Глава 2

– Ну же, поприветствуйте Тиль! – с натужным радушием воскликнула куратор.

Девушек было четверо, все примерно одного возраста. Две блондинки, похожие друг на друга, словно куклы Барби, сошедшие с одного конвейера: ухоженные и стройные. Они стояли с кружками в руках – очевидно, только вышли с кухни. Третья – шатенка с длинными волосами – остановилась на лестнице, морща носик и не скрывая своей настороженности. Четвертая – с копной кудрявых светлых волос и в очках – смотрела на Тиль во все глаза.

– Привет, – нерешительно махнула последняя.

Она была единственной, кто улыбнулась новенькой.

– Привет, – отозвалась Тиль, взволнованно вцепившись в ручку чемодана.

Остальные девушки молчали.

– Ну что ж, – куратор направилась к лестнице. – Идем, покажу тебе твою комнату.

Шатенка сошла со ступеней, чтобы освободить им дорогу. Она старалась не встречаться взглядом с Тиль. Кудряшка же, наоборот, бросилась следом, чтобы сопроводить их.

– Ночью здесь бывает прохладно, – объявила сопровождающая, отперев дверь в спальню на втором этаже, – поэтому пользуйся обогревателем, если появится необходимость.

Она пропустила Тиль вперед, и та замерла, разглядывая помещение. Высокий потолок с округлыми сводами, узкий вытянутый прямоугольник окна с плотными тяжелыми шторами, шкаф, стол, стул, кровать с резной спинкой. Ничего лишнего. Похоже, здесь ничего не слышали о комфорте, но это помещение ей вполне подходило. Она привыкнет.

– Располагайся, – сказала куратор. – В гардеробе висит твоя форма. На территории кампуса можно ходить в любой одежде, но лекции и консультации мы просим студентов посещать в соответствующем виде.

Тиль сделала шаг и потянула за вычурную ручку высокого шкафа из массива дерева. Внутри висел простой темно-серый жакет, а рядом, очевидно, на выбор – галстук и шелковый шарфик, украшенные цветами Варстада: красным, серым и желтым. Рисунок напоминал мозаичный пол, в который изящно было вплетено лого университета.

– Как видишь, не особенно строго, – улыбнулась женщина. – Но мы ценим опрятность. – Она протянула ей ключи. – Держи. Чтобы узнать расписание, зайди в приложение универа, в свой аккаунт, логин и пароль должны были прийти тебе на почту. Там же ты получишь доступ ко всей информации и сможешь связываться с преподавателями, отправлять им свои работы, получать задания и следить за новостями.

Ну ладно. Тиль была вынуждена признать, что Варстад не такой уж древний, в области технологий он не отставал от остальных учебных заведений страны.

– Спасибо, – кивнула она.

– Чувствуй себя как дома, – сказала женщина и поспешила удалиться.

Проводив ее взглядом, Тиль посмотрела на все еще мявшуюся в дверях девушку.

– Я – Малин, – словно нехотя перешагнув порог, протянула руку она. – Малин Эк, ударение на «и». В имени. Мали-и-ин. – Кудряшка смущенно хихикнула.

– Очень приятно, – Тиль пожала ее руку. – Тиль Хаммар.

– Хаммар? Как тот мужик, который баллотируется на должность губернатора?

– Да, – кашлянула она. – Ханс Хаммар – мой отец.

– А… О! – на лице Малин застыло удивление. – Ясно.

– Мы переехали во Флодберг из-за его избирательной кампании. Родители арендовали здесь дом, но им пока некогда там обживаться: кампания – это постоянные разъезды. Папа каждый день встречается с избирателями, посещает мероприятия, выступает, а мама его сопровождает. Дом фактически пустует, да и добираться до университета оттуда далеко, поэтому я решила поселиться здесь.

– Ага, – Малин облизнула губы. – Ага. – Она задумчиво кивала, словно думая о чем-то своем. – Ну, тебе здесь понравится. Наверное. Тут… прикольно. – Девушка бросила взгляд в сторону двери и понизила голос. – На этих сучек, Клару и Молли, не обращай внимания, они просто идиотки, а вот Оливия, ты видела ее на лестнице, она нормальная, просто бесится. Ей нужно привыкнуть к тому, что кто-то занял комнату Агнес, – они довольно близко общались. – Малин пожала плечами. – В общем, если что-то понадобится, смело обращайся ко мне или Оливии, наши комнаты слева и справа от твоей. А еще на этаже есть своя ванная, это очень удобно. Молли с Кларой занимают комнаты внизу…

– Как ты сказала? – перебила ее Тиль. – Агнес?

– Да… – замялась Малин. Ее глаза забегали. – Девушка, которая жила здесь до тебя.

