А. В. Наумов

Уголовное право

Научные основы законодательства и его применения в современных геополитических условиях

Избранные статьи
(2014–2023 гг.)

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 343

ББК 67.408

Н34

Автор:

Наумов А. В., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, главный научный сотрудник Университета прокуратуры Российской Федерации, член Союза писателей Москвы, лауреат Национальной премии по литературе в области права. 13 июня 2023 г. постановлением Президиума РАН присуждена золотая медаль имени В. Н. Кудрявцева.

В сборник включены статьи А. В. Наумова, опубликованные в период с 2014 по 2023 г. и посвященные вопросам научного обоснования обновления уголовного законодательства РФ и его применения в современных геополитических условиях. Это вызвано резким изменением взаимоотношений России и Запада (в лице руководства США, НАТО и крупнейших стран Европы). Вооруженные действия, осуществляемые официальным Киевом против мирного населения провозгласивших независимость республик (ДНР и ЛНР) и продолжающиеся уже много лет при поддержке наемников из многих стран, заключаются, например, в варварском обстреле мирных городов юго-восточных областей Украины (танками, минометами, гаубицами и бомбардировкой авиацией).

Для научных и педагогических работников, практикующих юристов, аспирантов, студентов, а также широкого круга читателей.

УДК 343

ББК 67.408

© Наумов А. В., 2024

© ООО «Проспект», 2024

Введение

Автор отобрал статьи (примерно треть из опубликованных им в 2014–2023 гг.). То есть хронологически точкой отсчета стал 2014 г. Именно этот год явился поворотным для формирования новых геополитических условий взаимоотношения России и Запада (США — НАТО, Евросоюз). В 2014 г. был совершен по-настоящему государственный переворот на Украине (очередная цветная революция по-американски), и Запад при этом приложил неимоверные усилия для того, чтобы превратить Украину во враждебное России и русскоязычному населению государство. Чего стоит лишь призыв к убийству русских — «москаляку на гиляку»! Россия, конечно же, отреагировала на такие угрозы, «объявив», что «Крым — наш». И вхождение Крыма в Российскую Федерацию справедливо претендовало на самое большое геополитическое событие постсоветского времени. Осуществленное путем волеизъявления большинства населения полуострова (референдум) его следует рассматривать как восстановление исторической справедливости и исправление «нелепой» ошибки, допущенной одним из последних коммунистических правителей Советского Союза. Разумеется, что Запад в лице руководителей США и стран Евросоюза, во-первых, был удивлен таким неожиданным для него последствием киевской «майдано-демократической» революции, а во-вторых, независимой позицией, занятой руководством России, отказавшимся от роли нейтрального наблюдателя срежиссированных Западом же так называемых «демократических» перемен.

Официальный Запад не признал легитимность волеизъявления населения Крыма. Но какова же была, в свою очередь, «легитимность» известных шагов киевских властей? Последние явились чистейшей воды проявлением экстремистски агрессивных настроений, реализованных в свержении насильственным путем законно избранных Президента и правительства страны, глав областных администраций и их законодательных органов. Как это было сделано? Вооруженным, в том числе и с использованием «коктейля Молотова», захватом правительственных и иных административных помещений, Верховного Суда, разгона и расстрела милиции силами боевиков «Правого сектора», побоями и иным насилием в отношении руководителей соответствующих органов (в том числе и прилюдно-пыточным издевательством над ними). И если референдум — это нелегитимно, то по каким меркам насильственное вооруженное свержение законной власти может быть признано легитимным? В каких международных договорах или декларациях это прописано? Ответ на этот вопрос зависит, по мнению киевских властей, от того, кто осуществляет указанный вооруженный захват власти. Если это делает киевский режим, то, значит, «легитимно» (хотя слово это следует брать в кавычки). Если же это делается в юго-восточных областях Украины, то определенно нелегитимно (хотя с позиции классического уголовного права последнее — это всего лишь необходимая оборона).

В действиях национал-экстремистов киевско-«майдановского» и западнического «розлива» трудно не увидеть и «коричнево»-фашистский оттенок той идеологии, которая была осуждена еще на Нюрнбергском процессе по делу главных немецких военных преступников, виновных в развязывании Второй мировой войны. Достаточно упомянуть, что, например, один из претендентов на президентское кресло призывал уничтожить население трех областей Украины. Другой — конкретизировал эту цель: в качестве «мишени» у него выступали «москали и жиды». Все откровеннее в своем стремлении превратить убийство русских в качестве достижимой военной цели звучат добровольные признания и вполне официальных представителей США. Так, американский сенатор от штата Южная Каролина Л. Грэм на встрече с В. Зеленским в Киеве «с довольной ухмылкой произнес: “Русские умирают. Мы еще никогда не тратили деньги так удачно”»1. В связи с этим хотелось бы напомнить, что именно за реализацию таких человеконенавистнических идей и взглядов трое подобных идеологов (Розенберг, Франк и Штрейхер) были повешены по приговору Нюрнбергского трибунала.

В ключе исторических решений Нюрнбергского процесса, в особенности в определении вменяемых в вину подсудимых военных преступлений как совершенных против мира и безопасности человечества, следует решать и непрекращающийся до последнего времени обстрел городов Донбасса из танков, минометов, гаубиц и бомбардировки авиацией, непредставление мирного коридора беженцам (в том числе женщинам и детям), стремящимся спастись на пограничных с Украиной российских территориях, наконец, чудовищное сожжение мирного населения в Одессе (справедливо названного одесской Хатынью).

Разумеется, что Россия не могла должным образом не отреагировать на случившееся на Украине. В феврале 2022 г. Российская Федерация вынужденно начала специальную военную операцию (сначала на территории Украины — по защите и освобождению Донбасса, а после присоединения к Российской Федерации ДНР, ЛНР и других территорий, в результате проведенных среди населения референдумов, продолжившуюся уже и на территории России). В своих обращениях к гражданам Российской Федерации Президент РФ В. В. Путин неоднократно объяснял именно вынужденность принятия указанных мер (защита не только русскоязычного населения Донбасса, но и безопасности самой Российской Федерации) (см., например: Российская газета. 23 февраля, 25 февраля 2022 г.).

Новые геополитические условия — противостояние Запада России уже не только путем постоянного санкционного воздействия с целью разрушения последней на ее экономику, но теперь и военное (НАТО) — потребовали коренного изменения существующих ранее привычных представлений в сфере политики, экономики и культуры. Происходящее по своему историческому значению вполне сопоставимо с такими для России событиями, как Февральская и Октябрьская революции 1917 г., Великая Отечественная война 1941—1945 гг., прекращение существования Советского Союза (декабрь 1991 г.). Разумеется, что это относится и к уголовному праву (в его законодательном, правоприменительном и доктринальном аспектах) и предполагает пересмотр привычных в этом плане методологических подходов. И помещенные в Сборник статьи развивают именно эти аспекты проблемы, в том числе и исторического плана. Так, в них зафиксирована преступность агрессивной войны любой эпохи (на основе анализа ряда художественных произведений русской классики [революции, гражданской войны, НЭПа, развитого социализма — Лев Толстой, Блок, Есенин, Бунин, Шолохов, Шукшин…]).

Проведение СВО потребовало уточнения идеологии в сфере экономики. Одним из ее ключевых аспектов является отказ от привычного ранее представления об «абсолютном» приоритете рыночных методов развития экономики и устранении из нее плановых начал. Но здесь главное — это соблюдение пределов такого регулирования. Очевидно, что возвращение к советскому аналогу «Госплана» быть не должно. Однако оборона от продолжающихся (уже несколько лет) военных действий Вооруженных сил Украины, щедро подпитываемых помощью западных стран (в первую очередь США — НАТО, Польша, страны Прибалтики), потребовала введения определенных плановых начал хотя бы для сосредоточения необходимых в этих целях финансовых средств. Но при этом ни в коем случае нельзя допускать снижения роли бизнеса. Совсем наоборот. И в уголовном праве это связано с толкованием представления об экономических преступлениях и, в частности, о незаконном предпринимательстве (ст. 171 УК РФ). Это вызвало обеспокоенность даже Президента РФ В. В. Путина, который не один раз призывал правоохранительные органы отличать возможную негативную (действительно преступную сторону бизнеса) от ее позитивной для экономики страны роли. Например, в Послании Федеральному Собранию РФ (20 февраля 2019 г.) глава государства конкретизировал эти задачи, не обойдя вниманием и значения при этом предпринимательской деятельности и нередко отрицательное воздействие правоохранительных органов, порой искусственно возводящих занятие бизнесом в преступление. Об этом же он напомнил и в последующих своих Посланиях, в том числе и после начала СВО. А, например, на встрече с представителями «Деловой России» в Кремле 28 мая 2023 г. В. В. Путин предложил объявить в стране «пятилетие созидательного предпринимательского труда», наполнив его «конкретной предстоящей работой», связав это также с «декриминализацией ряда экономических преступлений» (см.: Российская газета. 29 мая 2023 г.).

Известно, что Следственным комитетом РФ собран значительный обвинительный материал, основанный на общепризнанных принципах и нормах международного права, достаточный для уголовного преследования украинских силовиков, которые совершают преступления против гражданского населения Донбасса, российских военнослужащих и граждан Российской Федерации. И как нам реагировать на полное забвение киевской военщиной общепризнанных принципов уголовного права и уголовного процесса (законности, вины, справедливости, гуманизма, осуществления правосудия только судом)? Как реагировать на действия оголтело настроенных («западенско»-нацистского «розлива») украинских военнослужащих, допускающих даже не только бессудное убийство наших военнопленных, но и жестокие их пытки при этом? Из СМИ известно, что некоторые «эксперты» уже призывают, например, к созданию военно-полевых судов… Только прокурор и смертная казнь… (см.: Московский комсомолец. 10 октября 2022 г., хотя сама газета справедливо резко выступила против предлагаемых мер). Вот этого нам допускать нельзя. И надо принципиально показать и Европе и Западу (в целом), что Россия всегда будет придерживаться именно по-настоящему демократических принципов правосудия, «благополучно» забытых Западом при оценке специальной военной операции, осуществляемой Россией для защиты независимости своего государства, охраны жизни и здоровья не только русскоязычного населения, но и других проживающих на территории Украины людей.

Слово об Учителе

Уважаемый читатель!

Перед Вами не совсем обычный научный труд, вышедший из-под пера профессора А. В. Наумова и названный «Уголовное право: научные основы законодательства и его применения в современных геополитических условиях». По существу, это собрание наиболее «значимых» статей автора за последнее десятилетие, опубликованных в «престижных» периодических изданиях и сборниках материалов самых авторитетных научных форумов.

