Глава 1

…негодуя, вместе вздыхали Афина и Гера (Гомер, «Илиада»)

– Паша, не спорь со мной!

– Почему?!

– Потому что со мной вредно спорить!

Такие слова на прокурора не могли произвести должного впечатления. Это же совершенно не убедительная аргументация. Но Павел Тихий рассмеялся.

– Эля, с тобой невозможно спорить.

– Поэтому не спорь, а ешь!

Перед Пашей поставили тарелку со сливочной пастой с курицей и грибами.

– Давай, Лиса Патрикеевна, ешь и слушай умную тетю Элю!

Павел хмыкнул и принялся за еду. Уж что-что, а готовила Эля вкусно. Да и вообще…

Павел уже год знаком с Элей – если словом «знаком» можно описать тот факт, что эта девушка – жена его брата. И не просто брата, а брата-близнеца, с которым Пашка все жизнь себя чувствовал одной из двух половинок единого целого. Кто не является близнецом – тому не понять, и не парьтесь.

Это хрен поймешь, если ты сам такого не испытал на своей шкуре. И словами это тоже хрен опишешь. Поэтому когда Петр, младший брат Павла – а в паре братьев Тихих каждый считал себя старшим, а своего брата младшим, что бы там ни значилось в свидетельстве о рождении, это аксиома! – так вот, когда младший брат соизволил вдруг жениться – то это стало чем-то сродни персональной катастрофы для Павла. Как Петька мог жениться?!

Да еще так удачно!

Нет, Павел не рассматривал брак брата с позиции мещанской точки зрения «удачный – не удачный». Он смотрел на это дело с другой стороны. Эля просто как нож в масло вошла в их семью. Ее обожала Марфа. Ее боготворила мама. И, самое удивительное – Элю опасался отец. Не боялся – отец в принципе не мог никого бояться, это тоже аксиома. Но – опасался. И это был единственный в своем роде и уникальный случай, когда Тихон Тихий на кого-то смотрел с явной опаской.

И вот эта молодая женщина сидела сейчас напротив Паши.

– Хлебушка, Пашенька?

– Эля! – неразборчиво рыкнул Павел. – Заведите уже с Петькой ребёнка, и на нем свои материнские инстинкты реализуй.

Эля лишь выгнула бровь. У нее был талант – одним звуком, жестом, поворотом головы ставить собеседника на место. У Элины Тихой вообще бездна талантов. Главнейший из которых – уживаться с Петькой.

– Когда уже твой ненаглядный домой явится?

– Сие непредсказуемо, – Эля забрала у Павла пустую тарелку. – Чай будешь?

– Буду.

Они пили чай, Эля рассказывала о своей работе, а Павел смотрел на Элины руки на столе. У них в семье у женщин совсем другие руки. Мамины – маленькие, аккуратные, но очень умелые руки хирурга, пусть уже и в, если так можно сказать, отставке. У сестры – такие же, как у мамы, только это руки успешного управляющего рестораном «госТинцы», которые, кстати, умеют виртуозно готовить – пальчики оближешь.

Эля тоже готовит вкусно – сливочная паста была очень и очень. Но на этом сходство рук заканчивалось. У Элины руки крупные, почти мужские, с длинными пальцами и сильно выраженными суставами. И все-таки красивые, собственной своеобразной красотой. У основания мизинца правой руки алел свежий то ли шрам, то ли ожог.

Ох, Эля, Эля…

– Лисичка, ты меня слушаешь?

Паша вынырнул из своих размышлений, вздохнул, отхлебнул чая.

– Я ведь обижусь когда-нибудь. Почему это я – лисичка?

Эля рассмеялась, встала и легко чмокнула его в макушку.

– Не обижайся. Что, никто больше не рискует называть грозного прокурора лисичкой? – Паша что-то невнятно буркнул. – Да потому что ты лис – рыжий и хитрый.

– Ну а Патрикеевна почему?

