2

Изначально судебные заседания по мелким делам и делам среднего уровня проводились внутри поместья, принадлежавшего семье помощника судьи. Разбирательства по более громким и серьёзным процессам, требующим присутствия градоначальника, который был также и верховным судьёй, и правителя Синторы – последней инстанции в спорных вопросах – проходили внутри дворца. Однако спустя несколько десятков лет, с развитием судебной системы провинции, было принято решение возвести отдельный комплекс зданий.

В этом комплексе располагались зал для судебных заседаний, строения с кабинетами для чиновников, архив завершённых дел, библиотека с обширной коллекцией юридической литературы и описаниями выдающихся расследований, лаборатории, помещения для хранения улик и многое другое. Такого масштабного архитектурного ансамбля, полностью посвящённого судейскому делу, не было ни в одной другой провинции. Это укрепило политическое влияние Синторы и принесло ей славу за исключительное мастерство в расследовании самых запутанных преступлений. И это не было преувеличением. Когда у чиновника есть все необходимые средства и ресурсы, дело продвигается значительно быстрее и эффективнее.

Тем не менее, по мнению Дэмина, здание суда вышло излишне помпезным. Трёхэтажное центральное строение венчала двускатная крыша, края которой загибались вверх, создавая зимой множество проблем – на них постоянно скапливался снег. Эта форма напоминала Дэмину пригоревший тонкий хлеб, который от жара закручивался и румянился слишком сильно. Однако в сочинениях нанятых поэтов, разносивших хвалебные отзывы по провинциям, изгибы крыши сравнивались с крыльями аистов, взмывающих в небо.

Во время фестивалей по всей длине крыши вывешивали фонарики или украшения в виде фантастических существ. Здание приобретало слишком нарядный вид для места, где выносятся смертные приговоры. Остальные дома комплекса были спрятаны за фасадом и отличались более скромным оформлением – на них не распространялось праздничное убранство. Видимо, размышлял Дэмин, праздники предназначались только для вышестоящих, а простые служащие, часами разбирающие бумаги и улики, не могли рассчитывать на веселье даже в дни великих торжеств.

Центральный зал для разбирательств был украшен массивными колоннами. На их вершинах в разных позах были изображены семеро богов – главный пантеон провинции. Конструктивные требования предполагали наличие восьми колонн, и архитектору пришлось долго думать, кого поместить на последнюю, чтобы никого не обидеть. В итоге он разместил там флаг с гербом действующего правителя – символ, который при необходимости можно было заменить. По обе стороны располагались места для участников процесса. Напротив входа, на возвышении, находилось место судьи, рядом с которым сидели писари. В центре, на закруглённой мозаике, должен был стоять допрашиваемый. Сидеть не дозволялось – это должно было усилить давление и заставить ощутить серьёзность происходящего. Иногда людям приходилось стоять часами.

Зал был пуст, когда Дэмин занял своё место и принялся разбирать документы. Мингли, не раздумывая, сел на ближайший стул, предназначенный для писаря. Он прислонил меч к столу, закинул ногу на ногу, скрестил руки и закрыл глаза. Он знал, что заседания могут длиться долго, а большинство дел будут скучными: то сосед обвиняет соседа в краже курицы, а в итоге оказывается ошибка, то купец требует компенсацию за испорченный товар, то очередные семейные ссоры – эти, пожалуй, были даже забавными.

Люди обожают копаться в чужих делах, чем не преминут воспользоваться духи и демоны. Стоит показать человеку, что его сосед живёт лучше, и он готов на сделку с потусторонними. Однако духам не нравятся города: здесь давно забыли о вере, молятся по привычке, и напугать кого-то становится трудно. Мелким духам в таких условиях делать нечего. Крупным, вроде Мингли, остаётся лишь устраивать разовые акции устрашения. Но оставаться надолго тяжело: атмосфера пропитана желаниями, страстями и завистью. Именно поэтому Мингли чувствовал себя здесь одновременно неуютно и комфортно: его сородичи держались от города подальше, и он был почти один.

Дэмин завершил приготовления и велел стражнику у двери впустить первого посетителя. Мингли лениво приоткрыл один глаз, увидел бедно одетого мужчину, нерешительно приближающегося к судейскому столу, и снова закрыл. Со стороны он выглядел как страж, которому по непонятной привилегии разрешено дремать в присутствии господина. Мало кто знал, что даже в таком состоянии он воспринимал больше, чем любой дозорный на башне. Пусть и в теле несовершенного человека.

Бедняк не вызвал интереса, даже несмотря на исходящий от него привкус страха и жадности. За время, проведённое среди людей, Мингли научился: страх не всегда означает вину. Иногда человек боится самого факта, что оказался в суде.

Когда бедняк достиг центра зала и несколько раз глубоко вздохнул, Дэмин спросил:

– Ты подал заявление, что знаешь, куда пропал ценный груз, который разыскивает торговец?

– Всё верно, господин судья.

Человек переминался с ноги на ногу, бросая взгляд на изображения богов.

– Почему не пошёл напрямую к торговцу? Это не требует разбирательства – достаточно сообщить информацию и получить награду.

– Торговец хитёр, а я простой человек, – залепетал он. – Я грузчик, образования не имею, умею считать только до тысячи – больше на судно и не грузят. Боялся, что меня обманут или, хуже, обвинят в краже.

– Для таких случаев существуют торговые гильдии. Обратился бы туда – тебе бы помогли оформить сделку.

Этого человека следовало выслушать на стадии подачи заявления и отправить в нужное учреждение. Дэмин не впервые сталкивался с делами, ошибочно принятыми канцелярией, и не обязан был заниматься этим, но серьёзно относился к профессии. Он пришёл сегодня, чтобы подтвердить уважение к институту суда.

Бедняк продолжал стоять в замешательстве, даже когда судья указал ему на выход.

– Он боится, что вместо десяти серебряных получит десять плетей, – заметил Мингли с усмешкой.

Его чутьё на эмоции не раз помогало Дэмину увидеть истинные намерения пришедших. Отчасти благодаря этому слава молодого судьи росла. Хотя делал он это от скуки, а не из альтруизма.

Дэмин вздохнул, снова открыл папку с делом и сказал:

– Рассказывай всё, как есть. Иначе я не смогу тебе помочь.

3

– Я родился и всю жизнь провел в портовом районе, – начал бедняк, – как и многим, кто там обитает, мне неизвестно, кем был мой отец, но вот мать – женщина порядочная.

Заслышав подобное заявление, Мингли не удержался от того, чтобы насмешливо хмыкнуть.

– Может быть, некоторые и считают, что порядочность – благодетель, дарованная только тем, кто сытно ест и мягко спит. – С бедняка резко сошла робость, как только он услышал насмешку Мингли. – Но и среди простого люда достаточно хороших и достойных жителей. Мать прикладывала все усилия, чтобы я вырос честным человеком, но сами понимаете, – тут он вновь осунулся и вжал голову в плечи, словно прислушиваясь, не свистит ли за его спиной занесенная плеть, – иногда приходится заниматься не вполне законным трудом.

Дэмин оставался невозмутим, в то время как Мингли не переставал усмехаться над тем, как люди пытаются выгораживать свою дурную натуру. Он до сих пор не мог понять: неужели так жутко и неприятно признаться себе и всем окружающим, что ради сытого живота можно пойти на любое занятие? Что такого зазорного они узрели в убийствах, кражах или клевете? Дикие животные не гнушаются любыми способами найти пропитание, так отчего же люди решили, будто далеко от них ушли?

