Оглавление

Глава I. Ноттингем

— Допутешествовался!

Хилый грузовичок затарахтел, разодрал колёсами грязь на обочине и выехал обратно на трассу, оставив Йована одного, с тяжёлым рюкзаком и почти без денег. Деньги теперь лежали в кармане водителя, решившего, что поживиться за счёт молодого иностранца — не такое уж и дурное дело.

«Вон дорога — топай туда. До деревни километров десять, не больше. И скажи спасибо, что так дёшево подвёз».

О цене он заговорил только на середине дороги, когда со всех сторон оказались одни обширные лесные пространства, наверняка кишащие дикими зверями, змеями и, возможно, душами таких же неудачливых путешественников-автостопщиков.

Йован пнул засохший ком грязи и поправил лямки рюкзака.

— Ладно, чувак, не нервничай, — сказал он себе, — дойдёшь до деревни, позвонишь домой, чтоб прислали денег. Мама, конечно, меня убьёт… И не видать мне больше путешествий за пределами Сербии…

«А потому что нечего по миру разъезжать, вместо того, чтобы учиться, — заворчал в голове голос матери, — твои ровесники уже второй курс заканчивают, а ты всё никак не поступишь».

Впрочем, ей нужен был только повод погундеть. Если бы Йован и поступил, мама начала бы говорить о том, что он ещё не работает, а вот другие студенты пашут по вечерам, потом, что пора бы жениться, ведь ей уже хочется внуков… только не сваливать на неё детей по выходным, она ведь бабушка, а не нянька. Далее наверняка следовало дослужиться до какого-нибудь важного начальника, чиновника, президента, властелина вселенной, только бы порадовать любимую мамулю. Оставить хоть немного времени для жизни ей представлялось вовсе не обязательным.

Разумеется, Йован её не слушал и, едва скопил немного денег, поехал посмотреть Англию.

— Да уж… Сильный независимый Йован и его сорок магнитиков на холодильник.

На извилистой дороге, отходящей от основной трассы, асфальт был старым, в ямах и трещинах, сквозь которые прорастали пучки травы, одуванчики и какие-то сиреневые мелкие цветы.

Лес вокруг был почти таким же шумным, как небольшой город — надрывали свои крылышки сверчки, птицы кричали похлеще толпы на митинге, да и сами деревья заметно шуршали несмотря на то, что ветра почти не ощущалось. Широкие древние дубы казались неподвижными, но из их крон доносился негромкий гул.

Йован шёл довольно долго, ему казалось, что дорога уж никак не десять километров, а все двадцать, а то и пятьдесят. Начинало темнеть, и он ускорил шаг, опасаясь быть застигнутым ночью.

Деревня всё никак не появлялась.

— А что это за место вообще? — вполголоса пробормотал Йован. У него была привычка думать вслух, когда вокруг никого нет.

— Не припомню, чтобы на карте где-то поблизости была указана деревня. Уж не обманул ли меня этот мужик?

Вечерняя синева, тем временем, заливала небо. Становилось прохладнее и тише, сверчки немного успокоились, птицы уже не орали так, будто им выдёргивают перья, а по-настоящему пели.

Йован начинал паниковать.

— Точно, обманул. И что теперь делать? Телефон не ловит, еды и воды всего ничего…

Он принялся перебирать в памяти методы выживания в лесу, где-то прочитанные или увиденные в фильмах: как найти воду, изловить добычу, развести и сохранить костёр, не устроив при этом лесной пожар, но ничего не мог вспомнить о защите от диких зверей.

— Допустим, от волков я спрячусь на дереве. А если медведь? В Англии вообще водятся медведи?

Птицы окончательно замолкли, но стрекотание никак не стихало — и Йовану от этого было немного легче. Остаться в тишине казалось слишком страшным и зловещим, а с этими звуками чувство одиночества и беззащитности не было таким гложущим.

— Ну пожалуйста, пожалуйста, я не хочу умереть в лесу, — взмолился он, — что за невезение… Ой, мама!

Посреди дороги лежал труп.

Труп молодого мужчины, одетый во всё чёрное. Лежал, как полагается покойникам на похоронах: на спине, ровно вытянув ноги и сложив руки на груди, как будто его кто-то аккуратно достал из гроба и положил на асфальт.

Йован осторожно подкрался поближе и вгляделся в бледное лицо. На вид этому парню было около двадцати пяти. Чёрный плащ, чёрные брюки и сапоги, длинноватые чёрные волосы — ни дать, ни взять, молодой Северус Снейп, только с прямым, а не крючковатым носом.

— Наверное, змея укусила, — пробормотал Йован, наклоняясь к трупу.

Мертвец фыркнул и повернулся на бок. Из-под плаща выкатилась пустая бутылка.

— Ох, чёрт, чувак! Ты живой!

От неожиданности Йован сел на землю, больно ударившись задним местом.

— Конечно, живой, — недовольно ответил «труп», не открывая глаз, — заткнись и дай поспать.

— Подожди, подожди, не спи. Тут далеко деревня? Я вроде как потерялся и…

— Близко. Десять минут. Иди уже отсюда.

Йован встал и отряхнул джинсы от пыли.

— Ну, отдыхай дальше, пьяница.

Благодарить такого грубияна даже не хотелось.

Он медленно прошёл десятка с два шагов, невольно задумавшись о волках, которые с приходом ночи устремятся на запах человеческого тела, если, конечно, их не отпугнёт аромат алкоголя, и когда представил огромного хищника, давящегося чёрным сапогом, повернулся и побежал обратно.

— Не могу я тебя здесь оставить. Замёрзнешь ещё, или звери сожрут. А меня потом совесть будет мучить.

Лежащий и не думал вставать, поэтому Йован насильно поднял его. Пьяница почти повис на плече, но на ногах всё же как-то стоял, хоть и нетвёрдо. Он продолжал спать на ходу.

— Ну, пошли, — Йован выпрямился, насколько это было возможно, и побрёл вперёд.

С этой ношей до деревни плестись пришлось не десять минут, а полчаса, но впрочем, он дошёл быстрее, чем рассчитывал, когда сумерки ещё даже не сгустились окончательно.

Плечо и спина ныли от тяжести, а от мысли о тёплом и удобном кресле или хотя бы стуле со спинкой, куда он усядется, когда найдёт какой-нибудь ночлег, боль ещё усилилась.

Деревенька, примостившаяся на склоне холма, оказалась маленькой и такой старой, будто с самого начала двадцатого века в ней ничего не обновлялось. Каменные тёмные домишки с редкими огнями в окнах были расположены довольно далеко друг от друга, железные ограды кое-где были разрушены, где-то покривились, где-то их облепили здоровые куски ржавчины.

У дороги, неподалёку от первого дома, стоял столб с табличкой «Добро пожаловать в…», а название деревни кто-то ободрал.

Йован толкнул своего спутника локтем в бок.

— Пришли. Куда тебя скинуть?

— Бар.

— В бар? — возмутился он. — И так в стельку, а ещё добавки хочешь?

Не дождавшись ответа, он вздохнул и всё-таки направился вглубь деревни на поиски бара. Ему и самому хотелось выпить после такого путешествия, пусть даже на это уйдут остатки его скудных денег.

Когда Йован остановился посреди безлюдной неасфальнированной улочки, чтобы оглядеться вокруг, парень, повисший на его плече, встрепенулся и указал налево.

— Нам туда.

— О, смотрю, ты потихоньку трезвеешь. Может, уже и пойдёшь сам? — поинтересовался Йован, не особо надеясь на положительный ответ.

— Нет, — ожидаемо отрезал его спутник и снова уронил голову.

Они приблизились к двухэтажному домику, во всех окнах первого этажа которого, приглушённый тяжёлыми шторами, горел тусклый свет. Дверь была расположена чуть ниже уровня земли, к ней вела лестница из пяти ступенек, а окна начинались от самой травы. Над дверью висела большая вывеска «Бар „Ноттингем“» с изображением стрелы в кружке пива, на которую был насажен пакетик чипсов. Под картинкой ярко выделялась надпись, неаккуратно сделанная чёрным маркером: «Берегитесь Робина Гуда».

Йован толкнул дверь, которая едва открылась наполовину, и втиснулся внутрь, таща за собой пьяную ношу.

