Оглавление

Лоэлена

Наступил вечер этого трудного дня, вобравшего в себя столько разнообразных событий. Густой и липкий, словно кисель, туман медленно спускался в глубокое горное ущелье, постепенно поглощая всё вокруг. В этом тумане, словно в студенистой массе, гасли звуки, таяли окружающие предметы. У самого входа в ущелье, расположенного в предгорьях Великих Аннерийских гор, стояло странное сооружение напоминавшее толи огромное перевёрнутое блюдце, толи слегка деформированный диск больших размеров, покоящийся на восьми тонких телескопических опорах. Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказывалось, что на самом деле этих опор семь, а восьмая подломилась, из-за чего диск немного накренился и опёрся кромкой на скалу. Сзади из ущелья доносился негромкий шум водопада, вздымающего тучу водяных брызг, неистово пенящихся на огромных, поросших бурыми, длинными словно волосы водяного, валунах. Этот странный диск выпадал из окружающего пейзажа, и никак не вязался с дикой буйной природой ущелья. От этого он казался неестественным и нереальным. Внутри диска, безмятежно развалившись на подстилке из охапки мягких пружинящих листьев, спал молодой юноша. Одежда из плотной ткани защитного цвета, напоминавшая закрытый комбинезон с капюшоном, мягко охватывала его стройное, сильное тело. Длинные шелковистые светлые волосы спящего, схваченные металлическим обручем из серебристого металла, опоясывающим его голову и лоб, разметались, закрывая плечи и часть листьев под головой. Юноша, действительно, был молод, ему было лет шестнадцать — семнадцать, хотя выглядел он немного старше. В правой руке спящий сжимал оружие, называемое кугуот — толстый металлический прут, длиной в локоть, постепенно сужающийся к концу, и доходящий на самом кончике до толщины портновского шила. На толстый конец прута была насажена самодельная, грубо обработанная деревянная рукоять. Под рукоятью был приклёпан второй прут потоньше, согнутый полумесяцем, концы которого были обращены вниз и тоже заострены. Этот прут играл роль своеобразной гарды. На широком потёртом тёмно-коричневом кожаном поясе висел необычный нож, вдетый в эластичное пластиковое кольцо. Лезвие ножа состояло из множества крупных металлических чешуек, напоминавших рыбью чешую. Резать что-либо, или строгать таким ножом невозможно, но, если такой нож попадёт в тело, то вытащить его будет весьма проблематично. Снаружи послышался шум падающих камней, сорвавшихся с горной кручи, несколько мелких камней ударило по поверхности наклонённого диска, отозвавшись приглушённым дробным звуком. Спящий юноша мгновенно проснулся и, словно подброшенный скрытой пружиной, вскочил на ноги, сжимая в правой руке своё самодельное оружие. Вдалеке раздался протяжный крик какой-то крупной птицы, ему отозвался рёв неизвестного животного, и всё вновь стихло. Человек постоял, чутко вслушиваясь несколько минут в наступившую тишину, но не услышал ничего, кроме отдалённого шума водопада. Видимо отсутствие посторонних звуков успокоило юношу, он сел на свою импровизированную подстилку из сухих листьев, пошарил в них и извлёк на свет продолговатую пластиковую красную коробку с чёрными кнопками, большой клавишей и поперечными прорезями в верхней части. Выдвинув из коробки длинный телескопический штырь, сделанный из потёртого в некоторых местах серебристого металла и оканчивающийся небольшим ребристым шариком на конце, он нажал на одну из кнопок, зажал большим пальцем клавишу, и, поднеся коробку к губам, громко произнёс:

— Лед! Лед! Говорит Вэртон. Лед, ответь Вэртону.

— Слушаю тебя, Вэртон, — тихо, на гране слышимости, с шипением и помехами отозвалась коробка.

— Лед, я добрался до ущелья со старым храмом — дисколётом. Как понял меня?

— Тебя плохо слышно, мой мальчик. Это который в ущелье у водопада? Далеко же ты забрался.

— Да, тот самый. Разведчики ещё не вернулись?

— Вернулись, а зачем они тебе?

— Хочу узнать: не встречали ли они в моём районе бейлуунов? Мне бы очень не хотелось на них нарваться.

— Этого никто не сможет тебе сказать Вэртон, ты ушёл слишком далеко от лагеря, разведчики так далеко уже не забираются. Они тоже не горят желанием встретиться с бейлуунами. Может быть, ты всё же передумаешь, и вернёшься? Ты затеял опасное дело, и мне твоя затея не нравится.

— Нет, Лед, извини, но я не могу вернуться, не увидев свою сестру.

— А, если, её стерегут бейлууны? Ты никогда не был в городе и не знаешь его. Ты пропадёшь там ни за что. И с чего это ты решил, что Лоэлена, вообще, захочет общаться с тобой?

— Всё, Лед, не надо меня уговаривать. Мы с тобой всё это уже не один раз обсудили в лагере. Я не изменю своего решения, даже, если мне предстоит погибнуть, так и не увидев её.

— Ты гордый и смелый флоот, мой мальчик. Я желаю тебе удачи! Учти, когда выйдешь в долину, твой передатчик будет не только бесполезен, но и опасен, я не смогу тебе помочь, даже, советом. Не доверяй первому встречному, а лучше не доверяй никому. Хорошенько запомни: бейлууны очень хитры и жестоки, они не любят флоотов, остерегайся их. Спрячь передатчик в этом храме-дисколёте, если всё пройдёт удачно, ты сможешь забрать его на обратном пути. В любом случае, мы будем знать, где его искать.

— Я обязательно вернусь, Лед. Я не прощаюсь, а говорю — до встречи!

— Я буду ждать тебя, мой мальчик. Удачи тебе! Я буду очень ждать тебя.