Хотя, стоит признать, с Дэмином все было значительно сложнее. Этот молодой господин в самом деле не просто верил в добропорядочность, но и соблюдал им самим же придуманные принципы морали и твердо им следовал, предпочитая, чтобы за него говорили поступки. Возможно, поэтому для демона аромат эмоций Дэмина имел особенную и притягательную силу. Жаль только, что молодой господин скуп на проявления чувств – такого поведения требовали от него все те же пресловутые принципы и понятия благородства, но столь прискорбный факт лишь сильнее раззадоривал Мингли, и он не терял возможности лишний раз вынудить Дэмина обнажить эмоции. Правда, чаще всего выходило заполучить лишь горький привкус раздражения господина.

– Я с детских лет работал в порту, – продолжил бедняк. – Поначалу занимался пустяками с малым заработком: принеси, подай да помоги легкий груз по хранилищам разместить. Меня там каждый знает и может подтвердить, что я работник ответственный, и за мной не числится ни одной кражи. Потому ко мне часто обращаются с предложением о внеурочных подработках. Такое не редкость в порту: днем загружал товар на судно, а вечером вдруг вскрылась недостача или с опозданием прибыла еще одна партия, и тогда нас, грузчиков, капитаны или торговцы за отдельную плату нанимают. Именно поэтому в тот раз ко мне обратился один господин с просьбой после полуночи помочь с погрузкой.

– Вы знали этого господина? – Дэмин окунул кисть и что-то записал на разложенном перед ним листе.

Все сказанное в этом зале документировал писец, но молодой судья предпочитал ориентироваться на собственные заметки вместо того, чтобы позже целиком перечитывать его записи, которых по окончании рабочего дня набиралось под сотню листов. Тщательность документирования всего происходящего, вплоть до описаний эмоций, интонаций и пауз в диалоге ответчика – своего рода показатель того, насколько синторцы были зациклены на дотошности во всех процедурах. Порой склонность к деталям могла обращаться в настоящую абсурдность, но при этом быть удивительным благом для ищеек судебного двора. Например, при описи полученных улик на месте преступления могли фиксировать не только сами улики, окружающие предметы и место действия, но даже зевак, что пришли проведать о случившемся. Это, безусловно, хорошо сказывалось на проценте раскрытия преступлений. Но обратной стороной была отвратительно нудная и долгая канцелярская работа.

– Ну, я этого господина разве что маленечко знал, – неуверенно проговорил бедняк.

Дэмин взглянул в сторону Мингли, но, увидев, что тот потерял всякий интерес к делу и не намеревался разбрасываться подсказками по поводу достоверности сказанного, снова обратил взор на портового грузчика.

– Этот господин занимается торговыми перевозками, ему принадлежат два хороших больших корабля, – сказал тот. – Сам я с ним раньше дел не имел, но часто видел его в порту, да и ребята, мои сослуживцы, не единожды нанимались к господину в работники. Потому я и не посчитал нужным волноваться, когда он попросил часть ящиков с судна перенести на джонку, разместить под навесом и попрочнее закрепить. А через день узнал, что этот груз потерялся, и любому, кто расскажет полезную информацию, причитается награда – целых десять серебряных.

Стоимость вознаграждения поразила Дэмина. За такие деньги бедняк мог позволить себе не работать полгода, ежедневно напиваясь в тавернах. А вот тому, что Мингли еще до начала рассказа знал, о какой сумме идет речь, Дэмин не удивился. Если человек слишком сильно беспокоится о какой-то вещи, как объяснял ему демон, та не выходит из его головы и крутится там часами, пока не вплетается в эмоцию, становясь ее неотъемлемой частью. И тогда, ощущая жадность, исходящую от такого крохобора, Мингли мог услышать звон монет, количество которых часто равнялось сумме, о которой грезил человек.

– Почему ты решил, что речь именно об этом грузе?

– Так у нас все ящики в порту помечаются номерами, чтобы не спутать, чьи они при погрузке. А разыскивали именно те самые, у меня на числа память хорошая.

– А кто разыскивает груз? – Дэмин посмотрел в разложенные перед ним документы и убедился, что не упустил подобную деталь в заявлении. – Здесь об этом ничего не сказано.

– Так тот самый господин и ищет. – Видя удивленное выражение лица Дэмина, бедняк улыбнулся. – Я и сам, уважаемый судья, сначала удивился, а потом решил, что всякое бывает. Может, он в ту ночь выпил лишнего или спал мало, вот и позабыл, что распорядился погрузить груз на джонку.

– И ты, дабы не быть обвиненным в воровстве, решил подать заявление в суд?

– Все верно, господин судья. Ежели там какое преступление было задумано и провернуто, то мне не хотелось бы быть к этому причастным. Тем более, может я человек и простой, но не дурак. Коли такая сумма вознаграждения дается, товар там точно ценный. А в порту чего только ни творится, господин судья. Но мне чужого не надо, и в разборках участвовать не желаю. Ну, а коли человек этот просто по беспамятству поутру объявление такое дал, то я ему все расскажу. – Бедняк задумался и добавил: – За плату, конечно.

Мингли улыбнулся, по-прежнему держа глаза закрытыми. Он почувствовал приятный, теплый и пряный аромат кориандра – именно таким ему ощущалось любопытство Дэмина, возросшее после сказанного бедняком.

– Хорошо, – не выдавая заинтересованности, сухо сказал судья. – Давайте начнем по порядку. В ту ночь, когда этот господин обратился к вам с предложением о переносе груза с судна на джонку, в его поведении не было ничего странного?

– Вроде как не было, – задумался бедняк, – разве что он раз сто повторил, что груз очень ценный и переносить его следует бережно. Даже грозился отрезать пальцы, если хоть царапину на ящике обнаружит. Будто я только вчера работать нанялся и сам не понимаю. Мы, портовые работяги, к любому грузу относимся бережнее, чем к телу любовницы.

– Груз был большим?

– Бывало, конечно, и поболее, но и эти деревянные ящики были весьма приличными. Где-то в половину меня в высоту и столько же вширь.

– Сколько их было, и были ли они тяжелыми?

– Всего три штуки, господин судья. Два из них тяжеленные, зараза. Если бы не подъемное устройство, точно пуп бы надорвал. А третий, по сравнению с ними, с пушинку. Его велено было поставить поодаль от остальных.

– Как вы считаете, что в них могло находиться?

– Да что угодно, – развел руками бедняк, – это же порт. Тут вам и ткани, и провиант, и украшения – чего только не возят. Запаха от них никого не было, значит, точно непортящийся продукт.

– Ты был один?

– Один, насколько это возможно в полночь в порту, – весело заулыбался бедняк. – Я же, как вы понимаете, не единственный такой труженик, кто готов за дополнительную плату спину гнуть под луной. Но ежели вы думаете, что кто-то такую махину мог умыкнуть незаметно на глазах портовой стражи, то это вряд ли.

Дэмин нахмурился. Пока что все это выглядело лишь кусочком пазла и не могло обрисовать полноценную картину того, что случилось на самом деле. Он бросил короткий взгляд на Мингли, который по-прежнему со стороны выглядел как ленивый кот, наевшийся сметаны и погрузившийся в дневной сон.

