Оглавление

Часть третья: о ястребинке

[3х01] ГОСТИ

Утро было как утро.

Керидвен позавтракала, вышла на крыльцо, поворошила метелки, развешанные с вечера сушиться на ветру (как бы дождь не пошел) — как раз вовремя, чтобы услышать, как на дальнем конце улицы вовсю голосит Брайан:

— Молоко! Молоко!

Точно, встрепенулась Керидвен, пахты надо взять, посмотреть, как на ней пижменная настойка выйдет. Только в инструкции отдельно написать, чтоб никто внутрь ее хлебать не вздумал…

Она вышла за калитку и замахала рукой.

Брайан увидел ее и замахал с козел в ответ. Какой-то незнакомый парень — на вид проходимец проходимцем — сидевший рядом с Брайаном, засвистел в два пальца. Керидвен поморщилась.

Брайан остановился. Вид у него был хитрющий.

— Привет, Керри! А ну танцуй давай!

— А в лоб? — хладнокровно спросила Керидвен.

Проходимец на козлах захохотал. Брайан оттопырил губу и сделал вид, что обиделся.

— Злая ты, О’Флаерти. Чего хотела-то?

— Пахты плесни, — Керидвен показала ему бидон.

Брайан задрал нос:

— Не хочешь танцевать — вот сама себе и наливай, — он ткнул пальцем в сторону фургона, прикрытого брезентом.

Керидвен пожала плечами. И какая муха его укусила?

Она обошла повозку и откинула брезентовый полог.

Человек, дремавший среди бидонов в обнимку с вещевым мешком, вскинул голову и заморгал от яркого света.

— Что, уже приехали?

— Братик, зараза! — завопила Керидвен.

Блейз совершенно не изменился. Разве что чуть раздался в плечах, да рыжая щетинка на лице выглядела странно. В былое время Блейз себе такого не позволял.

Керри стиснула остолопа изо всех сил. Поднять его, правда, как в детстве, уже не вышло. Блейз смутился и принялся отряхивать уроненную в суматохе кепку.

— Привет, Керри!

Как я соскучилась, подумала Керидвен.

— Каким ветром занесло? — вслух сказала она. — Недельку-то хоть погостишь?

Блейз подувял. Моргнул, задрал голову вверх, оглянулся назад, и, наконец, выдавил:

— Керри, я это… насовсем, наверное.

Не задалось, в столицах-то, подумала Керри, а вслух сказала:

— Ну а чего тогда топчешься, как неродной? Проходи давай!

Блейз слабо улыбнулся. Поправил лямку мешка на плече, и принялся вытаскивать из повозки какой-то ящик. Проходимец подхватился с козел и принялся ему помогать.

— А это Джимми, — пропыхтел Блейз, толкая спиной калитку. — Он мой друг.

Проходимец блеснул зубами:

— Здрасте, мэм!

— Мисс, — буркнула Керидвен.

— О’Флаерти! — завопил с козел Брайан, протягивая ей бидон. — Пахту-то не забудь!

Керидвен оглянулась на дом и полезла в карман за мелочью.

— Давай и творога со сметаной, что ли. Кормить их теперь всех.

Хозяйство Блейза состояло из ящика с книжками. Хозяйство Джимми состояло из заплечного мешка и гнусной физиономии. Черт знает что в нем такое было, что сразу хотелось не то в рожу плюнуть, не то хоть обругать от всей души. Втерся, небось в доверие, мрачно думала Керидвен, вытряхивая из шкафа чистое белье. Блейз у нас лопух изрядный. Пусть только попробует тут мне!

— Керри, да ты не напрягайся так, — ласково сказал Блейз, отнимая у нее простыни. — Мы сами разберемся.

— И кровать ему не вздумай свою отдать! — буркнула Керидвен.

— Да он туда по росту не войдет, — безмятежно ответствовал Блейз. — И вообще это ненадолго.

— Да я и в углу на коврике посплю, тоже мне, проблема, первый раз, что ли? — встрял Джимми, и Керидвен немедленно захотелось огреть его чем покрепче. Он ее за кого принимает, черт побери?!

Блейз торопливо сунул Джимми тряпье и поволок Керидвен в сторонку.

— Керри, ты, это… Ты на Джимми не смотри, он стесняется тебя просто…

Керри оглянулась. Джимми, стянув ботинок, с философским видом рассматривал дыру в носке.

— Это называется «стесняется»?!

— Да, — твердо сказал Блейз. — Ты тоже всегда от смущения наглеешь.

Керидвен поперхнулась. Блейз безмятежно улыбнулся, похлопал Джимми по плечу, и они отправились обустраиваться.

Очень быстро стало шумно.

Сначала они начали распаковываться. Потом принялись греть воду, мыться и стираться. Потом принялись кашеварить. И все это, не замолкая ни на минуту.

Джимми трещал, не затыкаясь. Он напевал, насвистывал, притопывал, пристукивал, прищелкивал, тарабанил по столу, отбивал ритм пяткой, стучал себе ногтем по зубам и издавал черт знает еще какие звуки.

При этом он успел отдраить полы, вместе с Блейзом выколотить ковер, перестирать пожитки, наколоть дров, потом уселся на порог сарая, подвернул под себя колено и принялся надраивать песком тазик. Кажется, у него просто не получалось остановиться.

— Он всегда такой? — осторожно спросила Керидвен у Блейза.

— Нет, до отбоя только.

— До отбоя?

— Ага, — Блейз принялся сливать из картошки воду и скрылся в клубах пара. — Да ты не бойся, он по ночам тихий. В основном. И вообще, мы тебе не помешаем!

— Угу, — сказала Керидвен, провожая взглядом веселенькую мокрую гирлянду поперек огорода.

Дырявый носок, на который не хватило прищепки, взмыл вверх, спланировал вниз и плюхнулся в дождевую бочку.

После ужина они ушли к Блейзу (битый час ушел на то, чтобы убрать оттуда всю зелень, что там сушилась), и начали бубнить. «Место надо… ну, сарай какой-нибудь… «Это надо поспрашивать… схожу в церковь завтра…» — «Это без меня…» — «Да я понимаю…» — «Тебе-то там уши не надерут?» — «Не должны…» — «Может, сестричку твою послать?» — «Нет, — быстро сказал Блейз. — Я сам!»

Нет, ну вы подумайте, хмыкнула Керидвен, оттирая тарелки. Сестричку он пошлет. Я ему пошлю!

