Оглавление

Предисловие

Афина Афлёрова — одна из самых ярких и талантливых писательниц начала 21-го века. Она — человек с непростой судьбой, прошедшая трудный путь от простой уличной проститутки до содержательницы притона. Но как бы ни была тяжела её жизненная ноша, она никогда не оставляла свою писательскую деятельность. Член партии «Молодая Гвардия» с 2002 года, ярая антиглобалистка, самоотверженная гуманистка, преданная коммунистка, воинствующая антифашистка и профессиональная экскортница, она всегда и везде бесстрашно вставала в защиту животных и прав человека, разя своим литературным талантом пороки человечества.

Ещё будучи ребёнком, Афина проявляла себя как сильная и неординарная личность. В возрасте 10 лет она уже смогла почти отказаться на три года от алкоголя, табака и даже тяжёлых наркотиков, когда её сверстники только ещё начинали курить. Её безграничная любовь к людям и желание служить на благо человечества проявлялись с юных лет. В тринадцатилетнем возрасте будущая писательница поступила работать в сферу услуг, с ранних лет познавая все тяготы физического труда. Но постоянная работа с людьми и близкое общение с представителями разных социальных слоёв вознаградили Афину (помимо букета болезней) бесценным знанием человеческой натуры, что она в последствие с успехом реализовала в своих книгах.

Роман «Зомби атомпрома», одно из первых её произведений, впервые был опубликован в журнале «Секс и Наркотики» и сразу же получил мощный резонанс среди читателей, в то время как преданные антинародному режиму критики обвиняли писательницу в экстремизме, пропаганде порнографии, наркотиков и насилия. Роман запрещали, а журнал, в котором он был опубликован, агенты-единороссы подвергали публичному сожжению.

Повествование романа ведётся от имени молодого столичного журналиста, волею судеб попавшего в некую организацию с тоталитарным режимом. Действия разворачиваются в одном Богом забытом провинциальном городе на фоне глубокой социальной драмы: нищеты и убожества так называемой «технической интеллигенции». Но и здесь есть место для любви и ненависти, дружбы и предательства, и всего того, что заставляет читателя переживать вместе с героями и задумываться о вечных вопросах бытия. Реализм и мистика, удачно переплетаясь, создают ту неповторимую атмосферу, в которую с интересом погружается читатель с самых первых страниц. Мастерски использованная эстетика контраста и абсурда придаёт роману выдержанный терпкий вкус.

Насладитесь не спеша этим литературным напитком и оцените по достоинству его уникальный аромат.

Бог, живший в нём, проснулся в его сознании. Он почувствовал себя им и потому почувствовал не только свободу, бодрость и радость жизни, но почувствовал всё могущество добра. Всё самое лучшее, что только мог сделать человек, он чувствовал себя теперь способным сделать.

«Воскресение» Л. Н. Толстой

Дьявольщина, славное у вас на этом свете житье! — воскликнул Панург.

Да, а на том будет еще лучше, — поддержал Эдитер. — Клянусь, Елисейские Поля будут принадлежать нам. Так выпьем же, братья! Я пью за вас!

«Гаргантюа и Пантагрюэль» Ф. Рабле

— Идиот!

«Идиот» Ф. М. Достоевский

Часть первая. Черный город

Глава 1

Эта история случилась со мной более шестидесяти лет назад, когда я был совсем молодым энергичным талантливым журналистом, успевшим к тому времени достичь некоторых высот в ремесле и имевшим огромные перспективы творческого и карьерного роста. Но события, произошедшие со мной в одной из служебных командировок, роковым образом повлияли на мою жизнь и оставили неизгладимые воспоминания, которые я решился перенести на бумагу.

До редакции газеты, в которой я тогда работал, дошла информация, что в 2004 году в один из оборонных КБ города NN были закуплены установки с нежным названием «ЗАЛуПа-4». Каждая стоимостью в несколько тысяч долларов США. Естественный вопрос: какова функция этих установок? На что тратятся такие огромные деньги? Источник из генштаба сообщил, что эти установки использовались в Афганистане и в Чечне для зомбирования — поднятия боевого духа наших солдат. Каким образом, спросите вы? С помощью высокочастотного направленного излучения действующего напрямую на среднюю долю продолговатого мозга — мозжечка, отвечающего, как известно, за волю индивидуума.