– А кто точно сможет подтвердить, что ты там был? – Дэмин снова обмакнул хвостик кисточки в чернила и приготовился записывать имя свидетеля.

– Госпожа, у которой я снимаю комнату. Мы с ней в ту ночь разговаривали по поводу платы, и я пообещал, что через пару часов вернусь из порта и расплачусь за следующий месяц. Она ждет снаружи. Услышала о моем деле и сама напросилась прийти.

Госпожа, которая рвется в суд ради помощи съёмщику комнаты? Дэмин удивленно вскинул бровь, сделал пометки на полях дела и велел позвать свидетельницу в зал.

4

– Ваш мечник, – раздраженно произнесла вошедшая в зал женщина.

Она кивнула в сторону Мингли, показывая возмущение при виде мечника, который смел сидеть в раскрепощенной позе подле судьи, да еще и с закрытыми глазами. Такое поведение заставило кожу на по жизни недовольном лице побледнеть.

– А ваши манеры? – парировал, не открывая глаз, Мингли.

Увиденное зрелище ввело госпожу в замешательство. Только сейчас она осознала, что и в самом деле забыла вежливо поприветствовать судью. Женщина сложила ладони на вытянутых руках и поклонилась, но, когда вновь выпрямилась, продолжила прожигать взором мечника.

– Он привилегированный, – сухо бросил Дэмин, который порядком устал наблюдать за тем, как шокируются приходящие люди видом развалившегося на стуле мечника. Правила приличия и принятые в обществе церемонии – то, что демон наотрез отказывался соблюдать. Как неоднократно говорил сам Мингли: «Да, я обязан служить тебе, но не твоему обществу».

Женщина не особо поняла значения сказанных судьей слов, но явно удовлетворилась и этим.

Привилегий у Мингли и в самом деле было излишне много на взгляд любого уважаемого господина этой провинции. Но Дэмин понимал, что переучить существо, запертое в человеческом теле, равносильно тому, чтобы заставлять волка питаться овощами. От сильного голода, может и будет есть, но однажды вцепится в глотку тому, кто их непрестанно ему преподносит. Не по собственному желанию Дэмин спас этому демону жизнь – если такое понятие вообще существует в мире духов и тех, кто обитает по ту сторону бытия, – и теперь это странное создание прицепилось к нему.

– До самого вашего последнего вздоха, господин. – Именно так Мингли пояснил твердое намеренье исполнить некое священное обязательство, бытующее среди демонов.

Отношения между ними выстроились своеобразные, на грани между долгом, обязательствами и вынужденным соседством. Не раз Дэмину приходила в голову мысль обратиться к чароплетам – магам, что обладали секретными знаниями, дающими власть над силами, непостижимыми для непросвещенного разума. Возможно, они смогли бы изгнать этого демона и вернуть его туда, откуда он прибыл. Но Мингли прознал о намерении, как позже узнал Дэмин, демон смог сделать это благодаря тому, что эта мысль стала слишком частым гостем в голове молодого господина – и в открытую посмеялся над ним, сказав, что клятву крови не в силах разрушить ни время, ни смерть. И если Дэмин не желает, чтобы Мингли следовал за ним по пятам в каждом из его будущих перерождений, что уготовят боги для души молодого господина, то пусть выбросит глупую затею из своей прекрасной головы.

Разбираться во всех сложных правилах, обычаях и ценностях демонов у сына помощника судьи пока не находилось времени. Да и Мингли действительно иногда оказывал ценную помощь, например, в расследовании сложных дел. В связи с чем Дэмин отложил, на какое-то время, замыслы по избавлению от случайно приобретенной компании существа, природу которого ему не удавалось понять.

– Госпожа, – Дэмин обратился к свидетельнице, – вы знаете, в какую непростую ситуацию попал ваш съемщик жилья, и именно поэтому пришли ему помочь, а следовательно, не нуждаетесь в пояснении обстоятельств дела?

– Понятия не имею, во что вляпался этот забулдыга, – резко отозвалась женщина.

На лице несчастного бедняка, который теперь наконец-то мог присесть на подготовленные для заседания стулья, отразилось разочарование и гнев. Судя по всему, между ними никогда не было хороших отношений. Да и откуда они возьмутся между людьми из разных сословий.

– Я пришла сюда, потому что он сказал, что вы тот самый славный судья. – Женщина сменила недовольный тон на жалобный и умоляюще взглянула на восседавшего за столом Дэмина. – По закону без главы дома я не могу подать прошение о возбуждении розыска, но мой муж глуп и не понимает, что пока будет трястись от страха за то, что оно повлияет на репутацию нашей семьи, моя дочь сгинет в лапах преступников!

Мингли наконец открыл глаза, ощутив очередную и более сильную волну эмоций Дэмина. Хоть лицо судьи оставались непроницаемым, на смену любопытству пришло смятение и непонимание, будоражащие обоняние.

Он потом непременно и в самым ярких красках отразит Дэмину все, что здесь и сейчас ощущает. Тогда молодой господин впадет в смущение оттого, что не в силах скрыть истинную бурю эмоций, с которой воюет с ранних лет. Мингли уже успел хорошо изучить человека, которому отныне служит, и тот показался ему самым забавным представителем людской расы. Молодой господин очень усердно старался следовать пути воина: оставался беспристрастным, храбрым и добропорядочным. И только Мингли мог видеть его душу изнутри, а она была ох как далека от идеала, который рисовал себе ее владелец.

– Давайте начнем сначала, – проговорил Дэмин заученную фразу, которую приходилось произносить на любом из заседаний суда. – Вы знаете этого человека?

Он указал в сторону бедняка.

– Как же не знать! – воскликнула женщина. Лицо ее преобразилось: и без того длинный нос сильно увеличился, когда она повернула голову в сторону съемщика. Тонкие ниточки губ неприятно искривились, а глаза сощурились. – Плут и мошенник!

– Ха! – не удержался от довольного возгласа Мингли и, скинув ногу на пол, поудобнее устроился для наблюдения за происходящим. Он предчувствовал очередные людские разборки, которые обожал.

«Держи свою собаку на привязи, – вспомнил Дэмин слова отца, не одобрившего выбор Мингли в роли мечника. – Это дурной человек, – не единожды повторял он, – но если ты вверяешь ему свою жизнь, по какой-то неведомой мне причине, хотя бы научи его не зубоскалить в присутствии господ».

Но Дэмин и это спускал демону с рук, потому что частенько Мингли высказывал вслух то, что ему самому озвучивать было недозволительно. Демон стал рупором для самых скверных мыслей молодого господина. Признать это было непросто, особенно тому, кто следовал пути добродетели и на ком лежал груз ответственности перед семьей. Дэмин Каведа – любимый сын отца, по крайней мере, так говорили все вокруг, и эта любовь налагала огромные обязательства. Он преуспевал в учебе, никогда не отлынивал от семейного ремесла, вел благопристойный образ жизни – насколько это было возможно в молодом возрасте – славился аккуратностью и прилежностью во всем, в том числе во внешнем виде. Все эти качества, помимо подаренных природой хороших внешних данных, а богами – родословной, сделали его одним из самых желанных женихов в Синторе. Но, как не парадоксально, Дэмин, проявляющий потрясающие результаты во всем, за что брался, будь то военное мастерство или поэзия, был абсолютно плох в любовных подвигах. Он часто игнорировал проявление внимания со стороны девушек, отказывал свахам, предпочитал избегать разговоров о женитьбе, не интересовался порочной литературой. В общем, по мнению Мингли, намеренно или нет, его господин делал все, чтобы о нем ползли разные слухи.

