские потери были минимальны — около полусотни убитых и раненых. Более того, в связи с тем, что поле боя осталось за советскими войсками, техника была вывезена с поля боя и отремонтирована (как указывает А. Исаев, 20 июля 1939 г. 11-я танковая бригада насчитывала 125 танков84, т. е. итоговые потери составили 8 танков). И самое главное — танковая атака у Баин-Цагана имела нужный эффект: японские войска начали отход с захваченного плацдарма, еще и неся потери под обстрелами советской артиллерии и авиации85.
Здесь важно отметить два факта. Во-первых, попытка сходного удара в июне 1941 г. механизированными корпусами не увенчалась успехом, но по своей задумке вполне имела право на жизнь и даже возможный успех, как на Халхин-Голе. Во-вторых, Г. К. Жуков продемонстрировал один из принципов современной войны: атаковать при любой возможности (очень сходные принципы успешно использовал Э. Роммель в Северной Африке).
Численность противостоящих сторон на финальное сражение составляла с японской стороны — (6-я японская армия, командующий генерал О. Риппо) 75 тыс. человек, 500 орудий, 182 танка, более 300 самолетов; 1-я армейская группа комкора Г. К. Жукова насчитывала 57 тыс. чел., 542 орудия и миномета, 498 танков, 385 бронемашин и 515 самолетов86. 20 августа советские войска нанесли мощный многочасовой артиллерийский и бомбовый удар, после чего перешли в наступление. 23 августа японская группировка оказалась в окружении, а 31 августа — полностью разгромленной. 15 сентября в Москве было подписано перемирие между СССР и Японией.
Будущий маршал Победы продемонстрировал главный подход современной войны, который затем реализовывал на протяжении всей Великой Отечественной войны, — серьезная артподготовка и бомбардировка, после которых следует удар сильных фланговых группировок на прорыв флангов противника, затем происходит окружение и уничтожение противника87.
При некоторых расхождениях в оценке потерь в историографии можно опираться на следующие данные: японская армия потеряла в ходе конфликта около 60 тыс. человек, из них около 25 тыс. убитыми (остальные — раненые и пленные), суммарные потери РККА составили (убиты, умерли от ран и болезней, пропали без вести): 9,7 тыс. чел.88
Со стороны, если не вдаваться в подробности, этот конфликт выглядит четырехмесячными боями за 20–30 км почти необитаемой узкой полосы земли. В контексте же начала II мировой войны этот конфликт сразу приобретает смысл и совершенно иные очертания. Япония, признав опыт Хасана неудачным, решила снова попробовать силы северного противника в контексте планов широкомасштабной войны. Не секрет, что именно поражение и серьезные потери в этом конфликте сыграли решающую роль в том, что Япония не объявила войну СССР и не развязала новую войну в 1941–1945 гг., несмотря на настоятельные просьбы и уговоры Гитлера.
Эпоха сформировала название «приграничный конфликт СССР и Японии» — так требовала ситуация: чтобы не перейти в полномасштабную войну. Исследователи часто покупаются на «этикетки», наклеенные современниками событий. Например, война СССР и Финляндии, т. н. «Зимняя война», длилась не дольше — с 30 ноября 1939 по 12 марта 1940-го — и за территорию немногим превосходившую ту, что стала поводом для боевых действий с Японией. Для СССР — это реально был приграничный конфликт за перенос линии границы подальше от Ленинграда. Но Зимнюю войну приграничным конфликтом никто не называл и не называет.
Для возвращения территорий Западной Украины и Белоруссии, захваченных Польшей в 1920 г., 17 сентября на эти территории были введены войска Киевского и Белорусского особых военных округов (ставшие на время кампании Украинским и Белорусским фронтами). К 30 сентября кампания завершилась, войска достигли назначенных рубежей.
Полномасштабные боевые действия отсутствовали: подавлялись отдельные очаги сопротивления разрозненных формирований польской армии. Как правило, польские войска целыми частями сдавались в плен: более 450 тыс. пленных (из них 19 тыс. офицеров)89. Общая численность советских войск, принимавших участие в освободительном походе, — чуть более 460 тыс. чел., безвозвратные потери за период с 17 по 30 сентября 1939 г. составили 1475 человек90.
В результате продвижения Красной армии были изменены договоренности с Германией о границе СССР, которая по новому соглашению, подписанному в Москве 28 сентября 1939 г., проходила примерно по так называемой «линии Керзона» («этнографическая граница») между Россией и Польшей.
Подход к войне с Финляндией выстраивался по тому же принципу — отдельный военный округ своими силами, количество сил — чуть более 400 тыс. человек.
Советско-финская война делится на два этапа или на три, если считать за отдельный этап временной промежуток между этими двумя, посвященный подготовке нового наступления. Первый этап 105-дневной войны длился с 30 ноября по 26 декабря 1939 г. и был признан неудачным. С 27 декабря 1939 г. по 31 января 1940 г. наступило относительное затишье, во время которого Советская сторона произвела пополнение людьми и техникой, смену организационной структуры и управления, дополнительную подготовку военнослужащих. С 1 февраля по 12 марта 1940 г. Красная армия провела серию концентрированных ударов, прорвала линии обороны финнов и поставила финскую армию на грань краха. 12 марта был заключен Московский мирный договор.
Всего группировка советских войск в начале войны составляла до 425 тыс. человек, финская — около 300 тыс.91 Превосходство Красной армии в авиации и танках было не только ошеломляющим в количественном отношении, но и чрезвычайно существенным по качеству. Финская армия разительно уступала в технике, как в количественном отношении, так и с точки зрения образцов новой техники.
Неудачный первый этап войны для СССР привел к кардинальным решениям.
Для второй части кампании СССР сконцентрировал уже 960 тыс. человек, 11 266 орудий и минометов, 2998 танков и 3253 боевых самолета92. Этим силам противостояли 340 тыс. человек финской армии, 944 полевых орудия, 241 зенитное орудие93.
Для общего руководства была создана Ставка Главного Командования Красной армии. Группировка (7-я и 13-я армии) была преобразована в Северо-Западный фронт во главе с командармом 1-го ранга С. К. Тимошенко, усилена авиацией, артиллерийскими, танковыми и инженерными частями, пополнена вооружением, боеприпасами и зимним обмундированием, увеличены нормы снабжения боевых частей продовольствием. Были созданы подразделения лыжников, вооруженные автоматическим оружием, подразделения автоматчиков, минометные подразделения, производи
...