Вэртон поправил на голове, сбившийся во время разговора металлический обруч, сложил телескопическую антенну и спрятал передатчик в неприметное углубление в стене, замазав его глиной. Затем он поставил на мягкой глине едва заметный условный знак, чтобы, если он не вернётся, передатчик могли найти другие. Передатчиков в лагере было катастрофически мало, некоторые уже вышли из строя, другие работали с перебоями, и их нужно было беречь. Вэртон осторожно выбрался наружу, внимательно огляделся по сторонам и скользнул в сгущающийся туман, ориентируясь по звукам падающей в водопаде воды. Туман не особо мешал Вэртону, так как, как всякий флоот, рождённый и выросший в лагере, он умел пробираться по любой местности и в темноте, и в тумане. Он собирался использовать это своё преимущество в долине перед городскими жителями, отсыпаясь днём в укромных местах, и перемещаясь, в основном, по ночам. Но, пока ещё он шёл в горах, решив, что тут ему опасаться нечего. К полудню туман рассеялся и солнце, пробиваясь сквозь густую листву деревьев, хорошо освещало едва заметную тропу. К вечеру деревья заметно стали редеть, а тропинка упёрлась в большую пещеру. Решив, что эта пещера могла бы быть неплохим местом для ночёвки, Вэртон стал изучать её. Осмотрев окрестности пещеры из кустов, и не заметив ничего подозрительного, он осторожно приблизился к пещере и заглянул внутрь. Но пещера оказалась обитаемой, и хуноос — хозяин пещеры, был очень хитёр. Он, как оказалось, заранее почуял подкрадывающегося к его логову человека и сам устроил на него засаду. Вэртона спасла быстрая реакция, привыкшего к опасностям флоота. Разъярённый зверь выскочил неожиданно из тёмного зева пещеры, и, если бы Вэртон замешкался хоть на мгновение, его путь на этом бы и закончился. Но он успел увернуться от мчащегося на него огромного и массивного шестилапого хищника, проскочившего по инерции мимо. Затормозив всеми своими шестью мощными лапами с огромными и крепкими когтями, хуноос резко развернулся к человеку, разевая страшную пасть, усеянную тремя рядами острых как бритва зубов. Но Вэртон тоже не дремал, он швырнул в морду зверя горсть песка с мелкими камешками, и когда тот, взревев от боли и ослепнув на мгновение, замотал головой, бросился к нему вплотную и не глубоко всадил кугуот в единственный огромный чёрный глаз хищника, полностью ослепив его. Раненный зверь волчком закрутился на месте, ревя и воя, словно сирена. Юноша бросился в лес, но хуноос не собирался так просто отпускать добычу, кроме того, горя желанием отомстить своему обидчику. Он помчался следом, натыкаясь своей длинной мордой на стволы деревьев и ревя от злости.

— «Эх», — подумал Вэртон, — «было бы у меня сейчас с собой электрическое ружьё».

Но ружьё из всех флоотов было только у Леда, а Лед сейчас находился очень далеко отсюда, в лагере. Хуноос, между тем, с глухим рычанием преследовал Вэртона, нюхая воздух и, время от времени, сталкиваясь с деревьями. Нюх у хунооса великолепный, и на равнине у юноши не было бы ни единого шанса убежать от него даже ослепшего. Хуноос непременно быстро догнал бы его и растерзал. Но в лесу, другое дело, деревья мешали зверю набрать скорость, кусты и лианы постоянно цеплялись за его густую и длинную шерсть. И, в конце концов, выбившись из сил, он прекратил преследование. Вэртон, на всякий случай, пробежал ещё пол ниена и, убедившись, что зверь не преследует его, повернул к скалам. Он вздохнул с облегчением, радуясь своему спасению и чувствуя огромную усталость и желание отдохнуть и подкрепиться. Но на хуноосе его приключения на сегодня не закончились. Он уже добрался до скал, и, в сгущающихся сумерках, преодолев невысокую отвесную стену, вылез на плоский скалистый выступ. Мечтая только о том, чтобы поскорее найти подходящую пещеру, в которой можно было бы развести костёр, отдохнуть и поужинать, забравшись под её надёжные своды, он не заметил, как его нога, обутая в мягкий сапог из змеиной кожи, наступила на щупальце агнуупа. Щупальце мгновенно изогнулось и обвило ногу Вэртона до самого бедра, вонзив в него множество маленьких, но острых шипов. Вскрикнув от боли, юноша не удержал равновесие, и упал, свалившись вниз с того самого выступа, на который только что залез. Но ему повезло, судьба, видимо, благоволила ему. Щупальце агнуупа, вцепившееся в его ногу своими многочисленными шипами, удержало его от падения в пропасть. Он повис вниз головой, болтаясь на щупальце, которое безуспешно пыталось вытянуть его наверх. Оно застряло на остром каменном крае, попав в небольшую расщелину. Агнууп — это хищное растение, в виде тёмно-бордового цветка с толстыми мясистыми лепестками. Диаметр такого цветка может составлять от полутора до трёх метров, а в высоту цветок доходит до двух метров. Цветок имеет восемь щупалец — отростков, длиной до пяти метров каждое. Отростки усеяны множеством мелких шипов — коготков, крепко удерживающих попавшуюся жертву. Если бы не эти коготки, то жёсткие щупальца растения, имеющие в толщину пять — семь сантиметров, не смогли бы плотно захватить и удержать свою добычу. Но проклятые коготки держат цепко, и вырваться из них, практически, невозможно. Агнууп, обычно, подтягивает свою добычу к себе, постепенно всё больше и больше охватывая её щупальцами — отростками, и затягивает её внутрь цветка. Затем, он закрывает свои мясистые и довольно прочные лепестки, обвивает себя отростками, словно связывая себя канатами, и начинает переваривать добычу, выделяющимся с поверхности лепестков пищеварительным соком. Длительность процесса пищеварения обычно зависит от размеров цветка, величины и питательности добычи, в среднем занимая от семи до десяти дней. По окончанию пищеварительного процесса, цветок вновь раскидывает в разные стороны свои щупальца — отростки и раскрывает лепестки. И горе тому живому существу, которое наступит на отросток, или заденет не только его, но и сам цветок. Агнууп настолько силён, что может справиться даже с таким крупным и сильным хищником, как хуноос. И вот теперь Вэртон висел вниз головой, захваченный щупальцем агнуупа, и извивался всем телом, тщетно пытаясь освободиться. Щупальце, не смотря на мешавшую расщелину, медленно подтягивалось к краю выступа, упорно и неотвратимо таща за собой, извивающегося изо всех сил юношу. Вэртон видел внизу на дне пропасти под собой острые камни и, изрезанную уступами и трещинами скальную породу. Падение на них с такой высоты не сулило ему ничего хорошего. В то же самое время он прекрасно понимал, что на поверхности выступа проклятое растение разделается с ним без особого труда. Перед Вэртоном встала почти невыполнимая задача: жизненно необходимо было каким-то образом вырваться из хватки отростка хищного агнуупа, и, в то же самое время, ухитриться, не сорваться в пропасть и не разбиться об острые камни. Край уступа приближался с каждой минутой, уменьшая шансы на выживание. В отчаянии юноша ухватился за небольшой каменный выступ двумя руками и прижался к нему всем телом, обняв его. Тут же резкая боль пронзила ногу, шипы глубже впились в мышцы и начали их рвать. Вэртон выпустил выступ и щупальце — отросток потащило его дальше. Край уступа был уже близко, Вэртону до отчаяния хотелось жить, жить, во что бы то ни стало.

— «Лоэлена», — подумал он, — «моя прекрасная и несравненная Лоэлена, неужели из-за этого тупого хищного растения я не увижу тебя? Неужели всё, что я сделал ради тебя — напрасно? Все те опасности, преодолённые трудности, бессонные ночи? Ну почему я не обладаю могуществом богов?»

Вэртона охватила ярость, он глухо зарычал, отчаянно рванулся и, изогнувшись, сделав над собой нечеловеческое усилие, превозмогая боль в, итак, уже израненной ноге, подтянулся и ухватился за край уступа.