Конечно, Анатолий Валентинович не нуждается в каком-то специальном «представлении» научной общественности. Всем известны его труды, ставшие настоящей классикой российской уголовно-правовой доктрины. Только за последнюю «пятилетку» вышли в свет шестое издание авторского Курса лекций по уголовному праву, второе издание фундаментальной монографии «Преступление и наказание в истории России», совершенно уникальный труд «Преступный сюжет в русской литературе».

Но мы хотели бы обратить внимание именно на эту «собирательную» работу А. В. Наумова по нескольким причинам.

Во-первых, с 2014 г. все мы живем в совершенно новых геополитических условиях. Развязанная коллективным Западом полномасштабная «гибридная война» против нашей страны и воссоединение Крыма с Россией заставили переосмыслить многие жизненные реалии, в том числе — реалии юридические. В связи с этим надо особо отметить последовательную линию автора о необходимости дать правовую оценку действиям новых украинских властей, совершавших и совершающих преступления против мира и безопасности человечества на своих бывших территориях, а ныне — на территории Российской Федерации. Здесь мы бы особо рекомендовали статьи «Особенности уголовной политики в связи с экономическими и политическими санкциями Запада как реакции на вхождение Крыма в Российскую Федерацию», «Уголовная политика и уголовное право в контексте событий на Украине 2014 г.», «События на Украине: международное право и международное правосудие».

Во-вторых, в условиях вынужденного проведения специальной военной операции невероятно обострилась проблема понимания места и роли международного права в целом и международного уголовного права в частности. И у нас, и за рубежом все чаще раздаются голоса о «смерти» международного права и мирового правопорядка. И здесь важно отметить принципиальную позицию Анатолия Валентиновича о том, что эти «голоса» и «слухи» преувеличены. Да, Россия вышла из Совета Европы, европейских конвенций, юрисдикции Европейского Суда по правам человека. Но это «не трагедия»: для нас продолжает действовать международный стандарт ООН в области прав и свобод человека, а ведь подобный «европейский» стандарт был только калькой с документов Объединенных Наций. В полном объеме сохраняется действие основополагающих документов международного права — в частности, Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г., Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 г. и Дополнительных протоколов к ним 1977 г. и так далее. Как раз международное (и международное уголовное) право приобретает в настоящее время особую ценность для понимания и юридической оценки преступлений киевского режима. В этой связи отметим статьи «Преступления против мира (в историческом и современном контексте) и проблемы международного права и международного правосудия», «Слухи о смерти международного уголовного права и международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства не обоснованы», «О роли и сохранении значения общепризнанных принципов и норм международного права в уголовной политике Российской Федерации».

Осмелимся в этом вопросе пойти дальше. Как известно, Следственный комитет России возбудил значительное количество уголовных дел о военных преступлениях украинского режима. По состоянию на май 2023 г. их более 29002. И в плане правовой оценки этих преступлений большое значение имеет массив решений, вынесенных Международными трибуналами современности — по бывшей Югославии и Руанде. Российская Федерация признает юрисдикцию и результаты деятельности этих международных судебных органов ad hoc. Да, политические итоги деятельности указанных трибуналов получили неоднозначную оценку, особой критике подвергся Международный трибунал по бывшей Югославии за «предвзятость» и «несправедливость» к сербской стороне. Но вот в плане материально-правовой квалификации военных преступлений, актов геноцида указанные решения представляют большую ценность для отечественного правоприменителя.

В-третьих, несмотря на все сложности геополитической ситуации, из научных интересов А. В. Наумова не «выпадают» наиболее острые проблемы российского уголовного права. Это вопросы, связанные с необходимостью максимально возможной конкретизации уголовно-правового запрета, касающиеся судеб десятков тысяч людей («Определенность уголовно-правового запрета как конкретизация принципа законности уголовного права», «Конкретизация Конституционным Судом Российской Федерации принципа законности Уголовного кодекса РФ»). Будучи первым автором, поставившим вопрос о необходимости введения уголовной ответственности юридических лиц в России, Анатолий Валентинович последовательно отстаивает эту идею («Уголовная ответственность юридических лиц»). Равно так же автор остается последовательным аболиционистом («Запрет на лишение жизни должен быть абсолютным»).

Можно продолжать дальше, потому что круг научных интересов А. В. Наумова попросту безграничен. Нельзя не сказать пары слов об увлеченности автора историей российского уголовного права и законодательства («Об одной забытой исторической дате [к 1000-летию принятия Русской Правды]», «О национальных школах уголовного права в СССР»). Конечно, просто поражает глубинный подход Анатолия Валентиновича к отражению понимания преступления и наказания в отечественной литературе: «Сталинские депортации народов в художественном изображении писателя-гуманиста», «“Война и мир” Льва Толстого как осуждение преступности агрессивной войны», «Преступность первой русской революции (1905—1907 гг.) и ее отражение в литературе», «Преступность в России в период Октябрьской (1917 г.) революции и ее отражение в поэзии: Блок и Есенин» и так далее.

Уважаемый читатель! Вполне возможно, что не все идеи А. В. Наумова найдут у Вас однозначную поддержку. Но точно одно — никого из читателей этот труд не оставит равнодушным.

Дорогой Анатолий Валентинович! Мы гордимся Вами, своим Учителем, и желаем Вам всего самого доброго на всех жизненных поприщах!!!

Ваши ученики

В. П. Коняхин, доктор юридических наук, профессор;

Н. И. Пикуров, доктор юридических наук, профессор;

А. Г. Кибальник, доктор юридических наук, профессор;

Н. Ш. Козаев, доктор юридических наук

Наумов Анатолий Валентинович (биографическая справка)

Наумов Анатолий Валентинович — один из общепризнанных лидеров российской науки уголовного права (что неизменно подтверждается индексом цитирования его работ), профессор, доктор юридических наук, заслуженный деятель науки Российской Федерации, главный научный сотрудник Университета прокуратуры Российской Федерации. На протяжении 60 лет успешно совмещает научную и педагогическую деятельность в юридических вузах и научных учреждениях. А. В. Наумов родился 17 марта 1939 г. в Азербайджанской ССР. В 1957 г. поступил на юридический факультет Казанского государственного университета, который окончил с отличием в 1962 г. С сентября 1962 по сентябрь 1964 г. — преподаватель Елабужской средней специальной школы милиции МООП РСФСР. В 1964—1967 гг. аспирант юридического факультета Казанского государственного университета, в феврале 1968 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Мотивы убийств (уголовно-правовое и криминологическое исследование)». С декабря 1967 г. по апрель 1978 г. — сотрудник Высшей следственной школы МВД СССР в г. Волгограде (старший преподаватель, доцент, зам. начальника кафедры, профессор кафедры уголовного права). В 1975 г. защитил докторскую диссертацию на тему «Теоретические вопросы применения уголовно-правовых норм» в Киевском государственном университете им. Т. Г. Шевченко (на протяжении 16 лет считался самым молодым доктором юридических наук в уголовном праве). В 1978 г. присвоено ученое звание профессора. С мая 1978 г. по декабрь 1989 г. — сотрудник Московской высшей школы милиции МВД СССР (профессор, начальник кафедры уголовного права). С января 1990 г. по сентябрь 2005 г. — сотрудник Института государства и права АН СССР/РАН (ведущий научный сотрудник, зав. сектором уголовного права и криминологии, заместитель директора Института, главный научный сотрудник). С сентября 2005 г. по май 2007 г. — профессор кафедры уголовного права и криминологии Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации. С мая 2007 г. по февраль 2012 г. сотрудник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации (главный научный сотрудник, заведующий кафедрой уголовно-правовых дисциплин). С февраля 2012 г. по июнь 2021 г. — профессор кафедры уголовного права и криминологии Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России). С июля 2021 г. по н/вр. — главный научный сотрудник Университета прокуратуры Российской Федерации.

Им опубликовано более 550 научных работ (многочисленные учебники, монографии, научные комментарии к УК РФ, статьи в научных журналах и других изданиях). Среди них:

• авторский курс лекций — Российское уголовное право. Общая часть (М.: БЕК, 1996 г.). Курс переведен и издан в Азербайджане и дважды в Казахстане. В 2004 г. Курс был издан в двух томах (Общая и Особенная части), а в 2008 и 2010 гг. — в трех томах. В 2018 г. вышло 6-е издание Курса (Общей части). В 2016 г. за пятое издание курса (в трех томах) автору присуждена Национальная премия по литературе в области права. Он (выдержавший пять изданий) получил высокую оценку в рецензиях на него в отечественных и зарубежных изданиях, в том числе в США, Македонии, Украине, Сербии. Вот, например, образцы таких оценок: «Курс лекций А. В. Наумова стал, без сомнения, настольной книгой правоведа. Фактически — энциклопедическим словарем уголовного права» (журнал «Законность»); «Обстоятельность использования материала, оригинальность подходов по многим проблемам уголовного права, отсутствие недосказанности по “трудным” вопросам (как это нередко бывает), мастерский характер выражения автором своих мыслей, доходящий до изящества, — вот наиболее характерные черты Курса лекций А. В. Наумова» (журнал «Государство и право»); «А. В. Наумовым подготовлен фундаментальный научный труд, который по своей сути составляет первый за последние сто лет авторский курс, полностью охватывающий проблематику Общей и Особенной частей российского уголовного права» (журнал «Уголовное право»). Ссылка на различные издания Курса сделана едва ли не во всех опубликованных учебниках по уголовному праву (в особенности в учебниках по Общей части).