– Не знаю, – беспечно рассмеялась Эля – Потому что Патрикей созвучно с Павлом. Но я больше не буду называть тебе лисичкой. И Лисой Патрикеевной тоже не буду. Станешь ты у меня Лис Патрикей!

– И как с тобой Петька живет? – вздохнул Павел.

– Не жалуется.

– Потому что ему запрещено жаловаться!

Эля снова рассмеялась.

– Вот он придет – и спроси у него сам. А пока давай о наших делах.

– Скорбных?

– Ровно наоборот.

Эля встала и вышла из гостиной, а потом довольно быстро вернулась. На стол перед Павлом легли два ключа на общем колечке.

– Адрес я тебе пришлю в телефон. Ну, Паш?

– Не нукай на меня.

– Пашка, ты же зеленый уже от работы.

– А говорила – рыжий.

– Это волосы у тебя рыжие, а лицо – зеленое! Паша, сочетание рыжего с зеленым только на апельсиновом дереве хорошо сморится. Тебе нужен отдых. Тебя твои чижики совсем доконали!

– Не чижики, а пыжики.

– Напомни, кстати, почему пыжики, – внезапно воодушевилась Эля. – Я запамятовала.

– Потому что «ПэЖэ» – пожизненное заключение.

– Так вот – затрахали тебя эти твои пыжики! – вынесла Элина безапелляционный вердикт.

– Эля! Как ты выражаешься! Ты же девочка!

– Что – Эля?! Эля еще и не так выражаться может. Паша, не будь таким душным. Этот дом принадлежал еще моим родителям. Домик, конечно, небольшой, но комфортабельный. Все, что нужно для жизни, есть – газ, электричество, водопровод, канализация. С веранды море видно. Пять минут неспешным шагом до него. Что тебе еще надо?

– Чтобы за меня не решали.

– А отпуск ты зачем взял? Чтобы в Москве торчать? Знаешь, как хорошо в Крыму в мае? Там все цветет, морской воздух, тишина, покой. А захочешь развлечений – так полчаса на такси – и ты в центре города с ресторанами и барами.

– А море еще холодное, – проворчал Паша, уже сдаваясь.

– Ты мужик крепкий и закаленный. А если что – съездишь еще раз, с нами, в августе, когда море как парное молоко! Если твоего брата в отпуск отпустят, конечно.

Павел рассмеялся и сдался. Спорить с «умной тетей Элей» действительно бесполезно. И он убрал ключи в карман пиджака.

– Ну вот и умница, вот и хороший мальчик, – мурлыкнула Эля. – Паш, там только что-то какие-то проблемы по электрике были в последний раз, коротит иногда. И с бачком унитазным что-то. Но это мелочи.

– Ну началось…

– Ой, да я не прошу тебе посмотреть, ты же своими белыми прокурорскими ручками только бумажки умеешь подписывать. Я просто предупреждаю. Но если что – сходи к соседям, которые слева – они тебе подскажут хорошего электрика или сантехника, чтобы посмотрели. Да дядя Коля и сам… В общем, разберешься.

Паша хотел возмутиться словам про белые прокурорские ручки, но в этот момент позвонили в дверь.

– А вот и Петечка пришел!

Двухметровый матерящийся как сапожник на работе и вне ее следователь по особо важным делам у нас Петечка. Потому что спорить с Элей бессмысленно.

– Пашка, привет, – раздался из прихожей громкий голос брата. – Весь мой ужин съел?

– Конечно, – так же громко отозвался Павел, улыбаясь и допивая чай. – Как раз сейчас спешно остатки в рот запихиваю.

– Пашенька приехал за ключами, он едет отдыхать в Крым, в наш домик, – послышался чуть задыхающийся голос Эли. Целовала, наверное, своего ненаглядного рыжего следователя.

– Вот счастливчик! – вздохнул появившийся на пороге гостиной Петр Тихий.

Павел встал, и братья обнялись.

– Ну, как у тебя дела, Петр Тихонович?

