автордың кітабын онлайн тегін оқу Ожидание белого Рождества, или Датская сказка для русских золушек
Ирина Якоби

Кітап туралы Қазір оқып жатыр5 Тегін фрагмент

Ирина Якоби

Ожидание белого Рождества, или Датская сказка для русских золушек

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

С самого детства Ива мечтает о счастливой жизни в стране любимого сказочника Г.-Х. Андерсена. И когда в свои тридцать семь лет она оказывается у широко открытой двери, ведущей в датскую сказку, то, не задумываясь, заходит в неё, переезжая на постоянное место жительства в Данию. Ива счастлива. Но надолго ли? С какими трудностями ей придётся столкнуться и с какими силами вступить в схватку для защиты своего счастья и даже жизни? Хватит ли у неё сил? Выстоит ли в той борьбе?

18+

Глава 1

Наверное, каждый мечтает однажды оказаться в сказке, где можно жить долго-долго, а главное, счастливо. И для, пожалуй, каждой представительницы прекрасного пола сказка невозможна без сказочного королевства и прекрасного принца. И это уже не удивляет, что для многих и многих сказочное королевство непременно должно располагаться в западном направлении, а родным языком прекрасного принца обязательно должен быть один из европейских языков. Королевство Дания, отвечая всем необходимым требованиям, возглавляет немногочисленный список сказочных королевств мира. Самое главное, что в этой особенной стране почти все люди счастливы. А счастливы они, видимо, потому, что понимают, в какой сказке живут. И, может быть, совершенно неслучайно, что великий сказочник Андерсен, чьими сказками Ива зачитывалась когда-то в детстве, родом именно отсюда.

И, собственно, с тех давних пор ивина детская душа долго была окутана мечтами о счастье, грезившемся ей неким чудом, возможным только в стране Андерсена и только во время снежного Рождества. Повзрослев, она, конечно, поняла, что датское счастье — абсолютно несбыточная мечта, и ей пришлось тогда сделать огромное над собой усилие, чтобы продолжить жить не в придуманном, а в реальном мире. И только изредка той сладостной мечте удавалось прокрадываться в ивины мысли, увлекая её в далёкую Данию, где она могла посидеть на берегу моря рядом с очаровательной русалочкой, побродить в рождественский вечер по засыпанным снежными хлопьями узким, вымощенным камнями, петляющим улочкам. Ива ясно себе представляла, как она бредёт по ним, заглядывая в ярко освещённые окна домов, в которых вокруг украшенных золотыми яблоками, разноцветными гирляндами и свечами рождественских ёлок веселятся счастливые люди. А снег всё идёт и идёт, не переставая. Снежинки, кружась в своём лёгком и совершенном танце, всеми цветами радуги переливаясь в свете уличных фонарей, засыпают улочки необыкновенно красивым пушистым ковром, словно сотканным из миллионов маленьких хрусталиков, похрустывающих под ногами.

«За последние пятнадцать-двадцать лет климат очень сильно изменился. И на Рождество у нас уже давно-о нет снега», — вспомнились Иве слова Ларса, и от этого ей сделалось очень грустно. Ещё бы! Через много лет, несмотря на весь свой абсурд, её давняя мечта детства неожиданным образом почти реализовалась, и наступил, наконец, долгожданный и торжественный момент, и вот она здесь, в Дании, и до абсолютного счастья, казалось бы, рукой подать, парниковый эффект успел изменить климат до такой степени, что, возможно, и в этом году её мечта будет продолжать оставаться только мечтой. «Рождество без снега… — Ива задумалась. Неожиданно ей на ум пришли слова известной рождественской песни Ирвинга Берлина. — I’m dreaming of a white Christmas, just like the ones I used to know…» Посмотрев по сторонам, она продолжила свой путь, пролегающий через центральный городской парк. Довольная улыбка осветила её лицо: «Надеюсь, что в этом году произойдёт чудо, и Рождество непременно будет снежным!»

Внезапный порыв ветра сильно ударил Иву в лицо. Холод мгновенно окутал всё её тело, покрывая кожу мурашками. «Уф! Откуда прилетел этот жуткий ветер? Холодно, как же холодно! Чертовщина какая-то. В утреннем прогнозе погоды не было и намёка на похолодание. Предлагал же Ларс довезти меня до школы, а я отказалась, желая получить удовольствие от утренней прогулки», — подумала она, поёжившись. Но вдруг, прыгая метровыми скачками, пересёк ей дорогу большой серый заяц и исчез в высоких и пышных кустах роз. Ива, испугавшись от неожиданности, остановилась, как вкопанная. До сих пор она не может привыкнуть, что в центральном парке города средь бела дня прыгают зайцы. Она постояла немного, посмотрела по сторонам, пытаясь уловить в лицах встречных людей, которые тоже могли видеть зайца, хоть какую-нибудь реакцию на его внезапное появление. Но нет. Никакой реакции. Для них — это обычное явление. Ну, естественно, они привыкли жить в сказке, а для Ивы, прожившей в Орхусе только лишь два месяца, многое пока ещё в диковинку.

Как, например, до сих пор вызывает у неё огромный восторг необыкновенный воздух этого города, всегда наполненного благоуханием зелени и цветов до такой степени, что порой кажется, что ты попал в парфюмерный магазин. Она практически ощущает даже малейшие изменения в композиции составляющих его ароматов, когда, например, одни цветы отцветают, а какие-то новые распускаются. Недавно они с Ларсом прогуливались по парку, и Ива обратилась к мужу: «Ты чувствуешь, какой здесь душистый воздух? Сегодня ароматнее, чем обычно». Он закрыл глаза и вдохнул полной грудью. Ещё раз. Ещё. И в результате со смущением ответил: «Да нет, любимая, по-моему, всё, как обычно».

После лёгкого шока от неожиданной встречи с длинноухим прыгуном и от непонятно откуда прилетевшего холодного ветра Ива продолжила свой путь в направлении школы. Погода стояла прекрасная, и она шла, наслаждаясь завораживающими свой красотой и гармонией красками чудесного августовского утра и мягким, ласкающим её лицо и плечи теплом солнечных лучей, кое-где пробивающихся сквозь густые кроны деревьев. «Странно, здесь всё так странно и необычно! И зайцы в центре города, и по-зимнему холодный ветер посередине лета!» — подвела Ива итог всему увиденному и прочувствованному за последние шесть, а, может быть, и семь минут. В этот момент она посмотрела на элегантный подарок Ларса, с достоинством располагающийся на её левой руке и являющийся предметом ивиной гордости. Стрелки Ролекса на своём перламутровом циферблате отметили без двадцати пяти минут восемь.

«Занятия начинаются в восемь. Надо торопиться», — подумала она и ускорила шаг, что было для неё, такой длинноногой и спортивной женщины, достаточно простой задачей, особенно в удобных туфлях от Поля Смита, которые она с особым вниманием сегодня утром подбирала к своим любимым голубым джинсам от Стеллы Маккартни. А её шёлковый драпированный топ небесно-голубого цвета от Жана-Пьера Браганза, чудесным образом гармонирующий и с джинсами, и с сумкой от Ив Сен Лорана, давал возможность её разогретому от ходьбы телу наслаждаться утренней свежестью. Ива улыбнулась: «А какой всё-таки ароматный здесь воздух!»

* * *

«Боже мой! Да когда же они высохнут?! Так ведь можно и опоздать! — ворчала Лада, стараясь как можно быстрее просушить феном свои длинные и густые волосы, которыми обычно гордилась, но в данный момент практически ненавидела. Наконец, решив оставить их недосушенными, она легко, почти бегом, проскользнула в спальню и достала из гардероба свою одежду, продолжая шёпотом причитать. — Лучше бы я их вообще не трогала. Господи, какая же дурная привычка мыть волосы по утрам!»

Метнув взгляд в сторону спящего Ульрика, Лада с ужасом осознала, что могла его разбудить своими неосторожными движениями. «Мне повезло. Спит», — удовлетворённо подумала она. Его одеяло было откинуто в сторону, обнажая почти всё мускулистое и хорошо сложенное тело, которое запросто могло бы принадлежать молодому парню лет двадцати пяти. Лада в спешке совершенно не заметила, что муж, слегка приоткрыв глаза, внимательно за ней наблюдает. Она уже успела натянуть на себя джинсы и блузку, неделю назад купленные Ульриком в магазине «Фютекс», товары которого отличаются низкими ценами и неплохим качеством, и подошла к большому зеркалу, заканчивая с последними деталями своего гардероба, как вдруг услышала полусонный, чуть с хрипотцой, капризный голос мужа, заставивший её вздрогнуть:

— Смотри, дорогая, мой дружок что-то хочет.