Наверняка уважаемые читатели уже давно знают о достижениях учёных в области управления человеком. Надо сказать, что мысль о том, что ты можешь стать безвольной марионеткой в руках невидимого кукловода, безусловно, пугает. Тем не менее, никто и никогда не может представить себе, что сам может оказаться жертвой подобной манипуляции.

Журналистский долг позвал в дорогу. И вот я прибыл в NN, что в NN-ской области, холодным, грязным, мрачным утром. Запахом привокзальных бомжей и колючими взглядами вокзальных милиционеров встретил меня этот негостеприимный город. После десяти минут поездки в метро пред моими глазами предстал и сам «объект». «Объект» этот представлял собой нечто среднее между концентрационным лагерем и готическим замком графа Дракулы. Высокий бетонный забор, следовая полоса, два ряда колючей проволоки, вышки пулеметчиков и огромная башня, напоминающая башню Саурона с искрящимся всевидящим глазом. Приглядевшись, я понял, что глаз этот — не что иное, как логотип этой организации… Довершением картины были бродящие вдоль забора лохматые псы с горящими глазами. Из пасти псов текла густая слюна, и они плотоядно облизывались, глядя на меня. Я подоспел как раз к началу рабочего дня, и был свидетелем ужасного зрелища: длинные потоки хмурых, серых людей с холодными каменными лицами, двигались стройной шеренгой к проходной. Я последовал за ними. У проходной их встречали вооруженные солдаты внутренних войск. Солдаты направляли на идущих через проходную странный прибор, напоминающий пистолет, только вместо ствола у него была раздвоенная антенна. «Очевидно, они воздействуют на них очередной дозой психотропного излучения», — предположил я. Тут я чуть было не поплатился за своё любопытство, слишком близко подойдя к турникетам. Попав в радиус действия излучателя, я неожиданно ощутил сильнейшую тягу к инженерной деятельности. Мне казалось, что в этом и есть наивысшее счастье, и что вся моя прошлая жизнь: работа журналиста, семья, друзья, увлечения — всё пустое и очень далёкое. Ноги мои сами направились к проходной. К счастью, на этот раз, мне удалось собрать волю в кулак, я сумел перебороть наваждение и смог выйти за периметр действия прибора. Попытка заговорить с одним из сотрудников КБ закончилась, мягко говоря, неудачно. Представитель «технической интеллигенции» поднял на меня красные бессмысленные глаза, под которыми свисали синие мешки, и промычал что-то вроде «иди нах, мудак». После этого, рыгнув смрадом перегара, нетвёрдой походкой поплёлся в сторону турникетов. Попытка взять интервью у представителя руководства так же не увенчалась успехом. Бронированные роскошные лимузины влетали в автоматические ворота, за которыми стояли солдаты охраны. Солдаты угрожающе поигрывали автоматами и пристально ощупывали глазами прилежащую к КБ территорию. Признаться, я оказался в растерянности и решил подождать конца рабочего дня и заодно осмотреть окрестности..

Гетто, в котором проживала большая часть работников этого КБ, заслуживает отдельного описания. Грязь, серые дома, дующие со всех сторон, с ужасным завыванием сквозняки. Казалось, что такие понятия, как асфальт, чистый газон и даже элементарная жилищно-коммунальная гигиена, были либо давно забыты, либо незнакомы вообще. Лежащий под кустом в собственной рвоте и испражнениях человек с трудно определимым возрастом и полом здесь был далеко не редкость. Я и сам уже раза три успел споткнуться о такое бездыханное тело. И особенно характерная черта — наличие огромного количества питейных заведений: «Огонек», «Удача», «Тайм-аут». Самый центр этой сети развлечений — ларек «Теплый».

