Оглавление

Глава 1. Тихий день перед бурей

Последний нормальный день своей жизни Алексей Гордеев начал с того, что залил в себя стакан слишком крепкого, слишком сладкого чая. Вкус был знакомым, почти ритуальным — обжигающая горечь, призванная растормошить сознание после бессонной ночи. Он стоял на крохотной кухне своей «хрущевки», опершись локтем о подоконник, за которым простирался вид на старый район города, известный как «Спутник». Район, как и его название, казался реликтом другой эпохи. Пятиэтажные коробки, окрашенные в выцветшие солнечные и дождевые лучи цвета, утыканные частыми глазами-окнами. Между ними, как паутина, висели бесчисленные провода: телефонные, электрические, телевизионные, интернет-кабели. Для большинства это был лишь хаотичный фон, городской шум. Для Алексея — это была его вселенная, его профессия, его жизнь.

Он был техником связи. Не офисным работником, перекладывающим бумажки, и не гениальным программистом, а тем, кто спускался в подземелья, забирался на столбы, чьи руки вечно были в царапинах и ссадинах от изоляции и металлических шин. Он был доктором, лечащим нервную систему города. И сегодня ему предстояла рутинная, но неприятная работа — поиск обрыва в одном из магистральных кабелей на проспекте Космонавтов. Вчерашний ливень с грозой, должно быть, основательно помочил старую изоляцию.

Телефон на столе завибрировал, затанцевав по ламинату. Алексей вздохнул, отставил чашку и посмотрел на экран. «Марина». Уголки его губ непроизвольно дрогнули в подобии улыбки. Он сглотнул комок не то вины, не то раздражения.

— Алло, — произнес он, и собственный голос показался ему сиплым от утренней прохлады.

— Леша, ты уже на выезде? — голос Марины звучал напряженно, почти нервно. — Я только что с Леной разговаривала. Она говорит, у них в доме на Проспекте с утра ничего не работает. Ни интернета, ни телефона. А по телевизору только помехи. Она одна с маленьким Максимом, ты же понимаешь, она волнуется.

Лена — сестра Марины. Жила в том самом «Спутнике», в двух шагах от проспекта Космонавтов. Алексей снова вздохнул, на этот раз глубже.

— Понимаю, Марин. Я как раз туда и еду. Сказали, обрыв на магистрали. Как только найду и починю, у Лены все появится.

— Ты обещаешь? Она сегодня с работы удаленно должна была, а теперь не знает, что делать. И новости посмотреть не может, про эту бурю.

Алексей бросил взгляд в окно. Небо было затянуто равномерной серой пеленой, но без признаков неминуемого апокалипсиса. Вчерашний шторм ушел, оставив после себя только лужи и сломанные ветки.

— Какая буря? Все уже закончилось. Ничего страшного не было. Просто гроза.

— По телевизору говорили, что это была не просто гроза! Какая-то геомагнитная буря, самая сильная за последнее время… за много лет. Спутники сбивались, связь пропадала. Ты ничего не слышал?

— Марин, у меня вчера смена суточная была. Я спал как убитый, — Алексей провел рукой по лицу. Он действительно почти ничего не помнил о вчерашнем дне, кроме затянувшегося ремонта на узле связи и долгой дороги домой под проливным дождем. — Не переживай. Все будет в порядке. Я позвоню, как только все починю.

Он попрощался и положил трубку. Разговор оставил после себя неприятный осадок. Не из-за Марины — она была хорошей женщиной, просто слишком тревожной. А из-за этой информации о буре. Мощные геомагнитные возмущения — это не шутка для оборудования. Они могли выжигать микросхемы, индукционные токи в длинных проводниках, творить непредсказуемые вещи. Старые кабели, проложенные еще в семидесятые, могли быть особенно уязвимы.

Час спустя его белый микроавтобус с логотипом «ГорСвязьСервис» уже пробирался по узким улицам «Спутника». Район будто заснул и не проснулся. На улицах было непривычно мало людей и машин. Окна домов смотрели пусто. Алексей отметил про себя, что, судя по количеству неубранных спутниковых тарелок, проблема была масштабнее, чем один обрыв.

Он припарковался у начала проспекта Космонавтов, рядом с чугунным люком, от которого, как он знал по схемам, расходились ключевые кабельные трассы. Достав из багажника инструмент и диагностический прибор — тяжелый, увесистый чемоданчик с экраном и кнопками, — он железным крюком вскрыл люк. Пахнуло затхлым, холодным воздухом, смешанным с запахом влажной земли и окисленного металла.

Подземный мир встретил его привычным мраком. Алексей включил фонарь на каске, и луч света выхватил из тьмы бетонные стены колодца, покрытые потеками и плесенью, и толстые, переплетенные в сложные жгуты кабели. Они уходили вниз и в стороны, как корни гигантского механического дерева. Здесь было тихо. Тишина подземелья всегда была особенной — густой, поглощающей звук, уютной в своем роде.

Он подключил тестер к одной из магистральных линий. Экран прибора замигал, выдавая поток данных. Обрыв был, и не один. Картина получалась странная. Не классический обрыв жилы, а что-то иное. Сопротивление изоляции скакало, словно кабель был жив и дышал. По линиям, которые должны были быть мертвыми после обрыва, текли слабые, хаотичные токи.

«Наводки», — первым делом подумал Алексей. Последствия той самой бури. Статические заряды, накопленные в земле, в самих конструкциях. Ничего сверхъестественного.

Он спустился глубже, в следующей камере, следуя за сигналом. Здесь кабели были еще старее, некоторые в свинцовой оплетке, некоторые — в просмоленной брезентовой. Он работал методично, отсекая участки, проверяя сопротивления, сверяясь со схемой на планшете. И вот, в самой дальней, сырой камере, где вода стояла по щиколотку и с потолка капало с равномерной, почти механической регулярностью, он нашел эпицентр.

Это был участок старого, еще советского коаксиального кабеля. Внешняя оплетка была вздута и почернела, будто ее изнутри опалило жаром. Алексей прикоснулся к ней в перчатке — материал был хрупким, осыпался. Он взял инструмент, чтобы зачистить поврежденный участок, и в этот момент его наушники, подключенные к тестеру для прослушивания сигнала в линии, ожили.

Сначала там был только белый шум — шипение, похожее на звук не настроенного на станцию аналогового радио. Потом, сквозь этот шум, проступил голос.

Тихий. Едва различимый. Шепот.

Алексей замер, рука с инструментом застыла в воздухе. Он прислушался. Шепот был без слов, вернее, слова были, но их невозможно было разобрать. Это был поток шелестящих, скрипучих звуков, на грани слышимого. Он напоминал помехи, но… структурированные. В них был ритм. Ритм, от которого по коже побежали мурашки.

Он сдернул наушники, сердце неожиданно гулко застучало в ушах. В подземелье снова стояла гробовая тишина, нарушаемая только мерным падением капель. «Показалось, — убедил он себя. — Наводка. Интерференция. Обычное дело».

Решив проверить, он снова надел наушники. Шепот был там. Теперь он казался чуть громче. И в его потоке Алексей уловил нечто, от чего кровь похолодела в жилах. Он расслышал собственное имя. Не четко, не ясно, а так, будто его прошептали сквозь зубы, сквозь километры медных проводов, сквозь время и пространство. «…лешшша…»

Он резко дернул штекер из прибора. Тишина снова оглушила его. Руки дрожали. Он глубоко вдохнул, пытаясь взять себя в руки. «Галлюцинация. Усталость. Не выспался. Слуховой паразит из