автордың кітабын онлайн тегін оқу Несимметричная
Бутенко, И. Н.
Несимметричная: [роман] / Ирина Бутенко. — М.: Маракуйя: [Дет. лит., 2026]. — (Маракуйя).
ISBN 978-5-08-007590-2
16+
Шестнадцатилетняя Соня в результате несчастного случая лишается руки. Ей предстоит заново выстроить отношения с окружающими, попутно пытаясь разгрести целую гору навалившихся проблем. Что делать, если старый друг внезапно признается в любви, мама собралась выходить замуж, а лучшая подруга перестает с тобой общаться? Соне придется научиться принимать свою изменившуюся внешность и решить, что ей на самом деле нужно.
© Бутенко И. Н., текст, 2025
© Оформление серии.
АО «Издательство «Детская литература», 2025
Памяти Наталии Мартяшевой
и Ольги Козловой
— Это катастрофа!
Соня неслась
по дорожке,
впечатывая в асфальт
желтые листья,
которым не повезло
оказаться
у нее на пути.
От негодования она подпрыгивала на ходу, как персонаж советского мультика.
— Нет, не стажерка! Говорю тебе, просто ужас! Сейчас фотку пришлю!
Она нажала «отбой», сунула телефон в карман и бросила такой неприязненный взгляд на свободную руку, словно та пыталась задушить ее во сне. При естественном освещении коротенькие ногти поросячьего цвета выглядели еще более уродливо, чем казалось раньше. Мастер умудрилась придать им такую форму, словно пользовалась не пилкой, а гильотиной. Уголками Сониных «квадратов» можно было нарезáть овощи для салата.
В конце концов она устала и замедлила шаг. Невидимые пружинки еще подрагивали внутри, но уже гораздо тише. От их дребезжания у Сони немного тряслись руки и звенело в ушах.
Она снова достала телефон, сфотографировала злополучный маникюр и отправила фото Полине.
Полина была Сониной коробкой с карандашами из детской песенки. Той, в которой горы и океаны, гномы и великаны и даже кот с большими усами. А еще Богдан из параллельного класса, о котором Соня не рассказывала больше ни одной живой душе. Полина знала о Соне все, что сама Соня знала о себе, и даже то, чего она пока не знала. Как в Полине помещались все эти знания — загадка. Впрочем, места в ней было много.
А еще Полина была чудовищно, нечеловечески оптимистична. Прямо король Джулиан из «Мадагаскара». Или Олаф из «Холодного сердца». Если бы проезжающая мимо машина обрызгала ее грязью из-под колес, Полинка размазала бы жижу по щекам со словами, что грязевые ванны полезны. И в придачу крикнула бы водителю вслед: «Эй, эй, куда? Почему так мало?»
Вот и сейчас в ответ на фото она написала: «А что, даже миленько».
«Издеваешься? Их словно бобер погрыз!»
«Если не нравится, переделай».
Полина была не только оптимистом, но и дипломатом.
Соня засопела. Переделай… Легко сказать! Она и на первый-то визит в салон еле выбила у мамы деньги. Три недели драила посуду после завтрака, обеда и ужина. Даже ту мерзкую сковородку, к которой жир прилипал, как суперклей. Но она терпела и не ныла. Кто же знал, что все труды будут напрасны?
Она ведь надеялась еще волосы покрасить. Но мама в последний момент пошла на попятную. Не дрогнула, даже когда Соня, сжав зубы, предложила дополнительную неделю драить заколдованную сковородку. «Это преступление — красить волосы, когда у тебя натуральный блонд», — сказала мама. Н-да, уголовный кодекс был бы гораздо интереснее, если бы в нем были подобные статьи. Мошенничество, побои, автоугон — скукота! Если бы мама стала первым в стране президентом-женщиной, наказывали бы за ужин после девяти вечера, расчесывание болячек и самостоятельное подстригание челки… Все-таки хорошо, что она не интересуется политикой.
Мама любила хвастаться, что чуть ли не до восемнадцати лет не красилась, не стриглась и сама себе делала маникюр. Нашла чем гордиться!
Нет, Соня не намерена ждать до совершеннолетия. Это же еще больше двух лет! Раз уж у мамы родилась она, Соня, пусть отдувается. Рожала бы мальчика, если так жалко денег. Сама-то каждый месяц бегает как миленькая и на педикюр, и в парикмахерскую, и на брови. Говорит, что не хочет выглядеть как Джоконда. Мол, может, в шестнадцатом веке и считалось красивым отсутствие бровей, но она никогда не увлекалась исторической реконструкцией.
Мама у Сони и правда немного похожа на Мону Лизу. Особенно когда не успевает записаться к своему мастеру по бровям. Волосы у нее длинные, темные, а брови — светлые, как речным песком высыпанные. Хорошо, Соне не надо с этим заморачиваться. У нее брови так брови, хоть подстригай и кисточки из них делай. Все знакомые девчонки завидуют. Их под душем не смоешь, сколько ни три.