– Эля, закрой уши. Я сейчас материться буду.

* * *

Элина Тихая наблюдала за братьями, не вслушиваясь в разговор. Наблюдать за ними было гораздо интереснее, чем слушать, тем более что все их новости и перепалки она знала. А вот наблюдать ей не недоедало.

Братья Тихие, Петр и Павел. Близнецы – разнояйцовые, но очень похожие. Но только на первый взгляд. Трудно найти людей настолько похожих на первый взгляд, и столь разных на второй. Да, оба высокие, широкоплечие, рыжеволосые. Да, оба под погонами. Но и только.

Петр унаследовал широкий, основательный, медвежий костяк отца и деда, а характер имел примерно такой же, как у машин, которые проектировал его прадед, в честь которого Петра назвали, полный его тезка, конструктор танков Петр Тихонович Тихий. Петя тоже шел вперед как танк – прямо, неумолимо и напролом. Его можно было задержать, но невозможно остановить.

Пашка не такой. И пусть он не обижается на прозвище «Лис Патрикей». Есть в нем и в самом деле что-то лисье. Иногда Эля его еще про себя называла хитроумный Одиссей. Паша был чуть суше в телосложении, чуть резче чертами лица и гораздо хитровыдуманнее характером, чем брат. Что не мешало Эле искренне, от всего сердца любить своего деверя и желать ему счастья. В том числе и в личной жизни. Должен же кто-то следить за цветом его лица. Зеленое, и в самом деле, плохо сочетается с рыжим – если речь идет о человеческом лице.

* * *

На обратной дороге, тащась по чуть рассосавшимся, но все еще чувствительным столичным пробкам, Павел вспоминал рассказ брата о работе. Качал сам себе головой. Потом вспоминал о том, как на первом курсе им один преподаватель сказал: «Помяните мое слово – отличники пойдут в адвокаты, середняки – в прокуратуру, а троечники – в следователи». Они тогда посмеялись всем курсом. А вот у них троих так и вышло. У Ромки Ракитянского красный диплом, и только его стараниями Петьку не выперли из университета. Павел учился как-то сам, серединку на половинку. И что мы имеем в итоге? Адвокат Роман Ракитянский, прокурор Павел Тихий и следователь Петр Тихий. Все, как им и сказали на первом курсе.

Но зато теперь за Петьку можно быть спокойным. С Элей он точно не пропадет. Она ему не даст доработаться до зеленого цвета лица.

Подал голос смартфон. А вот шиш вам, я в отпуске! А потом Павел Тихий вздохнул – и все же взял в руки телефон. Чтобы тут же перезвонить.

– Катя, солнце мое, ты меня в цирк, что ли, приглашаешь?

– Почему? – осторожно поинтересовалась его помощница, Екатерина Медынина.

– А что за файл ты мне прислала – «Представление козлов». Мне, Катюш, козлов и так за глаза хватает, чтобы на них еще в цирк ходить.

– Это представление прокуратуры начальнику департамента Козлову, помните, мы с вами говорили? – еще более осторожно ответила Катерина.

Вот же черт. Все, заработался окончательно!

Павел прижал телефон к уху и включил подворотник.

– Все, понял. Но этот Козлов, Кать, теперь твоя забота. Я с завтрашнего дня в отпуске, забыла?

– Не забыла, – вздохнула Катя. – Это я по привычке просто.

– А ты забудь, – от души посоветовал Павел. – Забудь о моем существовании на ближайшие две недели. Задача ясна?

– Ясна. Есть забыть!

– Умница. Вольно.

Павел бросил телефон на переднее пассажирское сиденье, отогнул козырек и проинспектировал свое отражение. Ну да, вид откровенно затраханный, чего уж хорохориться. Все! Первым делом, когда приедет домой – возьмет билет на самолет.