Она обтерла руки полотенцем и повесила на гвоздь фартук. В гостиной пробили часы.

— Отбой, — внятно сказал Блейз, и стало тихо.

Керидвен затаила дыхание, прислушиваясь — но звуков и правда больше не раздавалось.

В монастыре, что ли, их так вышколили, поразилась Керидвен.

Однако с утра опять стало громко.

— Х-ха!

— Слабо! Слабо!

— Х-ха!

Керидвен вышла на крыльцо и протерла глаза: Блейз и Джимми спозаранку мутузили друг друга посреди улицы. Физиономии у них были предовольные.

Джимми, черный и худой, как щепка, наскакивал; Блейз, маленький и коренастый, отбивался; пыль у них из-под ног стояла коромыслом.

С ума сойти, подумала Керидвен. Блейз? Дерется?

Блейз, будто услыхав, развернулся и замахал ей:

— Ой, Керри! Привет! — и тут же получил в живот от Джимми.

Блейз сложился пополам, Керидвен не выдержала и рванула на помощь — но, выбежав за калитку, обнаружила, что Джимми уже лежит на дороге мордой вниз и молотит кулаком по земле — мол, отпускай, а Блейз, заломив ему локоть, сидит сверху, со все тем же умиротворенным выражением.

— Ничего себе ты наловчился, — только она и выдохнула.

— Это меня Джимми научил, — довольно сообщил Блейз, слезая с приятеля.

Джимми сел, вытянув в пыли длинные ноги и ухмыльнулся во все зубы. Плечи у него лоснились от пота, и по майке растекалось темное пятно. Керидвен моргнула. Вот тигра полосатая!

— Здорово, — наконец, признала она. — Я думала, братик у меня и мухи не обидит.

— Да я и не обижаю, — сообщил Блейз.

Джимми заржал, вскочил, хлопнул Блейза по плечу:

— Да-да, он у нас добренький! — содрал с забора скинутую рубашку и прошествовал во двор. Со стороны умывальника донеслось фырканье.

Керидвен покачала головой и уставилась на Блейза:

— И чем ты там в столицах занимался, братичек?

Блейз снял с забора свою рубашку и принялся ее сворачивать.

— Да… всяким разным… Учился, в основном, я же тебе писал. А боксерский клуб и при университете был, ты не думай…

— Чего не думай? — Керидвен пришлось прикусить губу, чтоб не засмеяться.

Блейз поднял на нее честные глаза:

— Что мне нравится бить людей.

Керидвен поперхнулась. Потом протянула руку и взъерошила ему волосы на макушке:

— Нет, братичек, я так не думаю.

Блейз вздохнул:

— Это как язык. Некоторые просто по-другому не понимают.

— Ага, — радостно объявил Джимми, появляясь из-за забора с сэндвичем в зубах. — Как начнет бубнить — святой такой-то, святой сякой-то, — продолжил он с набитым ртом, — так думаешь все, припадочный. А посмотришь на хук слева — так вроде и ничего, нормальный! — Он дожевал, сбил кепку на затылок и помахал рукой. — Ну, я пошел!

— Как договорились? — спросил Блейз.

— Угу, — они обменялись рукопожатием, и Джимми зашагал прочь по улице.

— И как ты с ним вообще связался? — пробормотала Керидвен.

Блейз замялся.

— Ну… это долгая история. — Он провел рукой по забору и наткнулся на новую кладку — там, где ее правил Ошин. Блейз поднял голову. — Керри, ты… как ты тут вообще?

Керидвен пожала плечом и отвела глаза:

— Да как… вон, огородничаю помаленьку. — В подтверждение слов она принялась общипывать привядшие бутоны с плетей на изгороди. Это было зря — немедленно запахло растертой меж пальцев зеленью и розовыми лепестками, и это вдруг настолько напомнило Каэр-Диен, что накатила тошнота.

Керидвен сжала кулаки в переднике и повернулась к брату:

— Сам-то как?

— Я? — переспросил Блейз. — Да я тоже ничего…

Он повертел в руках сорванный бутон.

— Ты знаешь, я с одним хай-бразильцем познакомился в Камелоте как-то… У них верят, что у человека… или не у каждого человека, у колдуна только, я не очень понял… не одна жизнь, а несколько. Как у кота. Что одна жизнь может закончиться, а он может начать жить другую. — Блейз растерянно поглядел на раздербаненный бутон, сунул ошметки в карман и посмотрел прямо на Керидвен. — Только я думаю, что это неправда. Что жизнь всегда одна. В ней что-то случается, и ты потом живешь с этим всегда. Нельзя взять часть себя и запереть в сундук на замок.

— Ясно, — сказала Керидвен.

Повернулась и ушла в дом, хлопнув дверью, потому что поняла, что еще секунда — и разревется.

В спальне она прислонилась спиной к стенке и закусила губу. Ничего Блейз такого не делал и не говорил, только отчаяние подкатывало изнутри, как тошнота, и хотелось схватить его за шиворот, как крысу, и начать трясти. Как он смеет такое говорить! Как он смеет такое думать, как он смеет такое делать, как он смеет даже начинать о таком вообще!..

Керидвен зажмурилась. Я не могу. Я не могу, не хочу, не буду, я не могу жить с этим всегда. Это нечестно, это неправильно, я так не могу. Не могу, не хочу, не буду. Потому что если обернуться и смотреть назад, если обернуться и смотреть на это всегда — то это значит признать, что все кончено. Все кончено, хотя толком ничего и не было, ты просто живешь и мучаешься, а потом попадаешь в ад.

Похули Бога и умри, сказала жена Иову.

К черту. К черту, к дьяволу, будь оно все проклято! Я так не могу. Не могу, не хочу, не буду.

С другой стороны двери заскреблись.

— Керри? — послышался встревоженный голос Блейза из-за двери.

Керидвен открыла рот и несколько раз вздохнула как можно беззвучней, чтобы голос звучал нормально.

— Чего тебе? — вышло грубее, чем следовало, она откашлялась и крикнула громче. — Сейчас выйду!

Она наскоро плеснула водой в лицо из кувшина, прополоскала рот, сплюнула в таз погромче и высунулась за дверь со стаканом в руке.

— Чего тебе, братик?

Блейз переминался за дверью с ноги на ногу.

— Мне показалось, ты обиделась… Я что-то не то сказал?

Керидвен махнула рукой как можно беззаботнее.

— Да не, так, десну полощу, чтоб зуб не прихватило. Продуло где-то.

— А, — Блейз отвел глаза.