– Она закончила обучение? Съехала? – Тиль улыбнулась. – Когда кто-то бесится при виде меня, я обычно стараюсь понять причину.

Девушка побледнела.

– Ох, как бы сказать…

– Скажи уж как есть.

– Агнес… В общем, она пропала этой зимой, поэтому эта комната считается прокл…

– Что? Договаривай, – нахмурилась Тиль.

– Проклятой, – виновато произнесла новая соседка.

– Что, просто вот так взяла и пропала? Бесследно? – девушка едва сдержала смешок.

Но, похоже, Малин было не до смеха. Она замотала головой.

– Ничего смешного. Агнес просто исчезла. Растворилась в воздухе. Пропала. Все ее вещи остались на месте, а ее самой и след простыл.

– Но люди не пропадают просто так, – фыркнула Тиль.

– Ты набожная? – спросила вдруг Малин, опустив взгляд на ее грудь.

Та проследила за ее взглядом. Он был направлен на крест на тонкой золотой цепочке, выскользнувший из-под ее джемпера.

– Вообще-то, не очень, – девушка поспешила спрятать его обратно под одежду.

– Верующая?

– Не особенно, – призналась Тиль. – Но родители регулярно посещают воскресные службы. Мать считает, что вера помогла ей победить рак. Врачи давали лишь двадцать процентов вероятности выживания.

– Ясно, – медленно кивнула Малин. – Знаешь, вера тут не будет лишней. Я бы на твоем месте отнеслась к проклятию серьезно. Варъярна стоит на месте старого кладбища, часть могил еще сохранилась, и они тянутся вплоть до собора – несколько сотен метров. Вон, глянь в окно.

– Что?..

Подойдя к окну и отдернув штору, Тиль застыла.

В свете фонарей среди веток могучих дубов можно было рассмотреть темные надгробья и надземные части старинных склепов.

– Говорят, ночью можно видеть, как духи покойных бродят среди могил, – заунывным голосом произнесла Малин.

По коже Тиль пробежали мурашки, она инстинктивно коснулась пальцами креста под джемпером.

– Но в остальном тебе здесь понравится, – сменила тон соседка. – В Варстаде бывает весело, особенно у нас – в Варъярне: редкий день обходится без вечеринок. Местные любят отрываться.

Тиль почему-то никак не могла переключиться от сумрачных теней за окном к теме вечеринок. Не то чтобы она не любила веселиться… просто ее родители старались ограничивать время, которое она проводила со сверстниками. Учеба в университете означала для нее свободу – во всех смыслах.

Глава 3

Матс до боли стиснул зубы. Его уже тошнило от сраного университета, от долбаного кампуса и всего, что происходило на территории. Лучше бы он покончил с собой, как собирался еще пару лет назад, лежа в темной подворотне и захлебываясь в собственной рвоте. Парень тогда чудом выжил после передоза, и, если бы не клиника, предоставившая ему и еще паре бездомных ребят бесплатную реабилитацию, кто знает, может, и некому было бы сейчас рисковать, суя голову прямо в пасть волкам.

В сумерках по дорожке, отделанной каменной брусчаткой, стелился туман. Ноги Матса утопали в нем. Желтый свет фонарей, струящийся меж ветвей вековых дубов, медленно рассеивался, оседая в листьях, придавая улочкам Варъярны зловещий вид.

Тут и там раздавались голоса студентов, звучала музыка, в домах горел свет, но, несмотря на оживленность, пространство казалось опасным, словно где-то за углом притаился хищный зверь.

Совсем рядом загудел двигатель, и Матс отошел в тень, за дерево. Мимо пронесся спортивный автомобиль. Он резко затормозил у большого серо-желтого здания в конце улицы. Взвизгнули шины. Парень сплюнул на землю и, стараясь не выходить из тени, подобрался ближе.

Послышались голоса и громыханье музыки.

Чертовы мажоры, по наследству перенявшие право именоваться элитой. Тупые животные. Грязные ублюдки.

Может, Матс и был отбросом, но уж точно не считал себя ниже их.

Из тачки вышли трое. Он почувствовал, как ненависть горьким ядом подкатывает к горлу. Ему ничего не стоило убить их. Для человека, которому нечего терять, уже нет никаких препятствий и страхов. Плевать, что с ним за это сделают их дружки или покровители. Матс мог бы осуществить это хоть прямо сейчас – голыми руками. Но он должен был сначала докопаться до сути, вытащить из них правду, а сделать это можно было только очень аккуратно и постепенно.

Для человека без денег, жилья и будущего он слишком многое поставил на карту.

Да, его не было рядом, чтобы ее защитить. Да, он думал только о себе и потому крупно облажался. Но его сердце еще бьется, значит, он жив. И только он сможет во всем разобраться.