* * *

Это чистой воды телепорт в другую реальность. И дело-то, в общем, по нынешним временам обыкновенное – самолет за несколько часов может унести тебя в любую точку мира. Но на Пашу это произвело какое-то прямо детское – по силе воздействия – впечатление. Еще вчера он сидел в своем захламленном бумагами кабинете, где ему качественно выносили мозг все, кому не лень, заваливали многочисленными томами уголовных дел все, кому положено, а голове были только одни номера статей уголовного кодекса, показания, допросы, протоколы обыска, заключения экспертов и прочее такое же увлекательное. А сегодня над головой – голубое небо, солнце греет, но не печет, легкий ветерок, буйная южная приморская растительность, а скоро он увидит море.

Паша наклонил чемодан и покатил его в сторону стоянки такси.

* * *

– Туда довез? – спросил его крайне энергичный и разговорчивый водитель такси. Замолчал он только после того, как Павел ответил на дежурный вопрос о роде занятий. Слово «прокурор» заставило водителя замолчать на пару минут. А потом – «маршрут перестроен». И на Павла обрушили местную криминальную сводку. Да уж лучше бы про начатые недавно практически в черте города археологические раскопки рассказывал!

– Вроде бы тот дом, – Паша с сомнением смотрел на обшарпанную табличку с адресом на заборе. Самого дома было не видно за пышно раскинувшимися деревьями, лишь краешек крыши торчал.

– Что-то вас не встречают, – таксист вытащил из багажника Пашин чемодан и поставил его у калитки.

Паша выудил из кармана ключи и подбросил их на ладони.

– И не должны.

* * *

В доме оказалось вполне комфортно. Все, что необходимо для жизни, есть – правда, Павел заглянул только на кухню и в санузел. Не пятизвездочный отель, но жить можно. Он затащил чемодан в первую из двух спален и решил первым делом сходить в ближайший магазин или на рынок – что первым под руку, а точнее, под ногу подвернется – за продуктами. Подумал – и бросил в рюкзак полотенце и купальные шорты. На обратной дороге надо будет все же сходить к морю. А там – чем черт не шутит. Ну, хотя бы ноги смочить.

В итоге Павел все же искупался. Море и в самом деле было далеко не таким теплым, каким оно бывает летом, в высокий сезон. Но Павлу это даже нравилось. Как нравилось и то, что море было не совсем спокойным и пенилось небольшими барашками. Ему это нисколько не мешало – плавал Павел очень хорошо. Ну а на взгляды местных жителей из серии «Ну что взять с этих диких приезжих, уже в мае в море лезут» Паша просто не обращал внимания. После купания с наслаждением досуха растерся, кое-как, прикрываясь полотенцем, снял мокрые шорты, надел джинсы. Ну вот, теперь можно и домой, что-нибудь съесть. Проголодался зверски.

* * *

Паши не было в доме, наверное, пару часов. Но за это время кое-что изменилось.

На веревке, протянутой от столбика веранды до ближайшего дерева, болталось ярко-зеленое полотенце, закрепленное двумя прищепками. Компанию ему составляли кружевные трусики. На одной прищепке.

Ни полотенце, ни трусики Паше явно не принадлежали.

Павел спустил с плеча рюкзак, привалил его к стене рядом с дверью. Подошел, разжал прищепку, снял с веревки предмет дамского исподнего, растянул на пальцах.

Симпатичные. Светло-голубые, с темно-синими вкраплениями. Прозрачные. Паша покрутил вещицу так и эдак. Судя по размеру, хозяйка белья – девушка стройная. А где она, кстати?

– Кто вы такой и зачем вам мои трусы?

А вот и она. И Павел медленно обернулся на голос.

Хозяйка оказалась под стать бельишку. И Паша ее с удовольствием разглядывал. Первое, что сразу обращало на себя внимание – копна темных кудрявых волос, сверху прижатая бананово-желтой банданой. Потом взгляд прыгнул на полоску сильного плоского живота ниже короткого трикотажного топика. А еще ниже – стройные загорелые ноги, почти не прикрытые обтрепанными джинсовыми шортами.