Не поверил, конечно, зараза. Ну да ладно.

— Я в церковь пойду. Ты пойдешь?

— Ой нет, — сказала Керидвен. — Это ты давай без меня, пожалуйста.

— Ладно, — кивнул Блейз. — Хорошо. Ты, это… извини, если что не так.

— Братичек, — честно сказала Керидвен, — в моей жизни до черта всего не так. Но ты тут ни при чем, честное слово!

Блейз посмотрел на нее большими сочувственными глазами:

— Свечку за тебя поставить? — осторожно осведомился он.

Керидвен против воли заржала:

— Главное, чтоб не медицинскую!

Блейз слабо улыбнулся и потопал вниз. Керидвен проводила его взглядом. И как он в Камелоте все эти годы выжил, с таким-то характером? Непонятно.

— Да все нормально!

— Вижу я твое нормально!

— Зато как я его! А, чщщеррт…

Керидвен, чистившая грибы на крыльце, подняла голову. По проселочной дороге ковылял Блейз. На Блейзе висел Джимми. Физиономия у Джимми была расквашена.

Допрыгался, с каким-то внутренним удовлетворением подумала Керидвен. Чего-то такого она и ожидала.

Блейз толкнул калитку, и они ввалились внутрь.

— А, Керри, привет! — пробормотал Блейз.

Керидвен выпрямилась, вытирая руки передником.

— Что стряслось?

— Ничего не стряслось! — оскалился Джимми, и сплюнул красным.

— Я вижу, — скривилась Керидвен. — Корову у кого пытался увести?

Джимми ухмыльнулся:

— Обижаете, мэм. Так мелко не работаем!

Зубы целые, подумала Керидвен.

— Да у нас правда все хорошо, — заоправдывался Блейз. — Не обращай внимания.

— Не обращать внимания?! — взъярилась Керидвен. — Я тебе кто?! — Она уперла руки в бока. — Давай рассказывай, кто вас и за что! Попляшут они у меня!

Джимми захихикал.

— Нет бы спросить, кого это мы. Совсем в нас тут не верят, да, Блейз?

Еще не легче! Керидвен нахмурилась. Блейз вздохнул.

— Мы хотим открыть боксерский клуб, — объяснил он. — Я буду продавать билеты и судить, а Джимми будет приемы показывать. Вот мы сейчас по округе ходим и рассказываем, что будет…

— И показываем! — осклабился Джимми.

Иезуз Мария, ошеломленно подумала Керидвен. Ушла на кухню, достала полотенце, сунула его в дождевую бочку и кинула Джимми:

— Приложи.

Цапнула Блейза за локоть и отвела в сторону.

— Я думала, ты хочешь быть священником.

Блейз отвел глаза.

— Керри, я… Я бы хотел, да, но, наверное, не выйдет.

— У кого не выйдет?! — поразилась Керидвен. — У тебя не выйдет?! Да ты всю жизнь отцу проповеди писал! Ты же всю эту кухню лучше всех знаешь! Наш отец Джозеф тебе в подметки не годится!

Блейз отвел глаза.

— Керри, ты… не все так просто. Какие-то вещи… В общем, от меня хотели слово, что каких-то вещей я проповедовать не буду. А я… ну, в общем, не согласился. Поэтому приход мне не дадут. Ты не думай, меня не отлучили, нет, — торопливо добавил он. — Просто, ну… вот, работу искать надо. Мы решили сделать сельский клуб, — Блейз оживился. — Джимми может бокс вести, а я судить буду, например… и билеты собирать.

— Блейз, — Керидвен не дала себе сбить. — Ты всю жизнь к этому шел. Как, ради чего ты умудрился все профукать? Что такое ты собирался нести с кафедры, что тебя поперли?

— Про всеобщее спасение для всех, включая падших духов, — сказал Блейз.

Керидвен осеклась. Потом не выдержала и стиснула его изо всех сил, прикусывая губу, чтобы не разреветься.

— Братик, ты идиот, — выдавила она, наконец.

Блейз слабо улыбнулся.

— Я знаю.

— А меня? А меня обнять? — Джимми обмотал полотенце вокруг головы и стал похож на хай-бразильского вождя с чайной коробки.

— Тьфу! — Керидвен сплюнула, чтобы не рассмеяться. Долго злиться на этих двух балбесов не получалось. — Идите ужинать.

[3х02] ШИМ-ШЕМ

Утром Керидвен проснулась от того, что Блейз поругался с Джимми.

Точнее, Джимми невнятно орал про «Что, самый умный!..», «Да все я могу!..», а что в ответ бубнил Блейз было не разобрать — Блейз всегда понижал голос в таких случаях.

Керидвен застонала и накрыла голову подушкой. Вопли стали еще невнятнее. Керидвен вздохнула и подумала, что надо встать и навести порядок, но, пока она натянула одежду и спустилась вниз, все уже утряслось и даже завтрак был уже готов. Блейз сунул ей тарелку с картофельной запеканкой, заставил Джимми поклясться, что он не будет встревать ни в какие драки хотя бы день ради восстановления спортивной формы, пожелал ей приятного аппетита и убежал по каким-то делам. Джимми выпросил у нее адрес аптеки и тоже убежал, насвистывая на губе какой-то бодрый марш. Керидвен даже опомниться не успела.

Перекинула косу через плечо, взяла тарелку с внезапно возникшим завтраком и поняла, что улыбается.

После завтрака Керидвен убрала все со стола на кухне и пристроилась поближе к свету рисовать этикетки. Сестре Фионе оказалось некогда, а дело делать было нужно. Керидвен вздохнула и принялась копировать образец.

Первая этикетка вышла ничего так, и Керидвен было воспряла духом. Но на пятой пальцы начали ныть, на шестой она посадила кляксу и пришлось начинать заново, а на девятой случайно своротила чернильницу локтем и залила все уже готовое.

— Бога вашу душу мать! — рявкнула Керидвен.

Пока она ругательски ругала чернила, тушь, этикетки, стол, погоду, природу, свою проклятую удачу, и все на свете — просто потому что надо было проораться — дверь скрипнула. Керидвен развернулась на пятках, набирая в грудь воздуха, чтоб обложить того, кто впирается без приглашения — и обнаружила вернувшегося Джимми.

Джимми сделал большие глаза и быстро-быстро замахал руками, всем собой изображая желание помочь:

— Тихо-тихо-тихо! Что случилось? Жертвы? Разрушения? Труп, который нужно спрятать?

Тьфу!