— «Так нет же», — со злостью подумал он, — «меня так просто не возьмёшь! Я вырвусь и останусь жить назло этому проклятому агнуупа, назло всем бейлуунам, преследующим и убивающим ни в чём не повинных флоотов, пресмыкающимся перед богами, который принесли горе на нашу землю, предавшим всё человечество некогда прекрасной, свободной и процветающей Мууно».

Юноша упёрся свободной ногой в край расщелины, перекинул проклятый отросток в узкий зазор под огромным валуном, и толкнул камень изо всех сил. Тот качнулся, придавил отросток всей своей массой и заклинил его. Отросток конвульсивно вздрогнул, зажатый камнем, и сбросил Вэртона вниз. Юноша опять повис вниз головой. Он покачивался на щупальце — отростке, отдыхая и собираясь с силами. Отросток медленно извивался, но уже не тащил свою жертву наверх. Так прошло около минуты, может немного меньше, и тут Вэртон, к своему ужасу, заметил, ещё два щупальца, концы которых показались над краем уступа.

— «Это очень плохо!» — промелькнула мысль в голове Вэртона. — Если сейчас эта тварь подтянет сюда свои отростки — щупальца, то у меня уже вырваться не будет никакой возможности».

Времени на раздумья не оставалось, приливающая кровь к голове начала туманить сознание, нужно было что-то делать, причём, действовать очень быстро и решительно. Он, собрав последние силы, снова отчаянным рывком изогнулся и опять, дотянувшись до края уступа руками, ухватился за него. Закричав от ярости и натуги, юноша подтянулся на руках, снова упёрся свободной ногой в небольшой каменный выступ и, выхватив кугуот, стал яростно наносить им удары по схватившему его отростку. Тонкий и острый как шило конец кугуота легко вонзался в твёрдый отросток и, пробивая жёсткую кору, рвал мякоть. Из ран по камням потёк зелёный сок, а отросток задёргался. Через минуту быстрой и яростной атаки, он измочалил отросток на перегибе каменного уступа и вцепился в него зубами. Словно голодный хоар, Вэртон рвал и трепал измочаленный участок отростка, перекусывая жёсткие и упругие нити, образующие кору. Вскоре челюсти у него свело судорогой, а зубы заболели, тогда Вэртон нашёл острый камень, который на его счастье, валялся рядом с валуном, и стал отчаянно рубить отросток, нанося ему сильные и частые удары. И отросток, наконец, не выдержал и сдался, последние нити Вэртон перервал, рванувшись всем телом, и едва не сорвавшись вниз с выступа, на котором стоял, опираясь на него свободной ногой. В этот момент два других отростка, слепо ощупывая каменную стену, стали потихоньку спускаться вниз, приближаясь к нему слева и справа. Вэртон отпустил край уступа, за который держался руками, и скользнул ниже, вдоль стены, отчаянно цепляясь пальцами за малейшие углубления и выступающие кое-где камни. Он проскользил около десяти метров, пока ему не попалась относительно широкая расщелина, за края которой он сумел зацепиться руками и упереться в её стенки ногами. Сверху качались и медленно извивались два щупальца-отростка агнуупа, тщетно пытаясь обнаружить его. Заметив каменный козырёк, идущий вдоль стены, юноша, каждую секунду рискуя сорваться в пропасть, перебрался на него и уселся, переводя дух. Руки и ноги его мелко дрожали от чудовищного напряжения, голова болела. Кусок отростка так и висел на ноге, вцепившись в неё своими мелкими шипами. С большим трудом, превозмогая ноющую боль, ему удалось освободиться от отростка, сбросив того в пропасть. Вся нога была в мелких ранках, кровоточила и болела, брюки в нескольких местах были порваны, но это уже было не важно. Руки и лицо покрывал зелёный сок, который начал немного жечь кожу, но это тоже было не существенно, по сравнению с тем, что он остался жив. Сумерки уже совсем было затопили окрестности, но взошедший спутник планеты, показавшийся над верхушками деревьев, немного разогнал тьму. Вэртон позволил себе полчаса отдохнуть, приходя в себя, затем поднялся на всё ещё дрожащих ногах, и медленно и осторожно пошёл вдоль узкого козырька, чуть выступающего от скальной стены. Он продвигался вперёд, держась за стену, и выискивая путь наверх. Вскоре юноша увидел неровные уступы, вероятно, возникшие из-за обвала части скальной породы, и широкую расщелину, тянущуюся до самого верха. Возблагодарив Единого, он полез наверх. Подъём отнял у него последние силы, и, перевалившись через край уступа, Вэртон лёг на землю, не в силах двигаться дальше. Через несколько минут сон сморил его, и он сам не заметил, как уснул недалеко от края уступа. Когда он проснулся, солнце уже поднялось в небо и показалось над деревьями. Он почувствовал себя отдохнувшим, но, в то же самое время ужасно голодным. Юноша уселся поудобнее под раскидистым кустом, раскрыл клапан своего рюкзака, развязав верёвку, и достал оттуда сушёное мясо, вяленые овощи, кусок хлебной лепёшки и металлическую флягу с завинчивающейся крышкой, в которой плескалась вода. Позавтракав, а, заодно, и пообедав, он аккуратно завернул всё в тряпицы и убрал остатки пищи обратно в рюкзак. Легко поднявшись на ноги, он повернулся в сторону агнуупа, намереваясь отомстить своему обидчику, но, потом, передумал. Он снова подошёл к краю обрыва и увидел, что горы заканчиваются, переходя в долину.