– Расскажите подробнее, – произнес судья, обращаясь к ответчице. – Почему вы называете вашего съемщика мошенником? Знаете ли вы, что в стенах этого здания подобные слова могут быть расценены, как клевета, если им не будет подтверждения?

– Слыхала? Старая ты кочерга, – обрадовался бедняк. – Следить за своим языком надобно! А то чик, – он изобразил жест отрезания головы, – и твой гнилой кочан уже по земле катается.

– Прекратить пререкания! – сурово прикрикнул Дэмин и жестом указал женщине, чтобы та дала ответы на поставленные вопросы.

– Я понимаю, господин судья. – Она склонила голову и вновь обратилась в несчастную женщину, потерявшую дочь. – И ручаюсь за сказанное мной. Этот человек много пьет и спускает деньги на азартные игры, задерживая оплату за съем жилья. Я несчастная женщина, которая под гнетом обстоятельств вынуждена сдавать комнаты таким вот отъявленным мерзавцам.

– Понятно. – Судья прервал ее, не желая развивать тему. – Это правда, что в ночь на седьмой день месяца этот человек отправлялся в полночь в порт выполнять работу? Хочу сразу вам напомнить и то, что сокрытие каких-либо данных карается не меньшим наказанием, чем клевета и лжесвидетельство.

Женщина задумалась. Мингли явственно ощущал, как боролись в ней страх перед судьей и желание поквитаться с бедняком за все нанесенные обиды. Потом сомнения госпожи резко сменились ароматом женской хитрости, которая всегда пахла терпким вином.

– Я расскажу, как все было, но думаю, что вам придется приложить к этому делу еще одно обстоятельство. В ту ночь я правда беседовала с этим, – она перечислила мысленно сразу несколько ругательств, но, желая оставаться почтенной госпожой в глазах судьи, остановилась на более сносном названии, – съемщиком. Он сказал вам, что мы беседовали об оплате аренды на следующий месяц – так и было. Было и то, что этот человек собирался идти в порт на ночную работу. Но только об одном он умолчал, господин судья. – Женщина выдержала нарочно длинную паузу, желая придать последующим словам особой драматичности. – В ту ночь пропала моя дочь, а он, – она бросила гневный взгляд на бедняка, – неоднократно засматривался на нее и бросал сальные шуточки моей кроткой и ранимой доченьке вслед. – Госпожа вдохнула побольше воздуха и громко добавила: – Поэтому я прошу добавить к этому делу обвинение в похищении человека.

– Вот так представление, – не удержался Мингли, усмехнувшись происходящему.

Дэмин потер пальцами виски. Он был полностью согласен с тем, что сказал мечник. От утренней сонливости и задумчивости не осталось и следа. Но прежде, чем принять подобное заявление на рассмотрение, судья решил удостовериться, что здесь не кроется какая-то ошибка:

– Почему вы считаете, что вашу дочь похитили, и уверены, что это сделал именно этот человек?

– Моя славная доченька! – душераздирающим голосом начала женщина. – Я растила ее подобно цветку лотоса, что колышется в тихом пруду в садах правителя. – Бедняк, услышав это, скривился, явно не соглашаясь с подобным сравнением. – Она кроткая, нежная и скромная девушка. Лишний раз даже слугам высказать претензию боится. Весь ее удел – ходить на обучение днем, шить и ткать с подругами, да гулять по ярмаркам и торговым лавкам. Светлой души человек. Ее жалость к людскому горю так велика, что даже когда у таких, как он, съемщиков, не хватало денег на оплату, она просила меня не выгонять их и дать возможность расплатиться позднее.

Бедняк глумливо фыркнул.

– А эти гиблые людишки, – женщина ткнула в него пальцем, – то и дело отпускали пошлые шутки и делали грязные предложения!

– Шутки и предложения, конечно, дело недостойное мужчины. – Дэмин сурово взглянул на бедняка, и с лица того вмиг исчезла улыбка. – Но это не повод обвинять человека в преступлении.

– Моя дочь должна была на днях выйти замуж, – продолжила женщина, – за человека, которого безумно любила с самых ранних лет. И вот в ту ночь, когда в доме уже было упрятано на сохранение купленное приданое, она внезапно пропадает! Как вы думаете, кто и зачем мог ее украсть? А я вам скажу. – Не дав ответить на собственный вопрос, женщина горячо воскликнула: – Такие, как он! Бедняки и забулдыги, что видели, как завозилось приданное в дом, и прикинули, сколько бы оно могло стоить. Выкрали мою дочь и хотят получить за нее вознаграждение!

Такое и в самом деле периодически случалось. Человеческая жадность не всегда была изобретательна и выбирала самый краткий и прямой путь к цели. Завидев количество и оценив стоимость товаров, бедные съемщики действительно могли возжелать обогатиться за счет этой семьи. По крайней мере, тут все было понятно. Дэмин бросил короткий взгляд на Мингли. Тот покачал головой. Или не понятно?

– Вам поступала записка с угрозой и требованием о выкупе?

– Нет. Да и от кого? – горестно усмехнулась женщина. – Они же писать не умеют.

– Почему тогда вы решили, что это кража дочери с последующим требованием о выкупе, и отчего не обратились в суд?

– От того, что никуда более такое скромное и робкое дитя, как моя дочь, ночью деться не могла. – Женщина посмотрела на судью как на человека, который не видит очевидных вещей. – А в суд мне запретил идти ее жених.

– Вы говорили, муж вам запретил?

– Да нет же, – раздраженно ответила госпожа. – Запретил мне ее жених, а я пошла к мужу, и тот сказал: «Не суйся, не женское дело, все правильно жених говорит, только позор на дом наведешь». Понимаете? Им репутация почти разорившейся семьи дороже моей дочери!

– Найдите этого жениха. – Дэмин обратился к стоящим у стены стражникам.

– Чего его искать? – отмахнулась женщина. – Он как прознал, что я в суд иду, так за мной побежал, поди, воет волком за дверьми.

5

Нельзя сказать, что в Синторе главенствующей формой общества был патриархат. Женщины наравне с мужчинами могли обучаться воинскому ремеслу, чароплетству или любой иной науке и мастерству. Они могли возглавлять семьи, открывать и вести торговую деятельность и даже служить при дворе правителя, но лишь в определенных областях. Эти возможности зародились на фоне крупных военных действий, которые случались в истории провинции. Женщины восполнили нехватку мужских рук и заняли освободившиеся места.

Но чем сытнее и спокойнее становилось время, тем меньше появлялось желания конкурировать с мужчинами. Проще вернуться к домашнему хозяйству, воспитанию детей и профессиям, не требующим превозмогать физические возможности и рисковать жизнью. Поэтому сейчас многие представительницы прекрасного пола довольствовались статусом жены, перекладывая главенство на мужские плечи. В конце концов, научиться наукам и мастерству мог любой человек, вне зависимости от пола, а рожать по-прежнему способны только женщины. И этот труд был не менее рискованным и сложным, чем должность чиновника при дворе или воинская повинность.