— Чернила пролила, — буркнула Керидвен.

Джимми вытянул длинную шею, разглядывая этикетки.

— О! — просиял он. — Много надо?

— Ну… штук двадцать хотя бы, — хмуро сказала Керидвен.

Джимми взмахнул руками, как фокусник.

— Тю! Это мы сей секунд! Что ж ты молчала, мы как раз собирались с Блейзом объявления печатать! Противень есть?

— В шкафу, — непонимающе ответила Керидвен.

Джимми просиял. Выгрузил из карманов пару аптечных склянок — Керидвен узнала канавановский почерк — и принялся химичить.

Вскоре Керидвен с удивлением смотрела, как он заливает противень желатином и кладет на него готовую этикетку картинкой вниз. Вид у Джимми был загадочный, как у фокусника.

Вот клоун, подумала Керидвен.

Джимми сделал несколько таинственных пассов и объявил:

— Абра-кадабра!

Керидвен прикусила губу, чтобы не засмеяться.

Джимми аккуратно подцепил бумагу. Керидвен заглянула ему через плечо — на желатине осталась чернильная надпись.

— Тепееерь, дамы и господа, кладем бумагу… — Он приложил сверху чистый листок и принялся осторожно разглаживать его скалкой. — И — вуаля!

На листке оказался отпечаток, такой же, только чуть бледнее.

— Ух ты, — невольно выдохнула Керидвен.

Джимми ухмыльнулся:

— Штук на сто хватит!

— Ого, — уважительно протянула Керидвен. — Много.

Джимми отмахнулся:

— Да это разве много! Вот мы, помнится, к королевскому дню рождения листовки печатали… всю ночь возились! — Он засмеялся. — А Блейз нас на колокольню собора протащил, и мы сверху потом на шествие разбрасывали, вот шуму было-то!

— Листовки? — удивилась Керидвен.

Джимми захихикал:

— «Восемь часов на работу, восемь часов на сон! Всем, по короля — пусть отдохнет и он!» И картинка — король в кроватке. Вот шуму-то было — то ли считать оскорблением величества, то ли не считать.

Керидвен хмыкнула. Вот же проблемы у людей в столицах, оказывается. Джимми посерьезнел.

— А как дошло дело до серьезных стачек — так, конечно, веселье кончилось. — Он почесал в затылке. — Ладно, давай сначала тебе сделаем, а потом я за свое возьмусь, — он ухмыльнулся. — Дамы вперед!

Керидвен хмыкнула — дама из нее — но по существу возразить было нечего.

Какое-то время они работали бок о бок — Джимми «печатал» этикетки, насвистывая под нос какую-то песенку и притопывая носком о пол, а Керидвен раскладывала их на подоконнике, чтобы подсохли и нарезала бумагу.

— А ты ничего, нормальная, — вдруг сказал Джимми. — Блейз мне про тебя все уши прожужжал. Я уж думал, что сестра у него такая же… Феями укушенная.

Керидвен замерла над бумажным листом. Щелк, сказали железные ножницы, щелк. Блик прошел по металлу. Странно, что у Эльфина в доме всегда были хорошие ножницы — и ножи тоже, хотя говорят, что феи не любят холодного железа и серебра.

Она попыталась вспомнить что-нибудь, что Эльфин не любил. Себя, сказал в голове прохладный голос. Себя, в этом-то все и дело.

— Эй, ты что, обиделась? — донесся откуда-то снаружи голос Джимми.

Керидвен встряхнулась.

— Нет, — коротко сказала она.

— Да ты не думай, я не со зла же. Блейз мне вообще как брат… Дались ему только эти феи, — продолжал трещать Джимми. — Ну, даже есть такие. Ну, живут себе. Сами они со своим спасением разберутся, коли нужно, не маленькие. И что там за красота такая, что после нее в монастырь сразу уходить, раз не задалось, тоже я не понимаю. Вот ты мне хоть расскажи, а?

Керидвен отложила ножницы, сложила нарезанные этикетки стопкой, сунула в карман передника и поднялась.

— Некогда мне, — сказала она. — Дела надо делать.

Тем более, что это была совершеннейшая правда.

Блейз, пришедший вечером, нашел ее в сарае, ожесточенно бьющей вальком по простыни.

— Ты, это… Ужинать-то будешь?

— Ешьте без меня, — буркнула Керидвен.

Блейз вместо этого протиснулся внутрь и затворил за собой дверь.

— Керри, ну… извини ты его. Ну, брякнул что-нибудь, не со зла же.

Керидвен выпрямилась и уставилась на Блейза.

— За что извинить?

Блейз вздохнул.

— Я ему про тебя и, ну… — он отвел глаза. — Не рассказывал, в общем.

Керидвен поджала губы.

— И на том спасибо, братичек. — Она перехватила валек покрепче. — Иди тогда, расскажи своему Джимми, с чего ты после Талло в монастырь ушел. Очень твой дружок интересуется.

Блейз вздохнул и пожал плечами.

— Я пытался. Да он и в Бога-то не верит.

Керидвен хмыкнула и принялась выжимать простынь.

— И как вы с ним спелись, ума не приложу.

Блейз подхватил простынь с другого края, помогая ей.

— Не знаю, — сказал он. — Иногда мне кажется, что я ему просто завидую.

— Эй! — раздалось снаружи. — Вы там где? Картошка стынет, между прочим!

Брат с сестрой переглянулись. Керидвен фыркнула.

— А кота ты не пробовал завести? Проще было бы.

— Коты готовить не умеют, — глубокомысленно заметил Блейз.

Это смотря какие, ляпнула было Керидвен, но прикусила язык, и вместо этого крикнула:

— Идем!

Ужин прошел нормально. То есть, Джимми что-то молол с набитым ртом, Блейз время от времени толкал его локтем, но в целом… В целом, было хорошо, и от этого «хорошо» как-то непонятно сжимало сердце. В кои-то веки дом выглядел как нормальный дом, в кои-то веки ужин выглядел как нормальный ужин… и это само по себе царапало. Не к добру.

Потом она осталась мыть посуду, прислушиваясь краем уха к невнятной болтовне за стеной («Давай сейчас!» — «Да может потом…» — «Ну договорились же…» — «А точно?..» — «Да я тебе говорю!»). Вспомнила, как в углу за шкафом сидел Эльфин, и вздохнула.

Джимми, в общем-то, спросил правильно. Что бы ни было раньше, с чего себя хоронить?