— «Всё-таки я добрался до неё», — подумал он. — «Конечно, это будет только начало пути в город, где живёт Лоэлена, но я достиг долины». Он шел всю вторую половину дня, пробираясь сквозь густые заросли, внимательно глядя себе под ноги, чтобы снова не нарваться на отросток коварного хищного растения. Стало заметно, что склон, по которому он продвигался, значительно понижается. Уже на землю упали сумерки, на небе зажглись первые звёзды, деревья стали редеть и, вскоре, закончились. В свете двух спутников планеты, поднявшихся над горизонтом, Вэртон увидел, раскинувшуюся перед ним долину. Она была густо усеяна холмами, рощами и оврагами. Вдалеке виднелось русло какой-то небольшой реки, а ещё дальше, на горизонте, горели огни большого города, которые дрожали и мерцали в колеблющемся вечернем воздухе. Вэртон судорожно сглотнул, словно перед прыжком в ледяную воду, засунул в ременную петлю на поясе свой верный кугуот, который держал в руке на всякий непредвиденный случай, когда пробирался по склону, поросшему густыми кустами, и мягкой скользящей походкой направился в направлении города. Огни города, раскинувшегося где-то вдали, и манили, и пугали его. Он стремился в город и боялся его одновременно. В городе жила Лоэлена, к которой он стремился всей душой, но там же жили и бейлууны, которые запросто могли убить его. Чтобы максимально обезопасить своё передвижение по долине, юноша решил спать днём и идти ночью. Первая ночь в долине прошла, относительно, спокойно несмотря на то, что он неоднократно бросался на землю, или прятался в кустах, замирая при виде мелькнувшей тени. Небо над головой, густо усеянное звёздами, а также два небольших спутника планеты, неплохо освещали сумерки, давая возможность рассмотреть предательски выступающие из земли корни редких деревьев, ямки, бугорки и, иногда попадавшиеся, поросшие мхом, валуны. Утром Вэртон забрался в самый центр небольшой, но густо поросшей деревьями и кустами рощи в небольшом пологом овраге, вскарабкался на самое высокое и раскидистое дерево, спрятавшись в его густой листве, и уютно устроившись на его толстых ветвях, быстро уснул. Когда он проснулся, ощущая боль от неудобного лежания в затёкших мышцах и сильный голод, на окрестности опускался вечер. Юноша, полежал немного, вслушиваясь в окрестные звуки, затем, не услышав ничего подозрительного, тихонько соскользнул вниз и осмотрел периметр рощи, выглядывая наружу сквозь ветви кустов. И, только убедившись в том, что всё спокойно, вернулся в центр рощи, достал остатки еды из сильно похудевшего рюкзака, флягу и сел ужинать, или завтракать, если перевести на ночной режим жизни. С едой у него было очень плохо. Экономить не имело смысла, еды оставалось немного, поэтому он доел всё. Воды во фляге тоже было меньше четверти, но это была не проблема, воду можно набрать в каком-нибудь ручейке или, на худой конец, в луже. Поев, он закинул опустевший рюкзак за спину, повесил флягу обратно на пояс и выбрался из рощи.

— «Ничего», — успокоил он сам себя, — если еды достать не удастся, то несколько дней можно и поголодать».

Постепенно темнело. Вэртон шагал по направлению к городу, отметив про себя, что ночью легче ориентироваться на небольшое зарево огней, хорошо различимое вдали, и держать направление. Днём это сделать было бы сложнее. Он всю свою сознательную жизнь провёл в горах, в лагере флоотов, на равнине был впервые. Холмы, овраги и небольшие речушки, попадающиеся на пути, которые приходилось обходить, сбивали с выбранного курса, но городские огни служили вместо путеводной звезды. Вдруг, впереди что-то мелькнуло и спряталось в кустах. Вэртон насторожился, вытащил кугуот, и тоже нырнул в кусты. Затем он бесшумно вылез из кустов с другой стороны и двинулся по дуге, обходя островок кустов с обратной стороны. В кустах точно кто-то был, и этот кто-то прятаться и передвигаться бесшумно, явно, не умел. Ветки кустов, в том месте, где засел неизвестный, время от времени, покачивались, а листья шуршали, когда он, вероятно, пытался что-то высмотреть в том направлении, куда вначале нырнул Вэртон. Юноша осторожно, обойдя кусты, подкрался к тому месту, где прятался неизвестный, а, затем, прыгнул туда, держа кугуот наготове. Тот, кто прятался в кустах, сидел к нему спиной и никак не ожидал нападения сзади. Вэртон ударил его рукоятью кугуота по затылку и повалил на землю, захватив одной рукой сзади за шею на удушающий приём. Незнакомец как-то по-детски пискнул и обмяк. Вэртон выволок его из кустов и рассмотрел в неверном небесном свете. Незнакомец оказался юношей, таким же, как и он сам, ну, может быть, на год младше. На нём была одежда горожанина: куртка из добротной кожи, под которой виднелась коричневая рубашка, заправленная в чёрные брюки. Всё это пошито из хорошей ткани с ровными швами, заделанными машинным способом. На ногах у городского юноши были красивые, с точки зрения Вэртона, мягкие и удобные высокие сапоги со шнуровкой. Сам Вэртон был одет в домотканый комбинезон, сшитый вручную, а на ногах носил низкие сапоги, которые сделал сам из шкуры, пойманной им змеи. Естественно, что аккуратно сшитая фабричная одежда показалась флооту, модной и красивой. Ему стало жаль горожанина, который, даже, не смог оказать ему какого-либо маломальского сопротивления. Он похлопал юношу по щекам, и тот пришёл в себя. Увидев над собой лицо Вэртона, горожанин дёрнулся и закрылся руками.

— Не бойся меня, — как можно дружелюбнее произнёс Вэртон, — я не собираюсь причинить тебе зла, если ты сам не нападёшь на меня.

— Кто Вы? — немного успокаиваясь, произнёс незнакомец.

— Меня зовут Вэртон, я иду в Луум. А ты что здесь делаешь? Зачем прятался в кустах?

— Моё имя — Турол, — сказал юноша, садясь на траву, — я, как раз, иду в противоположную сторону из того самого Луума. Я испугался, думал, что Вы — бейлуун.

— Что ты им сделал? — спросил Вэртон, опускаясь на траву рядом с Туролом.

— Я — сбежал от них. Они хотели наказать меня.

— Каким образом?

— Точно я не знаю. Наверное, сначала бы судили, затем наказали физически, а потом, отправили бы в места Божественной скорби, — тяжело вздохнул Турол.

— Что ты такого натворил? За что они хотели судить и наказать тебя? — продолжал расспрашивать Вэртон. — И, кстати, не зови меня на Вы, мы почти ровесники с тобой.

— Хорошо, — согласился Турол, — только сначала скажи мне: кто ты и откуда? Я вижу, что ты не местный, но не могу понять: кто ты? Ты одет несколько необычно.

— Я пришёл сюда издалека. Я живу в лагере, что находится в горах.

— Так ты — флоот, отщепенец? — горожанин подался назад. — Тебе нельзя идти в город. Тебя тут же схватят и убьют.

— А ты не поможешь мне добраться до города? — горячо попросил его Вэртон. — Помоги мне найти в Лууме одного человека, и я помогу тебе на обратном пути добраться до нашего лагеря. В лагере ты будешь в полной безопасности, и никакие бейлууны там тебя не достанут.

— Ты не знаешь, о чём просишь, — покачал головой Турол, — в этой одежде в тебе моментально опознают флоота, и я тут ничем не смогу тебе помочь.

— А мы не можем дойти до окраин города, я спрячусь где-нибудь, а ты принесёшь мне городскую одежду.

— Если меня опознает в Лууме кто-то из СББ, то меня тут же арестуют. Я очень рискую, возвращаясь обратно. Знаешь, что, я могу довести тебя до окраин города и показать тебе небольшой магазин, ты спрячешься там, а утром сразу же пойдёшь в этот магазин и купишь себе одежду. У тебя есть эквоты?

— Что такое эквоты? И кто такой этот Сбб? — спросил Вэртон.

— СББ — это служба безопасности бейлуунов, а эквот — эквивалент товаров. Это то, что ты можешь обменять на еду или одежду.

— У меня нет эквотов, я, даже, не знаю, как они выглядят, — развёл руками Вэртон.