— Может быть в туалет? — на долю секунды совершенно потеряв контроль над собой, съязвила Лада, уже не в первый раз раздражаясь безмерной эгоистичностью своего мужа. Но тут же испугавшись своих слов, понимая, что последствия такого дерзкого высказывания могут быть для неё катастрофическими, она стала отрабатывать назад, стараясь смягчить ситуацию. — Но, милый, видишь ли, я должна торопиться. Ведь сегодня, если ты помнишь, начинаются занятия в школе. А я уже опаздываю. Извини.

— Иди сюда, малыш. Иди ко мне скорее, — томным голосом, как будто не услышав возражение со стороны жены, невозмутимо продолжил Ульрик, полностью сбросив со своего тела одеяло. Затем, сделав небольшую паузу, он протянул более жёстким и требовательным голосом. — Постарайся меня не разочаровывать. Я это очень не люблю, мой сладкий.

Лада, осознавая, что ей не удастся прийти в школу вовремя, тяжело вздохнула и поплелась в сторону широкой кровати, на которой, закинув голову назад и закрыв глаза, распластался Ульрик. Его тело напряглось и затрепетало от предвкушения удовольствия. Она села на край кровати и наклонила голову над мужем. Когда же её густые волосы рассыпались по его телу, мешая выполнять то, ради чего ей пришлось задержаться дома, она останавливалась и поднимала голову, пытаясь нервно собрать опять и опять выскальзывающие из пучка волосы.

Вдруг Ульрик неожиданно отбросил жену на другую сторону кровати, заскочил на неё и стал стягивать с неё одежду. Затем он схватил Ладу и бросил поперёк кровати, широко разведя её ноги и одновременно поднимая их так высоко, что её колени касались груди. Она, чувствуя себя былинкой в его сильных и грубых руках, безрезультатно порывалась освободиться, что только ещё больше заводило Ульрика. В следующий момент он поднял её ноги ещё выше и, зажав ладонью ей рот, мощным ударом вонзился в её тело. От боли у Лады на глазах выступили слёзы, что абсолютно не подействовало на её мужа, продолжающего совершать свои мощные и резкие движения.

Всё закончилось гораздо быстрее, чем обычно, и он затих, совершенно обессиленный. Она же, пользуясь моментом, осторожно поднялась с кровати и прошла в ванную комнату, ощущая дискомфорт в нижней части тела. Холодный жёсткий комок предательски подступил к горлу. Прекрасно понимая, что от слёз глаза могут покраснеть и опухнуть, Ладе пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не расплакаться. Через несколько минут она осторожно прошла в спальню за рюкзаком и, обнаружив свою спящую молодецким сном и сладко посапывающую половину, подумала: «Угомонился. К лучшему».

Выбежав на крыльцо дома, Лада схватила велосипед, выкатила его за ограду и, с трудом запрыгнув на своё старенькое двухколёсное транспортное средство, быстро закрутила педалями. Каждая неровность на пути отдавалась тупой болью в нижней части тела. А в голове вертелась только одна мысль: «Как я устала. Боже, как я устала! Неужели я пришла в этот мир только для того, чтобы терпеть унижения?! Что, мне запрещено быть счастливой и любимой?!» Слёзы рекой текли из глаз, от ветра и солнца мгновенно высыхая на лице и оставляя при этом неприятное ощущение жжения. Проплакав всю дорогу, она даже не поняла, как, почти вслепую, смогла доехать до школы датского языка.

Примерно пять минут ей пришлось потратить на поиск парковочного места для своего железного коня на школьной велосипедной стоянке, переполненной множеством разнообразных двухколёсных средств передвижения. Лада быстро поставила велосипед и, смахнув тыльной стороной руки ещё не упавшие с глаз слёзы, пригладила растрепавшиеся от ветра волосы и помчалась лёгкой походкой к главному входу.

* * *

Пятиэтажное здание школы датского языка уютно расположилось в самом центре города и извне не производило особого впечатления, сильно напоминая обычную постройку сталинского периода, какими заполнена вся центральная часть сибирского города Новогорска, где Ива родилась и прожила почти все свои тридцать восемь лет. Но в отличие от сибирских, эта датская постройка тысяча восемьсот девяностого года настолько хорошо холилась и лелеялась, что выглядела гораздо моложе не только своих лет, но и новогорских строений периода правления товарища Сталина. Внутри же это здание ярко и вызывающе демонстрировало результаты победы рациональной мысли и научного прогресса над возрастом здания.

Иве уже не в первый раз в течение этого короткого времени, что она прожила в Дании, стало немного обидно за Россию. Почти каждый день в течение двух месяцев она живёт, переполненная смешанными чувствами радости и грусти, восторга и обиды. А происходит это потому, что всё, что она видит и переживает здесь, в стране своего нового обитания, она неосознанно сравнивает с тем, что она видела и переживала ещё совсем недавно у себя на родине.

С противоречивыми чувствами на душе она подошла к нужной ей аудитории, дверь которой была приоткрыта, и можно было очень хорошо слышать несколько голосов, весело переговаривающихся между собой по-английски. Ива широко открыла дверь и уверенной походкой прошла внутрь помещения, пытаясь при входе мгновенно натянуть на лицо маску счастья и радости с очаровательной улыбкой, приоткрывающей два ряда белоснежных и ровных зубов, приветствуя всех присутствующих: «Хай!» За долгий период своей жизни в России она усвоила простой урок, что не следует усложнять себе жизнь, следя за выражением своего лица. В Дании же она очень быстро поняла, что без приветливого выражения лица с душевной улыбкой абсолютно невозможно стать частью счастливого и довольного жизнью датского, а, быть может, и всего цивилизованного европейского сообщества. Но для неё, прожившей всю свою сознательную жизнь в стране революций и перестроек, а потому измученной страхами, сомнениями и стремлениями найти ответ на извечный вопрос «Что делать?», до сих пор мучающий русскую интеллигенцию, было очень трудной задачей всегда быть в готовности одевать эту самую маску счастья в нужный момент.

Разговоры в аудитории моментально смолкли, и почти все, примерно двенадцать человек, с ответными приветствиями и радостными улыбками одновременно посмотрели в сторону входящей в класс Ивы и продолжали смотреть на неё до того самого момента, пока она не заняла место в центре помещения. Затем некоторые из присутствующих вернулись к прерванным беседам, попивая кофе, а некоторые продолжили молча сидеть и глазеть по сторонам, иногда улыбаясь друг другу. Ива, усевшись на стул, вытянула ноги. Только сейчас она почувствовала лёгкую усталость, а сердце: то ли от ходьбы, то ли волнения, настолько сильно застучало в груди, что казалось, его биение могли слышать все в аудитории. Пытаясь взять себя в руки и восстановить дыхание, она сделала несколько глубоких вдохов. «Кажется, получилось. Давно же я так не волновалась», — через пару минут пронеслось в её голове.

Стрелки на большом циферблате настенных часов, висящих на белоснежно чистой стене напротив ивиных глаз, отметили «07:55». А на белой школьной доске было аккуратно выведено оранжевым маркером «03. august 2007». Обведя взглядом помещение и стараясь никоим образом не выразить на своём лице восторг от всего увиденного, Ива подумала с горьким сожалением: «Как же трудно делать вид, что я здесь, как у себя дома. Как неприятно притворяться и бояться, что кто-нибудь может невзначай заметить мою реакцию на всё окружающее и, раскинув мозгами, сделать вывод, что я приехала из такой глубокой дыры, где никто и никогда в жизни не видел ничего подобного и даже не подозревал о существовании чего-либо, даже близко напоминающего всё это».