Матс затаил дыхание. Эрик Асп закурил, прислонившись к автомобилю. Рыжий огонек сигареты вспыхнул возле его лица. Надменный сукин сын медленно выдохнул дым и запрокинул голову – вероятно, чтобы полюбоваться луной. Он наслаждался властью и тем, что его дружки всегда смотрели ему в рот в ожидании указаний. Ему нравилось отдавать приказы, манипулировать людьми, решать судьбы.

Матс знал подобных ему и раньше – избалованных, капризных детишек, для которых другие люди все равно что куклы. Забавные игрушки, которым так весело выкручивать руки или ноги и смотреть, что будет. Только Эрик ко всему прочему был еще осторожен, силен и умен. Как и положено вожаку, он организовывал охоту, делил добычу, следил за порядком и знал, что в случае чего защищать его будет вся стая.

Опасный противник.

Но не для того, кто воевал с самой смертью.

Размышления Матса прервала трель смартфона. Ловким движением Эрик выудил из кармана дизайнерского пиджака мобильный и ответил:

– Да.

Его верные друзья Мартин и Лейф замерли, обратившись в слух.

– Да. Понял. Ясно. До связи.

Спрятав телефон в карман, Эрик отбросил в сторону сигарету. По темной брусчатке заплясали оранжевые огоньки.

– Это Никлас, – понизив голос, сообщил он. – Звонил сказать, что в комнате Агнес горит свет.

На мгновение меж ними воцарилось тяжелое молчание. Сердце Матса бешено заколотилось в груди.

– Наверное, новенькая, – сплюнув в сторону, предположил Лейф. – Я слышал, они собирались заселить сегодня кого-то.

– Ты же не думаешь, что… – обратился к Эрику Мартин, но был прерван на полуслове.

– Мы не говорим на эту тему, – хрипло произнес вожак. – Девчонка пропала. Никто не знает куда. И пусть так и остается, ясно?

– Да, – покорно опустил взгляд Мартин.

Матс сжал кулаки. «Никлас», – отметил он про себя.

Никто точно не знал, сколько членов в братстве волков. Информация об этом не афишировалась. Ходили слухи, что их десятки или сотни, и даже некоторые преподаватели имели к ним отношение. Поэтому уши у этой организации были буквально повсюду, а о ее могущественности ходили целые легенды.

– Что насчет Нюберга? – перевел тему Эрик.

Матс прикусил кулак, услышав свою фамилию.

– Мы говорили сегодня, – оглядев темную улицу, тихо ответил Лейф. – Все в силе, он участвует.

– Значит, я был прав, – довольно ухмыльнулся вожак. – Ему нужны деньги.

– Ты не планировал приглядеться к парню? Думаю, он подошел бы. Знает свое дело. Когда нужно, может быть безжалостным, не задает лишних вопросов. Такие, как этот Матс, полезны в качестве исполнителей.

– Для начала наведи о нем справки, – приказал Эрик, нервным движением откинув волосы с лица. – Мне не нравятся люди, о которых я ничего не знаю. Даже когда речь идет о моем лучшем бойце. Тем более, – с нажимом сказал он, – когда речь идет о моем лучшем бойце. И пока он делает нам кассу, это не имеет большого значения, но, если мы собираемся подпустить его ближе, это совсем другое дело.

– Мне он нравится, нормальный парень, – пожал плечами Мартин.

– Не помню, чтобы я интересовался твоим мнением, – процедил Асп, развернулся и решительно направился к дому.

Они переглянулись и двинулись следом. Вошли внутрь, в окнах загорелся свет.

«Будут под меня копать», – с сожалением признал Матс. Ну что ж. Будь как будет. Отступать уже бессмысленно. Но, если же все обойдется, у него появится возможность проникнуть в организацию и уничтожить эту раковую опухоль изнутри.

Наблюдая за окнами каменного особняка волков, он закурил. Чувства вины и тревоги, захватывая разум, привычно подкидывали ему мысли о том, как легче всего решить вопрос: принять что-нибудь запрещенное, вырубиться в хлам на несколько часов и не думать больше ни о чем. Сопротивляться этим мыслям было сложнее всего. Сжав зубами фильтр сигареты, Матс зажмурился.

Соображай, соображай, соображай.

«В комнате Агнес горит свет», – вспомнил он. Возможно, эта информация может быть ему полезна.

Глава 4

– У тебя точно все хорошо?

– Да, мам, – Тиль прижимала телефон к уху плечом, развешивая одежду в шкафу. – Тут… славно.

– Тебе точно нравится? Судя по голосу, не очень. Я теперь жалею, что не смогла поехать с тобой и лично все устроить.

