Оглавление

Алексей Рожков
Упыри

Часть III

Они рядом, они среди нас

Они пришли за тобой…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Предисловие

Синопсис романа «Упыри»

Жанр: Ужасы, мистика, триллер.

Призрачный поезд римского метро едет по замкнутой ветке, но иногда кажется, что по движется он кругу. Здесь нет ни времени, ни пространства, а вагон наполняют странные пассажиры, каждый из которых хочет тебе рассказать свою историю. Тебе может и не хочется их слушать, но метро как будто не позволяет уйти от них, колёса всё стучат и стучат, а остановки всё нет и нет. Хочешь ты или не хочешь, но из призрачного метро нет другого выхода, кроме как узнать, что же нужно этим необычным персонажам, таким же, как и ты, заложникам римского ночного поезда подземки. Мистическим образом поезд метро перемещается во времени, выскакивая в Москве 90-х, и опять ныряет в темноту подземных ходов Древней Римской Империи.

Первый пассажир, которого ты выслушаешь — Татарин. Он же Человек без лица, напоминающий древнего вампира. Татарин расскажет тебе о том, как в 90-е он держал весь Ореховский район Москвы, как крышевал и рэкетировал бизнесменов, рынки и даже милицию. Он расскажет о своей мечте — взять кредит в пять миллионов евро и уехать в Пакистан и о том как ездил на стрелки на военном 66-м и стрелял из противотанкового пулемёта. Закончит он свой рассказ тем, что купил должность генерала ФСБ и попросит у тебя одно евро на проезд.

Второй твой новый знакомый — Родион, поведает тебе мистическую историю о путешествии в полночь на поезде номер 666 в сектантский город Саранск, где сам Сатана играл с ним злые шутки. Спастись ему от дьявольских козней удалось тогда в Обители — Гостинице Епархиальная, куда он случайно забрёл и остался там на ночь с братьями-паломниками. Затем Родион расскажет печальную историю Хорошего человека, который погибал в застенках центральной больницы Саранска, которую строили в виде звезды пленные немцы, а получилась у них свастика и встретится с иконописцем — Митьком, восстанавливающем старинные церкви в районе, где стоят одни лагеря, да проводят обряды язычники. До последнего Сатана не отпускал бедного Родиона, продал ему билет на поезд из будущего, но он всё-таки сумел вырваться из замкнутой спирали…

Следующим персонажем, который меняет декорацию призрачного поезда окажется обычный итальянский бомж из всемирной гильдии бродяг, который мирно спит на дальнем сидении вагона метро. Он окажется «чёрным директором», уважаемым человеком в городе Орёл, а его история падения станет лейтмотивом и апогеем романа.

Зовут его ни много, ни мало как Даздраперм Статостратович Кукуцаполь, служащий Орловского филиала ОАО «Росаммиак», куда после снятия директора назначают генералом настоящего упыря-кровопийцу Виктора Сергеевича Упырёва, которому прислуживает омерзительный гуль — Асмодей Чернобаба. Парочка вампиров сразу берёт контору в ежовые рукавицы, проводит политику агрессивного и авторитарного менеджмента, тотальные чистки. Генерал и Чернобаба обкладывают служащих и подрядчиков податью откатов, а «крышуют» их китайские триады. Со временем, после их руководства, начинается череда подозрительных болезней и смертей у всего персонала. На Орловский филиал просто находит мор, непрекращающаяся гибель работников по «естественным» причинам превышает ��сякие мыслимые границы, а сами упыри только молодеют и богатеют.

Развлекаются новые руководители тем, что дают менеджерам невыполнимые и смертельно опасные задания, такие как без страховки снять 2-х метровую спутниковую антенну с обледеневшей крышки и заставляют находящихся на последнем издыхании служащих разыгрывать перед ними на корпоративах сценки искренней радости.

На беду Даздраперма, его, после выполнения одного из таких рискованных заданий, замечает сам Упырёв и поручает ему отправиться в глубинку Орловской волости — село Покровку, где вместе с отцом Николаем водрузить купол на заброшенную церковь. Там-то священник и открывает нашему герою глаза, что генерал и Чернобаба — на самом деле никто иной, как самый что ни наесть упырь-кровопийца и его прислужник, что делает понятным цепочку, казалось бы необъяснимых смертей.

