Владислав Дворжецкий. Чужой человек
После исполнения роли генерала Хлудова в кинофильме «Бег» по пьесе М. Булгакова глаза артиста В. В. Дворжецкого (1939–1978) смотрели со всех афиш Советского Союза. Его взгляд завораживал. Слава была мгновенной. Следующие восемь лет жизни принесли артисту еще много ролей; некоторые из них были яркими и запомнились зрителю, но все-таки осталось ощущение, что Дворжецкий, умерший в 39 лет (почти классический возраст гения!), не доиграл свое. Несмотря на успех, его человеческая и актерская судьба складывалась непросто. О ней остались воспоминания друзей и родных, однако некая тайна до сих пор сопровождает В. Дворжецкого. В данной книге история его жизни впервые максимально подробно реконструируется на фоне эпохи и киноэпохи 1970-х годов — времени, вошедшем в нашу историю как золотое десятилетие кино.
Жас шектеулері: 16+
Құқық иегері: WebKniga.ru
Түпнұсқа жарияланған күн: 2025
Баспа: Молодая гвардия
Қағаз беттер: 318
Пікірлер10
👍Ұсынамын
Стиль написания не очень понравился. Для общего развития можно читать. Всех артистов Дворжецких обожала.
💡Танымдық
Я ведь не ошибусь, все женщины (девочки, девушки, пенсионерки) были чуть влюблены в него? Нездешний красавец-аристократ, особое темное обаяние человека с червоточиной. Генерал Хлудов из "Бега"; пилот из "Соляриса"; ученый из "Земли Санникова" (дебиловатой, но обаятельной и с песней "Есть только миг"); Капитан Немо, наконец!
Умер, года не дожив до сорока, а вся кинематографическая карьера уместилась в восемь лет. Он не умел приспосабливаться крутиться, обзаводиться полезными связями и обрастать бытом, за восемь московских лет так и не обрел жилья. Елена Погорелая в биографии артиста, номинированной на "Большую книгу", рассказывает о Дворжецком бережно и подробно, не обходя внимания "антисоветской" одиссеи его отца.
Находка книги - рефреном сопоставление витального отца, которому подвластны были любые амплуа и везде он был своим; со словно изначально надломленным, при атлетическом сложении и легкости, с какой выполнял акробатические трюки - с будто чужим этому миру сыном. Нигде прямым говорением, но исподволь подводящее читателя к осознанию простой истины: житейская сметка, яркость, хваткость, умение подчинять себе обстоятельства, не создают Творца. Нужно что-то большее.
"Владислав Дворжецкий. Чужой человек" - биография, которую интересно будет почитать как документ об эпохе, страницу истории кино, местами как авантюрный роман, но в основном - как исполненное уважительной нежности к герою повествование об одном из лучших советских актеров.
Умер, года не дожив до сорока, а вся кинематографическая карьера уместилась в восемь лет. Он не умел приспосабливаться крутиться, обзаводиться полезными связями и обрастать бытом, за восемь московских лет так и не обрел жилья. Елена Погорелая в биографии артиста, номинированной на "Большую книгу", рассказывает о Дворжецком бережно и подробно, не обходя внимания "антисоветской" одиссеи его отца.
Находка книги - рефреном сопоставление витального отца, которому подвластны были любые амплуа и везде он был своим; со словно изначально надломленным, при атлетическом сложении и легкости, с какой выполнял акробатические трюки - с будто чужим этому миру сыном. Нигде прямым говорением, но исподволь подводящее читателя к осознанию простой истины: житейская сметка, яркость, хваткость, умение подчинять себе обстоятельства, не создают Творца. Нужно что-то большее.
"Владислав Дворжецкий. Чужой человек" - биография, которую интересно будет почитать как документ об эпохе, страницу истории кино, местами как авантюрный роман, но в основном - как исполненное уважительной нежности к герою повествование об одном из лучших советских актеров.
Дәйексөздер7
В одном из ранних интервью Дворжецкий, отвечая на вопрос о мечте, улыбался и говорил: «Хочу, чтобы цветущий остров Сахалин отдали детям и устроили на нем нечто вроде Диснейленда — ведь на Сахалине есть все переходные климатические зоны.
Вот так и получилось, что человек в ситуации несвободы; человек, готовый к полету, но со сломанными крыльями;
По сути, это ведь очень по-булгаковски: перебить откровенный фарс внезапным лирическим жестом, драму — комедией, бурлеск — интонацией подлинного отчаяния, сон — явью, жизнь — смертью и наоборот.