А ведь начиналось все так хорошо. Она нашла аккаунт этой маникюрши в соцсетях. У него еще такое смешное название было — «Гелевые ручки». Как будто магазин канцелярии. Соня даже посмеялась, но фото ей понравились. Цена — еще больше. Были какие-то скидки, и маникюр выходил едва ли не вдвое дешевле, чем она рассчитывала. И отзывы все как на подбор восторженные. Немного поразмыслив, Соня решилась.
Мастер принимала клиентов на дому. Дверь Соне открыла женщина примерно маминых лет в полосатом домашнем костюме. Она выдала ей синие безразмерные тапочки, как из поезда, и проводила в комнату. Брови у нее были черные-черные, словно гуашью нарисованные. И такие же волосы. Может быть, ей мама тоже в детстве запрещала «портить блонд», подумала Соня. И вот она выросла и дорвалась.
Комната была крошечная. Демо-версия комнаты. В нее влезали только шкаф и полированный письменный стол, на котором горела холодным светом LED-лампа и стояли флакончики с лаками разных цветов.
«Чернобровка» усадила Соню на низенький вращающийся стул, который почему-то все время кренился влево, и выдала веер с искусственными ногтями всех цветов. Пока Соня перебирала цвета, хозяйка включила фильм с Райаном Гослингом.
Если бы Соня снималась в комедии, то на этом месте нужно было бы сделать стоп-кадр и со словами «Вот тогда-то все и началось» включить обратную перемотку. Но у Сони не было ни малейшего актерского таланта. Не то что у Райана.
Фильм, как назло, был интересный, и в какой-то момент Соня увлеклась сюжетом. Когда она оторвалась от экрана, ногти было уже не спасти. Они стали квадратными. Квадратнее любого квадрата. Хоть устраивай пальчиковый театр со спектаклем о жизни геометрических фигур.
С цветом тоже вышла промашка. На веере он смотрелся вполне прилично, а вот на Сониных руках… Одним словом, это и впрямь была катастрофа под кодовым названием «Поросячьи квадраты». Ниф-Ниф, Нуф-Нуф, Наф-Наф и еще семь их братьев. Неф-Неф, Ныф-Ныф. Нюф-Нюф. Хнык-хнык… Соня едва не разрыдалась прямо там, в демо-комнате под сочувствующим взглядом Райана. Она так долго ждала этого дня, уговаривала маму, а результат вышел такой, что хоть руки оторви да выкинь…
Пружинки внутри Сони все еще позвякивали, но бежать уже никуда не хотелось. Она медленно шла по улице, пихая носком кроссовки подвернувшийся каштан. Ее на полном ходу обогнал какой-то парень на электросамокате. Осенние листья взметнулись с дорожки ему вслед. Парень был в яркой оранжевой толстовке с надписью на спине «The bestолочь». Надо будет такую татуировку сделать, мрачно подумала Соня. Когда восемнадцать исполнится.
«Ты там живая? Чего не отвечаешь?» — забеспокоилась Полина.
«Пойдешь со мной грабить инкассаторскую машину?»
«Пойду. Только, чур, не сегодня вечером — у нас гости».
У Полины дома вечно гости, поэтому соучастник из нее никакой. Разве что алиби сможет обеспечить. Скажет, что Соня была у нее в гостях.
«Дурында ты. Люблю», — написала Соня и получила в ответ смайлик с высунутым языком.
* * *
Мама уже была дома. Она выглянула из кухни в коридор.
— Ну? Довольна твоя душенька?
Соня молча протянула ей руки с новеньким маникюром. Мама взглянула на них с видом опытного дерматолога.
— Полинка, что ли, делала? — подняла бровь она. — Ей стоило бы еще потренироваться.
— Нет, мастер, — убито ответила Соня. Она угрюмо размышляла, как правильно называть специалиста по казни ногтей. Ногтевой палач? Палачка?
Мамина бровь приподнялась еще выше.
— М-м-м, — промычала она. — А что так коротко?
— Н-ну… так вышло. А цвет? Совсем ужасно, да?
— Ничего. — Мама пожала плечами с таким выражением лица, что Соня поняла: она просто не хочет добивать ее.
Еще раз бросив взгляд на Сонино «поросячье семейство», мама исчезла на кухне.
— Переодевайся и есть приходи. Горбушку тебе оставить?
Когда Соня зашла на кухню, мама переворачивала драники на сковороде. Дразняще пахло жареной картошкой. Мама кивнула Соне на кружку с чаем и горбушку батона на кухонном столе.
— Сгущенка в холодильнике, — подсказала она, подцепляя очередной драник лопаткой. — Как в школе?