Приезжая на место, в Покровку, Даздрик и Николай обнаруживают, что купол, подаренный Упырёвым, являющийся на самом деле замаскированной козлиной головой, усеянной артефактами чёрной магии вампиров, украден пьяным семейством Дураковых, они бросаются на их спасение и еле успевают вытащить обожжённых мистическим фиолетовым светом бедолаг, пытавшихся разрезать артефакт для вампирского капища, чтобы сдать его на металлолом.

Вместе с боевым приятелем отца Николая, являющегося на самом деле парабаланом — воином света из спец. наза РПЦ, — Бывшим ВДВ-шником Матвеичем, они отвозят козлиную голову на Проклятое поле, что за Царёвым курганом перед ведьминой пустошью. Курган этот назван в так в честь Александра третьего, который проезжал эту местность, да шибко его прижало животом после заморских яств, а вокруг ни куста, ни травиночки. Вот и велел царь насыпать этот курган, после большого конфуза.

На этом же поле красный комиссар по фамилии Царёв в гражданскую расстрелял целое монашеское братство, а после устраивал оргии, за что его и похоронили, не упокоив, НГБ-шники. С тех самых пор и поползла по краю поля Ведьмина пустошь, да повадились на него суицидники, а если пройти черту пахоты, то уже вернуться стало невозможно, забирало поле людишек, только на краю поля появлялся после каждой смерти цветок странный — ведьмин глаз.

Вот на этом самом поле и расстреляли Даздрик, отец Николай и бывший десантник Матвеич козлиную голову из РПГ… Но отомстил лукавый… Когда они ночью отдыхали на ферме у Матвеича, пришёл к ним в полночь мёртвый брат-близнец военного, ставший упырём и забрал племянников, детей своих же, которых тот приютил.

Даздраперм с Николаем водрузили на церковь купол новый, настоящий, после чего велел святой отец Упырёва на открытие церкви заманить, чтобы провести тайный обряд низложения и вырвать ему клыки, предупредив, что тот теперь считает Даздрика своих прислужником, так как втайне его уже укусил и поэтому что-то ему должен продолжить. Так и случилось, по возвращении в контору, Упырёв и Чернобаба назначают Даздрика начальником ЖОППА — Жёлудево-Овнищенского предприятия по переработке аммиака, где запускают конвейер смерти.

Каждый день по страшному кровавому телефону Даздраперм получает звонки об очередной трагической и нелепой смерти и команды на увольнение, он вынужден по приказу упырей скрывать трупы и поставлять вапирам свежую кровь. Люди мрут на предприятии десятками. Они гибнут обваренные аммиаком, заболевают разными болезнями, помирают от рака, заражения крови и просто погибают при невыясненных обстоятельствах, просто сходив в туалет… Но каждый перед смертью рассказывает, что он теряет волю, а ночью к нему прилетают Упырёв с Чернобабой и пьют кровь…

В добавок ко всем несчастьями Дездраперма в Овнищенске резко меняется климат и на предприятие наваливаются климатические катаклизмы, несвойственные этому району, в результате чего он, как начальник, и последние бригады, оставшихся в живых, тонут в небывалом количестве аварийных ситуаций, круглыми сутками поддерживая давление в аммиачных чанах и подвергаясь смертельной опасности.

Получая всероссийскую награду за героизм в устранении аварий и звание лучшей ЖОППА в стране, Даздрик решается пригласить Упырёва на открытие церкви и хитростью заманивает его в Храм, находящийся под защитой чудодейственной иконы. Там упыря обращают семь воинов света из спец. наза РПЦ и принуждают его рассказать о своём самом тайном ужасе.

Исповедуясь вурдалак рассказывает историю, когда он, как вампир, был членом Временного Правительства, и в 1917 году поехал устранять бунт рабочих на Путиловском заводе, где оказался пойман большевиками-оборотнями в ловушку, чуть не пригвоздившую его к Проклятой звезде — пентаграмме. После исповеди вурдалака лишают клыков, и он становится простым смертным.