— Ах, ну да, ты же флоот. Ты в городе пропадёшь. Ты же ничего не знаешь. Вот смотри, — с этими словами Турол вытащил из кармана маленькую пластиковую полупрозрачную овальную карточку.

— Это — эквот? — подозрительно спросил Вэртон, вертя небольшой кусочек пластика в руках. — И это можно обменять на одежду?

— Это — накопитель, — терпеливо пояснил Турол, — на нём накоплено некоторое количество эквотов. Ты берёшь то, что тебе надо, даёшь такой накопитель продавцу, и он забирает с накопителя столько эквотов, сколько нужно заплатить. Естественно, нужно смотреть, что и сколько стоит, чтобы стоимость товара не превысила количество эквотов на накопителе.

— А как я узнаю, сколько там эквотов? — Вэртон продолжал изучать подозрительный кусочек пластика.

— Это ты можешь узнать у хозяина магазина, у него есть специальный прибор, с помощью которого это можно узнать.

— А он не обманет меня?

— Нет, — засмеялся Турол, — не обманет. Это не в его интересах.

— Ты мне дашь этот накопитель? — попросил Вэртон. — В лагере флоотов он тебе не понадобится.

— Хорошо, — согласился Турол, — только отдам я тебе его перед самим Луумом, когда мы расстанемся. Этот магазинчик находится на самой окраине города, может быть, я сам схожу туда и куплю тебе одежду. Шанс встретить кого-то из СББ, практически, равен нулю.

— Ладно, пойдём, — встал с земли Вэртон, — а то мы так с тобой всю ночь проговорим.

Они пошли на огни города, не зная о чём разговаривать, так что каждый молчал о своём. Вэртон исподтишка разглядывал своего спутника. Ну, точно, не меньше чем на год моложе его. Невысокого роста, худенький, с тонкой, как у девушки талией и узкими плечами. Волосы на голове чёрные, коротко стриженые, а глаза карие и большие, с длинными красивыми ресницами.

— «Наверное, девушки ему завидуют по поводу ресниц», — почему-то подумалось Вэртону.

Но вслух он ничего не сказал, и так они шли почти два часа. Вдруг, Вэртон заметил впереди два силуэта, слабо освещённые светом звёзд. Он, молча, дёрнул за рукав Турола, указал ему рукой на силуэты вдали и потянул в ближайшие кусты. Турол ничего не увидел и не понял, но счёл за благоразумие спрятаться вслед за новым приятелем. Они залегли в кустах, прижались к земле среди корней и травы и затаились. Вскоре показались два человека, в которых Вэртон опознал бейлуунов — охотников. Они шли вдвоём друг за другом, держа в руках автоматические ружья и зорко поглядывая по сторонам. Вэртон прекратил дышать, прижался ещё ниже к земле, опасаясь, что горожанин их чем-нибудь выдаст, он крепко сжал верный кугуот, решив, в случае чего, дорого продать свою жизнь. Но тот тоже лежал тихо и не шевелился. Бейлууны прошли мимо них всего в десяти шагах от кустов, в которых притаились приятели, и ушли в том направлении, откуда Вэртон появился в долине. Он, на всякий случай, выждал ещё десять минут, внимательно осмотрелся, немного привстав, и выскользнул из кустов. Турол выбрался за ним следом.

— Давай, бегом до ближайшей рощи, будем надеяться, что они не заметят сразу наши следы, и мы сможем далеко уйти, — негромко произнёс Вэртон, и они побежали.

Добежав до рощи, приятели спрятались в ней, и Вэртон снова выглянул наружу, осторожно раздвинув ветви высоких кустов. К своему ужасу, он увидел, что бейлууны возвращаются назад, явно идя по их следам. Надежда на то, что бейлууны — охотники в темноте не заметят их следы, рухнула. Это было почти равносильно смерти.

— «Даже, если бы у кого-то из них было такое же оружие, как и у бейлуунов, то вряд ли им бы удалось одолеть их», — подумал Вэртон. — «Охотники владеют огнестрельным оружием гораздо лучше любого флоота, да и простого, тем более, юного горожанина тоже. Теперь охотники, как два хоара пойдут по их следу и не успокоятся, пока не убьют, или не поймают их. Впрочем, вряд ли их будут ловить. Зачем? Скорее всего, на них устроят Весёлую охоту. Единственное обстоятельство даёт мизерный шанс уйти от охотников, то, что они вооружены не электрическими, а обычными ружьями».

Вэртон потянул нового приятеля за рукав, они выскочили из рощи и побежали вдоль небольшого оврага в сторону от города.

— Что случилось? — спросил на бегу Турол. — Почему мы бежим?

— Бейлууны нашли наши следы и идут за нами по ним, — стараясь не сбить дыхание, ответил Вэртон, — нам нужно оторваться от них.

Так они бежали довольно долго. Ночь была на исходе, раненная агнуупом нога болела, Вэртон стал прихрамывать. Его юному приятелю приходилось ещё хуже, видимо бегать он не привык. Он стал спотыкаться, дышал надсадно, с хрипом вдыхая и выдыхая воздух из лёгких. Овраг закончился, и впереди показалась большая и густая роща, словно островок, выделяющаяся среди колышущегося моря травы. Они добежали до рощи, и Турол в изнеможении свалился на землю на небольшой полянке внутри. Вэртон тоже тяжело дыша, выглянул наружу и внимательно осмотрел долину, преследователей не было видно.

— «Может быть, бейлууны — охотники потеряли наш след?» — тешил он себя надеждой. — «В любом случае нам нужно отдохнуть. Я так долго не протяну, а Турол, вообще, вряд ли сможет двигаться дальше. Вероятно, охотники не оставят нас в покое, но, если мы побежим дальше, то они легко загонят нас».

Вэртон заставил горожанина подняться и затащил его в самые густые кусты, стараясь оставлять как можно меньше следов. Там, прикрывшись широкими ворсистыми листьями, он сразу уснул. Когда Вэртон проснулся, солнце было уже высоко, а его спутник спал как младенец, посапывая во сне и причмокивая губами. Осторожно, чтобы не разбудить спящего юношу, Вэртон выбрался из своего импровизированного убежища и, тихонько подобравшись к краю рощи, выглянул наружу. Холодный пот тут же прошиб его и у него перехватило дыхание: шагах в тридцати от рощи, немного поодаль друг от друга, лежали уже знакомые ему охотники, нацелив свои ружья, казалось, прямо на него. И тут Вэртона подвела выдержка, он дёрнулся, выдав своё присутствие. Бейлууны — охотники среагировали мгновенно, немного привстав и нацеливая ружья в то место, где шевельнулась ветка. Но Вэртон тоже обладал неплохой реакцией, жизнь в горах в лагере флоотов многому научила его. Он откатился в сторону и, приподнявшись, прыгнул в центр рощи. Загремели выстрелы, защёлкали пули, сбивавшие листья кустов и перебивавшие ветки. Обойма автоматического ружья вмещает двенадцать патронов, двадцать четыре выстрела гулкой дробью разнеслись над долиной. Пули ударили в то место, где только что находился Вэртон, но его там уже не было. Он вжался в траву, постепенно отползая на другой конец поляны, и скрежетал зубами от злости и бессилия. Неожиданно рядом с ним возник Турол, который, встав почти в полный рост, и только немного пригнувшись, подбежал к нему.