В интересах своего задания я решил внедриться в это негостеприимное общество. «Внедрение», как известно, один из самых эффективных и распространённых журналистских приёмов, используемых для глубоко исследования материала.. Мне пришлось в очередной раз прибегнуть к этому способу. Для этого прежде всего пришлось поменять одежду, уж слишком ярко я выглядел одетым в столичные шмотки на фоне работников «объекта», облачённых в изрядно поношенный китайский ширпотреб. Воспользовавшись оставшимся свободным временем я, посетив привокзальный рынок, приобрёл всё необходимое у вьетнамских и кавказских коммерсантов, заплатив за всё смешную сумму — что-то около двух тысяч рублей. Я облачился в обновки и к пяти вечера уже был на месте.

Ровно в пять вечера из проходной начал валить народ, рассаживаться по автобусам и уезжать в неизвестном направлении. В автобус я сесть не решился, тем более что часть работников, всё так же, не глядя друг другу в глаза, куда-то пошла. Я пошёл вслед за ними. Из обрывка разговора двух сотрудников я понял, что вся эта ватага направляется к «Тёплому».

Буквально через пару минут пути я подошёл к «Тёплому». Его вид несколько разочаровал меня. Он оказался обычным ларьком. Самым обычным, маленьким, с очень узким пространством внутри перед прилавком. К сожалению, я немного опоздал, и «Тёплый» был до отказа забит людьми, как автобус в час пик. Протиснуться внутрь не было никакой возможности, заговорить с кем-либо — тоже. Стоял жуткий гам, мат, ожесточённые споры о музыкальных классиках, женщинах, футболе, гегельянстве и ценах на водку. Единственный человек, с которым мне всё же удалось установить контакт, был молодой человек худощавого телосложения. Он не был похож на остальных, и не только внешне; хотя и своей одеждой, и прической, и даже прекрасной дорогой обувью он выгодно выделялся среди прочих присутствием некого намека на стиль. Что-то в его поведении, манере держать себя, в жестах, даже в способе построении фраз, выдавало в нем человека неординарного. Мы разговорились, познакомились: его звали Борис, и он предложил зайти в кафе «Огонёк», дабы поговорить в более спокойной обстановке.

Для того, чтобы попасть в этот самый «Огонёк» (или «Огонь», как пафосно его иногда называли аборигены), нам пришлось буквально продираться сквозь каменные джунгли, грязь, плотный туман зловония и горы мусора. На подходе к «Огоньку» мое внимание сразу привлёк жёлтый цвет снега и лужи рвотных масс вокруг. Интерьер сего злачного места скорее напоминал общественный туалет советской эпохи, если бы не столики и колоритная барвумен за стойкой. Кроме барвумен, из обслуживающего персонала была еще дама преклонных лет, встретившая нас недовольными замечаниями о плохо закрытой двери и налипшем на обувь жёлтом снеге. Выбрав укромное место в углу помещения, мы сели за стол.

Я попытался вызвать Бориса на откровенность, но разговор не клеился. Для более непринуждённого общения пришлось взять бутылку водки. Борис намекнул, что если возьму ещё одну, то он будет в полном моём распоряжении и расскажет всё, что знает. Мы выпили за знакомство, потом еще одну за здоровье, третью уже без тоста. И только после этого Борис начал свой рассказ.

Глава 2

— Во-первых, должен сознаться, что я люблю световую дисперсию. Но я не был им всегда. В 199.. году, после окончания института, я, молодой энергичный юноша, полный энтузиазма и желания приносить пользу людям, ну знаете, как у Поэта: «пока свободою горим, пока сердца для чести живы…», попал по распределению в КБ. Но потом мне было суждено познать горечь разочарований. Мне стали поручать очень странную и бессмысленную работу. Да и сотрудники все были весьма странные. Я не хотел покоряться установленным порядкам, пытался изменить их в лучшую сторону. Боролся. Но. Меня сломали. Просто сломали. Вызвали в один прекрасный день к начальству. Я пришёл. Был уже конец дня. Там было человек десять из руководства. Как сейчас помню. Работал телевизор, шла трансляция балета «Щелкунчик».

Зам директора по режиму сказал мне:

— Борис, ты не прав, и сейчас мы тебе это докажем. Товарищ председатель профсоюза, сделайте, пожалуйста, Петра Ильича погромче.