— Нормально…
Соня выковыряла из горбушки мякиш и одну за другой залила внутрь три ложки сгущенки. Лучшее средство от депрессии.
— Попа не слипнется? — усмехнулась мама, провожая бутерброд взглядом. — Ай! — Сковородка мстительно брызнула маслом ей в спину, заставив снова повернуться к плите.
Соня помотала головой и откусила от самодельного пирожного. Сгущенка тут же потекла на пальцы. Соня быстро наклонила бутерброд, но этот маневр не спас положения. Несколько крупных капель шлепнулись на футболку.
— Мам, я к Косте схожу? — пробормотала Соня, пытаясь ликвидировать последствия аварии с помощью полотенца. — Мы с ним договорились.
— А с уроками успеешь? — Мама обернулась и сразу заметила затертые сладкие пятна. — И как тебя в гости отпускать, — покачала она головой. — Опозоришь же.
— В гостях я сгущенку не ем. И варенье тоже, — добавила Соня на всякий случай.
— Варенье! Это для продвинутого уровня! Ты и чай нормально попить не можешь, — хмыкнула мама.
Соня показала ей язык и открыла ноут. С месяц назад она опрокинула на стол чашку с чаем. Несколько капель попали на клавиатуру, в итоге погибли ноутбуковки «н», «е» и «щ». Соня и не подозревала, что в русском языке такое огромное количество слов с буквами «е» и «н»! Каждое третье! Ну почему чай не залил, например, букву «ё»? «Ы». Или твердый знак.
Соня привычно положила между ноутбуком и чашкой свернутое рулоном кухонное полотенце. Лучше перестраховаться. Совсем без ноутбука ей оставаться сейчас нельзя, не с телефона же к экзаменам готовиться. К счастью, скоро мамина зарплата, она обещала дать денег на ремонт. Хотя все нервы вымотала чтением нотаций. Кухонный стол, мол, не место для дорогой техники. Так подала бы пример! Сама уже раза три устраивала потоп, но ее ноут ничто не брало — подлодка какая-то.
Мама хоть и ворчала, но все же обещала помочь. Папа же телеграфировал, что у него выплаты по кредитам и «никак, совершенно никак, понимаешь, дочка? Может, к Новому году, да и то…».
Соня понимала. У папы вообще вечные проблемы с деньгами. Иногда Соня чувствовала себя излишне совестливым мафиози, которому нужно выбить долг у бедного игрока в покер, но он все еще надеется, что должник принесет деньги сам.
Когда Соня была младше, она удивлялась: как это — на работу папа ходит, а денег за это не получает? Так же не бывает! Во всем был виноват папин начальник. По словам папы, он только и делал, что купался в деньгах.
Соня живо представляла, как из крана в ванную выскальзывают свернутые трубочками купюры, а начальник трет себе спину мочалкой, сделанной из банковских карточек. Колючая, должно быть… Она даже поделилась своими мыслями с мамой, но та только рассмеялась.
Год за годом коварный начальник продолжал забирать папины деньги, но иногда хитрому папе удавалось утаить от злодея несколько купюр. Так было, когда Соне стукнуло восемь. Папа принес ей золотоволосую куклу в шуршащем розовом платье. Волосы у куклы стояли дыбом, а через неделю стала отваливаться голова, но это был настоящий подарок!
А потом Соня выросла. И все поняла.
После того как она залила ноут, Соне пришлось вытряхнуть копилку и купить самую дешевенькую клавиатуру. Кнопки у нее были высотой с Эверест, зато имелась миленькая подсветка. Соня положила новую клавиатуру сбоку, вдоль стены, и нажимала на ней только три клавиши — взамен «погибших». Все остальные — на ноутбуке. Как будто играла на органe с его бесчисленными клавиатурами.
Надо было написать Косте, спросить, все ли в силе.
Мама тоже открыла свой ноутбук, поставила рядом чашечку с кофе (бесстрашная, бесстрашная женщина!) и углубилась в чтение. Так они и сидели, как в опен-спейсе, разделенные крышками ноутбуков. Вроде вместе, и в то же время нет.
— Мам… Можно я переделаю маникюр? — Соня выглянула из своего микроофиса.
— В смысле переделаешь? Сама? — рассеянно спросила мама, не отрываясь от экрана.
— Нет, в салоне. Когда ногти немного отрастут. Это не так уж дорого…
— Сначала ноутбук твой починить надо. И еще ботинки зимние купить, — начала перечислять мама. — Я, конечно, дизайнер, дорогая, но деньги не рисую.
— А жаль…
Наверно, здорово быть дизайнером денежных купюр, подумала Соня. Сколько народу видит то, что ты нарисовал, — другие художники обзавидуются. В то же время это, должно быть, скучно. Вот у мамы каждую неделю что-то новенькое. То магазин, то квартира, то антикафе. Она часами копается в картинках с диванами, шторами, обоями. Делает коллажи, двигает мебель в программе, похожей на игру Sims.