А. В. Наумов является соавтором и ответственным редактором учебников по международному уголовному праву (1999, 2013, 2014, 2016 и 2019 гг.). В 2018 г. под редакцией А. В. Наумова и А. Г. Кибальника издан учебник «Уголовное право зарубежных государств. Общая часть» (также уже неоднократно переизданный). А. В. Наумов награжден Национальной премией «Выбор вузов России в 2022 г.» как соавтор и ответственный редактор неоднократно опубликованных издательством «Юрайт» ряда учебников (в том числе по международному уголовному праву и зарубежному уголовному праву) в результате опроса 8550 студентов и 471 преподавателя 343 учебных заведений;

• монографии: А. В. Наумов является автором многих монографий, посвященных теоретическим проблемам уголовного закона и его применения, в том числе капитальной монографии, написанной им в соавторстве с известным американским юристом — профессором Колумбийского университета (Нью-Йорк) Дж. Флетчером — «Основные концепции современного уголовного права». (М.: Юрист, 1998);

• Преступление и наказание в истории России: в 2 ч. М.: Юрлитинформ, 2015 и 2021 гг. — рецензии на нее опубликованы, например, в Германии и Китае, а также в наиболее престижных отечественных научных изданиях: «Уголовное право», «Российская юстиция», «Законность», «Russian Journal Criminology», «Судья» и других;

• Историко-филологический и доктринальный (научный) комментарий Уголовного кодекса Российской Федерации. Общая часть. М.: Проспект, 2021;

• Преступный сюжет в русской литературе. М.: Проспект, 2021;

• главы в многочисленных учебниках по уголовному и международному уголовному праву. Среди них: Уголовное право России. Части Общая и Особенная: учебник / под ред. А. И. Рарога. 10-е изд., перераб. и доп. Проспект, 2018; Уголовное право. Общая часть. Преступление. Академический курс: в 10 т. Например: Т. I: Понятие уголовного права. Механизм уголовно-правового регулирования / под ред. д-ра юрид. наук, проф. Н. А. Лопашенко. Раздел I: Понятие уголовного права. Механизм уголовно-правового регулирования: исторический обзор. М.: Юрлитинформ, 2016;

• многочисленные комментарии к УК РФ. Среди них: Наумов А. В. Практика применения Уголовного кодекса Российской Федерации. Комментарий судебной практики и доктринальное толкование / под ред. Г. М. Резника. М.: Волтерс Клувер, 2005; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. Председатель Верховного Суда РФ В. М. Лебедев. 9-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2010;

• многочисленные статьи в престижных научных журналах («Государство и право», «Законность», «Российская юстиция», «Уголовное право», «Российский криминологический взгляд», «Lex Russica»; «Законы России» и др.).

А. В. Наумов многие годы являлся членом Совета при Президенте Российской Федерации по совершенствованию правосудия, членом Научно-консультативного совета при Верховном Суде Российской Федерации (был членом Научно-консультативного совета при Верховном Суде Союза ССР). А. В. Наумов вырастил целую научную школу. Под его руководством подготовили и защитили кандидатские диссертации — 52 человека и докторские диссертации — 13 человек.

Активное участие А. В. Наумов принимал в подготовке законопроектных работ. Он был членом рабочих комиссий по подготовке: Основ уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991 г., Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г., Модельного уголовного кодекса для стран СНГ 1996 г. А. В. Наумов участвовал во многих международных научных конгрессах, конференциях, симпозиумах (Англия, Германия, Италия, Венгрия, США, Швеция, Египет, Болгария, Китай и др. страны). Признанием международного авторитета А. В. Наумова является то, что он избирался членом Исполнительного комитета Международного научно-консультативного Совета ООН по предупреждению преступности и уголовной юстиции (штаб-квартира — Италия, Милан) и членом Совета руководства Международного криминологического общества (Франция, Париж). А. В. Наумов активно занимается пушкинистикой. Его книга «Посмертно подсудимый» (выдержала четыре издания). М., 1992, 2004, 2011, 2021 гг.; он является соавтором фундаментальной двухтомной «Онегинской энциклопедии» (М., 2000); опубликовал на эту тему ряд статей (в том числе в трудах Института мировой литературы РАН). Член Союза писателей Москвы. Лауреат премии журнала «Октябрь».

Особенности уголовной политики в связи с экономическими и политическими санкциями Запада как реакции на вхождение Крыма в Российскую Федерацию

Уголовное право в эпоху финансово-экономических перемен // Материалы IX Российского конгресса уголовного права (29—30 мая 2014 г.) / отв. ред. д-р юрид. наук, проф. В. С. Комиссаров. М.: Юрлитинформ, 2014. С. 461—467.

1. Вхождение Крыма в Российскую Федерации справедливо претендует на самое большое геополитическое событие постсоветского времени. Осуществленное путем волеизъявления большинства населения полуострова (референдум) его следует рассматривать как восстановление исторической справедливости и исправление «нелепой» ошибки, допущенной одним из коммунистических правителей Советского Союза. Разумеется, что Запад в лице первых лиц США и стран Евросоюза, во-первых, был удивлен таким последствием киевской «майдано-демократической» революции, а во-вторых, независимой позицией, занятой руководством России, отказавшимся от роли нейтрального наблюдателя срежиссированных Западом же так называемых «демократических» перемен на Украине.

Официальный Запад не признает легитимность волеизъявления населения Крыма. Что же, по его мнению, является нелегитимным или, наоборот, легитимным? На референдуме о статусе региона за присоединение Крыма к России высказались почти 97%, а после этого от получения российского гражданства отказались около 1,3 тысяч жителей, т.е. менее 0,1% от общего числа жителей полуострова, которые по возрасту нуждаются в получении паспортов. И это свидетельство о нелигитимности происшедшего события? Если да, то попробуем тогда оценить легитимность завоевания власти в Киеве идеологами, организаторами и спонсорами Майдана? В отличие от крымских событий киевские являются чистейшей «воды» проявлением экстремистски агрессивных настроений, реализованных в свержении насильственным вооруженным путем законно избранных Президента и правительства страны, глав областных администраций и их законодательных органов. Как было это сделано? Вооруженным, в том числе и с использованием «коктейля Молотова», захватом правительственных и других административных помещений, Верховного Суда, разгона и расстрела милиции силами боевиков «Правого сектора», побоями и иным насилием в отношении «бывших» руководителей соответствующих органов (в том числе и прилюдно-пыточным издевательством над ними). Если референдум — это нелегитимно, то по каким меркам насильственное вооруженное свержение законной власти может быть признано легитимным? В каких европейских декларациях это прописано? Правда, ответ на эти вопросы зависит от того, кто осуществляет указанный вооруженный захват власти. Если «майдановцы», ведомые «Правым сектором», то, разумеется, это будет вполне легитимно. Если же это делается в юго-восточных областях Украины, то определенно — нелегитимно (хотя с позиции классического уголовного права последнее — это всего-лишь необходимая оборона).

В действиях национал-экстремистов киевско-«майдановского» и западнического «розлива» трудно не увидеть и «коричнево»-фашистский оттенок той идеологии, которая была осуждена еще на Нюрнбергском процессе по делу главных немецких военных преступников, виновных в развязывании Второй мировой войны. Достаточно упомянуть, что, например, один из претендентов на президентское кресло призывает уничтожить население трех областей Украины. Другой — конкретизирует эту цель: в качестве мишени у него выступают «москали и жиды». В связи с этим хотелось бы напомнить, что именно за реализацию таких человеконенавистнических идей и взглядов трое подобных идеологов (и не только теоретиков, но и практиков) были повешены по приговору Нюрнбергского трибунала. Все за активное участие в реализации столь желанного для Гитлера так называемого «окончательного решения еврейского вопроса». Это: Розенберг — идеолог нацистской партии и имперский министр по делам оккупированных восточных территорий — за организацию массовых убийств евреев на оккупированной территории. Франк — признанный нацистский идеолог «права», заявивший: «Мы должны уничтожать евреев, где бы мы ни находили их»; «если бы я хотел вывешивать плакаты по поводу расстрела каждых семи поляков, то не хватило бы лесов в Польше для того, чтобы производить бумагу для этих плакатов». Штрейхер — один из идеологов нацистской партии, отвечавший за средства массовой информации, издатель ежедневной антисемитской газеты, отравлявший сознание немецкого народа ядом антисемитизма, подстрекавший его к активным преследованиям евреев и призывавший к уничтожению еврейской расы как таковой. Все они были осуждены Трибуналом за преступления против человечности. В соответствии с известными решениями Генеральной Ассамблеи ООН нормы, выраженные в Уставе и приговоре Нюрнбергского трибунала, являются основополагающими принципами и нормами международного права для поддержания мира и правопорядка, а лозунги типа призывов к убийству «москалей и жидов» настоящим международным преступлением.

2. Известно, что официальный Запад (США, Евросоюз) объявил о целом «блоке» экономических и политических санкций в отношении России. Все это требует тщательного просчета возможных политических шагов руководства России, в том числе и прагматической их оценки (включая и особенности уголовной политики), в первую очередь исходя из существующих экономических реалий. Можно, конечно, успокаивать себя тем, что указанные страны потерпят от реализации этих санкций еще больше, чем мы. Думается, что нас это должно интересовать меньше всего. И наоборот, следует четко представить себе их возможную «цену» для нашей экономики. Самая большая трудность минимизации таких санкций — это то, что происшедшие события накладываются на достаточно пессимистические реалии российской экономики и их неутешительные прогнозы даже на правительственном уровне (хотя бы, например, в части прогнозов роста или снижения ВВП и инфляции, сделанных еще до крымско-украинских событий).

В принципе каких-либо изменений правительственного курса в последнее время не произошло. Все существовавшие и до этого политические и социально-экономические проблемы сохранились. По признанию авторитетных экономистов, к 2014 г. накопившиеся проблемы российской экономики вызывают серьезное беспокойство. Так, уже в октябре 2013 г. уровень промышленного производства исчислялся 0,1% по сравнению с октябрем 2012 г., строительство упало на 3,6%, а инвестиции в основной капитал снизились на 1,9% соответственно. В то же время социальные расходы в бюджетах в ряде регионов достигли 70% и более, а инвестиционные затраты резко возросли. Все это предвещает и не самые лучшие перспективы рубля по сравнению с «крепкими» валютами (см.: И. Николаев — директор стратегического анализа ФБК, доктор экономических наук // Московский комсомолец. 25 декабря 2013 г.). Экономистов беспокоит и долгосрочный правительственный прогноз развития экономики страны до 2030 г. как неспособный переломить существующие отрицательные тенденции. Он предусматривает снижение среднегодовых темпов прироста этого показателя с 3,8% в 2010—2013 гг. до 3,6% в 2014—2020 гг. и до 2,1% в 2026—2030 гг. «И это при нынешнем двух-, трехкратном отставании от стран — лидеров современного мира» (см.: Р. Гринберг — директор Института экономики РАН, Д. Сорокин — первый заместитель директора института экономики РАН // Российская газета. 24 января 2014 г.). Не порождают оптимизма и следующие данные, характеризующие нашу страну на фоне достижений преуспевающих государств: 77-е место по ВВП на душу населения; 151-е в мире по средней продолжительности жизни (70 лет); 103-е по доле расходов на здравоохранение по отношению к ВВП; вместе с тем 3-е место в мире по числу долларовых миллиардеров (см.: Российская газета. 8 апреля 2014 г.).

Правительство правильно ориентировано на оказание серьезной поддержки малому и среднему бизнесу в Крыму. Однако очевидно, что эти шаги необходимо предпринимать и в целом в России. В том числе и в направлении снижения пресса на такой бизнес со стороны правоохранительных органов. В «Российской газете» за 9 апреля 2013 г. опубликован доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2013 г. Так вот, в нем достаточно убедительно показано, что возможности для улучшения «бизнес-климата» у нас еще имеются, в том числе и в направлении снижения уровня обвинительного уклона в уголовном судопроизводстве, и в оценке, например, причин явно необоснованно суженной амнистии лиц, осужденных за экономические преступления.