И, казалось бы, битва с упырями закончена, но… Кресло генерала занимает хитрый гуль — Чернобаба, который вселяется в тело своего хозяина…

Глава 1

Татарин

Истории в самой глубине римского метро продолжались уже так долго, что я даже потерял счёт времени. Слишком долго, непозволительно долго. И это становилось не просто странно, а даже настолько странно, что не замечать это далее было невозможно. Как будто время в этом месте специально делало изгиб и начинало двигаться по спирали, чтобы позволить нам бесконечно долго рассказывать страшные и странные истории друг другу. Казалось, что мы едем уже не только не одну остановку метро, но даже несколько дней или ночей, а может катаемся по замкнутому кругу по всему подземному миру Рима. Я хотел было высказать свои опасения Родиону, как вдруг слева от себя услышал:

— Вот вы говорите «милиция»…

Мы с Родионом синхронно повернулись, вытаращив глаза от неожиданности. Кроме нас и каких-то фоновых персонажей в ночном римском метро никого не было. А тут голос, да ещё и по-русски. Источником голоса оказался странный джентльмен без лица, лысый, худой, с жёлтой пергаментной кожей, огромным кадыком, в обтягивающих его дистрофические ноги кожаных штанах и со средневековой тростью с набалдашником из слоновой кости, который совсем недавно сидел в центре вагона и, казалось, совершенно не обращал на нас никакого внимания. Увлёкшись беседой я и не заметил, как этот «месье» пересел к нам и жадно слушал наш разговор. Увидев его, а главное услышав, потому что внешний вид вылезшего из гробницы графа Дракулы никак не вязался с русской народной речью, которая вылетала из его полного неровных жёлтых кривых зубов рта.

— Мы говорим? — опешил Родион.

— Вы-вы, а кто ж ещё? Вы, кстати, я слышал из Н-ска?

— А что, разве в Румынии слышали про Н-ск? — мне почему-то было очевидным, что такой человек должен быть именно из Румынии, цитадели всех вампиров.

— При чём тут Румыния? Я может быть русский, ещё по более вашего, жалко, что по крови татарин. А вы знаете в Н-ске есть такой поселок Дубча́ниновка?

— Нет, Дубча́ниновку я не знаю. Но зато я хорошо знаю Дубчани́новку, есть там такой цыганский посёлок, — отвечал Дракуле Родион.

— Вот-вот, так оно и есть. Из-за этой самой Дубча́ниновки или Дубчани́новки, как хочешь её назови, мне теперь кредиты в банке не дают. Просто я там сделал прописку левую, паспорт-то у меня поддельный всё равно, и сейчас как иду кредит брать, так мне всегда отказывают, потому что там всё время то буквы разные, то ударение.

Мы опешили от таких признаний новоиспечённого «русского». И даже онемели, ну что ему на это скажешь?

— Хотя, — продолжил человек без лица, — я бы и сам не взял этот кредит. Мне же вот когда звонят и предлагают кредит я не беру никогда. Знаете, почему?

Мы разумеется не знали. Пожав плечами, я предположил:

— Может потому, что обычно так звонят мошенники?

— Да какие там мошенники! Да вы знаете кто самый главный мошенник? Нет? Ну вам и не надо знать. А кредит я бы взял конечно. Вот они мне когда звонят, банкиры эти, я им так и говорю — я возьму кредит, но не меньше пяти миллионов долларов. Вот веришь, нет? Меньше хоть на доллар будут давать, насильно будут засовывать, хоть убей не возьму. Они пока думают. А что, пять я бы взял. Зачем они мне, спросите вы?

Мы почему-то не спрашивали и даже старались инстинктивно отсесть это этого кричащего на весь вагон странного человека.

— Да я бы просто кинул их, банки эти. А что, мне это как два пальца об асфальт. Вот взял бы пять лямов на свой поддельный паспорт, сел на самолёт и поминай меня как звали. Улетел бы в Пакистан, и там сидел в ауле в кибитке с шайтан-трубой на перевес, и попробуй меня там найди. И всё, жизнь удалась, мне на мой век хватит. И не надо мне ни Дубчаниновки, ни Рима этого, ничего. Вот вы ведь посмотрите кто сидит в этом вагоне — отбросы, ошмётки общества, человеческий мусор. Да я таких раньше просто на месте расстреливал, если только в мою сторону посмотрят косо.

