Глава первая

Молодость редко позволяет себе быть безраздельно счастливой: ее чувства — в значительной степени продукт отбора и отсева, а потому неподвластны пробуждающейся жадности к жизни. Но Кейт Орм в кои-то веки не устояла перед счастьем, и теперь оно пронизывало ее всю, как весенний дождь напитывает лужайку с пробивающейся травой. Ничто не объясняло этого внезапного блаженства; но не потому ли оно и было таким мощным, непреодолимым? За последние два месяца — со дня помолвки с Денисом Пейтоном — ни одного слагаемого не прибавилось к сумме ее радости, да и сама Кейт первая сказала бы, что бесконечность уже некуда увеличивать. Внутренне и внешне жизнь Кейт не изменилась; но где раньше воздух над ней полнился трепетом крыл, теперь эти крылья словно замерли у нее над головой, и она могла отдаться их защите.

Множество влияний сошлось, чтобы построить оазис задумчивой тишины, в сердце которого она сейчас находилась. Ее душа откликалась на тончайшие вибрации, а счастье любить было поначалу так велико, что не могло не принести с собой смятения. Всю обстановку жизни Кейт будто перемешали и расставили по другим местам. Она очутилась в новой стране, но тот, кто привел ее сюда, был менее всего способен послужить проводником. Порою Кейт казалось, что первый встречный на улице способен лучше объяснить ее счастье, чем Денис. Но глаза привыкли, и теперь линии перетекали друг в друга, открывая новые виды на далекие горизонты. Кейт начала вступать во владение своим царством, ощущать, что оно и впрямь принадлежит ей. Но раньше она не чувствовала, что и сама принадлежит ему; именно это чувство пришло к ней сейчас, чтобы сделать счастье полным, освятить его ощущением постоянства.

Кейт поднялась из-за письменного стола, где трудилась над свадебными приглашениями, и подошла к окну. Все кругом словно дополняло ту редкую гармонию ощущений, что требует дани с каждого из человеческих чувств. В прохладной просторной комнате царила утонченная атмосфера устоявшейся, ничем не стесненной жизни. Из окна открывался вид на поля и леса, на озеро под небом, присыпанным серебристой пыльцой сентября. Даже запах поздних фиалок в стакане на письменном столе; даже розово-сиреневые купы гортензий в кадках вдоль террасы; даже редкое падение листа в неподвижном воздухе — все каким-то образом сливалось в ощущение блаженства, от которого сами эти вещи казались лишь пеной на поверхности стремительной реки бытия.

Улыбка задержалась на лице Кейт: она заметила, что по тропинке вдоль подножия приозерных холмов приближается человек. Эта тропа вела коротким путем от имения Пейтонов, а Кейт знала, что Денис должен появиться как раз сейчас. Впрочем, улыбка девушки продлилась не столько от прихода жениха, сколько от невозможности передать ему свое настроение. Однако это не беспокоило Кейт. Для нее было немыслимо делиться своими глубочайшими чувствами с кем бы то ни было, а мир, в котором жили они с Денисом, слишком солнечный и просторный, не позволял признаться, что она испытывает стеснение. Этой улыбкой Кейт на самом деле отдавала дань незамутненной прямоте жениха, которая так часто служила ей убежищем от сложностей ее собственной души.

Денис Пейтон привык, что его встречают улыбкой. Пожалуй, ему простительно было считать, что улыбки — привычная одежда человеческого лица: взгляды молодого человека на жизнь и на себя самого неминуемо окрашивались неизменным гостеприимством, которое оказывала ему Вселенная. Он и впрямь с рождения воспринимал жизнь как чрезвычайно приятное занятие, а теперь ее кульминацией стала, вполне естественно, помолвка с единственной девушкой, на которой Денис когда-либо хотел жениться, а также наследство, полученное от несчастного сводного брата и очень приятно расширившее перспективы юноши. Такое сочетание обстоятельств может, пожалуй, навести молодого человека на мысль о собственной значимости для Вселенной; и финальным штрихом гармонии всего происходящего было то, что траур по бедному Артуру, который Денис все еще носил, придавал изысканный вид его несколько полнокровному приятному лицу.

Надо сказать, что Кейт Орм смотрела на мировосприятие будущего мужа с некоторой долей юмора; однако она вступала в этот брак с запасом терпения, постоянно делая скидку на толику несознательности, присутствующую в суждениях у каждого. Например, не было на свете более сентиментальной и гуманной личности, чем мать Дениса, вторая миссис Пейтон, надушенная серебристая особа, чьи сиреневые шелка и сдержанные до бесцветности манеры указывали, что их владелица отгородилась плотными шторами от всех неприятных сторон жизни. Однако миссис Пейтон явно прозревала «руку Провидения» в том, что ее пасынок так и не женился и что его смерть позволила Денису в нужный момент благородно принять немалое наследство. Ведь в конце концов, разве это не признак душевного здоровья — воспринимать дары богов именно в таком христианском духе, открывая новые свидетельства Божественного замысла в том, что когда-то казалось лишь печальным фактом неисправимости Артура? Миссис Пейтон, проникнутая блаженной уверенностью, что сделала для Артура «все возможное», сочла бы, что не пристало христианину горевать о ниспосланной свыше неудаче своих усилий. Денис, конечно, мыслил чуть менее прямолинейно. Он к тому же любил Артура и искренне старался удержать беднягу от падения; его усилия были менее нравоучительны и более спонтанны. Артур не перевоспитался, но, по крайней мере, изменил свое завещание; и моральные устои Дениса были приятно подкреплены открытием, что добродетель весьма существенно вознаграждается.