Постепенно ивино внимание переключилось на людей, присутствующих в классе. Достаточно странно, но все они казались ей очень приятными, какими-то сильно отличающимися от тех, которых она привыкла видеть в России. Неожиданно для себя Ива поняла, что всё это очарование коренится в выражении лиц этих людей. Все они были такими приветливыми и добрыми, светящимися счастьем, радостью и успехом, которыми, казалось, они готовы были поделиться со всеми окружающими. «Неужели все эти люди настолько счастливы и довольны жизнью? — мысленно спросила себя Ива. — Неужели проблемы и неудачи всегда обходят их стороной?»

Но вдруг, в двух метрах с правой стороны от себя, она увидела лицо, сильно отличающееся от всех окружающих лиц. Лицо, на коем застыли накопленные годами все проблемы бытия, следы которых проступали даже через толстый слой макияжа. Сверху весь этот шедевр визажного искусства завершался венчиком жиденьких волос цвета, сильно напоминающего цвет или опавшей осенней листвы или ржавчины. Лицо было серьёзным и сосредоточенным, а глубоко посаженные бесцветные глаза пытались что-то разглядеть в разложенных на столе бумагах, старательно перекладываемых из стороны в сторону короткими и толстыми пальцами. Невозможно было не обратить внимание на признаки благосостояния в виде золотых массивных колец советского образца семидесятых годов на трёх пальцах левой руки и двух пальцах правой. По меньшей мере два из этих колец неимоверно утяжелялись крупными рубинами.

Ива, забыв о такте, с таким большим интересом рассматривала одноклассницу, что неожиданно лицо сурово глянуло на неё, смущённо улыбнувшуюся и проговорившую по-русски: «Доброе утро!» В бесцветных глазах забрезжил огонёк удивления и интереса: «Доброе утро… А как вы догадались, эт-самое, что я говорю по-русски?» Широкая улыбка обнажила ещё один признак благосостояния с левой стороны верхнего ряда зубов. Ива не торопилась отвечать, с трудом подбирая тактичные слова, которые бы не смогли травмировать спрашивающего человека.

Совершенно неожиданно помощь пришла со стороны приятной, полноватой и коротко стриженой блондинки, ещё несколько секунд назад активно ворковавшей на достаточно хорошем английском с крупным и привлекательным брюнетом бодибилдингового телосложения: «Ну а как же не догадаться-то? Посмотрите, девчонки, кто здесь самые красивые и яркие женщины? Конечно же, мы! Согласны?!» Переход на русский был совершён настолько неожиданно и молниеносно быстро, что вызвал колоссальное удивление как с русскоязычной стороны, так и со стороны англоязычного собеседника блондинки. «Это уж точно, эт-самое!» — вдохновлённо подхватила только что высказанную мысль обладательница особого лица и собралась развивать её дальше, по-философски подняв глаза к потолку. Но в этот самый момент рождение умной мысли было прервано появлением преподавательницы, спокойно вошедшей в помещение в шесть минут девятого со словами: «Гу моон!» Что означает по-датски «доброе утро». И это было известно, без сомнения, практически всем девятнадцати присутствующим в классе. Ива успела всех мысленно пересчитать, развеселившись от только что состоявшегося короткого разговора.

«А вот уже и двадцать», — подумала она, посмотрев в сторону распахнувшейся двери аудитории. Внутрь класса впорхнуло маленькое, тоненькое, какое-то почти нереальное полупрозрачное существо с длинными тёмными волосами и огромными зелёными глазами на половину лица. По-английски извинившись за опоздание звенящим от волнения голоском, существо пролетело по классу, почти не касаясь пола, и приземлилось на соседнем стуле с левой стороны от Ивы.

Преподавательница по имени Дорит предложила всем представиться и рассказать немного о себе, используя на первых порах английский. «Как хорошо, что я села в центре, и что не мне начинать банкет!» — обрадовалась Ива, слушая, как бойко и уверенно ведёт рассказ первая в очереди, американка из штата Аризона по имени Элиссон. Рассказчик под номером три, тот самый крупный брюнет, сосед эротичной русскоязычной блондинки, поведал классу, что зовут его Уинстон, и что родом он из славного города Лондона. Молодой человек также решил добавить, что в его жилах течёт на пятьдесят процентов греческая кровь, что ему двадцать восемь лет, и что в Данию он приехал для изучения датского дизайна.

А вот и очередь самой блондинки. Ага! Она из Великого Новгорода, что на северо-западе России. Зовут её Ольга. Ей сорок два года. Имеет два образования. Одно –переводчица, специализирующаяся на английском языке. Второе образование — экономическое. Очень популярное в России за последние десять-пятнадцать лет, дающее надежду практически всем его обладателям на получение высокооплачиваемой и престижной работы. Затем ещё два человека достаточно подробно проинформировали аудиторию об основных вехах своей жизни.

Но когда молоденькая парижанка Жаклин заканчивала изложение фактов своей биографии, хозяйка особого лица уже начала готовиться к выступлению, громко прочищая, по-видимому, подсевшие голосовые связки. Когда пришло её время начинать рассказ, она как-то странно привстала, потом опять села, немного поёрзала на стуле, и, наконец, выпалила по-русски: «Я не знаю английского языка!» Краснота её лица проступала даже через толстый слой макияжа. В классе наступила немая пауза, которую должна была бы прервать Дорит, исходя из своих обязанностей преподавателя, но она почему-то молчала и обводила внимательным взглядом всех присутствующих, отхлёбывая при этом кофе из картонного стаканчика, который принесла с собой к началу занятия. Все стали переглядываться между собой. Пауза затянулась.

Тут Ива не выдержала и решила помочь, произнеся по-английски: «Она не знает английского языка, но я могу помочь с пере…» Но преподавательница, как будто не услышав её слова, обратилась по-русски, с ужасным акцентом, к виновнице сложившейся затруднительной ситуации: «Ето не ест пхоблема. Ти сказат, я пехеводит».

Ива почувствовала себя как-то по-дурацки: «Ну, какого чёрта я влезла со своей помощью?! Как абсолютная идиотка! Мне больше всех надо, что ли?! Жизнь меня учит и учит, а я опять и опять встаю на одни и те же грабли!» Она была неизмеримо ошарашена тем, как Дорит бесцеремонно оборвала её, даже не поблагодарив за желание помочь. Глаза зажгло от подступивших к ним слёз. «Прекрати сейчас же! Ты же не истеричка, в самом деле! Не ставь себя в дурацкое положение. А, может быть, ты никогда раньше не встречалась с хамством? Встречалась, моя дорогая, и встречалась не раз. Но тогда ты не ревела. Что же изменилось сейчас? Ну, да, коне-ечно, это было в России. А если в России, то хамство является нормальным явлением, что ли? Пойми, глупая, в Дании живут реальные люди, а не персонажи сказок Андерсена!» — воспитывала себя в душе Ива, на какое-то мгновение отвлёкшись от происходящего в классе.

Но когда она мысленно вернулась обратно, то поняла, что рассказ главной героини настоящего момента до сих пор не был начат, и сейчас лишь только закончился процесс прочищения голосовых связок, плавно перешедший в процесс воспроизведения довольно-таки странных звуков, напоминающих слова-паразиты. Всё это, в конечном итоге, увенчалось предложением, высказанным таким тоном и с таким выражением лица, как будто эта комбинация слов была до отказа заполнена глубоким философским смыслом: «Меня, эээ, зовут, эт-самое, Диана. Гм». Дорит перевела данное высказывание для присутствующих, но, естественно, исключая из текста абсолютно лишённые смысла для большей части аудитории сочетания звуков. Далее заполнила некоторый интервал времени затянувшаяся пауза, которая, по всей видимости, была необходима рассказчице для формулирования последующего, и, быть может, более содержательного предложения. Все замерли в ожидании, и Диана не подвела: «Я, эээ, приехала, ммм, в Данию из города, эээ, Вентспилс. Гм. Это портовый город в, эт-самое, Латвии. Я работала много, ммм, лет в обувном магазине. Я работала там, значит, директором. Гм. Ааа, ещё, я забыла, что мне сорок четыре». Весь этот набор слов обладательница романтического имени и особого лица произнесла очень уж гордо и даже вызывающе, особо акцентируя внимание на словах «директор» и «Латвия».