3. С экономическими тесно связаны и возможные санкции Запада политического характера (исключение России из престижных международных организаций). Как к этому относиться? Разумеется, что бояться этого не надо. Вопрос, однако, более сложный и тонкий. Как относиться к так называемым «европейским» ценностям (что однозначно подразумевает и общечеловеческие ценности, провозглашенные общепризнанными принципами и нормами международного права, не говоря уже о Конституции Российской Федерации). Хуже всего при этом встать в «позу», заявляя, что мы проживем и без этого и даже лучше проживем. Например, уже прозвучали «голоса» некоторых парламентариев о том, что в этих условиях мы можем вернуть смертную казнь. Этого делать нельзя ни в коем случае, и не только в отношении смертной казни, а вообще в отношении указанных либеральных ценностей. На них основана наша Конституция, а потому и наш Уголовный кодекс. То же самое касается и нашего отношения к международному правосудию. Уходить оттуда также не следует. Наоборот, надо всячески использовать этот «рычаг» превращения в жизнь общечеловеческих принципов и норм международного права, в том числе и в направлении совершенствования нашей информационной политики относительно трактовки событий на Украине.

К сожалению, эффективность международного правосудия явно снизилась в связи с деятельностью Международного уголовного трибунала по бывшей Югославии. Это признают даже крупные государственные деятели Запада. Так, заместитель государственного секретаря США по контролю над вооружениями Дж. Болтон заявлял, что Вашингтон глубоко обеспокоен деятельностью МТБЮ. Вместо того чтобы способствовать межэтническому примирению и взаимопониманию, Трибунал превратился в угрозу региональной стабильности. «Есть очень реальный риск, что судебные преследования МТБЮ не смогут разрешить сложную ситуацию на Балканах, зато могут создать новую вспышку враждебности, которая повлечет за собой напряженные отношения в будущем» (см.: Вашингтон таймс. 2004. 24 октября. Цит. по: Российская газета. 18 марта 2006 г.).

Политизированность, как основной недостаток этого Трибунала, проявилась в первую очередь в его односторонности. Известно, что в межэтнический конфликт были вовлечены и сербы, и хорваты, и албанцы. Однако основными подсудимыми на процессе оказались сербы. В основу обвинительного материала была положена информация западных спецслужб, что, разумеется, не прибавило объективности процессу. В то же время за пределами внимания гаагских судей остались представленные главным подсудимым С. Милошевичем множественные видеоматериалы и фотографии убитых людей в результате бомбардировок НАТО, разрушенных по этой причине мостов, школ, больниц, церквей, жилых домов.

Многие недостатки Международного трибунала по бывшей Юго­славии были заложены в его нормативной основе — в его Уставе. Однако они в значительной степени преодолены в Римском статуте Международного уголовного суда. Отметим лишь следующие его наработки в указанном направлении:

• более тщательное и подробное определение преступлений против человечности, подпадающих под юрисдикцию МУС, включая толкование основных действий, образующих ту или иную их разновидность (например, «нападение на любых гражданских лиц», «истребление», «порабощение», «депортация или насильственное перемещение лиц», «насильственное исчезновение людей» и др.);

• детальное и скрупулезное формулирование составов военных преступлений (достаточно сказать, что в дополнение к перечисленным в Уставе Международного трибунала по Югославии серьезным нарушениям Женевских конвенций 1949 г. в Статуте МУС определяется еще около 30 преступных деяний как разновидности военных преступлений, грубо нарушающих законы и обычаи, применяемые в международных военных конфликтах в установленных рамках международного уголовного права (например, умышленное нападение на гражданское население как таковое или отдельных гражданских лиц, не принимающих непосредственного участия в военных действиях; умышленные нападения на гражданские объекты, т.е. объекты, которые не являются военными целями; умышленное нанесение ударов по персоналу, объектам, материалам, подразделениям или транспортным средствам, задействованным в оказании гуманитарной помощи или в миссии по поддержке мира в соответствии с Уставом ООН);

• еще большие гарантии безопасности и справедливости заключены в процедурно-процессуальных нормах Статута Международного уголовного суда;

• заслуживают внимания и прописанные в Статуте МУС общие принципы уголовного права.

Известно, что Российская Федерация подписала, но не ратифицировала Римский договор о создании Международного уголовного суда. Однако Министр иностранных дел России С. Лавров в своем интервью указал, что «Российская Федерация внимательно следит за деятельностью этого судебного органа и сотрудничает с ним по ряду дел» и, по его мнению, «этот орган, по всей видимости, будет продолжать действовать, и его влияние будет все заметнее» (см.: Российская газета. 10 октября 2013 г.). Так что можно вполне говорить об оптимистических перспективах деятельности этого Суда и нашего с ним сотрудничества. А с учетом не только происходящего на Украине, но и событий последних лет в Ираке, Ливии, Сирии, может, перестать следовать позиции США и, наоборот, ратифицировать Римский статут? По крайней мере, для объективной оценки происходящих событий на Украине этот Статут дает немало возможностей их трактовки в направлении на этот счет объяснения позиции Российской Федерации.

4. Проблема юридической квалификации вооруженного вмешательства и вообще средств силового решения международных конфликтов стократно усилилась в связи с существованием так называемых «непризнанных» государств (в том числе и в связи с грузино-осетинским конфликтом). Трудность решения ее упирается якобы в противоречие двух принципов международного права — принципа права на самоопределение народов и принципа территориальной целостности любого государства (Устав ООН, Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций от 24 октября 1970 г.). В связи с этим уже озвучено предложение о том, чтобы пожертвовать первым принципом в пользу второго. Предлагается, например, «отказаться от признания права наций на самоопределение вплоть до отделения, если при этом используются силовые средства (нужно сбить волну дробления государств, начатую в 50-е гг. и получившую новый импульс в результате признания независимости Косово, Южной Осетии, Абхазии)» (см.: Российская газета. 15 октября 2008 г.). Думается, что этого делать не следует. В связи с использованием силовых средств любой из двух указанных принципов перестает быть легитимным. И это в равной мере должно относиться и к первому, и ко второму принципам. Кроме того, противоречие между указанными принципами кажущееся и любой вариант их мнимой конкуренции вполне возможно «разрулить», последовательно опираясь на основополагающие международно-правовые акты и содержащиеся в них нормы и принципы. Возьмем, к примеру, те же события в Южной Осетии. Нет в международном праве оснований для реализации принципа территориальной целостности государства такими способами и методами, которые при этом использовало грузинское руководство. Наоборот, международное право позволяет квалифицировать такие действия как международные преступления. Это — геноцид в отношении народов Южной Осетии. В соответствии со ст. II Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 г. под геноцидом понимаются «действия, совершаемые с намерением уничтожить полностью или частично какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую», в том числе «убийство членов такой группы» и «причинение серьезных телесных повреждений» (такое определение геноцида продублировано в Статутах Трибуналов для бывшей Югославии и Руанды, а также в Римском статуте Международного уголовного суда). Вряд ли можно оспорить, что убийство в результате «силового» решения территориального вопроса сотен граждан Южной Осетии не являлось реализацией намерения «частично» уничтожить эту национальную, этническую группу как таковую. Содеянное в целом следует квалифицировать и как разновидность военных преступлений, определенных в Статуте Международного уголовного суда в качестве «серьезных нарушений» Женевских конвенций от 12 августа 1949 г. Варварский обстрел Цхинвала и опять-таки гибель в результате этого сотен мирных граждан позволяли квалифицировать содеянное как, например, «нападение на незащищенные и не являющиеся военными целями города, деревни, жилища или здания, или их обстрел с применением каких бы то ни было средств», «умышленное нападение на гражданское население как таковое или отдельных гражданских лиц, не принимающих непосредственное участие в военных действиях», «умышленное нанесение ударов по персоналу, объектам, материалам, подразделениям или транспортным средствам, задействованным в оказании гуманитарной помощи или в миссии по поддержанию мира в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций, пока они имеют право на защиту, которой пользуются гражданские лица или гражданские объекты по международному праву международных конфликтов». Разумеется, что вооруженное нападение и убийство российских миротворцев, находившихся в Южной Осетии с целью поддержания мира в этом регионе в соответствии с Уставом ООН, полностью охватываются этой разновидностью военных преступлений. Отметим, что ст. 8 Статута Международного уголовного суда указанные действия квалифицирует как военные преступления и «в вооруженных конфликтах немеждународного характера» (что вытекает также и из известного Протокола II к названным Женевским конвенциям).

5. И последнее. Из Европы нам не уйти и никому не под силу нас оттуда «вытеснить» по одной причине — около 80% населения нашей страны живет в ее европейской части (Российская газета. 8 апреля 2014 г.).

О проблемах кодификации норм международного уголовного права

Международное уголовное право: актуальные вопросы и современные проблемы: сб. науч. статей и сообщений. М.: Юрлитинформ, 2014. С. 42—46.

Проблема заключается в приведении многочисленных норм международного уголовного права, «рассыпанных» по еще более многочисленным международным договорам (конвенциям), в определенную систему, а в идеале в их кодификацию. Нам она представляется (ни много ни мало) одной из основных задач Организации Объединенных Наций в направлении как развития самого международного права, его роли в охране международного правопорядка, так и повышения престижа самой ООН.

Применительно к преступлениям против мира и безопасности человечества попытка такой кодификации уже предпринималась. Еще в 1947 г. в резолюции 177 Генеральная Ассамблея ООН поручила созданной в этих целях Комиссии международного права составить проект Кодекса о преступлениях против мира и безопасности человечества. К вопросу о работе над проектом этого кодекса Генеральная Ассамблея возвращалась неоднократно. В 1991 г. указанная Комиссия в предварительном порядке приняла в первом чтении проект Кодекса, который через Генерального секретаря ООН был направлен правительствам стран на предмет его обсуждения. Проект состоял их двух частей. Часть первая (своеобразная Общая часть) включала нормы, формулирующие общие вопросы уголовной ответственности за указанные преступления (общие принципы, судебные гарантии, обстоятельства, исключающие ответственность и др.). В части второй было сформулировано 12 составов преступлений против мира и безопасности человечества. С учетом мнений, высказанных при обсуждении проекта в ряде стран (замечания поступили от 22 государств), Комиссия международного права уточнила некоторые положения проекта и в порядке работы над его вторым чтением в 1993 г. приняла существенно обновленный текст проекта. Его Особенная часть стала включать в себя нормы об ответственности за следующие преступления:

• агрессию;

• геноцид;

• преступления против человечности;

• преступления против персонала ООН и связанного с ней персонала;

• военные преступления (включая причинение обширного долговременного и серьезного ущерба природной среде).