Паша еще раз оглядел девушку, выхватывая все новые детали – грубые ботинки и слегка запыленные белые носки, под облегающим топиком лифчика, похоже, нет, зато есть очки поверх банданы. И, да – глаза. У девушки яркие и очень светлые, особенно на фоне темных ресниц и уже тронутого загаром лица, глаза – голубые.

Бельишко в цвет глаз, получается. Стильненько. И на личико хорошенькая.

Прямо роскошный подарок человеку в отпуске.

– Ваше?

Она подошла и резко выхватила белье из Пашиных пальцев. Он сопротивляться не стал.

– Мое. Фетишист?

Павел едва сдержал смех. Еще и темпераментная. Прелестно.

– В округе работают воры, промышляющие кражей белья, вы разве не знали? – а потом резко сменил тон и направление разговора: – А что вы здесь делаете?

– Я здесь живу! – девушка запихивала трусы в карман шортов. Трусики не слишком большого размера, но в карман они отчего-то не лезли, торчали голубым кружевным лоскутом.

– Какое совпадение. И я здесь живу.

– Что, у вас и ключи имеются? – прищурилась она.

– Конечно.

Она некоторое время молча смотрела на ключи на его раскрытой ладони. А потом шумно выдохнула.

– Ну, конечно, как я сразу не сообразила. Эля.

– Конечно, Эля, – согласился Паша. Судя по всему, эта девушка – подруга или знакомая Элины Тихой.

Девушка сняла с головы очки, повесила их на вырез топика, потом стянула бандану и вытерла ею лицо. Солнце начало уже припекать по-настоящему.

– И что мы будем делать? – снова вздохнула она.

Паша проследил за движением груди девушки. Упругая, литая, между единичкой и двойкой. Все, как надо. То, что доктор прописал.

– Предлагаю для начала уйти с солнцепека.

Он снова закинул на плечо рюкзак, вставил ключ в замочную скважину, отпер дверь и гостеприимно ее распахнул.

– Прошу.

* * *

– А теперь давайте знакомиться, – Павел выкладывал свои покупки на стол. Ой, набрал-то, набрал. Вот не зря говорят – нельзя голодным за съестными припасами ходить. – Меня зовут Павел.

Девушка несколько секунд внимательно смотрела на него.

– Клео.

Он замер. Ослышался, нет?

– Как? Клей?

– Кле-о.

– А… а это полное имя?

– А полное имя – Клеопатра.

Смех сдерживать Паша не стал. Да может, и не смог. А его новая знакомая с диковинным именем смотрела на его веселье с явным раздражением.

– Простите, – Паша шумно выдохнул. – Первый раз вижу живого человека, а не мраморный бюст, которого зовут Клеопатра.

Девушка в компанию к нему шумно выдохнула, а потом отчеканила.

– Это нормальное имя. Так зовут меня. Так зовут мою маму. Так звали мою бабушку. Прабабушку. Так всегда называют женщин в нашей семье.

– А мальчиков рожать не пробовали?

Павлу показалось, что в него сейчас швырнут чем-нибудь. Тем, что под руку подвернется. Наверное, заслуженно. И в самом деле, он явно увлекся и перешёл границы приличия.

– Извини, – Павел выудил из рюкзака бутылку белого сухого. – Я действительно сказал лишнего. Это от неожиданности. Предлагаю выпить вина на брудершафт и перейти на «ты».

Клео смерила его вместе с бутылкой вина прищуренным взглядом.

– Вино? В час дня? Вы алкоголик?

– Да! – с энтузиазмом согласился Павел. – Алкоголик и развратник – как и любой нормальный человек в отпуске. А ты разве не отрываешься в отпуске?

– Я здесь по работе.

Павел аккуратно поставил бутылку на стол.

– Так ты… местная?

– Нет, я живу и работаю в Москве, – девушка резким движением заправила за ухо прядь волос. – Здесь просто две недели назад, когда копали котлован под какую-то стройку, вскрыли древний культурный слой. Стройку законсервировали, вызвали нас.