Помещение оказалось довольно просторным. Возле занавешенных окон на приличном расстоянии друг от друга стояло несколько массивных деревянных столиков овальной формы, у противоположной стены располагалась барная стойка, за которой химичил старик весьма странного вида. По лицу ему можно было дать лет шестьдесят пять, но тело выглядело куда более молодым. Этот человек был в очень хорошей форме: ни намёка на сутулость, широкие плечи и грудь, хорошо развитые мышцы. Седые волосы, немного отдающие желтизной, зачёсанные направо, доходили до скулы, а слева на виске были выбриты.

Услышав скрип двери, старик поднял глаза.

— А вот и Гай. Я уже начал беспокоиться.

— Здравствуйте, — сказал Йован, усаживая пьяного на стул. Тот положил голову на стол и продолжил спать, свесив руки вдоль тела.

— Свежая кровь в нашем захолустье! — старик оскалил зубы, три из которых были золотыми. — Каким ветром тебя сюда занесло, парень? Постой, не отвечай. Сперва садись, я тебе налью стаканчик в честь знакомства, а потом уже начинай рассказывать.

Йован скинул с плеч рюкзак и устроился за стойкой напротив старика. Тот смотрел на него поразительно молодыми глазами, тёмно-карими, весёлыми, может быть, несколько азартными.

— Зови меня Шериф, — представился он. — Прозвище у меня такое, а вообще я держу бар, как видишь. Сам владею, сам работаю. Иногда мне помогает этот вот бездельник, — старик кивнул в сторону Гая, — когда не напивается. А пьёт он двадцать четыре на семь. Спасибо, что привёл его, а то я уже думал, придётся опять рыскать по лесу с собакой. Леса у нас опасные.

Йован, отпив из стакана, принялся рассказывать, как решил недорого попутешествовать по Англии, но вскоре нарвался на нечестного водителя, который и бросил его на полпути между городами, отобрав почти все деньги.

— Теперь придётся лететь обратно в Белград, — подытожил он, — а я и половины не успел увидеть из того, что планировал. Надо только маме позвонить, чтобы денег перевела.

— Вот так незадача, — огорчился Шериф, — а телефон у нас не работает, связи нет никакой.

— Как не работает?

— Мы вроде как отрезаны от всего мира. Ты застрял тут навсегда, парень… Да не смотри так, шучу я, — расхохотался старик, увидев ужас на лице Йована. — Деревня у нас своеобразная, это да. Старомодная, можно сказать: живём без связи, и машина одна на всех. Её владелец, Бобби, сейчас в городе, но как приедет, подбросит тебя куда надо, причём совершенно бесплатно. Разве что тебе всю дорогу придётся слушать о выходках его детишек, о которых он обожает рассказывать.

Йован нервно рассмеялся. Вышло совершенно неискренне.

— А когда вернётся Бобби?

— Через пару дней. Кстати, на втором этаже у меня есть свободные комнаты.

— Спасибо. Вот только боюсь, мне не хватит денег, — потупился Йован. — Ничего, если я заплачу вам позже?

— Ничего, даже если ты не заплатишь вообще, — улыбнулся Шериф. — Уж чего-чего, а денег у нас хватает. Здесь в цене другая валюта.

— Какая?

— Взаимопомощь. Сейчас ты помог Гаю, а я тебе взамен предоставлю комнату. Недалеко отсюда живёт вдова, если поможешь ей в саду — накормит обедом. А ещё в доме старика Джима после недавнего ливня стена пришла в негодность. Инструменты в руках он держать не способен, зато готовит как королевский повар. В общем, умереть с голоду тебе будет сложно, если ты не бездельник вроде Гая.

— Хватит болтать обо мне, Шериф, — подал голос Гай, не поднимая головы. — Не тебе судить меня.

— Зато мне вытаскивать тебя из лесной чащи, каждый раз, когда ты падаешь пьяным в какие-нибудь кусты.

— У вас очень странная деревня, — вмешался Йован, не желая становиться наблюдателем их переругивания. — А как она называется? Там, на въезде, стёрто.

— Как захочешь, так и называй, хоть поселением сумасшедших. Я уж и забыл, было ли у нас какое-то название.

— Хм…

Шериф ему нравился, но само место внушало опасение. Хоть он и видел, что старик забавляется, пытаясь его то ли напугать, то ли удивить, всё же от этого поселения становилось немного не по себе.

«Может, они кто-то вроде тех ребят, которые уходят от цивилизации и живут общинами», — подумал он.

Снаружи раздался крик ночной птицы, вероятно, совы. Старик вышел из-за стойки и выглянул за штору.

— Вот и стемнело. Пойдёмте-ка все спать.

— В эту рань?

— Такие у нас порядки, — сказал Шериф, помогая Гаю встать. — И смотри, парень, в темноту на улицу не ходи. А то бродит тут всякое…

— Всякое? — Йован вдруг вспомнил надпись на вывеске и хохотнул. — Робин Гуд, что ли? Ах, точно же! Не деревня, а будто поселение ролевиков: Ноттингем, вы — Шериф, а этого парня зовут Гай… Чувак, ты Гай Гисборн?

— Я тебе не чувак, — огрызнулся тот.

— Интересные у вас прозвища! И Робином Гудом, как я понял, вы окрестили местного бандита?

— Можно и так сказать, — согласился Шериф.

По крутой узкой лестнице они поднялись на второй этаж, где тянулся коридор, такой тёмный, что конца его не было видно. Несколько дверей из тёмного дерева почти сливались с мрачными обоями, кое-где облупленными и потёртыми. Гай, не попрощавшись, скрылся в одной из комнат. Шериф пошарил в карманах и достал связку ключей.

— Поселю-ка я тебя здесь, — пробормотал он, отпирая замок. — Доброй ночи, парень.

Глава II. Визит Робина Гуда

Ночь прошла беспокойно. Йован никак не мог нормально заснуть: то и дело ему казалось, что по кровати топают маленькие лапки, что-то прикасается к волосам, стучит в углах. Раз десять он вставал и включал свет, но в комнате было пусто.

Едва он закрывал глаза, как в темноте начинали шастать невидимки, щекотали руки и лицо и как будто что-то жевали.

— Это паркет трещит, а тело чешется от пыли, — говорил он себе, — нет здесь ничего сверхъестественного.

Более-менее крепко Йован заснул только под утро, а проснувшись через несколько часов обнаружил, что ничего сверхъестественного действительно не происходило — все ночные странности создавались крысой, которая теперь дремала на изножьи кровати.

Йован запустил в неё подушкой, едва удержавшись от возгласа отвращения. Крыса шмякнулась на пол, взбрыкнув короткими лапками, вскочила и юркнула под комод.

Одеваясь, он обнаружил на своей футболке дыры, по всей видимости, проделанные зубами; в таких же дырах, не замеченных им вчера при слабом свете, были постель, чехол кресла и нижняя часть штор.

Когда Йован спустился вниз, то застал Шерифа и Гая, завтракающих за столиком, накрытым на троих.

— У вас тут крысы водятся, — пожаловался он, едва пожелав доброго утра.

— О, это миссис Мышь, — ответил Шериф. — Она у нас давно. Не кусается, только вещи портит. Садись, поешь. Сэндвич, чай?

— Спасибо.

Но едва Йован сел за столик, старик поднялся.

— Не хотелось бы бросать гостя, однако дела не ждут.

Он не глядя пошарил на небольшом шкафу, стоящем возле входной двери, достал серую шляпу с узкими полями, надвинул её на самую переносицу и вышел на улицу. Из-за двери раздалось его негромкое мелодичное посвистывание, которое вскоре стихло.

Гай допил свою кружку пива и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди и оценивающе глядя на Йована.

— Итак, что ты тут делаешь?

— Пришёл нести свет в ваши тёмные головы, — Йован выразительно раскинул руки, стараясь быть похожим на мессию. — Внимай же, брат мой, я поведаю тебе о мобильных телефонах и интернете.

К его удивлению, Гай усмехнулся, хотя за секунду до этого выглядел как самый что ни на есть мрачный персонаж, который может засадить кулаком в челюсть за любую глупую шутку.

— По крайней мере, ты явно не связан с ним.

— С Робином Гудом? Чувак, я уже рассказывал вчера, что впервые не только в ваших краях, но и вообще в Англии.

— А вот твой водитель, похоже, был, — продолжил Гисборн. — У этого мерзавца есть связи с некоторыми другими мерзавцами за пределами деревни. Путешественники здесь — нечастое явление, а беспомощные прохожие на лесной дороге этой банде нужны.

Йован округлил глаза.

— Хочешь сказать, меня специально бросили здесь?