Мы переглянулись. П всей видимости эпитеты «отбросы и человеческий мусор» относились и к нам тоже, от чего нам становилось всё больше и больше не по себе.

— Да вы не смотрите, что я сейчас в метро езжу. Это же раньше всё моё было.

— Что твоё?

— Да всё вокруг, вон посмотрите в окно.

Мы покрутили головами и увидели нечто, что никак не вязалось с тем пространственно-временным континуумом, в котором мы были за секунду до этого. Наше римское метро из тьмы туннеля выскочило на мост над городом, а в глаза после тьмы нам хлынул свет уличных фонарей Поезд метро летел над каким-то городом, при чём совершенно не похожим на Рим. Слева мы увидели многоэтажки, какие бывают только в Москве, такие серые, загаженные, похожие на кукурузные стручки. На одной из них сверху вниз, по всей длине дома, огромными буквами было написано «Орехово». Орехово в Риме. Толи — это галлюцинации, толи что-то здесь явно не то. Проклятый упырь совсем закружил нам головы. Спустя пару минут поезд снова юркнул в темноту туннеля, а вид из окна заполнили бетонные стены и извилистые вереницы свисающих коммуникаций и силовых проводов с редкими, время от времени вспыхивающими, красными глазами подвесных фонарей.

— Да… — упоённо протянул незнакомец, поглаживая худющий живот, словно только что плотно отобедал, — Раньше я всё здесь держал, всё Орехово было подо мной, все знали Татарина, все мне платили. Каждый коммерс, каждый бандит, каждый кидала, все мне дань приносили. Ну а как не принести? Ведь если не принесёшь — смерть, у меня разговор короткий. Уж очень все меня боялись. Жуть как боялись, больно я был лютый. Так боялись, что я ещё ничего не сделал, а они, комерсы эти, со страху падали. Помню был один барыга, он на мясе сидел, мясом торговал и консервами верблюжьими, вот и решил я его прикрутить. Так он так меня испугался, что всю свою родню вывез за границу, а сам в одной хате прятался на Юго-Западе. Вот я к нему туда приехал, чисто поговорить, а он как увидел мою тачку внизу, так струсил, что со страху в окно и сиганул. С пятого этажа. Ну и короче, разбился он об асфальт в фарш. Лежит, весь в крови, руки ноги переломаны, кишки наружу, но живой. А я подхожу к нему и говорю:

— «Что ж ты, голубок, упорхнуть хотел? А зачем из окна-то прыгал, я же к тебе только поговорить приехал?»

А он мне отвечает:

— «Уж говорит больно Вы, Татарин, лютый, боюсь я очень Вас»

— «Дурак ты, — говорю я ему, — ну зачем так над собой издеваться? Ну что я, не человек? Ну для первого раза палец бы сломал, ну паяльник в одно место засунул, ну зуб выдрал или ноготь какой. А теперь тебе лечиться сколько надо? А то может и помрёшь. Ну так вот, чтобы ты моё добро в своём лице не портил и не прятался, из окон не прыгал, за твоё, так сказать, умышленное причинение вреда своему здоровью, подпишешь на меня хату, завод мясной и тачку, добро́?»

На куда ему деваться? А главное подписать бумаги не может — руки-то не двигаются, переломаны в ста местах. Смотрит он на меня, как рыба, и мычит. Ну а я что, я же человек очень сердечный, милосердный. Позволил я ему подлечиться, но только пока руки не заживут, чтобы мог генеральную доверенность подписать. И чтобы вы думали, этот отморозок воспользовался моей добротой и только вроде весь лежал в больничке забинтованный, а как только в себя пришёл в бега пустился. Но от Татарина не уйдёшь. Ещё никто не уходил. Это я вот ото всех ушёл. Все мои кореша — кто на том свете, кого в двухтысячных снайперы постреляли, кого на пожизненное лично Сам в Полярную сову и Чёрный Лебедь определил без суда и следствия. А что? Улик-то против нас никаких, мёртвые-то они не кусаются и не разговаривают. А Татарин жив себе живёхонек на свободе, и никто на меня рот свой не разинет. А почему? А потому что жили напоказ, вроде все переобулись, отбелились, у всех легальный бизнес. Да только деньгами больно светили, не нравилось это Ему. Всех Он распределил — есть улики, нет улик, ему по-барабану. Кого на тот свет, кого лаптями вверх и на пожизненную. А пожизненка она знаешь хуже высшей меры. Так-то.