– Ты… – Павел задумчиво потер висок.

– Я археолог.

– Ну конечно! – Павел чуть в ладони не хлопнул. А ведь ему про это таксист по дороге из аэропорта рассказывал! – Кто же еще? Чего еще ожидать от подруги Эли? У Эли в друзьях нет людей нормальных. В смысле – обычных.

То, как она смотрела на него, Пашу забавляло. И все же немного нервировало.

– А вы? – она явно проигнорировала предложение перейти на «ты». – Вы разве не друг Эли? Если у вас есть ключи от ее дома.

– Можно сказать и так. Что друг. Но вообще-то – родственник, – Павел принялся убирать продукты в холодильник. Туда же отправилась и невостребованная бутылка вина. – Я брата мужа Эли.

– Вы брат Петра? – ахнула Клео. Паша отвернулся от холодильника. Наконец-то в ее взгляде было что-то, отличное от насторожённости или неприязни, а именно – нормальное женское любопытство. Ей оно идет. Ладная такая девочка, вот прямо под мужские руки.

– Брат, – подтвердил Павел. – Близнец.

– Вы не очень похожи… – она покачала головой. – Хотя цвет волос…. Я могла бы и догадаться.

– А ты знаешь Петра?

– Не то, чтобы знаю… – голос ее звучал по-прежнему то ли растерянно, то ли задумчиво. – Мы виделись всего пару раз.

– Так, погоди, – Паша все-таки закрыл холодильник. На столе остались только хлеб и помидоры. – Я что-то не помню… Тебя же не было на свадьбе Эли и Петьки? Я бы запомнил.

– Не было, – согласилась Клео. – Я в это время была в командировке, читала лекции в Шанхае.

– Ты? Читала лекции в Шанхае? – Павел позволил себе еще один долгий изучающий взгляд. Вот она так и представляется за кафедрой – в коротком топике и джинсовых шортах, едва прикрывающих попу, с копной черных кудрей. Внимание студентов обеспечено. Клео в ответ на его взгляд сузила глаза.

– Давай вернемся из дальних краев к нашим вопросам, – видимо, она смирилась с обращением на «ты». – Что мы будем делать?

– Ну, пить вино ты отказалась. Как насчет обеда?

– Я умею в виду – с тем, что мы оба оказались здесь, – вздохнула она. И продолжила уже спокойно, без вызова и попытки уязвить. – Я знаю, что Эля дом никому не сдает. Ключ дает только своим. Я ей позвонила, спросила, свободно ли сейчас? Ну, в мае редко кто сюда приезжает. Она сказала, что свободно, а запасной ключ есть у соседей. Наверное, потом что-то изменилось, а Эля забыла меня предупредить, – Клео снова вздохнула и села на стул. – Что теперь делать, я не представляю. Точнее, представляю, но…

Честно говоря, Паша, немного уже изучив жену брата, сомневался в том, чтобы Эля что-то забыла. Больше это походило на сознательное… деяние. Но, глядя на сидящую напротив девушку, Паша был совершенно не сердит на Элю за это.

– А в чем проблема? – он тоже сел по другую сторону стола. – В доме три комнаты, насколько я понимаю – гостиная и две спальни. Мы вполне спокойно разместимся – каждый в своей спальне.

– То есть… – она вскинула на него глаза – сногсшибательно красивые и яркие в обрамлении длинных темных ресниц. – Ты не против, чтобы я здесь жила?

Не только не против, но скорее даже наоборот! Но вслух Павел сказал другое.

– А если… а если бы я был против?

– Ты – родственник Эли, – твёрдо ответила Клео. – А мы с ней просто дружили в студенчестве. У тебя, безусловно, есть преимущество.

– Нет, я так не могу поступить с девушкой. Живи, – беспечно махнул рукой Павел. – Места всем хватит.