Мама еще спросила что-то про дополнительные занятия — по подготовке к ОГЭ, — Соня коротко ответила, а потом драники закончились, и она ушла собираться к Косте.
* * *
Костя был самым близким Сониным другом. Даже ближе Полины. И это был единственный факт о Соне, которого Полина не знала.
Соня готова была хохотать в лицо тем, кто заявлял, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Допустим, тебе не повезло и среди твоих друзей исключительно лица одного с тобой пола. Но как можно отрицать саму возможность такой дружбы? Нет, этого Соня не понимала. Это как отрицать, что на Земле живут эскимосы, только потому, что среди твоих знакомых ни одного эскимоса нет. Среди Сониных, например, не было. Обидно. Наверняка жутко интересные люди.
Костя учился в параллельном классе. Дружили они целую вечность. Если совсем точно — три года. Страшно подумать, они могли вообще не познакомиться!
Три года назад — Соня с Костей тогда еще не общались — Костина семья собралась переезжать в другой город. Но, когда они уже выставили объявление о сдаче квартиры, Костиному папе предложили новую должность с хорошей прибавкой. Одним словом, Костя остался в той же школе, а в сентябре познакомился с Соней — случайно зарядил ей в лицо волейбольным мячом на тренировке. У него всегда была сильная подача.
Сонин нос уцелел, и потом они целых два года «защищали честь школы» на городских соревнованиях. Правда, прошлой весной Кир Кирыч — их физрук — ушел в какой-то крутой лицей, а новый учитель оказался фанатом баскетбола. Теперь они максимум собирались усеченным составом покидать мячик на площадке. Несколько человек отвалились, так всегда бывает, но костяк — Мишка, Зоя, Костя, Соня и еще несколько человек — остался.
Полина была убеждена, что Костя тайно сохнет по Соне. Она как раз из тех людей, которые не верят в дружбу между «эм» и «жэ»: везде видит скрытый интерес, тайные влюбленности, треугольники, пятиугольники и прочие тетраэдры. Умудрилась даже заподозрить Кир Кирыча в романе с директрисой, хотя все крутили пальцем у виска. Директриса была старше Кирыча лет на тридцать. Справедливости ради, в этом случае Полина не ошиблась. Наверно, поэтому физрук и ушел…
Дверь Соне открыла Костина мама. Соня задрала голову. Мама ее друга была немного похожа на мадам Максим из «Гарри Поттера». Она заполняла собой весь дверной проем. При этом даже дома ходила в шлепанцах на небольших каблуках, словно собственный рост казался ей недостаточным.
Когда Соня приходила к Косте домой, ей казалось, что она попала в дом великанов. В зеркале в ванной она не видела себя ниже подбородка, крýжки в доме водились только пол-литровые, а Костин компьютерный стул ей каждый раз приходилось опускать сантиметров на сорок. Она как-то заглянула в спальню Костиных родителей, когда их не было дома, и ее весьма впечатлили размеры кровати. На ней уместилось бы штук шесть Сонь. Или четыре Полины.
Костя сидел на диване, обложившись исчерканными листами бумаги. На голове у него была светлая спортивная повязка, отчего он походил то ли на каратиста, то ли на пациента травмпункта.
— Наконец-то! — обрадовался он, когда Соня зашла. — Ты мне и нужна!
Хорошо, что этого не слышит Полина, подумала Соня, — мигом вообразила бы невесть что.
— Учишься складывать оригами? — Соня собрала в стопку несколько листков и присела на освободившееся место. — Это что? — Она пробежалась глазами по тексту на верхней бумажке. — «Город-сказка». Ты теперь праздники у детсадовцев ведешь?
— Очень смешно. — Костя скорчил гримасу. — Мне нужно сценарий написать к празднику для детей-инвалидов. Что-то про город без барьеров…
Костя — безусловная «мамина гордость». Активист, волонтер, спортсмен, отличник. К ОГЭ может вообще не готовиться — сдаст с закрытыми глазами. А в одиннадцатом классе сможет благотворительную раздачу дополнительных баллов устраивать: ему самому столько не пригодится. Соня бы не отказалась от такого бонуса. Если с русским и обществознанием у нее все неплохо, то с математикой явно придется поднапрячься.
К Косте мама отпускала Соню в любое время дня (на ночь Соня не претендовала). Видимо, надеялась, что Костя на нее положительно повлияет.
— А режиссером кто будет? Кристофер Нолан? Питер Джексон?
— И кто это такая язва у нас сегодня?
— Настроение плохое, — буркнула Соня.
— Что-то случилось?
— Вот. — Соня торжественно протянула ему руки ладонями вниз, демонстрируя Нюф-Нюфа, Хнык-Хныка и других.