— Именно это я и сказал.

По полу что-то прошуршало — это снова оказалась крыса, но другая, светлее и крупнее той, что шумела в спальне наверху, хвост её был куда короче, а мордочка круглее.

Гай топнул ногой, и крыса в страхе бросилась за штору, доходящую до самого пола.

— Тебе очень повезло, — снова заговорил он, — если бы ты не встретил меня на дороге, то вряд ли добрался бы сюда живым.

Йован фыркнул, чуть не расплескав чай, который только что себе налил.

— То есть это не я спас тебя вчера от растерзания в лесу, а наоборот? Оригинальная деревня, оригинальные люди…

Крыса снова высунулась из-под шторы, с опаской понюхала воздух и посмотрела на людей: казалось, ни один не видел её. Но едва она покралась к барной стойке, на краю которой лежало сморщенное яблоко, как Гай шикнул:

— Пошла отсюда!

Йован негромко рассмеялся:

— Да ваши крысы посмелее бандитов, которые боятся напасть даже на пьяное тело.

— Когда пойдёшь к вдове, попроси у неё кота, — сказал Гисборн, сперва, видимо, решив проигнорировать его слова, но после всё же добавил:

— Последний раз живой человек приходил сюда двадцать лет назад. И то только потому, что я отбил его у разбойников.

— Двадцать лет назад? Чел, тебе тогда должно было быть около пяти! Я всё более и более высокого мнения об этих ребятах!

Гай немного смутился. «Плохо врёшь», — подумал Йован, но, решив ничего у него не выпытывать, вслух спросил:

— И где эта ваша вдова живёт? Пойду разберусь с её садом, а то одними сэндвичами не наешься.

Дом этой дрожащей от старости женщины был расположен на краю маленькой деревни. Сзади него стояла ещё одна развалюха, на вид заброшенная несколько десятилетий назад, а дальше начинался лес. Здесь чаща была куда темнее, чем с другой стороны, у дороги, она будто отпугивала солнце, и листья отдавали синевой.

Увидев приближающегося Йована, старушка с трудом поднялась со стула, на который только присела, чтобы погреться на ещё не жгучем солнце, нащупала прислонённую к стене клюку и поковыляла к двери дома. Она скрылась внутри точно в тот момент, когда Йован подошёл к калитке. Выцветшая бледно-голубая занавеска колыхнулась и немного отодвинулась: вдова боязливо смотрела на него.

«Какая-то недружелюбная бабуля», — разочарованно подумал Йован. Знакомиться с ней и уж тем более помогать сразу перехотелось, но повернуться и уйти, когда его уже увидели, было бы крайне невежливо.

— Здравствуйте! — окрикнул он старушку. — Меня зовут Йован, Шериф сказал мне сюда прийти.

Иссохшая дверь приоткрылась, и вдова выглянула наружу. Её глаза были почти бесцветными, мутными, нижняя челюсть крупно дрожала.

— Кто ты такой? — проскрипела она, щурясь и вытягивая шею, кожа на которой обвисла настолько, что делала женщину похожей на индюка. — Откуда взялся?

— Я турист. Попал в неприятности и остановился здесь.

Старуха задрожала ещё сильнее, её голова затряслась как у пружинящей игрушки в машине.

— Я тебе не верю!

Йован развёл руками. «Похоже, у неё не все дома».

— Ну окей, тогда я пойду.

Он было развернулся, но вдова окликнула его:

— Постой!

Она осторожно, боком, спустилась по низкой лестнице, ведущей с веранды в сад, нащупывая каждую из трёх ступенек нетвердыми ногами и цепляясь за свою палку так, будто та могла удержать её в случае падения.

К калитке, до которой было метров двадцать, она плелась так долго, что Йован успел сосчитать кур, бегающих в глубине сада — семь белых, четыре рыжих и один пёстрый петух.

Мелкими шагами старушка приблизилась к нему, выставив палку немного вперёд — похоже, готовилась ею защищаться.

— Протяни мне руку. Но не подходи ближе, я сама.

«Сейчас откусит, как Пеннивайз», — подумал Йован, но вытянул перед собой руку.

Вдова с опаской дотронулась до его ладони, пощупала, царапая жёлтыми, почти окаменевшими ногтями, затем взяла за запястье, будто считая пульс.

— Хорошо, — прошептала она, видимо, убедившись, что рука не представляет угрозы, — хорошо, проходи. Как, говоришь, тебя зовут?

Несмотря на все свои странности, вдова оказалась довольно милой. Усадив гостя на веранде, она зашла в дом и пропадала внутри так долго, что Йован уже хотел было идти за ней, опасаясь, не случилось ли чего-то плохого, но едва он встал, как старушка вернулась с подносом в дрожащих руках.

Половина чая из старинных фарфоровых чашек расплескалась на булочки, обсыпанные сахарной пудрой, весь поднос стал липким и к нему вскоре начали подтягиваться мелкие муравьи. Йован поспешил опередить конкурентов и принялся за угощение.

— Так давно здесь гостей не бывало, — пожаловалась окончательно успокоившаяся вдова, — уже почти век живу, а заходило к нам за всю мою жизнь человека три.

— Не уверен, но мне кажется, что вашей деревни нет на большинстве карт. Как она, кстати, называется?

— Мы люди замкнутые. Мало кто о нас знает, да и сами не высовываемся без необходимости.

Она то ли не расслышала, то ли не захотела ответить на вопрос, и принялась рассказывать о всяких незначительных мелочах: о корове, которая застряла ногой в норе, детях, разрисовавших простыни, нашествии необычно крупных комаров и подобной ерунде.

Когда Йован пробовал расспросить её о деревне, она отвечала уклончиво и тут же переводила разговор на другую тему.

В саду после недавней бури навалило веток, которые Йовану пришлось убирать почти до самого вечера. Вдова то и дело спрашивала, не проголодался ли он и не хочет ли чая или свежего сока, приносила булочки и напитки, которые чуть ли не силком впихивала в него.

Через два часа такой работы Йован подумал, что набрал килограммов пять и завтра не влезет в брюки, а через четыре уже был уверен, что заработал сахарный диабет.

— Спасибо, мне не хочется, — он попытался отказаться от очередной партии выпечки, но старушка так умоляюще смотрела на него, что он всё же взял одну булку.

Когда ветки наконец были убраны и Йован с трудом уговорил отпустить его обратно без задержки на ужин, вдова вручила ему огромный пакет со сладостями и на прощание поцеловала в лоб.

Темнело, и лес становился всё более мрачным. Тьма как будто ползла из него, окружая деревню, постепенно пряча в себе дороги и заброшенные дома.

Жители зажигали фонари у своих дверей, запирали ворота, плотно закрывали окна. В большинстве дворов позвякивали цепями сторожевые собаки, худые и злобные. Они рычали вслед Йовану и смотрели на него скорее волчьим, чем собачьим взглядом.

За занавесками в домах горел свет, но не было видно ни одной тени — будто все люди легли спать, не выключив ламп.

Добравшись до бара, Йован столкнулся со стоящим в дверях с Шерифом, который заметил его и вышел навстречу. Лицо старика было мрачным.

— Что я тебе говорил? — гневно спросил он. — Ночью на улицу ни ногой. А ты разгуливаешь, словно с тобой толпа охраны. Я не открою дверь, если тебе ещё раз вздумается прийти затемно.

— Извините, — промямлил Йован, хотя хотел возмутиться. Шериф не выглядел как человек, который готов терпеть пререкания, поэтому безопаснее было промолчать.

Гай всё так же сидел за столом, чуть ли не уткнувшись носом в кружку, будто с самого утра и не вставал. Рядом валялись две пустые бутылки из-под пива и джина. Старик вздохнул и поднял их с пола.

— Мало того, что не открыл сегодня бар, так ещё и уничтожаешь мои запасы в таком темпе, что Бобби придётся ездить в город каждый месяц.

Гай в ответ буркнул что-то невнятное, не поднимая глаз от кружки, в которой как будто что-то высматривал.

— И давно он так пьёт? — спросил Йован, видя, что Шериф возвращается в нормальное расположение духа.

— Да уж лет двести, наверное, — отозвался тот.

Шериф снял шляпу, на которой теперь виделась пара пятен от грязи.

— А чем вы занимаетесь, кроме бара? — спросил Йован.

Старик вздохнул и пригладил свою седую челку, растрепанную и немного запутанную после дня, проведенного под ветром.