Этим самым был сделан значительный шаг в указанном направлении, к сожалению, дальнейшее его продвижение застопорилось, и работа над проектом Кодекса фактически прекратилась. На то были серьезные причины. Именно в эти и последующие годы произошло падение престижа как международного права, так и самой ООН. Вызвано это было главным образом толкованием (в первую очередь странами НАТО) понятия самого опасного преступления против мира и безопасности человечества — агрессии как международного преступления и вооруженного вторжения (под благовидными, но, как впоследствии выяснилось, надуманными предлогами) на территорию других стран и ведением там военных действий. На этот счет стоит лишь вспомнить известные события в Югославии, Ираке, Ливии. Однако время не стоит на месте. И последние события в Сирии, свидетельствующие о том, что они не пошли по прежнему накатанному (югославско-иракско-ливийскому) сценарию, позволяют надеяться на то, что пришло время вернуться к идее кодификации многочисленных норм международного права и создания Кодекса, охватывающего не только нормы об уголовной ответственности за преступления против мира и безопасности человечества, но и другие (куда более многочисленные) конвенционные нормы.

Что касается норм о преступлениях против мира и безопасности человечества, то за прошедшие (после приостановления работы над проектом такого Кодекса) годы их правовая база значительно расширилась. Созданный проект был построен в основном на основополагающих документах Нюрнбергского трибунала по делу главных немецких преступников, виновных в развязывании Второй мировой войны (нормы, зафиксированные в Уставе Международного военного трибунала и его приговоре), а также Женевских конвенциях о защите жертв войны 1949 г. В дальнейшем эти идеи были развиты и нашли свое отражение в Уставах Международных трибуналов, учрежденных для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения гуманитарного международного права, — на территории бывшей Югославии (1993 г.) и за аналогичные преступления на территории Руанды (1994 г.). Наконец, особое значение в этом отношении имеют нормы, сформулированные в Римском статуте Международного уголовного суда (1998 г.) как постоянного судебного органа, призванного осуществлять правосудие в отношении лиц, совершивших такие преступления, как преступления против человечности, агрессия, геноцид, военные преступления. В Статуте, помимо процессуально-процедурных вопросов, решаются и важнейшие материально-правовые (уголовно-правовые) вопросы. В нем дается определение преступлений, подпадающих под юрисдикцию Суда (кроме агрессии), а также формулируются общие принципы уголовного права (nullum crimen sine lege, nullum poena sine lege, неприменение обратной силы, недопустимость ссылки на должностное положение виновного лица, ответственность командиров и других начальников, неприменимость сроков давности в отношении подпадающих под юрисдикцию Суда преступлений, основания освобождения от уголовной ответственности, ошибка в акте или ошибка в праве, приказы начальника и предписания закона).

К сожалению, как уже отмечалось в отечественной теории уголовного права, эффективность международного правосудия при этом была явно недостаточной ввиду известной политизированности деятельности Международного трибунала по бывшей Югославии, что проявилось в его односторонности. Известно, что в межэтнический конфликт были вовлечены и сербы, и хорваты, и албанцы. Однако основными подсудимыми на процессе оказались сербы. В основу обвинительного материала была положена информация западных спецслужб, что, разумеется, не прибавило объективности процессу. В то же время за пределами внимания гаагских судей остались представленные главным подсудимым С. Милошевичем множественные видеоматериалы и фотографии убитых людей в результате бомбардировок НАТО, разрушенных по этой причине мостов, школ, больниц, церквей, жилых домов.

Многие недостатки Международного трибунала по бывшей Юго­славии были заложены в его нормативной основе — в его Уставе. Однако они в значительной степени преодолены в Римском статуте Международного уголовного суда. Отметим лишь следующие его наработки в указанном направлении:

• более тщательное и подробное определение преступлений против человечности, подпадающих под юрисдикцию МУС, включая толкования основных действий, образующих ту или иную их разновидность (например, «нападение на любых гражданских лиц», «истребление», «порабощение», «депортация или насильственное перемещение лиц», «насильственное исчезновение людей» и др.);

• детальное и скрупулезное формулирование составов военных преступлений (достаточно сказать, что в дополнение к перечисленным в Уставе Международного трибунала по Югославии серьезным нарушениям Женевских конвенций 1949 г. в Статуте МУС определяется еще около 30 преступных деяний как разновидности военных преступлений, грубо нарушающих законы и обычаи применяемые в международных военных конфликтах в установленных рамках международного уголовного права (например, умышленное нападение на гражданское население как таковое или отдельных гражданских лиц, не принимающих непосредственного участия в военных действиях; умышленные нападения на гражданские объекты, т.е. объекты, которые не являются военными целями; умышленное нанесение ударов по персоналу, объектам, материалам, подразделениям или транспортным средствам, задействованным в оказании гуманитарной помощи или в миссии по поддержке мира в соответствии с Уставом ООН);

• еще большие гарантии безопасности и справедливости заключены в процедурно-процессуальных нормах Статута Международного уголовного суда;

• заслуживают внимания и прописанные в Статуте МУС общие принципы уголовного права3.

Известно, что Российская Федерация подписала, но не ратифицировала Римский договор о создании Международного уголовного суда. Однако Министр иностранных дел России С. Лавров в своем интервью указал, что «Российская Федерация внимательно следит за деятельностью этого судебного органа и сотрудничает с ним по ряду дел» и, по его мнению, «этот орган, по всей видимости, будет продолжать действовать, и его влияние будет все заметнее»4. Так что можно вполне говорить об оптимистических перспективах деятельности этого Суда и нашего с ним сотрудничества.

Кодификация норм международного уголовного права об ответственности за конвенционные преступления предполагает (как и кодификация преступлений против мира и безопасности человечества) их предварительную классификацию. По сложившейся в уголовном праве (в том числе и в зарубежном) традиции в ее основу может быть положен объект соответствующих преступлений, т.е. направленность и причинение вреда соответствующим интересам и отношениям. Например: преступления, являющиеся проявлением международного терроризма (захват воздушных судов и другие незаконные действия, направленные против безопасности гражданской авиации и др.); преступления, посягающие на свободу человека (рабство и работорговля и др.); преступления, посягающие на общественную безопасность, здоровье населения и общественную нравственность (экологические преступления, незаконный оборот наркотических средств и психотропных веществ и др.); коррупция; организованная преступность и т.д. и т.п. Разумеется, что подобная классификация должна быть сделана с учетом тщательного анализа современной международной преступности.

Даже «беглое» сопоставление преступлений против мира и безопасности человечества и конвенционных преступлений показывает, что они могут частично совпадать, как совпадают и преступления по общему международному праву и конвенционные же преступления. Думается, что «беды» в этом особой нет ввиду того, что между теми и другими нет непроходимой стены.

Разумеется, что обозначенная проблема является едва ли не «немыслимой» по своему объему. И не надо тешить себя иллюзией относительно прогнозирования каких-то сроков ее решения. Однако долг доктрины состоит в том, чтобы определить насущные проблемы развития в определенном направлении международного уголовного права и связанного с этим международного правосудия, решаемые пусть и в отдаленной перспективе.

Оппозиционный писатель о личном тюремном опыте: свидетельство Э. В. Лимонова

Юрист спешит на помощь. Библиотечка «Российской газеты». 2014. № 1. С. 6—71.

В апреле 2001 г. по обвинению в хранении оружия и создании незаконного вооруженного формирования был арестован и помещен в следственный изолятор известный писатель Э. В. Лимонов. В апреле 2003 г. он был осужден к 4 годам лишения свободы за инкриминируемые ему преступления и в конце июня 2003 г. условно-досрочно освобожден от наказания в связи с отбытием более половины срока наказания (с учетом пребывания его в следственном изоляторе). Как писатель, он получил известность в связи с его первым крупным прозаическим произведением, носящим автобиографический характер, — книгой «Это я, Эдичка» (написана в эмиграции в США в 1976 г.). Последняя носила ярко выраженный эпатажный характер, насквозь «пропитана» ненормативной лексикой и содержала описание гомосексуального опыта героя произведения (по советскому уголовному праву того времени ненасильственное мужеложство признавалось преступлением и наказывалось лишением свободы). В США книга не была опубликована не только из-за указанных сексуальных особенностей героя книги, но и за неприятие автором социально-политических нравов Америки и их резкую критику. Тем не менее была издана во Франции и переведена на 15 языков. Во времена горбачевской перестройки и уже в постсоветский период книга была (большими тиражами) опубликована и в России. После этого Лимонов продолжил активную литературную деятельность как в прозе, так и в стихах. Его книги вышли на многих европейских языках — французском, немецком, итальянском, испанском, голландском, греческом, сербском, датском. В России удостоен литературной премии Андрея Белого в номинации «проза» за произведение «Книга Воды» (2002).

В октябре 1991 г. ему было возвращено отнятое у него советское гражданство, и он возвратился в Россию, где начал активную политическую деятельность оппозиционного по отношению к власти содержания. В Википедии последнее характеризуется следующим образом: бывший председатель запрещенной Национал-большевистской партии (НБП), нынешний председатель партии коалиции «Другая Россия», автор оппозиционных проектов 2000-х гг. — «Другая Россия», «Марш несогласных», «Стратегия-31» и другие. Неоднократно принимал участие в избирательных кампаниях (в том числе баллотировался в Государственную Думу). Принимал участие в боевых действиях в Югославии на стороне сербов, в грузино-абхазском конфликте на стороне Абхазии, в приднестровском конфликте. Обвинялся в том, что в 2000—2001 гг. готовил вооруженное вторжение в Казахстан для защиты русского населения5.