Костя некоторое время всматривался в квадратные «поросячьи спинки».
— Эммм… Руки слишком длинные?
— Сам ты слишком длинный. — Соня скорчила рожицу. — Ладно, забей.
— Хорошо. — Костя не стал спорить. — Давай к делу. Для начала выберем музыку для клипа. Нужно что-то бодренькое и не слишком пафосное. Может, про город что-нибудь? Есть же песня, которая так и называется — «Город-сказка». «Город-сказка, город-мечта…», — напел он.
Соня закатила глаза.
— Можно что-то менее средневековое? Ты для детей праздник готовишь или для пенсионеров? Мне кажется, такое даже твои родители не слушают.
— Как раз такое они и слушают. И вообще, я же не Леонида Утесова предлагаю.
— А это кто?
Костя только махнул рукой. И вдруг усмехнулся.
— Не, про город-сказку не пойдет.
— Почему?
— Там дальше слова: «Я иду, потому что у меня есть ноги, я умею ходить и поэтому иду».
Соня не выдержала и тоже рассмеялась.
— Ты ужасный человек!
— Тогда сама предлагай! — парировал Костя.
— Надо что-нибудь модное… «Но ты должна быть самой громкой-громкой — тут аншлаг. Ты одуреешь от такой прикормки, это факт». Что? — спросила она, заметив выражение лица Кости. — Мне недавно в предложке попалось.
Костя сначала хрюкнул, а потом не удержался и заржал во весь голос. Соня присоединилась к нему.
— Жизнеутверждающе, — выдавил сквозь смех Костя. — Эх, помощи от тебя…
— Там еще дальше в припеве поется, что «все получится само собой»! Что тебе не нравится? — с серьезным выражением лица спросила Соня. — Слушай, тебе хоть заплатят за это?
— Предлагаешь поделить мой баснословный гонорар на двоих?
— А можно? Мне как раз пригодились бы деньги.
— Мне тоже, но сейчас тружусь на голом энтузиазме. — Он развел руками. — Так… давай пока придумаем вступительное слово…
* * *
Она успела сделать все уроки. Кроме геометрии.
Скучнейший предмет. Это в младших классах было забавно: высчитывать площадь треугольников, зубрить стишок про биссектрису и вычислять объем стаканчика из-под мороженого. В старших геометрия превратилась в пытку. Даже алгебра на ее фоне казалась увлекательной.
Мама геометрию, наоборот, любила и выступала ее адвокатом. Говорила, что та развивает пространственное мышление.
По мнению Сони, если геометрия что-то и развивала, так это ее художественные способности, потому что во время занятий она частенько рисовала в блокноте. И, если подумать, она не волынила, а тоже занималась геометрией — ведь надо было учесть все пропорции, рисуя выдающиеся уши математички.
Геометрия должна была быть шестым уроком, после биологии. На биологии Сеню Пашковского вызвали к доске рисовать строение рибосомы. Он намалевал что-то среднее между пакманом и головастиком и подписал крупными буквами внизу: «РЫБА СОМА». Весь класс грохнул.
— Даже двойку тебе не могу поставить, Пашковский, — утирая слезы от смеха, сообщила биологичка. — Держи тройку с минусом — за хорошее настроение.
Сеня пожал плечами, мол, вам виднее, и покосолапил на свое место. Полина, сидевшая с Соней за одной партой, пробормотала: «Вот дурак…» Соня спорить не стала.
На перемене Соня попыталась хотя бы пробежать глазами нужный параграф в учебнике — было задано что-то о векторах, — но ее отвлекла Ира. Она вечно околачивалась возле их парты и болтала о всякой всячине.
Ира была мелкая, как третьеклашка, на физкультуре стояла последней. У нее были остренький подбородок и густая челка, как у пони. На линейке первого сентября Иру поймала за локоть учительница начальных классов, отчитала за то, что та потеряла воздушный шарик, и, наверно, поставила бы в угол, если бы Иру не отбила классная.
При этом, как ни удивительно, с личной жизнью у Иры все ладилось. Парней она меняла как перчатки. На одного действующего всегда приходилась парочка запасных. Запасные отирались возле школы, поджидая Иру после занятий, и, если та в качестве исключения бросала на кого-то из них заинтересованный взгляд из-под челки, сияли от гордости.
У Иры как раз произошла замена действующего парня на запасного. Новенького звали, кажется, Виталик (или Витя?), и она жаждала поделиться новостями. Но Соня коварно оставила Полину отдуваться за них двоих и выскользнула в коридор, прихватив с собой учебник.
Она примостилась у свободного подоконника и успела прочитать название параграфа — «Связь между координатами вектора и координатами его начала и конца», когда рядом возникли Катя с Олей. Неразлучная парочка.