— Много чем. Я, конечно, не полицейский, но если у кого-то сбежала коза, заблудился ребенок и что-то в подобное — с этим обращаются ко мне.

— А что насчёт разбойников? Кто защищает людей от них?

— Каждый в какой-то мере защищает и себя, и деревню. Но я с этим, скажу не хвастаясь, справляюсь лучше всех.

Йован все больше и больше убеждался в том, что здесь все либо посходили с ума, либо это действительно поселение людей, посвятивших всех себя ролевой игре. И он бы точно поверил во второе, даже несмотря на то, что старикам вроде вдовы должно доживать оставшиеся годы в местечке получше, если бы не обжитые дома. Сразу было видно, что в них рождалось и вырастало не одно поколение — тысячу раз залатанные и перелатанные стены, полы и потолки не могли появиться внезапно, когда кучке людей вздумалось поселиться в заброшенной деревне.

— Не бойся, парень, — прервал его мысли Шериф, — Гай тебя наверняка запугал рассказами о шайке Робина, пока меня не было, но опасаться нечего, если ночью ты сидишь дома.

Йован фыркнул.

— Кто вам сказал, что я боюсь?

Гай резко распрямился, стукнув по столу кружкой, которую за секунду до этого поднял на уровень глаз. Остатки пива выплеснулись на стол.

— Чем чесать языком, лучше бы пошёл запирать двери. Не ровен час, сюда пожалуют разбойники, которых, как ты сказал, нечего опасаться.

— Сам пойди и закрой, — голос Шерифа снова стал строгим. — Вроде не первый десяток лет живёшь на свете, а ума с самого детства так и не прибавилось.

Гай не отреагировал, снова ссутулившись над пустой кружкой, и старик, покачав головой, загремел у двери ключами.

Йован немного помялся у барной стойки, но ни Шериф, ни его помощник не собирались с ним беседовать, поэтому он пожелал спокойной ночи и побрёл наверх. Ступени лестницы неприятно скрипели, будто вот-вот могли провалиться. Вчера он этого не заметил, но теперь ветхость всего в этом доме бросалась в глаза.

Обои держались на честном слове: дотронувшись рукой до стены, Йован почувствовал, что они готовы отслоиться, а штукатурка под ними — рассыпаться. Длинный ковёр в коридоре напоминал тропинку: посередине истоптанный, утрамбованный до твёрдости и посеревший, а с боков более мягкий, мохнатый с ещё не слипшимися ворсинками.

Перед сном Йован сложил все вещи в рюкзак и закинул его на шкаф в надежде, что миссис Мышь туда не доберётся.

«Только попробуй что-нибудь сожрать, — подумал он, — тогда и кот не понадобится».

Ночью его опять разбудил стук коготков по изголовью кровати, но он только отмахнулся и спрятал голову под подушку, чтобы уберечь волосы от крысиного любопытства.

Сон был прерван только на рассвете, когда кто-то неистово забарабанил в дверь. Йован услышал, как Шериф и Гай с громким топотом побежали вниз по лестнице, на ходу перекрикиваясь о чём-то — спросонья он не разобрал слов.

Снизу раздался истеричный женский плач, пришедшая пыталась говорить сквозь рыдания, но понять её было сложно. Йован прислушался.

— …обещали! Вы обещали, что защитите всех!

Первым порывом Йована было закрыть уши и притвориться, будто никаких проблем нет, а если и есть, то он не слышит, продолжает спокойно спать, и ему вовсе не обязательно идти вниз.

Слышен был голос Шерифа, пытавшегося успокоить женщину, но её вой продолжался и, судя по звукам, она начала буянить: что-то разбилось с неприятным звоном, загремел упавший стул.

— Хватит! Уймись, Марта! — заорал Гай.

— Ты виноват, ты! Никчёмный паразит! Пьёшь и валяешься по кустам, пока нас… — она испустила хриплое рычание. — Посмотри! Смотри, говорю! Вот, что они оставили под дверью!

Йован вылез из постели и осторожно покрался по коридору к лестнице. Спускаться на первый этаж он не собирался, хотел только посмотреть, что же там происходит.

Полная женщина с редкими, выгоревшими на солнце волосами стояла на коленях и плакала, закрыв лицо ладонями. Шериф, присев рядом на корточки, что-то тихо говорил, но она явно не слушала, целиком погружённая в своё горе. То, чем был вызван её ужас, находилось в руках у Гая: он разглядывал содержимое небольшого мешочка из тёмно-серого меха, мешочек этот был размером с два кулака и сперва показался Йовану мёртвым зверьком. Гай вынул из него крупную золотую монету и подбросил на ладони. Внутри, похоже, было ещё несколько десятков таких же — целая пригоршня золота!

«Кажется, я увидел больше, чем стоило», — подумал Йован и попятился обратно.

Вернувшись в комнату, он снова прислушался к происходящему внизу, но больше крика не было — только плач женщины и приглушённый голос Шерифа, слов которого не получалось различить.

Через полчаса всё утихло. Стукнула входная дверь — женщина ушла.

Йован не знал, как поступить: пойти вниз и спросить, что случилось, сделать вид, будто ничего не слышал, или, может быть, даже сбежать от греха подальше.

«Если это действительно настоящее золото, то здесь творится что-то серьёзное и я могу как следует влипнуть».

Он представил, что его запирает в подвале мафиози в тёмных очках, грозя заряженным пистолетом, и говорит, что его труп будет плыть по реке так далеко и долго, что даже мать не сможет опознать своего несчастного сыночка.

— Да ну, это же полный бред! Откуда в таком захолустье взялось бы золото? — Йован непроизвольно снова заговорил вслух. Сперва он поежился, подумав о том, что его мог услышать кто-нибудь опасный, а потом тихо рассмеялся от глупости этих мыслей.

«Пойду и спрошу. Нечего надумывать всякую ерунду» — решил он.

Шериф и Гай обнаружились сидящими с напряжёнными хмурыми лицами за столом в самом углу, затемнённом и сыром. Мешочка с монетами нигде не было видно, сметённые в кучу осколки стекла тускло блестели.

— Я слышал крики… — осторожно начал Йован.

Шериф посмотрел на него одним глазом, не закрытым нависшими непричёсанными волосами.

— Крики… Да. Бедняжка Марта…

Он вздохнул и откинулся назад, запрокинув голову и убитым взглядом уставившись в потолок. Морщины на его лице стали глубже и резче, а бывшие молодыми глаза теперь казались глазами старика, причем куда больших лет, чем можно было дать Шерифу.

— А что случилось-то?

— Робин Гуд случился, — мрачно ответил Гай и выдвинул стул, приглашая Йована сесть.

Глава III. Сбежавшая корова

— Уже очень долгое время здесь обитает шайка разбойников. Всего шесть человек, но нам в этих лесах проходу нет. Сколько бы мы ни пытались их поймать, ничего не выходит — очень уж хорошо эти уроды прячутся. Они орудуют ночью, а по ночам в чаще ничего не разглядеть на два шага вперёд. Побежишь — врежешься в дерево или свалишься в овраг, временами бывает такой туман, что и от фонарей проку мало. А Робин, их предводитель, в темноте видит как кошка, слышит и чует лучше ищейки — от него не убежать. В деревню нос они кажут редко, но когда появляются, то жди беды. Этой ночью они наведались в дом Марты и оставили кое-какое послание, означающее, что за ней и её семьёй началась охота. Стоит теперь кому-нибудь из них выйти в лес — назад он уже не вернётся…

Жили у нас старик с сыном, Джон и Арчи. Парню было всего-то двадцать девять лет, жениться собирался. А чтобы жить с женой и плодить детишек, он взялся за собственный дом — была здесь одна развалюха, из которой он собирался сделать чуть ли не дворец. У них с отцом руки росли откуда надо, год-другой, и доделали бы этот дом. Только однажды ночью их навестил Робин Гуд. Старый Джон чуть с ума не сошёл, хотел всё бросить и забиться в свой подвал доживать жизнь, но Арчи не собирался уступать разбойникам. Через несколько дней он всё же пошёл в лес нарубить дерева для дома, а Джон, хоть и дрожал от ужаса, сына одного не отпустил.

Вернулся Арчи уже один, рассказал, что они заплутали, задержались дотемна и банда напала на них. Только заметив разбойников, Джон испугался так, что бросился бежать в самую глубь. Сын слышал, как он с нечеловеческими воплями рвался сквозь кусты.