— Киса, крыса, биссектриса, — охотно откликнулся Председатель профсоюза. — Вразумляем мы Бориса!

Короче говоря, не вдаваясь в подробности, надо мною были произведены насильственные действия воспитательного характера, причем каждым из присутствующих. Я не могу это вспоминать без содрогания, и с тех пор, когда я слышу вальс цветов, меня начинает всего трясти, как в приступе злейшей лихорадки. Только водка спасает меня от этих воспоминаний. Много водки. Желательно с пивом. Возьмите еще бутылочку беленькой, mon cher. Я сегодня, увы, не при деньгах.

На глазах Бориса проступили слезы. Я заказал еще бутылку, мы выпили, закусили протухшим салатом из суррогатных морепродуктов. Борис продолжил свое скорбное повествование. К сожалению, выпитое начало сказываться, и его рассказ становился все бессвязнее. Он надолго умолкал, плакал, пукал, икал, рыгал, мычал, рычал. В общем, вел себя как совершенный гомункулус, лишенный божественной искры разума. Только поднесенная к его носу банка с нашатырем, любезно предоставленная уборщицей, вернула Бориса в сознание. Он продолжил рассказ:

— Вернулся я от начальства уже совершенно другим человеком. Я нынешний, был всего лишь жалкое подобие меня прежнего. Что-то надломилось во мне, я потерял интерес к жизни. Я стал много пить, фактически перестал работать, то есть выполнял только самый минимум, только чтобы не быть уволенным, ибо у меня есть странное чувство, что вне пределов этого предприятия я не смогу жить. Поймите, наконец! Я чувствую, что мне не место здесь, но я так же отчетливо понимаю, что и вне этих стен я умру… Так вот, я много пил, пока не познакомился с людьми, прошедшими через то же, что и я. Они сказали мне, что можно жить дальше и быть счастливым. Они открыли мне тайну скрытой светодисперсионной культуры. Конечно, я понимаю, что это лишь эрзац жизни, но все же. Таких, как я, с каждым днем становиться больше. И если дело пойдет такими же темпами, то через каких-то три-четыре года все работники КБ станут фантомасами!!!

Борис ещё о многом рассказал, но половину я не понял, другую половину забыл, так как выпили мы в тот вечер прилично, и сознание моё на время отключилось.

Проснулся я в какой-то обшарпанной фатере от страшной сухости во рту. Рядом, на соседнем, сука, диване, прямо в одежде, мирно похрапывал Борис. На стене красовалась огромного размера фотография встречи Брежнева с Хоннекером в аэропорту Шереметьева 1971 года. Она была приклеена к обоям кусками скотча по углам, при этом, нижний левый угол отклеился и слегка колыхался от громкого храпа хозяина квартиры. Это явление оживляло фотоизображение и создавало ощущение непосредственного присутствия двух пожилых политических лидеров из прошлого. И хотя у нас в столице подобные случайные встречи были давно были в порядке вещей, я всё же почувствовал некий укол совести, так как предпочитал проверенные связи. Но нет худа без добра, в лице моего нового визави я приобрел надежного, а главное бескорыстного (если не считать бесконечных требований купить ему выпивку) осведомителя.

.

Осведомитель, конечно, осведомителем, но, как говориться, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Мне во что бы то ни стало нужно было попасть внутрь. Но как? Посторонних туда не пускают. Даже если бы пустили в качестве журналиста, то я не узнал бы правды. Мне бы не показали того, что не следует видеть посторонним глазам. Можно, конечно, подделать пропуск и пройти под видом работника, но если с подделкой пропуска при современном развитии печатного дела проблем не возникнет, то где гарантия, что я не потеряю рассудок и смогу вырваться из психотропной ловушки? Как противостоять воздействию лучей? Нужно было найти способ. Я навёл справки, оказалось, что способ — только один: для противостояния одному воздействию нужно другое, более мощное. Мощное, но не слишком. Каннабинол! Конечно! Раздобыть дозу марихуаны в NN оказалось не проблемой, я позвонил своему дилеру, а он, в свою очередь, свёл меня с местными поставщиками. Пропуск для изготовления подделки принёс Борис, он нашел его несколько лет назад в кармане мертвого бомжа и оставил его себе в качестве сувенира. Дальнейшее было делом техники. Недаром детские годы я потратил на занятия в кружке «умелые руки», эти навыки мне пригодились. Всего пара часов кропотливого труда, и я получил возможность передвигаться по «объекту» свободно.