– Мам, мне девятнадцать. Присутствие родителей на заселении выглядело бы странно, – Тиль повесила джинсы и наклонилась к чемодану, чтобы взять свитер. – Тут правда довольно мило. Старомодно, но мило. И ребята хорошие. Девочки, с которыми я буду жить в доме, встретили меня хорошо. – Она на секунду задумалась о девицах, которые даже не пытались скрыть пренебрежение при виде нее. – А вот худи я, наверное, зря взяла. Здесь на занятия ходят в форме с символикой Варстада, и мне больше пригодились бы блузы и юбки.

– Ты можешь заехать в среду, – предложила мать. – Мы с отцом вернемся из поездки в Реннвинд, где он будет встречаться с представителями профсоюзов. Приходи ближе к вечеру, самолет прилетает в семь. Или я могу оставить ключи. Или, может, мне собрать твои вещи и отправить с курьером?

– Не нужно, мам. У меня пока есть что носить. Увидимся в среду, ладно?

– Хорошо.

– И не переживай.

Послышался усталый вздох.

– Ладно. Знаешь, избирательная кампания так изматывает. У твоего отца куча консультантов, и приходится согласовывать с ними каждый чих, от деталей одежды, в которой он появляется на людях, до каждого гребаного слова в приветственной речи. Я уже начинаю жалеть, что мы во все это ввязались. Ханс постоянно на взводе, вынужден контролировать каждое свое действие и слово, а я, чувствуя его напряжение, тоже переживаю – уже забыла, когда в последний раз засыпала без таблеток.

– Может, тебе лучше остаться в городе и обживаться в доме? Врачи рекомендовали тебе больше отдыхать, – напомнила Тиль.

– Ладно, дорогая, папочка зовет меня ужинать. Надеюсь, у тебя тоже хватает еды. Если нет, купи продуктов.

– Все хорошо, мам, я уже поела, – соврала Тиль. Аппетита у нее не было совершенно.

– Спокойной ночи, милая, – пропела она и, не дожидаясь ответа, положила трубку.

Девушка отложила телефон и присела на пол возле чемодана, на дне которого остались лишь бумага и художественные инструменты: уголь, угольные карандаши, кусочки наждачной бумаги для заточки угольков, палочки, ластик, клячка, фиксатив. Она взяла плотный лист небольшого формата и сделала быстрый набросок комнаты.

Работать углем Тиль нравилось больше всего. Только черный и белый – только глубина, только правда. Рисунки выходили объемными, а игра света и тени делала их реалистичными, словно черно-белые снимки. Готовые работы всегда казались ей настолько живыми, будто вот-вот могли сбежать с бумаги и зажить своей жизнью.

Девушка отложила набросок и уставилась на перепачканные черным руки. Художники недолюбливали угольную технику за грязь, которая потом оседала на одежде и лице – везде, куда случайно дотронешься. Но Тиль именно это и нравилось. Каждое пятнышко, каждый мазок, каждая клякса и даже просто пыль на руках оживала в ее воображении, становясь птицей, стремящейся в небеса. Иногда она поднимала руки к небу, ожидая, что они взлетят. Ей нравилось фантазировать об этом, но окружающие не понимали этой странности и потому часто сторонились Тиль.

Бросив случайный взгляд на открытый шкаф, девушка замерла. Внизу, внутри него, что-то темнело. Словно кто-то касался грязными руками поддона в шкафу, игравшего роль подставки для обуви. Она потянулась и осторожно надавила на это место. Щелк, и полочка откинулась вверх, открыв взору потайное отделение. Внутри не было ничего, кроме маленькой глиняной фигурки размером с ладонь.

Тиль взяла ее и покрутила на свету.

Волк.

Запрокинув голову, тот словно выл, вероятно, на луну, ведь волки обычно воют ночью.

Фигурка была аккуратно покрыта серой краской с вкраплениями желтого и черного. Такой окрас делал шкуру хищника объемной, словно волк взъерошен и подает кому-то из собратьев тревожный сигнал. Или к чему-то призывает.

Поставив фигурку на стул, Тиль сделала новый набросок. Довольная, что ей удалось изобразить волка, словно живого, она улыбнулась. Встала, отнесла готовые работы на стол, а затем поставила фигурку на подоконник.

Внизу, за деревом, будто что-то мелькнуло. Тиль застыла, всматриваясь в плотный туман, стелющийся от дорожки за домом до кладбища, но ничего подозрительного не заметила.

Ночью на новом месте у нее никак не получалось уснуть. Простынь скрипела, подушка казалась влажной, одеяло – тяжелым. А когда девушка, наконец, провалилась в сон, ее сознание окунулось в сумбур из пестрых картинок, запахов, звуков. Обрывки приходящих видений были похожи на короткометражки, в конце каждого Тиль выглядывала в окно и на дорожке меж обросших мхом усыпальниц и старинных могил видела девушку в белом платье и с распущенными светлыми волосами. Та смотрела на нее с укором, словно винила за то, что Тиль заняла ее комнату.