Оставим в стороне идеологические пристрастия писателя, не выражаемые после отбытия им наказания в нарушении уголовно-правовых запретов, тщательно и обстоятельно сформулированных в Уголовном кодексе Российской Федерации. В соответствии со статьей 8 УК РФ «основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом». Без последнего любые идеологические предпочтения любого человека вполне подпадают под их пушкинскую «рубрикацию»: «Кому нравится поп, кому попадья, а кому попова дочка». И его, Лимонова, в этом отношении тюремный опыт представляет значительный интерес с позиции его свидетельства (и как «сидельца», и как писателя) тюремных нравов и условий исполнения наказания в постсоветский период. Разумеется, что законопослушного читателя, не имевшего тюремного опыта, больше всего интересует то, насколько лимоновские впечатления отличаются от известных на этот счет классическо-литературных свидетельств — дореволюционно-тюремных (Достоевский), гулаговских (Солженицын), советских постгулаговских (Довлатов)? Отличия, конечно, разительные, и прогресс все-таки тоже уже значительный (в особенности в сравнении с гулаговскими тюремными нравами). Отошла в прошлое (и слава Богу) самая главная угроза гулаговского «зэка» — перспектива голодной смерти, превращающая человека действительно в лагерную пыль, как исчез и абсолютный беспредел уголовников по отношению к политическим. И в этом смысле свидетельства Лимонова более близки к свидетельству другого «сидельца» — Достоевского. Подкупает и позиция автора. Он не озлоблен и не «мажет» одной черной краской тюремную администрацию, но также далек от того, чтобы восхвалять и ее тюремный контингент, справедливо отмечая, что и в среде последнего есть разные представители — носители как аморальных, так и вполне нравственных человеческих качеств. И опыт «сидельца» Лимонова, в особенности с учетом его несомненного литературного дара, интересует нас в плане того, как это согласуется с официальными отчетами о соблюдении нашим государством добровольно принятых им обязательств по соответствию создаваемых тюремных условий общепризнанным европейским и другим на этот счет мировым стандартам. В своей книге «По тюрьмам»6 автор, конечно же, привлекает внимание к сохранившимся бессмысленным, с точки зрения достижения целей наказания и осуществления режима, ограничениям и начинает это с констатирования соответствующих фактов во время предварительного заключения. Вот как, например, его и его «подельников» перевозят на самолете из московского Лефортова в Саратов.

«Рейс был короткий. Но, учитывая путешествие из тюрьмы Лефортово на военный аэродром, московские пробки, вынужденные ожидания повсюду, прошли уже многие часы. Мочевой пузырь поджало. Я обратился к державшему меня на линии огня супермену в боевых узорах (“Через проход напротив уселся тип с навороченным стрелковым чудом [оптика, непонятные кнопки, наросты, рожки] и уставил его в меня. Физиономия его — о Боже! только этого не хватало — была украшена черными боевыми узорами”). “Я хочу в туалет”, — просто сказал я. Он искривился лицом, но ничего не ответил и только делал движения зрачками и губами, как немой, не отрывая рук от своего чудо-оружия. Он явно нервничал. Стал двигать губами, как будто говорил, но звуки изо рта не исходили… Я повернулся к дремлющему рядом рыжеусому (также охраннику. — А. Н.). Толкнул его локтем, так как ничего иного придумать не мог, руки же мои были в наручниках. “Хочу в туалет!” — сказал я. “Не положено!”» — заявил добродушно ржаноусый… и закрыл глаза… В довершение всего неизвестный мне офицер прошел в туалет как раз за моей спиной и слил там воду. Было непонятно, почему мне нельзя пройти туда же и отлить». А действительно почему?

После посадки самолета подследственного на джипе привезли в тюрьму. Там его подвели к двум клеткам. Одна была набита до отказа арестованными. Другая — пустая, куда его и определили. «Клетка была в состоянии крайнего ущерба: в ней воняло мочой и пылью, а из пола торчала вонючая обрезанная труба. Убедившись, что soldaten, приведший меня, ушел, я приблизился к трубе, расстегнул молнию и с облегчением отлил, целя в трубу… Когда они еще выведут меня в туалет. Правда, был риск сразу получить по плечам дубинкой».

Но как же быть с соблюдением общепринятых стандартов в области прав человека? И в чем смысл их в данном случае очевидного нарушения?

А вот описание пребывания арестованных в «конвоирке» областного суда.

«В дни суда-допроса нас шмонают трижды. Раздеваться приходится даже четырежды, если начать с медосмотра. Зимой в тюрьме на продоле (коридор. — А. Н.) первого этажа дико холодно. Жестким, ледяным сквозняком несет отовсюду. Вольный человек непременно бы простудился немедленно и умер к вечеру. Только экзальтированные, безумные, как дервиши и шаманы, заключенные запросто выдерживают ледяной ад воронка, мерзлую темноту стальных индивидуальных боксов. Примерно через полчаса после медосмотра в тюрьму прибывает сводный дежурный милицейский конвой… На продоле водружают стол… Нас вызывают по трое-четверо и начинают шмонать.

Меня сажают в стакан, лишь иногда в общую (длинная лавка за дверью-решеткой — предмет зависти попавших в стакан зэков. Все хотят сидеть в общей, никто не хочет сидеть в стакане)… В стакан так в стакан. Однажды в конце июля я ехал один в стакане из облсуда, общак был свободен. Раскаленное железо подняло температуру с +30 в Саратове до, я полагаю, +45 градусов в стакане. Мы полчаса ждали машины ГИБДД… Я почувствовал в какой-то момент, что теряю сознание…

В свою родную хату — 125 я добрался в этот день поздно… вдруг открылась кормушка… “Савенко. Будь готов с вещами к семи вечера… Поедете в другую тюрьму, в СИЗО — 2 за Волгу”…

В тот вечер меня не увели, но… повезли на следующее утро. В страшный мороз свели на первый этаж, и там я поставил на продоле свои вещи и сел в клетку в адвокатской, где меня заперли. В клетке было морозно, и я быстро замерз, невзирая на мой пугачевский тулупчик…

Меня доставили в один из двух отстойников… Там я стоял отогревался… Меня обыскали в обширной комнате для шмонов… Позднее выяснилось, что исчезли часы, подаренные мне Кирсаном Илюмжиновым. Затем меня и мои вещи подвергли обыску в комнате для обысков.

На суд-допрос ты выходишь в коридор и становишься носом в стену, руки за спиной. Soldaten называл тебя: “Савенко!”. А ты откликался, называл ФИО, год рождения, статьи. Тебя присоединяли к сотоварищам зэкам, выводили на продол и сажали на корточки носом в стенку, руки на затылке. Солдаты обычно ходят за спинами и следят, чтобы заключенные не разговаривали и не вертели головами. В качестве наказания следовал тычок или удар дубиной в спину. Когда до тебя доходила очередь, тебя шмонали, как луковицу…

На следующий день меня спустили на суд-допрос. Прокурор… должен был продолжить чтение доказательств обвинения. В клетке под лестницей нас скопилось так много, и мы стояли столь плотно, что одному пацану стало плохо… Длинный, он опустился и сел нам под ноги…

…Принимавший нас (в суде. — А. Н.) солдат Андрей… посадил в адвокатскую, где дико дуло и было холодно, как на улице. Заморозив нас там, только через час нас вывели на продол и снова обшмонали… Заледеневшего, меня раздели до трусов и приказали одеться. Одетого… опять кинули в адвокатскую, но на сей раз в другую. Где было еще более холодно, был виден пар изо рта…»

Разумеется, что обыск должен быть тщательным (изобретательность зэков по части переноса на зону наркотиков и других запрещенных предметов известна). Разумеется, что перевозка арестованных должна быть безопасной для конвоиров, должна исключать возможность их побега. Но, но, но! Причем здесь такое исполнение соответствующих инструкций, которое превращает нужные в принципе предупредительные меры в бесчеловеческое отношение к арестованным и осужденным?

То были следственные изоляторы, и объектом указанных издевательств над людьми были не осужденные, а лишь обвиняемые в совершении преступлений (в том числе и те, которых суд может и не признать преступниками). Но подошла встреча и с колонией, где теперь уже осужденному пришлось отбывать наказание. И первое воспоминание от нее писатель описывает в своей книге «Апология чукчей»7. Впечатления, прямо скажем, порой весьма необычные.

«Я обнаружил, что колония представляет из себя пылающий розами, благоухающий цветник…

Целые полотнища плантаций роз сопровождали нас на нашем пути, когда мы выбивали старыми башмаками заволжскую пыль из асфальта…

В розах копались согбенные фигуры с ложками в руках. У плантации роз змеями лежали шланги. Розы не пестовали только в обед, когда стояла азиатская жара. Но утром и вечером розы маникюрили и мыли, крепили подпорками, ласкали и щекотали.

Розами занимались “обиженные”. Пугливыми тенями прилегали они над цветами в самых невероятных позах, растопыренные и раскоряченные на пальцах ног и рук. Оперировали они обеденными ложками и пластиковыми бутылками-пульверизаторами с водой. Изредка бывало, что такой акробат не выдерживал свой адский номер и калечил вдруг, сорвавшись, цветы. Тогда его отправляли в карцер…

Розы у колонии вырастали сильные, крепкие и красивые, на мощных телах-стеблях. Напоминали крепких девок. Зато наши “обиженные” ходили с исколотыми и порой гниющими от невынутых из человеческой мякоти шипов пальцами… В образцово-показательную нашу “красную” колонию приезжали делегации из Европы, умиляясь от наших роз, бродили интернациональные стайки правозащитников и старушек-правозащитниц. Им, женщинам, дарили наши розы…

Нужно сказать, что “обиженными” становятся не обязательно в результате изнасилования. Человека можно опустить, например, помочившись на него в присутствии свидетеля… Лагерный мир богат на способы унижения человека».

Немного о юридических «тонкостях» судебного процесса по делу Лимонова и его условно-досрочного освобождения от наказания.

Как следует из свидетельств самого автора, 31 января 2003 г. прокурор «не нашел для Савенко Э. В. ни единого смягчающего обстоятельства». И «запросил у суда наказать» (Э. Савенко «По тюрьмам») его по совокупности статей 205, 208, 222 и 280 УК РФ к 14 годам лишения свободы с отбыванием в колонии строгого режима. 15 апреля, как это зафиксировано в «анналах» Интернета, ему был вынесен обвинительный приговор, из обвинения была исключена ст. 280 УК — «Публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации» и назначено наказание в виде 4 лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима. Вот здесь не могут не возникать некоторые вопросы. Пределы наказания по инкриминируемым Лимонову статьям УК следующие: ч. 1 ст. 205 («Терроризм») — от 5 до 10 лет; ч. 1 ст. 208 («Создание незаконного вооруженного формирования») — от 2 до 7 лет; ч. 3 ст. 222 («Незаконные приобретение, хранение, перевозка огнестрельного оружия, совершенные организованной группой») — от 3 до 8 лет. И за такие преступления вместо запрашиваемых прокурором 14 лет лишения свободы (а тот вполне «законно» мог запросить и куда больший срок) суд милостиво отмерил всего лишь 4 года. Что-то здесь было новое в борьбе с терроризмом и организованной преступностью.

