Безумие Гёльдерлина. Жизнь, поделенная надвое
Известный итальянский философ Джорджо Агамбен анализирует жизнь и творчество одного из величайших поэтов Европы — Фридриха Гёльдерлина.
В этой необычной хронике Агамбен обращается к последним десятилетиям жизни поэта, которые тот в состоянии безумия провел в башне на берегу Неккара. Но действительно ли это было безумие — или форма сопротивления? Автор исследует, как «обитающая жизнь» поэта — между публичным и частным, между речью и молчанием — становится моделью существования вне нормальности и вне времени.
Через письма, фрагменты стихов, свидетельства современников и собственные философские размышления Агамбен показывает: изоляция Гёльдерлина — это не просто болезнь, а образ бытия, политическое и поэтическое высказывание о невозможности быть понятым в своем времени. Эта книга не о диагнозе, а о судьбе, в которой поэзия становится последней формой свободы.
В этой необычной хронике Агамбен обращается к последним десятилетиям жизни поэта, которые тот в состоянии безумия провел в башне на берегу Неккара. Но действительно ли это было безумие — или форма сопротивления? Автор исследует, как «обитающая жизнь» поэта — между публичным и частным, между речью и молчанием — становится моделью существования вне нормальности и вне времени.
Через письма, фрагменты стихов, свидетельства современников и собственные философские размышления Агамбен показывает: изоляция Гёльдерлина — это не просто болезнь, а образ бытия, политическое и поэтическое высказывание о невозможности быть понятым в своем времени. Эта книга не о диагнозе, а о судьбе, в которой поэзия становится последней формой свободы.
Кітаптың басқа нұсқалары1
Безумие Гёльдерлина. Жизнь, поделенная надвое
·
Пікірлер2
👍Ұсынамын
🔮Қазыналы
💡Танымдық
Очень захватывающая книга о жизни и безумии (которое автор периодически ставит под вопрос) великого поэта Гёльдерлина. О частном и общественном, о переплетении и вщаимсвязанности жизней Гёльдерлина и Гёте и многом другом. Очень понравилось
Дәйексөздер37
для него безумие в определенный момент чем-то вроде потребности, чем-то, от чего он не мог отказаться, при этом не проявив малодушия, ведь он, «подобно древнему Танталу, <…> получил от богов больше, чем мог вынести». О Свифте и Гоголе говорили, что они изо всех сил пытались сойти с ума и в конце концов им это удалось. Гёльдерлин не стремился к безумию, ему пришлось принять его, но, как заметил Берто, его восприятие этого состояния не имело ничего общего с нашим представлением о душевной болезни. Для него это было некое пространство, где можно или следует жить. Поэтому, когда ему нужно перевести в «Аяксе» Софокла фразу «theiai maniai xynaulos», что дословно означает «живущий с божественным безумием», он передает ее смысл так: «sein Haus ist göttliche Wahnsinn» – «его дом – божественное безумие».
Вопрос не в том, чтобы убедиться, сошел ли Гёльдерлин с ума или нет. И даже не в том, считал ли он себя безумцем. Важнее всего – хотел ли он им быть, или скорее – стало ли
коннотации, которое оно постепенно обретет в другой форме: National].