Парню стоило бы остаться в деревне, но он решил спасти отца. Кое-как рассказав нам о случившемся, он схватил ружьё и бросился обратно в лес… Невеста его до сих пор носит траур, хоть сама уже состарилась.

Шериф встал из-за стола и направился к полкам за стойкой, на которой стояли бутылки с алкоголем.

— Такие вот дела, — подытожил он и задумчиво посмотрел на коньяк. — Натощак, конечно, пить нехорошо…

— И мне подбрось чего-нибудь, — пробурчал Гай.

Шериф не стал спорить: взял две кружки, подумал немного и наполнил обе пивом.

Йован почесал затылок, не зная, как отреагировать на всё это — происходящее было преисполнено абсурдом, который жители деревни воспринимали со всей серьёзностью. Он уже не думал, что золото, принесённое Мартой могло оказаться настоящим, слишком уж это было бы нелепо.

— Не понимаю я вас, народ. Итак, здесь есть хулиган, который решил назвать себя Робином Гудом. Вы соответственно за попытки надавать ему по башке получили прозвища Шериф и Гай. А эта банда… ладно ещё если бы они были подростками, но нет же, взрослые мужики играют в сказочных персонажей и доводят людей до нервного срыва. Сколько Робину, получается, лет? Сорок? Пятьдесят? Окей, допустим, они отсталые злобные психопаты. Где полиция? Почему не просите помощи? Всего-то дел прочесать лес с собаками и посадить хулиганьё за решётку. Это что, чёртов Сторибрук, куда чужие не могут приехать?

Гай посмотрел на него исподлобья с таким выражением, что Йован испугался, что высказался слишком резко. Похоже, жителям деревни это совсем не казалось странным, глупым и так легко решаемым.

— Сынок, не всё так просто, — вздохнул Шериф. — Может, для тебя и других городских жителей наши проблемы — полнейшая ерунда, но на нас это сказывается по-другому.

Он поднёс к кружку к губам, но не отпил и снова поставил её на стол.

— Нет, пойду я лучше приготовлю завтрак.

— А я, пожалуй, наведаюсь к вдове за котом. Вчера забыл, — Йовану хотелось поскорее сбежать куда-нибудь, пусть даже старушка закормит его до смерти.

— Не стоит, — властно сказал Шериф, — у меня есть работёнка для тебя.

Оказалось, что крыша нуждается в хорошей уборке — на ней загнездились птицы, которые, в свою очередь, развели мух. И хотя Йован ни одной не видел, старик утверждал, что их вьются целые батальоны, выискивая малейшую щель, позволившую бы пробраться в дом и оккупировать кухню.

— Если не хочешь есть яичницу с мухами вместо бекона, то полезай наверх и приведи всё в порядок.

Его лицо постепенно возвращало прежний вид — исчезло выражение отчаяния, но взгляд был хмурым и суровым. Гай же, напротив, всё мрачнел и мрачнел по мере того, как допивал пиво. Когда он поднялся с намерением налить себе ещё, Шериф его одёрнул:

— Сегодня у нас дела. Ты нужен мне трезвым.

После спешного завтрака старик вручил Йовану ключи от двери, ведущей на крышу, и от подвала с принадлежностями для уборки. Ассортимент оказался не слишком богатым: две швабры, метла, пылесос и несколько вёдер. В углу на ящике лежало несколько ружей, а на стене над ними висели арбалет, лук и колчан со стрелами.

— Иногда в лесу лучше обойтись бесшумным оружием, — пояснил Шериф, — и волки, и разбойники, одинаково бегут на выстрелы.

Он кивнул Йовану на прощание и вышел, Гай последовал за ним, по пути незаметно сунув небольшую бутылку в глубокий вместительный карман плаща.

Крыша была вовсе не такой грязной, как говорил Шериф: слой пыли, наметённые мелкие ветки и шелуха с деревьев, птичий помёт, но ничего ужасного и требующего немедленных мер. Казалось невозможным определить, из чего её сделали изначально, явно латая не один раз чем попадётся под руку.

Недалеко от прохода на крышу торчали несколько неработающих кое-как законопаченных труб — в них и поселились птицы. Они разодрали тряпьё, которым были забиты отверстия, натащили туда веток и соломы и устроили тёплые гнёзда. Йован заглянул в одно и увидел четыре маленьких яйца. Никого из родителей будущих птенцов не было рядом — похоже, их спугнуло приближение человека.

— Ну не буду же я разорять гнездо! Тут и мух никаких нет.

Йован сел, прислонившись к трубе, и посмотрел на лес, казавшийся совсем чёрным. Почему-то он был уверен, что Шериф и Гай отправились туда.

— И даже ружьё не взяли, представляешь? — сказал он одному из яиц. — Наверное, будут драться с разбойниками на деревянных мечах.

С крыши было видно компанию женщин, собравшихся в саду соседнего дома. Они растянули гамаки между деревьями, принесли стулья, расселись и принялись что-то обсуждать. Одна из них энергично размахивала руками, стремясь убедить остальных в своей правоте, другая то и дело качала головой и дотрагивалась до её локтя, пытаясь заставить её замолчать на минуту и дать высказаться другим. Самая молодая из женщин нервно теребила юбку и периодически оглядывалась по сторонам.

— Ага, сейчас из курятника выскочит Робин Гуд и утащит тебя в лес, — усмехнулся Йован.

Он представил, как из скошенного сарая выбегает лысый мужик с пивным животом, на котором не сходится зелёная рубашка, весь в перьях и с детским луком, а на концах его стрел ярко-красные присоски. Робин Гуд натягивает тетиву, и все женщины дружно падают в обморок, из дома выбегают их мужья и отцы, но, увидев разбойника, с громким визгом лезут на деревья, а бандит носится по саду, потрясая луком и издавая индейский клич.

От такой мысли Йован расхохотался в голос.

— Энни, Энни, там на крыше привидение! — донёсся снизу детский крик. — Слышишь, оно смеётся!

— Дурак ты, нет никаких привидений. Это человек, — ответил ему голос постарше.

— Ты дура! Раз Шериф с Гаем говорят с дедушкой, то кто, по-твоему, дома?

Йован поднялся и осторожно подобрался к краю крыши. Внизу стояли мальчик и девочка, явно брат и сестра — у них были похожие лица и одинаковые светло-рыжие вьющиеся волосы.

— Эй, привет, — он помахал им рукой, — я не привидение.

Но если бы он им был, то произвёл бы на детей куда меньшее впечатление. Увидев незнакомое лицо, девочка шарахнулась назад, а мальчик спрятался у неё за спиной, крепко вцепившись сзади в руки сестры.

— Вы кто такой? — ахнула Энни.

Йован в двух словах рассказал о своём приключении с нечестным водителем. Дети слушали внимательно, и вскоре с их лиц исчез страх.

— Как хорошо, что вам встретился Гай, — сказала девочка, — а то бы вас убили в лесу.

— И ты туда же! Без него я разве что дошёл бы до деревни на полчаса раньше.

Мальчик поднял с земли небольшой красный мяч, который выронил, испугавшись «привидения».

— Давайте играть, — деловито предложил он. — Мы будем бросать мяч на крышу, а вы обратно нам.

— Оуэн, ему не до игр, — одёрнула брата Энни.

— Вообще-то я как раз хотел сделать перерыв, — порезвиться с детьми казалось Йовану более привлекательным, чем драить крышу. — Сейчас спущусь к вам.

Он побежал по неровной поверхности к двери, ведущей внутрь, пару раз едва не споткнувшись о выступающие плиты.

«Это была бы очень глупая смерть», — подумал он и дал себе обещание чаще смотреть под ноги и не спотыкаться там, где есть риск свалиться и сломать шею. Но Йован смог продержать его меньше минуты — на лестнице что-то подвернулось под ноги, и если бы не перила, он скатился бы вниз. Маленькие коготки грызуна спешно застучали по полу.

— Миссис Мышь, мать вашу!

Крыса презрительно смотрела на него, шевеля длинными усами. В лапках она держала надкушенную золотую монету, одну из того мешочка, что утром принесла женщина.

— Что, блин? — изумился Йован и протянул руку к крысе. — Ну-ка, дайте посмотреть…

Но миссис Мышь схватила монету в зубы и шмыгнула в темноту, сверкнув лысым розовым хвостом.

Едва он вышел на улицу, как Оуэн метко бросил мяч прямо ему в лицо. Но Йован, даже не вздрогнув, перехватил его; эта игрушка была такой маленькой, что её легко можно было поймать одной рукой.