— Что происходит Вэрт…, — только и успел крикнуть он, как две пули ударили его в грудь и в живот, отбросив назад на спину.

Вэртон перекатился к упавшему Туролу, и сразу же понял, что он уже не жилец. Кровь толчками вытекала из его груди, а живот весь превратился в одно кровавое пятно. Турол хотел что-то сказать, но рот его наполнился кровью, и он стал захлёбываться. Вэртон залез к Туролу в карман и достал оттуда накопитель эквотов уже частично измазанный в обильно вытекавшей крови.

— Извини, Турол, — прошептал он, — но тебя уже не спасти.

Стараясь не шуметь и не тревожить ветви кустов, он отполз ещё дальше от охотников на самый край поляны, но покинуть её не решался, боясь получить пулю в спину, если попытается бежать. Эхо последнего выстрела прокатилось над долиной, и наступила тишина.

— Эй вы, презренные флооты, — раздался хриплый голос одного из охотников, — вы ещё живы? Выходите сами, мы вас обоих немного пристрелим и всё, а то вам будет хуже.

Бейлууны, явно, забавлялись, зная, что их жертвы никуда не денутся. Вэртон сдвинулся ещё немного в сторону, но тут одна из высоких веток куста предательски качнулась, и снова зазвучали выстрелы и засвистели пули, на Вэртона сверху посыпались сбитые листья. Затем, снова наступила тишина. Вэртон лежал неподвижно, вжавшись в землю, и ждал, когда охотники пойдут в рощу. Он решил в этот момент вскочить и бежать. Расчёт был на то, что пока они пробираются сквозь рощу и не видят его, он успеет оторваться на приличное расстояние, с которого попасть в него будет не так-то просто. Он лежал и ждал, но ничего не происходило. Тогда Вэртон подполз к краю рощи, выглянул наружу и не поверил своим глазам. Оба охотника сидели в пол сотне шагов от края рощи, повернувшись к ней спиной и спокойно обедали. Теперь ему удалось их рассмотреть получше. Одеты охотники были в защитного маскировочного цвета добротные комбинезоны с жёлто-зелёными пятнами и разводами. Их талии опоясывали широкие пояса, на которых висели обоймы с патронами для ружей. Рядом с ними стояли вместительные тёмно-зелёные пластиковые мешки с продуктами и необходимыми вещами, к которым стволами вверх были прислонены ружья. Оба охотника были молодыми и крепкими парнями с загорелой и обветренной кожей, что выдавало в них профессионалов. Один из охотников был высоким и худым, а другой — пониже, но широк в плечах и, судя по всему, имел крепкое телосложение. Сначала Вэртон не понял: почему охотники так странно повели себя, прекратив стрелять, и оставив его в покое? Но потом, страшная догадка заставила его вздрогнуть.

— «Всё ясно», — похолодел Вэртон, — «они начали на меня Весёлую охоту. Начинается страшная игра, ставкой в которой является человеческая жизнь. Теперь либо они убьют меня, либо я их, правда, шансы в этой игре не равны, причём, не в мою пользу. Ну, уж, нет, меня они так просто не возьмут, я постараюсь дорого продать им мою шкуру, не знаю, пока, как, но постараюсь. Жалко, что я не увижу Лоэлену, но тут уж ничего не поделаешь, я старался, как мог, а она об этом, даже, не узнает».

Первым его порывом было похоронить Турола, но потом он решил, что Туролу это уже не поможет, а он выиграет время, если не будет задерживаться. Вэртон поднялся во весь рост и, не таясь, бросился бежать из рощи. Он знал, что стрелять по нему сейчас не будут, бейлууны — охотники давали ему фору. На бегу Вэртон пытался вспомнить все правила Весёлой охоты. Сам он, естественно, в такой охоте ни разу не участвовал и только слышал от старших рассказы о ней. Больше всего о Весёлой охоте рассказывал Лед, он, насколько знал Вэртон, был единственным из флоотов, кому посчастливилось остаться после этой охоты в живых. Лед чудом ушёл от охотников, отделавшись простреленным плечом и разбитой кистью левой руки. Старшие рассказывали, что Весёлую охоту придумали боги, они называли её Божественная охота, и, по началу, она была привилегией самих богов. Боги охотились на всех муунян без исключения, любой мог стать их добычей, правда, правила Божественной охоты были иными. Потом, когда население планеты разделилось на тех, кто смирился с божественными законами и остался жить в городах, и тех, кто не захотел подчиняться этим законам, и убежал в горы и леса. Последних стали называть отщепенцами, или флоотами, и бейлуунам разрешили на них охотиться, как на диких зверей. Бейлууны, по аналогии с Божественной охотой, разработали свои правила Весёлой охоты, и с тех пор периодически проводят её, когда встречают где-либо отщепенцев, или обнаруживают их лагерь. Вэртон знал об одной такой охоте, которую устроили несколько отрядов бейлуунов на флаерах. Тогда из тех, кто был в этом лагере живыми никто не ушёл. Бейлууны не щадили никого, ни детей, ни стариков, ни женщин, убивая всех подряд. Но убивали они не просто так, а загоняли свои жертвы, издеваясь над ними, с весёлыми шутками, криками и смехом. Вэртон, вместе с отрядом разведчиков, побывал в этом лагере вскоре после разгрома и до сих пор не может забыть страшного зрелища растерзанных, расстрелянных и изувеченных людей.

— «Так», — подумал Вэртон на бегу, стараясь как можно дальше удалиться от бейлуунов, — «что я точно знаю? Охотники дадут мне небольшую фору, примерно, в полчаса. Они не будут пользоваться передатчиками, чтобы вызвать подмогу, они не будут использовать транспортные средства, пополнять запасы пищи, кроме тех, которые у них есть с собой, и они будут преследовать меня, пока не убьют, или ранят и захватят в плен. Но, если меня схватят, то всё равно убьют после пыток и издевательств. Единственная моя надежда — если бейлууны потеряют мой след, или я каким-то образом сам расправлюсь с ними. Весьма призрачные шансы. Таковы законы Весёлой охоты для бейлуунов, мне же предоставляется полная свобода действий, но, в отличие от бейлуунов, я не имею права использовать против них огнестрельное оружие. Если я нарушу этот запрет, они вызовут по рации силы безопасности бейлуунов, и тогда мне придётся иметь дело с технически оснащёнными профессиональными убийцами, использующими скоростные вездеходы, флаеры и электрические ружья. Ясное дело, что против них у меня нет ни малейшего шанса».