Вошедший в зал молодой человек был разъярен. Это читалось в резких, быстрых движениях и сдвинутых на переносице бровях. Он окинул взглядом судью и мечника, совершил короткое приветствие и вперил недобрый взгляд на госпожу, потерявшую дочь.

– Вы тот самый жених, что должен был вступить в брак с дочерью этой госпожи? – поинтересовался Дэмин.

– Да, я.

– Правда ли, что вы запретили будущей теще обращаться с заявлением о пропаже человека?

– Все верно.

Молодой человек заправил растрепанные темные локоны за уши. Он явно торопился оказаться здесь, и сейчас весь его вид говорил о чрезвычайной спешке. Вероятно, он дремал до полудня, пока слуга не сообщил, что госпожа отправилась в суд. По всей видимости, этот юноша собирался на ходу.

Дэмин не любил неопрятность, и мятая одежда с криво повязанным поясом и жутчайшим бардаком на голове этого господина вызвали в его душе отвращение. Даже если бы сам Бог земли пожелал в срочном порядке призвать Дэмина, тот предпочел бы опоздать, чем явиться в таком неподобающем виде.

– Почему вы так поступили?

– Потому что это может бросить тень на наши семьи.

Ответчик был не особо разговорчив, предпочитая объяснять произошедшее скупо и в самых коротких фразах. Про таких говорили: «Проще построить мост до луны, чем вытянуть из него хоть слово».

– Обращение в суд – не постыдное действие и ни разу еще не накладывало позора на имя семьи. Если, конечно, – Дэмин посмотрел на ответчика с явным недовольством тем, что приходится буквально выдавливать из него информацию, – в этой семье все вели благопристойный и законный образ жизни.

– В том-то и дело, господин судья. – Молодой господин еще сильнее сдвинул брови. – Я уверен, то, что произошло с моей невестой, обязательно отразится на репутации наших семей.

Мать пропавшей девушки ахнула, словно только что перед ней задрали подол, обнажив исподнее. Ее актерское мастерство было излишне вычурно, что не могло не понравиться Мингли.

«Будь Дэмин таким же человеком… – размышлял демон, – смог бы я долго служить ему? Или однажды не сдержался бы и… отрубил ему голову?»

– Расскажите подробнее, – потребовал судья.

– Не имею желания, – усмехнулся ответчик, считая, что унесет эту тайну с собой в могилу.

Дэмин лишь вздохнул, ибо таких упрямых и смекалистых уже не единожды повидал на судебных заседаниях. Люди свято верили, что перед судом можно показывать характер и блистать принципиальностью. Но, как правило, никто из них не удосуживался заблаговременно ознакомиться с законодательством, в котором черным по белому значилось: «Если кто отказывался давать показания в деле, касающемся угрозы чьей-либо жизни или вреда чьему-либо имуществу, его следовало наказать двадцатью ударами палок, а если и после этого не пожелает говорить – направить в пыточную». Поэтому те, кто поумнее, вовсе предпочитали скрываться от следствия, дабы не пересекать порога судебной залы, где непременно придется все рассказать.

– Двадцать палок этому принципиальному господину, – скучающим тоном приказал стражам Дэмин.

– Подождите! – заволновался от услышанного ответчик. – Разве дача показаний – не добровольное решение?

– Конечно, добровольное. – Дэмин, готовясь к тому, что наказание займет какое-то время, собирал разложенные бумаги в одну стопку. – Но если добровольно пришел и решил заниматься сокрытием информации, то получишь причитающееся наказание за подобное преступление. Думаю, такого рода инцидент бросит не меньшую тень на вашу семью.

Почувствовав, какой ужас охватил ответчика, Мингли разочарованно цокнул, понимая, что на этом заседании кровавых шоу не предвидится.

– Я расскажу. – Перепуганный ответчик вернулся к прежнему состоянию разгневанного богатого господина. – Уверен, что она сбежала.

Госпожа, сидевшая подле бедняка, который на радостях от сведений для новых сплетен раскрыл рот, картинно схватилась за сердце.

– Я с детских лет любил эту девушку, – продолжил ответчик. – Наши дома находятся близко друг к другу, и, играя на заднем дворе поместий, мы по воле случая познакомились. Я ловил бабочек, и одна из них перелетела через ограду на территорию ее сада. Будучи ребенком, я не посчитал неправильным перелезть через стену и оказаться в чужом дворе. Так мы и встретились. Когда же стали чуть старше, то частенько вместе бегали на торговые улицы и посещали сытные едальни. С нами ходил мой, на тот момент, лучший друг, которого я считаю виновником случившегося. – Взбудоражившись от нахлынувших воспоминаний, ответчик сложил ладони за спиной и заходил взад-вперед по центральной зале. – Мы влюбились одновременно, клялись друг другу связать наши жизни. Она таяла только от одного моего взгляда и покрывалась румянцем от звука голоса. Вы понимаете, насколько сильны были те чувства?

Возмущение и злость сквозили в вопросе, адресованном судье. Дэмин никак не отреагировал, продолжая пристально смотреть на ответчика.

«Напрасно стараешься, – усмехнулся про себя Мингли. – Эмоциональный отклик у моего господина суше пустыни. Только я знаю, как его взболтать…»

– По достижении шестнадцати лет я был направлен на военную службу, – говорил ответчик. – Я тогда был глуп и верил, что там возможно построить достойную карьеру. Но, как оказалось, даже в месте, где твое мастерство и умение могли спасти чью-то жизнь и уберечь границы от врагов, все равно превыше всего стоял статус.

Такое положение дел в человеческом мире удивляло и Мингли. У демонов все было честнее и проще: кто сильнее, тот и выше в иерархии. Никакие регалии, статус, звания и прочая мишура не помогли бы слабому демону удержаться у власти. Здесь же достаточно было родиться под гербом прославленной семьи, и перед тобой уже открыты все дороги, ведущие на пьедестал господства над остальными.

– Впрочем, это не важно, – продолжил ответчик. – Важно то, что пока я проходил эту никчемную службу, человек, которого я звал лучшим другом, взялся охмурять мою девушку! А женщины падки на красивые слова и дорогие вещи, вы же понимаете? – Он неприятно улыбнулся и снова выдержал паузу, наблюдая за лицом судьи. Дэмин был непроницаем. Таковым он представал на судебных разбирательствах перед каждым ответчиком, свидетелем или подозреваемым, так, как того требовало правило непредвзятости, которое Дэмин воспринимал особенно серьезно. – Она у меня девушка добрая, красивая, но глупая и слабая до чужой лести. Вот и повелась. Я, когда вернулся со службы, разорвал все отношения с другом и сильно поругался с ней. А потом, вроде как, все наладилось, и дело пошло к браку. Пока шли приготовления, моя суженая ни словом не обмолвилась, что против свадьбы. Но за день до исчезновения вдруг закатила истерику, дескать, ее насильно тащат, а она, видите ли, все эти годы любила другого человека и намерена быть только с ним!

Мать девушки опустила голову, расстроенно покачивая ей из стороны в сторону. Не могла поверить в услышанное.

– И что потом? – поторопил ответчика Дэмин.

– Я посчитал, это женская придурь, навеянная нервными переживаниями из-за предстоящей свадьбы, потому попытался успокоить невесту и отправил ее домой. Ну а наутро, как вы уже знаете, оказалось, что она пропала.