Так вот, нашли мы этого барыгу, когда он уже почти в Финку ушёл, привезли на его же завод мясной, повесили, значит, там на цепях к потолку. А была у него на мясухе такай огромная чудо-мясорубка. Ну что нам было с ним делать? Пришлось ему руку отрезать, да его же руку сквозь мясорубку эту пропустить, сделать из неё колбасу и ему же и скормить. А что? Всё должно быть по справедливости. С ними же как, с этими комерсами-барыгами? Всё на страхе, да на авторитете. Одного такого отпустишь и всё дело развалится, никто платить не будет. Ну короче, заставили мы его собственную руку в колбасе съесть, а потом прямо к мясорубке на цепях подтянули, вторую руку в мясорубку засунули и ножи включили. Барыга орёт, кровища хлыщет, всё залила. Хотел я его всего на колбасу перемолоть, да пожалел. Я же добрый очень был тогда. И вот после этого он мне всё подписал — и квартиру, и завод этот мясной, и машину, и даже дачу, о которой мы не знали.

— А как же это он тебе подписал, без рук-то? — недоверчиво спросил «Татарина» я.

— Как-как… — замешкался тот, но потом нашёлся и ответил, — Да так и подписал — ртом, как ещё. Он потом всю жизнь с культяпками проходил, протезы какие-то вроде себе сделал. Руки-то ведь их не отрастишь, вторые не вырастут, надо знать с кем связываешься. Он на нас ещё долго потом работал, безрукий этот, который свою руку в колбасе схавал. Да мы его так и называли — ручник.

А платили мне в те времена все, я же был самый авторитетный в Орехово. Платили все — барыги, милиция, пацаны, бандиты, ФСБ, директора заводов, все, поголовно. В день мне налом миллион долларов приносили. Складывать некуда было. Так я их зарывал в лесах, на даче, банки свои создавал. Но ведь всё надо с умом. Ведь другие как? Только из бандитов переобулись, только руки от мокродельства просушили, и сразу — в депутаты, шоу-бизнес, олигархи. А Он не любил такого, чтобы на виду, и чтоб ему глаза мозолили. Вот поэтому Он лично и постановил всех убрать без суда и следствия. А Татарина, говорит, оставьте, его я уважаю. Вот так вот. И что где теперь те бандиты и где я?

— А кто такой этот «Он»? — удивлённо вскрикнули мы с Родионом.

— Да как кто? Вы что? Неужели не понимаете? — Татарин многозначительно посмотрел наверх и послюнявил палец, как будто сейчас надо пересчитывать деньги, — голову включайте!

Мы ничего не поняли, что это за магический и всесильный «Он», пожали плечами, но перебивать не стали. Тут в ход беседы вмешался мой приятель.

— И куда ж ты все эти бабки дел? — осмотрев с ног до головы кожаного Дракулу, по совместительству короля преступного мира, Профессора Мориарти наших дней, спросил Родион.