Соня еще не привыкла к новому внешнему виду Оли. Та весь прошлый год проходила блондинкой, а перед девятым классом неожиданно подстриглась и покрасилась в темно-каштановый. Теперь они с Катей со спины были как близняшки. Оля и Яло. Катя и Ятак. Но только со спины.
Если спереди смотреть — да что там спереди, даже сбоку, — сразу видно, что они совсем разные. Катя — настоящая грузинская царица, у нее же папа кавказец. Глазищи — во, нос — во, ресницы — по полметра. Только глянет — и у всех откуда-то появляется подсознательное желание падать ниц.
А Оля, наоборот, — зефирный человечек. Щеки круглые, носик маленький, глаза голубые-голубые, как у куклы. И бровки как волна на зефире.
— А мы вчера на ипподроме были! — сообщила Оля, и сразу стало ясно, что до конца перемены Соне будут рассказывать про лошадей. Надо было остаться в классе и послушать про Витю (или все-таки Виталика?).
Бежать было некуда — разве что в туалет, но учебник геометрии плохо монтировался с этим популярным заведением. Пришлось остаться. Соня слушала одноклассниц вполуха, периодически вежливо кивая и вставляя что-то вроде: «М-м-м», «Да ну?», «Вот это да!», «Круто». Она уже в третий раз перечитывала один абзац, пытаясь понять, о чем там речь.
— Ой, ты маникюр сделала? — заинтересовалась Катя. — Покажи!
Соня захлопнула учебник и спрятала руки с «поросячьими квадратами» за спину.
— Чего ты? Дай посмотреть, ну, — протянула Катя недовольно. Она не любила, когда ее не слушались.
— Покажи! Интересно же! — пропищала Оля, хватая Соню за руку.
Давно Соня так не радовалась звонку. Легко высвободившись из мягких Олиных рук, она проскользнула в кабинет. Ира все еще сидела на ее стуле и оживленно что-то рассказывала Полине. Та лениво кивала.
— Ну вот, ты все пропустила, — выпятила губу Ира, заметив Соню.
— Мне Полина перескажет.
Соня подождала, пока Ира освободит ее место, и плюхнулась рядом с Полиной. Математичка еще не подошла, и большинство ребят торчали в телефонах. Только Сеня Пашковский что-то старательно зарисовывал в тетради. Может, Митю Хондрия. Соня представила себе кудрявого паренька в косоворотке, который сидит на берегу речки с удочкой в надежде поймать «рыбу сому» покрупнее.
— Полин, можешь немного денег одолжить?
Полина потянулась за сумкой.
— Сотни хватит?
— Тысяча нужна. Есть?
— Неа, я все потратила. Мы с Алисой на выходных по магазинам ходили.
Алисой звали Полинину сестру.
— Ясно. — Соня обреченно посмотрела на «свинские» ногти. — А что купила-то?
— Худи! Сейчас покажу. — Полина полезла в телефон.
Тут дверь в кабинет открылась. Все как один вскинули головы, но это была не математичка, а англичанка. В школе ее звали Джекки. Она всегда подводила глаза так густо, словно использовала для этого малярную кисть, и носила жилет со свободной белой рубашкой. В довершение всего фамилия у нее была Воробьева.
Англичанка открыла дверь в смежный кабинет, и за ней цепочкой потянулись «вэшки». Полина толкнула Соню в бок.
— Вижу, вижу, — зашипела Соня.
Всего в паре метров от нее прошел Богдан.
На Соню словно пахнуло свежим морским ветерком. Богдан выглядел так, будто сбежал из книжки по древнегреческой мифологии: высокий, темноволосый, с уже пробивающимися усиками над верхней губой.
Соня ловила каждое его движение.
«Посмотри на меня, посмотри на меня, посмотри на меня!»
— Полин? — вслух сказала она.
— М?
— Слушай, кто там у древних греков был вроде нимф или дриад, только мальчики?
— Сатиры, — отозвалась Полина. — А это ты к чему?
— Да ну тебя, — отмахнулась Соня.
Сатиры… Скажет тоже.
Богдан скрылся в дверях кабинета. Он и понятия не имел, что каждый вторник в те несколько секунд, что он идет от двери до двери, в нем прожигает взглядом дырки одна девятиклассница, сидящая за второй партой. Ну, если быть до конца честной, то две девятиклассницы — Полина занималась выжиганием за компанию.
Последний в цепочке девятиклассник, мелкий и лохматый, как раз-таки смахивающий на сатира, прикрыл за собой дверь. Захлопнул врата рая. Ну почему Соня не в «В»? Она ведь в седьмом колебалась: идти ей в гуманитарный класс или с уклоном в естественные науки. И что в итоге? Торчит в своем «А» безо всякой личной жизни.
Стоило Соне уйти в мечты о Богдане, объявилась математичка. И с ходу вызвала Соню к доске. Тополь-М (она же Марина Михална Тополева) в своем репертуаре: точность наведения на тех, кто что-то не выучил, близится к ста процентам.