Пока Дорит переводила, Диана опять заёрзала на стуле, а её руки стали перемещаться по столу то вправо, то влево, сильно напоминая движения дворников по лобовому стеклу автомобиля. Затем после такого рода приготовлений она почти взвизгнула сорвавшимся голосом: «Всё, эт-самое, я кончила!» В классе наступила пауза. Перевода не потребовалось. Все и так очень хорошо поняли смысл сказанного. Ива ели удерживалась, чтобы не расхохотаться, а когда она обвела взглядом окружающих, то увидела их аналогичную реакцию. Только Дорит смотрела на Диану очень внимательно и даже с каким-то глубоким уважением, проговорив по-русски: «Болше спасибо, Дайана, за очен интехесный хаскас».

В очереди перед Ивой оставалось ещё два человека, но она уже начала мысленно выстраивать своё будущее выступление. Ей очень хотелось предоставить аудитории только самый необходимый минимум информации о себе. Без лишних слов и по-деловому, как она привыкла. К тому же, после невежливого выпада преподавательницы, она чувствовала себя неуютно и немного нервничала. Опять и опять она проговаривала в мыслях текст и никак не могла победить волнение. На заднем плане сознания она, тем не менее, успевала улавливать часть информации, доводившейся сейчас до сведения аудитории. Так, один молодой человек по имени Патрик, пребывающий рядом с Дианой, приехал из Бостона. А другой, сидящий с правой стороны от Ивы, — из Цюриха. Зовут его Урс, и работает он в биологическом институте при университете Орхуса.

«Следующий», — очень сухо, слегка поморщившись, оповестила класс Дорит, допивая очень, по-видимому, холодный кофе. Ива начала свой рассказ нерешительно, тихим голосом называя своё имя и возраст. Но затем, взяв себя в руки, продолжила в своей обычной манере, по-деловому отчеканивая грамотно построенные предложения, не утяжелённые лишними словами и оборотами. Она рассказала, что является кандидатом технических наук, что ею написано две монографии по вопросам использования математических моделей в управлении производством, и что она несколько лет проработала шефом Новогорского филиала Московского экономического университета. На этом Ива решила остановиться, посчитав неразумным дольше удержать внимание класса на своей персоне.

— Дорит! — раздался громкий мужской голос и далее, впервые за всё время процедуры знакомства, последовало. — Вопросы допускаются?

— Да, да, конечно, — слегка рассеянно ответила преподаватель.

— Это всё про работу. А как насчёт личной жизни или хобби, например?

— Конечно, моя жизнь — не только работа, — начала Ива. — У меня есть хобби. Мне нравится сочинять музыку и стихи. А также…

— Хорошо! на этом мы, пожалуй, остановимся и сделаем плановую тридцатиминутную паузу. Ива, ты не против? — неожиданно вмешалась Дорит.

— Нет. К тому же, я уже ответила.

Обида горьким комом стояла в горле и не давала дышать. «Не плакать! Только не плакать!» — до боли сжимая пальцы в кулаки, мысленно твердила себе Ива, изо всех сил стараясь сдерживать слёзы. Опустив глаза и стараясь ни с кем не встретиться взглядом, она быстро вышла из класса, а оказавшись в длинном коридоре школы, побежала по нему с одной-единственной целью — скрыться от людей. В голове стучало: «Почему, почему она так агрессивно настроена против меня? Что я сделала неправильно? Почему она относится ко мне хуже, чем к другим? Может быть, потому, что я русская? Это, конечно, не исключается. Ну а с другой стороны, как же насчёт Дианы или Ольги? Они ведь тоже не американки. А ведь эта латышка, похоже, вообще — стопроцентная русская, да к тому же, успевшая за столь короткий отрезок времени продемонстрировать такой беспредельный идиотизм, который даже трудно себе представить. Но это, тем не менее, не мешает Дорит относиться к ней с уважением. Значит, собака зарыта не здесь. А где же, чёрт возьми?»

В конце коридора Ива увидела небольшой круглый столик с газетами и журналами, вокруг которого стояли четыре стула. Она с глубоким выдохом практически обрушилась на один из стульев: «И что же мне теперь делать? В классе оставаться противно. Уйти домой. И что дальше? Ведь завтра или послезавтра я опять должна буду вернуться в школу. Это — требование, и никуда от этого не денешься. Если, конечно, я хочу получить постоянный вид на жительство с последующим, быть может, получением датского гражданства…» На этом рассуждения Ивы приостановились, так как она увидела Урса, медленно прохаживающегося по коридору, увлечённо разговаривая по мобильному телефону. На несколько секунд она задержала на нём свой взгляд, слушая немецкую речь. Ей было приятно смотреть на него, такого полного энергии, но в то же время спокойного, уравновешенного, какого-то надёжного и внушающего доверие. Вдруг он посмотрел в сторону Ивы и помахал ей рукой, продолжая свой телефонный разговор. Ответный жест последовал не скоро, так как, опешив от неожиданности, она замешкалась с принятием решения о том, что лучше: помахать в ответ рукой или махнуть головой. В результате, когда она решилась и подняла руку к ответному жесту, Урс уже не смотрел в её сторону. «Да что же это такое? Сегодня не мой день, что ли? Как будто всё и все против меня! Да я и сама хороша! Веду себя, ну, точно, как несуразная провинциалка!» — причитала про себя Ива.

Она взяла со стола какой-то датский журнал и начала его нервно листать, даже не пытаясь вглядываться в фотографии и, тем более, в текст. Вдруг рядом с ней прозвучал знакомый голос, произнёсший по-английски:

— Хай! Я тебе не помешал?

— Конечно, нет, — Ива с трудом выдавила из себя улыбку, тщательно пытаясь скрыть своё отвратительное настроение.

— Что интересного пишут? — спросил Урс, усаживаясь на соседний стул и заглядывая в журнал, раскрытый одноклассницей как раз на той странице, где рассказывалось о датской кронпринцессе Мэри, и где была размещена галерея её фотографий. — Тебе раньше говорили, что ты очень на неё похожа?

— Да, ты не первый, — ответила Ива, смутившись.

— У тебя такое красивое имя. Как оно пишется? Начинается с английской буквы «Е»?

— Нет, с «I». По-русски «ива» — это название дерева.

— Дерева? Что это за дерево такое?

— Если я правильно помню, по-английски это дерево называется «уиллоу».

— А, я понял! Его латинское название — саликс, — весело произнёс Урс. Но вдруг его лицо приняло очень серьёзное выражение, и он, придвинувшись к Иве, тихо спросил. — За время, что ты прожила здесь, ты уже успела услышать о таком негласном законе Янте, по которому живёт почти всё датское общество?

— Закон Янте? Нет, Урс, впервые слышу. А что это за закон такой?

— Это свод из десяти правил, характеризующих типичные для датчан взаимоотношения друг с другом. Ну, например, «Ты не должен думать, что ты умнее, чем мы», «Ты не должен думать, что ты знаешь больше, чем мы», «Ты не должен думать, что ты можешь учить нас чему-либо». Или вот ещё очень интересное правило. «Ты не должен думать, что ты годишься на что-то». И так далее в этом роде.

— А откуда такой, по меньшей мере, странный, закон появился?

— Я слышал, что один норвежец в детстве жил в каком-то городе в северной части Дании. Затем, когда он вырос, то решил обо всех своих наблюдениях и переживаниях детства написать роман, в котором и изложил содержание этого закона. Ну, что самое интересное, хоть и можно иногда услышать среди датчан дискуссии относительно этого закона, в целом, они ничего не имеют против его содержания. То есть, что называется, этот норвежец попал в яблочко.

— Странно, — задумчиво произнесла Ива. — Если я правильно поняла, то датчане не любят тех, кто лучше их. Все должны быть примерно на одном уровне.

— Абсолютно верно. И теперь становится понятным, что недавно произошло в классе, и почему Дорит так вела себя по отношению к тебе.

— Что ты имеешь в виду? Я ничего странного не заметила.

— Знаешь, я очень хорошо тебя понимаю. А сейчас пойдём на занятие. Мы и так уже опаздываем на пять минут. И спасибо, Ива, за приятную компанию.

— Тебе тоже большое спасибо.

— А мне-то за что?

— За полезную информацию.