Она вдруг улыбнулась. Улыбка у нее тоже очень красивая. И губы.

В этот момент подал голос телефон Клео. Она поднесла аппарат к уху.

– Да? Отлично! Я готова, да. Забирайте меня! – она резко встала, засунула телефон в карман шорт. – Все, экскаватор прибыл на раскоп, слава богу. А за мной сейчас заедут.

– Я провожу.

В дверях он едва не запнулся об рюкзак Клео. Господи, какой огромный, как она его дотащила?!

Они успели дойти до калитки, но Паша так не успел придумать никаких новых вопросов – в это время к забору резво подкатил «уазик» защитного цвета. Из него выбрался высокий тощий тип в панаме, шортах-бермудах до колен и клетчатой рубашке. Паше почему-то не понравилось, как этот тип взял Клео за локоть. А она, даже не обернувшись на Павла, быстро и ловко влезла в «уазик», продемонстрировав во всей красе, какая у нее аппетитная круглая попа. И, утробно тарахтя, машина рванула дальше по проулку.

* * *

– Аркаша, как ты мог оставить экскаваторщика без присмотра?!

– Ну там же Владислав Семёнович…

– У Владислава Семёновича здоровья нет за всеми бегать! – отрезала Клео, выглядывая в окно. Они уже выбрались на проселок, и за окном пылило нещадно. И палило, кстати, тоже. Клео хлебнула из бутылки воды.

– Не ожидала я от тебя такого, Аркадий.

Аркаша Ивакин извиняюще улыбнулся и примирительным жестом коснулся ее локтя.

* * *

Клео спряталась в укрытии матерчатого тента. Лето, похоже, в этом году в Крыму будет жарким – если в мае так печет. Девушка прищурилась, а потом и вовсе подняла солнцезащитные очки на лоб. А, нет, показалось. За всеми на раскопе, кто имеет в руках хоть какие-то инструменты для работы с грунтом – и неважно, что это: экскаваторный ковш, лопата или совок – за всеми нужен глаз да глаз. А особенно – вот за этим улыбчивым водителем тяжелой строительной техники, который, вместо того, что следить за своей машиной, усиленно улыбался Клео сквозь порядочно запыленное стекло.

Клео отвернулась в другую сторону, туда, где работали студенты. Вот за этими можно присматривать чуть меньше, они все же работают вполне осознанно и отчетливо понимают, что делают. А еще очень старательные, так как бредят великими археологическими открытиями. Ну, может не все. Вот Клео в их возрасте точно бредила.

Она сделала еще один глоток из бутылки. Господи, кажется, это было буквально вчера. Буквально вчера она вот так же, с большим энтузиазмом, с ромбовидной лопаткой и кисточкой ползала на коленях по земле. Ну буквально вчера же! А прошло уже больше десяти лет. За которые Клео даже умудрилась как-то кандидатскую защитить. Правда, заслуга в этом больше не ее, а Владислава Семёновича, ее педагога и научного руководителя. Если бы не его феноменальная настойчивость, Клео бы забила на научную работу. Полевая ей всегда была гораздо интереснее.

Лёгок на помине, руководитель экспедиции Селезень Владислав Семёнович подошел к Клео и тяжело опустился на стоящий рядом складной табурет.

– Ну что, как думаешь, Клёпушка, сколько ему еще работать? – руководитель экспедиции кивнул в сторону экскаватора, водитель которого, слава богу, перестал строить Клео глазки.

Девушка прищурилась, оценивая объем уже изъятой породы.

– Минут сорок.

– Тоже так думаю, – тяжело вздохнул Владислав Семёнович.

Ему семьдесят восемь. Семьдесят восемь, подумать только! И по-прежнему не может усидеть в кабинете. Это Владислав Семёнович предложил Клео присоединиться к экспедиции в Крыму. А она согласилась. Потому что, во-первых, интересно. А во-вторых, нельзя профессора Селезня в его годы оставлять без присмотра на раскопе. От Аркаши толку никакого нет.