Утром ее разбудил шум. Соседки по дому хлопали дверями, громко переговаривались и, судя по звукам, по очереди бегали в душ. Дождавшись, когда станет немного тише, Тиль, взяв полотенце, пошлепала в ванную комнату. Внутри она застала одну из девушек – Оливию, та стояла у зеркала, оттянув веко и пытаясь нарисовать ровную стрелку.

– О, прости, я позже зайду.

– Ничего, я уже закончила, – отозвалась та.

Поправила макияж и обернулась. На ней была серая шерстяная юбка с кожаным ремнем, блузка и удлиненный серый жакет. Несколько прядей девушка собрала назад и аккуратно закрепила заколкой. Единственным ярким пятном в ее одежде был галстук с эмблемой Варстада.

– Если увидишь, что Клара или Молли заняли нашу ванную, можешь оттаскать их за волосы, – усмехнулась она. – У этих стерв есть своя ванная внизу. Если бы они вставали вовремя, то успевали бы принять душ, не устраивая из этого шоу.

– Хорошо, – кивнула Тиль.

Оливия улыбнулась.

– Если эта болтушка Малин не успела рассказать тебе, как тут все устроено, обращайся. Еда у каждого своя, готовить можно на общей кухне, но я не советую тебе хранить ее в холодильнике: у Клары с Молли каждую ночь новые трахали, и после секса и сигаретки они хуже саранчи – уничтожают любые запасы, даже подписанные, даже прибитые к потолку.

– Понятно, – смущенно улыбнулась Тиль. – Вижу, вы тут все ладите меж собой.

– Не особо, – усмехнулась она. – Но ладить с этими курицами необязательно. Вообще они безобидные, только до жути тупорылые.

– Ясно.

– Удачи тебе с адаптацией, – Оливия вышла из ванной, чтобы освободить помещение для Тиль, оставляя за собой шлейф цветочного парфюма, – и будь осторожна.

– Почему? – войдя внутрь, обернулась девушка.

Соседка, посмотрев на нее со странным сочувствием, пожала плечами.

– Не заблудись. В Варстаде столько темных помещений, коридоров, залов…

– Постараюсь.

Оливия развернулась и направилась к себе в комнату, но, сделав пару шагов, снова обернулась.

– И не суйся к волкам, пожалеешь. Лучше вообще не смотри в их сторону.

Она скрылась в комнате, и новенькая вдруг заметила, что из своей спальни за ними наблюдала Малин.

– О чем это она? – нахмурившись, спросила у нее Тиль.

– О-о, – протянула та. – Она ненавидит волков.

Глава 5

– В Варстаде нет и никогда не было официальных студенческих сообществ. При этом слухи о волках ходили всегда – даже в те времена, когда здесь училась моя мать, – хмыкнула Малин, когда они почти подошли к одному из зданий университета, поражавшему своими размерами и размахом. – Она говорит, в этом тайном братстве всегда состояли самые богатые и красивые парни. И самые испорченные. Ма говорит, так всегда бывает в состоятельных семьях: могущественные и влиятельные родители балуют своих детишек до невозможности, и те растут с ощущением, что им дозволено все.

– А почему «волки»?

– Местные легенды, – Малин, поежившись, подняла воротник жакета. – Варстад даже переводится как «волчий город», а значит, кому тут править, как не волкам? Традиции.

– И братство существует так долго?

– Возможно, даже с основания учебного заведения.

– Ничего себе. А что их объединяет?

– Сила, – с придыханием сообщила девушка. – Богатые обычно общаются только с себе подобными. – Они перешли дорогу, и Малин пожала плечами. – Но, говорят, в их тусовку может попасть и аутсайдер, такое уже бывало. Молли спит и видит, как бы заполучить себе кого-нибудь из братства: это как путевка в лучшую жизнь, билет в закрытый клуб, полный запретных удовольствий. Поэтому они с Кларой постоянно тусуются где-то поближе к волкам.

– Забавно у вас тут все устроено.

– И не говори.

Тиль вдохнула прохладный утренний воздух и медленно выдохнула. Обилие мрачных красок вокруг удивительным образом ее успокаивало. Темные серые здания, черные скамейки, каменные дорожки, печальные деревья без листьев, даже студенты в сдержанном сером – все это было настолько похоже на ее рисунки углем, что создавало ощущение уюта.

– Так что им дает участие в братстве? – едва успела произнести она, как Малин бросилась к ней и закрыла ей рот рукой.

Не пришлось даже спрашивать, почему она так поступила. Метрах в десяти от них по ступеням ко входу в здание поднимались парни. Их было пятеро, и они резко выделялись из толпы. Другие. Совершенно другие.