— Такие трюки со мной уже лет десять как не проходят, — ухмыльнулся он, сильным броском отправляя мяч обратно. — Знаете ли вы, что связались с самым лучшим на свете игроком во все дворовые игры?

— Так уж и лучшим? — осклабилась Энни. — Этих игр так много, что невозможно уметь играть во все. Держу пари, что в покере ты меня не переплюнешь.

— Карты не считаются! — наигранно возмутился Йован. — И дети не играют в покер, они гоняют мяч и прыгают через скакалку.

Девочка показала ему язык.

— Через скакалку я тоже лучше тебя смогу.

— Но у нас нет карт и скакалки, а есть мяч, — напомнил Оуэн. — Мы играем или как?

И мяч летал из рук в руки, от ног к ногам и за забор соседнего дома, и в окно с удачно прочным стеклом, и в голову пробегавшей мимо собаки, которая с радостным лаем поспешила присоединиться к игре. Йован всеми силами старался оправдать своё звание лучшего игрока (пусть и не во всём мире, а всего лишь в родном дворе), и это у него получалось. Ребята хлопали в ладоши и визжали от восторга, когда он держал мяч на носу, вертел на пальце и проделывал прочие трюки, которым научился в детстве.

Солнце ползло всё выше и выше, время давно перевалило за полдень. Йован запыхался и вспотел так, будто его окунули в реку, а дети носились вокруг, не чувствуя никакой усталости от многочасовой беготни.

— Давайте последний раунд и на этом закончим, — он решил наконец сдаться и отдохнуть.

— Что, старикан, радикулит? — язвительно крикнула Энни. Её лицо было красным, лоб в капельках пота, но девочка казалась полной энергии, а Оуэн и вовсе будто только что вышел из дома после хорошего отдыха.

«Не дети, а лошади, весь день готовы скакать», — подумал Йован, но вслух сказал:

— Я-то хоть до вечера могу играть с вами, но крыша сама себя не уберёт.

— Это точно, — раздался сзади строгий голос.

В двадцати шагах стоял Шериф, скрестив руки на груди и с яростью глядя на него. Из-за надвинутой на глаза шляпы, придающей зловещести, он походил на убийцу из зрелищного боевика. Собака, за минуту до этого восторженно гонявшаяся за мячом, поджала хвост и с виноватым видом уползла в кусты.

— Я дал тебе простейшее дело, — с расстановкой проговорил он, — а ты развлекаешься вместо того, чтобы работать.

— Я как раз собирался…

— Я вижу, как ты собирался, — отрезал Шериф и перевёл взгляд на детей. — А вы двое сейчас должны сидеть с родителями и не высовывать свои маленькие любопытные носы из дома в свете того, что именно на вашу семью пал выбор разбойников.

Энни закатила глаза, а Оуэн схватил лежащую на траве длинную палку и выставил её перед собой наподобие шпаги.

— Я не боюсь Робина Гуда! Пусть только придёт, и я его отделаю вот так! — он принялся размахивать палкой. — И так… И вот так!

— Быстро домой! — рявкнул Шериф, и ребята, хоть и нехотя, но повиновались.

Йован непонимающе смотрел на него — старик выглядел так, будто они только что совершили ужаснейшее преступление, например взяли без спроса машину или разбили его любимую вазу, хотя ни того, ни другого у Шерифа не было.

— Да чего вы так взбесились?

— Чего я взбесился? — он становился всё злее. — Я дал тебе ночлег и еду, а ты не удосужился выполнить даже простейшее поручение!

— Потому что нечего делать на этой крыше! — огрызнулся Йован. — Вы просто дали мне идиотское задание, чтобы я сидел дома и не совал нос в ваши дела!

Шериф, стиснув челюсти, смотрел на него с такой яростью, что разумнее было бы замолчать и признать вину, но Йован только сильнее распалился.

— Ну что? Я сейчас должен съёжиться под вашим взглядом? Расплакаться и пойти отмывать крышу своими слезами?

— Никто в этой деревне не смеет повышать на меня голос! — прорычал старик, сжимая кулаки.

— Драться собрались? В вашем-то возрасте?

Но взглянув на мощные плечи Шерифа, Йован понял, что старику ничего не стоит свалить его одним ударом. Запал прошёл, и он начал жалеть, что не придержал язык — этот человек выручил его и даже не потребовал денег, следовало бы относиться к нему с большим уважением.

— Ладно, давайте успокоимся. Я зря вам нагрубил. Извините.

К его удивлению, Шериф вздохнул и разжал руки.

— Хорошо. Пойдём в дом.

Шериф поставил на стойку два слегка запылённых стакана и наполнил их крепким, густо пахнущим ромом.

Йован покачал головой.

— Спасибо, но такими темпами я сопьюсь, как Гай.

— Как хочешь, — не глядя на него ответил Шериф и сделал большой глоток, даже не поморщившись.

— Если и дальше хочешь оставаться у меня, придётся работать, — сказал он, немного помолчав. — Бобби приедет со дня на день, но сразу тебя не повезёт, отдохнёт пару деньков. Раз с уборкой ты не справился, то поможешь мне в другом деле. Умеешь стрелять из ружья?

— Теоретически… Мы будем охотиться?

— Не совсем. У моего приятеля сбежала корова, а в лес сейчас, кроме нас, никто носа не сунет. Но Гай занят, а помощник мне бы не помешал. За разбойников не опасайся, со мной тебе ничего не грозит, к тому же, они орудуют только ночью.

«Опять ты что-то темнишь, — подумал Йован, — то не ходи в лес, то ходи. То бойся Робина Гуда, то не бойся… Да ещё и у Гая какие-то дела помимо того, как быть единственным клиентом этого бара».

— Хорошо, — согласился он, решив не высказывать подозрений вслух.

«Проверяет меня на трусость, что ли? Будто я всерьёз подумаю, что на нас могут напасть разбойники, которые боятся дневного света и пятилетних мальчишек!»

Вышли они только к пяти часам дня. Сперва Шериф возился с ружьями, проверяя и перепроверяя каждый винтик, потом принялся пересчитывать патроны, дважды сбился и начал заново, перепутал калибры, посчитав двенадцатый вместе с тринадцатым, и снова принялся за дело сначала.

Йован всего раз держал в руках оружие, когда отправился с дядей на охоту. Ему было лет одиннадцать, и он уронил ружьё в реку, проиграл в рукопашной схватке зайчихе, а потом плакал полдня, когда узнал, что животное защищало нору и он мог лишить зайчат матери. Но несмотря на крайне скудные познания в работе с оружием, Йован был уверен, что Шериф занимается бесполезной ерундой, зачем-то оттягивая время.

Когда же приготовления закончились, выяснилось, что собака, необходимая для поисков коровы, куда-то ушла. Где-то с полчаса Шериф искал её по деревне и наконец привёл — ту самую дворнягу, которая несколькими часами ранее играла с Йованом и детьми.

— Ганнибал, — представил он собаку.

— Приятно познакомиться, доктор Лектер, — поклонился Йован, подавая ей руку. Дворняжка положила грязную лапу в протянутую ладонь и забила хвостом.

— Вообще-то Барка, полководец, — поправил Шериф.

До темноты оставалось часа три, когда они наконец смогли выйти. Несмотря на то, что у жителей должно было быть много дел, улицы пустовали и лишь из-за одного забора доносились голоса.

Чем ближе они подходили к лесу, тем он казался темнее, хотя солнце светило вовсю. Весёлый Ганнибал притих, перестал отбегать, чтобы пометить каждый встречный камень или узнать причину шороха в траве, начал жаться к ногам и тревожно принюхиваться.

— Давай, мальчик, ищи, — приказал Шериф, и пёс несмело потрусил вперёд, то и дело оглядываясь на хозяина.

Дорога, по которой они шли, постепенно превращалась в тропинку — было видно, что люди редко заходят в лес дальше того расстояния, когда деревня исчезает из виду.

Толстые стволы обросли мхом и плющом, казалось, что деревья обзавелись шкурами. В них сновали мелкие жуки, будто блохи в шерсти дворняг. Несмотря на то, что сквозь густую листву свет проникал с трудом, трава росла сочной и высокой.

— А как выглядит эта корова? — рассеянно спросил Йован, которому надоело угрюмое молчание Шерифа.

Старик посмотрел на него, как на идиота.