– И вас совсем не разозлило ее признание? – Дэмин что-то старательно записывал на листке.

– Конечно, разозлило. – Ответчик поморщился. – Но я не поверил в то, что она наговорила в тот вечер. Их любовь была так давно и длилась недолго, отчего бы девушке столько потом воздыхать по тому, кто предпочел исчезнуть, подавшись в морские плаванья? Кому нужен такой муж, что месяцами пропадает в море и лишь краткое время в году проводит с семьей? Ни одна девушка не пожелает себе такого счастья. Поэтому я и решил, что она наговорила гадости из-за сильных переживаний. Женщины часто волнуются перед таким событием. К тому же, – поспешно добавил молодой человек, – я ее люблю, и она меня тоже.

– Значит, сбежала, – задумчиво протянул Дэмин. – А кто может рассказать о том, чем она занималась в тот вечер, когда вернулась домой? У нее есть личные слуги? – Он обратился к матери пропавшей девушки, и та кивнула. – Позовите их. Молодая госпожа не могла сбежать в одном лишь платье, следовательно, кто-то помогал ей осуществить побег.

Прежде чем регистрировать дело в канцелярии, следовало понять, к какому виду преступлений оно относится. Обычно это делали заранее. Сейчас всё наоборот: суд уже шёл, а в регистрационной книге дела не было. Это нервировало Дэмина: он привык действовать по правилам.

Молодой судья взглянул на настенные часы, отмеряющие время по четырем граням. Синторцы высчитывали временные промежутки по небесным светилам: первый отрезок шел до рассвета, пока солнце не коснулось горизонта; второй – когда солнечный диск достигал середины небосвода; третий – последний луч закатного солнца и четвертый – восхождение луны. Для тех, кто зарабатывал на жизнь физическим трудом или проживал за чертой города, такого количества вполне хватало. Ведь никто из них не назначал важных встреч, не описывал какие-либо события или не путешествовал по провинциям. Но для более образованных людей, помимо иных благ и привилегий, существовало даже собственное время, отмеряемое по более коротким промежуткам – часам.

Дабы горожанам было проще в этом разбираться – не каждый был в силах запомнить наименования каждого часа – и уследить за временем, на городских стенах находились специальные служащие. Они отбивали уникальный ритм в натянутую кожу гигантского барабана для каждого наступившего периода. Поэтому, несмотря на официальные названия, такие как «первый луч солнца, время полного живота» и прочие, люди чаще запоминали мелодии и назначали друг другу встречи, например, в час тройного удара или в час ритма бегущего кролика.

Барабаны отбивали только рабочее время от рассвета до захода солнца, чтобы не тревожить покой горожан в ночное время. Их шум разносился в основном над Портовым районом, самым бедным на золото, но богатым на преступность, и незначительной частью Нижнего города – районом для ночных утех и развлечений. В Верхнем городе, месте богачей, не нуждались в лишнем шуме, там отмеряли время, как полагалось образованным людям: по механическим часам, палочкам благовоний, водным часам или хитрым чароплетским приспособлениям – браслетам-передатчикам.

Дэмин, поглощенный событиями, описываемыми ответчиками, совсем позабыл о времени и потому бросил взгляд на часы. Стрелка близилась к полудню, а значит, у него еще есть возможность классифицировать тип преступления для подачи в канцелярию.

6

Довольно часто личные слуги росли вместе с господами с детства и становились не только верными помощниками, но и лучшими друзьями. Особенно для девушек, чьим уделом было успешно выйти замуж и укрепить материальное состояние и доброе имя семьи. Поэтому нередко именно слуги, а не родители и сестры с братьями, знали обо всех сокровенных секретах господ.

Служанка, которую незамедлительно разыскали и доставили в зал суда, с ужасом и неподдельным восторгом пересекла порог огромного здания. Она никогда раньше не бывала в подобных заведениях и до дрожи в коленях боялась государственных чиновников: среди простого люда всегда ходили истории о том, как бедняков, не способных откупиться, без вины и следствия сажали за решетку или отправляли на плаху за проступки хозяев.

– Представьтесь, пожалуйста.

Голос судьи звучал как гром для ушей служанки, и она боязливо втянула голову в плечи, страшась поднять глаза на восседающего на пьедестале человека, облаченного в дорогие одежды.

– Ия, – тихо пролепетала она. – С малолетства прислуживала дочери госпожи.

Ия исподтишка взглянула на Дэмина и хмурую госпожу, чьё выражение лица ясно говорило: всё сказанное сейчас не останется без последствий, когда они вернутся домой. Девушка от волнения даже забыла поприветствовать собравшихся. Что, по мнению Мингли, к лучшему. После того, как Дэмин – в стремлении научить демона хорошим манерам – поведал о правилах десяти поклонов, ему стало жутко от мысли, что сейчас эта бедняжка будет приветствовать так каждого из присутствующих. Всех показанных и перечисленных Дэмином видов сложений рук, постановок ног и прочего для того, чтобы просто поздороваться или извиниться, демон не запомнил – посчитал мусором для головы. Единственное, что осталось после этого урока, – ощущение, будто в Синторе стараются всеми способами напомнить, кто ты и где твое место. В мире демонов, стало быть, и то относятся друг к другу более уважительно.

– Здесь вы можете не бояться и обязаны рассказать всю правду, которую знаете. – Дэмин испытал жалость к этой хрупкой, сжавшейся, подобно воробью на морозе, девушке.

Мингли улыбнулся столь наивному заявлению. Здесь-то, может ей и не стоит опасаться за свою жизнь, если, конечно, она ни в чем не виновата, но вот дома непременно припомнят все, если скажет лишнего.

– Что вы хотите узнать, господин судья? – спросила служанка слабым голосом, по-прежнему опасаясь поднимать взгляд от пола.

– Расскажите о вашей молодой госпоже и о том, куда она запропастилась.

– Моя госпожа Сюэ, – робко начала девушка, – очень ранимый и добрый человек.

Она оглянулась на мать пропавшей девушки, которая смотрела с такой яростью, будто желала прожечь в ней дыру. Ия запнулась.

– Госпожа. – Дэмин заметил эти молчаливые взгляды. – Если будете оказывать давление на свидетельницу, я буду вынужден выпроводить вас из зала суда. – Он вновь обратился к служанке: – Продолжайте, пожалуйста. Расскажите о том, являются ли правдой слова предыдущего ответчика, что он и ваша госпожа имели любовную связь и что между ними произошла ссора, повлекшая за собой ее побег из дома.

– Да, между ними действительно были чувства. – Служанка осторожно сложила ладони в замок, сжимая пальцы до побелевших костяшек, всем видом показывая, как ей здесь неуютно. – Моя молодая госпожа, как я уже говорила, очень приятная и нежная девушка, всегда была открыта для общения. Она познакомилась с этим господином в детстве, и они вчетвером долгие годы были лучшими друзьями.

– Вчетвером? – перебил Дэмин.

– Да, все верно. Молодой господин Лин, что присутствует здесь, и два его друга: Ши, человек открытого сердца и доброго нрава, и Лян, бойкий и храбрый юноша. – Названный господин Лин недовольно фыркнул, услышав описания друзей. – Они всегда были дружны и в детстве проводили много времени за разными играми. Но потом Боги распорядились разлучить их, что не могло не ранить сердца моей госпожи, ибо она очень ценила эту дружбу и любила каждого из них по-своему, как людей, с которыми росла долгие годы.