Их вид заставил Тиль задержать дыхание.

Те же цвета одежды, что и у всех, но их плащи, брюки, шерстяные жилеты и даже галстуки сидели на них словно как-то иначе. Небрежно и подчеркнуто вызывающе. Растрепанные волосы, надменные взгляды, начищенные туфли, дорогие часы на запястьях – любая деталь буквально кричала о том, что это сливки общества. Люди высшего сорта. Элита.

Тиль понятия не имела, как это работает, но, видимо, дело было в их уверенности, льющейся через край, отражающейся в каждом движении, жесте и взгляде. Не хотелось этого признавать, но эти парни выглядели сногсшибательно. Как суперзвезды.

– Ты тоже видишь это, да? – прошептала Малин, придержав Тиль за рукав и заставив притормозить у основания ступеней.

– Что именно? – та смотрела на волков как завороженная.

Парни остановились на верхней ступени, чтобы докурить. Рядом даже урны не было, все они остались внизу, в зонах для курения, и Тиль уже понимала, что членов братства это не волнует. Как и правила приличия в целом.

– Сияние, – хихикнула Малин.

Один из парней повернулся и бросил на них короткий взгляд. Его губы растянулись в нахальной ухмылке, и по спине Тиль побежали мурашки.

– Что им дает братство… – прошептала новая знакомая. – Лучших девушек университета, власть, кучу денег и возможность выходить сухими из воды, что бы ни произошло.

– А это кто? – негромко спросила Тиль, когда с противоположной стороны к ним подошел парень в черной худи, рваных черных джинсах и кепке.

Он вообще в курсе, что у них есть форма, в которой принято ходить на занятия и о которой не забывают даже волки?

– О, этот не должен тебя волновать вообще, – вздохнула Малин.

Парень поздоровался с волками и на мгновение поднял голову так, чтобы можно было рассмотреть его лицо. Шрам, пересекающий скулу, нос с небольшой горбинкой – его явно ломали, – спутанные волосы цвета воронова крыла и пухлые губы, одна из которых, верхняя, была разбита.

– Матс Нюберг, – прошептала Малин. – Он странный. Вспыльчивый, закрытый, грубый. И вообще, у него дурная слава. Мне кажется, он ненавидит людей и ему на всех плевать. Хотя девчонок это не волнует, они за ним толпами бегают.

Тиль сглотнула и отвела взгляд. Неловко было вот так его разглядывать, но еще хуже было стоять тут и топтаться на месте, словно выжидаешь чего-то.

– Он тоже из волков? – зачем-то спросила она у своей спутницы.

– Нет, – прыснула та. – Он их цепной пес. Лучший боец Поединков. Никто не хочет с ним связываться, чтобы не потерять зубы и не получить перелом. Схватки с его участием приносят волкам баснословные суммы.

Тиль осторожно повернулась и взглянула на него еще раз. Высокий, мускулистый. С краешка его губ свисала дымящаяся сигарета. Странным образом она не выпадала изо рта, когда он разговаривал. Девушка опустила взгляд на его пыльные ботинки, затем подняла выше, на лицо, и вздрогнула. Черные глаза парня, опасно сверкнув, впились в нее.

Тиль резко отвернулась. Это заметно позабавило Малин.

– Все мечтают стать одним из них, – сказала она. – Но везет единицам. Мало кто получает приглашение. Говорят, для инициации нужно пройти множество испытаний. Но если бы мне подвернулся шанс… – Малин вздохнула, – я бы сделала что угодно.

– Почему тогда Оливия сказала держаться подальше от волков? – почти прошептала Тиль.

Краем глаза она заметила, как один из парней передает что-то Матсу, и тот прячет это в карман.

– Из-за Эрика Аспа, – усмехнулась Малин. – Вон тот светленький, с перстнями на пальцах и длинной челкой. Он волк по праву рождения. Альфа. Главный в их стае. Они с Оливией дружили с детства, а после его инициации все разладилось. Теперь они ненавидят друг друга.

Парень, о котором она говорила, швырнул на ступени окурок, развернулся и направился к входу. Его друзья, попрощавшись с Матсом Нюбергом, тоже поспешили на занятия.

– Или же дело в Агнес, – задумчиво проговорила Малин. – Она много времени проводила с ними и вроде как собиралась стать волчицей. Оливия думает, ее исчезновение как-то с этим связано, но по мне, так это все фигня. Ну что, идем?

– Да.

Они отправились вверх по ступеням, а Матс стал спускаться вниз. Он прошел буквально в паре метров от девушек, даже не взглянув в их сторону. Воздух наполнился ароматом его парфюма – терпким, древесным.

Парень не собирался на занятия. Разумеется.