Спасаясь от преследователей, Вэртон вбежал в небольшой лес. Солнце уже клонилось к закату и тени от деревьев создавали небольшой полумрак. Он в изнеможении упал на мягкую траву около небольшого деревца, тяжело дыша. Полежав немного и отдышавшись, он заставил себя подняться на ноги, зашёл поглубже в лес, нашёл поваленное дерево и удобно устроившись на почти горизонтально лежащем стволе, достал из заплечного мешка жалкие остатки сушёного мяса и фруктов. Немного подкрепившись и отдохнув, Вэртон поднялся и быстрым шагом двинулся дальше, углубляясь в лес. Почва под ногами стала пружинить, а следы наполняться водой.

— «Так», — подумал Вэртон, — значит, впереди озеро или болото».

Он нашёл сухую короткую палку, потыкал ею в почву и убедился, что почва стала мягкой.

— «Значит, здесь должны расти падучие деревья», — размышлял он, внимательно оглядывая окрестности, — а, если, я найду такое дерево, то из него может получиться неплохая ловушка».

Минут десять он потратил на поиски падучего дерева, исследуя окрестности, и, наконец, нашёл то, что искал. Дерево было высоким и мощным, наверное, ему было больше десяти лет. Вэртон сильно оттолкнулся левой ногой и, совершив длинный прыжок, приземлился прямо на корне дерева, выступающем из почвы. Он вынул свой верный кугуот и стал осторожно подкапывать корень, перерезая мелкие отростки, уходящие глубоко в почву, стараясь оставить как можно меньше следов. Вскоре, после упорной интенсивной работы, все отростки были оборваны, и Вэртон, утерев пот с лица, несколько раз глубоко всадил кугуот под основание толстого корня. Из глубины нанесённых ран, тонкими струйками побежал сок, тут же впитывающийся в немного взрыхлённую под корнем землю. Эту землю Вэртон взрыхлил заранее, как раз для того, чтобы со стороны заметить повреждения корня и интенсивное вытекание сока, было бы не просто. Он удовлетворённо осмотрел свою работу, мягко отпрыгнул назад к своим следам, ещё раз убедился, в том, что со стороны заметить что-либо затруднительно, и двинулся дальше. Вэртон прошёлся в полуметре от слегка наклонённого в эту сторону падучего дерева и, выбрав низкорослый, но очень толстый лонон с густой и широкой кроной, спрятался в широкой развилке ветвей. Он решил отдохнуть и посмотреть на то, как сработает его ловушка. Лонон находился в сотне шагов от заготовленной ловушки, которая достаточно хорошо просматривалась сквозь листву. На раскидистых ветвях лонона росли прекрасные сочные и очень вкусные плоды шакваари, которыми можно было одновременно утолить голод и жажду. Расчёт Вэртона был прост, охотники, идя по его следам, неизбежно должны будут пройти под падучим деревом. Минут за двадцать сок из дерева вытечет, и начнётся быстрое увядание, которое станет заметно, примерно, через час. Вот в этом-то интервале от двадцати минут, до часа и должны были по прикидкам Вэртона появиться охотники. У падучего дерева быстрее всего увядает корневая система, находящаяся под землёй, дерево становится очень неустойчивым, и достаточно лёгкого нажима на почву вблизи дерева, как оно падает. Веса человека на такой мягкой и податливой почве вполне достаточно, а так как Вэртон прошёл под деревом с той стороны, где оно немного наклонено, то оно неминуемо упадёт на того, кто пойдёт по его следам. Масса же падучего дерева такова, что и хуноосу несдобровать, если дерево рухнет ему на спину или на голову.

Вэртон уютно устроился в густых ветвях лонона и отдыхал, поедая спелые и сочные плоды. Со своего наблюдательного пункта ему хорошо была видна приготовленная ловушка. Прошло около получаса, потом ещё минут десять, но всё было тихо. Вэртон уже начал было волноваться, но в этот момент кусты раздвинулись и показались бейлууны. Они шли по его следам, внимательно разглядывая почву, на расстоянии восьми шагов друг за другом. Невысокий плечистый охотник, которого Вэртон про себя назвал Коротышкой, шёл впереди, крепко держа ружьё в руках, и внимательно изучая следы. Сзади него шествовал второй, которого Вэртон окрестил Верзилой. Верзила зорко оглядывал окрестности, готовый стрелять на каждый подозрительный шорох. Охотники подошли к падучему дереву и остановились. Коротышка присел на корточки и стал внимательно разглядывать почву примерно в том месте, откуда Вэртон прыгнул на корень дерева. У Вэртона упало сердце.

— «Всё», — подумал он, — «напрасно я старался и потратил на эту ловушку столько сил и времени, теперь они заметят мои ухищрения и раскроют ловушку».

Вэртону стало до слёз обидно, он так хорошо всё придумал и так аккуратно сделал. В этот момент он, даже, забыл о грозящей ему опасности, сейчас он был охотником, устроившим хитроумную ловушку на дичь, которая от него могла ускользнуть. Но Коротышка был либо глуп, либо ничего подозрительного не заметил. Он поднялся во весь рост, сказал что-то своему напарнику и двинулся вперёд дальше по следам жертвы. Сердце Вэртона радостно забилось, он крепко уцепился за ветви лонона, подался вперёд, насколько это было возможно, и, затаив дыхание, внимательно следил за тем, как Коротышка неумолимо приближается к роковому для себя месту. Вот он очутился точно под деревом. Падучее дерево вздрогнуло и с протяжным стоном обрушилось вниз на Коротышку всей своей массой. Однако, как оказалось, Коротышка был не так прост, как думал Вэртон. Он, ещё не доходя до дерева, догадался о ловушке, заметив глубокие следы на почве от прыжка, и повреждения на корне, и был готов к падению дерева, вовремя отскочив в сторону.

— Эй, ты! — крикнул Коротышка с весёлым смехом. — Нам очень нравится наша охота, ты — хорошая дичь. Я знаю, что ты меня слышишь, если ты и дальше будешь так же хорошо играть с нами, то мы обещаем тебе, что смерть твоя будет лёгкой.