Выходные мы славно провели с моим новым другом. Я приобрёл полезные знакомства, конечно, пришлось потратиться на постоянные угощения для новообретённых приятелей, хотя при их непритязательности к качеству напитков и при низких провинциальных ценах это не было для меня большим бременем, тем более я приобрёл в их глазах большой вес и уважение.

Наступило утро понедельника. С большим трудом оторвав голову от подушки, я встал, оделся, немного опохмелился, и, «запустив нехилую ракету» (так здесь называли один из способов употребления марихуаны), двинулся навстречу пугающей неизвестности.

Дальше — уже знакомая вереница людей, бетонный забор, турникет, солдаты, излучатели, но настроение было приподнятое (ганджубас не подвёл), теперь главное было не «высесть на измену», то есть не впасть в немотивированную панику, как это часто бывает под действием этого наркотика. Благополучно миновав турникеты, я прошёл внутрь, и, повинуясь стихии людского потока, оказался на втором этаже здания под номером шестьдесят девять… Судя по табличкам на дверях комнат, здесь располагались бухгалтерия, финансовый отдел, бюро по учёту заработной платы, и прочий счетно-конторский персонал. Ничего необычного на первый взгляд. Разве что сотрудницы, бегающие по коридору: молодые — призывно виляя бёдрами, как уличные девки; и пожилые — очень полные, с трудом ковыляющие на больных ногах, со злобными взглядами исподлобья.

Моё внимание привлекла доска объявлений. Много занятной информации удалось там почерпнуть. Почти всё пространство доски занимали различные приказы о запретах. Запрещалось буквально всё! От проноса конфет, до свободного общения между собой. А поверх всей этой нелепости красовалось объявление «о прекращении выплат в связи с перерасходом денежных средств»…

Особенно меня заинтересовала доска почета. Я очень пожалел, что не взял с собой фотоаппарат, опасаясь личного досмотра. Видели бы вы эти пустые лица, с мертвым потухшим взглядом. Настоящие зомби- Иван Мозгоебищенский (фамилии и мена изменены) — лучший токарь. Павел Ососи-Сковорода — лучший песко-дробеструйщик. Я стоял перед этими портретами, и думал: «Что за паноптикум?!!». Но время шло, а я забыл о том, что действие каннабиса не вечно, эйфория прошла. И удивительное дело, лица на портретах из омерзительных харь и рыл стали постепенно превращаться в одухотворенные лики, достойные пера Да Винчи и Рафаэля. Мне стало казаться, что с портретов исходит свет, мною овладело мистическое чувство. Захотелось упасть на колени и молится, одновременно с этим в моей голове зазвучал властный, но в то же время такой родной голос: «Слушай меня! Я твой господин! Ты будешь работать на меня бесплатно! Ибо нет наивысшего счастья, чем служение мне! Иди и работай! Работай по выходным! Не ходи в отпуск! Служи, раб!»