Она обернулась, провожая его взглядом. Ей показалось, от него повеяло холодком. Прежде чем парень успел спрятать руки в карманы, Тиль заметила, что костяшки его пальцев избиты в кровь, и раны были свежими.

Глава 6

Насчет университета Оливия была права: сразу сориентироваться у Тиль не вышло. Если перед занятиями Малин помогла ей найти нужную аудиторию, то после первой лекции девушке пришлось воспользоваться помощью специального приложения, о котором упоминала куратор.

Потолки в старинных корпусах Варстада были высокими, как в соборе, а коридоры казались бесконечными. Свет проникал в здание через бесчисленное количество узких окон, но его тут же пожирали тусклые стены. Обувь грохотала по каменному полу, когда студенты во время перерывов блуждали по этажам, и застывший воздух приходил в движение, наполняясь красками запахов.

Залы, в которых проходила практика искусств, особенно поразили девушку. Просторные помещения, наполненные солнцем, были заставлены по краям столами или печами для обжига, а по центру всегда оставалось много места для мольбертов и для того, чтобы преподаватель мог свободно перемещаться меж занятыми работой студентами, контролировать процессы, давать подсказки и наставления.

Преподаватель рисунка взял Тиль к себе на курс и сразу уделил ей особое внимание. Его звали профессор Лудде Кельберг. Пожилой, странноватый господин в очках, клетчатой рубашке, растянутом темном пиджаке и широких серых брюках на подтяжках. Он пригласил Тиль к себе в кабинет и долго мучил ее вопросами о том, как она видит свое будущее в искусстве и почему отдает предпочтение монохромным иллюстрациям, ведь цвет – главное орудие живописца.

Тиль и сама не знала, почему так любит работать углем. Черно-белая гамма словно усиливала впечатление от рисунка, позволяла передать конкретное чувство, не отвлекала, не сбивала зрителя с толку. Даже нервно потирая ладони в поисках ответа на этот сложный вопрос, девушка заинтересованным взглядом рассматривала жидкие кудри преподавателя, окружавшие его блестящую лысину на макушке, и представляла, как нарисует их, – они станут завершающим штрихом в его портрете. Точнее, штрихами: мелкими спиральками, живыми, колышущимися на ветру, который гуляет по коридорам Варстада.

– Вы мне нравитесь, Матильда, – серьезно сказал господин Кельберг, склонившись над столом. – Но вам нужно научиться отстаивать свою точку зрения. Гнуть свою линию, иначе сами не поймете, как окажетесь под чужим влиянием. Взять хотя бы профессора Гетзе: он будет вести у вас курс живописи – хитрец возьмет вас в оборот. Не успеете и глазом моргнуть, как попадете к нему на практику в музей, где придется махать кистью круглые сутки, чтобы заслужить его одобрение. Закончится это все тем, что вы забудете про свою страсть к угольной технике и будете оформлять выставки и однотипные мероприятия до конца своих дней.

– Я пока не решила, кем хочу стать, – пожала плечами Тиль. – Я еще в поиске.

– Дизайнером, архитектором, реставратором? – усмехнулся профессор, почесав лысину. – Вы отнюдь не какая-то там посредственность.

– Вы поняли это за тридцать минут разговора?

Он улыбнулся.

– Я видел почти все ваши работы, госпожа Хаммар. И я ходатайствовал о принятии вас на отделение искусств.

– О…

– И мне будет обидно, если вы попадете на конвейер к Гетзе. Да, его ученики хорошо устраиваются в жизни, но все они лишь номенклатурные работники, занимающие важные посты в департаментах. А вы – штучный экземпляр, вы зачахнете без искусства.

– Мне приятно, конечно…

– В ваших работах есть душа, Матильда. Вы рисуете одним цветом, но удивительным образом передаете разницу тона, это уникальный навык.

– Спасибо.

– Моя студия всегда открыта для вас, – серьезно заметил профессор. – И вот еще. – Он встал и протянул ей ключ. – Идемте.

Тиль поднялась и растерянно поплелась за ним. Они прошли через зал, в котором десяток студентов корпели над мольбертами, затем вошли в смежное помещение, похожее на кладовую. Куча хлама, бумаги, картона, инструментов, полки с красками, раковина с водой.

Профессор Кельберг провел ее мимо них к закутку, в конце которого показалась дверь.

– Один очень талантливый студент использовал эту комнатку как этакую тихую гавань, – произнес он, указывая на замочную скважину. – Приходил сюда в поисках покоя и умиротворения. Знаете, художникам это нужно.

Тиль вставила ключ в замок, повернула и посмотрела на преподавателя. Тот улыбнулся.

– Долгие годы убежище пустовало в ожидании нового мастера, но теперь, я уверен, оно вновь наполнится жизнью.