Когда они вернулись в класс, то обнаружили, что преподавательница ещё не вернулась с паузы, и все сидели, занимаясь кто чем. Усевшись на своё место, Ива обратила внимание, что её соседка слева, то самое нереальное полупрозрачное существо с длинными тёмными волосами и огромными зелёными глазами, сейчас сидит, приложив мобильный телефон к левому уху, и напряжённо вслушивается, периодически отвечая по-английски, как заведённая: «Да-да, милый. Я всё поняла. Не волнуйся. Не волнуйся. Я прошу тебя». Одновременно средним пальцем правой руки она опять и опять сгребает несколько хлебных крошек от недоеденного бутерброда с сыром в маленькую кучку.

— Пока не пришла Дорит, хочу сходить и купить кофе. Тебе не принести? — спросил Урс.

— Спасибо, но если можно, то зелёный чай, — быстро ответила Ива, предвкушая, как она через несколько минут может глотнуть освежающий и бодрящий напиток, что сейчас было бы так кстати.

Убегая, Урс столкнулся в дверях с входящей в аудиторию Дорит:

— Я выбегу на минутку!

— Как угодно. Но только мы уже начинаем и никого больше ждать не будем, — преподавательница улыбнулась и, обведя взглядом всех присутствующих, спросила. — На ком мы остановились до паузы?

Ива напряглась, опустив глаза в раскрытую перед собой пустую тетрадь. К её полному удивлению, Дорит сама решила ответить на свой вопрос:

— Та-ак. На Иве. Хорошо. Теперь мы переходим к следующему рассказчику, — голос преподавательницы звучал очень мягко и дружелюбно, что позволило Иве вздохнуть с облегчением.

Тут же внимание всех присутствующих переключилось на ивину соседку слева. Девушка тяжело вздохнула и начала вести повествование тихим дрожащим голоском, иногда вскидывая к потолку свои огромные, полные страха и какой-то глубокой боли глаза:

— Меня зовут Лада. Мне двадцать шесть лет. Я приехала в Данию с Украины. А именно: с Днепропетровской области, из города Кривой Рог. На Украину родители решили переехать, когда мне было четыре года. До переезда мы жили в российском городе Омске. Я училась в криворожском государственном педагогическом университете, — затем она остановилась, немного подумала и неожиданно решила закончить свой рассказ. — У меня всё.

— Очень хорошо, — с вдохновением вступила Дорит. — А, может быть, у кого-нибудь есть к Ладе вопросы?

Вопросов не последовало. Несколько секунд Ива сидела в ожидании продолжения истории: «Эта Лада явно хотела что-то ещё сказать, однако в последний момент передумала. Почему?» Она задумалась. Но уже через минуту её мысли незаметно переключились на Урса, на странный закон Янте и затем, полностью оторвавшись от реальности, унеслись так далеко, что Ива абсолютно не услышала рассказы двух следующих за Ладой одноклассников. Только появление Урса, принёсшего кофе и, к огромному ивиному удовольствию, зелёный чай, вернуло её внимание назад в аудиторию.

— О, Урс, большое тебе спасибо за чай, а то я уже начала засыпать, — прошептала Ива, улыбнувшись. — Сколько я тебе должна?

— Пять крон, — мгновенно отозвался тот и, сделав небольшую паузу, смущённо продолжил. — Это не так важно. Ты можешь и не отдавать.

— Ещё раз большое тебе спасибо, но я привыкла отдавать долги, независимо от их размера, — шёпотом произнесла Ива, а затем достала из сумки кошелёк, и осторожно, чтобы не создавать шума, вытянула из него большую серебристую монету достоинством в пять крон.

В момент передачи денег она случайно встретилась глазами с пристально наблюдающей за ней Ольгой, на лице которой играла хитрая улыбка. Неожиданно та начала стрелять глазами то на Иву, то на Урса, будто на что-то намекая. И наконец, театрально откинув со лба короткую чёлку и многозначительно закатив глаза, она повернула голову в сторону своего молодого соседа. В следующий момент уже наклонилась в его сторону. А ещё через какую-то долю секунды Ольга практически лежала на его могучем бодибилдинговом плече, что ещё больше приоткрывало её пышущий здоровьем бюст, эротически уложенный в глубоком вырезе полупрозрачной блузки. «Ну и активистка!» — поразилась Ива.

Далее, примерно на десять минут, задержали внимание аудитории ещё три рассказчика: один — вьетнамский фармацевт, другой — индонезийский повар, работающий в одном из суши-баров Орхуса, третий — писатель из Токио. Все они имели одно сходство: они были женаты на датчанках.

Очередь подошла к тому самому ивиному однокласснику, который задавал ей вопрос о хобби и личной жизни. Темнокожий огромный молодой человек с несметным количеством косичек на голове начал доводить до сведения аудитории почти такое же бесчисленное множество фактических данных о себе и своей стране. «Какой же он разговорчивый, по-детски непосредственный и весёлый», — отметила про себя Ива. Он очень живо и артистично рассказал, что зовут его Хансен, что ему тридцать один год, и у него есть восьмилетний сын от первого брака. Приехал он из города Монтего-Бэй, являющегося центром индустрии туризма Ямайки. А когда он перешёл к роду своей деятельности на родине, то даже умудрился показать. Оказалось, что Хансен зарабатывал себе на хлеб дайвингом. На Ямайке он полюбил светловолосую туристку, которая случайно оказалась датчанкой. Поэтому сейчас этот счастливчик живёт в Дании. Дальше — больше. Хансен перешёл к своему хобби — ямайской музыке. Он кратко охарактеризовал почти все музыкальные стили, сделавшие Ямайку известной в мире музыки: соул, калипсо, ска и, конечно, регги. Также он поведал, что Боб Марли является его кумиром. Постепенно в ходе его рассказа вся аудитория оживилась и повеселела. А когда Хансен решил закончить своё повествование информационной, на его взгляд, бомбой, сказав, что солистки группы «Бони М» Лиз Митчел и Марсия Баррет — тоже с Ямайки, все присутствующие выказали некоторое разочарование ввиду сильного желания продолжения шоу.

В этот момент Ива взглянула на свою соседку слева, неотрывно смотрящую на Хансена с таким нескрываемым восторгом, что даже её большие зелёные глаза, ещё несколько минут назад наполненные грустью и душевной болью, сейчас излучали радость и беззаботность. Иве очень понравилась такая перемена в девушке, и она решила поддержать и укрепить её в таком состоянии счастья, наклонившись к ней и произнеся на ухо по-русски:

— Классный парень! С ним не соскучишься!

— Ой, да! Он — просто супер! — ладин голосок зазвенел мажорными нотками, а её большие глаза посмотрели на соседку с безграничной благодарностью, по-видимому, за правильное понимание ситуации и психологическую поддержку.

Иве очень нравилась эта украинская девушка, в которой чувствовались содержательность и глубина. И, похоже, что эта симпатия была взаимная. Лада практически каждые пять минут обращалась к ней с различными, но чаще всего ироничными, комментариями относительно следующих трёх рассказчиков. Она демонстрировала наличие развитого, не смотря на молодость, интеллекта, необходимого для того, чтобы иметь собственное мнение и хорошее чувство юмора. Ива старалась отвечать на все ладины высказывания, так как они были очень увлекательными и яркими, в отличие от рассказчиков, которые, по её мнению, были личностями абсолютно бесцветными, а их доклады представляли собой изложение скучных данных их ничем не выдающихся биографий. «… Бесцветный и скучный, как отчёт министра в палате общин», — вспомнились Иве слова Оскара Уайльда из «Портрета Дориана Грея», как нельзя лучше характеризующие всех трёх докладчиков.

Вдруг Лада засуетилась, поворачиваясь сначала в левую сторону, а затем в правую, где и обнаружила висящий на спинке стула рюкзак. Девушка достала из его кармана большую двухсотграммовую плитку экстра тёмного датского шоколада, произведённого на фабрике Антона Берга, разломила его на части и предложила Иве:

— Пожалуйста, угощайся. Тёмный шоколад очень полезен для здоровья. Я где-то слышала такую информацию, что он оказывает положительное влияние на состояние сосудов и способствует понижению кровяного давления, а потому, является хорошим средством профилактики инсульта и инфаркта миокарда. А если съедать шесть граммов шоколада в день, то риск заболевания гипертонией снижается почти на сорок процентов.

— Большое спасибо, — откликнулась Ива, взяв увесистый кусок шоколада, и продолжила с улыбкой. — Это если съедать только шесть граммов, а у тебя тут двести.