Соня с тоской подумала, что пала жертвой неизвестно кем наложенного геометрического проклятия. Сначала ногти, теперь это… Хорошо еще, что ей брови не надо делать, а то получились бы в форме правильной дуги или прямого угла…
Как ни странно, она сумела каким-то образом запомнить первые абзацы из параграфа, который читала, хотя между строчками в голове прыгали ипподромовские лошадки. Первые полминуты Соня даже что-то бодро чертила на доске, но потом «поплыла». Обернувшись на класс, Соня заметила, как Илья, сидевший за третьей партой, подает ей знаки.
«Что?» — спросила Соня одними губами. Вместо ответа Илья поднял тетрадку, в которой черным маркером была крупно накорябана формула.
К сожалению, это заметила не только Соня.
— Астафьев! Еще одно движение — и ты получишь двойку, а твоей подружке я снижу оценку на балл.
Илья театрально взмахнул тетрадью, мол, жарко, и шлепнул ее на парту, но Соня успела худо-бедно запомнить формулу.
Промучив Соню у доски почти десять минут, Тополь-М смилостивилась:
— Четыре, Софья. С минусом до Антарктики. Имейте в виду, это должно у вас от зубов отскакивать. Сейчас вам кажется, что до экзаменов еще полно времени, но уверяю вас: это не так. Весной уже поздно дергаться будет. А теперь Астафьев нам поможет вспомнить тему прошлого урока.
Илья за Сониной спиной, скрипнув стулом, поднялся с места.
Математичка обычно называла Соню по имени, а не по фамилии. Если бы Соня была на ее месте, она бы, пожалуй, тоже так делала. Басовитая — та еще фамилия. Как ее только не коверкали учителя… И Басова, и Бессонова, и даже Барсукова. А новенькая учительница физики еще в сентябре окликнула Соню в коридоре как Бесноватую. Хорошо, никто не слышал! До выпускного бы не отвязались.
В начальной школе, когда они еще жили с папой и в другом районе, ее звали Совой. Потому что БаСОВитая. И потому что Соня. Сова-сплюшка, в общем.
Вот Илье с фамилией повезло. Астафьев. Максимум букву «т» пропустят.
С Ильей они дружили даже дольше, чем с Костей. Как-то так само получилось: он однажды оказался рядом, да так и остался.
На уроках Илья сидел прямо у нее за спиной — Соня за второй партой, он за третьей. Из школы они шли тоже одной дорогой: Илья жил чуть дальше, в частном секторе. Полина, разумеется, была уверена, что это любовь. Она везде видела любовь, словно у нее в глазах были линзы с сердечками.
В один из вторников Богдан, проходя через класс биологии, уронил ручку, и та закатилась под Сонину парту. Полина чуть ли не неделю убеждала подругу, что он сделал это специально. Хотя, когда красная от смущения Соня протянула ручку Богдану, тот даже не посмотрел на нее. Буркнул спасибо и исчез вместе с другими своими одноклассниками в «тайной комнате».
«Застеснялся, — убеждала Полина, прижимая руки к груди. — Ах, какие у вас красивые будут дети…» Соня ворчала, мол, какие глупости, но в глубине души перебирала имена… Платон? Арсений? Артем? Если родится девочка, можно назвать Аленой или Мартой. Богдану должно понравиться!
Но с Ильей у Полинки вышла промашка. Никаких нежных чувств к Соне он, разумеется, не испытывал. У Астафьева был вполне успешный роман по переписке с девчонкой из соседнего города, и Соня давала ему советы из области женской психологии. Например, объясняла, что шутка о том, что вместо кота случайно купил антикота, а его теперь не принимают обратно, может оказаться не очень смешной для того, кто не разбирается в физике.
Дружить с мальчиками Соне нравилось. Они были… честнее, что ли. Не приходилось переживать, что друг-парень будет за твоей спиной обсуждать со знакомым, что ты поправилась на пару кило или сделала неудачную прическу.
На самом деле дружить с ними было довольно просто — Соня давно вывела для себя идеальную формулу. Достаточно их слушать, а еще хотя бы немного интересоваться, чем они увлекаются. Не обязательно разбираться — они тебе сами объяснят все, что непонятно, но проявлять интерес — непременно.
Например, футбол. На последнем чемпионате Соня следила за немецкой сборной, и то только потому, что ей понравился вратарь — симпатяга, чем-то похожий на Богдана. Еще она запомнила, как зовут тренера — Йоахим Лёв. Забавная фамилия. Что-то среднее между «лев» и «рёв». Он все время бегал по кромке поля и ругался по-немецки.
Этих знаний хватало, чтобы начать разговор, а потом можно было полчаса кивать с умным видом, изредка вставляя: «Да ну?», «И что в овертайме?», «Ну понятно, что лучше наших».