Постоянное ощущение руки Господней в человеческих делах, на котором покоилась совесть миссис Пейтон, и впрямь подкрепляли подробности, из-за которых траур Дениса был лишь символической данью. Ведь невозможно искренне скорбеть об уходе человека, оставившего по себе такую скандальную память, как бедный Артур. Кейт не знала точно, что именно случилось; ее отец, так же как и миссис Пейтон, был твердо убежден, что молодым девушкам незачем участвовать в откровенных обсуждениях жизненных превратностей. Из умолчаний и отговорок окружающих Кейт могла лишь заключить, что тут замешана какая-то женщина — конечно, «ужасная», и частью этой ужасности было некое неблаговидное притязание на Артура. Однако в чем бы ни заключались требования ужасной женщины, скоро была доказана их безосновательность. Проблема исчезла, и женщина вместе с ней. Снова опустились шторы, загораживая вид на безобразные стороны мироздания, и жизнь покатилась дальше, опираясь на привычную уверенность, что таковых не существует. Кейт знала лишь одно: небольшая темная туча пробежала по небу, и оно снова стало таким же безоблачным, как раньше.

Но теперь Кейт спросила себя: может быть, именно исчезновение этой тучи, хотя и далекой, ничем не угрожающей, преисполнило такой безмятежностью ее рай? Ее испугала мысль, что самой надежной опорой человеку служит ощущение миновавшей угрозы, что счастье — не более чем результат отмены приговора. Такой взгляд на мир — извращение, и это подтвердил приход Пейтона. У него был дар восстанавливать нормальное соотношение вещей, переносить Кейт через пропасти жизни по закрытым со всех сторон туннелям бодрости, не осложненной любопытством. Вся тревога Кейт, все донимавшие ее вопросы утихали рядом с Денисом, и она вновь радостно принимала свою любовь как дар свыше, благодать, начинающуюся как раз там, где кончается царство рассудка. Сегодня Кейт еще больше обычного подпала под обаяние и сдалась. Жених сильнее, чем всегда, звучал доминантной нотой в гармонии между нею и жизнью, казался центром восхитительного сообщничества в любом из окружающих обстоятельств. Глядя на него, нельзя было не видеть, что ветер в его парусах всегда попутный.

Сейчас этот ветер приближал Дениса к Кейт — жених шел характерным быстрым уверенным шагом, хотя и с некоторой запинкой. Кейт заметила это, когда жених вышел из буковой рощи и двинулся по траве к дому. Он шагал, словно чем-то утомленный. Кейт поначалу хотела ждать его на террасе, движимая обычным порывом — замереть на пороге наслаждения; но сейчас ее почему-то потянуло к Денису, и она сбежала по ступеням террасы и пошла по траве навстречу ему.

— Денис, у тебя усталый вид. Я испугалась — что-то случилось.

Она продела руку в сгиб его руки и, шагая рядом, вгляделась в лицо, пораженная не столько изменениями в нем, сколько тем, что ее близость вовсе не помогла.

— Да, я сильно устал. Твой отец дома?

— Папа? — Она удивленно подняла взгляд. — Он вчера уехал в город. Ты разве не помнишь?

— Ах да, я и забыл. Так ты, значит, одна?

Она выпростала руку и встала перед ним. Теперь он был очень бледен и хмур, словно от крайнего физического утомления.

— Денис, ты болен? Неужели и правда что-то случилось?

Он натужно улыбнулся:

— Да, но не надо так пугаться.

Она сделала глубокий вдох, чтобы собраться с духом. Главное, что он невредим! Все остальное на миг будто ушло из поля зрения, свалилось за край ее мира.

— Твоя матушка?.. — спросила Кейт с новым страхом.

— Нет, дело не в ней. — Они дошли до террасы, и Денис двинулся к дому. — Давай войдем внутрь. Здесь ужасно палит солнце.

В прохладной полутьме гостиной, где после яркого дневного света они едва могли разглядеть лица друг друга, Денису как будто полегчало. Кейт села, а он отошел на несколько шагов. Перед письменным столом он остановился, глядя на аккуратно рассортированные стопки открыток с приглашением на свадьбу.

— Их разошлют завтра?

— Да.

Он вернулся и встал перед невестой.

— Это все из-за той женщины, — отрывисто начал он, — той, которая утверждала, что она жена Артура.

Девушка вздрогнула, словно сердце сжал страх, в котором она себе не признавалась.

— Так она, значит, в самом деле была его женой?

Пейтон нетерпеливым жестом отмел ее предположение:

— Если да, почему она этого не подтвердила? У нее не было ни крупицы доказательств. В суде отвергли ее претензии.

— Ну и?..

— Ну и теперь она мертва. — Он помолчал, и следующие слова дались ему трудно: — Она и ребенок.

— Ребенок? Был еще и ребенок?

— Да.

Кейт дернулась, словно желая встать, и снова упала в кресло. Невинным девушкам о таких вещах не рассказывают. Прежний туманный ужас не шел ни в какое сравнение с первым острым, ранящим фактом.

— И оба мертвы?

— Да.

— Откуда ты знаешь? Отец сказал, что она уехала… вернулась на запад…

— Мы так думали. Но сегодня утром ее нашли.

— Нашли?

Он показал на окно:

— Там… В озере.

— Обоих?

— Обоих.

Кейт задрожала и обмякла перед ним, пряча глаза — словно отгораживаясь от страшного зрелища.

— Она утопилась?

— Да.

— Ах, бедняжка… Бедняжка!

Они помолчали. Минуты падали в пропасть между ними, и наконец он швырнул в эту тишину несколько бесполезных слов:

— Их нашел один из садовников.

— Бедняжка!

— Это было довольно-таки ужасно.

— Ужасно… ох! — Она мгновенно вернулась на прежнюю позицию. — Бедный Де