Самое обидное, что и феи ничего другого ей не говорили. Да и сам Эльфин…

Сам чертов Эльфин говорил ей тоже самое.

От этой мысли стало еще обидней.

Керидвен прикусила губу и принялась вытирать ложки — так, что ткань заскрипела.

— Кхе-кхе, — сказали за спиной.

Керидвен стиснула зубы и обернулась. Чего им еще надо?!

— Мэм, — Джимми приложил ладонь к груди. Керидвен подняла бровь. — Мисс! — тут же поправился он. — Мы с вашим достойным всяческого уважения братом, как вы уже, наверное, поняли, решили нести свет просвещения в эту местность, которая так давно подобного заслуживает!

Ишь ты, хмыкнула Керидвен.

— Устраивая бои? — сказала она вслух.

— Это только начало! — уверил ее Джимми, и вдруг вытащил из-за спины коробку.

— Это тебе, — сказал Блейз.

— Мне? — удивилась Керидвен. Обтерла руки полотенцем и развернула подарок.

Внутри оказалось платье — красивого зеленого цвета, с короткими рукавами и с широченной юбкой совершенно непристойной длины до середины икры.

— Детское, что ли? — хмыкнула Керидвен.

— В Камелоте сейчас все так ходят, — сказал Блейз.

Платье переливалось и шуршало. Керидвен подавила желание скомкать его и закинуть в угол.

— Молодцы, — сказала она. — А мне-то в таком куда? Огород копать?

— Вот! — Джимми воздел палец. — Разве это не драма, что молодой, прекрасной женщине некуда сходить в красивом?

— Мы хотим танцевальный клуб сделать, — сказал Блейз. — Джимми вон танцы знает.

— Но не одному же мне плясать? — подхватил Джимми.

Да они сговорились, поняла Керидвен.

— Вы сначала решите, чем музыкантам платить будете, умники, — сказала она.

Джимми просиял, будто ждал этого вопроса:

— У нас есть граммофон!

— Что есть?

Вместо ответа он указал на ящик, из которого торчал металлический раструб. Правду сказать, Керидвен его уже видела, но решила, что это для каких-нибудь химических опытов. Джимми с видом фокусника вытащил из бумажного пакета плоский черный блин, Блейз начал крутить ручку у ящика сбоку — и из раструба полилась мелодия.

Керидвен моргнула. Ей казалось, такое только у фей бывает.

— Чудо техники! — гордо объявил Джимми.

— Чудо, — пробормотала Керидвен, стискивая в руках платье. — Пойду примерю, — буркнула она и спаслась бегством в спальню.

В спину ей неслась бравурная музыка.

Керидвен захлопнула дверь, швырнула платье на постель и вцепилась зубами в кулак. Сердце бешено стучало.

Это не как в прошлый раз. Это не как в прошлый раз, это не считается. Это просто Блейз и Джимми. Им просто нужна шумиха для клуба, вот и все. Ничего плохого из этого не выйдет.

Ведь не выйдет? Ведь правда?

Да что со мной, обозлилась Керидвен. Что, черт побери, со мной может случиться? Задницу в новом платье отморожу? Соседки оборжут? Травилась — не боялась, с гарпией воевала — не боялась, Эльфина, чтоб ему икнулось на том свете, на горбу тащила — и то не боялась. А тут поджилки трясутся, как у зайца. Тьфу!

Она прикусила губу и принялась стаскивать платье. Полезла в шкаф за чистой сорочкой — наткнулась глазами на старую муслиновую блузку, ту самую, из-за которой, сбежав из дома, рыдала когда-то в сарае у старухи Элисон.

Страшно, когда слишком хорошо. Потому что потом становится слишком плохо.

Как вышло с Авалоном. Как вышло с Эльфином.

Керидвен закусила губу и со всей силы хлопнула дверцей шкафа. А ну и пусть!

Натянула обновку и полезла в шкаф за шелковыми чулками. Без них такое чудо носить было невозможно.

Расправила юбку и пошла вниз.

Джимми присвистнул.

— Очень красиво, — сказал Блейз.

Керидвен зыркнула на них исподлобья — издеваются или нет?

Джимми немедленно задрал руки:

— Честно-честно!

Зря я на это согласилась, мрачно подумала Керидвен.

— Керри, только ты… это… — неловко промямлил Блейз. — Лицо попроще сделай, а?

— Какое есть, — огрызнулась Керидвен.

Джимми поскреб щеку.

— А что, может, и правда? Может, нам женские бои лучше начать устраивать? — Он мечтательно закатил глаза. — Небось, народ валом повалит…

Керидвен представила себя прыгающей с кулаками вокруг Магды-молочницы, и фыркнула.

Джимми сделал невинные глаза:

— Что, нет? Ну вот, а я уже размечтался!

Керидвен подавила желание отвесить ему подзатыльник, а вслух сказала:

— Чего делать-то надо? Давай показывай.

— Есть, мэм! — Джимми отсалютовал ей двумя пальцами, повернулся к Блейзу, изображавшему зрителей и отвесил в его сторону глубокий поклон. — Почтеннейшая публика, дамы и господа! Наимоднейший, наисовременнейший, привезенный из-за моря, популярнейший в столице хай-бразильский танец шим-шем!

И тут Джимми подпрыгнул на месте, притопнул пятками и завилял бедрами так, что Керидвен аж поперхнулась.

Она обернулась к Блейзу. Блейз по-прежнему сидел с безмятежным видом, сложив руки на коленях.

— В Камелоте, что правда так пляшут?!

— Правда, — подтвердил Блейз. — Это хай-бразильская мода такая.

Керидвен обернулась к Джимми. Джимми скроил честную физиономию. Керидвен глубоко вздохнула.

— Ладно. Зря меня, что ли, папенька, блудницей вавилонскою честил. Надо, что ли, соответствовать.

— Керри, ну не надо так! — запротестовал Блейз. — Ну это правда весело! И вообще, хай-бразильские танцы, которые неприличные, они другие совсем!

Керидвен уперла руки в боки:

— А ты-то, братичек, откуда знаешь?!

Блейз моргнул.

— Я диссертацию писал, по Оригену, а у хай-бразильцев же своя традиция, они и в церковь ходят, но и с духами общаются… некоторые… Я там с одним шаманом познакомился… — Блейз погрустнел.

