Кажется, что биография поэта Али Ахмада Саида Эсбера сродни мифологическим сказаниям. Даже псевдоним «Адонис», выбранный во времена романтической молодости и проложивший дорогу к всемирной славе, говорит об этом. Переживший заключение, непонимание со стороны властей и издателей Адонис оказался в первых рядах новой арабской поэзии. Авантюрному выдумщику и скрупулёзному исследователю жизни Востока год из года пророчат Нобелевскую премию. Всю жизнь Адонис менял мир вокруг себя. На фоне раскалывающейся истории ему удалось создать новый облик арабского стиха. Теперь сирийскому правдоискателю удалось заговорить и по-русски.
иной свет – это свет свечи. Что-то во мне заставляет спрашивать себя: было ли искомое общение торжественной встречей с памятью или только желанием такой встречи? Было ли это чем-то вроде возвращения той другой поэзии, которую труды наших предков оставили нам наряду с поэзией, что нам оставил их разум? Или, быть может, это было объяснением страсти ко все большему слиянию с телом алфавита, как воображал изобретший его финикийский грешник – тот, что боролся с ним и творил его. Я спрашиваю его сквозь расстояния, что одновременно разделяют и соединяют нас: почему ты не позволил нам писать телом самих вещей вместо этих букв, обреченных всегда оставаться абстракцией?