— Единственную корову в лесу ты и без особых примет узнаешь. Но чтобы ты не перепутал её с дятлом или кустом шиповника, то запоминай: белая в рыжих пятнах, короткие рога, четыре ноги с копытами.

Ганнибал остановился и трусливо завилял хвостом, глядя на хозяина большими жалобными глазами.

— Ищи-ищи, не останавливайся! — прикрикнул Шериф.

Пёс растерянно огляделся, принюхался и сделал несколько неуверенных шагов вбок от тропинки.

— Похоже, её понесло в самую чащу. Хорошо бы успеть добраться до бедняжки раньше волков.

Собака шла с явной неохотой, оборачиваясь после каждого шага, будто ждала одобрения и поддержки. Что-то впереди пугало её.

Йован прикинул, как быстро он сможет снять со спины ружьё, прицелиться и выстрелить, если из кустов внезапно выскочит волк, и при этом попасть в зверя, а не себе же в ногу. «Секунд пять, — решил он, — при условии, что реакция „бей или беги“ не превратится в „падай и ори“, как в прошлый раз».

Довольно долго они пробирались по высокой траве, крупным камням, поросшим мхом, перешли мелкую речушку шириной шагов в пять. От Шерифа за это время Йован услышал только несколько слов, и те были обращены к собаке, постоянно оглядывающейся на хозяина.

— Гай вам не сын, верно? — спросил он, когда идти молча окончательно наскучило.

— Верно, — ответил старик, не поворачивая головы. — Задаёшься вопросом, на кой чёрт тогда мне этот бездельник?

— Ну…

— Когда я брал его в помощники ещё мальчишкой, то не имел представления, что из него вырастет такой бесполезный лось. Впрочем, хоть Гай и размазня триста шестьдесят четыре дня в году, на триста шестьдесят пятый он способен взяться за дело и выполнить его так, что не придерёшься.

— А у вас родственников нет?

— Никого. Ни братьев, ни сестёр, женат не был и слава богу.

— Не любите семейные ужины? — засмеялся Йован.

— Терпеть не могу, — Шериф тоже улыбнулся.

Начинало темнеть, и старик зашагал бодрее, всё чаще понукая собаку ускориться. Он трещал сухими ветками, с силой наступая на них, как маленький ребёнок, впервые гуляющий в лесу.

«Приходите, волки, на парад… Неужели нельзя не топать, как армия боевых роботов», — мысленно закатил глаза Йован.

Клочки неба за густыми ветвями были ещё светлыми, но лес стремительно чернел. Насыщенные зелёные и бурые цвета серели, камни и поросшие травой ямки становилось трудно различать. Йован не раз спотыкался и чуть не падал, успел отбить все пальцы на ногах и ободрать ладони.

— Далековато для коровьих похождений, не думаете? — окрикнул он Шерифа. — Мне кажется, Ганнибал идёт не по тому следу.

Старик остановился.

— Не знаю, сынок, не знаю. Нашему скоту дай волю — на северный полюс забредут.

— Ну если корова настолько сурова, может, она и перекантуется в лесу до утра? Сами же говорили, что нам опасно выходить ночью, было бы глупо рисковать ради животного.

Шериф огляделся по сторонам и вздохнул.

— Да, ты прав, — сказал он громче, чем было необходимо, учитывая то, что они стояли друг от друга шагах в десяти. — Пора поворачивать.

Зашуршал ветвями и травой вечерний ветер. Пёс заскулил и попятился к ногам Йована, испугавшись зловещих звуков лесной чащи.

— Я только осмотрю эти кусты. Что-то мне подсказывает, что там может быть наша беглянка. В темноте трудно заметить чёрную шкуру…

— Стоп, чёрную? — Йован осознал это спустя пару секунд. — Два часа назад она была в рыжее пятно!

— Я хотел сказать…

— Что с одной стороны она чёрная, а с другой пятнистая? — он почти кричал, разозлённый такой глупой и наглой ложью Шерифа. — Может, хватит мне врать? Какого хрена вы меня сюда затащили?

Старик молчал, даже не глядя на Йована: он всматривался в листву низких буковых ветвей.

— Отвечайте!

— Полагаю, вариант убийства или изнасилования тебя не убедит, — рассеянно проговорил Шериф, продолжая осматривать окружающие деревья.

— Конечно, не убедит! Вы же дали мне ружьё!

Ганнибал вдруг вцепился в его штанину зубами и потянул назад, громко скуля и подвывая. Йован в гневе дёрнул ногой слишком сильно, и пёс опрокинулся на бок, но брюки не выпустил. Ткань затрещала.

Шериф властно поднял руку.

— Тихо. Они здесь.

Но Йован не собирался молчать. Одно дело, когда сумасшедший старик играет в загадочность в своей деревне, и совсем другое, когда он затаскивает человека за несуществующей коровой в лес, где не менее сумасшедшие личности играют в разбойников.

— Опять?! — заорал он. — У вас ни один шаг не обходится без этого Робина Гуда?

— Тихо, я сказал! — прорычал Шериф. — Заткнись, если хочешь жить!

Он вскинул ружьё, не отрывая глаз от дерева, ничем не отличавшегося от остальных, на котором спрятаться могла разве что белка — если бы люди попытались влезть на его ветви, то наделали такого шелеста, что на ветер было бы не свалить.

— Ах, значит, на нас сейчас нападут лесные разбойники? — Йован обернулся к дереву и помахал в темноту. — Ну, давай, Робин Гуд, выходи, и я засуну стрелы тебе в задницу!

И он вышел.

Тень внезапно поднялась из листвы и бесшумно спрыгнула на землю. Этот человек был невысокого роста, одетый во что-то бесформенное, закутывающее всё его тело, включая голову. В руках он держал натянутый лук.

Шериф с необыкновенной быстротой подбежал к Йовану и встал впереди, загораживая его собой и держа разбойника на прицеле.

— Где твои прихвостни? — грозно спросил он. — Неужто ты один?

Робин Гуд сделал несколько беззвучных шагов вперёд, ничуть не боясь ружья. Теперь Йован смог его разглядеть: это оказался вовсе не старик с лысиной и жиром на боках, а юноша едва ли старше семнадцати-восемнадцати лет, с веснушками и по-детски вздёрнутым носом. Вся его одежда была сделана из серого меха, и на голове на манер капюшона красовалась почти цельная волчья шкура с выколотыми глазами и грубо разорванной пастью. Светлые волосы, такие запутанные, будто их не расчёсывали годами, свисали ниже плеч.

— Ожидал старпёра, а тут какой-то Питер Пэн, — пробормотал Йован, разглядывая шкуру и пытаясь понять, подделка это или нет. — Не та сказка, чувак, Нетинебудет за вторым поворотом.

Робин Гуд бросил на него беглый, но внимательный взгляд, и снова перевёл глаза на Шерифа.

— Мои-то рядом. А вот где твой?

Старик осторожно, не опуская ружья, толкнул Йована локтем.

— Приготовься стрелять, — еле слышно прошептал он.

— Да вы что, издеваетесь? — зашипел в ответ Йован. — Он почти ребёнок!

Разбойник, услышавший их слова, громко расхохотался.

— Ребёнок! Слыхали, парни, он назвал меня ребёнком!

— А кто ты тогда? — вспылил Йован. — Благородный вор? Мамуля хоть знает, где ты гуляешь по ночам?

— Замолчи, кретин, — не разжимая стиснутых зубов выдохнул Шериф.

Робин Гуд опустил лук и запрокинул голову, насмешливо глядя на них. Он стоял, полностью беззащитный перед вооружённым человеком, с таким видом, будто на него направил водяной пистолет едва научившийся ходить младенец.

— Поболтали и хватит. Парни, нападайте!

Пять чёрных теней спрыгнуло на землю с лёгким шорохом, словно это листья, а не люди, слетели с деревьев. Одна из них, вставшая чуть позади Робина, была чуть ли не вдвое больше и шире него, другая же, находившаяся дальше всех, едва бы достала ему до уха. Остальные трое были среднего роста.

Разбойники полукругом приближались к Йовану и Шерифу, выставив перед собой незатейливое оружие: двое держали копья, двое — дубинки, а великан и вовсе был с пустыми руками. Все они с ног до головы были замотаны в шкуры, которые скрывали их лица и даже не позволяли разглядеть цвет кожи.

Тут-то до Йована начало доходить, что лесная угроза не была шуткой или игрой, и хулиганы, некоторые из которых даже не достигли совершеннолетия, вполне опасны.