— Ага, — оживился Джимми. — Я его тоже знаю, он в клубе барабанщиком работал. А то жить на что-то надо, а церковь наша конкурентов не любит, и шаманов как колдунов гоняет. А по мне все одно, надо мне будет зеленых чертей увидеть — так я лучше пойду напьюсь! Хотя идеи у них веселые, — он обернулся к Керидвен. — Вот, например, что шаману нужно одну жену из людей, а другую из духов брать. Мол, чтоб между мирами ходить сподручней было, — Джимми заржал.

— Ах-ха, — пробормотала Керидвен.

Блейз за спиной Джимми сделал умоляющее лицо. «Не слушай его, он идиот», — прочла Керидвен по губам. Вздохнула и разгладила подол.

— Ну что, плясать-то будем? Или мне тут всю ночь торчать, как имениннице?

— Да, — посерьезнел Джимми. — Точно.

Он поставил ее посреди комнаты и сам встал рядом, чуть поодаль.

— Колени присогни, — он показал, как. — Руками машешь, будто пытаешься взлететь. — Керидвен повторила. — А теперь, — Джимми ухмыльнулся, — представь, что все, что ниже пояса, пытается из-под тебя ускакать, а ты пытаешься вернуть это обратно.

Керидвен фыркнула.

— Что ха-ха, — оскорбился Джимми. — Драма всей моей жизни, между прочим! — Он шаркнул ногами вперед-назад. — Ну-ка, повтори!

Блейз включил пластинку, и низкий женский голос запел:

Было мне три годика или где-то столько,

Мама позвала меня, научила толку,

Мама мне сказала — ну-ка, доча, слушай,

Тебя такому в школе не научат.

Это точно, мелькнуло у Керидвен.

Блейз принялся прихлопывать в ладоши, Джимми прищелкивал пальцами, Керидвен быстро приноровилась шаркать подошвой по полу, подпрыгивать и выбивать дробь каблуками.

Не важно, что, а важно как,

Не важно, что, а важно как,

Не важно, что, а важно как,

Как — это не пустяк!

Неведомые хай-бразильцы знали свое дело — встряхивая плечами, стуча ногами, мотая юбкой — шим-шем! — невозможно было кукситься. Невозможно было бояться.

Блеснули белые зубы на темном лице — Джимми вдруг оказался совсем близко, на талию легла горячая ладонь, замелькали вокруг стены и полки, сливаясь в круговерть, как на карусели.

Неважно, что, а важно, с кем —

Шим! Шем!

Вот и нет проблем!

Ухх! — их разнесло в стороны и швырнуло обратно. Х-ха! — Джимми шаркнул по полу, оказываясь на одном колене. Уфф! — Керидвен обнаружила, что стоит, упираясь руками в ноги, как после долгого бега, пытаясь перевести дух. Блейз зааплодировал. Джимми тоже, и Керидвен вспомнила, что вырез у нового платья глубже, чем она привыкла.

Шаль надо будет завести, мимоходом подумала она, выпрямляясь, но, черт подери, ей было приятно.

Невидимая женщина, спрятанная в граммофоне, вывела руладу и засмеялась низким грудным голосом.

[3х03] «ГЕОРГИЙ И ДРАКОН»

— Какой еще «святой Георгий»?! Красил, значит, ты, щели конопатил, значит, я, а называться все будет в честь какого-то хмыря, которого, может, и на свете никогда не было?!

— Как это — не было?!

— Да вот так!

Голоса было слышно издалека. Керидвен хмыкнула и поправила на локте корзинку с обедом.

Прямо скажем, ей просто было интересно, что эти два обормота затеяли — но не тащиться же с пустыми руками!

За поворотом, как раз на том клочке, который Мак-Манусы все не могли отсудить у О’Доннелов, стояла старая конюшня. Пользоваться ей никто не пользовался с тех пор, как стоявшая там лошадь лягнула Старого Мак-Мануса — да так, что он уже не встал. Молодой Мак-Манус, которому в прошлом году исполнилось восемьдесят семь, твердил, что это все из-за Эбигайл, которая его сглазила — все знают, что у всех женщин О’Доннелов черный глаз — и все ради того, чтобы Старый Мак-Манус не смел ездить мимо их поля да похваляться выправкой, которой у О’Доннелов в жизни не было!

О«Доннелы же твердили, что все дело в том, что Старый Мак-Манус построил свою конюшню не там, где надо — все знают, что надо было ставить на два ярда левее, потому что испокон веков межа была именно такая, а что никто этого не помнит, так это потому что Старый Мак-Манус из ума выжил, а соседей, как водится, подкупил, пообещав, что замолвит перед ними слово перед святым Колленом — а какой святой Коллен, когда все знают, что Мак-Манус после смерти пойдет прямиком в ад, как все Мак-Манусы!

В общем, тяжба эта тянулась уже полвека, конюшня простаивала, так что, когда к Мак-Манусам явился Джимми и, всячески расшаркиваясь, стал выпрашивать развалюху («Хотите, мы приглядим, чтоб она точно никому не досталась, кому не надо? Подновим да подлатаем, мы и так хотели сделать, да как же хозяев-то не спросить, как не спросить-то хозяев, а?» — Молодой Мак-Манус погладил седую бороду, крякнул и махнул рукой — пользуйтесь!).

Понятно, что ровно в то же самое время примерно теми же словами Блейз обхаживал О’Доннелов. Пока он рассказывал, насколько нести свет знаний и здоровый образ жизни — богоугодное дело, из кухни выглянула старуха Эбигайл, зыркнула на него одним глазом (второй был утерян лет тридцать назад, когда из печки неудачно вылетела искра — впрочем, кое-кто поговаривал, что не из печки, а прямо из адского котла, да-да!), спросила — «А ты, небось, О’Флаерти-то братом приходишься?» — «Ага», — сказал Блейз. — «Забирай», — каркнула старуха — и вопрос решился.

Керидвен, услышав историю, не удивилась. Пижменная настойка и от ревматизма помогала замечательно, даже и такой старой карге, как Эбигайл О’Доннел, от которой первые лет шестьдесят всякая хвороба убегала в ужасе.

Дорога свернула, и глазам открылась развалюха. Выглядела она, впрочем, вполне достойно — Блейз и Джимми ее подновили, и прямо сейчас Блейз, стоя на стремянке над входом, что-то объяснял, роняя капли краски с кисти и едва балансируя на ступеньке, а Джимми, сбив кепку на затылок, голосил снизу и махал руками как мельница.

— Ты… ты еще скажи, что драконов не бывает!

— А может, и не бывает! Я сам ни одного не видел!

— Да ты просто не знаешь, какой святой Георгий был человек! — продолжал кипятиться Блейз. — Нет, ты послушай!