Что интересно, я был согласен до самой глубины души с каждым словом, я полез в карман за пропуском, чтобы поцеловать его и рука моя наткнулась на припасенную ранее папиросу с коноплей. Слава привычке! Я машинально закурил ее и в одиночку расправился с беломориной. Как же мне повезло в тот раз! Промедли я еще немного, мой взгляд мог бы наткнуться на плакат «на объекте установлен строгий режим курения», повешенный явно не случайно. И тогда, конечно, я бы не стал курить и, возможно, сгинул бы навеки в этом аду, называемом КБ. Как только конопля начала действовать, голос в моей голове стал слабеть, терять свою четкость, превратился в некое подобие высокочастотных шумов. Я взглянул на портреты вновь. Уроды, дебилы, дауны, мертвецы смотрели на меня. Я высадился на измену! Бежать отсюда, немедленно бежать! Я чувствовал, что защита моего мозга становилась слабее с каждой секундой. Я побежал к проходной. Такого дикого, животного, безумного страха я ещё никогда не испытывал. Я бежал словно от пожара. Подбегая к проходной, я всё же попытался взять себя в руки, дабы не вызвать лишних подозрений у часового, но он всё равно, заподозрив неладное, направил на меня свой портативный психоизлучатель, и протягивая руку, сказал: «Ваш пропуск! К досмотру!». Я ответил дрожащим отчаянным голосом: «Иди на хуй, чмо!» Эти, казалось бы, такие простые и понятные слова вызвали неожиданный, но спасительный для меня эффект. Солдат, абсолютно не ожидавший от зомбированного сотрудника какого-либо неподчинения, впал в ступор и глубокую растерянность. Я вышел за периметр, и припустил, словно заяц от погони, желая убежать подальше от этого страшного места. Я бежал долго, не оглядываясь и не останавливаясь, мне казалось, что за мной гонятся вооружённые солдаты и свора голодных собак в предвкушении пира из свежего человеческого мяса. Когда я опомнился, то понял, что убежал совсем далеко и заблудился. С трудом, поминутно расспрашивая прохожих, я отыскал свою гостиницу и уснул мёртвым сном в номере. Под впечатлением прошедших событий мне снились восставшие мертвецы, вооружённые люди, вышки с автоматчиками, тюремные камеры, крематории и прочий бред.

Глава 3

Вечером позвонил Борис. Предложил сходить на волейбольный матч в спорткомплекс с романтично-умиляющим названием «Радуга». Мне тогда подумалось: «Ну, раз у них процветает спортивная жизнь, может, не всё так плохо». Но то, что мне пришлось там увидеть, шокировало меня, несмотря на то, что я был готов ко всему. Спорткомплекс располагался неподалёку от самого «объекта», в глубине городских трущоб. Это было двухэтажное здание, видимо, бывший цех или склад, выкрашенное разноцветными красками в совершенно хаотическом порядке, что, очевидно, по замыслу художника, должно было символизировать радугу. Тусклый фонарь освещал вход.

— Прошу, — Борис галантно открыл передо мной дверь, — Entrez, mon ami!

— Merсi, — ответил я, и вошел внутрь.

Предо мной предстала скудная обстановка провинциального дома спорта — потрепанные диваны, гардеробщик с лицом опустившегося вампира, вахтерша — фурия. Мне повезло, в холле находилась сама «хозяйка медной горы» — Алевтина Горыновна. Едва увидев меня, она, на пару с вахтершей, закричала:

— Стоять! Где твой пропуск в спорткомплекс!? Платите в кассу, я вам покажу тренажерный зал! Обувь переобувай! Неси медсправку! Таскай шкафы! Лижи мне пихву!

Я, как человек уже опытный в общении с официальными лицами, сделал каменное лицо и заявил:

— Я пропуск в другой сумке оставил, извольте замолчать немедленно, — после чего, не останавливаясь, проскочил по лестнице на трибуну.

На трибуне располагались болельщики. Все они были пьяны, некоторые сильно пьяны, но при этом они продолжали пить. Сделав глоток пойла, они гнусавили нестройно что-то вроде:

— КБ — ты лучший! КБ любимый, мы победим! Оле!! Оле!! Отсоси у инженеров, хей!

Мы уселись с Борисом на скамейку, я достал припасенную выпивку, мы немедленно выпили и принялись смотреть матч. Надо сказать, что матч был весьма любопытный, так как играли молодые специалисты против руководства, причем в команде руководства играл сам Директор! Тогда я впервые лицезрел его, но интуиция мне подсказала, что вижу я его отнюдь не в последний раз.

Судья свистнул, игра началась. Подавал Директор. Он подпрыгнул, ударил по мячу, но, к сожалению, мячик не долетел до сетки. Тем не менее раздались бурные аплодисменты, Директор поклонился публике. Он подал снова, на этот раз он даже не попал по мячику — снова аплодисменты. Два — ноль в пользу руководства. «Интересная игра», — подумал я. Дальше — больше. У меня создавалось такое впечатл