— А известно вам, что в Японии учащиеся перед экзаменами едят шоколадки Кит Кат? — вмешался в медицинские рассуждения девушек Урс, для которого не остался незамеченным процесс поедания шоколада.

— Почему именно Кит Кат, а не какой-нибудь другой? — с любопытством спросила Ива.

— Потому что название этого шоколада созвучно со словами «китто кацу», что по-японски означает «непременно победить», — лицо Урса засветилось радостью. Он был так удовлетворён тем эффектом, который его слова произвели на девушек.

— Пожалуйста, угощайся шоколадом, — Лада протянула ему разломанную на куски плитку, ещё больше развеселившись и прошептав на ивино ухо. — Он это заслужил. Может быть, в следующий раз расскажет ещё что-нибудь интересное.

Но в тот самый момент, когда Урс положил себе в рот кусок шоколада, прозвучали слова Дорит:

— А что тут у нас за дискуссионный клуб?

— Дорит, мы тут немного отвлеклись на обсуждение темы о пользе шоколада, — принял на себя удар Урс, стараясь как можно быстрее прожевать и проглотить сладость.

— Пожалуйста, все, кто хочет, угощайтесь, — подхватила его слова Лада и отправила всё, что осталось от плитки, по столам.

— Спасибо за угощение, но всё-таки я попросила бы вас на наших занятиях стараться обсуждать темы, которые непосредственно связаны с изучением датского языка. Хорошо? — произнесла Дорит, улыбнувшись натянутой улыбкой. Затем она, усевшись на стоявший у доски преподавательский стол, тяжело вздохнула и продолжила. — А сейчас я расскажу, как мы будем работать на первом модуле.

Примерно за двадцать минут до окончания занятий она, неожиданно для всех, сказала:

— Мы хорошо сегодня поработали. Спасибо. Завтра продолжим. А сейчас я приглашаю всех вас в ближайшее кафе на чашечку кофе, где мы сможем продолжить наше знакомство. Но это, конечно, добровольное мероприятие.

* * *

Почти весь класс изъявил желание продолжить знакомство. И уже через десять минут все сидели вокруг длинного стола в кафе с интересным названием «Секретное место», уютно расположившемся на последнем этаже шестиэтажного старого, очень элегантного и почти самого высокого в центре города здания в пяти минутах ходьбы от школы. Посмотрев по сторонам, Ива обратила внимание на то, как умело и с особым вкусом было спланировано и оборудовано помещение. Прежде всего, она отметила, как интересно расставлены двух-, четырёх-, шестиместные столы и стол на шестнадцать персон, у которого и разместился почти весь ивин класс. От такой организации внутреннего пространства кафе, где бы ты ни сидел, будешь ощущать себя тепло и уютно, но в то же время, уединённо. «Такое интригующее название вполне отвечает внутреннему содержанию», — подумала Ива.

Здесь, в кафе, нашли место настолько оригинальные дизайнерские решения, что она упивалась их созерцанием. В частности, в интерьере поразительно естественно и гармонично сочетались, казалось бы, совершенно несочетаемые вещи: современный датский дизайн с его хромированными покрытиями и датская мебельная классика.

Датский дизайн — это одно из ивиных хобби, появившееся у неё с тысяча девятьсот девяности девятого года, когда они с мужем Константином купили сумасшедше дорогую датскую аудиосистему класса хай-энд Банг энд Олуфсен.

— Да ты понимаешь, что это за техника?! Это — волшебство! Представь, что эти колонки каждый раз производят замеры акустических свойств помещения, в котором они установлены. А зачем? Да затем, чтобы калибровать себя в соответствии с измеренными параметрами. Теперь ты понимаешь, что это за машина такая?! — имея квалификацию инженера-электронщика по своему первому диплому о высшем образовании, Константин со знанием дела расписывал тогда Иве все технические особенности только что купленной аудиосистемы.

— Конечно, понимаю, — отвечала она, в душе восхищаясь не столько технологическими инновациями их покупки, сколько уникальностью её внешнего вида. С тех самых пор тема датского дизайна сильно увлекла Иву. И, вполне логично, что её самый первый разговор с датчанином Ларсом пошёл, конечно же, о датском дизайне, когда они случайно встретились в Москве в марте этого года на дне рождения ивиной школьной подруги Натальи. Он рассказывал ей тогда ряд очень увлекательных историй из жизни кое-каких знаменитых дизайнеров, а также приводил некоторые интересные факты, касающиеся нескольких известных на весь мир образцов датского дизайна. Например, историю о стуле Ханса Дж. Вегнера, когда после первого телевизионного поединка между Джоном Ф. Кеннеди и Ричардом Никсоном перед президентскими выборами тысяча девятьсот шестьдесят первого года фотография этого стула облетела почти весь мир, что сделало его известным практически повсюду. Ива, в ответ, высказывала своё мнение о стелтоновском термосе Эрика Магнуссена, лампе Пола Хеннингсена, стульях Вернера Пантона и «Муравье» Арне Якобсена. Ларс, с огромным интересом выслушав её мнение, с восторгом тогда протянул: «Да-а… Здесь, в России, не так часто я встречал людей, которые были бы так хорошо знакомы с датским дизайном».

Беседы с Ларсом были для Ивы приятным сказочным путешествием в страну детской мечты. Она так невыносимо устала от всех бесконечных страхов и волнений, какими была переполнена её жизнь в последнее время, что с огромным удовольствием окунулась в эту сказочную действительность. А Ларс всё рассказывал и рассказывал. И все его рассказы были такими интересными, что она могла слушать их часами. Он поведал ей также и о том, что такое дизайнерская, винтажная или этническая мебель, и что в реальности представляет собой процесс производства дизайнерской мебели. Ведь он знал это лучше, чем кто-либо другой, потому что, как оказалось, владел мебельной фабрикой, расположенной в Дании, в городе Орхус. А в Москву привели его вопросы бизнеса.

Иве было так легко и приятно общаться с этим высоким, светловолосым и голубоглазым мужчиной. «Именно так и должен выглядеть настоящий викинг! Какой же он привлекательный!» — с восхищением оценивала она своего собеседника, покорившего её какой-то нереальной тактичностью, вежливостью, внимательностью, уважительностью, скромностью и, конечно, душевностью. Кроме того, в нём чувствовалась сила, надёжность и стабильность. Ива не могла поверить, что такие мужчины вообще могут существовать где-то на земле.

— Похоже, что в нём сохранился генотип отважного воина! Такие люди, конечно же, могут жить только в Дании! — говорила она сама себе. — Я даже готова поверить, что с ним рядом в его сказочной стране я смогла бы быть счастливой!

— Ещё бы! Конечно, смогла бы! Ну кто же тебе предложит, глупая! Принцы из европейских стран, тем более из Дании, не ищут жён на российских просторах! — вторил ей полный скептицизма внутренний голос.

— А в конце концов, почему бы мне не прислушаться к совету Антуана де Сент-Экзюпери и не постараться сделать из моей серой жизни сказку, а из сказки — жизнь?! — с вызовом ответила сама себе Ива.

Когда, наконец, её мечта исполнилась, и, примерно через два месяца, она очутилась в стране своей детской мечты, то первым делом попросила мужа отвезти её в Копенгаген, где она смогла бы увидеть сказочную русалочку и, конечно же, сходить в Датский музей искусства и дизайна. Антикварные лавки Орхуса, заполненные датской классической мебелью и серебряными изделиями Георга Енсена, стали излюбленными местами её посещения. А на фабрике Ларса, особенно в дизайнерском отделе, она могла находиться часами и, практически, каждый день. Ива даже сама сделала несколько эскизов к стульям, которые были доработаны Ларсом и достаточно быстро запущены в производство.

В первый школьный день, именно здесь, в кафе «Секретное место», неожиданным образом продолжала реализовываться ивина мечта, и она собственными глазами смогла увидеть уникальную комбинацию, которую раньше даже не могла бы себе и представить. А именно: как душевная компания, состоящая из длинного стола — представителя датской мебельной классики и комфортных стульев образца Вернера Пантона, становилась душевнее под тёплыми потоками света, разливающегося от ламп дизайна Поля Хеннингсена.