Мингли ощущал, как от нахмурившегося Лина исходит недовольство и непреодолимое желание съязвить в ответ на услышанное. Помимо прочего, было что-то еще столь неуловимое, что пока не поддавалось объяснению.

Демон всегда восхищался человеческим сердцем: люди годами называли друг друга друзьями, клялись в преданности до гроба, разбрасывались словами, как посевными зернами над весенними полями, а потом внезапно забывали сказанное и готовы были перегрызть друг другу глотки. Выходит, у демонов даже в этом плане все было значительно честнее, ибо клятвы были нерушимым обетом. Вероятно, поэтому люди так любят слагать легенды о славных героях, добропорядочных воинах и других персонажах, которые никогда не нарушают слова. Как прекрасен призрачный идеал, если он недостижим. В мире прочих существ, соседствующих с человеческой расой, зачастую в меньшей степени кривили душой: если не давал клятв и обещаний, смело можешь дурить всех, и никто никогда на тебя не обидится. Что зазорного в том, чтобы сделать все во благо своих интересов? Но коли поклялся кому-то в верности, преданности или чем-нибудь ином и нарушил собственную клятву, тогда тебя заклеймят подлецом и лишний раз постараются не иметь с тобой дел.

– Значит, сначала они дружили. – Дэмин старался помочь служанке продолжить историю и отвлечь ее от пугающих взглядов госпожи и величия стен суда, которые давили на девушку, все больше заставляя съеживаться. – А затем между Лином и вашей госпожой возникли чувства, но она решила прекратить эту связь перед свадьбой?

– Не совсем так, – тихо отозвалась служанка и снова умолкла.

– Не совсем так? Между ними не было чувств или она никуда не сбегала? – начинал терять терпение Дэмин. В голосе стали проявляться властные интонации.

– Она любила его, но как брата.

На эти слова Лин усмехнулся, скрестив руки на груди. Он начал постукивать сапогом по полу.

– Тогда проясните, пожалуйста, – громко и с нажимом потребовал судья, – что же между ними произошло?

– Для этого понадобится рассказать, чем закончилась дружба троих юношей.

Девушка вновь оглянулась на Лина и мать госпожи.

– Смотрите на меня и говорите, – строго велел Дэмин, пытаясь скрыть раздражение, нарастающее от долгих недомолвок.

– Господин Ши – самый богатый и влиятельный среди троих друзей, оттого его судьба изначально была предрешена, – робко начала служанка. – Ему в наследство достанутся все блага, почести, средства семьи и семейное дело – торговля. Потому вместо военной службы он мог отправиться на учебу в одну из академий столицы в то время, как господин Лин был вынужден создавать свое имя самостоятельно и действительно на какое-то время отправился осваивать военную науку. К тому же почти все в его семье из поколения в поколение связывали жизнь с этим ремеслом. Третий же друг, Лян, сын лавочника, вознамерился освоить морское торговое дело и потому попросил Ши пристроить его на один из кораблей. Он всегда был умелым и умным и со временем заполучил под командование собственное торговое судно. Конечно же, в действительности оно принадлежало господину Ши, но всех это устраивало, пока такая схема приносила прибыль. К сожалению, все закончилось весьма печально. Выдались несколько тяжелых лет для торговцев. Компания господина Ши несла убытки, как и каждый, кто промышлял водной торговлей. И то ли этот факт, то ли что другое, мне неведомо, подтолкнуло господина Ляна выкрасть предоставленное ему судно вместе со всем ценным товаром и попытаться сбежать с грузом в соседнее государство. Его поймали и посадили в тюрьму.

Ия сделала паузу, перевела дух, волнуясь от воспоминаний.

– Моя госпожа считала всех троих братьями. Она не хотела выходить замуж ни за кого из них. Разве что Ляна, возможно, любила сильнее других.

– Вздор! – перебил служанку Лин, и сидевшая рядом госпожа быстро закивала в знак согласия. – Она меня любила, пока этот надутый дурак Ши не решил ее из зависти у меня отобрать! Он с детства привык, что ему достается все, чего бы он ни пожелал. Богатенький надменный сынуля!

– Почему вы считаете, что ваша госпожа любила их только как братьев? – Дэмин проигнорировал высказанное возмущение.

– Потому что… – замялась служанка. – Потому что она не хотела быть их женой.

Дэмин тяжело вздохнул, а Мингли криво усмехнулся. Судья явно уставал от бесконечных полуправд.

– Или вы рассказываете всё как есть, – он нахмурился, и голос стал холодным и острым, как сталь, – или я применю к вам наказательные меры.

Ия вдруг рухнула на колени и зарыдала, кланяясь судье.

– Господин Лин плохой человек! – сквозь слезы завыла девушка. – Моя госпожа наивная и много не видела, но то, что он гнилой, – слово, полное неподдельной злобы, вырвалось из самой глубины души рыдающей девушки, – не заметить сложно даже дураку! Моя госпожа такая наивная, – повторила служанка. – Она даже беднякам ходила помогать, раздавала милостыню, в тюрьму наведывалась и заключенным еду приносила, собак и кошек по городским улицам подкармливала, она очень сердечный, но очень наивный человек!

Далее последовала откровенная истерика, и разобрать выкрикиваемые девушкой слова становилось все сложнее.

– Пожалуйста, успокойтесь. – В смятении Дэмин пытался успокоить ответчицу. – Мы обязательно найдем вашу госпожу, не стоит так горевать: кто бы ее ни похитил, мы во всем разберемся. Она вернется к вам, и вы снова сможете присматривать за своей наивной госпожой.

Дэмин повернулся в сторону Мингли в надежде, что тот предпримет более действенные методы, чтобы успокоить девушку. В конце концов, демоны же мастера играть на людских чувствах. Но тот молчал и лишь язвительно ухмылялся, рассматривая развернувшуюся перед ним сцену истерики.

– Мою госпожу не похитили, – сквозь ослабевший плач отозвалась служанка. – Она сбежала! Сбежала прочь от этого! – Словно разъяренная тигрица, девушка резко повернулась в сторону Лин и ткнула в него пальцем. – От этого чудовища! От этого подлеца и пустобреха!

– Ах ты грязная неблагодарная девка! – Лин вскочил. – Я прикажу отрезать тебе язык, потаскуха!

Судя по выражению лица служанки, та готова была своими руками выдрать все волосы господину Лину, а Мингли походил на азартного игрока, почувствовавшего, что его час пробил. Поэтому Дэмин махнул рукой стражам, и те направились к разбушевавшимся ответчикам.

– Клянусь Богами! – завопила служанка. – Ты её не любил! Просто боялся, что Ши сделает ей предложение. Он богаче, влиятельнее – родители бы не отказались! Поэтому, пока господин Ши был в плаванье, ты побежал дурачить ее семью своими сказками и лживыми словами о том, что тебе пообещали достойную должность при дворе в охране Правителя Синторы! – Служанка захохотала. – Ты просто всегда завидовал господину Ши, ты всем всегда завидовал и никогда никого не любил! Эгоистичный ублюдок! Моя госпожа питала чувства к господину Ляну, а тебя, кобеля, боготворила только одна женщина, чьей любви ты недостоин! И да, – служанка повернула раскрасневшееся и изуродованное злостью лицо к Лину, – это я ей все рассказала! Это я помогла ей собрать вещи, чтобы сбежать прочь от такого радостного события, как свадьба с самовлюбленным чудовищем! Я упаковала самое необходимое и передала мою наивную госпожу в руки конюха, чтобы тот помог ей выбраться из поместья. – Она вновь разразилась жутким смехом. – Не все в этой жизни будет так, как тебе хочется! Не ты ли сам так говорил, Лин?