— Куда-куда… Да никуда… Все они у меня, как были, так и есть. Просто я был очень справедливый, когда всё подо мной в Москве было. У меня знаешь, как все заводы работали? У меня зарплату народу секунду в секунду выплачивали. И попробуй просрочь. Вот один директор завода однажды не выплатил работягам в срок аванс, типа денег не заводе нет, поставки сорвались. Так я к нему приезжаю ночью домой, а он уже того, висит, весь скотчем ногами к люстре привязанный. Это парни мои постарались, подготовили голубка к моему приезду. Я значит захожу, сажусь, а он висит и мычит. Наливаю я себе из его бара вискаря, и ему предлагаю. Я ведь очень щедрый был тогда, вежливый. А он всё что-то мычит. Ну я ему и сказал, чтобы завтра мужичкам деньги все вернул до копейки, а иначе на счётчик поставлю, а свои проблемы сам решай, ты директор. А завод тот был какой-то государственный, секретный что ли. Да какая разница, все подо мной ходили. Но понятливый директор оказался, всё продал, рубаху с себя снял, а деньги до копеечки людишкам вернул. Понял, дурья башка, что без квартиры жить можно, а без головы нет. Я же в то время очень честный был и справедливый, народ меня уважал.

А ещё я нерусских не любил. Я ж в то время боролся за чистоту Москвы от всякой нечисти, даром что сам Татарин. Вот бывало едим мы с Миханом на моей девяносто девятой цвета аллигатор по району, самая крутая тачка в то время была, и вижу на рынке торговцы столпились, из Средней Азии. Я и говорю Михану: «Доставай шайтан-трубу». И вот встаём мы прямо посередине дороги, посередь проспекта Вернадского, Михан открывает багажник, достаёт муху и шмаляет прямо по рынку. Чёрных там этих полегло, море. Ну а что, пусть знают Татарина. А мы сели в тачку, да дальше поехали.

Но было конечно много завистников. Плодиться стали отморозки, сильно наезжать. И я им забил стрелку, прямо на Воробьёвых горах, в лесу, рядом с Москвой-рекой. «Ореховские»… Название-то какое себе придумали. А кто они такие для Татарина? Так, желторотики. Ну и взял я, значит, шишигу военную, а в неё пулемёт поставил противовоздушный, прямо в кузов. На складе военном взял. Тогда ж все подо мной ходили, и вояки тоже. И приезжаю я на шишиге в лес, а они там стоят, на зубилах, на меринах, да на бэхах с немецких помоек. Человек их пятьдесят, не меньше. А мы вдвоём с Миханом, что народ зря гонять? Что сами не разберёмся? Подъехали, развернул я, значит, шишигу, а Михан из кузова начал отморозков этих крошить из пулемёта. Почти всех положил. Да только недоноски эти, пацаны Ореховские, замусоренными оказались. Тут же СОБР налетел, в кольцо нас взял и тоже начал из автоматов валить почём зря. Всех положили, и Михана, упокой Господи его душу, хороший был пацан, только без башни совсем. Один я выжил, потому что из шишиги выпрыгнул и прямо в Москву-реку сиганул. Пришлось мне под водой почти от берега до берега доплыть, так только и спасся. Один я тогда ушёл. Удачливый был я в те годы очень.

А сейчас живу в своё удовольствие, денег море, дом на Рублевском шоссе, а здесь, в Италии, так проездом. А на даче на моей вокруг одни министры, да генералы. Ну и стрёмно мне. Выхожу, понимаешь, на улицу, а они все там при погонах, да при гаврилах. Ну и что, короче купил я себе тоже звание генерала ФСБ. Корочки, всё как полагается, а к нему мундир, значит, генеральский. Дорого конечно, но что я, хуже других что ли. А сосед у меня по даче — в этом ФСБ шишка какая-то. И вот как-то утром, а прохладно ещё, морозец, туман, выхожу я по малой нужде, значит, на улицу, и, как назло, накинуть нечего. А я с похмела страшного, и главное один китель ФСБ-шный висит генеральский и фуражка, при входе, на гвоздике. Стою я, значит, в одних труханах, да в белом генеральском мундире и фуражке, облегчаюсь, а из дома напротив выходит сосед, ну этот, начальник ФСБ-шный. Он как увидел меня, как на звёзды на погонах посмотрел, так аж в струнку вытянулся.

— «Разрешите, — говорит, — товарищ генерал Татарин доложить.»

— «Докладывайте, — я ему отвечаю, — только по всей форме.»

Вот такие дела. У вас кстати не найдётся пары евро, а то моя кредитка с миллионами в отеле осталась?

— Не, братан, — в один голос ответили ему мы с Родионом, — откуда такие богатства?