– Ладно, пойду я, – Владислав Семёнович, опираясь на колени, встал. Клео знала, что ему бесполезно предлагать пойти отдохнуть в вагончик, а еще лучше – поехать в гостиницу, где кондиционер. Все равно, сейчас вряд ли стоит ждать чего-то интересного, пока идет подготовка периметра до нужного слоя. Но разве же Владислава Семёновича можно в чем-то переубедить? И все же Клео не удержалась от вопроса:

– Вы не устали, Владислав Семёнович?

– Нет, – он дернул себя за бороду жестом, который выдавал у профессора Селезня раздражение. А потом все же улыбнулся. – Меня общение с молодёжью всегда подбадривало.

Клео какое-то время смотрела, как профессор идет к группе студентов, которые в углу периметра ковырялись на шести уже вскрытых квадратных метрах.

Им повезло в том, что раскопки проводятся недалеко от города, в самой непосредственной близи. От домика Эли напрямик, через сады – сорок минут быстрым шагом. Если на машине, но вкруговую – пятнадцать минут. В любом случае, гораздо комфортнее, чем жить непосредственно тут, в палатках. Нет, студентам, конечно, и в палатках хорошо, романтика, все дела. А Клео уже не в том возрасте, чтобы обходиться без ванной.

Она почувствовала, как между грудей пробежала струйка пота. Летом тут будет совсем жара. Мысли о ванной были ужасно приятными, а от них Клео вдруг перешла к своему неожиданному соседу по проживанию.

Ну надо же, брат Петра. Его явление стало для Клео полной неожиданностью. Клео на самом деле позвонила Эле, получила разрешение воспользоваться домиком и уверение, что там сейчас никого нет и до августа не будет. Клео взяла ключи от жилья семьи Элины у соседей – подруга всегда оставляла им один экземпляр на всякий пожарный случай. И вот вам, пожалуйста, нежданчик.

У Клео теперь есть сосед.

Она вспомнила светло-рыжие волосы, коротко, как будто по-военному стриженые виски и затылок, прищур наглых глаз – она так и не разобрала оттенок, но какой-то светлый. Зато оценила фигуру – им бы такие крепкие широкоплечие ребята на раскопках очень пригодились. Хотя не факт, что этот рыжеволосый красавчик умеет держать в руках лопату.

И все же удивительно… Все-таки Павел и Петр скорее непохожи, чем похожи. Ну, цвет волос у обоих рыжий. Но у Петра он гораздо темнее, почти темно-русый, с очень густым оттенком, который, наверное, и называли раньше рудый. А Павел – он гораздо светлее, и оттенок скорее золотистый. Девушки за таким оттенком ходят к стилистам-колористам, а этому от природы достался.

Фигуры роднит только высокий рост и широкие плечи. Петр весь такой основательный, массивный, монументальный и даже кажется тяжеловатым, но Клео была уверена, что это обманчивое впечатление. Зато они очень колоритно смотрелись вместе с тонкой, как струна, Элей. А Павел фигурой ближе к тем парням, которые красуются на снимках для рекламы фитнес-клубов. Красивая у него фигура, это правда. Может, он и в самом деле фитнес-тренер. Эля что-то говорила о том, кем работает брат ее мужа, но Клео никак не могла вспомнить. Эта была для нее абсолютно бесполезная информация, и она не задержалась в голове. И так столько всего приходится помнить.

– Кажется, все! – на складной стул, на котором до этого сидел профессор Селезень, плюхнулся Аркаша. От такой энергии ткань жалобно затрещала под напором тощего Аркашиного тела. Клео, снова прищурившись, посмотрела в сторону экскаватора. Экскаваторщик, открыв стекло, широко улыбался ей и махал рукой.

Клео опустила на нос очки.

– Похоже, что и правда, все. Ну что же, – девушка наклонилась и ловко подхватила за черенок лежащую у ее ног лопату. – Тогда – копать!