Ууу, подумала Керидвен, это надолго.

Села на траву и поставила корзинку рядом.

Издали раздалось тарахтение и ругательства — и из-за поворота вывернула щеголеватая компания на самобеглой безлошадной повозке — Финн О’Рурк в очках-консервах, сестра его Ора О’Рурк — как всегда, в мужском платье, и компания прихвостней, все, как один, с оружием на поясе. Керидвен поморщилась. Наследнички.

Клан О’Рурков исстари держал серебряный рудник, и нос задирал по этому поводу нещадно.

Повозка чихнула и остановилась.

— Что, опять заглохло? — вопросила в воздух Ора.

— Не заглохло ничего! — огрызнулся Финн. — Я, может, специально остановился! Посмотреть хочу, что тут за стройка!

Он перепрыгнул через дверку наружу и, изо всех сил делая независимый вид, пошаркал к сараю. Остальные переглянулись и двинулись за ним.

Блейзу с Джимми, правда, было не до этого.

— …И тогда император решил, что святой Георгий мертв! — Продолжал махать руками Блейз. — Но на самом деле нет! На самом деле святой Георгий в это время увидел ангела, и приветствовал его военным салютом! И так все поняли, что он еще жив!

— Да вранье это все! Не может такого быть, чтоб в пыточной живого от мертвого не отличили! — возмущался Джимми.

— Да может, в обморок упал, — встрял кто-то из финновой компании.

— Точно, вот в шахте так запросто можно угореть.

— Чтоб святой и угорел? Да ни в жисть!

— Небось, просто императору наврали, чтоб отстал от человека.

Блейз оглянулся, увидал поддержку и набрал в грудь воздуха побольше.

— А потом император потребовал, чтоб святой Георгий отрекся от Господа! А святой Георгий в ответ потребовал, чтоб его отнесли в храм Аполлона!

— Кого-кого?

— Мужик такой, в веночке, — неохотно пояснил Джимми.

— Из фир болг?

— Ну.

— И святого Георгия туда отнесли! Потому что ему перед этим перебили ноги и сам он дойти не мог! Но в храме он все равно встал перед статуей в полный рост! И каак осенит ее крестным знамением! И все статуи в храме попадали!

— Ого!

— Ничего себе!

— Молодец мужик, — зашумели о’рурковские. Джимми сплюнул.

Блейз торжествующе оглядел своих слушателей.

— Но это не самое главное чудо святого Георгия! Самое главное было, когда он уговорил дракона раскаяться… — Блейз набрал было в грудь воздуха, но продолжить ему не дали.

— Ты ври да не завирайся! — возмутился Финн. — Нет такого слова, чтоб фир болг смирился да исправился! Если б было, наши знали бы уже!

— Сколько лет мы рудники охраняем!

— Их только серебряная пуля и берет! Больше никак!

Блейз выпрямился. Глаза у него загорелись. Ах ты ж етить, подумала Керидвен.

— А я говорю — нет! — провозгласил Блейз. — И для фир болг спасение возможно!

— Врешь! — Финн взвился и залепил Блейзу в глаз.

Точнее, попытался — Блейз на удивленье быстро присел и ткнул Финна кулаком в живот. Финн взвыл. Кто-то из его подручных ринулся вперед и напоролся на Джимми. Закипела драчка.

Керидвен вскочила на ноги, готовая вмешаться — но помощь не требовалась. Девица О’Рурк, опираясь о самоходную повозку, грызла травинку, отвернувшись, и вмешиваться не собиралась. Ну вот и ладно, подумала Керидвен и начала высматривать под ногами подорожник побольше. Против девчонки Блейз, конечно, не полез бы — а мальчики и сами разберутся.

Закончилось все очень быстро. Кто валялся на травке, кто, согнувшись, пытался продышаться. Блейз, целый, но оскорбленный в лучших чувствах, сопел носом, ни на кого не глядя. Джимми, заломав Финна в три погибели, радостно объяснял:

— А вот этот прием называется «нельсон»! А если кому интересно, приходите, мы вас научим!

Он выпустил Финна. Финн закряхтел и с трудом распрямился. Джимми хлопнул его по плечу:

— Парень, все понимаю, мне самому святошеньке хочется врезать каждый раз, как он начинает чушь нести. Но у нас борцовский клуб, а не богословский!

Керидвен принялась раздавать пострадавшим подорожник от синяков и царапин. Джимми все-таки ссадил себе костяшки о чью-то физиономию, и его пришлось перевязывать платком.

Девица О’Рурк отлепилась от своей таратайки и мрачно спросила:

— Ну, а с драконом-то чем закончилось?

Самобеглую повозку удалось завести только с третьего раза, и только после того, как Блейз что-то подкрутил в моторе.

Джимми до самого вечера зудел, что Блейзу нужно меньше читать про великомучеников.

Назавтра история ходила по округе уже в десяти вариантах: О’Рурки побили Блейза, Блейз побил О’Рурков, Джимми Коллинз знает волшебный прием, от которого все сами собой падают на землю, ведьма Керидвен заколдовала машину О’Рурков, и она сломалась, посреди поля явился святой Георгий лично и сразил всех, кто посмел в нем усомниться, и, наконец — что О’Рурки сражались с драконом и победили, потому что это же О’Рурки!

Клуб назвали «Святой Георгий и дракон». «Святой Георгий» — потому что Джимми сказал, что раз слухи уже пошли, ими надо пользоваться. А «дракон» — чтобы Блейзу, радевшему за фир болг, было не так обидно.

На открытие явились, прежде всего, Мак-Манусы с О’Доннелами — конечно, чтоб проверить, как используется сарай, О’Рурки во главе с Финном, и даже Канаван.

Керидвен запаслась свинцовыми примочками и мысленно приготовилась перевязывать ссадины, подвязывать шатающиеся зубы и, с шансами, гипсовать переломы, но оказалось еще веселее — половина явившихся хотели не столько махать кулаками, сколько спорить с Блейзом.

Джимми мгновенно развернулся по ветру и объявил, что кто подерется друг с другом и выиграет, тот сможет добраться до святошеньки — но поставил условием, чтоб или драться, или спорить — только одно зараз.

Блейз вздохнул, но возражать не стал. Керидвен только диву давалась.

После того, как Блейз три раза побил Падди О’Доннела, авторитет его возрос до самого потолка, и ему удалось целых три минуты проповедовать всеобщее спасение, пока Падди не взревел «Как все спасутся? Что, и Мак-Манусы, что ли, тоже?!» — и его пришлось оттаскивать.