Коротышка, а вслед за ним и Верзила, вскинули свои автоматические ружья и выпустили по обойме, стреляя наугад в том направлении, куда ушёл Вэртон. Пули с визгом пронзали кусты и кроны деревьев, сшибая листья, и глубоко впиваясь в стволы. Вэртон несколько мгновений, как заворожённый, смотрел на эту стрельбу, даже не подумав спрятаться за ствол дерева. Из состояния оцепенения его вывела пуля, чмокнувшая в ствол лонона рядом с его лицом, и оцарапавшая ему щёку, отлетевшей щепкой, вторая пуля через секунду сбила толстую ветку у него над головой. Вэртон соскользнул вниз с дерева и бросился бежать. Он бежал, не разбирая дороги, продираясь сквозь кусты, и оставляя на них клочки своей одежды. Только сейчас ему по-настоящему стало страшно, только сейчас он понял всю опасность своего положения. Преследователи оказались умными и сильными охотниками, они играли со своей дичью, получая удовольствие от опасности и приключений. Такие не остановятся на полпути, чем труднее будет погоня, тем больше удовольствия они получат. А самое плохое в этом деле, что у них есть все шансы загнать его. Запасы еды у Вэртона, практически, закончились, а у них её ещё много. Он скоро начнёт слабеть, и преследователи будут неумолимо настигать его. Поэтому они и не торопятся, уверенные, что их жертва никуда не денется. Его охватила паника. Вдруг, нога Вэртона зацепилась за выступающий из земли корень, и он со всего разбега упал лицом в небольшую грязную лужу. Вода отрезвила его и привела в чувство.

— «Что же это я делаю?» — подумал он, приходя в себя. — «Бегу по элементарной прямой, да они мигом раскусят меня, ещё, чего доброго, и засаду впереди устроят. Нужно путать следы».

В течение следующего часа он пытался запутать охотников, резко поворачивая то влево, то вправо, совершая прыжки в сторону, возвращаясь назад, и используя местность. Наконец, убедившись в бесполезности своих попыток, он пробежал вперёд ещё два ниена и свалился от усталости на землю. Опять заболела нога, пораненная агнуупом. Он лежал, уставясь в синее небо с редкими облаками, не в силах пошевелиться, и грустные мысли крутились у него в голове.

— «Ну почему», — думал Вэртон, — «ну почему эти два человека так стремятся убить меня? Что я им сделал? Зачем бейлууны — служители богов, всюду преследуют флоотов? Флооты — отщепенцы, почему нас называют отщепенцами? Лед говорил, что во всём виноваты боги. До появления богов люди на всей Мууно жили дружно, как братья. Не было ни бейлуунов, ни флоотов. Давно, много поколений тому назад, люди не охотились друг на друга, не убивали других людей. Когда-то, в старые времена, все были счастливы. Вэртон рассказывал, что наши предки жили в больших красивых городах, свободно ходили по земле и никого не боялись. Из рассказов Леда выходило, что раньше все жители планеты летали по воздуху на большие расстояния и, даже, умели подниматься высоко в небо, прямо к звёздам. В городах были большие заводы, которыми управляли умные машины. Заводы эти выпускали много полезных вещей, машины строили широкие и гладкие дороги, по которым на большой скорости перемещались самодвижущиеся автомобили, перевозящие людей и грузы. Но потом, люди погрязли в грехах, возомнили себя равными богам и бросили им вызов. Предки, в гордыне своей, прогневали могущественных богов, и боги покарали их. Они спустились на землю в ослепительных летающих аппаратах и начали жечь зарвавшихся и порочных гордецов небесным огнём. Они сжигали города и уничтожали целые народы огненными шарами и смертоносными лучами, мстя людям за их грех и карая их огненной карой. Боги установили на всей планете божественные порядки и назначили бейлуунов следить за их соблюдением в своё отсутствие. Иногда боги спускаются со своих небес, проверяя соблюдение людьми божественных законов и карая их за отступничество».

Вэртон с трудом поднялся и побрёл дальше в лес. Он не хотел уходить от города, но спасительный лес отступал под натиском равнины и вынуждал Вэртона делать огромную дугу, постепенно удаляясь от конечной цели своего, оказавшегося таким опасным, путешествия. Выход на равнину равносилен самоубийству, охотники легко подстрелят его там, поэтому идти придётся лесом, по возможности, стараясь не очень уходить от города. Впрочем, какой там не очень, до города так и так ещё не близко. Вэртон почувствовал усталость не столько физическую, но, в основном, моральную, он уже не бежал, а брёл, продираясь сквозь густые кусты, запинаясь о корни, и чуть не падая. Он шёл, оставляя за собой хорошо заметный след.

— «Лоэлена, моя желанная и прекрасная, Лоэлена!» — думал он, автоматом переставляя непослушные ноги. — «Я так ни разу и не видел тебя, но так много о тебе слышал. Так же как много я слышал о городе, в котором ты живёшь, но, навряд ли смогу в нём побывать. Мне рассказывал о тебе и о Лууме недавно сбежавший оттуда и прибившийся к нам новый отщепенец. Эти ненавистные бейлууны — охотники, нарушили все мои планы. Даже, если, мне удастся каким-то чудом обмануть их и уйти от погони, то в такой порванной одежде, я, всё равно, не смогу придти в город».

Одежда Вэртона была в жалком состоянии: коварные жёсткие и колючие ветви кустов выдрали клоки в разных местах, кое-где материя свисала лоскутами, мелкие выдранные лоскутки отмечали его путь. Вэртон понимал, что ему необходимо хоть немного передохнуть и стал подыскивать убежище, в то же самое время, опасаясь, что охотники, которые могут оказаться недалеко, застигнут его врасплох во время отдыха. Он так устал, что легко мог заснуть в своём укрытии, а коварные бейлууны могут подобраться незаметно. И тут Вэртон заметил густую стену высоких кустов с большими жёлтыми листьями. В таких кустах иногда прячутся игольчатые шары — хлопушки. Шары — хлопушки очень редкое растение и найти его в лесу далеко не просто. Но Вэртону несказанно повезло, видимо, Единый сегодня благоволил и помогал ему. Он осторожно приблизился к кустам и заглянул внутрь, опасливо раздвигая ветви растений. В густой листве, совершенно незаметные, примерно, на высоте человеческого роста, висели разбросанные тут и там шары — хлопушки.

— «А вот это может мне очень пригодиться!» — обрадовался он, возблагодарив Единого. — «Теперь я смогу спокойно отдохнуть и, если повезёт, вывести из строя одного из охотников».

Игольчатые шары висят на ветвях, скрываясь в густой листве, и выпустив тонкие длинные отростки, словно маленькие змейки, обвивающие ветви кустов. Если зверь, или человек заденет такой отросток, то игольчатый шар взрывается, посылая в разные стороны большой заряд тонких и острых игл. Иглы вылетают с большой силой, глубоко впиваясь в кожу, и раня неосторожное существо. Если такие иглы попадут в лицо человеку, или в морду зверя, то они могут легко проткнуть веки и выколоть глаза. На равнине эти растения встречаются крайне редко, а в горах, где жил Вэртон, их можно найти чаще, поэтому он хорошо знал о свойствах шаров — хлопушек. Обрадовавшись такому неожиданному подарку, Вэртон решил устроить для бейлуунов — охотников коварную ловушку. Он быстро отыскал в стороне дерево с крепкой и достаточно эластичной корой, ободрал его, разделив кору на два больших прямоугольных куска, сорвал несколько длинных и тонких стеблей, словно нити свисавших с деревьев, и, проткнув кугуотом дырки в коре, скрепил ими один кусок коры, сделав из него цилиндр. В цилиндре он проделал