Уморительная история из «золотого века» кинематографа о голливудской постановке сентиментального и безвкусного комедийного мюзикла. Английский писатель, молодой Кристофер Ишервуд, поддавшись уговорам режиссера и из желания заработать, ввязывается в эту авантюру и пытается спасти никудышный сценарий. Тем временем на дворе 1934 год — кабаре, кино, бурная светская жизнь и аншлюс Австрии…
Эксцентричные мэтры и их усталые помощницы, подковерные интриги и профессиональные амбиции, реальные и вымышленные происки конкурентов и все прочее, что обычно ускользает от света софитов.
Эксцентричные мэтры и их усталые помощницы, подковерные интриги и профессиональные амбиции, реальные и вымышленные происки конкурентов и все прочее, что обычно ускользает от света софитов.
Возрастные ограничения: 16+
Правообладатель: АСТ
Издательство: Издательство АСТ
Переводчик: Владимир Баканов
Бумажных страниц: 102
Другие версии книги1
Фиалка Пратера
·
Впечатления18
👍Советую
💡Познавательно
Довольно лёгкая и интересная история, в которой есть место не только смеху, но и слезам и потому ей удаётся вывести читателя из автоматизма восприятия и тогда читатель понимает, что помимо лёгкости в ней очевидно есть что-то ещё, тревожное, может даже немного пугающее, но важное
Цитаты23
Весь этот месяц я любил Дж. С тех самых пор, как мы познакомились на вечеринке. С тех самых пор, как наутро мне пришло письмо, открывшее путь к тому, на что я и не надеялся, о чем не думал, но о чем, в принципе, задуматься было можно, и – как мне казалось теперь – к совершенно неизбежному счастью, которому мои друзья слегка завидовали. Через неделю или сразу, как закончатся мои дела с «Буллдог», мы уедем. Думаю, на юг Франции. Мы будем купаться, загорать, фотографироваться, сидеть в кафе и, взявшись за руки, по ночам смотреть с балкона гостиничного номера на море. Благодарный и сильно польщенный, я буду прятать свои чувства. Волноваться, ревновать, проказничать и демонстрировать свои обычные ярмарочные чудеса. А в конце (в конце, о котором никогда не думаешь) я устану от трюков, или они наскучат Дж., и мы очень трепетно, с ностальгией и теплыми словами разойдемся. Расстанемся лучшими друзьями. Расстанемся и в будущем не поддадимся яду, который вызывает особый приступ ревности и страсти, когда на какой-нибудь вечеринке ты видишь, что тебе нашли замену.
Я знал, что мне положено чувствовать, что для моего поколения чувствовать модно. Нам было дело до всего: фашизм в Германии и Италии, захват Маньчжурии, индийский национализм, ирландский вопрос, рабочие, негры, евреи. Мы распростерли свои чувства на весь мир, а мои раскинулись так широко, что истончились. Мне было дело – о да, еще как было – до австрийских социалистов. Однако так ли сильно я переживал за них, как говорил и как воображал? Нет, не настолько сильно. Я разозлился на Паттерсона, но он хотя бы говорил честно. Что проку в сочувствии, если ты не готов отдать жизнь за идею? Толку мало, очень мало.
Должно быть, Бергманн догадался, о чем я думаю, и после долгой паузы тепло и нежно произнес:
– Вы устали, дитя, идите спать.
Должно быть, Бергманн догадался, о чем я думаю, и после долгой паузы тепло и нежно произнес:
– Вы устали, дитя, идите спать.
Я малым был, и мать твердила мне,
То больше счастья нет, чем пробуждаться
светлым утром
И песню жаворонка тут же услыхать.
Теперь я вырос и просыпаюсь
в темноте.
Поет мне птица неизвестная на чуждом
языке,
Но все же, я считаю, счастье.
Кто тот певец? Не убоялся града серого!
Утопят ли его вот-вот, беднягу Шелли?
Заставит ли его палач хромать, как Байрона?
Надеюсь, нет, ведь счастлив я от пения его.
То больше счастья нет, чем пробуждаться
светлым утром
И песню жаворонка тут же услыхать.
Теперь я вырос и просыпаюсь
в темноте.
Поет мне птица неизвестная на чуждом
языке,
Но все же, я считаю, счастье.
Кто тот певец? Не убоялся града серого!
Утопят ли его вот-вот, беднягу Шелли?
Заставит ли его палач хромать, как Байрона?
Надеюсь, нет, ведь счастлив я от пения его.