Главное — слушать. Мальчишкам и так приходится держать лицо и изображать крутых парней перед другими мальчишками. И перед девчонками тем более. Должны же они хоть с кем-то быть самими собой.
Геометрия была последним уроком. Полина торопилась к стоматологу, Ира убежала в парикмахерскую, а Катя с Олей после катания на лошадях передвигались исключительно черепашьим шагом. Так что из школьных ворот Соня вышла одна.
День был солнечный. Дорога Сони пролегала через частный сектор мимо небольшой церквушки. Купол сиял на солнце, как прожектор на стадионе. Церковь поставили тут совсем недавно — видимо, чтобы школьникам удобно было исповедоваться после списывания домашки. А может, и учителя сюда захаживали — нервная все-таки работа.
— Сонь, подожди!
Она оглянулась. Это был Илья. Его темно-рыжие волосы поблескивали на солнце. Он на ходу закинул на плечо рюкзак.
— Домой? — спросила Соня, когда Илья поравнялся с ней.
Он кивнул.
— Спасибо, что подсказал.
— Да брось. Бóльшую часть ты сама вспомнила, — подмигнул он.
— Я еле успела параграф прочитать. Вчера у Кости зависла на полвечера, помогала ему сценарий для праздника придумывать.
— Костя, Костя… — Илья прищурился. — Это же из «Б» класса? Он аниматором, что ли, подрабатывает?
— Не-е-ет, волонтерит… Знаешь что! — Соня вскинула указательный палец. — У меня в середине декабря день рождения. Позову тебя, Полину, Костю, пару человек из нашей волейбольной команды, может, еще кого. Придешь?
— Куда ж я денусь?
Соня улыбнулась. Будет здорово, если все ее друзья наконец перезнакомятся. А то их вроде много, но каждый сам по себе, как набор посуды из разных сервизов. Если все сложится, у нее будет своя компания, как в сериалах.
— Я тут подработку нашел, — вдруг заявил Илья. — В книжном, возле «Аметиста».
«Аметистом» назывался торговый центр в нескольких остановках от Сониного дома.
— Будешь книги продавать? — спросила Соня.
— Не, раздавать листовки. Пока на месяц, а там посмотрим. Мне на телефон немного не хватает.
— А-а-а… — протянула Соня. — А я помню, ты вроде программил…
— Я и сейчас, но все немного подзаглохло, — неопределенно заметил Илья, глядя в сторону.
— Мне бы тоже где-то денег взять, — вздохнула Соня.
— Монетизируй свой блог. — Илья усмехнулся. — У тебя же был вроде.
Соня только рассмеялась. Блог! Громкое название для ее канала в «Телеграм», в который она писала раз в столетие.
— А что? Я серьезно! Будешь выкладывать какую-нибудь дичь — это сейчас модно. И раскрутишься.
— Дичь — это жаренного на вертеле Илью Астафьева? — прищурилась Соня.
— Не, тушеную сову. Ай! — Илья отпрыгнул, получив пакетом со сменкой по спине. Зря она все-таки в порыве откровенности рассказала ему про свое детское прозвище. — Вот, сними, как лупишь одноклассника. Хайпанешь, ну!
— Дурак ты, — беззлобно заметила Соня.
Илья сначала на всякий случай держался подальше, но потом они снова пошли рядом.
— А давай тоже в книжный, — неожиданно предложил он. — Я как раз сегодня еду оформляться.
— Не знаю… А если знакомые попадутся?
— Ну ты же не в секс-шоп будешь людей зазывать, — закатил глаза Илья. — Чего стесняться? Хотя там, наверно, платят побольше. Если что, с тебя процент за идею. Эй, снова?!
На этот раз пакет просвистел совсем рядом.
— Считай, повезло, — с достоинством заявила Соня. — Ты во сколько собираешься?
— Часов в пять.
— Ладно, я тебе позже наберу.
* * *
Мама была еще дома, но собиралась уходить. Судя по ярко-красной помаде — на встречу с Гудвином.
На самом деле он был, конечно, никакой не Гудвин, а Олег — то ли Алексеевич, то ли Александрович. Они с мамой познакомились в общей компании. Он сказал, что организует полеты на воздушном шаре, мама заметила, что всегда хотела полетать… Словом, первое свидание у них прошло на высоте три километра. Потому и Гудвин. Он еще и в зеленом свитере был — мама фотки показывала. Можно сказать, что у Сони не оставалось выбора. Правда, Гудвином его звала только она. Мама — строго Олегом.
— Куда сегодня? — Соня плюхнулась на диван и закинула ноги на спинку. Мама обычно ругалась на это — говорила, что на обоях останутся следы от Сониных пяток. Но сейчас обошлось без нотаций. Мама была крайне занята — о