Профессор толкнул дверь, и девушка вошла.

Внутри было тесно, но светло. Из окна открывался потрясающий вид на кампус и реку. Несмотря на то что каморка, скрытая от посторонних глаз, была не более десяти квадратных метров по площади, и часть ее была занята столом, там было достаточно места для творчества. А одна из стен была обита пробкой, что упрощало крепление на нее набросков, если вдруг захочется рассмотреть свои работы рядом, проанализировать их.

– Нравится?

– Да, – пораженно произнесла Тиль.

– Можете работать здесь в свободное время.

– Серьезно?

– Всегда, когда захотите. И не только работать. Если просто захочется побыть одной, приходите.

Она обернулась и посмотрела на профессора.

– Об этой комнате кто-то знает?

– Возможно, – с улыбкой пожал плечами мужчина. – Но это же Варстад. Здесь еще столько неисследованных помещений и сюрпризов.

– А этот студент… – начала Тиль. – Что с ним стало?

– Это был я, – подмигнул ей Лудде Кельберг. – Варстад стал моим домом, а желание донести до молодых художников мысль о том, что у творчества нет запретов и границ, – моей профессией.

– Почему же вы решили, что я достойна того, чтобы стать новым владельцем этой чудесной мини-мастерской?

– Особые таланты требуют особого подхода. В вашем творчестве, госпожа Хаммар, есть что-то такое, что мне хочется понять. Какая-то загадка. Тайна. Какая-то скрытая боль, которую видно в каждом штрихе, каждой линии. Она ведь есть? Верно?

Вместо ответа Тиль прикусила нижнюю губу, сделала глубокий вдох и задумчиво пожала плечами.

Глава 7

За прошедшие несколько дней Матс видел новенькую трижды, если не считать ту первую встречу на лестнице у входа в главное здание. Два раза в университете, где ему не удавалось толком разглядеть ее, и один раз в городке. Она сидела под деревом и старательно чиркала карандашом в большом блокноте или альбоме, не замечая ничего и никого вокруг.

Девушка выделялась среди других студенток. Волосы пшеничного оттенка, которые свободными прядями струились по плечам, выразительные карие глаза, длинные стройные ноги. С ее внешностью можно было ходить по Варстаду, гордо расправив плечи, – красивые девочки знают, что они красивы, и умеют этим пользоваться. Но она как будто все время пребывала в какой-то задумчивости или нерешительности: рассеянно глазела по сторонам, натягивала рукава на пальцы, прикусывала губы.

Ей словно было не по себе в окружающей обстановке.

Лейф первым узнал ее имя и доложил Эрику. Это было на тренировке перед раздельным стартом. Они пробежали марафон и готовились рассаживаться по одиночкам: на контрольную греблю с соревновательной дистанцией в два километра.

– Тиль, – громко сказал он. – Эта горячая цыпочка, которая поселилась в Химель. Так ее зовут. Учится на кафедре искусств.

– Художница, значит? – ухмыльнулся Эрик.

– Свежее мясо, – заржал один из парней, Виллиам Райден, потирая руки.

– Закатай губу, она моя, я первый ее заметил! – толкнул его широкоплечий Лейф.

– Дай знать, если понадобится помощь! – бросил Никлас.

Пространство у берега заполнилось гулким смехом. Матс сжал челюсти, с трудом сдерживая желание вскочить и разбить рожи – каждому по очереди. Он заметил, как тюфяк Мартин Акерсон покраснел от их слов и спрятал взгляд. Удушливая красная волна пробралась из-под ворота его майки вверх и захватила все лицо, вплоть до кончиков ушей.

– Оставьте новенькую в покое, – лениво разминая плечи, произнес Эрик. – Вы знаете правила.

Лейф с Никласом разочарованно простонали, но спорить не смели. У волков все решает Альфа. Матс подумал, что сильно расстраиваться они не будут: чуть ли не каждый вечер в особняке братства ночевали разные девицы. Так что этим идиотам следовало бы планировать поход в клинику, где есть хорошие специалисты по венерическим заболеваниям, а не то, как бы подкатить к новенькой.

– По лодкам, – скомандовал тренер Бликст, заметив, что все расслабились и увлеклись разговорами.

Парни поспешили к воде.

– Нюберг, – позвал он Матса, – а ты задержись.

– Да, тренер? – неохотно поднял он на него взгляд, уже догадываясь, о чем пойдет разговор.

– Слушай, Нюберг, ты ведь понимаешь, почему оказался в команде? – нахмурившись, спросил Бликст.

Матс кивнул.

Он не был спортсменом и уж точно не планировал заниматься греблей, поступив в университет. Его отчим был боксером и много рассказывал о спорте в перерывах между запоями и поколачиванием пасын