Не может не умилять и «гуманность» условно-досрочного освобождения от наказания. Как это зафиксировано в Интернете, в мае 2003 г. администрация колонии, где осужденный отбывал наказание, ходатайствовала о его условно-досрочном освобождении — поскольку тот уже провел в местах лишения свободы (с учетом предварительного заключения) более половины назначенного ему судом срока и не имел взысканий. Опять-таки удивительно бережное отношение администрации к судьбе осужденного «террориста». Ходатайства об условно-досрочном освобождении писателя подписали известные политики, депутаты Госдумы (Интерфакс. 18 июля 2003 г.). Думается, что на возникший вопрос вполне объективно отвечает сам Лимонов: «От меня быстро избавились… отправили условно-досрочно, освободили… Им не нужен был известный человек, наблюдающий их сложную лагерную жизнь. Ни полковнику — начальнику лагеря, ни генералам УФСИНа по Саратовской области я был не нужен. Сплавили» (Эдуард Лимонов «Апология чукчей»). Думается, что этим же можно объяснить и, на первый взгляд, необъяснимую мягкость приговора, да и согласие с ним даже прокурора, настроенного, как отмечалось, на совсем другие параметры наказания и заявившего, что Генпрокуратура не будет опротестовывать приговор (РИА Новости. 21 апреля 2003 г.). 30 июня 2003 г. Лимонов вышел на свободу и в тот же день заявил в эфире радиостанции «Эхо Москвы»: «Ни на миллиметр от своих взглядов я не отошел, никто от меня не требовал повиниться. Буду продолжать начатое дело до последнего вздоха»8. Последующее за этим его поведение и целеустремленная оппозиционная политическая деятельность свидетельствует о том, что такое заявление было вполне искренним.

Вполне профессионально (с криминологической точки зрения) выглядят и рассуждения автора о специфике организованной преступности, ее существенного изменения во время горбачевской перестройки (а нам думается, что и в [«не к вечеру будь помянутыми»] «лихие» 90-е гг. уже постсоветской истории).

«В советское время карманники были ворами в законе. В основном карманники… Горбачевская перестройка бросила не только вольный мир в беспредел, но и бросила также в беспредел и мир криминальный. Появились криминальные организации, и во множестве. ОПГ (организованные преступные группировки. — А. Н.) стали возглавлять натуральные, природные лидеры, а не выборные, “коронованные” воры и авторитеты. Появились бандиты как новый криминальный класс… Потому стало трудно удерживать иерархию воровской страны… Мощный ураган ранее неразрешенного невиданного насилия снес все перегородки хрупкого, старого уголовного мира, подорвал его этажи. Такие личности, как Михась или Квантришвили, уже еле укладывались в мерки и в иерархию воровского хода. А Салоник, не занимавший никакой ступени в воровской иерархии, бывший мент, ставший палачом, но и героем уголовного мира! Куда девать его, в какую касту?.. А как выглядят с точки зрения уголовной морали “воровские” войны вокруг пирога “Уралмаша”? Блатные против блатных?.. А куда поместить новых бандитов Екатеринбурга, покоящихся на Аллеи Славы в этой иерархии ценностей?.. Многие новые воры (да теперь уже и старые) еще и бизнесмены одновременно, или, как их называют, “предприниматели”. А, каково? Старый воровской ход такого кошмара никак не предвидел. Вор-предприниматель! Общая картина современного российского уголовного мира представляется и беспорядочной, и странной…»9

Конечно же, многое к настоящему времени изменилось. Немало «бандитов-предпринимателей» (тех, которые выжили в межклассово-клановой борьбе) стали более цивилизованными, однако и такой «бандитизм» в определенной мере сохранился (последние кровавые разборки в преступном мире наподобие убийств коронованных воров в законе — Япончика, деда Хасана) являются подтверждением этого, а следовательно, и того «анамнеза» преступности, диагностированного бывшим тюремным сидельцем писателем Э. В. Лимоновым.

Сталинские депортации народов в художественном изображении писателя-гуманиста

Юрист спешит на помощь. Библиотечка «Российской газеты». 2014. № 2. С. 68—71.

В 1987 г. во время набиравшей темп горбачевской перестройки была опубликована повесть А. И. Приставкина (1931—2008) «Ночевала тучка золотая», сразу же принесшая писателю мировую известность (вскоре была переведена более чем на 30 языков). Написана она была гораздо раньше — еще в начале 80-х гг., однако в ту пору не могла быть напечатана ни при каких обстоятельствах. Уж очень «взрывную» для советской истории затронул автор тему — описание трагических событий депортации некоторых северокавказских народов. Для писателя эти события были не плодом художественного воображения, а лично пережитого им в далеком военном детстве. Вместе с детским домом он был «перемещен» из Подмосковья в Чечню, где сиротам предстояло жить в домах высланных оттуда местных жителей. Там он увидел и навсегда запомнил безумную жестокость, проявленную как властями по отношению к депортированным, так и высланными из родных мест и не желавших подчиняться этому произволу.

Но вначале — краткая предыстория описываемых в повести событий. Известно, что во время Великой Отечественной войны в значительных масштабах была проведена депортация народов и этнических групп, обвиненных в сотрудничестве с немецкими оккупантами (в числе которых были немцы Поволжья, калмыки, чеченцы и ингуши, балкарцы, крымские татары и др.). Были ли у власти поводы (или причины) для принятия такого решения? Да, и достаточно серьез­ные. Главное — это то, что местное население активно поддерживало немецко-фашистских захватчиков. Был даже сформирован так называемый Кавказский легион Вермахта. Поэтому после отступления германской армии на Запад Сталин решил наказать предателей, но сделано это было в отношении всего населения («от столетнего старца до еще не рожденного младенца»). Так, например, 23 февраля 1944 г. было выслано 496 тысяч чеченцев и ингушей. Их выселение осуществлялось войсками НКВД при участии армейских частей (в том числе 100 тысяч солдат внутренней службы и 19 тысяч оперативных работников НКВД и НКГБ). «Выселяемые бросали на произвол судьбы имущество, дома, скот… Время сборов и размеры ручного багажа жестко лимитировались властями — 100 кг груза и 20 минут на сборы»10. Разумеется, все проходило под личным контролем Сталина. Об этом можно судить хотя бы по совершенно секретной телеграмме от 22 февраля 1944 г. Л. Берия, адресованной лично вождю: «Необходимые для проведения выселения войска, оперработники и транспорт стянуты непосредственно в места операции, командно-офицерский состав… проинструктирован и готов к проведению операции. Выселение начинаем с рассвета 23 февраля с.г. С двух часов ночи на 23 февраля намеченные места засад и дозоров будут заняты опергруппами с задачей воспрепятствовать выходу населения за территорию населенных пунктов. На рассвете мужчины будут созваны нашими оперработниками на сходы, где им на родном языке будет объявлено решение правительства о выселении чеченцев и ингушей… После этих сходов будет предложено выделить 10—15 человек для объявления семьям собравшихся о сборе вещей, а остальная часть схода будет разоружена и доставлена к местам погрузки в эшелоны… Считаю, что операция по выселению чеченцев и ингушей будет проведена успешно».

В нынешние времена едва ли не модным стало давать положительную оценку депортации народов во время Великой Отечественной войны, делаются попытки опровергнуть жестокость указанных операций. Так, оспаривается факт массовой гибели депортируемых во время их транспортировки к местам ссылки. «На самом деле согласно документам НКВД во время транспортировки умерло 1272 спецпереселенца»11, то есть всего-то, и из-за чего тогда шум? Была ссылка и на американский опыт, выразившийся, в частности, в интернировании около 120 тысяч человек японской национальности и размещение их в лагерях в центральной части страны12 (только вот организация такого интернирования и условия пребывания в этих лагерях совсем не напоминают северо-кавказские 1944 г.). Следует указать и на то, что решение о депортации было принято Сталиным единолично и даже не все близкие и преданные ему его соратники поддерживали это решение. Приведем мнение на этот счет А. И. Микояна, которого трудно обвинить в какой-либо мягкотелости: «Я возражал против этого. Но Сталин объяснял это тем, что эти народы были нелояльными к советской власти, сочувствовали немецким фашистам. Я не понимал, как можно было обвинять целые народы чуть ли не в измене… Наконец, было много мобилизовано в армию, воевали на фронте…

Но Сталин был упрям. И он настоял на выселении всех до единого с обжитых этими народами мест.

Нельзя обвинять всю нацию в измене, хотя, может быть, и были, как и среди русских или украинцев, армян и других, какие-либо реакционные элементы, перешедшие в услужение к немцам… их можно было установить, разыскать, расследовать их дела»13.

Перейдем к художественному изображению указанных событий в повести А. И. Приставкина.

Летом 1944 г. детский дом из Подмосковья был перемещен на Северный Кавказ. В числе перемещаемых было два брата — Колька и Сашка по кличке «Кузьменыши» (производное от их фамилии Кузьмины). Самым главным и обычным их детдомовским состоянием было постоянное чувство голода. Все мысли были направлены только на то, чтобы что-нибудь поесть. В реальности это удавалось сделать обычно путем подворовывания. «Вся напряженная жизнь ребят складывалась вокруг мерзлой картофелинки, картофельных очистков и, как верха желания и мечты — корочки хлеба, чтобы просуществовать, чтобы выжить один только лишний военный день»14. И весть о переезде на Кавказ братья восприняли с надеждой, прослышав, что там в теплых краях есть все — и хлеб, и картошка, и даже какие-то фрукты. Где-то на полпути (как им объявили, в «зоне Черноземья») «путешественники» увидели удивительное:

«Без присмотра, без сторожей растет на этой земле всякий фрукт и овощ. Какой, издали на ходу не разберешь… Но поезд, как назло, все мимо, мимо проносил, все чесал, шпарил, как угорелый… И уж молились в вагонах: миленький, ну встань на секундочку… На чуточку, нам бы по морковке, по свеколке только…

И вдруг встали…

Машинист… буркнул, обращаясь к кочегару:

— Баста. Будет нашей ораве тут кормежка. На два часа запри пар да подай канистру, чаи гонять будем!

Весь состав, полтыщи гавриков, кроме разве самых малых да самых несмелых, да еще больных, высыпал из вагонов посмотреть. Отчего встали. Но некоторые без промедления ринулись в поле, в придорожные огороды к зеленеющим невдалеке грядкам, и стали рвать…

На поле же творилось невообразимое… Тащили все, что попадалось под руку. Обрывали молодую, еще в молочных зернышках, никогда не виданную кукурузу. Зубами от плетей отгрызали крошечные тыковки, их жевали, не сходя с мест, будто яблоки, вместе с кожурой…

Огурцы, морковь, молодую свеклу совали за пазуху и в рот, отплевываясь от черной, на вкус пресноватой земли.

А на другой день на поезд напал понос.

Дристали все, весь эшелон, потому что грязные овощи не могли в таком количестве перевариться в истощенных детских желудках…» Сашка еле-еле «оклемался»: его, как и других серьезно заболевших, даже осмотрели медики и дали ему лекарство.