Ива настолько углубилась в свои мысли, что только громкий голос Дорит смог вернуть её в реальность: «Прошу обратить ваше внимание на то, что все желающие покурить могут подняться на крышу дома, где оборудована специальная смотровая площадка. Я рекомендую всем, и даже некурящим, пройти туда и полюбоваться центральной частью города с более чем двадцати пятиметровой высоты». Первое, что решила предпринять Ива — это последовать совету Дорит. Её переполняло настолько безмерное желание побыть одной и перевести дыхание, что она молниеносно быстро оторвала себя от обволакивающего своим комфортом стула Пантона и прошла в указанную Дорит сторону зала.

Осторожно поднявшись по ступенькам на смотровую площадку, Ива огляделась вокруг, и, осознав, что она здесь абсолютно одна, подошла к перилам и посмотрела вниз. «Какое же чудо — видеть всё это собственными глазами, а не по телевизору!» — пронеслась в её голове настраивающая на позитивный лад мысль, такая же приятная, как опьяняющее дыхание тёплого ветерка, принёсшего с собой какие-то особые парфюмерные композиции, излучающие флюиды счастья, радости и восторга. «Мистер Кроули…» — откуда-то ветер принёс с собой вместе с флюидами счастья слова известной песни Оззи Осборна, которую Ива слышала последний раз очень и очень давно, и которая напомнила ей о достаточно счастливом периоде её жизни в России.

— Ой, как классно, девчонки! — неожиданно за её спиной раздался восторженный крик.

— Оля, как ты меня напугала! — несколько раздражённо выдавила из себя Ива, посмотрев в сторону нарушительницы её покоя.

— Как во сне, а точнее — в эротическом сне! — чувства Ольги неутомимо хлестали через край. Её глаза были наполнены слезами.

— Это точно, как во сне, эт-самое, — как-то без особых эмоций проговорила Диана. Затем в её голосе появились заинтересованные нотки. — А почему в эротическом?

— Да потому что так хорошо, что можно кончить, — небрежно смахнув слёзы рукой, закатила глаза Ольга.

— Ну ты молодец! — смущённо произнесла Лада. — А ты всегда такая?

— Какая такая? — с мягким вызовом и одновременно с улыбкой спросила Ольга, прекрасно понимая суть поставленного вопроса.

— В любой ситуации находишь сексуальную выгоду! — молниеносно быстро прозвучал ответ Лады, после которого она испуганно посмотрела на Иву, предполагая, что зашла сильно далеко и, возможно, её слова прозвучали достаточно бестактно. Но в ответ девушка получила дружественное подмигивание.

— Доживёшь до моих лет, так тоже будешь искать даже самый малейший шанс получить удовольствие, — засмеялась Ольга.

— А я думаю, гораздо логичнее предположить, что в твоём возрасте, наоборот, нужно, по возможности, отказываться от каждого такого шанса. Полезнее будет для здоровья, — с улыбкой съязвила Лада, вызвав наигранное негодование со стороны Ольги и Дианы.

— Ну хватит, девушки! По моему мнению, мы должны вернуться к коллективу, а то нехорошо как-то получается: все русскоязычные удалились на крышу, и что самое главное — надолго, — с улыбкой сказала Ива и далее продолжила. — Дорит может заподозрить, что мы тут вынашиваем какие-нибудь революционные идеи по поводу перестройки образовательной системы в школе датского языка.

Девушки расхохотались и в таком весёлом расположении духа, продолжая болтать, спустились со смотровой площадки в кафе и подошли к столу, за которым практически неподвижно и беззвучно сидели все остальные одноклассники под предводительством Дорит. Только иногда покой нарушался какими-то изречениями Хансена, Урса и Дорит. Почти все пили кофе. Когда девушки вернулись к столу, одноклассники оживились, а Урс спросил:

— Вам понравилось наверху?

— Да-да, конечно, вид — великолепный! — практически в один голос, как сговорившись, ответили Ива и Лада, усаживаясь напротив друг друга.

— А по мне, так наверху — всегда лучше, — со странной ухмылкой прошептала на ивино ухо Ольга, обвалившись на стул с правой стороны от Ивы.

— Послушай, дорогая, ты и впрямь озабочена. Я даже стала немного тебя побаиваться, — в ответ заливисто засмеялась Ива.

— А можно нам тоже услышать, о чём вы так заразительно смеётесь? — с задоринкой в голосе спросил Хансен, который, как оказалось, сидел с правой стороны от Лады.

— Правда, мы тоже хотим! — живо подхватил Урс.

— А вам нельзя. Потому что вы всё равно не поймёте. Даже если будете очень стараться, — жеманно прожурчали слова Ольги, плавно перешедшие на шёпот в ивино правое ухо. — Мы то-оже хотим. Хотеть не вредно! Так ведь?

Ива только и смогла, что поднять брови, как будто взвешивая в голове возможные варианты ответа.

— Ну что, эт-самое, может быть, мы закажем чего-нибудь выпить? — пришло время включиться Диане, слова которой получили коллективную поддержку со стороны девушек.

Лада заказала кофе лате, Ольга — капучино, Диана — чёрный чай, а Ива — зелёный чай и кусок шоколадного торта Брауни с особым молочным кремом. Когда официантка принесла ивин набор и поставила на стол напротив неё, все посмотрели с нескрываемым удивлением. А Ольга, округлив глаза, выразила свои переполненные ужасом мысли вопросом на многострадальное ивино правое ухо:

— А ты можешь себе представить, во сколько всё это чудо может тебе обойтись? Ты, наверное, не обратила внимания на цены в меню?!

— Ну почему не обратила? Обратила, — начала немного раздражаться Ива, стараясь при этом говорить шёпотом, чтобы никто не услышал содержание этого диалога. А когда она посмотрела по сторонам и поняла, что никто и не обращает на них внимания, то продолжила, наклонившись в сторону Ольги. — Это стоит девяносто крон.

— Вот это да! Это же так дорого! А когда переведёшь в рубли, то вообще можно аппетит потерять! Ты что, сама не можешь такой торт дома постряпать? Платишь такие огромные деньги непонятно за что? Или, может быть, ты замужем за миллионером? — никак не могла успокоиться Ольга.

— Да при чём здесь муж? Я просто голодная! Да к тому же, очень люблю сладкое, — парировала Ива, немного расстроившись.

— Ива, не бери в голову, — пришла ей на выручку Лада, отвлёкшись от рассказа Хансена. — Не обращай на Ольгу внимания. Это твоё право питаться тем, чем тебе хочется. Самое главное, чтобы здоровье и деньги позволяли.

— А что, ты расстроилась, что ли? — удивилась Ольга. — А почему? Я что-то плохое сказала?

— Ну, конечно, эт-самое, — Диана, как ни странно, смогла правильно оценить ситуацию.

— Да ладно, девочки, всё хорошо! — улыбнулась Ива. — Я очень рада с вами познакомиться и быть в одном классе. Так приятно поговорить на родном языке. Все эти два месяца, что живу здесь, очень по дому скучаю. По России. По русской речи. Хотя, конечно, я звоню каждый день моими родителями, и мы разговариваем где-то по часу, а то и по полтора, но этого ведь совсем недостаточно.

— Каждый день звонишь по телефону! Ну, точно, твой муж — миллионер! — не унималась Ольга. Но вдруг, неожиданно её глаза погрустнели, и она, понизив голос, продолжила начатую Ивой тему ностальгии. — Я тоже скучаю, но не по России, а по моей доченьке, что в Великом осталась. Хоть у меня там родители, Наташка предпочла жить отдельно от них. Она у меня самостоятельная. Вы знаете, девчонки, как я за неё волнуюсь? Она ведь мой характер взяла. Такая же доверчивая, отзывчивая, всегда готовая прийти на помощь. Она даже внешне на меня очень похожа. На такую красавицу в любой момент может кабель найтись. Смотри — не зевай. С моим Хенриком я ведь не могу всеми моими переживаниями поделиться. Не любит он этого, а я и не хочу его злить. Это так классно, что сегодня я встретила всех вас. Теперь я знаю, с кем могу поговорить по душам, а если нужно, то и в жилетку поплакаться. А то у меня в Дании что? Да за полгода, что здесь прожила, пока что ничего и никого для души. Как это у Виктора Курочкина в «Уроде»: «… А у меня что? Ничего. Даже друга нет, которому бы я мог поплакаться в жилетку или, не стыдясь, занять у него три рубля». Ой, девчонки, как мне нравится, как он пишет! Особенно эта повесть!