Стража вовремя поспела и схватила разъяренную служанку, что шипела и брыкалась, подобно пойманной в сети горной львице. Господин Лин покрылся красной краской, а престарелая госпожа, заслышав, что упустила выгодное предложение о замужестве от семьи Ши, схватилась за сердце и упала в обморок.

7

Время шло быстро, а судебное разбирательство так и не достигло завершения, становясь все запутаннее.

Пока один из служителей суда направился за врачом для госпожи, потерявшей не только дочь, но и выгодную сделку, а второй пытался успокоить служанку, Дэмин решил, что нужно сделать перерыв на обед. К тому же, ему хотелось освежить мысли и обдумать услышанное.

Мингли шёл рядом молчаливой тенью, держа зонтик, укрывавший от палящих лучей солнца.

Дорога, вымощенная белой плиткой из известняка, ослепляла, отражая свет. Жители Синторы, преимущественно с карими глазами, ещё могли справиться с такой яркостью, а вот гости из других провинций, кого боги одарили глазами светлыми, щурились и ругали тех, кто додумался выложить улицы Виты белоснежной горной породой.

Раскрасневшиеся и покрытые потом слуги спешили выполнять поручения хозяев, а утомлённые жарой стражи обмахивались бумажными веерами, завидуя обеспеченным горожанам, которые могли позволить себе прохладу в собственных поместьях и пользоваться благами чароплетских изобретений – охлаждающими кристаллами. Ни одно уважающее себя государственное учреждение или частная лавка, приносящая хороший доход, не обходилось без чудесных приспособлений.

Магические изобретения создавались в сотрудничестве чароплетской академии и учёных, которыми славилась Синтора. Из-за частых военных кампаний технологии развивались семимильными шагами, стремясь компенсировать нехватку человеческого ресурса. В мирное время они становились благами цивилизации: от охлаждающих и обогревающих установок до медицинских решений в области протезирования, хирургии и обезболивания – всё это делало жизнь состоятельных господ куда комфортнее. К сожалению, именно приоритет магии над естественными науками часто тормозил их развитие. Магия подменяла собой всё, над чем обычной науке пришлось бы трудиться годами, если не веками. Это ускоряло развитие провинции, но одновременно ограничивало её прогресс, ведь силы чароплетов были привязаны к возможностям человеческого тела. Даже создание одного кристалла охлаждения могло надолго истощить силы чароплета, и пока не существовало способа быстро их восстановить. У всего есть предел.

Мингли услужливо прикрывал голову господина от палящих лучей, продолжая держать зонт даже тогда, когда они заходили под сень раскидистых деревьев.

Вдоль улиц Верхнего города росли каштаны. Эти деревья вызывали у иноземцев не меньше вопросов, чем ослепительно белая дорога. После обильного цветения они начинали плодоносить, и их толстобокие, чуть сплюснутые орехи засыпали мостовые, хрустя под ногами прохожих и копытами гужевого транспорта.

Дэмин опрометчиво отказался от мысли воспользоваться портшезом или рикшей. Это позволило бы быстрее добраться до реки, где хоть изредка веял спасительный ветер. Но разбирательство настолько поглотило его мысли, что идея о транспорте пришла лишь спустя время, уже на ходу, под палящим солнцем.

– Ты совсем не переживаешь, что кожа обратится в уголь? – Дэмин бросил короткий взгляд на Мингли. Тот продолжал старательно нести зонтик над головой господина, нисколько не заботясь о собственном укрытии.

Дэмину было не столько важно, пострадает ли его мечник от солнца, сколько нужно отвлечься от тяжёлых размышлений о деле. К тому же, если Мингли познает на себе солнечный удар, это поможет демону хоть немного осознать, что такое человеческое тело, и задуматься над тем, что его способности теперь ограничены, а следовательно, надлежит следить за словами и поступками.

– А чего переживать? Испортится это тело – возьму новое, – без тени угрызений заявил демон. – Или тебе, может, не по душе загорелая кожа?

– Мне нет дела до того, как ты выглядишь, – раздражённо бросил Дэмин.

– Вот тебе-то как раз и не всё равно, – усмехнулся Мингли. – То волосы у меня не так лежат, то серьга не подходит, то пояс перекрутился… Ты ведёшь себя как капризная знатная госпожа на смотринах женихов.

– Внешний вид не менее важен, чем ум, – назидательно произнёс Дэмин, стараясь говорить сдержанно, словно старец, наставляющий юнца. На деле же его задело сравнение с девушкой. Ещё сильнее раздражало, что он не мог скрыть эмоции от всевидящего демона, который, заметив раздражение, вновь расплылся в вечной ухмылке. – К тому же ты сам не меньше притязателен к внешности, чем я, – добавил он и, на миг остановившись, метнул в спутника пронзительный взгляд. Веселье мигом исчезло с лица демона, уступив место настороженному любопытству. – Иначе почему выбрал именно это тело – молодое и статное?

– Тут всё просто. Не стариком же мне плестись за тобой? – усмехнулся Мингли. – Или ты предпочёл бы видеть рядом с собой грудастую воительницу? Всё никак не разберусь в твоих вкусах, достопочтенный.

– Причем здесь мои вкусы? – отмахнулся Дэмин. – Ты же слуга, мог бы выбрать тело храброго воина с менее выразительным лицом.

– О! Значит, ты тоже считаешь это тело привлекательным?

Демон расхохотался. Дэмин лишь бросил на него укоризненный взгляд и молча продолжил путь.

– Не находишь странным, что служанка слишком много знает о чувствах и намерениях господина Лина? – резко сменил тему Дэмин, возвращаясь к делу. – Что ты об этом всём думаешь? По-моему, мы столкнулись с по-настоящему тревожным делом.

– А по-моему, – промурлыкал Мингли подобно сытому коту, – это одно из лучших дел, что мне здесь доводилось наблюдать.

Дэмин замолчал и нахмурился. Если Мингли считает произошедшее в зале столь увлекательным, значит, дело и впрямь полнится мерзкими тайнами и опасными последствиями.

Когда утомительная прогулка наконец привела их на набережную, легкий ветер с реки показался невероятным блаженством. Оба замерли, словно боясь спугнуть слабый прохладный бриз, и подобно путникам, что неделями пересекали пустыню, утопая в раскаленных песках, никак не могли поверить своему счастью, достигнув оазиса.

– Обратно – только на рикше, – буркнул измученный Мингли, озвучивая их общие мысли. – Человеческое тело – штука крайне несовершенная.

– Это ты ещё не знаешь, что такое солнечные ожоги, – с лёгким злорадством заметил Дэмин, глядя, как у Мингли краснеют лицо и руки.

– Все-таки в тебе есть что-то от демона, – засмеялся мечник, зная, что подобное заявление оскорбительно для господина.

– Скоро и в тебе появится нечто человеческое, – парировал Дэмин, вновь об