Он неловко стащил с плеча ружьё, едва его не выронив, и прицелился в крупного бандита.

— Стреляй по ногам, — сказал Шериф, — много раз. Даже если попал, стреляй ещё. Отступаем за собакой, будь внимателен. Ганнибал, пошёл!

Он выстрелил в одного из бандитов, точно попав в колено: тот запнулся, покачнулся, но не упал, и продолжил наступать, волоча ногу.

«Что за чёрт? У них защита под одеждой?» — испугался Йован. Он тоже выстрелил, но промазал, хоть это и было сложным с такой огромной целью.

Шериф схватил его за плечо и отпихнул назад. Ганнибал скулил где-то в кустах, зовя за собой, и Йован попятился на звук.

Старик пустил ещё один заряд в ногу разбойника, который без единого стона рухнул на колено — только ветки затрещали под ним.

— Вставай, Тук, — крикнул Робин, и бандит медленно поднялся.

— Этот нас не догонит, — шепнул Шериф. — Громила неповоротлив, от мальца мы отобьёмся. Остальные двое опасны. Я стреляю в левого, ты в правого, и тут же бежим со всех ног. Понял?

— П-понял.

Робин стоял, беззаботно прислонившись к толстому стволу дерева, и с интересом наблюдал за ними.

— Ну ладно, — он хлопнул в ладоши, — теперь ловите их всерьёз.

Тени сорвались с места и ринулись вперёд с пугающей скоростью. Подбитый тоже бежал, хоть и куда медленнее остальных.

— Давай! — скомандовал Шериф и выпалил в свою цель. Йован тоже выстрелил, но с секундной задержкой, из-за которой не успел убедиться, что попал — старик резко потянул его в сторону, и они бросились бежать.

— Петляй между деревьями и не пытайся спрятаться, всё равно найдут!

Йован бежал следом за лающим Ганнибалом, перепрыгивая через камни, врезаясь лицом в ветки и окончательно обдирая руки. Из-за собственного топота он не слышал, что происходит за спиной, но был уверен: шайка преследует их.

«Не может мне так везти, — отстранённо подумал Йован, — бегу, не глядя под ноги, но не спотыкаюсь».

И он тут же споткнулся. Упав локтями на острые камешки, он невольно вскрикнул. Совсем рядом послышался плеск — это был ручей, который они прошли несколькими часами раньше.

«Неужели так близко?»

Кто-то схватил его за плечо, и это был явно не Шериф — цепкая, холодная рука потянула его вверх. Йован резко дернулся вперёд, снова упал на четвереньки и изо всех сил лягнул нападающего. Рука отпустила. Он вскочил на ноги и обернулся — как раз вовремя, чтобы отскочить от разбойника, снова кинувшегося на него. Но везение закончилось, когда бандит бросился в атаку в третий раз и вцепился обеими руками. Йован скривился от отвращения: ладони были измазаны какой-то слизкой грязью и оставляли обильные следы, от разбойника отвратительно пахло болотом и дохлой кошкой и, судя по виду, как раз в болоте с дохлыми кошками этот дикарь и жил.

Он ударил напавшего в грудь, пытаясь вырваться. Капюшон из волчьего меха слетел с головы бандита, за ним соскользнула и шкура, скрывавшая руки…

Йован в ужасе замер. Это был не человек. По крайней мере, не живой человек.

Его распухшее лицо, чёрно-синее, с полопавшейся кожей, которая, как гнилое тряпьё, свисала с щеки и лба, нельзя было принять ни за какой грим или маску. В приоткрытом безгубом рту, а точнее, в дыре на его месте, виднелись копошащиеся черви.

— На помощь! — завопил Йован. — Шериф! Помоги мне!

Мертвец, на этот раз самый что ни на есть настоящий, впился пальцами, сквозь мягкую плоть которых чувствовались кости, в его шею и повлёк в сторону, где остался Робин Гуд.

Вдруг рядом послышался громкий плеск — кто-то подбежал к ним.

— Я же говорил метить в ноги!

Шериф с силой ударил разбойника прикладом по лицу, да так, что трупная жидкость брызнула вместе с гнилыми ошмётками щеки, схватил обеими руками его голову и рванул вбок. Раздался треск и мерзкое хлюпанье.

Йован отшатнулся назад и едва устоял на ногах, споткнувшись о речной камень.

— Что это? — пролепетал он. Хотелось кричать, но голос был таким слабым и охрипшим, что сам Йован еле слышал свои слова.

— Это, сынок, шайка Робина Гуда, от которой надо бежать так резво, как только можешь. Давай же, не стой!

Шериф крепко сжал его предплечье и потащил за собой, быстро переходя на бег. Лай Ганнибала звенел где-то впереди, всё отдаляясь, а старик бросался то вправо, то влево, продвигался зигзагами и не выпускал из рук ружьё, замедлявшее его.

Единственным, о чём мог думать Йован в этот момент, были три слова: «Да ну нафиг…» Не было мыслей о спасении или о жуткой гибели в лапах чудовищ — только эта фраза.

Внезапно они вылетели на дорогу, ту самую, по которой он впервые пришёл в деревню. Шериф остановился, вскидывая ружьё к плечу.

— Беги домой. Я перебью им ноги и догоню тебя.

Йован помчался, не чувствуя ни боли в израненных ногах, ни жара, хотя пот уже лился каплями, ни даже страха; рядом с ним, шаг в шаг, галопом неслась собака, выпучив ошалевшие глаза.

Глава IV. В ловушке

На улочках деревни, всё такой же молчаливой, будто почти нежилой, с тусклыми печальными огоньками в окнах, не было ни одного жителя. Только собаки из-за заборов отзывались лаем на топот бегущего человека.

В доме Шерифа не горел свет. Йован бросился ко входу, но двери оказались закрыты.

— Гай, ты там? — позвал он.

Никто не ответил, и он бессильно опустился на ступеньку, обхватив Ганнибала за мохнатую шею и прижав его к себе. Пёс заворчал, но всё же лизнул дрожащую руку и устроил голову и передние лапы на коленях Йована.

— Мне не страшно, я трясусь только от усталости, — прошептал он собаке.

Что-то, щекочущее как жук, поползло по локтю, и Йован машинально прихлопнул его ладонью, но не почувствовал под пальцами насекомого. Взглянув на руку, он увидел, что по ней стекает кровь — всё плечо было в глубоких царапинах, остатки изорванного рукава футболки промокли и потемнели.

Вдруг Ганнибал встрепенулся и напряжённо уставился на пустую дорогу. Вдалеке послышался звук шагов, но это явно были не разбойники — те передвигались почти бесшумно.

Из-за поворота показался Гай, как ни странно, совсем не пьяный. Увидев Йована, он ускорил шаг почти до бега.

— Где Шериф? — взволнованно крикнул он ещё издалека.

— Десять минут назад был жив, а если и умер, то мне плевать! — заорал Йован в ответ. — Открой чёртову дверь и объясни, какого хрена у вас по лесу бродят ходячие мертвецы!

Гай торопливо достал из кармана ключи и отпер замок, но внутрь не зашёл.

— Сиди здесь, а я за стариком.

Но Йован изо всех вцепился в его плечи.

— Ну уж нет! Никуда ты не уйдёшь, пока всё не объяснишь!

Впрочем, в этом уже не было необходимости — Шериф появился в конце улицы, он шёл торопливо и с тревогой вглядывался вперёд. Его одежда и волосы были испачканы тёмной слизью.

Через минуту старик подбежал к дому, тяжело дыша.

— Ну что, нашёл? — спросил он у Гая.

Тот покачал головой.

Несмотря на всё произошедшее, Йован всё же почувствовал некоторую жалость к Шерифу — он поник, ссутулился и опять будто бы постарел за одно мгновение на десяток лет.

— Снова мы рисковали напрасно.

Когда Гай отпер двери, он первым вошёл внутрь и тут же направился к полкам с алкоголем.

— Я говорил, что это идиотский план, — проворчал Гисборн, садясь у стойки и отодвигая стул для Йована. — Если за семьсот лет мы не отыскали его логово, то и в этот раз не было никаких шансов.

Шериф резким жестом приказал ему замолчать и повернулся к Йовану.

— Первым делом я должен попросить у тебя прощения. Я и сам был не рад поступить так подло.

— А я-то уж как не рад, — буркнул Йован, стирая кровь с руки салфеткой.

Старик глубоко вздохнул, совсем по-гайски глядя на бутылку, которую держал в руках.