Джимми учел произошедшее и завел бочку с водой, чтобы обливать из ведра самых буйных.

«Георгий и дракон» немедленно сделался чрезвычайно популярным местом.

Отец Джозеф воспринял происходящее как личное оскорбление, и принялся читать проповеди об «обители разврата». Джимми пришел в восторг. Блейз возмутился, что их всех не так поняли, и сочинил длинную лекцию о том, что такое разврат на самом деле — с упоминанием Давида, Соломеи, Соломона и разных других древних деятелей. Побить его не побили, но Блейз в таких красках расписал танец семи покрывал, что в следующий раз послушать народу набилось вдвое больше. Джимми почесал в затылке, и решил, что и правда, стоит переходить к танцулькам, и объявил, что в воскресенье будет большой бал. Вход свободный!

Холл к празднику украсили венками и гирляндами — и развалюха засияла, что твой дворец, Керидвен аж сама поразилась.

К вечеру начали собираться гости. Подкатила финнова таратайка и остановилась, выплюнув клуб жирного дыма. Наружу вылез Финн в полосатых брюках. С другой стороны из машины выбралась Ора О’Рурк — в новеньком розовом платье, хоть и по-прежнему с кобурой на поясе. За ними высыпались все остальные. Не начали бы палить, поморщился Джимми. Да ладно, успокоила его Керидвен. Это ж стрелки О’Рурковские, они всегда так. Рудник охраняют против нечисти, и пули у них серебряные. В людей они из своих пушек не стреляют, мол, это оскорбление оружию. Удача отвернется. Ну, будем надеяться, пробормотал Джимми, одновременно расплываясь в улыбке и подавая Оре руку кренделем.

— Финн О’Рурк! — раздался громкий голос. — Как ты можешь?!

Керидвен оглянулась и вздохнула. Отец Джозеф вышагивал по дороге, потрясая в воздухе посохом.

— В то время, когда твои собратья отдали жизнь, охраняя тебя и тебе подобных! Ты, забыв свой долг, не ведешь праведную жизнь, а погрязаешь в разгуле! Позор! Позор своего рода!

Финн втянул голову в плечи и шмыгнул внутрь. Отец Джозеф стукнул палкой по земле и обратил свой взор на Ору.

— А ты, Ора! Что ты делаешь, вместо того, чтобы вести себя пристойно, как положено юной девице?! Тешишь свое тщеславие, наряжаясь в непристойные наряды?! Разве такое тебе пристало?! Перед парнями подолом крутить?!

Обычно острая на язык Ора отчего-то покраснела и закусила губу. Так, подумала Керидвен и шагнула вперед.

— А что это вы, святой отец, из пушки-то по воробьям? — Керидвен подхватила подол — тот самый, у короткого столичного платья. — Что это вы про мое платье ничего не скажете?

Отец Джозеф начал багроветь.

— А я-то старалась, наряжалась! Думаю, а ну, явится отец Джозеф, а ну начнет плясать, как царь Давид перед ковчегом, чтоб мне лицом в грязь-то не ударить!

— Ведьма! Отца в могилу свела, и меня тоже хочешь?!

Керидвен одним шагом подлетела к преподобному и схватила его за воротник.

— А что же вы, смерти боитесь, отец Джозеф? — почти пропела она. — Разве ж вас не должны на небо вживую взять за праведность? Арфу выдать, чтоб с ангелами петь? Хотите, устрою?! Я могу! — Керидвен залилась смехом, и вдруг поняла, что ее оттаскивают.

— Керри, Керри, Керри, — зашептал голос ей на ухо. Она обернулась и увидела очень обеспокоенного Блейза. — Тише, тише, успокойся…

— Ага, давай полегче, — Джимми сунул ей в руки кружку. Керидвен отхлебнула и поморщилась — сидр оказался слишком кислый.

— Да чего я такого сказала-то… — буркнула она.

Блейз вздохнул. Джимми почесал в затылке.

— Пошли, что ли, танцевать? — спросил он.

Керидвен отхлебнула еще сидра и сунула кружку Блейзу.

— Пошли.

[3х04] РОЗЫ

Джимми был прав — если обниматься и прыгать под громкую музыку, то убить кого-нибудь хочется гораздо меньше. Потом Блейз перевернул пластинку, невидимый оркестр затянул что-то томное, и появилась возможность отдышаться. Упрыгавшийся Джимми был горячий, как печка. Керидвен потянула его на улицу.

Снаружи было прохладненько. Керидвен утерла пот со лба. Джимми ухмыльнулся и полез в карман за папиросами. Алый огонек высветил усмешку на лице.

— Ну что, легче стало?

— Ага… Черт, ногу стерла. — Керидвен стряхнула туфель и принялась разглядывать пятку. Джимми поддержал ее за локоть. Керидвен оперлась на него, обуваясь. Джимми отвернулся, выдыхая дым в сторону. В темноте блеснули зубы.

— Как умаешься — всегда легче. И убить никого не хочется.

— Это да… — пробормотала Керидвен.

Джимми засмеялся в темноте. Керидвен не столько видела, сколько ощущала его взгляд — тяжелый и теплый, как ватное одеяло.

— А я думал, только Блейз такой… феями укушенный. А ты тоже, оказывается…

— С чего ты взял? — сухо спросила она.

— Да ты не обижайся. Он мне, считай, жизнь спас, когда в тюрьме сидели…

— Что делали?! — поразилась Керидвен.

— Он что, тебе не сказал?.. — удивился Джимми, и вдруг замолчал на полуслове.

Из-за поворота, полыхая фарами в темноте, вывернула самобеглая повозка — и еще одна, и еще…

Машина остановилась у крыльца. Из нее выскочил водитель и распахнул дверцу.

Наружу появился старый О’Рурк.

С другой стороны, хлопнув дверцей, вылез отец Джозеф.

— Керидвен, ступай внутрь, — совсем другим голосом сказал Джимми, заталкивая ее себе за спину, и шагнул вперед, расплываясь в улыбке:

— Добро пожаловать на праздник, господин О’Рурк!

В сарае, и без того переполненном, стало совсем тесно. Одинаковые О’Рурковские молодчики возникли у дверей и у окон. Народ притих. Джимми, нимало не смущаясь, все тем же жизнерадостным голосом принялся объяснять устройство граммофона. О’Рурк, не слушая, шарил по толпе зрачками. Под его взглядом все сникали.