«Уж Колька старался его расшевелить, про станцию рассказывал, которая называется станицей, и про то, что в садах растет желтый плод алыча. Прям на улицу перевешивается, рви да жри до отвала. А у насыпи еще один плод, тоже бесплатный: терном называется. И его завались…

Но об одном, что видел тут, на станции, он промолчал. О странных вагонах на дальнем тупике за водокачкой. На те вагоны он набрел случайно, собирая вдоль насыпи терн, и услыхал, как из теплушки, из зарешеченного окошечка наверху кто-то его позвал. Он поднял голову и увидел глаза, одни сперва глаза: то ли мальчик, то ли девочка. Черные блестящие глаза, а потом рот, язык и губы. Этот рот тянулся наружу и произносил лишь один странных звук: “Хи”. Колька удивился и показал ладонь с сизоватыми твердыми ягодами. “Это?” Ведь ясно же было, что его просили. А о чем просить, если кроме ягод, ничего и не было (значительно позже Колька узнал, что дети просили пить. — А. Н.).

— Хи! Хи! — закричал голос, и вдруг ожило деревянное нутро вагона. В решетку впились детские руки, другие глаза, другие рты, они менялись, будто отталкивали друг друга, и вместе с тем нарастал странный гул голосов, словно забурчало в утробе у слона.

Колька отпрянул, чуть не упал. И тут, неведомо откуда, объявился вооруженный солдат. Он стукнул кулаком по деревянному борту вагона, не сильно, но голоса сразу пропали и наступила мертвая тишина. И руки пропали. И все они теперь были устремлены на солдата.

А он, задрав голову, показал кулак и привычно произнес:

— Не шуметь! Чучмеки! Кому говорят! Чтобы ти-хо!

Он шагнул к еще не опомнившемуся Кольке, ловко развернул лицом к станции, будто знал, откуда он взялся, и подтолкнул в спину.

— Топай, топай отсюда! Тут не цирк, и смотреть тут нечего!»

Вскоре путешествие закончилось и перевозимые оказались в Чечне, где из детдомовцев превратились в колонистов. Там они (с колонией) и другие «соотечественники» поселились в домах увезенного отсюда местного населения, остатки которого терроризировали новопоселенцев, нагоняя на них страх. Последние тоже, оказалось, попали сюда не по своей воле. Вот как об этом рассказывает одна из женщин, подкармливавшая братьев:

«А нас ведь тоже привезли… Из Курска, значит, области…

Приехал полномочный, велел вещи собирать… А у меня сестра больная да девка — невеста, но дурная, голова не в порядке, над ней фашист снасильничал. Так мы увязали узлы — нищему собраться — лишь подпоясаться! — а сами ревем, а чево ревем… Пусто, даже травой заросло, да и мины там… Ни скотины, даже кошек поели… В земляночках жили. Нас в товарняк — и повезли. А мы все ревем, все ревем. А полномочный и говорит: “Хватит, бабы, реветь, я вас в рай везу…”

А мы-то решили, что в рай, это на расстрел, значит, потому что все изменников искали, хто спал с фашистом, тот у нас и изменник… А моя-то дочь спала, хотя и силком… Ну и в голос! Аж вагон криком изошел…

А потом привезли в рай, сюда, стало быть, а тут ничего. Даже жить можно. Только эти…

Она не сказала, но показала ладонью, будто шашкой махнула.

— Мы так боимся… Так боимся.

Сашка спросил…

— Скажите, а кто? Кто?

Тетка Зина… быстро зашептала…

— Да чечня ж проклятая! Чеченцы прозываются… Они тут при фашистах вот как мы, изменяли!.. Так их сгребли, прям как нас, в товарняки, и узлов собрать не дали! Рассказывають… А некоторые… Некоторые-то не захотели… Дык они в горах запрятались! Ну и безобразят! Разбойничают, значит…»

Позже случилось так, что братья отстали от остальных колонистов (колония, не выдержав осады бывших хозяев, не подчинившихся властям, «предислоцировалась» в другое место). И им вновь пришлось полностью взять на себя заботу о пропитании, в основном путем собирания кукурузы и овощей на покинутых местными жителями огородах. Раз их «накрыли» и им пришлось бежать. И здесь Колька потерял брата. Сквозь заросли кукурузы подошел к деревне, как оказалось вымершей.

«Лишь приблизившись к первому дому, он увидел, что тут, как и в колонии, выбиты окна, чернеют на фоне белых стен, как в черепе, пустые глазницы…

И тут он увидел Сашку.

Сердце радостно дрогнуло у Кольки: стоит в самом конце улицы Сашка, прислонясь к забору, и что-то пристально разглядывает. На ворон, что крутятся рядом, загляделся, что ли?..

Колька сделал еще несколько неуверенных шагов и остановился.

Ему вдруг стало холодно и больно, не хватило дыхания. Все оцепенело в нем, до самых кончиков рук и ног. Он даже не мог стоять, а опустился на траву, не сводя с Сашки расширенных от ужаса глаз.

Сашка не стоял, он висел, нацепленный под мышками на острие забора, а из живота у него выпирал пучок желтой кукурузы с развивающимися по ветру метелками.

Один початок, его половинка, был засунут в рот и торчал наружу толстым концом, делая выражение лица у Сашки ужасно дурашливым, даже глупым…

Ниже живота и ниже кукурузы, которая вместе с травой была набита в живот, по штанишкам свисала черная, в сгустках крови Сашкина требуха…

Колька… взял брата подмышки и поволок в дом, самый ближний к нему.

Двери были оторваны. В сенцах горкой лежала кукуруза…»

Колька нашел тележку, положил на нее брата и повез на станцию, на пути разговаривая с ним:

«Неужто мы с тобой через всею дорогу проволочились лишь для того, чтобы нам тут кишки вырезали и вместо них совали кукурузу? Мол, жрите, обжирайтесь нашим добром так, чтобы изо рта торчало…

Тут Колька услышал: возки гремят впереди… Понял, что едут солдаты. Позвякивало оружие, погромыхивали повозки… Разговаривали негромко, но можно было разобрать, что вот-де их окружили в горах, часть постреляли, а другая часть прорвалась в долину и устроила резню, местные жители, кто уцелел, бежали. Теперь приказ такой: никого не жалеть, а если в саду, или в доме, или в поле спрячется, так палить вместе с домом и полем…

Вот, — сказал Колька, — небось сам слышал, как солдаты, наши славные боевые бойцы, говорили… Едут чеченов убивать. И того, кто тебя распял, тоже убьют. А вот, если бы он мне попался, я знаешь, Сашка, не стал бы его губить. Я только в глаза посмотрел бы: зверь он или человек? Есть ли в нем живого чего? А если бы я живое увидел, то спросил бы его, зачем он разбойничает? Зачем всех кругом убивает? Разве мы ему чего сделали? Я бы сказал: “Слушай, чечен, ослеп ты, что ли? Разве ты не видишь, что мы с Сашкой против тебя не воюем? Нас привезли сюда жить, так мы и живем, а потом мы бы уехали все равно. А теперь, видишь, пришли, тебя убивать… А ты солдат станешь убивать, и все: и они, и ты — погибнете. А разве не лучше было бы то, чтобы ты жил, и они жили, и мы с Сашкой тоже чтоб жили?”»

Спустя много лет автору «Тучки» в бане, после парной, удалось услышать исповедь участника описанных боевых действий:

«Я всю войну от корки до корки… Я автоматчиком был… Вот на Кавказе… Мы там этих, черных, вывозили. Они Гитлеру продалися! Их республиканский прокурор был назначен генералом против нас…

В феврале, в двадцатых числах, помню, привезли нас под праздник в селение, вроде как на отдых. А председателю сельсовета сказали: мол, в шесть утра митинг, чтобы все мужчины около твово сельсовета собрались. Скажем и отпустим… Ну собрались они на площади, а мы уже с темноты вокруг оцепили и сразу, не дав опомниться, в машины да под конвой! И по домам тогда уж… Десять минут на сборы, и в погрузку! За три часа всю операцию провели. Ну а те, что сбежали… Ох и лютовали они… Мы их по горам стреляли… Ну и они, конечно...

Всех, всех их надо к стенке! Не добили мы их тогда, вот теперь хлебнем…

Я этих гадов как сейчас помню… У меня грамота лично от товарища Сталина! Да!»

Как известно, все эти настроения возвратились в недавние 90-е гг., в первую и вторую уже нынешних войн в Чечне, обнаживших правоту писателя-гуманиста и доказавших (увы, далеко не всем), что иной путь (мести и ненависти) — это дорога в никуда, то есть едва ли не вечное продолжение проблемы депортации народов.

Тема беспризорного и голодного детдомовско-колонистского детства не отпускала писателя на протяжении всей его жизни. Этому посвящена, например, повесть «Кукушата» (1998 г.) о жизни колонии малолетних «преступников», вся общественная опасность которых состояла в том, что они были детьми репрессированных родителей, «Солдат и мальчик» (1991 г.). На эту же тему и страшная по невиданной жестокости, проявленной офицерами-нквдешниками по отношению к девочкам-подросткам, повесть «Вагончик мой дальний» (2004 г.). В «вагончике» — девять девочек и четырнадцать мальчиков, вся «вина» которых (как и в «Кукушатах») также заключалась лишь в том, что их родители были репрессированы. Сопровождавшие «вагончик» офицеры (включая майора и капитана) придумали себе забаву. По ночам вызывали к себе двух девочек и двух мальчиков, которые должны были для них танцевать под модные в те времена патефонные пластинки. А сами, напившись водки, вытворяли с девочками все, что ни приходило в голову. Одна не выдержала такого скотства и сошла с ума. Разумеется, что это никого не остановило, выбывшая была заменена другой. Главным героям — мальчику и девочке удалось бежать. Ясно, что в результате тщательно подготовленной и осуществленной конвойными войсками операции (автоматчики, служебные собаки) беглецы были пойманы. Но перед этим успели и объясниться друг другу в любви, и стать мужем и женой. И на контрасте с безнравственной грязью охранников эти страницы повести выглядят как «повесть о Ромео и Джульетте» — такова уж чистота души, поступков и помыслов влюбленных.

Нельзя не упомянуть и еще один важный гуманистический аспект жизни писатели, также нашедший отражение в его творчестве. С 1992 г. Анатолий Игнатьевич Приставкин — Председатель Комиссии по помилованию при Президенте РФ, а с декабря 2001 г. — советник Президента РФ по вопросам помилования. Многое из сделанного на этом поприще описано им в его романе-исследовании «Долина смертной тени» (2002 г.).