— А у тебя что, эт-самое, Хенрик не муж, что ли? — громко спросила Диана.

— Да тише ты! Мы же здесь не одни! — встрепенулась Ольга, а затем, уже спокойнее, продолжила. — Да муж, конечно, но я ведь про кого-нибудь для души говорю.

— Ну а теперь, моя дорогая, можешь плакаться в жилетку, сколько тебе захочется. А вот с рублями, конечно, сложно. Но ты, не стыдясь, можешь попросить в датских кронах, — шутливо прошептала Ива, стараясь не выказать своё серьёзное отношение к только что услышанному.

— А если говорить обо мне, эт-самое, то у меня таже самая проблема, что и у тебя, — продолжила тему Диана, кивнув головой в сторону сидящей напротив неё Ольге.

— Что, у тебя тоже сложности с поиском отдушины? — вопрос Ольги прозвучал как-то очень жёстко.

— Нет-нет, с Карстэном у меня всё в полном порядке. Он меня понимает, эт-самое, — ответила Диана, совершенно не обратив внимания на тон Ольги. — Он, как и я, очень за мою дочь, Светлашку, переживает. Она ведь тоже живёт самостоятельно в Вентспилсе. На мою мать надежды никакой нет. Светик — девочка умная, начитанная. С самого детства, когда мой муж нас бросил, только я её и воспитывала. Я ей всё дала, и даже высшее образование, эт-самое. Я уверена, что ошибок глупых она не сделает. Но я ведь знаю, как ей плохо без меня.

— Ну а если Карстэн твой такой понятливый и душевный, то почему девчонку сюда, в Данию, не заберёте? — полушёпотом продолжала ставить свои жёсткие вопросы Ольга. — У вас ведь нет проблем с визами и видами на жительство, как у нас, россиян. Так в чём проблема? Переехала бы она сюда, к вам, и живите все вместе себе на здоровье и радуйтесь жизни.

— Не так всё просто. Нужно много вопросов утрясти, эт-самое. Да и Карстэн говорит мне, что нужно подождать. Что так быстро такие дела не делаются.

— А как долго ты с ним живёшь? — никак не унималась Ольга.

— Да вот уже скоро год, как я здесь, — в задумчивости протянула Диана.

— А я абсолютно не соскучилась! Ни по моей семье! Ни по Украине! — со злом выпалила Лада. Её глаза блеснули холодным блеском, а взгляд вдруг стал каким-то колючим. «Вот это перемена. Что же такое у неё там, на Украине?» — задумалась Ива, продолжая внимательно смотреть на Ладу, глаза которой постепенно заполнились безысходной печалью.

За столом все грохнули коллективным заливистым смехом в ответ на какую-то очередную историю Хансена. «Здорово, что этот малый такой любитель потравить байки! Сейчас это так кстати», — обрадовалась Ива.

— Хансен что-то интересное рассказывает! Давайте, девочки, послушаем! — весело сказала она, довольная тем, что удалось сменить тему приобретшего горький вкус разговора.

Лада отглотнула наверняка уже холодный лате и повернула голову в сторону Хансена, продолжающего без устали веселить аудиторию. Можно было заметить, что она его не слушает, а думает о чём-то своём. Но мало-помалу она включилась в тему и быстро увлеклась ею настолько, что её глаза заблестели беззаботностью и детским озорством. «Ну и замечательно!» — успокоилась Ива, почему-то чувствуя себя в некоторой степени ответственной за настроение девушки.

— Ой, наверное, Карстэн звонит, — нервно засуетилась Диана, стараясь побыстрее вытащить из своей сумки громко верещавший мобильный телефон. Но она оказалась недостаточно проворной, и телефон успел перейти в режим автоответчика. Было видно невооружённым глазом, что Диана очень разнервничалась, прослушивая звуковое сообщение. Положив телефон в сумку, она рассеянно спросила, адресуя вопрос, похоже, только себе:

— А что, уже два часа?

— Да. А если точнее, то пять минут третьего, — быстро отреагировала Ива, посмотрев на часы.

— Ой, эт-самое, я должна торопиться, а то Карстэн уже ждёт, а мне ещё нужно машину заправить. Совсем забыла! — Диана допила остатки холодного чая, встала из-за стола и, смущаясь, обратилась к Дорит по-русски. — Извините, эт-самое, я не могу дольше оставаться. Мне нужно уйти.

— Конечно, Дайана, идти. Увидется завтха! — очень дружелюбно отозвалась Дорит.

— Ну что, эт-самое, я побежала, — попрощавшись с Ольгой, Ивой и Ладой, Диана быстрым и тяжёлым шагом направилась к выходу.

— Ну-ка покажи, что это у тебя за часы такие, — опять заступила на вахту неутомимая Ольга. — Неужели настоящий Ролекс?!

— Да, настоящий, — тихо ответила Ива.

— Ну а теперь колись, подруга! Твой муж — миллионер! Не так ли? — продолжала атаковать Ольга.

— Может быть, — уставшим голосом ответила Ива. Затем, демонстративно посмотрев на свои наручные часы, продолжила, улыбаясь. — На моём Ролексе пятнадцать минут третьего, и я должна идти домой, а то мой Бэнни, наверное, уже заждался.

— Ива, ты уже уходишь? — как-то по-детски испуганно спросила Лада, увидев, что та встаёт с места. — Ой, пожалуйста, подожди меня! Мне уже тоже пора.

— Ну а по-вашему что, я должна здесь одна оставаться? — возмутилась Ольга, нехотя поднимая со стула своё пышное тело.

— Уходите? — с грустинкой в голосе поинтересовался Урс, посмотрев на Иву. — Надеюсь, что завтра мы увидимся?

— Ну конечно, обязательно увидимся! — опередив Иву, громко ответила Ольга. Далее она обратилась к Дорит и всем одноклассникам. — До завтра!

— Большое спасибо всем за приятную компанию! Завтра увидимся! — весёлым и бодрым голосом попрощалась Ива.

— До свидания! — подхватила её слова Лада.

— Да-да, до завтра, — с улыбкой ответила Дорит. Но чувствовалось, что она торопится побыстрее вернуться к теме, уже более часа вращающейся вокруг Хансена.

— До завтра! — вторили ей все сидящие за столом.

— А кто это Бэнни? Извини за любопытство. Муж, что ли? — с некоторой долей смущения, но в тоже время настойчиво спросила Ольга, выходя на улицу следом за Ивой и Ладой.

— Послушай, Оля, ну так же нельзя, — Лада попыталась пристыдить Ольгу. — Ты любопытная до неприличия. Как сказал кто-то мудрый: «Любопытство — дочь невежества». Помни об этом.

— А что тут плохого, если мне интересно всё знать о людях, меня окружающих? — ответила Ольга с по-детски наивной улыбкой на лице.

— Эти слова, Лада, принадлежат перу Томаса Фуллера, — вмешалась Ива. — А если продолжать тему, то я готова подписаться под каждым словом Бернарда Шоу: «Больше всего люди интересуются тем, что их совершенно не касается».

— Ну а почему ты, Оля, например, не поинтересуешься подробностями моей жизни? — не уступала Лада. — Кто знает, может быть, увлечёт.

— Может быть, и поинтересуюсь. В своё время, — последовал ответ. Затем, сделав паузу, Ольга продолжила. — Ну а если взглянуть с другой стороны? Я где-то читала или слышала, что любопытство является признаком интеллекта. Вот так!

— По моему мнению, ничего плохого в любопытстве нет, если оно в меру, — Ива попыталась смягчить общее настроение дискуссии. — И, к тому же, я ведь уже начала привыкать к твоему, Оль, повышенному интересу к моей скромной персоне. Надеюсь, что сегодня — мой день, а завтра на очереди, быть может, будешь ты, Лада. А для удовлетворения аппетита кого-то самого любопытного скажу, что Бэнни — это мой любимый молодой человек. Он очень красивый и умный. А какие у него глаза! А как он меня любит и всегда ждёт! Поэтому-то я и должна торопиться домой, чтобы не заставлять его дол

...